Текст книги "Вселенная в тебе"

6

Вечером Настя видела, как отец зашёл в сарай и так долго оттуда не выходил, что Настя забеспокоилась. Когда отец вышел, Настя не решилась задавать ему вопросов. Чуть позже она подсела к матери, занимающейся пряжей. Стала ей помогать сматывать клубки и потихоньку выведывать, что ей может быть известно.

Оказалось, что князь после рассказа Алексея был очень разгневан на кочевников, но отец убедил его, что не стоит делать поспешных выводов после рассказов глупого и испуганного мальчишки. И пообещал, что всё узнает достоверно, поговорит с раненым, ибо конфликт сейчас не на руку никому. Но о чём отец разговаривал с половцем, мать так и не рассказала. Возможно, она и сама не знала.

Сказала, что рана его серьезная, но не опасная. По всей видимости, ничего не задето внутри и, возможно, он проваляется у них еще несколько дней. Посетовала на то, что «послал боженька ещё один лишний… поганый рот», но это, скорее, были просто слова и на самом деле она так не думала. Мать была доброй и сердечной женщиной. Рассказывая о том, как она на живую зашивала ему рану, и он даже не пикнул, глаза её наполнились слезами, хоть и не пролились. Чуть слышно она прошептала что-то типа «бедный мальчик» и «нехристи окаянные». Настю аж передёрнуло от картины того, как зашивают живую плоть, и она постаралась сменить тему разговора. Насте было интересно, почему же отец решил поговорить ещё и с Тораем, не поверив рассказу Алёшки. Она спросила об этом у матери. Мать опустила взгляд, перестала мотать пряжу и вздохнула.

– Странно всё это… – тихо, почти шепотом, сказала она, и меж её бровей залегла тревожная складка. – Алёшка говорит, что он был безоружным и они боролись. Но как тогда рана у бусурманина оказалась сзади? Сказал, что ранил его же саблей, но она чистая, без капельки крови. А отец, когда за раненым поехал, нашел в кустах ножик небольшой такой, загнутый. Показал его сыновьям, а Нечай возьми, да и узнал. Сказал, что это Алёшкин ножик, потому что тот недавно по секрету ему похвастался, что в городе на ярмарке у иноверца выменял. Ох… тревожно мне всё это…

Мать покачала головой и тяжело вздохнула. Они молча продолжили сматывать пряжу, но теперь Торай и вся эта история с ним прочно засели у Насти в голове. Она сознательно отгоняла от себя эти мысли и страхи о последствиях. Она уговаривала себя, что не должна об этом думать, потому что у неё есть свои, женские, задачи и нужно доверять отцу. Он умный, он знает, как решить эти вопросы правильно, и он сделает всё, чтобы защитить всех и в особенности свою семью.

И чтобы совсем отключиться от этих мыслей, Настя решила сходить с Лёлей на традиционные молодёжные посиделки. Почти каждый летний вечер и почти в одном и том же составе молодёжь села собиралась под огромным дубом, росшим на окраине. Жгли костёр, пели песни, рассказывали истории. Насте всегда нравились эти посиделки. Молодёжь у них весёлая и дружная. Среди их компании несколько пар уже поженились и перестали приходить к дубу, но это-то и понятно, сейчас ведь у них другие заботы. И, видимо, осознание того, что всё не вечно, делало эти встречи дорогими и желанными.

Вот и сейчас они весело смеялись, рассказывая каждый о своих новостях, о новостях села в шутках и прибаутках. Оранжевые отблески костра играли на молодых и счастливых лицах парней и девчонок. В прозрачных и ещё светлых сумерках было видно всё село. Алые краски заката уже заметно потемнели на горизонте, разбавленные надвигающимся вечерним ультрамарином неба.

Настя улыбалась. Она смотрела на друзей, смотрела, как меркнут краски дня и расцветают краски ночи. Она вдыхала запах костра. Она слушала звуки природы, готовящейся ко сну, и весёлые голоса ребят. И на какое-то мгновение Настя почувствовала себя абсолютно счастливой. Она запретила себе думать о том, что случившаяся история может очень сильно повлиять на всю эту мирную и счастливую жизнь. И позволила себе хотя бы этот вечер провести подальше от собственных мрачных предчувствий.

К ней подсела Арина, сестра Алексея, и пока кучерявый парень увлёк внимание всех своим захватывающим рассказом, быстро зашептала Насте на ухо:

– Настасья, скажу тебе по секрету! Алёшка говорил с родителями, и они собираются на днях к вам сватов засылать! Скоро наша будешь!

Арина заметно светилась радостью. Настя любила эту девочку. Арина была возрастом, как Лёля. Добрая и отзывчивая девчушка, очень деловитая и хозяйственная. Но иногда, как казалось Насте, строгая не по годам. Частенько Настя заставала сцену, когда Арина ворчала и отчитывала за какую-то оплошность своих старших братьев. Сестёр у неё не было и поэтому она всегда с восхищением смотрела на Настю и Лёлю. А Лёле, наверное, даже немного завидовала. Но из своей природной скромности никогда не позволяла себе присоединиться к их троице: Насте, Лёле и Алёшке. И вот теперь, когда её брат собрался привести в дом жену, и не кого-нибудь, а горячо любимую ею Настасью, Арина была на седьмом небе от счастья.

Настя смотрела на неё… и молчала. В этот момент она вдруг осознала, что не знает, что сказать. Ещё совсем недавно она думала о том, что скорее всего скоро они с Алёшкой станут мужем и женой. И совсем недавно она даже мечтала об этом. Ведь далеко не детская симпатия уже давно развилась между ними. Он ей нравился и часто был предметом её мыслей и девичьих гаданий. Но сейчас это казалось далёким и нереальным сном. Всё настолько круто изменилось, что новость не только не обрадовала Настю, но даже как-то разочаровала её.

Выражение счастья стало медленно сползать с лица Арины.

– Ты не рада, Натя? – с тревогой в голосе спросила она.

Настя спохватилась, не хотелось огорчать девочку, и она ответила:

– Нет, ну что ты? Конечно рада! Я… просто задумалась, прости…

Арина снова расцвела и, глянув мимо Насти, воскликнула:

– Ой, а вон и Алёшка идёт!

Она тут же вспорхнула с места, освободив его для Алексея, и пересела на прежнее свое место. Алёша поприветствовал всех и сел рядом с Настей. Лёля сидела с другого бока от неё и бурно дискутировала с компанией так, что даже не обратила внимания на подошедшего Алексея.

Настроение у Насти испортилось. Ей очень нужна была какая-то пауза. Во встречах, в общении, во всех этих событиях… Для переосмысления… Она тронула Лёлю за локоть и привлекла её внимание.

– Лёля, я сейчас приду, хорошо?

– А? Хорошо, да! – быстро ответила она и вернулась к беседе.

Сказав Алексею, чтоб он присмотрел за Лёлей и что она сейчас вернётся, Настя встала с места и пошла в сторону дома.

Просто. Без мыслей. За это короткое время всё и все её стали катастрофически раздражать и нервировать. Ей нужно было просто побыть одной и очистить свою голову от всякого мусора.

Просто побыть одной…

Она шла в сторону дома и старалась ни о чём не думать. Пусть в голове будут только звуки природы и картинки того, что угадывалось в полумраке сумерек. Она вошла во двор своего дома, пересекла его и спряталась в дальнем углу двора, там, где сараи и сеновал. Сев прямо на тёплую землю и прислонившись к нагретому дереву стенки сарая, Настя закрыла глаза и глубоко вздохнула. Нет, не вздохнула. Скорее она вдохнула в себя небеса с их безграничной чистотой и мудростью, и мысленно выдохнула все плохие мысли и ощущения. И снова вдох и выдох. Представила, будто теплая мать-земля отдаёт ей свое тепло и энергию, питает её уставшее тело. И выдох за выдохом она очищается от всего наносного и неважного, оставляя лишь чистые мысли и чувства. Оставляя лишь правду и очевидность. Всё прозрачно и честно. Всё так, как должно быть.

– Ну вот… теперь хорошо… – выдохнула Настя и расслабилась.

– Это ты, Настя? – неожиданно услышала она за спиной негромкий приглушенный голос и вздрогнула.

Сердце чуть не выпрыгнуло из груди. Она совсем забыла, что за этой стенкой именно то помещение, где был заперт раненый кочевник.

– Фу ты… напугал… – выдохнула Настя. Сердце колотилось как птица в силках. – Чего не спишь, окаянный? Фууу…

Настя помотала головой и, приложив ладонь к груди, постаралась восстановить дыхание и успокоить колотящееся сердце.

– Да уснёшь тут… – сказали из-за стены. – Я в седле привык спать. А в плену быть мне как-то не уютно…

– Ты разве в плену? – оскорбилась Настя.

– Ну а как ещё? – грустно ответил Торай. – Ты не знаешь, где моя лошадь?

– Конечно знаю. В нашей конюшне, вместе с нашими лошадьми. Ты хочешь, чтобы я тебе её привела?

Торай рассмеялся.

Настя неожиданно вслушалась в его смех. Его голос был низким, с приятной хрипотцой, и вызывал в груди Насти непонятные вибрации. Ей хотелось слушать этот голос. Он отзывался в ней какими-то новыми чувствами. У Алёшки голос был другим. И сейчас ей даже показалось, что и сравнивать их невозможно. Ни их голоса, ни чувства, вызываемые ими. Это были словно два разных мира. Не народа, нет. Это было что-то другое. Не известное ей. Да, наверное, и никому не известное. Может быть, именно это не давало покоя Насте?

– Не нужно, ну что ты… между тем говорил Торай. – Просто это мой друг…, и я беспокоюсь, всё ли с ним хорошо.

– С ним всё хорошо, не переживай.

Они замолчали. Насте показалось, что она слышит его дыхание. Совсем рядом, над плечом, будто и не было стены, что разделяла их. Она чувствовала, что он, так же, как и она, сидит, прислонившись к стенке спиной. Деревянные доски, казалось, передавали ей не тепло ушедшего дня, а тепло его тела.

– Ты не лежишь? – на всякий случай, чтоб проверить свои догадки, спросила Настя.

– Нет. Рядом сижу.

– Разве тебе не больно двигаться?

Он долго молчал. Настя ждала. И когда она хотела уже задать другой вопрос, он ответил.

– Я уже давно не чувствую боли… Боль… это такая мелочь…

Голос его был мрачен.

– Зачем ты поднялся?

– Ехать надо…

– Ехать?! – удивлённо воскликнула Настя. – Ты в своём уме?! Тебя только что зашили! Хочешь кровью истечь?!

– Да-а… матушка ваша хорошо меня заштопала, – задумчиво сказал Торай. – Спасибо ей. Но и не такие раны в седле заживали…

Последнюю фразу он пробурчал чуть слышно, скорее для самого себя, и Настя её еле разобрала.

– Надо ехать, – уже громче сказал Торай. – Не сейчас, конечно, но на днях уже точно. Меня могут хватиться. Сейчас мой отец думает, что я на заставах, но через пару дней может узнать, что я пропал. И тогда я за мирный договор не ручаюсь.

– Тебе важен этот мирный договор?

– Важен? Да мне плевать на него, – усмехнулся молодой кочевник. – Отец ваш – хороший мужик… уважаю таких… Не то что этот трусливый щенок…

– Это ты про Алёшку? – тихо спросила Настя.

– Ну да… Видимо, про него…

– Почему же он трусливый?

– А разве смелый и честный воин будет нападать со спины и верещать, как девчонка?

Было слышно, как Торай презрительно сплюнул. Они снова замолчали. Настя поджала губы и задумалась. Значит, всё-таки это правда, что Алёшка зачинщик… Да ещё и лжец. И трус… Эти мысли неприятно резанули Настю по сердцу. Ей стало неловко за Алёшку перед этим иноверцем. Будто в лице Алексея был весь русский народ. Но ведь это не так! Он один такой. Русичи такие, как её отец! Все!

– Ну… – пробурчала Настя. – Он, наверное, просто растерялся…

Торай за стеной тихонько рассмеялся.

– Да… видимо, так и было!

Ночь уже совсем опустилась на село и накрыла его своим тёмно-синим пологом. В небе, таком головокружительно-глубоком, рассыпались миллиарды светлячков звёзд. Они мерцали и перемигивались. Природа наполнилась ночными звуками и запахами.

– Через пару дней поднимусь и поедем с твоим отцом в нашу ставку. Мы с ним уже договорились, – сказал Торай.

– Зачем это? – встрепенулась Настя.

– Ну как зачем? Уладить всё это, объяснить, что никто не виноват… Не бойся. Я ручаюсь за безопасность твоего отца.

Он сказал это твёрдо. Настя даже немного удивилась. Ведь он был примерно её возраста, по сути, такой же мальчишка, как и Алексей, но так уверенно говорил о серьёзных вещах. И Настя ему поверила. Ему просто невозможно было не поверить. В нём была сила. И ещё что-то… непонятное Насте, но вселяющее уверенность.

Неподалёку послышались голоса и смех. Это возвращалась молодёжь с посиделки, и все расходились по домам.

– Мне пора идти, – сказала Настя. – Надо Лёлю… Алёнку встретить…

– Хорошо, – ответил Торай.

Настя поднялась с земли и отряхнула свой сарафан.

– Настя, – тихо окликнул Торай.

– Что?

Он немного помолчал, будто решая говорить, или нет и всё-таки тихо сказал:

– Приходи завтра…

Настя смешалась. Она вообще не собиралась с ним разговаривать, и сегодня это вышло случайно. Но теперь всё немного изменилось. Ей захотелось прийти снова. Ей хотелось говорить с ним. Ей хотелось слышать его голос. Но это всё было как-то неправильно и это очень её смущало. Но она ответила:

– Хорошо.

И пошла навстречу Лёле. На звук весёлых голосов, расходившихся по домам друзей. Ночь была ещё не совсем плотная, и силуэты домов с тускло мерцающими окнами, деревьев и людей были ещё различимы в полумраке. Немного отойдя от дома, она встретила Лёлю и Алексея. Они неторопливо шли в сторону дома и о чём-то тихо беседовали. Увидев Настю, Лёля возмутилась и недовольно сказала:

– Ты куда вообще пропала?!

– Никуда. Пойдем домой, – ответила Настя и, взяв Лёлю под руку, повернулась, чтобы уйти.

Алёшка схватил Настю за руку и попытался остановить.

– Настя, не уходи. Давай пройдемся, поговорим, а Лёля пусть идет, дом уже рядом.

Настя мягко вывернула свою руку из руки Алексея.

– Нет, Алёш… не сегодня. Я устала что-то… Потом как-нибудь.

И они с Лёлей пошли домой.

7

Два следующих дня Настя с Тораем тайно перестукивались и перешёптывались всякий раз, как Настя что-нибудь делала возле сарая и сеновала. Мысли об опасности, о несерьёзности и необдуманности собственных поступков напрочь вылетели из головы Насти. Это было похоже на какую-то игру, и она приняла её условия. На душе у неё отчего-то было необыкновенно хорошо и радостно.

Но мать ходила мрачная и встревоженная. Она нервно раздавала дочерям указания и ни с кем не разговаривала. Лёля думала, что это в связи со всеми последними событиями. Но Настя знала точно, что это связано с тем, что отец собирался ехать в ставку кочевников вместе с раненым сыном их предводителя. Отец уже ездил к князю и рассказал, какой была история на самом деле и поведал ему о своем решении ехать к князю кочевников. И, по всей вероятности, получил одобрение.

Лёля тоже все эти дни чувствовала себя неуютно, всё подозрительно озиралась на сарай, где был заперт Торай. И в очередной раз, когда они, как это часто бывало, отдыхали от дневных дел на втором этаже сеновала, развалившись на подсыхающей траве, Лёля потихоньку сказала Насте:

– Какое-то, всё-таки, странное чувство…

И в задумчивости замолчала, уставившись через открытую дверцу сеновала в далёкий горизонт, где сходилось поле и небо.

– Что за чувство? – так же тихо спросила сестру Настя. – От чего?

– Ну… вот он будто теперь везде рядом, – уже совсем шепотом сказала Лёля и потыкала пальцем вниз.

Настя поняла, что она имела ввиду Торая, который находился в помещении под ними.

– Тебе от этого неприятно? – поинтересовалась Настя.

– Да не то, чтобы от этого неприятно… – неуверенно ответила Лёля. – Просто как-то… тревожно, что ли… Странно… Не могу объяснить. В душе будто не страх, а какое-то беспокойство. Странное чувство… Мне и сны стали какие-то странные сняться. Мне вот ЭТО не приятно…

Лёля села и хмуро уставилась в пол. Сейчас она Насте казалась совсем маленькой, какой она была лет семь назад. Такой трогательной в своем беспокойстве. Её светлое личико с пухлыми, будто обиженно надутыми, губами было по-детски милым. Почти молочного цвета коса слегка растрепалась, и из неё во все стороны торчали волосики, как шерстка ощетинившегося зверька. Тёмно-зелёный с яркими красными вишенками на ткани широкий сарафан и бежевая блуза отлично дополняли образ девочки. Лёля обхватила колени руками и снова посмотрела в горизонт через открытый вход на сеновал.

– Вообще, какие-то странные сны… Мне такие сроду не снились.

– Какие, Лёля, расскажи мне, – попросила Настя и приподнялась на локте.

Лёля слегка смутилась и повернулась к сестре.

– Сегодня вот мне сказка какая-то приснилась. Представляешь?

– Сказка? – восхищенно спросила Настя. – Но это же здорово!

– Не думаю, – ответила Лёля и снова нахмурила брови. – Мне она не понравилась.

– Расскажи.

Лёля отвернулась к горизонту и будто погрузилась в свои мысли.

– Она грустная и… странная, – наконец сказала она. – Как и всё, что сейчас происходит. Откуда она такая? Я не понимаю её…

Лёля ненадолго замолчала, как будто вспоминая о чём-то, и потом начала рассказывать.

 
Средь косматой тайги
и высоких заснеженных ёлок,
укрываясь от всех, в сердце самой дремучей глуши,
островок нереальности —
старый охотничий домик,
приютил у огня две таких неспокойных души.
Мне тепло и уютно.
Огонь полыхает в камине.
И приятно по шерсти твоей мои пальцы скользят…
Ты – мой ласковый друг,
не поверю я, что волки злые.
ведь не знают тебя, и поэтому пусть говорят…
 

Лёля говорила медленно, тихим низким голосом, будто читала какое-то древнее заклинание. Она всё так же вглядывалась в горизонт, но мыслями унеслась в недавний сон, увлекая за собой Настю.

 
       Ты суров и угрюм временами бываешь, не спорю. Даже, клацнув зубами, рычишь иногда на меня. Но смеёшься и ждёшь моих рук, расшалившихся вволю, что за уши и шею упрямо тебя теребят. А устав от дневной круговерти, прижавшись друг к другу, будем тихо смотреть на огонь. Будем просто молчать. За окном будет выть бесконечно унылая вьюга…
И нельзя… невозможно… немыслимо нас разлучать…
 

Лёля остановилась и сглотнула. Глаза её немного прищурились, но всё так же смотрели невидимое кино в её мыслях.

 
Но однажды случится,
что ты не придёшь… Так бывает.
И сойду постепенно с ума я, в тоске одинокой…
Я тебя отпускаю…
Тебя не отнимешь у стаи…
И устану я ждать, глядя в ночь, у заснеженных окон…
Ты вдруг вспомнишь среди суеты
Прибежишь. Не застанешь…
В доме будет темно. И тогда ты поймешь: «Слишком поздно»…
Не потому дом пустой,
Что в нем ждать перестали…
Без тебя я, уснув на ковре, просто тихо замёрзла…
 

Она замолчала. Настя была поражена и необычностью сказки, и способностью сестры увидеть её. Сердце Насти было тронуто этой грустной историей.

– Лёля, какая это прекрасная сказка…

– Это плохая сказка! – воскликнула Лёля, оборвав Настю и резко повернув к ней голову.

Глаза Лёли вспыхнули так, что Настя испугалась. Лёля поняла это и уже тише сказала:

– Это плохая сказка. От неё веет бедой и несчастьями. Я не хочу…

Лёля села совсем близко к Насте и пристально посмотрела ей в глаза.

– Натя, ведь ничего плохого не случится же, правда?

– Ну конечно, Лёля! – сказала Настя и обняла сестру.

Лёля вздохнула. Но она не поверила Насте. Потому что плохое уже случилось. И находилось в запертом сарае. Прямо под ними.

В день отъезда отца мать с самого утра ходила с красными и мокрыми от слёз глазами. В доме была суета. Хоть старшие братья уже успели уйти в поле, но суеты от трёх женщин было почему-то больше, чем от всех домочадцев вместе взятых. Мать нервничала и покрикивала на девчонок. Настя с Лёлей переглядывались и, вздыхая, выполняли приказания матери пойти туда, не знаю куда, и принести то, не знаю что.

– Мам, успокойся, – просила Настя.

Но мать только нервно отмахивалась.

В конце концов отец был собран в дорогу, и все вышли во двор.

Отец вышел из сарая вместе с Тораем, слегка поддерживая его, но, когда Торай увидел на улице женщин, он отказался от помощи и пошел сам к своему коню. Было видно, что передвигаться ему ещё тяжело. Он был очень бледен. Конь, увидев его, радостно заржал и закивал головой. Торай обнял его и похлопал по лоснящейся шее. Настя смотрела на него и поймала себя на мысли, что переживает о том, как же он поедет с незажившей раной. Может быть лучше было бы его на телеге довезти? Но тут же поняла, что он ни за что не согласился бы. Потому что он был гордым и сильным. Он был настоящим воином и настоящим мужчиной.

И ей стало грустно.

Вот прям так грустно, что к горлу подкатил ком и захотелось расплакаться. Она мысленно строго себя одёрнула и сглотнула этот предательский ком. Взглянула на Лёлю и чуть не рассмеялась. Та стояла с совершенно обалдевшим лицом и открытым ртом. Настя толкнула её в бок. Лёля, не меняя выражения лица, повернулась к Насте. Настя, хихикая, закрыла Лёле рот. Сестрёнка смутилась и, нахмурившись, отвернулась.

Торай повернулся и, прихрамывая, двинулся в сторону Насти. Настя не ожидала этого. Она с замиранием сердца, смущаясь и не понимая, смотрела на приближающегося парня. Мать напряглась и насторожилась. Отец спокойно ждал, поглаживая свою лошадь.

Торай двигался медленно, словно во сне. Это был высокий и крепкий молодой парень, одетый в традиционную одежду воина-кочевника. Но светлые длинные волосы, белая кожа и большие синие глаза никак не вязались с этим нарядом степняка. Даже уродливый шрам в пол-лица придавал ему какой-то неповторимый шарм.

Настя смотрела на него и не силах была отвести взгляд. Он подошел к ней. Ей даже показалось, что пространство вокруг неё странным образом искривилось, и вот-вот её накроет с головой волна ещё непонятных и неведомых ей эмоций. А в его глазах она будто стала вязнуть и тонуть.

– Благодарю тебя от всего сердца, Настя, – негромко сказал Торай и мягко улыбнулся.

Он взял её руку и, наклонившись к ней, притянул к своим губам. Настю обдало жаром так, что она чуть не выдернула свою ладонь. Это длилось всего пару секунд, но ей уже хотелось, чтоб всё прекратилось немедленно! Ей хотелось убежать и спрятаться! И в то же время ей хотелось, чтоб это длилось вечно, и он никуда не уезжал… и эти противоречия были невыносимы! Но пока она медленно поджаривалась на костре своих противоречий, она даже не заметила момента, когда Торай отпустил её руку и направился к матери. Он поблагодарил её так же, как и Настю, и взобрался на своего коня. Пришпорив лошадей, мужчины двинулись в сторону леса.