Текст книги "Канатоходка"

Встреча с Тихоновым

Тихонов пришёл в Дом кино на встречу Нового года один. С Нонной Мордюковой к тому времени он уже давно был разведён, а Тамару Ивановну, свою будущую жену, он ещё не встретил. Попросту говоря, он был холостяком. И самое интересное, что Нина Павловна и Леонид Иович, похоже, тоже втайне надеялись, что это будет «историческая» встреча…

Она и стала таковой, но совсем не в том смысле, который вкладывали взрослые и опытные люди…

Я не люблю слова «кумир» («не сотвори себе кумира» справедливо говорится в заповедях). Но не могу подыскать слово для определения ощущения той благоговейной нереальности, которую я испытала от встречи с Вячеславом Васильевичем!..

Я ОЧЕНЬ любила этого прекрасного артиста, я видела все фильмы с его участием. Под куполом цирка на флексатоне я играла мелодию из кинофильма «На семи ветрах», которую сама выбрала, впечатлённая удивительной игрой и достоинством Тихонова на экране… Красивый, благородный, интеллигентный…

Тот Новый год был «периодом Андрея Болконского» в его творчестве. И вот он сидит рядом со мной, «ухаживает», подкладывает салат, подливает шампанское, приглашает танцевать… Галантный, элегантный… Не сон ли это?!.

Ну и всё… Я не почувствовала себя «Наташей Ростовой на балу»… Я находилась в эйфории от восхищения, но… Я была настолько инфантильной, что мне даже и в голову не пришло, что я могла бы в Вячеслава Васильевича влюбиться не как в артиста…

Мне было 19. Ему – 38… Пожилой (по моим представлениям), уважаемый артист. И между нами – эпоха!..

Когда меня спрашивают про моих партнёров по «Кавказской пленнице» – были ли между нами романы, влюблялись ли мы, я искренне удивляюсь: да как же можно, когда между нами была такая возрастная дистанция: мне – 18, Саше Демьяненко – 30, Никулину, Этушу, Моргунову, Гайдаю – за сорок, Вицину – за пятьдесят!!!

Не знаю, как я для них – мне казалось, что они относятся ко мне больше как к ребёнку, – но они для меня все были однозначно очень пожилыми!..

Наверное, моё поколение девушек было так воспитано. А может, это я была такой инфантильной…

Я была влюбчивой. Но всегда – в сверстников или в тех, кто моложе… Я могла влюбиться так, что «искры из глаз», километры стихов, бессонные ночи, страдания, внутри бушуют страсти…

А потом «буря» стихала – причём иногда очень-очень быстро. «Розовые очки» падали и разбивались, и я смотрела на свою вчерашнюю «любовь», ничего не понимая – ни про него, ни тем более про себя…

У замечательной писательницы Виктории Токаревой есть фраза (простите, не гарантирую точность цитаты): «И этот сморчок чуть не сломал мне жизнь?!.»

Глядя на «вчерашнего принца», я изумлялась – ведь я же САМА его идеализировала, наделила несуществующими чертами, «слепила из того, что было», а вот теперь передо мной не то чтобы «сморчок», а просто… не тот!.. Вот оно, влияние Грина!.. Вот за что Лёня Куравлёв его не любил!..

Возвращение с земли в воздух…

Когда закончились съёмки «Пленницы», я вернулась к своей любимой работе, в свою родную атмосферу – в цирк. Но за это время я отвыкла от высоты, вышла из формы. И меня поставили на репетиционный период в Московский цирк на Цветном бульваре, цирк моего детства…

По утрам я репетировала свой номер, восстанавливала форму. А вечером выходила в качестве ассистентки в иллюзионном аттракционе Игоря Кио.

Вместе с другими ассистентками Игоря, одетая в нарядное цирковое платье, в блёстках, перьях и стразах, я бегала по цирковым лабиринтам, так как это было необходимо для выполнения того или иного иллюзионного трюка. Забиралась во всякие ящики и шкафы.

Однажды во время концерта в Кремлёвском дворце на сцене, которая почему-то шла немножко под уклон в сторону зрительного зала, мы, девушки-ассистентки, «заряженные» в шкаф на колёсиках, вдруг почувствовали, что он покатился и уже набирает скорость. Мы жутко испугались, потому что от нас уже ничего не зависело, и мы готовы были к тому, что этот «шкаф» опрокинется на краю сцены и упадёт в зрительный зал, а мы сломаем себе шеи в этой ловушке, в которой мы стоим, прижавшись друг к другу так, что едва дышим…

К счастью, у цирковых хорошая реакция. И униформисты, крепкие парни, выскочили на сцену и успели это безобразие притормозить…

Я знаю многие тайны исполнения иллюзионных трюков, но никогда их не раскрою (хотя, полагаю, на сегодня это уже «секрет Полишинеля»)…

Правда, и сам Игорь обучал меня и мою сокурсницу Валю Лысенко (зрители помнят её по роли Аринки в «Свадьбе в Малиновке») незамысловатым фокусам, когда на 2-м курсе на экзамене по мастерству актёра мы должны были в разделе «профнавыки» показать работу девушек-иллюзионисток…

Я и материальное

За свою работу в аттракционе у Кио я получала рубль! Не смейтесь! Это была огромная прибавка к простойной зарплате, которую мне платили во время репетиционного периода. За месяц набегало…

А вообще, деньги и я – понятия несовместные. У меня с ними сложные отношения. Мне их всегда хватало, когда я получала крохи, и никогда не хватало, если вдруг я что-то зарабатывала, – они у меня не задерживались, потому что я начинала их тратить на подарки и сюрпризы – всем!.. Я не умею копить, вкладывать…

И если мне приходится продавать то, что куплено задорого, я продаю это за «копейки»… Коммерсант из меня ещё тот!..

Наверное, поэтому всё материальное у меня появилось поздно: и отдельная квартира, и дача, и машина. Даже СЛИШКОМ поздно: отец так и не успел пожить на «нашей даче», мама очень любила «нашу дачу», но пожила на ней совсем недолго. И это грустно…

Почему у меня так – всё материальное приходит ко мне либо поздно, либо приходит и уходит?.. Значит, так надо. Значит, это не моё. Жизнь преподала мне несколько уроков на эту тему.

Урок первый. МОЖНО ПРОЖИТЬ И НА МАЛЕНЬКУЮ ЗАРПЛАТУ. Как говорил Остап Бендер: «Не делайте из денег культа!..»

Первая моя зарплата по окончании циркового училища была 69 рублей. За эти деньги я работала под куполом. На гастролях нам платили ещё 50 копеек – суточные. Но, представьте, на эту зарплату можно было спокойно и даже хорошо прожить.

Я вспоминаю, как вкусно мы питались на гастролях в Волгограде… Мы шли на рынок и покупали за 50 копеек свежие куриные потрошки, из которых получался изумительный супчик на три дня. Помидоры – огромные, сочные, без нитратов – астраханские или волгоградские, стоили 5 копеек килограмм. Картошка, огурцы, сахарные арбузы и дыни – 5 копеек килограмм. Петрушка, укроп, сельдерей, мята – 1 копейка пучок. Не помню, сколько стоила рыба, которой было там навалом – и свежей, и солёной, и копчёной, и вяленой, – помню, что копейки!..

Можно не продолжать?.. К тому же я обязательно привозила из гастрольных городов подарки для всей семьи…

Эта привычка осталась и по сей день – я тащу в Москву то, чем богат край, где я бываю на гастролях, – рыбу, икру, поделки, спиртное, кружева…

И практически всё раздаю – родным и близким, которые при этом считают, что я столько всего навезла, что раздаю излишки. А у меня для самой себя ничего не остаётся…

Мама очень любила привозные гостинцы. Сыновья считают это лишним. А я всё равно везу – так привыкла…

Урок второй. «НА ВСЕХ ДРУЗЕЙ НЕ УГОДИШЬ, СЕБЕ ЛИШЬ ТОЛЬКО НАВРЕДИШЬ…» (мораль из басни Сергея Михалкова).

Помню, как из первой зарубежной поездки – это была неделя советского кино в Уругвае – я умудрилась привезти подарочки и сувениры не только всем членам семьи, но и всему курсу (я ещё училась на третьем курсе Щукинского).

В Уругвае у нас не было даже суточных, потому что нас кормили обедами, завтраками и ужинами. А были «карманные», то есть совсем копейки…

Недавно в одном журнале я прочитала, как одна актриса вспоминает: «В поездках за границу нам меняли очень мало денег…» Неправда! Совсем ничего не меняли. Но я как-то не переживала – считала, что раз мне выпало счастье увидеть мир, то остальным я сделаю хоть и маленькие подарки, но «на память об этой стране, в которой они ещё не были».

Тоже ошибка. Во-первых, потому, что сувенир из страны, где не был, так себе подарок, во-вторых, потому, что никому и в голову не приходило, что это куплено на последние гроши, и кроме раздражения и даже иногда зависти это ничего не вызывало! Одна умная и опытная артистка сказала мне в одной из таких поездок: «Приедешь в Москву, пойди в магазин, купи бутылку дорогого спиртного, чего-нибудь экзотического на закуску, испеки пирог, собери друзей и покажи им фотографии! А на все суточные купи себе какую-нибудь красивую шмотку – ты же актриса!»

В общем-то, она права, но не в моём характере следовать её совету. Этому я так и не научилась…

Тогда из Уругвая я привезла массу впечатлений и… кому-то крошечный флакончик французских духов (у нас была посадка в Париже), кому-то национальный сувенир, купленный на местном рынке, а кому-то… кусочек душистого мыльца из отеля (ну, чтобы всем хватило!).

Из чемодана я вытряхнула всё. Мне ничего не осталось. И что же? Кто-то вежливо поблагодарил, а кто-то и обиделся за такой «пустячный» подарок…

Урок третий. ПОТЕРЯЛ – НЕ ОТЧАИВАЙСЯ, ВЕДЬ ПОТЕРЯ – МАТЕРИАЛЬНАЯ. ЖИЗНЬ НА ЭТОМ НЕ ЗАКАНЧИВАЕТСЯ…

Когда я получила первую зарплату на «Кавказской пленнице» – а она составляла целых 150 рублей в месяц, и после цирковых 69 я почувствовала себя просто богачкой, – я, конечно, поехала покупать всей семье подарки в конец Ленинского проспекта, в магазины «Лейпциг» и «Власта».

В этих магазинах продавались соответственно немецкие и польские товары: косметика, парфюмерия, галантерея…

Сначала в «Ванде» я купила несколько флакончиков модных тогда и, кстати, очень приятных польских духов с томным названием «Быть может…». Маме, Лидке, себе…

Потом в «Лейпциге» накупила разного душистого шампуня в латексных подушечках, «бадузана» (пены для ванн)…

А когда я перешла в отдел женской одежды, где уже выбрала кофточку для мамы и халатик для бабушки, я вдруг обнаружила, что сумка, висевшая у меня на плече, расстёгнута, а кошелька в ней нет. Вытащили. Украли…

Состояние своё очень хорошо помню… Я медленно, чтобы не упасть от головокружения, вышла на улицу, прошла на бульвар, который тогда разделял Ленинский проспект посередине…

В голове звенела пустота – даже мыслей никаких не было. Как будто я неживая. В таком состоянии я добрела до троллейбусной остановки и приехала домой…

Мама, увидев меня и узнав, что случилось, повела себя нетипично для неё – не заахала, не заохала, не закричала: «Вот видишь, я же говорила!», а спокойно сказала: «Не переживай! Это не самое страшное в жизни».

Я, конечно, погоревала, что не успела купить всем подарки, поскрипела зубами, подумав о ворах. А потом решила, что, конечно, противно, что со мной так поступили, но ведь, действительно, жизнь-то продолжается… Кофточку и халатик куплю с другой зарплаты!

А вот ещё один урок на ту же тему – он будет пожёстче и пострашнее…

Я человек не городской по своей природе и всегда мечтала о домике в Подмосковье или на море. Мы каждое лето снимали дачу и на море ездили. Но так хотелось свой!..

Когда я уже была в штате киностудии им. Горького, сотрудникам начали раздавать бесплатные участки где-то по Дмитровскому направлению. Но на мне, естественно, участки закончились. Вернее, остался, но один, а претенденток на него было две – я и Люба Полехина. И несмотря на то что, как потом выяснилось, участок Любе был не нужен, потому что она уезжала с мужем в Латинскую Америку, а я была на сносях вторым ребёнком, почему-то голосованием на студии решили, что Полехиной участок нужнее, и она его получила. А я продолжила мечтать…

В то время я ещё и «депутатствовала»! Два созыва от киностудии им. Горького меня избирали депутатом Бабушкинского районного совета, и я, как и всё, за что берусь, делала это с полной отдачей и ответственностью.

Беременная Сашей, я, уже с животом, лазила по каким-то невероятным горам строительного и прочего мусора, проверяя «готовность домов к зиме». Принимала избирателей в подвальчике в одном из отдалённых кварталов Свиблова. Потом с «депутатскими наказами» шла в Моссовет по «властным» кабинетам, добиваясь того, чтобы расселили дома, условия жизни в которых были чудовищными…

И добивалась: дома расселяли, людям давали благоустроенные квартиры, но… одним – в новостройке, а другим – во «вторичке», одним – с видом на лесопарк, а у других из окна была видна помойка…

Ну, и чем в результате закончилось моё рвение помочь?! А тем, что «группа товарищей» накатала на меня кляузу: мол, Варлей ЗА ВЗЯТКИ одним ДАЁТ хорошие квартиры, а другим (т. е. не давшим взятки!) – «по остаточному принципу»… «Справедливость» по отношению ко мне в очередной раз восторжествовала!.. Проплакавшись от обиды, я отслужила положенный срок, но в третий раз баллотироваться категорически отказалась!..

Но к чему я так долго рассказываю о своём депутатском периоде?.. А к тому, чтобы заметить, что, в отличие от сегодняшнего дня, депутатская деятельность тогда была исключительно общественной. Никаких денег за свои непростые труды мы не получали. Привилегий никаких не было, кроме бесплатного проездного в общественном транспорте и возможности снять дачу в Подмосковье в тех посёлках, где были старые, даже ветхие госдачи (чаще всего с «удобствами» в саду, иногда без водоснабжения) – не бесплатно, но с хорошей скидкой. Конечно, поскольку у меня было двое детей и пожилые родители, меня это очень устраивало.

Сначала я снимала дачу на Клязьме – по Ярославской дороге. Тогда это направление ещё не превратилось в «безумство человеческой мысли» по уничтожению природы из-за навязчивого желания «всё скупить, чтобы застроить, чтобы потом продать»…

Мы занимали полдачи, деля общую кухню с соседями… Воды сначала не было, но потом её сумел подвести к самому дому мастеровитый молодой актёр «Ленкома», который очень серьёзно за мной ухаживал. Участки на территории посёлка были большие, лесные, неблагоустроенные, что, скорее, являлось их достоинством – корабельные сосны, грибы и заросли малинника прямо на участке – здорово же!.. Мы с Васей прямо на участке разводили костерок и жарили шашлыки…

В том же посёлке снимали дачи певица Катя Семёнова и Коля Караченцов с Людой Поргиной – у всех дети были ещё маленькими (Саню своего я возила в прогулочной коляске – ему было года два). С тех пор мы и подружились…

«Клязьминский период» закончился, когда я опоздала вовремя оформить и оплатить дачу и её быстренько снял кто-то другой. Думаю, не случайно: надвигались иные времена, и, видимо, «умные люди» понимали, что вскоре это можно будет купить за бесценок и оформить в собственность.

Но я такой «умной» никогда не была, поэтому поехала смотреть дачу в посёлке Опалиха. Там, конечно, не было райских лесных участков, мало того, между большинством участков не было заборов, но лес был рядом, и я выбрала большой дом с тремя комнатами, туалетом и водопроводом внутри помещения и старым, заросшим деревьями и травой садом. Здесь мы прожили несколько счастливых и, как выяснилось, последних для нашей семьи лет, когда ещё все были живы…

К тому моменту, когда я перестала «депутатствовать», дачу оформляли на папу как ветерана войны…

Когда отца не стало, мы перебрались в домик поменьше, который оформляли уже на маму как вдову ветерана…

Но вернусь к теме, от которой, увлекшись, далеко ушла – к мечте о домике, потому что, как бы ни было хорошо на госдачах, собственный, конечно же, лучше…

В какой-то момент я неожиданно получила участок от Союза кинематографистов в дачном кооперативе «Кино-1», причём находился он в местах моего детства, неподалёку от деревни Аносино, рядом с деревней Жевнево, близ речки Истры…

Счастью не было предела! 15 соток в лесу, где в детстве собирали грибы!.. Мы с Васей и Саней брали рюкзаки и ехали на свой участок – просто посидеть, пособирать малину, разжечь костёр, помечтать о том времени, когда мы будем жить здесь всей семьёй…

Но… для того, чтобы здесь был дом, нужны были деньги, а где их взять – большой вопрос: в 90-е годы с работой было негусто…

Я бралась за все дубляжки и озвучки, соглашалась на концерты и даже (с благословения отца Алексея) согласилась сняться в рекламе…

И накопила 5000 рублей – за эти деньги можно было построить маленький скромный домик! Но я решила, что нужно ещё чуть-чуть подкопить – на всякие непредвиденные, но вполне ожидаемые расходы…

Деньги лежали на книжке в сберкассе, «надёжнее которой нет на свете»…

И грянул дефолт – так, кажется, называется кошмар, во время которого твои пять тысяч в один день превращаются в пять рублей, на которые можно купить разве что буханку хлеба…

Разговоры об этом самом «дефолте» ходили давно, но с экранов телевизора те же жирные морды «экономистов», которые периодически предлагали народу «затянуть поясочки», теперь врали, клянясь, что «никаких реформ не будет», что просто «кому-то выгодно сеять панику», и большинство поверило…

«Умные» меняли обесценивающиеся рубли на валюту (хотя это и было тогда запрещено законом), быстро скупали всё, что ещё можно купить…

За два дня до дефолта жирные морды «реформаторов» с экранов исчезли. А постные лица дикторов (в 90-е годы почему-то вместо принятых в этой профессии ранее красивых лиц появились, мягко говоря, уродливые, с чудовищной дикцией, картавые, шепелявые – что раньше было просто невозможно: дикторов готовили блестяще!) пространно известили, что реформа всё-таки будет, что какую-то малую часть вклада можно снять, остальная будет «заморожена» до лучших времён… Что металлические монеты частично будут в ходу…

Народ, который ничего и раньше не понимал, и на этот раз не понял. Да и не поверил, что его так надуют…

На всякий случай все бросились в магазины, чтобы успеть истратить наличные, которым предстояло одномоментно «сгореть»…

А в магазинах практически уже ничего не осталось. Скупали то, что ещё не куплено, но и за этим стояли очереди… Я помню, мы с мамой купили какие-то подушки, наборы столовых предметов, скатерть, постельное бельё…

В сберкассы стояли километровые очереди…

Два дня я ходила туда, как на работу, но очередь продвигалась на несколько человек за весь день. И сберкасса закрывалась…

Но, честно говоря, я до последнего не верила, что у меня могут разом отнять всё, что я заработала с таким трудом, скопила, экономя на всём, кроме питания детей…

До конца не верила!.. До тех пор пока в очереди, стоящей в сберкассу на Садовом кольце (по иронии судьбы, я сейчас живу в доме на противоположной стороне кольца!) не пронёсся зловещий шорох: «Закрывается!» Толпа задёргалась, загудела…

Но что толку!.. Двери безвозвратно закрылись…

Состояние своё помню: как тогда, когда украли мою первую киношную зарплату, я иду на ватных, подгибающихся ногах домой…

Внутри та же выжженная пустота… Голова кружится. Я даже думать боюсь, что делать дальше. В мозгах – вакуум…

Но на подходе к дому вдруг появилась первая отчётливая мысль: «Ну, значит, так надо!.. Значит, не судьба. Но жизнь-то не заканчивается!..»

И я пришла домой, к моим мальчикам, уже спокойная… Я их расцеловала. Я погладила кошку Мурку и собаку Тома. И подумала: Господи! Да я же счастливая!.. Я жива-здорова! Слава Богу, живы родители! У меня есть маленькая, но отдельная квартира. У меня потрясающие сыновья, которых я люблю так, что сердце разрывается от этой любви!.. По квартире скачут любимые кошка и собака. Есть работа – может быть, не та, о которой мечталось, но не «челночу» же, в конце концов!.. Я учусь в Литинституте, и стихи по ночам пишутся!..

А домик?.. А деньги?.. Ну, значит, не время. Заработаю ещё – если Богу угодно…

Мамина спокойная реакция, много лет назад смягчившая горечь потери, мостиком перекинулась в настоящее…

Я полноценно осознала, что то, что сегодня со мной случилось, на самом деле – счастье, потому что ещё раз заставило меня расставить приоритеты…

И сегодня я думаю так же: ТОГДА все самые главные компоненты счастья были в моей жизни!.. Да, этот отрезок времени – один из самых счастливых!..

О любви

Спустившийся с небес и посетивший нас

Ребёнок хрупкий и многоимённый

Зовётся боль, любовь…

Итак. О любви. Влюблялась я с раннего детства – об этом я уже упоминала. Влюблялась редко, но метко… Эмоции вытесняли из моей головы все разумные мысли. «Мысль» оставалась практически одна: «Он!»… По сути, я жила всё время в ожидании или в предчувствии любви. Пока её не дожидалась. Неважно, сколько продолжалась моя влюблённость – год или два дня, – я успевала нафантазировать себе такую историю, какой у нас по определению не могло быть! Я наделяла своего «героя» теми качествами, которых у него и в помине не было… Естественно, что «при ближайшем рассмотрении» портрет «героя» рассыпался в пыль и прах…

До 18 лет серьёзно я влюбилась дважды. Почти полтора года длилась моя влюблённость в Славку Шуйдина – со всеми соответствующими «настоящей любви» атрибутами: страданиями, переживаниями («любит – не любит»), ревностью – хотя поводов для этого не было никаких. Но я думаю, что подсознательно понимала, что, если Славка узнает о моих «чувствах» и «ответит взаимностью», – волшебство тут же испарится…

Так оно и случилось в результате: когда в цирковом училище Славик обратил на меня внимание, меня это не взволновало совсем…

Коротеньких «вспышек», от которых рождались стихи, было много. Но – нет смысла о них вспоминать: я даже и не всегда помню, кому посвящались вполне глубокие, «с болью», стихи…

Была сильная «вспышка» – я влюбилась в талантливого эквилибриста Толю Егорова, увидев его на манеже. Это было очень красиво и гармонично: силовые трюки, которые он исполнял легко и артистично, его обаяние, улыбка, глаза…

В очередной раз я влюбилась в талант. Эта влюблённость была взаимной – и, конечно же, платонической. Толя был не намного старше, но казался мне взрослым и умным. С ним было интересно. Но… начались съёмки «Кавказской пленницы», и «любовь растаяла, как дым…». Иронизирую, ставлю в кавычки, потому что на самом деле настоящей любви-то ещё и не было…

И вдруг…