Текст книги "Обязательство из неосновательного обогащения: понятие, виды, механизм возмещения"

§ 2. Реализация норм о неосновательном обогащении в деликтных отношениях

В рамках проблемы соотношения требования о возврате неосновательного обогащения с иными требованиями о защите гражданских прав вопрос о разграничении кондикционных и деликтных обязательств является, пожалуй, самым дискуссионным. Высказываемые по данному поводу мнения отличаются не только своей «полярностью», но и тем, что при разграничении указанных обязательств, как правило, используются различные критерии.

В общем виде всю полемику вокруг кондикционных и деликтных обязательств можно представить взглядами от признания кондикции в качестве родового понятия по отношению к требованиям из причинения вреда, что исключает какую-либо конкуренцию между соответствующими исками до полного отказа возможности сопоставления абсолютно самостоятельных категорий[120]120
  Так, например, Е. Перкунов, дискутируя по поводу возможной конкуренции кондикционного и деликтного исков, а также возможности субсидиарного применения положений гл. 60 ГК РФ к деликтным отношениям, отмечает, что возможность выбора между деликтным иском и иском из неосновательного обогащения допустима только для противоправного действия, влекущего пользование со стороны деликвента имуществом потерпевшего. Субсидиарно же нормы гл. 60 к обязательствам из причинения вреда применены быть не могут вопреки указанию ст. 1103 ГК РФ. См.: Перкунов Е. Неосновательное обогащение – место в Гражданском кодексе и практика Высшего Арбитражного Суда РФ. С. 104, 105.


[Закрыть].

В рамках рассматриваемой проблемы необходимо ответить на вопросы, имеющие принципиальное значение: во-первых, на чем основана возможность субсидиарного применения положений о неосновательном обогащении к деликтным обязательствам, и, во-вторых, в чем состоит отличие между двумя смежными по своей правовой природе обязательствами – кондикционным и деликтным.

В свое время О.С. Иоффе отмечал, что кондикционные и деликтные обязательства должны разграничиваться по принципу наличия вины, которая обязательна для квалификации обязательства как деликтного: если есть вина причинителя – налицо обязательство из причинения вреда, нет его вины – возникает обязательство из неосновательного обогащения; если может быть предъявлен деликтный иск, возможность предъявления кондикционного иска исключена; кондикционный иск предъявляется только при отсутствии вины как одного из важнейших условий предъявления деликтного иска[121]121
  См.: Иоффе О.С. Советское гражданское право: Курс лекций. Отдельные виды обязательств. С. 526.
  В литературе имела место и такая точка зрения: когда неосновательное обогащение явилось следствием виновного поведения обогатившегося лица, потерпевший может по своему усмотрению предъявить к приобретателю либо иск о возмещении причиненного вреда, либо кондикционный иск. См.: Советское гражданское право: Учебник для вузов / Под ред. В.И. Кофмана. М., 1969. С. 434.


[Закрыть].

Данная позиция, долгое время признававшаяся основной в трудах советских ученых[122]122
  См., например: Автаева Е.Е., Волошин Н.П. Гражданско-правовая защита социалистической собственности. М., 1974. С. 469; Тархов В.А. Ответственность по советскому гражданскому праву. Саратов: Изд-во Саратовского ун-та, 1973. С. 88, 89; Калмыков Ю.Х. Возмещение вреда, причиненного имуществу. Саратов: Изд-во Саратовского ун-та, 1965. С. 10; Беспалова А.И., Ваксберг М.А. Правовая охрана личной собственности в СССР. М., 1961. С. 72, 74; Флейшиц Е.А. Обязательства из причинения вреда и из неосновательного обогащения. С. 231–234; Нарбут Н. Об обязательствах, возникающих вследствие неосновательного обогащения. С. 29–30; Гурвич М. Институт неосновательного обогащения в его основных чертах по Гражданскому кодексу РСФСР. № 2. С. 107, 108; Венедиктов А.В. Гражданско-правовая охрана социалистической собственности в СССР. С. 181, 182; Советское гражданское право. Ч. 2/ Отв. ред. В.Т. Смирнов, Ю.К. Толстой, А.К. Юрченко. Л., 1982. С. 335. (автор главы – В.Т. Смирнов.)
  Данная позиция имела место и в дореволюционных трудах. См., например: Гримм Д. Д. Очерки по учению об обогащении. Вып. 1. Дерпт, 1891. С. 47; Полетаев Н. Иски из незаконного обогащения // Журнал гражданского и уголовного права. 1892. Кн. 3. С. 41; Шершеневич Г.Ф. Учебник русского гражданского права. Ч. 2. М., 2005; Синайский В.И. Русское гражданское право. С.479–481.


[Закрыть], и сегодня поддерживается некоторыми цивилистами. Так, по мнению В.В. Былкова, при разграничении деликтных и кондикционных обязательств надлежит руководствоваться субъективным условием – наличием (при деликте) и отсутствием (при неосновательном обогащении) вины приобретателя имущества. Иные выделяемые в специальной литературе признаки, разграничивающие обязательства из неосновательного обогащения и обязательства из деликта, по его мнению, самостоятельного значения не имеют и могут быть использованы дополнительно[123]123
  См.: Былков В.В. Проблемы правоотношений, возникающих вследствие неосновательного обогащения. С. 9, 10. См. также: Новоселова Л.А. Обязательства из неосновательного приобретения (сбережения) имущества в практике арбитражных судов //Хозяйство и право. 1995. № 7; Ушивцева Д.А. Правовое регулирование обязательств вследствие неосновательного обогащения: Авто-реф. дисс… канд. юрид. наук. Екатеринбург, 2001. С. 16.


[Закрыть].

В советской правовой науке находила свое место и не столь категоричная точка зрения разграничения сравниваемых требований, но опять-таки исходящая из принципа вины, согласно которой обязательство из неосновательного приобретения исключает не всякую, а лишь умышленную вину ответчика[124]124
  См., например: Советское гражданское право. Т. 2. М., 1965. С. 378; Толстой B.C. Понятие обязательства по советскому гражданскому праву //Ученые записки ВЮЗИ. 1971. Вып. 19. С. 120; Советское гражданское право: Учебник. Т. 2/ Отв. ред. В.П. Грибанов, С.М. Корнеев. М., 1980. С. 387; Советское гражданское право: Учебник для вузов. Ч. 2/ Под ред. В.А. Рясенцева. С. 439.


[Закрыть]. Так, например, В.А. Рясенцев отмечал, что при возникновении обязательства из неосновательного приобретения на стороне неосновательного приобретателя нет умышленной вины. Если же гражданин заведомо знает, что деньги, доставленные почтальоном, в действительности ему не причитаются, то при принятии их он совершает умышленное неправомерное действие. Здесь возникает обязательство вследствие причинения вреда, а не обязательство из неосновательного обогащения[125]125
  См.: Советское гражданское право: Учебник для вузов. Ч. 2 / Под ред. B.А. Рясенцева. С. 439.


[Закрыть].

Подход, в соответствии с которым в основе разграничения кондикционного и деликтного исков лежит субъективное условие, нашел в юридической литературе обоснованную критику. В частности,

A.Л. Маковский указывает на то, что Гражданский кодекс, как ныне, так и ранее действующий, не дает оснований считать, что предъявление кондикционного иска возможно лишь при невиновном обогащении. Текст закона скорее всегда свидетельствовал о том, что и недобросовестное обогащение (а оно вполне может быть виновным) охватывается понятием неосновательного обогащения: ведь обогатившийся должен вернуть доходы, которые он извлек после того, как узнал о неосновательности получения имущества, но он мог знать об этом и в тот момент, когда недобросовестно завладел чужим имуществом, присвоил его и т. п.[126]126
  См.: Маковский А.Л. Обязательства вследствие неосновательного обогащения (гл. 60). С. 594, 595.


[Закрыть]

На несостоятельность критерия вины при разграничении сравниваемых обязательств в период действия Гражданского кодекса 1964 г. обращал внимание А.А. Шамшов. При исследовании положений ст. 473 ГК 1964 г. он приходил к выводу, что в ней не только ничего не говорится об отсутствии вины приобретателя, а напротив, есть все основания утверждать, что неосновательное приобретение может возникнуть и в результате виновного поведения приобретателя. Так, согласно ч. 4 ст. 473 ГК 1964 г. имущество, приобретенное за счет другого лица не по сделке, но в результате других действий, заведомо противных интересам социалистического государства и общества, если оно не подлежит конфискации, взыскивается в доход государства. Положения данной статьи в то время подтверждала и судебная практика, когда неосновательное приобретение имущества возникало в результате не просто виновных действий приобретателя – его поведение характеризовалось умышленной виной[127]127
  См.: Шамшов А.А. Обязательства из неосновательного приобретения или сбережения: Учеб. пособие / Под ред. Ю.К. Калмыкова. С. 27, 28.
  Аналогичных взглядов придерживались: Грибанов В.П. Советское гражданское право. Т. 2. М., 1961. С. 401, 406; Толстой Ю.К. Обязательства из неосновательного приобретения или сбережения имущества: юридическая природа и сфера действия. С. 139–141; Кофман В.И. Советское гражданское право. Т. 2/ Под ред. О.А. Красавчикова. М., 1973. С. 376; Руденченко Н.А. Обязательства, возникающие из неосновательного приобретения или сбережения имущества. С. 6, 7 ;Хан Р.Я. Комментарий к ГК РСФСР/Под ред. С.Н. Братуся, О.Н. Садикова. М., 1982. С. 555; Красавчиков О.А. Советское гражданское право. Т. 2 / Под ред. О.А. Красавчикова. М., 1985. С. 422, 423.
  На несостоятельность критерия вины указывал А. Шеповалов в период действия Гражданского кодекса 1922 г. См.: Шеповалов А. Различие обязательств из причинения вреда и из неосновательного обогащения // Рабочий суд. 1926. № 4. С. 262.
  Среди современных авторов данная позиция отстаивается, например: Садиков О.Н. Гражданское право России. Ч. 2 / Отв. ред. О.Н. Садиков. М., 1997. С. 676; Ровный В.В. Проблемы единства российского частного права. Иркутск, 1999. С. 284; Ярошенко К.Б. Комментарий части второй Гражданского кодекса Российской Федерации для предпринимателей. М., 1996. С. 393–398; Ем B.C. Обязательства вследствие неосновательного обогащения в современном российском гражданском праве // Законодательство. 1999. № 7; Слесарев В.А. Обязательства вследствие неосновательного обогащения. С. 16; Климович А.В. Проблема субъективного условия возникновения кондикционных обязательств // Сибирский юридический вестник. 2001. № 4, и др.


[Закрыть].

В той или иной мере приведенные доводы несостоятельности критерия вины при разграничении кондикционного и деликтного обязательств можно проследить и через действующее законодательство. Так, гл. 59 ГК РФ «Обязательства вследствие причинения вреда» предусматривает некоторый перечень разновидностей деликтных обязательств, когда таковые могут возникнуть и при отсутствии виновного поведения причинителя вреда.

В первую очередь необходимо вести речь о причинении вреда источником повышенной опасности, когда вред, причиненный таким источником, подлежит возмещению юридическим лицом и гражданином (владельцем источника повышенной опасности) независимо от вины. Исключение составляют случаи, когда владелец источника повышенной опасности докажет, что: 1) вред возник вследствие непреодолимой силы или умысла потерпевшего; 2) источник выбыл из его обладания в результате противоправных действия других лиц. В возмещении может быть отказано и при грубой неосторожности потерпевшего и отсутствии вины причинителя вреда в случаях, когда его ответственность наступает независимо от вины.

Вина не принимается во внимание также при причинении вреда гражданину в результате незаконного осуждения, незаконного привлечения к уголовной ответственности, незаконного применения в качестве меры пресечения заключения под стражу или подписки о невыезде, незаконного наложения административного взыскания в виде ареста или исправительных работ. В таких случаях вред возмещается в полном объеме за счет казны Российской Федерации, а в случаях, предусмотренных законом, за счет казны субъекта Российской Федерации или казны муниципального образования.

Таким образом, вина хотя и выступает условием возникновения деликтной ответственности, однако отнюдь не является обязательным условием возникновения таковой.

Под существо кондикционного обязательства можно подвести любое обогащение. По общему смыслу положений гл. 60 ГК РФ категория «поведение» используется в самом широком смысле слова. Это означает, что поведение как действие, лежащее в основе возникновения неосновательного обогащения, может быть как добросовестным, так и недобросовестным, как виновным, так и безвиновным, иметь место как на стороне приобретателя, так и на стороне потерпевшего, либо вообще на стороне третьего лица.

В этом смысле вызывает одобрение позиция, выражающаяся в следующем: в той мере, в какой законно отнесение к неосновательному обогащению любого случая приобретения без достаточных правовых оснований чужого имущества лицом, действовавшим невиновно, в той же мере возможно и отнесение к неосновательному обогащению случаев виновного обогащения правонарушителя за счет потерпевшего путем причинения ему убытков; данные явления однородны, ибо в обоих случаях происходит обогащение одного лица за счет другого[128]128
  См.: Ем B.C. Обязательства вследствие неосновательного обогащения в современном российском гражданском праве. С. 466, 467.


[Закрыть].

Однако необходимо учитывать, что даже поведение, чтобы стать основанием обогащения, имеет свои пределы. Речь идет о случаях, когда определение поведения в качестве недобросовестного или, напротив, добросовестного может явиться достаточным основанием для того, чтобы не квалифицировать приобретенное имущество в качестве неосновательного обогащения. Такие случаи прямо предусмотрены законом. В частности, ст. 1109 ГК РФ предусматривает возможность в случае отсутствия недобросовестности на стороне приобретателя-гражданина и счетной ошибки оставить за таким приобретателем денежные суммы, предоставленные ему в качестве средства к существованию, а также допускает отказ в возврате имущества, неподлежащего квалификации в качестве неосновательного обогащения, по причине передачи его потерпевшим во исполнение несуществующего обязательства.

При обобщении критики концепции разграничения кондикционных и деликтных обязательств по критерию вины обращает на себя внимание тот факт, что некоторые ученые, как нам представляется, приводят не совсем удачную аргументацию своим выводам. Так, Ю.К Толстой, оперируя положениями ст. 1103 ГК РФ, приходит к выводу, что при разграничении деликтного и кондикционного обязательств законодатель не только не предлагает руководствоваться принципом вины, а как раз, напротив, прямо декларирует отказ от этого принципа как критерия разграничения[129]129
  Толстой Ю.К. Обязательства вследствие неосновательного обогащения. С. 97.


[Закрыть]. Именно этим, по его мнению, объясняется прямое указание на то, что правила о неосновательном обогащении подлежат применению также к требованиям о возмещении вреда, в том числе причиненного недобросовестным поведением обогатившегося лица[130]130
  См.: Толстой Ю.К. Указ. соч.


[Закрыть].

Е.А. Магаляс в обоснование вывода о том, что признак вины не может применяться как критерий, позволяющий разграничить применение кондикционного и деликтного исков, помимо положений подп. 4 ст. 1103 ГК РФ приводит также положения п. 2 ст. 1104 ГК РФ[131]131
  См.: Магаляс Е.А. Соотношение требований из неосновательного обогащения с требованиями об истребовании имущества из чужого незаконного владения и возмещении вреда в гражданском праве // Законодательство. 2002. № 5. С. 13.


[Закрыть].

B.C. Ем помимо отсылки к подп. 4 ст. 1103 ГК РФ, в качестве аргумента ссылается на такую форму неосновательного обогащения, как покушение на чужие права (в частности, незаконное использование чужих прав). Такая форма неосновательного обогащения, по его мнению, может быть использована приобретателем умышленно, в результате виновных действий[132]132
  См.: Ем B.C. Обязательства вследствие неосновательного обогащения в современном российском гражданском праве. С. 466.


[Закрыть].

Если последний пример трудно рассматривать в качестве аргумента, поскольку он не подкреплен какой-либо правовой нормой, то положения подп. 4 ст. 1103, также как и п. 2 ст. 1104 ГК РФ, вряд ли можно признать уместными. Так, ст. 1103 ГК РФ определяет возможность применения положений гл. 60 ГК РФ к иным требованиям о защите гражданских прав и не нацелена на урегулирование непосредственно отношений, возникающих из неосновательного обогащения. Что же касается выражения подп. 4 данной статьи, «в том числе причиненного недобросовестным поведением обогатившегося лица», то оно соотносится с категорией «возмещения вреда» и не имеет непосредственного отношения к институту неосновательного обогащения.

В связи с этим возникает вопрос: если категория «возмещение вреда» в рамках подп. 4 ст. 1103 ГК РФ указывает на сферу деликтных отношений, то зачем законодатель усложняет данную конструкцию выражением «в том числе причиненного недобросовестным поведением обогатившегося лица»?

С позиции терминологического аппарата гл. 60 ГК РФ последнее выражение, по нашему мнению, не совсем корректно, поскольку данная глава не использует термин «обогатившееся лицо» для определения субъектного состава кондикционного обязательства. Вместе с тем при сопоставлении этого термина со смыслом п. 1 ст. 1102 ГК РФ не вызывает сомнений тождественность его с термином «приобретатель».

Буквальное толкование подп. 4 ст. 1103 ГК РФ позволяет сделать вывод о приоритете норм, регулирующих деликтные отношения, перед нормами гл. 60 ГК РФ в отношении урегулирования вопросов причинения вреда имуществу, составляющему неосновательное обогащение приобретателя. Возможность применения правил о деликтах к таким отношениям установлена п. 2 ст. 1104 ГК РФ.

Недобросовестное поведение – не есть виновное поведение. Недобросовестное поведение обогатившегося, являющееся основанием применения деликтных правил, подразумевает, во-первых, такое поведение приобретателя (обогатившегося), вследствие которого могла произойти всякая, в том числе и всякая случайная недостача или ухудшение неосновательно приобретенного имущества, после того как приобретатель узнал или должен был узнать о неосновательности своего обогащения; во-вторых, такое поведение приобретателя, которое характеризуется умыслом и грубой неосторожностью, и имеющее место до того как приобретатель узнал или должен был узнать о неосновательности обогащения, повлекшее недостачу или ухудшение неосновательно приобретенного или сбереженного имущества.

Например, при переезде с одной квартиры на другую с автомобиля семьи Ивановых случайно выпала сумка с вещами, которую впоследствии обнаружил гражданин Петров. Он принес сумку домой и поставил ее на балкон. После продолжительного дождя вещи, находившиеся в сумке, пришли в негодность. При квалификации возникших отношений не вызывает сомнения, что речь идет о неосновательности обогащения Петрова за счет имущества семьи Ивановых. Тем не менее имуществу (вещам) был причинен вред недобросовестным поведением обогатившегося лица. Таким образом, несмотря на то, что для защиты нарушенного права подлежит применению кондикционное требование о возврате имущества, составляющего неосновательное обогащение (п. 1 ст. 1104 ГК РФ), характер и размер вреда в силу п. 2 ст. 1104 ГК РФ будет определяться по правилам о деликтах. Положения же п. 1 ст. 1105 ГК РФ могут применяться субсидиарно к положениям о возмещении вреда в случае необходимости определения размера возмещения при утрате имущества.

Пункт 2 ст. 1104 ГК РФ решает вопрос об установлении ответственности за вред, причиненный неосновательно приобретенному имуществу. При этом при определении размера возмещения необходимо руководствоваться положениями о деликтах, несмотря на то, что причинение вреда произошло в рамках отношений, возникших вследствие неосновательности обогащения. Поэтому выражение подп. 4 ст. 1103 ГК РФ «в том числе причиненного недобросовестным поведением обогатившегося лица» подлежит сопоставлению с содержанием п. 2 ст. 1104 ГК РФ, когда вред причиняется приобретателем имуществу, составляющему его неосновательное обогащение.

Таким образом, положения подп. 4 ст. 1103 ГК РФ, а также п. 2 ст. 1104 ГК РФ не могут быть положены в обоснование несостоятельности позиции, рассматривающей вину как субъективное условие разграничения кондикционного и деликтного требований, поскольку данные положения несут иную смысловую нагрузку, не связанную с виновным или невиновным поведением приобретателя, как условием возникновения кондикционного обязательства.

Представляется, что примером неосновательного обогащения вследствие виновного противоправного поведения приобретателя выступает любой случай хищения имущества (перемещение материального блага из имущественной сферы потерпевшего в имущественную сферу приобретателя) без причинения ему вреда, что соответствует и законодательному подходу. Так, возникновение деликтного обязательства согласно п. 1 ст. 1064 ГК РФ сопряжено с причинением вреда имуществу гражданина или юридического лица, а не имущественной сфере этих лиц. Данный подход закона, как нам представляется, в наибольшей степени отражает существо причинения имущественного вреда. В этом смысле достоверным выступает мнение B.C. Ема о том, что, если умаление происходит в форме уничтожения, порчи имущества, причинения вреда жизни или здоровью, то правонарушитель, умаляя имущественные блага потерпевшего, не обогащается за счет него, а причиняет вред. Если же умаление имущественного блага осуществляется в форме похищения, иного неосновательного присвоения имущества правонарушителем, то в результате этого правонарушитель причиняет потерпевшему убытки и одновременно неосновательно обогащается[133]133
  Там же.


[Закрыть].

Возможность разграничения кондикционных и деликтных обязательств по принципу вины отрицается и В.А. Беловым, который указывает на то, что в деле возникновения кондикционных правоотношений, по общему правилу, не может играть какой-либо роли вина обогатившегося[134]134
  См.: Белов В.А. Гражданское право: Общая и Особенная части: Учеб. М., 2003. С. 904.


[Закрыть]. Вместе с тем размышления ученого о природе обогащения и причинения вреда привели его к выводу о том, что неосновательное обогащение всегда предполагает обогащение пассивного субъекта кондикционного правоотношения[135]135
  См. там же.


[Закрыть].

Подобная позиция для российской правовой школы не является новой. В частности, А. Шеповалов в своей работе 1926 г. «Различие обязательств из причинения вреда и из неосновательного обогащения» писал, что для возникновения обязательств из причинения вреда необходима активность поведения должника, тогда как в обязательствах из неосновательного обогащения поведение должника в момент возникновения обязательства совершенно пассивно[136]136
  См.: Шеповалов А. Различие обязательств из причинения вреда и из неосновательного обогащения // Рабочий суд. 1926. № 4. С. 273, 274.


[Закрыть]. Однако данная позиция вряд ли согласуется с действующим Гражданским кодексом РФ, поскольку в ст. 1102 ГК РФ речь идет все-таки о действиях, т. е. об активном поведении.

В юридической литературе высказывается мнение, что с теоретической точки зрения наиболее правомерно разграничение деликтного и кондикционного исков в зависимости от того, образуется или нет на стороне правонарушителя имущественная выгода[137]137
  См., например: Толстой Ю.К. Обязательства из неосновательного приобретения или сбережения имущества (юридическая природа и сфера действия) // Вестник Ленинградского университета. 1973. № 5. С. 139; Руденченко Н.А. Обязательства, возникшие из неосновательного приобретения или сбережения имущества. 1974. С. 19; Ем B.C. Обязательства вследствие неосновательного обогащения в современном российском гражданском праве. С. 466.


[Закрыть]. Считается, что если на стороне должника образуется выгода, то следует предъявлять кондикционный иск, а если такая выгода не образуется – деликтный иск. При этом выгода должника может выступать оборотной стороной ущерба (вреда), а может определяться самостоятельной независимой категорией.

Так, например, Ю.К. Толстой замечает, что объективная природа обязательства такова, что оно во многих случаях на равных основаниях может быть отнесено как к деликтному, так и кондикционному[138]138
  См.: Толстой Ю.К. Обязательства вследствие неосновательного обогащения. С. 97.


[Закрыть]. Исходя из этого вопрос о конкуренции исков им решается следующим образом: если неосновательное обогащение произошло вследствие обстоятельства, вообще не связанного с поведением обогатившегося лица, то потерпевший может обеспечить свои интересы только с помощью кондикционного иска; если есть основания для предъявления как того, так и другого иска, то именно потерпевшему должно быть предоставлено право выбора[139]139
  См. там же. С. 98.


[Закрыть].

По мнению B.C. Ема, истребование убытков, причиненных в результате обогащения лица, путем предъявления кондикционного иска оправдано тем, что данный иск наиболее полно обеспечивает принцип полного возмещения имущественного урона потерпевшего, ибо в обязательствах, возникших из неосновательного обогащения, вина потерпевшего не может служить основанием для уменьшения размера его требований, в то время как в обязательствах из причинения вреда при наличии вины потерпевшего его требования могут быть ограничены[140]140
  См.: Ем B.C. Обязательства вследствие неосновательного обогащения в современном российском гражданском праве. С. 467.


[Закрыть]. Он считает, что обогащение в форме причинения убытков является пограничным случаем для институтов, регламентирующих обязательства из причинения вреда и обязательства из неосновательного обогащения[141]141
  См. там же.


[Закрыть].

Несмотря на кажущуюся достоверность изложенной позиции разграничения сравниваемых требований, она также страдает некоторыми погрешностями, замеченными в юридической литературе. Так, A.Л. Маковский делает акцент на том, что такой подход не соответствует определенному в законе понятию деликта: «Из закона никак не вытекает невозможность возлагать на лицо ответственность по правилам о деликтах, если оно извлекло для себя имущественную выгоду, причинив ради этого другому вред. Такому пониманию обязательств из причинения вреда противоречит вся наша многолетняя судебная практика»[142]142
  Маковский А.Л. Обязательства вследствие неосновательного обогащения (гл. 60). С. 595.


[Закрыть].

Признак наличия имущественной выгоды для разграничения кодикционного и деликтного обязательств критиковался и в советский период. Так, например, В.А. Тархов писал о неприемлемых практических результатах такого подхода разграничения сравниваемых требований: «…получается, что причинитель вреда, достигший удовлетворения своих корыстных интересов, будет нести ответственность по обязательству из неосновательного приобретения, а его товарищ, не успевший в осуществлении своих намерений, будет отвечать по обязательству из причинения вреда хотя бы они и действовали вместе»[143]143
  Тархов В.А. Ответственность по советскому гражданскому праву. С. 442.


[Закрыть]. Признак выгоды в разграничении сравниваемых обязательств приводит к выводу: «Можно или только причинить ущерб (вред), или только неосновательно приобрести имущество»[144]144
  Шамшов А.А. Обязательства из неосновательного приобретения или сбережения. С. 31.
  Тем не менее некоторые ученые отмечали, что признак имущественной выгоды может служить основанием разграничения обязательств в весьма ограниченных пределах. См. например: Калмыков Ю.Х. Возмещение вреда, причиненного имуществу. Саратов, 1965. С. 10; Советское гражданское право. М., 1973.
  С. 472; Советское гражданское право. Т. 2. М., 1965. С. 386.


[Закрыть]. Данное обстоятельство дало основание полагать, что «один иск может сопровождать другой, как это имеет место, например, когда наряду с иском о возврате неосновательно приобретенного имущества… или о возмещении его стоимости, предъявляется иск о возмещении вреда, причиненного недостачей или ухудшением имущества. Первый иск кондикционный, второй – деликтный»[145]145
  Толстой Ю.К. Указ. соч. С. 98.


[Закрыть].

Таким образом, концепция имущественной выгоды позволяет вести речь о возможной конкуренции деликтного и кондикционного исков. При этом выбор иска должен оставаться за потерпевшей стороной по принципу «какой иск в большей степени защищает мои нарушенные права, тот и должен быть предъявлен»[146]146
  См., например: Перкунов Е. Указ. соч. С. 104; Эрделевский А.М. Неосновательное обогащение//Гражданское право. Ч. 2: Учебник/Отв. ред. В.П. Мозолин. М., 2004. С. 877, 878; Ровный В.В. Проблема «конкуренции исков» в современном гражданском праве//Государство и право. 2003. № 3. С. 98; Ипатов А. В. Денежные кондикционные обязательства в гражданском праве Российской Федерации. С. 18, 19; Кушхов Р.А. Проблема соотношения кондикционного и деликтного требований о защите гражданских прав // Право и политика. 2006. № 7. С. 19.


[Закрыть].

В этом смысле привлекает к себе внимание пример судебной практики, нашедший свое место в п. 2 «Обзора практики рассмотрения споров, связанных с применением норм о неосновательном обогащении»[147]147
  Информационное письмо Президиума ВАС РФ от 11 января 2000 г. № 49 «Обзор практики рассмотрения споров, связанных с применением норм о неосновательном обогащении» // Вестник ВАС РФ. 2000. № 3. С. 14–23.


[Закрыть]. Суть дела заключается в том, что организация своими силами осуществила строительство гаража для собственных нужд. В последующем строительство было приостановлено, гараж как не завершенный строительный объект принят на баланс организации. Муниципальное предприятие без согласия собственника демонтировало гараж и вывезло бетонные плиты, использовав их в дальнейшем для собственных целей. Поскольку возврат плит в натуре был невозможен организация (истец) требовала взыскать стоимость вывезенных плит и затрат, понесенных при их монтаже, основываясь на нормах ст. 1102, 1105 ГК РФ. Ответчик указывал на то, что в данной ситуации кондикционное обязательство отсутствует, а имеет место случай причинения внедоговорного вреда, в связи с чем, в силу подп. 1 ст. 1103 ГК РФ требования о возврате неосновательного обогащения не могут быть удовлетворены.

Суд констатировал, что требования истца подчиняются правилам, установленным § 1 гл. 59 ГК РФ. Учитывая возможность субсидиарного применения норм о неосновательном обогащении, суд удовлетворил требования о взыскании стоимости строительных конструкций на основании ст. 1102, 1105 ГК РФ, поскольку присвоение чужого имущества в данном случае привело к обогащению ответчика. Требование о взыскании убытков в размере затрат на строительство было удовлетворено судом на основании ст. 1064, 1082 ГК РФ.

В правовой литературе данный пример толкуется по-разному. Так, М.А. Смирнова, не оспаривая правильность вынесенного судом решения, отмечает, что суд вправе был присудить к возмещению убытков в полном объеме на основании норм одного вида, что не повлияло бы на размер суммы, подлежащей предоставлению в пользу истца. При этом она склоняется к тому, что в приведенном примере речь идет о конкуренции исков: когда суд взыскивает часть убытков на основании кондикционных норм, а часть – на основании деликтных, эти требования конкурируют кумулятивно; если суд взыскивает все убытки на основании норм одного вида, то деликтный и кондикционный иски являются взаимоисключающими – конкурируют альтернативно[148]148
  См.: Смирнова М.А. Соотношение обязательственных требований в российском гражданском праве. С. 206.


[Закрыть].

Е. Перкунов в принципе исключает какую-либо конкуренцию применительно к данному примеру и считает, что требования истца должны были быть основаны исключительно на нормах о возмещении вреда, размер которого определяется в силу указания ст. 1082 ГК РФ, в соответствии со ст. 15 ГК РФ. Наличие специального института, охраняющего имущественные интересы, и возможность его применения должны, по его мнению, исключить применение института неосновательного обогащения. Приведенное позволило Е. Перкунову прийти к выводу о том, что решение суда не отвечает назначению норм о неосновательном обогащении. Что касается возможности субсидиарного применения положений гл. 60 ГК РФ к деликтным обязательствам, то его ученый, вопреки указаниям ст. 1103 ГК РФ, исключает[149]149
  См.: Перкунов Е. Указ. соч. С. 105, 155, 156.


[Закрыть].

Для того чтобы убедиться в достоверности сделанных выводов, обратимся еще раз к рассмотренному примеру п. 2 Обзора. Суд квалифицировал отношения, возникшие между организацией и муниципальным предприятием, как отношения из причинения вреда имуществу организации. Учитывая же субсидиарный характер норм о неосновательном обогащении по отношению к деликтным обязательствам (подп. 4 ст. 1103 ГК РФ), суд руководствовался правилами ст. 1105 ГК РФ, позволяющих определить размер возмещения (стоимость имущества). Вопрос о конкуренции исков в приведенном примере не решался. Суд применил нормы гл. 59 и 60 ГК, учитывая однородность отношений, регулируемых указанными главами Гражданского кодекса РФ. Для каждого конкретного случая неосновательного обогащения могут быть установлены специальные правила в законе, иных правовых актах, и «эти специальные правила должны иметь преимущество перед общими нормами об обязательствах из неосновательного обогащения»[150]150
  Маковский А.Л. Обязательства вследствие неосновательного обогащения (гл. 60). С. 595.


[Закрыть].

Приведенный пример как раз и является таким случаем, когда нормы гл. 60 ГК РФ восполнили правовую регламентацию. Суд не ставил перед собой задачу развести отношения по признаку причинения вреда имуществу и получения имущественной выгоды, т. е. определить одни отношения как деликтные, а другие – как кондикционные и тем самым исключить применение одних норм в пользу применения других. Примененные судом нормы гл. 60 ГК РФ не заменили применение норм гл. 59 ГК РФ. Последняя вообще не располагает правилами, аналогичными правилам о неосновательном обогащении, позволяющими, в частности, определить стоимость имущества, подлежащего возмещению. Тем не менее необходимо указать на неточность принятого решения относительно указания на применение ст. 1102 ГК РФ. Такая отсылка не имела под собой основания, поскольку речь шла не о квалификации отношений в качестве кондикционных, а о субсидиарном применении правил ст. 1105 ГК РФ для урегулирования деликтных отношений.

Что касается высказывания Е. Перкунова о невозможности применения норм гл. 60 ГК РФ к деликтным отношениям, следует заметить, что применение в порядке субсидиарности положений одного правового института к другому не умаляет самостоятельности ни того, ни другого. Подобные правила юридической техники встречаются по содержанию Гражданского кодекса РФ неоднократно. Возьмем, например, два самостоятельных типа гражданско-правовых договоров – договор купли-продажи и договор мены. Учитывая однородность, схожесть отношений, возникающих из этих договоров, законодатель, используя принцип субсидиарности, предусмотрел отсылочную норму: «К договору мены применяются соответственно правила о купле-продаже (гл. 30), если это не противоречит правилам настоящей главы и существу мены» (п. 2 ст. 567 ГК РФ).

Подобные универсальные конструкции не только позволяют сократить нормативный материал, не дублируя его, но и упрощают применение гражданского законодательства к отношениям, имеющим схожую правовую природу. Поэтому позволим себе не согласиться с мнением М.А. Смирновой, что положение ст. 1103 ГК РФ дает основание для вывода о восполнительном характере института неосновательного обогащения[151]151
  См.: Смирнова М.А. Соотношение обязательственных требований в российском гражданском праве. С. 206.


[Закрыть].

Положения ст. 1103 ГК РФ, по нашему мнению, подтверждают универсальный характер правил института неосновательного обогащения, что не исключает существование последнего в качестве самостоятельного вида внедоговорного обязательства.

При анализе примера п. 2 Обзора возникает вопрос: можно ли было суду определить размер возмещения, руководствуясь только правилами о деликтах?

Глава 59 ГК РФ содержит подробную регламентацию определения объема и характера возмещения лишь в отношении возмещения вреда, причиненного жизни или здоровью гражданина (§ 2 гл. 59 ГК РФ). Положения ст. 1082 ГК РФ определяют способы возмещения вреда, но не порядок (способ) определения размера такого возмещения. Не определяет его и п. 2 ст. 15 ГК, к которому отсылает ст. 1082 ГК. Положения п. 2 ст. 15 ГК РФ раскрывают содержание термина «убытки». В арбитражной практике неохотно удовлетворяются требования о взыскании убытков в связи с повышенной сложностью процесса их доказывания, а потому и неоднозначностью сумм, предъявляемых должнику в качестве убытков. Поэтому любая помощь законодателя потерпевшей стороне в определении размера причиненных ей убытков должна рассматриваться как должная. Даже в отсутствие отсылочной нормы ст. 1103 ГК РФ суд, руководствуясь п. 2 ст. 15 ГК РФ для определения характера нанесенного ущерба и п. 1 ст. 6 ГК РФ (аналогия закона), применил бы положения ст. 1105 ГК РФ, как положения, регулирующие сходные отношения.

Подоплекой полемики вокруг соотношения деликтного и кондикционного обязательств выступает вопрос о возможности конкуренции двух исков: иска из причинения вреда и иска из неосновательного обогащения. Поскольку терминологический аппарат этих исков сводится, в частности, к возмещению имущественного вреда, возврату приобретенного или сбереженного имущества (выгоды), некоторые ученые видят значимость того или иного иска в следующем: какой иск позволит получить большее возмещение. Таким образом, речь идет о соотношении категории «вреда (ущерба)» с категорией «выгода».

Под вредом в российском праве понимается всякое умаление охраняемого законом блага[152]152
  См.: Флейшиц Е.А. Обязательства из причинения вреда и из неосновательного обогащения. С. 5.


[Закрыть]. При этом в одном случае с причинением ущерба (вреда) связывают уничтожение или повреждение потребительской стоимости, в другом – неосновательный переход этой стоимости от одного лица к другому[153]153
  См.: Шамшов А.А. Обязательства из неосновательного приобретения или сбережения. С. 31.


[Закрыть]. Из чего следует, что можно причинить вред, так и не получив выгоды (обогащения), однако нельзя получить выгоду, не причинив при этом кому-либо вред.

Важно учесть, что категория «вред» универсальна по сфере применения: вред можно причинить имущественной сфере потерпевшего путем непосредственного причинения вреда имуществу, так и не причиняя такого вреда имуществу фактически. Поэтому при применении данной категории к деликтным и кондикционным обязательствам необходимо учитывать следующее: в деликтных обязательствах речь идет о вреде в смысле ущерба, который всегда влечет снижение стоимости имущества; в кондикционных обязательствах вред приобретает смысл выгоды, предполагающий переход стоимости (перемещение имущественного блага) от одного лица к другому.

Как в свое время отмечал А.А. Шамшов, просто сравнивать термины «ущерб (вред)» и «выгода» по объему является недостаточным: когда в законе говорится об ущербе, то имеется в виду имущественная сфера потерпевшего; когда же говорится о неосновательном приобретении, имеется в виду имущественная сфера приобретателя[154]154
  См. там же. С. 32.


[Закрыть]. На этом основывается имеющее место в юридической литературе, разграничение деликтных и кондикционных обязательств по критерию направленности: деликтные обязательства прежде всего преследуют цель возмещения потерпевшему ущерба; кондикционные обязательства преследуют цель изъятия у приобретателя стоимости неосновательно полученного[155]155
  Данный подход разграничения сравниваемых обязательств нашел свое отражение как в работах русских дореволюционных ученых (Н. Полетаева, Г.Ф. Шершеневича), так и в работах советских ученых (Н. Нарбут, А. Винавер, В.А. Рясенцева, Н.В. Рабинович).


[Закрыть].