Текст книги "Холодная война"

Глава 25

Было бы удобно, думал Яшин, шагая позади своих людей, которые гуртом гнали пленников по коридорам, если бы кто-нибудь из американцев говорил по-русски. Пытаться разговаривать, пользуясь жалкими остатками того, что он почерпнул на уроках английского языка в школе, было бы нелепо.

И тут его осенило. Когда они пленили американцев первый раз, среди них был верзила, который говорил по-русски, тот, что без труда болтал с лейтенантом.

Что с ним сталось?

Что, кстати, произошло и с самой лейтенантом Лигачевой? Ей следовало бы находиться здесь и попытаться восстановить свой пошатнувшийся авторитет, а ее и след простыл.

Она разговаривала с Казаковым и Масленниковым в ложбинке за небольшим снежным наносом у восточного входа, а потом... потом что? Где она?

– Какого дьявола задерживается лейтенант? – суровым голосом спросил он у Казакова.

– Не знаю, сержант, – ответил тот, – мы расстались на гребне наноса, она разговаривала с тем американцем...

– Американцем? – Яшин нахмурил брови. Лейтенант все еще со здоровяком американцем?

Что у нее на уме?

Чтобы ни было, это не пройдет, подумал он. Ни в коем случае не должно пройти. Лейтенант Лигачева далеко не дура. Она женщина, и даже если у нее нет настоящего бойцовского духа, свойственного мужчине, или любви к Родине, тупоголовой ее никак не назовешь. Она знает, что он, Яшин, роет землю, чтобы выслужиться ценой ее должности, и, конечно же, не желает платить эту цену. О чем бы она ни толковала с этим американцем, это не в его, Яшина, интересах. На этот счет у него нет сомнений, но если она втягивает в свои делишки американца, подобное может оказаться и не в интересах Родины.

– Казаков, Куркин, Афанасьев – вы остаетесь с пленными. Если они хотя бы попытаются что-то сотворить, убейте их. – На станции было и еще с полдесятка преданных людей, если, конечно, американцы их не перебили. Этого будет достаточно, решил Яшин и крикнул: – Остальные, за мной! Он направился к бронетранспортерам.

* * *

– Что-то говорит мне, что эти самоходные санки больше не желают служить по прямому назначению, – пробормотал Шефер себе под нос.

Лигачева не расслышала, но в этом и не было нужды. Она знала, что мог сказать Шефер. Их крохотный снегоход явно мучился в предсмертной агонии. Она точно не знала, умирает он от жуткого холода или просто кончилось горючее, но двигатель чихал и громко кашлял.

Наконец он заглох вовсе.

Она старалась не думать о восемнадцати или двадцати километрах, которые им придется проделать пешком в ничего не прощающий мороз полярной ночи, чтобы попасть обратно на насосную станцию № 12 после того, как сделают то, что должны сделать. Прежде надо разнюхать обстановку возле корабля пришельцев и постараться остаться в живых.

– Теперь пешком, – сказала она. – Мы почти у цели, снегоход в любом случае вряд ли нам дальше потребовался бы.

– Пешком так пешком, – согласился Шефер, – в конце концов, разве в наших интересах кого-то беспокоить шумом мотора?

Он вытащил одно из запасных одеял из вещевого отсека машины, затем выбрался из нее в темноту, на пронизывающий ветер. К хитроумным пентагоновским костюмам с подогревом он с самого начала не испытывал доверия, а насмотревшись на сочившееся желтой слизью облачение Хеннеро, захотел запастись чем-нибудь более надежно защищающим от ветра и холода. Сооружая из одеяла что-то вроде капюшона, Шефер очень жалел об оставшейся на станции каске.

Помогло это мало – уши стало пощипывать сразу же. Он мигом позабыл о них, сделав несколько шагов вперед в лучах фар вездехода и увидев то, что ожидало их впереди. Машину все равно пришлось бы оставить.

Не пройдя и десяти метров, они оказались на краю оврага, вернее, щели во льду шириной метров в пятьдесят и по крайней мере в двадцать глубиной.

Пока Шефер оглядывал местность, Лигачева изучала карту Собчака.

– Они на противоположной стороне? – спросил он.

– Нет, – сказала Лигачева, – судя по измерениям Собчака, корабль скорее всего в овраге.

– Идеальное место, – проворчал Шефер, внимательно вглядываясь в едва различимую протяженность неровной скальной породы и льда с множеством затемненных мест, тупиков и удобных мест для засады. – Идеальное, по их меркам. Если бы на линии огня была моя задница и предстояло выбрать тактику боя, я обрушил бы на эту дурацкую дыру-ловушку всю артиллерию, какую сумел бы найти.

Лигачева согласно кивнула:

– Я бы тоже. Боюсь, некоторые вещи слишком универсальны, – добавила она и спросила: – Как вы, американцы, миритесь с этим? – Она улыбнулась ему во весь рот, без всякого лукавства, и закончила по-английски: – Не оступитесь, – затем отвернулась и осторожно начала спускаться в овраг.

– Подождите минуту, – сказал Шефер.

Он вернулся к снегоходу, заглянул внутрь и вытащил два заплечных мешка – рюкзак, которым нагрузил его Линч, и второй, что он заметил в вещевом отсеке, когда доставал одеяло.

– Может быть, в них есть что-то полезное, – сказал детектив, бегом вернувшись к краю оврага. Вещевой мешок из машины он бросил Лигачевой.

Она одобрительно кивнула, набросила лямки мешка на плечо и продолжила спуск.

Минут через десять, когда позади осталась половина высоты обрыва, нога Шефера соскользнула с ледяного выступа. Внезапного рывка оказалось достаточно, чтобы потеряли опору и руки. Метра полтора он скользил вниз по склону, хватаясь за любой оледенелый выступ, прежде чем смог задержаться на узком карнизе.

Он не поранился, но скала оставила длинные белые царапины на его полярном костюме, а пальцы почернели от грязи.

Чтобы добраться до дна оврага, потребуется еще столько же времени, подумал он. Лед, покрывавший каждый выступ, и снег, скрывавший признаки ненадежности опор, делали спуск опасным и медленным. Они в буквальном смысле слова едва ползли вниз.

– И это легкий путь? – спросил он.

– Нет здесь легких путей, детектив, – откликнулась она снизу, – уже пора бы понять. – Лигачева засмеялась и сама потеряла опору. Она уже проехала несколько сантиметров, когда прозвучал какой-то резкий треск.

Шефер сперва подумал, что где-то отломился достаточно большой кусок льда, но затем услыхал хорошо знакомый жалобный вой рикошета и увидел небольшое облачко снега в том месте, где несколько секунд назад была голова Лигачевой.

– Что?.. – Лейтенант запрокинула голову, стараясь разглядеть, что происходит наверху.

В пятидесяти метрах от них на краю обрыва стоял мужчина с оружием – мужчина в толстой суконной шинели русского солдата.

– Яшин? – изумленно воскликнула она.

Лигачева знала, что сержант Яшин не любит ее, что его обуревают амбиции, что он видит в этом задании и приписываемой ей слабости духа благоприятную возможность выслужиться, но пытаться застрелить своего офицера? Это же сумасшествие!

Но пуля была выпущена, значит, он действительно сумасшедший. Это не было предупредительным выстрелом. Она посмотрела на серебристый скол льда, оставленный пулей. Яшин явно стрелял на поражение.

Полдюжины солдат попятились от края оврага, увидев, что он прицеливается снова.

– Сержант, вы уверены! – растерянно спросил один из них.

– Конечно уверен! – рявкнул Яшин. – Она – предатель! Зачем еще ей быть здесь с американцем, а не с нами, она даже не предупредила нас! Они наверняка задумали украсть технологию пришельцев и продать ее американцам! Или, раз он тоже бросил своих, какому-нибудь перекупщику из высокопоставленных политиков, – ты хочешь, чтобы их технология оказалась у китайцев?

– Нет...

– Тогда ее и американца надо остановить! – сказал Яшин, покрепче ставя палец на спусковой крючок. Чтобы убить наверняка, нужен очень искусный выстрел. Лейтенант наполовину спряталась за неровной расселиной в ледяной стене, а освещение просто ужасное. Но Яшин знал, что достанет ее.

Вдруг в его поле зрения на мгновение попала ярко-красная вспышка. Он невольно прищурился и потерял из виду цель.

Красные точки пульсирующего света ползли по его груди, затем они собрались в четко очерченный треугольник.

– Что это? – вырвалось у него.

Тут же вспыхнуло белое пламя, и стены оврага многократным эхом усилили громоподобный звук.

Пламя ослепило стоявших позади Яшина солдат. Они увидели голубовато-белую вспышку и следом за ней струю темно-красной влаги, вырвавшуюся из того, что осталось от рухнувшего на спину тела сержанта. Все зажмурили глаза, ожидая, пока зрение снова привыкнет к серому мраку полярной ночи.

Наконец один из солдат подошел к тому месту, где на льду дымился труп Яшина.

Его грудь была разорвана, ребра оголились и почернели. Кровь не текла, потому что взрывом обожгло все внутренние органы. Сомнения, что сержант умер, не было.

– Что произошло? – крикнул кто-то.

– Он мертв, – ответил подошедший к трупу первым.

– Как?

– Лигачева и американец, – ответил кто-то другой. – Это они убили его!

– Кто еще мог это сделать? – заговорил еще один. Он показал рукой в сторону оврага: – Видно там кого-нибудь еще?

Он сам заглянул в овраг, но не заметил никого, кроме Лигачевой и Шефера, продолжавших осторожно спускаться по скалистой стене, но внизу было темно и множество мест, где можно было притаиться за камнями.

– Я больше никого не вижу, но эти двое – что у них есть, чтобы сделать такое? – Он жестом показал на труп.

– Какое-нибудь секретное американское оружие, – вмешался в разговор еще один, – американцы любят секреты.

Прошло еще несколько секунд, но все шестеро продолжали говорить каждый свое, не приходя к общему мнению, и тогда Масленников взял командование на себя.

– За ними! – сказал он.

Между тем Шефер и Лигачева закончили спуск в темноту оврага. Они добрались до дна немного быстрее, чем планировали, словно выстрел Яшина и его мгновенная смерть придали им новые силы и уверенность в себе. Шефер давно сбросил свое одеяло и, едва оказавшись внизу, поторопился его найти. Костюм, ставший совсем неэластичным, был исцарапан, а батарейное питание, как ему показалось, перестало работать. Видимо, источник питания зацепился за что-то, когда он поскользнулся на стене, и провода оборвались. Даже если питание еще есть, костюм вряд ли прослужит долго: желтая жидкость уже сочилась из трещины на одном колене, проступали желтые капли и сквозь царапины на груди.

– Видно, Яшин кого-то рассердил здесь внизу, – заметил он, снова заворачивая голову в одеяло, – вероятно, одного из их стражей безопасности. – По-английски он добавил: – Чертова рента на копов! Оказывается, она кое-что значит, когда эти ребята раскипятятся.

– Смотрите под ноги, – сказала в ответ Лигачева. Она вытащила из вещевого мешка фонарик и обвела лучом лед над их головами.

– Они увидят нас! – крикнул Шефер, когда свет попал на него. – Я имею в виду людей на верху. Эти-то твари, судя по тому, что мне приходилось наблюдать, скорее всего видят и в темноте.

Пятно света остановилось на чем-то блестевшем иначе, чем лед.

– Может показаться, что этой вашей «ренты на копов» хватило и на то, чтобы оставить нам сувенир, – сказала Лигачева. – Мне не хотелось наступить на него, каким бы приятным сюрпризом это ни оказалось.

– Ладно-ладно, – признал ее правоту Шефер, – возможно, включить фонарик было хорошей мыслью. Но теперь погасите его!

Лигачева послушалась, когда выстрел уже прогремел, и в том месте, куда попала пуля, взметнулся снег.

– Христос! – воскликнул Шефер. – Ваши парни упрямы! Я знал, что, если вид оторванной головы Яшина не заставит их стремглав помчаться домой, они выкроят время, чтобы погоняться за нами.

Шефер увидел, что русские спускались по стене, укрытые за одной из вертикальных расщелин, используя откуда-то взявшиеся у них страховочные канаты. Судить о скорости было трудно, однако он понимал, что на нисхождение, отнявшее у него и Лигачевой пятнадцать минут, каждый солдат потратит секунд пятнадцать.

Они оказались гораздо упрямее, чем он ожидал: не повернули назад и почти не раздумывали. Пара минут подготовки, и погоня возобновилась.

– Назад! – закричала Лигачева спускавшимся солдатам, безумно размахивая руками. – Возвращайтесь назад! Внизу опасно!

В ответ застрочил АК-100, и пули взрыхлили снег у ног лейтенанта.

– Не думаю, что они подчинятся, – сказал Шефер. Он одной рукой обхватил Лигачеву за талию, легко забросил ее себе на плечо и побежал.

Он не забывал и о минах-ловушках, осмотрительно выбирая не самый прямой и удобный путь, стараясь перескакивать с одной кучи обломков на другую поближе к скальной породе или протискиваясь в узкие проходы между камнями, где эти крупногабаритные охотники из внешнего космоса не могли пройти. Как только Шефер нашел что-то похожее на укрытие позади торчавшей из стены наискось оледенелой каменной плиты, он остановился, опустил Лигачеву на ноги и стал наблюдать за русскими солдатами.

Первый, едва освободившись от каната, бросился следом за ними, но почти мгновенно напоролся на наконечник копья, которое словно само собой возникло в воздухе. Он испустил тяжелый вздох, пошатнулся и упал вперед.

Какое-то мгновение копье поддерживало его, затем невообразимо острый наконечник проткнул его спину, и тело солдата стало скользить по древку.

Кровь бежала по копью, обгоняя умирающего русского, и он приземлился лицом вниз в лужу собственной крови, быстро превращавшейся в лед.

Почти неразличимая тень выдернула копье из его спины, но второй, еще спускавшийся по стене, дал волю своему АК-100, поливая градом свинца едва мерцавшего убийцу с копьем.

Невидимая тварь двигалась так быстро, что, убегая по дну рва, успевала, казалось, увертываться от каждой пули. Русский пустился в погоню, продолжая палить и сопровождая треск автомата звериным ревом.

Он не видел убегавшую тварь, не сразу заметил и кривые металлические полосы, которые вырвались из снега и вонзили ему в бока и плечи острые шипы, мгновенно лишив способности двигаться. Автомат выпал из его рук.

Один шип проткнул ему щеку, и он не мог повернуть голову, не изувечив себя еще больше. Солдату оставалось смотреть только вперед, и он не мог отвернуться, когда этот неведомый враг-тень остановился, повернулся и стал медленно подходить к нему.

Он мог бы закрыть глаза, но не стал этого делать, – русский парень решил встретить врага лицом к лицу, посмотреть в глаза тому, кто заманил его в ловушку.

Теперь его враг был не совсем тенью. Солдат увидел фигуру высотой два с половиной метра, более или менее напоминающую человеческую. На его запястьях и плечах были укреплены ощерившиеся зазубренными лезвиями устройства, которые напоминали вооружение варваров. Лицо приближавшегося существа скрывала металлическая маска, окруженная полукольцом черных прядей.

Копье в руке чудовища было красным от крови.

Медленно приближаясь, враг неторопливо заносил его для удара.

– Ганин! – крикнул один из товарищей русского. Ганин не мог повернуть голову, чтобы посмотреть, успевает ли помощь, – шип разорвал бы ему щеку.

– Стреляй в это чудовище! – рявкнул кто-то.

– Я могу попасть в Танина!

– Все равно стреляй! – крикнул другой. – Он скорее всего мертвый!

Это был голос Пушкова. Вот ведь ублюдок! Он всегда не нравился Ганину. Солдат попытался открыть рот, чтобы крикнуть, дать понять своим, что он жив, но резкая боль помешала ему – шип пронзил мышцы челюсти.

Кто-то, сам ли Пушков или тот, кто его послушал, открыл огонь; Ганин почувствовал жгучую боль в правой руке, простреленной пулями, но она была не настолько сильной, чтобы заставить его закричать, – врезавшиеся в тело шипы притупили ощущения.

Поднимавшее копье существо, казалось, без особых усилий уклонялось в стороны от летевших в него пуль.

Копье метнулось вперед, и Ганина перестали беспокоить шипы, пули и все остальное – кровожадная тварь одним быстрым движением пронзила ему сердце.

Пришелец начал исчезать, сперва превратившись в подрагивавшее пятно слабого света, а затем став невидимым.

Спустившиеся в овраг русские солдаты больше не видели того, кто наносил им удары, но прошло еще несколько долгих минут, прежде чем все они перестали дышать.

Глава 26

Лигачева хотела побежать, выскочить из узкой щели между оледенелыми валунами, куда затащил ее Шефер и втиснулся сам, хотела броситься на помощь своим солдатам. Шефер схватил ее за руку и дернул обратно.

– Пустите меня! – закричала она. – Пустите! Боже мой, Шефер, посмотрите, что с ними делается!

Я должна помочь своим людям разделаться с этой тварью.

– Вы не можете помочь, – убеждал ее Шефер, – вы просто погибнете, как и все остальные. Эти твари делают то, что им больше всего нравится, и мы не можем остановить их.

Лигачева безуспешно вырывалась из его хватки.

– Кроме того, – продолжал Шефер, – несколько секунд назад «ваши люди» пытались убить нас.

– Они все равно мои люди! – крикнула Лигачева.

Шефер молча смотрел на нее, пока она не перестала наконец вырываться, поняв тщетность своих попыток, а затем спросил:

– Вы отдаете себе отчет, насколько глупо это звучит?

Она резко повернулась к нему.

– А вы отдаете себе отчет в том, насколько жестоко звучат ваши слова? – возразила она с вызовом. – Есть ли на свете что-то заботящее вас?

Шефер нахмурил брови.

– Я не могу спокойно смотреть на это, – продолжала она, – меня заботят мои люди!

– Да, я вижу, вас заботят они, – ответил Шефер, – а меня тот факт, что, когда эта тварь покончит с вашими друзьями, вероятнее всего, она позаботится о нас. У вас есть какой-нибудь нож?

Она удивленно прищурилась:

– Нож?

– Эти существа достаточно проворны и легко увертываются от пуль, если видят стрелка, – пояснил Шефер, – но, даже если пуля попадает в цель, она редко причиняет им вред – проклятые твари почти пуленепробиваемы. Холодное оружие, ну... этот монстр сможет уклониться и от удара ножом, если будет шанс, но я намерен не дать ему такого шанса.

– В моем вещмешке есть саперная лопатка, – ответила Лигачева. – Я слышала, что «Спецназ» при необходимости пользуется ими как топорами.

Шефер кивнул:

– То, что надо, доставайте.

Она стала развязывать мешок, стараясь не прислушиваться к истошным воплям, раздававшимся по другую сторону их естественного укрытия. Она еще до конца не вытащила лопатку, а Шефер уже ухватился за ее ручку и мгновенно ушел.

Лигачева замерла от неожиданности. Шефер умел двигаться почти так же быстро, как пришелец.

Но он не был невидимым, а монстр легко превращался в невидимку. Как он рассчитывает обнаружить его? Она стала вглядываться в темноту.

Проблема поиска Шефера не беспокоила – он знал, где убийца. Эти существа не из тех, кто смывается с места преступления. Им нравится забавляться своими жертвами, даже мертвыми. Все, что от него требуется, – внимательно следить за трупами...

Там.

Даже в тусклом унынии полярной ночи он увидел почти неуловимое колебание в воздухе над одним из поверженных русских. Любой не обратил бы на это внимания, приняв за оптический обман, но Шефер знал, на что смотреть, а на зрение он не жаловался.

Беспокоило его лишь то, каким образом напасть. Саперная лопатка – вещь крепкая: она сделана из цельного куска металла, не то что складные лопатки американских вооруженных сил, а заточен этот кусок металла не хуже бритвы. Но у этих существ слишком костистая спина, и он не уверен, что расположение костей обязательно такое же, как у человека. Если бы удалось ударить в живот, было бы больше шансов нанести действительно серьезную рану, но надо, конечно, изловчиться зайти спереди.

Он не был уверен, что сможет подкрасться незамеченным. Была лишь надежда на потерю бдительности твари, слишком увлеченной своей забавой с жертвой.

Вопли уже прекратились. Шефер сомневался, что кто-то из русских солдат еще жив.

Тело, возле которого маячила тварь, внезапно дернулось вверх, но Шефер не допускал мысли, что русский был способен на такое движение, – пришелец приноравливался вырезать человеческий хребет, чтобы, унести с собой как охотничий трофей.

Возникла голубоватая вспышка, и существо стало видимым. Оно склонилось над трупом, стоя на коленях. Шефер не мог понять, выключил пришелец экран невидимости преднамеренно или с этим устройством что-то произошло от холода. Как бы там ни было, у него появился реальный шанс, по крайней мере на лучшее просто нечего было и рассчитывать.

– Эй! – крикнул Шефер, бросаясь на монстра с занесенной для удара саперной лопаткой. – Помнишь меня?

Пришелец испуганно обернулся, точно так же как обернулся бы человек, и Шефер взмахнул своим импровизированным оружием.

Отточенная кромка вонзилась в грудь существа, брызнула сверкающая желтовато-зеленая кровь, но рана оказалась неглубокой.

Шефер снова занес лопатку, на этот раз для косого удара, а второй рукой потянулся к маске твари. Он уже проделал этот фокус прошлым летом в Нью-Йорке, и тогда сорвать маску удалось...

Монстр успел подняться с колен на корточки, но с трудом сохранял равновесие. Он выставил руку навстречу саперной лопатке и поймал ее, остановив на полпути. Острое лезвие врезалось в его ладонь, люминесцирующая желтовато-зеленая кровь окрасила снег возле его ног.

Шефер ухитрился вцепиться в край маски. Он попытался повернуть ее, надвинуть на глаза, лишить существо возможности видеть, одновременно стараясь вырвать из его руки лопатку.

Ему не удалось даже пошевельнуть свое оружие в руке монстра – с таким же успехом можно было пытаться выдернуть из земли стальной столб. Однако перекосить на его лице маску Шеферу удалось.

Это ошеломило пришельца, и он не сразу сообразил, что важнее. Опомнившись, он выхватил лопатку из руки Шефера и отшвырнул ее в сторону. Обе его руки метнулись вверх, чтобы поправить маску, но прежде, чем он успел сделать это, Шефер толкнул его всем телом. Чудовище споткнулось о ноги русского и повалилось спиной на снег, оставив маску в руке детектива.

Послышалось шипение газа, и воздух потряс оглушительный рев поверженного существа.

Шефер метнулся ему на грудь и прижал коленями руки к земле. Затем поднял над головой маску и с размаха нанес удар ее нижним краем по лицу монстра.

– Черт побери, оказывается в Нью-Йорке было не так уж плохо, – сказал Шефер, крепко держа маску обеими руками и занося ее для второго удара. – Там я, по крайней мере, мог перехватить хот-дог, когда вас, ублюдков, не было поблизости.

Из отвратительной, полной кривых клыков пасти твари побежали струйки желтовато-зеленой слизи. Шефер размахнулся снова.

– В Сибири не то, она сама высасывает соки. Это по вашей милости я вынужден морозить здесь свою драгоценную задницу.

Третий удар маски был нацелен по глазам твари, и Шефер почувствовал, что пришельца стало трясти.

– За каким чертом тебе захотелось заявиться сюда? Отправляйся домой, зачем тебе здесь торчать?

Чудовище снова взревело, но рев сопровождался еще и каким-то жужжанием.

Шефер замер с занесенной для удара маской.

– Ух ты, – невольно вырвалось у него, когда на него стала наводиться черная наплечная пушка. Он метнулся назад, и шар голубовато-белого огня пролетел мимо.

– Отправляйся домой! – промычало существо голосом Шефера, который силился поскорее встать на ноги, но пушка уже поймала его в прицел для второго выстрела.

Шефер прыгнул в сторону и присел, но белый огонь – он так и не понял, чем было это пламя на самом деле, – вскользь зацепил голову, и лицо стала заливать кровь.

– Ублюдок! – крикнул Шефер. Он пошатнулся, но удержался на ногах и старался держать голову так, чтобы обильно бежавшая кровь не лишила его зрения. Одна рука непроизвольно метнулась к ране, и он обнаружил, что с макушки исчезли волосы вместе с куском кожи. – Ах, сукин сын... Ты испортил мою модную стрижку!

Пришелец уже поднялся на ноги и снова владел ситуацией. Пушка была наготове, но не нацеливалась и не стреляла. Существо осторожно приближалось к Шеферу.

Резаная рана на груди кровоточила, с одной руки и из пасти стекала и капала на снег зеленоватая слизь. Шефер прекрасно его видел и в душе гордился собой. Чем бы это ни кончилось, он достаточно серьезно покалечил эту тварь.

Видимо, чудовище в бешенстве. Шеферу было трудно разобраться в проявлениях эмоций совершенно чуждого существа, поэтому полной уверенности у него не было, но по взгляду пришельца он видел, что настроен тот очень серьезно.

– Подходи, жеребец, – сказал он, всеми силами стараясь держаться прямо и встретить тварь во всеоружии, – давай-ка поцелуемся.

Не издав ни звука, существо шагнуло к нему и подняло сжатую в кулак правую руку.

С характерным щелчком из закрепленной на запястье краги выскочили сдвоенные лезвия.

– Ты! – крикнул кто-то.

Шефера ослепила собственная кровь как раз в тот момент, когда подступавшее к нему существо повернуло голову на крик, и Лигачева тут же прыгнула вперед. Тварь была так поглощена дракой с Шефером, что Лигачева смогла подкрасться незамеченной почти вплотную.

У нее в руках был АК-100, и, едва монстр повернулся к ней лицом, она вонзила дуло в открытую пасть и нажала на спусковой крючок.

В инструкции к автомату АК-100 говорится, что его скорострельность – шестьсот выстрелов в минуту, но в стандартном магазине умещается всего тридцать патронов. Его хватает на три секунды автоматического огня. Рекомендуется, в целях экономии патронов, стрелять короткими очередями.

Лигачева не собиралась экономить патроны: она держала спусковой крючок нажатым, пока сухой щелчок не возвестил, что стрелять больше нечем.

Три секунды, в течение которых Лигачева опорожняла магазин своего автомата в лицо чудовищу, показались Шеферу самыми долгими в его жизни. Расстреливаемое существо даже не шелохнулось – монстр стоял, словно глотая пули, а блестящая желтая кровь, ошметки желтой плоти и осколки белых иглообразных зубов снопом разлетались из его затылка.

Когтистая рука потянулась к тяжелой краге на другом запястье, словно стремясь прикоснуться к какой-то кнопке управления на манжете, но обессилено упала. Черная трубка на черном плече поднялась и стала поворачиваться.

Затем, как раз когда в опустошенном автомате Лигачевой прозвучал последний бесполезный щелчок бойка, но до того, как наплечная пушка нашла свою цель, монстр пошатнулся и упал прямо на лейтенанта, повалив ее спиной в снег.

Пушка вздрогнула и замерла.

Шефер, как мог, вытер застилавшую глаза кровь и, пошатываясь, подошел к придавленной пришельцем Лигачевой. Она встретила его полным ужаса взглядом вытаращенных карих глаз.

– Оно умерло? – нетвердым голосом спросила она, тяжело дыша не только оттого, что на ее груди лежало грузное тело пришельца.

– Во всяком случае, больше не танцует, – ответил он и сел на снег, ничуть не огорчившись, что от этого резкого движения швы его полярного костюма разошлись на бедрах. Пятна вытекавшей желтой жидкости были немного светлее, чем снег вокруг мертвого пришельца.

Хорошо, что хотя бы не светится в темноте, как кровь этой твари, подумал Шефер.

Он поднял взгляд на Лигачеву, которая теперь тоже сидела уставившись на поверженного врага.

– Милая услуга, – сказал он, – спасибо.

– И все? – спросила она. – Единственное чудовище перебило всех моих людей и рабочих на станции?

Прежде чем ответить, Шефер внимательно огляделся, пристально всмотревшись в темноту в обоих направлениях вдоль оврага.

– У меня такое ощущение, что эта ненасытная тварь всего лишь часовой, – заговорил он, – который приглядывал за порядком. Будь их здесь больше, мы сейчас вряд ли были бы живы, но могу держать пари, что их попадется немало дальше по дороге к тому месту, где на карте вашего ученого приятеля отмечено приземление корабля.

Лигачева встала на ноги, очистила снегом блестящую слизь с шинели и посмотрела сверху вниз на мертвое существо:

– Если все так, как вы говорите, его друзья не обрадуются, узнав, что он ушел от них навсегда.

Шефер невесело улыбнулся и снова вытер кровь с лица.

– Должен признать, что вы правы, и меня это вполне устраивает. – Он подобрал брошенное в пылу схватки одеяло и накрылся им, обернув концом голову не столько для тепла, сколько в надежде остановить кровотечение.

То ли потеря крови сказалась на его ощущениях, то ли виною тому было недавнее напряжение сил, а может быть, просто оттого, что в овраге не было ветра, или по какой-то другой причине, но сейчас ему было не особенно холодно.

– Вы в порядке? – спросила Лигачева.

– Прекрасно себя чувствую, – ответил Шефер. – Вы обмолвились о приятелях этого парня, – напомнил он и помолчал, пока не увидел в ее взгляде недоумение. Подобострастно поклонившись, он показал рукой в направлении места посадки корабля пришельцев: – Не согласитесь ли прогуляться со мной, чтобы доставить им плохую новость?

– С удовольствием принимаю ваше приглашение, – ответила Лигачева.

Она сняла магазин со своего АК-100 и подняла другой, оброненный кем-то во время резни. Поставив его на место, она оглядела трупы своих людей или, скорее, людей Яшина. Затем снова уставилась на мертвого монстра.

– Не разобрать ли нам его на части? – спросила она. – Это снаряжение могло бы нам пригодиться.

– Если бы мы знали, как им пользоваться, – согласился Шефер. – Ребята от науки позабавятся этими игрушками с удовольствием, но давайте прихватим их на обратном пути, не возражаете? Все это может заключать в себе мины-ловушки, и я не стал бы ни к чему притрагиваться, пока мы внимательно не посмотрим, нет ли подвоха.

Лигачева помедлила, затем протянула руку к трупу монстра.

Наплечная пушка стала поворачиваться в ее сторону.

Она окаменела, уставившись на черную трубку, потом стала отводить руку, готовясь метнуться в сторону, если пушка выстрелит.

Трубка перестала поворачиваться. Лигачева подождала еще немного, но оружие пришельца оставалось неподвижным.

Она не поняла, было это последнее движение результатом предсмертной судороги существа, выполнением устройством какой-то неоконченной функции или действием автоматической системы защиты. Она решила, что повторять эксперимент не стоит, Шефер прав: труп может быть заминирован и с мародерством можно повременить.

Лигачева отступила на шаг от трупа и повернулась к Шеферу:

– Пойдем.