Текст книги "Отдам босса в хорошие руки"

Но это же не то, на что я надеялась!

И, пожалуй, от шока, что чаем здесь даже не пахнет, я наконец смотрю в лицо генерального.

– Отлично, – говорит он, – теперь, когда вы достаточно оценили мебель в моем кабинете и заметили собеседника, можем поговорить.

«Ну, начало не такое плохое», – уговариваю себя. Собеседник – от слова «беседа», а в беседе участие принимают как минимум двое, так что мне дадут шанс оправдаться. Скажу, что на него и в мыслях не посягаю, что его холостой жизни не угрожаю, что ему за нее вообще нечего опасаться, и…

– Я, кажется, предупреждал, и мы договаривались, что вы покончите с вашим хобби в стенах этого офиса, – прерывает поток моих успокоительных мыслей недовольный голос мужчины.

Я понуро киваю.

Было такое. Все помню. Непонятно, конечно, как он узнал, что я еще не успела унести домой нитки и спицы…

Но вчера просто не было этой возможности! Не могла же я прийти на свидание с этим набором!

Обидевшись и решив, что неинтересен мне, банкир мог уехать до того, как увидится с Ритой. А этого просто нельзя было допустить! Они прекрасная пара.

– Сегодня последний день, – клятвенно заверяю его, – когда вы можете увидеть и услышать хоть слово про мое хобби.

Но генеральный довольным не выглядит.

– То есть, – делает выводы он, – вы будете продолжать заниматься своим хобби тайком.

– Дома, – поясняю ему, – по вечерам, в свободное время.

– Меня это не устраивает.

Пока генеральный раздраженно и медленно, очень медленно выдыхает, спуская пар, пытаюсь понять: какое ему вообще дело, как я провожу вечера? И почему он выглядит так, как будто прямо сейчас, у меня на глазах, пытается разрешить сложную теорему? И вроде бы видит ответ, а никак на него не решается.

– Вот что, Каренина Алла Геннадьевна, – говорит он, выдохнув и тряхнув головой. – О вас очень хорошо отзывался Павел Иванович. Не знаю уж, чем вы так его поразили. Возможно, раньше у вас действительно находились другие занятия и вы отвлекались на что-то полезное… Но сейчас я не могу и не хочу рисковать, поэтому сделаем так…

– Как? – не могу скрыть своего раздражения от очередного принижения того, что я делаю для этой компании, а следовательно, и для этого невыносимого типа.

– Я нашел занятие, которое направит вашу неуемную энергию в нужное русло, – говорит генеральный таким тоном, будто один из нас тяжело болен. – Хочу, чтобы вы нашли мне жену.

Глава № 11. Алла

Облегченно вздыхаю: из нас двоих болен все-таки генеральный. Ну или ему поступила достоверная информация, что очередной конец света на горизонте и нужно поторопиться. Иных причин для его заявления я пока найти не могу.

– И да, – продолжает он сходить с ума у меня на глазах, – надеюсь, вы понимаете, что это не просьба, а новое распоряжение. На которое вы сами так старательно набивались. Даю вам срок до возвращения Павла Ивановича. Если не справитесь – напишете заявление, а я его с большим удовольствием подпишу. Я все доходчиво пояснил? Тогда можете быть свободны.

И он обходит стол, садится в кресло, открывает свой ноутбук и начинает что-то сосредоточенно изучать, не обращая на меня ни малейшего внимания.

– Подождите, – прихожу я в себя, – вы всерьез?

– Вы все еще здесь? – удивляется он в свою очередь. – Я полагал, с учетом ваших наклонностей и озвученных перспектив, вы займетесь новым заданием с куда большим рвением, чем проявили вчера.

– Интересно, с чего бы, – ворчу я.

Довольно тихо ворчу, потому что не каждый день ощущение, что на меня упала Пизанская башня и ее никто не собирается убирать.

Приходится хотя бы отряхнуться и внимательней взглянуть на виновника. Нет, ну надо же…

Он снова пялится в монитор с важным видом, думая, что все уже решено! И что я вот так вот возьму и займусь устройством его личной жизни!

– В чем загвоздка? – Генеральный снисходит до того, чтобы еще раз взглянуть на меня.

– Во-первых, не припомню, чтобы поиск кому-либо жены был прописан в моем трудовом договоре или должностной инструкции, поэтому за отказ вы уволить меня не можете, – стараюсь взять себя в руки и не повышать голос несмотря на желание заорать. – Во-вторых, если я и соглашаюсь, то не занимаюсь этим бесплатно. Найди мне за месяц жену! Отличное заявление! Прекрасный порыв для мужчины! Но это не делается по щелчку. И самое главное, Лев Николаевич, – я не берусь за все случаи.

– Хотите сказать: не беретесь за безнадежные, а мой случай как раз из таких?

Он откидывается на спинку кресла, поправляет черную запонку и пронизывает меня удивительно темным взглядом для его цвета глаз.

Может, и не зря от тяжелобольных часто скрывают их состояние. Но тут кто-то уже проболтался, так что и я могу не скрывать.

– Рада, что вы меня поняли. Хотя мне было и нелегко это вам…

– Мы оба прекрасно знаем, – прерывает меня сухой голос генерального, – что подвести сотрудника к увольнению можно, не опираясь на договор. Работы у вас сейчас нет, но зарплату вы получаете. Так что о бесплатности не вам заикаться. Как и не вам судить о том, когда я решу пойти в загс и когда у меня появятся дети, не так ли? Но раз уж вы так глубоко влезли в этот вопрос, так сказать, изучили и даже раздаете советы, именно этим вопросом вы и займетесь.

Не знаю, от чего вдруг становится холодно – от потока воздуха, которым овевает кондиционер, от взгляда мужчины или от осознания, что все это происходит на самом деле.

От пронизывающего взгляда генерального хочется спрятаться. От его слов закрыть уши. А от него самого убежать.

И потом, существенно подавляет то, что он удобно сидит в своем кресле, а я продолжаю стоять. И он при этом делает вид, что занят, а я его отвлекаю.

– К тому же, – продолжает еще жестче мужчина, и каждое его слово давит на плечи, – вы совершили большую ошибку. Катастрофическую, я бы сказал. Вы сильно расстроили мою маму.

А вот за это мне стыдно.

Действительно стыдно.

Хотя я и не сказала ничего нового ни для мамы, ни для него, я не имела права обсуждать личную жизнь своего руководства. Тем более в стенах его же компании и с его подчиненными. Даже ставить себя на его место не нужно, чтобы понимать: мне тоже было бы неприятно.

– Простите, – говорю искренне и, хотя смотреть сейчас в лицо генеральному особенно трудно, не опускаю глаза.

Он медлит пару долгих секунд.

А когда едва заметно кивает, принимая мои извинения, я чувствую, как Пизанская башня потихонечку отползает сама.

– Но я все равно… – продолжаю гнуть свою линию.

– Я не меняю решений, – отсекает мои пояснения генеральный. – Сейчас вы просто бездарно тратите время.

Пожимаю плечами.

Не хотелось бы увольняться самой. Тем более что до цели оставалось практически протянуть руку.

Но никто ведь особо и не верил, что у меня все получится. Я старалась, правда старалась…

Тяжело признавать, что все вокруг в очередной раз оказались правы, но…

Но, видимо, выбора нет.

Я не пойду на его условия. Он не пойдет на мои.

И с возвращением Павла Ивановича ничего не изменится. Да, он заступится, но тем самым только продлит эту агонию. А о повышении можно будет не заикаться совсем. Да и приходить на работу, зная, что тебя ненавидит руководитель компании… получать зарплату в этой компании…

Я проиграю эту войну.

Генеральный уже все решил.

– Простите. – Бросив прощальный взгляд в его сторону, решительно выдыхаю, направляюсь к двери, и вдруг:

– Сдаетесь? – раздается в спину колкий вопрос. – Так просто? Вы же хотели доказать мне, что хороший продажник. Почему бы не использовать шанс?

Сжимаю пальцами ручку двери, она опускает вниз, и счет идет на секунды…

За дверью этого кабинета привычная зона комфорта. Заявление, две сотни шагов – и свобода.

Не будет ежедневных придирок, попыток доказать мне, что я ни на что не способна – разве что не перепутать кнопки телефона, принимая звонок. Не будет странных вопросов, почему я одета именно так.

Но не будет и адреналина, который выдергивает меня из мыслей о личном, встряхивает и наполняет предвкушением в ожидании новых оттенков эмоций.

Прекрасно осознаю, что это попытка взять меня на «слабо». И в то же время царапает изнутри осознание, что он прав.

Все, что я говорила ему о себе, лишь слова. Он дает возможность мне доказать.

Извращенную возможность, с подводными камнями, острые края которых нетрудно предугадать, и в то же время…

С трудом разжимаю пальцы, оборачиваюсь и окидываю генерального взглядом, по сути впервые пытаясь его рассмотреть.

Высокий, хорошо сложен, внешность не смазливая, как у мальчишек, по которым сохнут все одноклассницы. Он вряд ли потянет на подиумную модель, которая, подобно пластилину, легко меняет образ по первому требованию дизайнера или стилиста.

Чужие советы ему не указ.

Последнее слово – его.

Но несмотря – или благодаря, что даже вернее, жесткости и властности, которые не только вплелись в ауру, но и оставили свои отпечатки на внешности, могу открыто признать: он красивый мужчина.

Тридцать лет, обеспечен, без особых вредных привычек, если не считать вредной привычкой то, что его более чем устраивает статус холостяка. Он им наслаждается.

Мужчину такого склада трудно окрутить по залету. Ему не нужна женщина, которая просто возьмет на себя обязанности по дому. Не удивлюсь, если для этих целей у него домработница. Ему не нужна картинка для статуса. И вряд ли он все еще или вообще верит в любовь.

Сложный случай. Но интересный. Даже азарт просыпается. Смогу ли я узнать, почувствовать, что именно ему надо, и вовремя столкнуть лбами два одиночества? Что-то мне подсказывает, что вторая половинка нашего генерального будет под стать, если не сложнее, чем первая.

– Лев Николаевич, – задаю контрольный вопрос, прежде чем принять окончательное решение, – вы осознаете все последствия того, на что нарываетесь?

– Уверяю вас, Алла Геннадьевна, – отвечает он с легкой усмешкой над моими попытками дать ему шанс в свою очередь, – что нахожусь в здравом уме и твердой памяти, действую добровольно и без принуждения.

– Ну тогда прошу вас потом не жаловаться, – развожу покаянно руками. – Я готова взяться за ваше дело. Но у меня будут условия…

Предвидя, что процесс обсуждения и торгов будет долгим, я подхожу к столу руководства – и нет, не отдергиваю в ужасе руку от стула, даже чувствуя, что за мной наблюдают.

Сажусь, решительно выдыхаю, и… чертово колесо запускается. Отчаянно скрипя, показывая нам друг друга с разных сторон и неожиданных ракурсов, так как мы сидим на разных качелях и пытаемся докричаться.

Недовольство и доводы генерального, что я требую слишком многого за призрачный шанс. Мои доводы, что личное счастье не может стоить копейки.

Мы говорим долго, временами эмоционально (с моей стороны, признаю), с гнетущими паузами и пронизывающим взглядом прищуренных глаз (это атака со стороны генерального). С жаркими спорами, когда один ослабляет галстук, а другой расстегивает все пуговицы на пиджаке.

Устраиваем перерыв под отвратительный чай, который по просьбе шефа приносит Снежана. Генеральный с наслаждением делает большие глотки из своей чашки, а я с трудом цежу мутную жижу из непонятного сена, которое не тонет в моей, и задаюсь вопросом: у него дурной вкус на все или только на чай?

И мы снова принимаемся за дебаты.

Настолько ожесточенно сражаясь за свои интересы, как будто это вопрос жизни и смерти. И уступать нельзя, нельзя уступать – чувствую, осознаю на инстинктах.

Впервые забиваю на звонки, которые поступают на офисный телефон, и просто их сбрасываю. А генеральный вообще не обращает внимания на свой телефон, который не переставая вибрирует.

Нам некогда.

Заняты.

– Вы слишком многого требуете, – отбивается генеральный, – у меня нет гарантии, что вы справитесь.

– Если мы не придем к консенсусу, – парирую я, – вы так и не узнаете, справлюсь я или нет.

Он молчит, что я трактую в свою пользу, как его знак согласия.

Иногда, впрочем, приходится идти на ступки и мне.

Так, генеральный выдвигает жесткое требование, чтобы кандидатками не был никто из сотрудниц.

– Почему? – интересуюсь так, чисто удовлетворить любопытство, потому что на самом деле девчонкам давно говорила, что лучше не выбирать его предметом мечтаний. – Вы же слышали, как много у вас поклонниц. Девушки все молодые, красивые…

– Я выбираю не лошадь, – прерывает поток моих пояснений биг босс. – И не планирую участвовать в забеге: «Сходи на двадцать свиданий – обнови полностью штат».

– Как скажете, – соглашаюсь, стараясь не рассмеяться.

Продолжаем, вникаем, обсуждаем и снова чуточку спорим…

– Если вы будете на этом настаивать, – предупреждает меня генеральный, когда в переговорах я слегка увлекаюсь, – я буду вынужден вас отпустить и на этот раз не мешать дергать за ручку двери.

– Расставания по несущественным пустякам самые частые, – примирительно улыбаюсь и вычеркиваю один пунктик из своего списка желаний.

У нас уходит около часа, чтобы смириться с качкой на этих качелях, научиться не только кричать, давить, но и слышать друг друга.

Стихаем одновременно.

Может быть, дело в том, что я немного охрипла. Может быть, дело в том, что у генерального на сегодня был жесткий план, из которого он уже выпадал.

Но итог неплохой.

Если я найду женщину, которая устроит Льва Николаевича в качестве потенциальной супруги – именно эта формулировка, потому что оба мы понимаем, что назло мне он может тянуть со свадьбой даже не десять лет, а пятнадцать. В общем, если он признает, что это именно то, что подходит ему по всем параметрам, а я уж постараюсь не подкачать, меня ждет двойная премия и отпуск, чтобы восстановить нервы и отдохнуть от него.

А когда я вернусь, должность начальника отдела продаж будет за мной. С испытательным сроком, конечно. Но с резервом доверия, потому что я уже докажу, что и правда могу пристроить любой товар.

Когда слово «товар» всплывает в ходе беседы, благоразумно не уточняю, кого он имеет в виду. С одной стороны, генеральный платит и заказывает услугу. А с другой стороны, и это не признают лишь мужчины, первой свой выбор делает женщина.

От азарта и нетерпения приступить меркнет угроза возможного увольнения.

Очень любопытно самой взглянуть на избранницу генерального. Интересно, какая она? Пока у меня довольно смутные представления и на примете ни одного варианта.

Но я уже полна восхищения к этой незнакомой особе – это же огромная сила духа – в здравом уме и твердой памяти бесстрашно войти в клетку к хищнику. И не просто войти, а зная, что это может оказаться испытанием на постоянной основе.

Хотя настроение чуть сбивает тот факт, что для начала в эту клетку придется частенько захаживать мне…

А иначе никак.

Для успешной работы над поставленной целью нам с генеральным просто необходим более плотный и тесный контакт.

Мысленно ставлю пометку: загуглить не только «почему кактус так нетерпеливо сбрасывает с себя колючую шубу», но и статистику по несчастным случаям среди дрессировщиков.

Глава № 12 Лев

Когда помощница Пашки выходит за дверь, снимаю галстук и прошу Снежану принести еще чашку чая – только чтобы он настоялся сильнее.

Такое чувство, будто я только что выбрался из бурного водопада. И вроде бы осознаю, что мне это удалось, но поверить пока не могу.

– Пожалуйста, Лев Николаевич. – Снежана ставит чашку на стол, задерживает взгляд на галстуке, но тут же уходит из кабинета, оставив при себе все вопросы.

Пожалуй, увидь она меня в кабинете полностью обнаженным, у нее была бы точно такая реакция.

А помощница Пашки…

В моем представлении люди, которым делаешь услугу или подарок, ведут себя совершенно иначе.

Ладно Пашка. Он понятия не имеет, чего мне стоит не уволить его сотрудницу после шоу «Холостяк», которое она организовала в стенах компании. Возьму с него сувенирами.

Но поведение Аллы выходит за рамки моего понимания. То изображала раскаяние, что так и не покончила с хобби, а когда я позволил ей заниматься этим открыто, счастья не испытала.

Вряд ли заподозрила, что мое предложение, да еще с жесткими сроками, – блеф и просто попытка унять ее бурную деятельность. Но все равно должна была с благодарностью ухватиться за идею!

Посидела бы месяц тихонечко в своей приемной, изобразила активность, потусила для отвода глаз на сайтах знакомств. А потом бы развела руками и сказала: «Извините, Лев Николаевич, но ни одна из женщин не подходит под ваши запросы».

И не придраться к формулировке, и не доказать, что все, чем она занималась, – пересчитывала колючки у нервного кактуса.

А что вместо этого? В глазах обида и злость, а потом желание сложить лапки и соскочить.

Не знаю, что меня дернуло ее задержать. Как сотрудник она мало что из себя представляет. Только вносит разлад в коллектив – правильно о ней отзывались.

Смотрел на нее и не верил: неужели так просто уйдет? Возьмет и уйдет, даже не попытается…

И понял, что да.

Так смотрят люди, которые признают поражение.

Наверное, это было разочарование – оно и подтолкнуло к тому, чтобы ее спровоцировать.

Да так спровоцировал, словно встряхнул бочку с порохом. Не припомню таких жарких дебатов – разве что в самом начале, когда бился за свою долю в уже слаженном рынке.

Но интересно не это – размяться даже полезно, а то начал закостеневать от спокойной стабильности. Интересно то, как ловко она приводила свои аргументы, как тонко ловила моменты, когда можно настоять на своем, а когда отступить.

Она чувствует оппонента.

Хотя и забавно: какой смысл тратить столько усилий, если все равно проиграешь? А ведь проиграет, потому как формулировки нашего соглашения слишком размыты.

Если я признаю, что это именно та женщина, которая устроит меня как супруга…

Для этого, наивный ты кактус, нужны как минимум годы, и не только знакомства, а совместного быта.

А месяц…

Чрез месяц в этом же кабинете помощница Пашки признает, что сваха из нее никудышная. Надеюсь, забьет болт на эту карьеру и для разнообразия выучит пару новых рецептов кофе для своего руководства.

На этой оптимистической ноте с головой погружаюсь в работу. Договоры, соглашения, предложения, несколько встреч и важных звонков…

Не сразу соображаю, зачем Настя звонит мне в рабочее время, и вообще почему звонит первой.

– Ты что-то хотела? – принимаю звонок, продолжая рассматривать на экране графики отдела продаж.

– Конечно, – ласково, чуть тягуче и со смешинками в голосе отвечает она. – Хотела узнать, когда ты вернешься домой и что заказать нам на ужин.

– Твою мать… – выдыхаю я, только сейчас вспоминая о временном жильце, которого сам же у себя и оставил.

Надо было позвонить днем, когда она проснулась, решить вопрос с ее проживанием. Вернее, с ее переездом.

– Плохо слышно, – то ли и правда, то ли умело притворяется Настя, – что ты сказал?

Бросаю взгляд на темные окна, потом на часы.

Прикрываю на секунду глаза, чтобы стряхнуть усталость.

– Зачем заказывать ужин? – возвращаюсь в реальность. – Разве домработница сегодня не приходила?

– Ну, – мнется девушка, – она была, но сразу сказала, что чувствует себя плохо. Поэтому я позволила ей убраться в комнатах и уйти. Ты не против? Я все равно есть без тебя не хотела, а на вечер мы что-то закажем. Ты что предпочитаешь сегодня? Опять Мексику или что-то по типу домашнего?

«По типу домашнего» удачно вписывается в наш формат отношений. Так же вкусно, привычно, и в то же время совсем не то, когда для тебя и правда кто-то готовит с душой.

– Надо было отпустить ее сразу, – не тороплюсь с выбором. – Странно, что она мне не позвонила.

– Не сердись, Лева, – почувствовав мое недовольство, но не понимая, что сделала не так, ластится Настя. – Зачем ей тебя отвлекать? Да еще по таким пустякам. Она попросила меня. Мы с ней договорились, как девочки.

В словах Насти слышится нотка снобизма, но, возможно, это просто усталость. Моя домработница у меня лет семь, я переманил ее из дома родителей, так что она вполне могла позвонить мне, а не просить о чем-либо женщину, которую ни разу не видела в моем доме, только следы ее пребывания.

– Закажи что-нибудь на свое усмотрение, – отмахиваюсь, взглянув на часы, которые подползают к восьмерке. – Я все равно буду поздно.

Она смеется, посылает мне поцелуй, заверяет, что сильно скучает, описывает, как будет меня встречать, когда я приеду.

А я молча слушаю, а потом сбрасываю звонок.

Без ответа.

Снова закапываюсь в работу, занимаюсь делами, которые могли бы дожить и до завтра. Но интерес стремительно угасает, и я решаю на этом закончить. Все равно толка не будет.

В приемной что-то вычитывает на экране ноутбука Снежана.

– До завтра, Лев Николаевич, – заметив, что я ухожу, не позволяет себе даже облегченного вздоха.

Выходя из приемной, слышу, как она выключает технику, тоже собираясь домой. Только после своего руководства. Настоящий верный помощник.

Офисный коридор встречает ожидаемой тишиной и теменью, что рассеивается из нашей приемной и… глазам не верю – из Пашкиной тоже.

Около девяти зайдет уборщица и выключит оставленный свет, но я все равно зачем-то меняю маршрут и сворачиваю.

А приблизившись к приемной, к своему удивлению, слышу тихий стук ударов по клавишам ноутбука. Останавливаюсь в дверях и смотрю на помощницу Пашки, которая никуда не спешит, даже не собирается, а что-то сосредоточенно изучает на экране. Хмурится, задумчиво прикусывает губу, вздыхает и снова активно печатает.

Надеюсь, не резюме рассылает? А то за изгнание хорошего специалиста не видать мне Пашкиных сувениров.

Она так увлечена своим делом, что совершенно не замечает моего присутствия. Да и времени тоже.

– Домой не спешите? – спрашиваю негромко, чтобы не напугать.

И все-таки она вздрагивает.

Не ожидала, что кто-то есть в офисе, кроме нее, или мой голос так действует? Да нет, все же первое. Иначе в моем кабинете она бы слушала и кивала, кивала и слушала, а она торговалась так, что к концу нашего разговора даже немного сипела.

Поднимает голову – страха, что ее застали за чем-то неприемлемым, нет. Протирает уставшие от экрана глаза и отвечает с той же наглой откровенностью, но гораздо тише, чем в моем кабинете:

– Как и вы.

В точку.

Но здесь не нужно быть Нострадамусом.

Мы оба в равных условиях – могли давно уйти, но не сделали этого.

– И что же вас так задержало? – Прислоняюсь к косяку двери, снисходительно наблюдая за тем, как она снова что-то читает с важным видом эксперта.

– Да вот, как раз занимаюсь тем, чтобы вам как минимум захотелось поскорее возвращаться домой. – Обернувшись, она с усмешкой кивает на окна с мелкими влажными росписями запутанных иероглифов и добавляет: – Особенно когда на улице дождь.

Смешное заявление, спорное. Для тех, кто передвигается на машине, дождь не имеет значения.

– А как максимум? – хватаюсь за совершенно другое.

– Чтобы домой хотелось возвращаться всегда, – отвечает уже без тени улыбки. – И не сомневаться в том, что вас ждут.

На минуту мы оба смолкаем, словно пытаясь разобрать те надписи на стекле, которые пишет нам дождь.

Не знаю, о чем думает помощница Пашки, возможно, мне только чудится легкая грусть в ее голосе.

Я же пытаюсь представить, ждала бы меня дома Настя, если бы не проблемы с ногой, и не могу. Клубы, танцы, ночная жизнь – это настолько большая ее составляющая, что без них она начнет, как и этот кактус, разбрасываться колючками.

– Вы заметили, – киваю на растение на столе, – что ваш первый питомец в коллекции активно лысеет?

– Его можно понять. – Она окидывает сочувственным взглядом колючку. – У него сильный стресс: переезд, новая обстановка, внезапное знакомство с генеральным директором.

– Хорошо, что такая реакция на меня только у кактусов.

– Другие могут просто умело скрывать. Все же вы действительно производите сильное впечатление.

– И на вас?

– Особенно на меня, – соглашается, не моргнув глазом. – Остальные сотрудники уже разбежались, а я… Вот как дали задание – так без обеда над ним и сижу.

Если не врет и в коридоре я слышал не пустые дифирамбы, наверняка постарается пристроить мне кого-нибудь уже к концу этой недели. А если ей еще и очень деньги нужны… Надо попросить бухгалтера ускорить аванс в этом месяце.

– Похвастаетесь успехами?

– Давайте я лучше к вам завтра зайду, – отмахивается она. – Выделите для меня в своем графике время? Пока я просто прикидываю, просматриваю, ищу варианты… в общем…

И она опять отвлекается на экран ноутбука, строя из себя знатока людских душ.

Становится интересно, видит ли она хотя бы то, что лежит на поверхности. И как раз удачный момент: рамки условностей немного размыты временем, настроением и тем, что мы никуда не спешим.

– Давайте для начала проверим, насколько у нас совпадает мнение в элементарных вопросах. – Делаю вид, что задумываюсь. – А, ну вот, например. Если женщина не раз говорит мужчине, что устала от общественного транспорта в виде такси, что она на самом деле хочет сказать?

– Что будет не против, если этот мужчина ей купит машину, – отвечает без секундной заминки.

Киваю.

Согласен.

Наверное, Настя решила, что полгода – достаточный срок и стабильность стоит дороже, чем мы оговаривали.

– А если, несмотря на серьезную травму и возможность отменить встречу с мужчиной, женщина не звонит, – задаю новый вопрос, – не сообщает о том, что случилось, а все равно приезжает?

– И мужчина берет на себя все заботы… – задумчиво тянет помощница Пашки и развивает мысль, не дожидаясь кивка с моей стороны. – А здесь интересней! Куда интересней! И если женщина та же…

Она всматривается в меня, но я не даю ни единой подсказки.

– Или любовь, – она пожимает плечами, выдавая тем самым, что на самом деле не верит в это ни капельки, – или только машины уже недостаточно.

– Завтра Снежана вам сообщит, когда в моем графике будет окно.

Разворачиваюсь, чтобы уйти.

Но на этот раз не я, а она меня тормозит.

– Может быть, поиски не нужны? Может быть, вы уже нашли, что искали? И можно порадовать маму?

И если вначале я думаю, что легкое раздражение в ее голосе только слышится, то концовка фразы убеждает, что нет.

Черт знает почему, но ее раздражает мысль, что это может быть действительно так.

И это еще один пункт, по которому наше мнение поразительно совпадает.

– Не думайте, что у вас получится так легко отступить. – Наши взгляды встречаются, но в ее глазах ни единой эмоции, и я словно смотрю на свое отражение. – Вы же в курсе, что отступающих не провожают с миром и плюшками, а начинают теснить еще больше?

Выйдя из кабинета, делаю пару шагов, а потом замечаю Снежану и поджидаю ее, чтобы обсудить по пути пару вопросов.

– Не зря ты так его испугался… – слышу негромкое бормотание из приемной. – Какая жестокость, да, мой Пушистик? Говорить про плюшки человеку, который работает без завтрака и обеда!

Дождавшись свою помощницу, отхожу от приемной и за нашими шагами с трудом разбираю вечерние планы Аллы Геннадьевны – оставить на сегодня в покое мою личную жизнь, вернуться домой и вдоволь наесться домашних пельменей! Можно с соусом, можно с маслом и перцем, можно в виде супа, а можно…

Дальнейшее тонет в дали коридора, и к лучшему. Потому что неожиданно просыпается голод и рисует свой вариант, с чем пельмени вкуснее.

Мы со Снежаной выходим на улицу, успев обсудить те нюансы, которые вспыли в памяти.

Я знаю, что она живет в двух кварталах от работы, но все равно предлагаю ее подвезти. Элементарная вежливость – тем более что дождь заметно стихает, а в руках у нее зонтик-трость.

– Да, конечно, – в голосе Снежаны проявляются живые оттенки эмоций. – Спасибо, Лев Николаевич.

Устроившись в машине, она затрагивает какую-то рабочую тему. Ну, может, и правильно – не будем завтра тратить на это время, хотя хочется отдохнуть и как-то переключиться.

На что-то другое. На что-то более подходящее свободному вечеру, когда рабочая суета за плечами.

Машина уже отъезжает, когда в зеркало заднего вида я замечаю на лестнице здания девушку. Без оглядки на то, что кто-то может увидеть, она с удовольствием потягивается и с таким же удовольствием, улыбаясь, сбегает вниз по длинному ряду ступеней.

Так стремительно и на таких каблуках, что невольно слежу за ее движениями. Легкими, плавными и совершенно бесстрашными, хотя лестница мокрая.

Видимо, кто-то решил, что она фея с крыльями или как минимум Золушка. Но это не сказка, это реальность.

Принцев нет.

Подвернет ногу или поймает на трюк с туфелькой какого-нибудь фетишиста с замашками короля.

Но, беспрепятственно сбежав по ступенькам, девушка быстро теряется в тени улиц, охраняемая желтыми фонарями. И дождем, от которого не пытается спрятаться.

И хотя я в машине, немного завидую. Она уже свободна. И отдыхает, наслаждаясь теплой моросью, которой сменяется дождь. А мы со Снежаной из-за сломанных светофоров и пробок успеваем обсудить мой план на неделю, сделать заметки на следующую и решить еще с десяток вопросов, которые точно могли подождать.

– Спасибо вам, – благодарит Снежана, когда машина останавливается у ее парадного. – Вы такой…

Отвожу взгляд от серой дороги, с которой подмигивают блестящие лужи, заманивая выйти из машины, пройтись.

– Настоящий… – Моя помощница опускает глаза, потом окидывает взглядом окна парадного, выдыхает и встряхивает длинными светлыми волосами, будто сбрасывая с себя неуютную оболочку. – …Руководитель.

Открывает дверь со своей стороны, пытается улыбнуться, но, когда понимает, что у нее не получается, кивает и молча уходит.

Правда, идет нерешительно, медленно и, кажется, вот-вот остановится или обернется.

Может, устала? И за два года работы ей пора хотя бы на неделю взять себе отпуск? Или мне не кажется и она…

Завтра.

Об этом подумаю завтра или на днях.

А пока все, чего я хочу и о чем в состоянии думать, – это тишина, покой и тарелка горячих пельменей.