Текст книги "Песок"

8

Девочка уснула. Охотник лениво наблюдал за ней. Он давно уже оставил мысль о том, что она может быть опасна.

Однако что-то внутри него всё же было недовольно этим решением. Что-то тёмное, сидящее так глубоко, что от него не избавиться. Боль помогала отвлечься от противных мыслей, и, по мере того, как она уходила, мужчина старался занять себя иными проблемами, например проблемой пропитания. Он с самого начала заметил, что ребёнок слишком худ. Ей нужно мясо. Москиты на ужин отлично подойдут.

В груди неприятно кольнуло. Какого чёрта он заботится о ней? Какая ему вообще разница, худа она или нет? Но мысли не остановить. Уж если они взялись бродить в голове, то никуда от них не деться. Много времени ему понадобилось, чтобы понять это, и ещё больше, чтобы привыкнуть. Но есть вещь, которая гораздо хуже мыслей.

Воспоминания.

О, да.

Вспышки в мозгу, оживающие картинки, пробуждающие спящие ощущения.

Страх. Боль. Ненависть.

Он почувствовал, как кровь начинает вскипать. Охотник закрыл глаза и медленно выдохнул, отметив про себя, что ушёл в слишком опасные дали своего сознания, и только потому, что старался не думать о ребёнке. Он взял иглу, которой совсем недавно зашивал свои раны, и тщательно, мелкими правильными движениями, заштопал одежду.

Мина перевернулась на бок, и длинные волосы коснулись пола.

Охотник знал, что должен поспать ещё, но так и не смог сомкнуть глаз. Время тянулось слишком медленно. Солнцу давно пора убраться восвояси и позволить сумеркам притупить внимание москитов, которым сегодня была судьба оказаться убитыми и съеденными.

С другой стороны, время шло на пользу ране.

С каждым разом они затягивались всё быстрее, и ничего хорошего это не означало. С каждым разом требовалось всё больше добычи, чтобы менять её на большее количество ингредиентов для лекарства, дозу которого он вынужден был увеличивать.

Солнце начало клониться к закату, и охотник начал готовиться. Девочка встрепенулась, её сонный взгляд обратился на него.

Оставайся здесь, – коротко бросил он, закрепляя кинжал на бедре.

Охотник оделся: отчищенный и зашитый плащ, капюшон, шляпа, сума висит на поясе. Обрез в сапоге заряжен и готов к использованию. Подумав, охотник забрал из тайника револьвер и несколько патронов. Маленькие метательные ножи в чехольчиках пристегнул к поясу. Следуя растревоженному после ночной схватки внутреннему чутью, он решил взять с собой весь свой арсенал на случай, если какая-нибудь тварь сочтёт его своим обедом.

Пора выходить на охоту.

9

Адриган двигался как можно тише, стараясь не спугнуть добычу. Треск разрываемой плоти, и звуки чавканья доносились до него всё отчетливее. Чаще всего летающие твари обитали в руинах, вынюхивая, чем можно поживиться: останками немногочисленных диких животных, а если крупно повезёт, то и человечиной. Он вынул из чехла маленький метательный нож. Их было всего три: всего три попытки убить гада.

Охотник напряг зрение и увидел в темноте нескольких летающих тварей, лакомившихся какой-то падалью. Их было четверо, небольшая стайка.

Он выждал, пока пара из них улетит: с двумя справиться гораздо легче, чем со всей стаей. Он прицелился, стараясь метить в голову, и метнул нож. Удар маленького острого лезвия пришёлся точно в сетчатый глаз. Тварь дёрнула крыльями, пытаясь взлететь, но тут же шлепнулась на труп песчаной ящерицы, ставший её последним ужином. Другой тут же встрепенулся, и, увидев врага, ринулся на него. Охотник уже крепко держал свой кинжал, которым с одного удара отсёк хвост с выставленным вперёд жалом. Москит издал пронзительный писк, но сдаваться не спешил. Второй удар отсёк твари половину головы. Тварь пролетела ещё пару метров и рухнула на песок, кривые лапки задёргались в агонии. Адриган оторвал оставшийся кусок головы, чтобы быть уверенным в смерти твари, то же проделал и с другим, затем надел тушки на прут к остальной добыче, которой теперь хватит на пару ужинов.

Хруст камня привлёк его внимание. Минуту охотник стоял неподвижно, прислушиваясь. Тишина более не нарушалась, и он заткнул кинжал обратно за пояс.

В этот момент тварь напала на него.

Хамелеон – рослый хищник, сильный, с длинными когтями, обладающий способностью сливаться с любой обстановкой так, что его невозможно обнаружить, выслеживал его, великодушно позволив своей будущей добыче убрать мелких летающих конкурентов.

Злобно выругавшись, охотник успел отскочить в сторону до того, как острые когти впились в него. Он бросил добычу в сторону и вырвал из кобуры пистолет. Он выстрелил в тварь, промазал, снова откатился в сторону, быстро прицелился и нажал курок. Пистолет не выстрелил.

Хамелеон приближался, готовый разорвать человека на части. Мужчина был раздражён: слишком много нападений за последние сутки, тварей словно тянуло сюда как магнитом… Если бы это был падальщик, проблем бы не возникло, но сейчас он имел дело с демоном, по силе и скорости многократно превосходящим их и стоящим на ступень выше по интеллекту.

Чёртова железяка… Чтоб тебя!

Охотник вновь откатился в сторону, выхватывая из сапога обрез. Он вскинул оружие на левую руку и замер. Твари нигде не было видно.

Хамелеон спрятался, слился с какой-нибудь обвалившейся тёмной стеной и выжидал удобного момента, чтобы атаковать.

Хамелеоны всегда терпеливы и осторожны. Обладая мощными телами, они с одного удара могли лишить человека жизни, раздробив кости и смяв внутренние органы. Дело усугублялось их способностью становиться практически невидимыми, сливаясь окраской с обстановкой. Кроме того, они не обладали запахом, как падальщики, так что определить, где затаилась тварь, было практически невозможно.

Адриган максимально напряг слух: единственным недостатком тварей было еле заметное хрипение, которое они постоянно издавали. Низкий гортанный звук, прекрасно различаемый ушами охотника.

Хамелеон перемещался в тени руин, замирая каждый раз, когда мужчина поворачивался на звук. Это походило на игру в кошки-мышки: и, если тварь была уверена, что исполняет роль кошки, то охотник был намерен её в этом разубедить. Один прыжок отделял Хамелеона от вкусного обеда. Охотник очень надеялся, что этот прыжок станет для твари последним.

Демон не заставил себя ждать. Сбросив маскировку, хамелеон атаковал. Мощные, покрытые с внутренней стороны жёсткой шипастой коркой, руки почти сомкнулись в стремительном и смертельном объятии, но охотник отскочил и быстро нажал на курок обреза, выпустив в широкую, служившую отличной мишенью, грудь твари смертельный заряд. Выстрелом хамелеона отбросило назад, вслед за вырванными из его груди ошмётками плоти. Охотник успел заметить удивление, промелькнувшее в быстро тускнеющих цветных глазах твари. Через мгновение хамелеон замертво свалился на землю в десяти шагах от своего убийцы. В груди зияла дыра, и полная луна отражалась в луже натёкшей чёрной крови.

Охотник убрал обрез в сапог и выдохнул. Он отсёк кинжалом голову демона и носком сапога отшвырнул подальше. Вдалеке уже слышалось жужжание: очередная стайка голодных москитов спешила полакомиться ещё тёплым трупом. Охотник быстро подобрал брошенную в сторону связку с пойманными тушами и поспешил в убежище.

10

– Это москиты? – спросила Мина, когда охотник положил добычу на стол, – можно потрогать? – Он кивнул.

Девочка с интересом разглядывала тварей, ей никогда не доводилось пробовать их и тем более она не видела их так близко. Туши показались ей огромными. Тёмно-синее тело, к которому крепились цепкие лапки с коготками, заканчивалось хвостом с острым чёрным жалом на конце. Крылья на вид были прочными и гибкими, они красиво переливались на свету, и Мине захотелось дотронуться до них. Тонкие пальцы девочки коснулись крыла и попытались согнуть его, но через секунду оно вспыхнуло, и тут же вся туша, мгновенно сгорев от объявшей его вспышки странного пламени, превратилась в прах. Мина вскрикнула от испуга и от боли, пронзившей кожу. Девочка упала навзничь и зажала ладонь другой рукой. Охотник инстинктивно отошёл к перегородке, подальше от стола и от девочки. Он молча наблюдал за картиной, стараясь понять, что сейчас произошло. Мина заметила, как он напрягся, и чувство вины снова завладело ей.

Мина замотала головой:

– Я…я… не специально…

Её голос дрогнул, крупные слёзы покатились из глаз. Мина сидела на полу, баюкая обожжённую руку, раскачиваясь как маятник, вперёд и назад. Красные распухшие глаза на мокром от слёз лице горели как фонари, продолжая ронять градины слёз.

Охотник не двигался, впервые за очень долгое время не зная, что делать. Теперь он понял, каким образом она выжила на пустоши. Вот почему он чувствовал неприятное жжение даже через одежду, когда нёс её… И рисковал своей жизнью, когда она могла лишь коснуться твари, и та бы просто превратилась в кучку пыли… Сейчас уже поздно идти в Урбан, да и его телу нужен отдых, но завтрашней ночью он отведет её в город и оставит там, даже если от города не осталось камня на камне.

Смех внутри его сознания становился всё громче.

Ты знал, маленький ублюдок

(Смех)

(Нашёл себе развлечение, Джимми?)

Заткнись, демон. Это твоя шкура под угрозой.

(Усмешка)

(и твоя тоже…)

– Проклятье, – прошептал охотник.

Медленно, всё время держа девочку в поле зрения, он снял со стены пустой бурдюк, убрал оставшиеся туши тварей в ящик и вышел из убежища по направлению к колодцу. Видимо, он живёт слишком долго, если собственноручно привёл в дом смерть с белыми волосами, да еще и дрался, защищая её…

(А разве это не долгожданное избавление…)

Опять ты

(Улыбка)

(Ты же грезишь об этом)

(Это твой шанс…)

Охотник сильно тряхнул головой, чтобы заткнуть голос в голове. Он шёл к единственному поблизости источнику воды, прорубленному сквозь толщу красных камней.

11

– Мина! Минааааааа! – Истошный крик звенел в ушах, – темноволосая женщина тянула к ней руку, но девочка не могла её схватить, потому что женщина удалялась от неё. – Мииинааа…

Кругом темно, ничего не разглядеть, в ушах звенит от непрерывного гула. Чья-то рука берёт её руку. Её быстро ведут куда-то. Так быстро, что она бежит.

Вспышки. Яркие. Короткие.

Боль.

Наконец бег прекратился. Она сидит на холодной земле, рядом с ней кто-то пытается зажечь лампу.

Помещение озаряется светом.

Рядом с ней какой-то человек, он прижимает её к себе. Она вцепилась ручками в его куртку, в голове всё смешалось.

– Папааа, – она напугана, ей хочется плакать, – п-папааа, а мама… где? – Голос срывается, из груди вырывается стон. Слёзы текут по щекам. Подавляя всхлип, она произносит – она придёт?

– Папа с тобой, не бойся, – говорит он и прижимает её к себе ещё крепче. Девочка немного успокаивается, – а мама… мама не придёт.

– Почему?

– Я не знаю, где твоя мама, малышка, – его голос дрожит. Он разжимает объятья и совсем отпускает её, – я сейчас вернусь, будь здесь, – говорит он и уходит куда-то.

Она осталась одна. В тишине слышно, как потрескивает лампа.

А потом раздаётся крик.

Папа!

Она бежит к выходу из комнаты, в темноту, и видит валяющийся на земле фонарь и какого-то человека. Его лицо искажено, оно словно застывшая белая маска ужаса.

Почему оно такое?

Это не её отец…

Хруст. Чавк.

Она переводит взгляд в сторону звуков и видит существо. Оно тёмное, страшное, у него большие светящиеся глаза. Оно поворачивается и смотрит на неё. Приседает. Из оскаленной пасти капает

Кровь…

В глазах всё плывёт от страха. Сейчас этот монстр укусит её. Она пытается бежать, но падает. Земля такая холодная… она притягивает к себе, не давая встать, но Мина находит в себе силы заползти обратно в своё убежище.

Она ползёт. Всё дальше и дальше. Вот она уже у прохода. В комнате. Тяжело дыша, она забилась в угол и закрыла глаза.

Это сон… сон

Оно совсем близко

Мина слышит утробное рычание, словно монстр предвкушает, как будет разрывать её на части как и того человека… Она чувствует гнилостное горячее дыхание на своих босых ногах. Окровавленная пасть раскрывается и приближается к ней.

Мина выставляет руку вперед, чтобы защититься, но её снова пронзает боль

Монстр исчезает.

Беги… Беги!

И она бежит, всё равно куда, лишь бы дальше отсюда, пусть на пустошь, но она бежит.

Бежит…

– Эй!

Мина дёрнулась и, вскрикнув, подскочила. Кто-то её окликнул, или послышалось? Ещё пару минут она лежала с широко открытыми испуганными глазами, приходя в себя, и пытаясь понять, закончился ли кошмар?

Кошмар закончился прошлой ночью, когда на их город напали. Девочка толком не помнила, кто и как вывел её из города. Она так испугалась, что назвала этого незнакомого человека отцом. Значит, это его смерть она видела во сне. Он погиб также, как и родители…

У меня никого нет…

Дверь со скрипом открылась, и в убежище вошёл Зеленоглазый. Раз он не назвал ей своего имени, она стала звать его так.

– Я верну тебя в город, – резкий тон, и сталь в голосе. – У тебя есть кто-нибудь из родных?

Мина неопределённо дёрнула головой. Только что она вспоминала умерших родителей. Да, они остались в Урбане, рядом с Урбаном, в маленьких могилках у купола… но вслух девочка не смогла произнести ни слова. Внезапно ей не хватило воздуха, твёрдая поверхность, на которой она сидела, стала куда-то уплывать. На минуту чувство реальности ушло: будто всё это происходило не с ней, а с кем-то другим, а она просто гость в этом теле.

Постепенно дыхание стало восстанавливаться, и она ощутила, как сильно бьётся её сердце. Мурашки побежали по спине, спустились к бёдрам, пронеслись вниз по ногам. Перед глазами мелькали лица. Лицо её дяди, лица убитых. Лицо того человека, что умер на пустоши. Нет, она не хочет обратно к мертвецам и страшным монстрам. Она не хочет в этот разрушенный город!

Охотник наблюдал за ней. Он заметил, как девочка побледнела.

Тихий писк вырвался из её горла.

– Н… не… не надо, я прошу, нет… – она бормотала эти слова всё сильнее ощущая почву под собой.

Дыхание участилось, и она сорвалась на крик:

– Нет! Я не хочу назад!

Мина умоляюще смотрела на него

Охотник стоял неподвижно, лицо его было непроницаемым.

Девочка почувствовала, как больно сердце ударило в груди и сжалось в комок. Она ничего не ответила ему, и он расценил это как смирение.

– Выходим этой ночью.

Мина встала, ноги почти не держали её. Губы сжались в тонкую полоску, золотистые глаза сверкнули в свете лампы.

Злость.

Странное чувство… Мина ощутила прилив сил и уверенности, дрожь в коленях прошла. Остатки страха и стеснения покинули её. Тонкий голос, без надрывов и колебаний зазвучал в тишине комнаты.

– Мои папа и мама давно умерли, – она смотрела ему прямо в глаза, – у меня есть дядя, которого я ненавижу. Он злой. Но он, наверное, тоже умер, потому что… потому что город… весь город умер. Мне некуда идти. Ты тоже меня ненавидишь, не выпускаешь из рук свой нож. – Она пальцем указала на него. – Зачем ты меня спас?

Охотник молчал. Что ж, сам виноват: загнанное в угол существо всегда начинает драться…

– Зеленоглазый, – сказала Мина, и глаза охотника расширились. Перед ним стояла маленькая девочка восьми лет, но вдруг он увидел будто неземное существо. Она засияла, и это сияние пробилось даже сквозь электрический свет лампы под потолком, окутывая её ярким светом, от которого резало в глазах. Она словно выросла и увеличилась в размерах, налилась силой, такой мощной, что оставалось только удивляться, откуда такая сила появилась в её тщедушном тельце. Её глаза горели золотым огнём, таким пронзительным, что он отвёл свой взгляд. Но несмотря на это, он не чувствовал угрозы, скорее, от неё исходила волна твёрдости и настойчивости.

И это обращение – «Зеленоглазый»… Он так и не назвал ей своего имени.

Её голос вдруг стал взрослым и уверенным, детскость начисто пропала из интонации.

– Ты спас меня один раз, чуть не погиб, спасая второй. Я очень благодарна тебе за это, я всегда буду у тебя в долгу, но, получается, что ты сделал это зря. Убей меня, прямо сейчас вытащи свой кинжал и воспользуйся им, потому что мне осталось только два пути: или умереть в городе или на пустошах, не важно, или служить тебе до конца своих дней, пытаясь отдать долг за свою жизнь.

Охотник словно прирос к полу. Даже мерзкий голос внутри него замер, удивленный и любопытный, ждущий, что будет дальше. Девчонка-то оказалась совсем не проста.

Голос разума кричал ему, что она опасна, что надо избавиться от неё как можно быстрее, но теперь охотник не спешил с ответом. Это маленькое создание само не знает, какой огромной силой обладает… но он может использовать эту силу в своих целях.

Они стояли друг напротив друга, мужчина и девочка, глядя друг другу в глаза.

служить тебе до конца своих дней, пытаясь отдать долг…

Собственное имя медленно всплывало из глубин памяти, будто покалывая мозг.

Спустя время он произнёс:

– Меня зовут Адриган.

Часть II Дневник учёного

Глава 1

1

В тёмной комнате работал телевизор. Смазливый гладко причёсанный ведущий программы новостей вещал с экрана очередной бред.

Она так устала от всего: от этих «новостей», от этого города. От этой жизни.

Ей хотелось просто лечь куда-нибудь и заснуть мертвецким сном. И, желательно, больше не просыпаться.

Каждый день, плетясь на работу в душном и грязном метро, идя по пыльной, закутанной в смог улице, она видела, во что превратился мир. Она видела, что происходит с людьми.

Она видела, что происходит с планетой. Что сами люди творят с планетой.

Мальчик ведущий, который делал ошибки в каждом пятом произносимым им слове, рассказывал об очередном рекордном нашествии насекомых, уничтоживших очередной урожай кукурузы.

Ни для кого не было секретом, что Земля загибалась. Несколько лет назад об этом заявили учёные, а потом, с большой неохотой, признали правительства нескольких ведущих мировых держав.

«Рекордные холода в Америке, наводнение в Германии, забастовки в Турции, революции на Ближнем Востоке…», – говорил телевизор. Она нажала кнопку на пульте, и экран погас.

«Для вас одно новое сообщение», – механическим голосом проговорил автоответчик.

– Лена, привет, на выходных встретиться не получится, у сына опять идёт кровь… сама понимаешь… Извини.

Гудки.

Сын сестры был болен уже долгое время, и всем было плевать на это: врачам, учителям, социальным службам… Всем, кроме его матери. Весь этот чёртов мир был смертельно болен.

Она думала, что сможет отвлечь всех этих больных от мыслей о деньгах и своей маленькой ничтожной власти? Какой силы катаклизм должен произойти, чтобы их глаза наконец открылись?

Похоже, скоро придёт время узнать ответ.

2

– Опять эта дурацкая смесь? – Мальчик был недоволен.

– Ешь, Костя, ты и так очень худой, – возразил он.

– Ну, пааааааааааап! – на детском лбу появилась морщинка, – мы едим это уже целый месяц!

Он вздохнул и прикрыл глаза. Всего на секунду. Конечно, и ему хотелось чего-то натурального, картошки или капусты… Такую роскошь он позволить себе не мог.

Его несчастной зарплаты хватало только на оплату коммунальных услуг и других налогов, на новые ботинки для ребёнка и на сухие химические смеси, заменившие нормальную еду по всему миру. Благо простая вода всё ещё текла по трубопроводу, а старенький фильтр кое-как очищал её.

Он подозревал, что скоро не будет и этого.

Выживать, да именно выживать становится всё труднее.

Денег нет. Да и всё равно, ими скоро можно будет подтереться вместо туалетной бумаги, это вопрос времени. Еды нет.

Климат ужасный, ничего нигде не растёт. Лето с каждым годом становится всё жарче и суше. И всё опаснее: лесные пожары, наводнения в городах, и бог знает, какое ещё дерьмо случается каждый раз.

Он смотрел на сына, светловолосого с большими наивными детскими глазами, худенького настолько, что стали видны рёбра. Он расшибался в лепёшку каждый день, чтобы обеспечить ему жизнь практически впроголодь.

– Ешь, ешь.

Мальчик скривился, ложка с бесцветной массой отправилась в рот.

3

– Жара такая, что скелеты потеют… Когда у нас в Сибири такое было, ты помнишь? – медленно проговорил коренастый загорелый человек. Он стоял рядом с пыльным КАМАЗом и жевал высохшую травинку.

– Дааа, с каждым днём всё хуже, командир.

Михаил поправил съехавшую на бок шляпу и, прищурившись, посмотрел в небо.

Водитель грузовика выплюнул травинку.

– Вот ведь зараза, ходит туда-сюда и никак не прольётся. Нервирует только.

Мужчина указал на тучу, которая и правда ходила кругами. Казалось, она кружит по небу весь день, хотя не было ещё и одиннадцати утра.

Михаил ненавидел эту работу, ровно как и водитель грузовика, стоявший рядом, его имени он не знал. Да и какая разница? Такой же работящий мужик, которому надо кормить семью.

В такое время берёшься за любую работу, какая подворачивается. Если надо возить всякий хлам и торчать весь день на солнцепёке, значит, так тому и быть. В кабине не отдохнёшь, это парилка похлеще, чем в бане. Наконец водитель приволок в тень изрезанную и исписанную подростками скамью и тяжело уселся на неё.

Михаил вздохнул, потёр начавшую облезать шею, его кожа не привыкла к солнцу, и сел рядом. Молодой человек протянул банку тёплого, почти горячего пива водителю, тот поблагодарил его кивком и вскрыл банку.

– Гадость какая, – проворчал мужчина, утирая с губ пену, напоминающую пену от моющего средства. Но всё же она стоила дешевле, чем бутылка воды, – меня Семён звать, а ты как будешь?

– Миша.

Да, он был полностью согласен насчёт пива. Вот раньше, годков двадцать назад было пиво… Хотя старики и от того плевались. Каждому своё. Каждое поколение ругает следующие после него, тут уж ничего не попишешь, природа такая человеческая.

– Что они делают, ты мне можешь ответить? – Водитель, Семён, повернулся, перекинул ногу через скамью (дети давно отломали от неё спинку) и поставил липкое от плеснувшей через край пены пиво между плотных ног.

– Не знаю, – пожал плечами Миша, – теперь каждый сам за себя, всем на всех плевать, – не нашего ума это дело. Хотят под землю уйти, пусть сверлят, тайга кругом, зверьё только распугали.

Он устал. Ему было жарко, хотелось пить и домой. Ему было безразлично, что делают там все эти люди и зачем им это надо, но Семён, похоже, эту тему оставлять не собирался.

– Тебя тоже бумажки подписать заставили? О неразглашении. Это, вроде как, государственная тайна. – Семён развёл руки и криво усмехнулся, – ни для кого не тайна уже, что всякие шишки себе новомодные убежища роют под землёй. А всё одно будет, – он махнул рукой, – никому нигде не укрыться от гнева природного.

Одинокая капля упала на высохшую землю рядом с кроссовкой Михаила и тут же испарилась.

– Ишь ты, гляди, неужто полить собралась? Окаянная, ходила, ходила, тьфу, – водитель смачно сплюнул на землю рядом с каплей, которая тут же высохла.

Через минуту хлынул ливень, землю размыло в грязь. Семён спрятался в кабине КАМАЗа. Михаил улыбнулся, никогда прежде он не был так рад дождю.

Он поднял лицо вверх и стал жадно пить падающие с неба капли.