Текст книги "Утесы Бедлама"

8

Ночью мальчики убежали. Они не оставили записки. Лошадей и мулов тоже не было. Ранним утром, заметив их отсутствие, я прошелся по обледеневшей улице в надежде увидеть их. Но они ушли несколько часов назад. На дороге даже не осталось следов. Все было покрыто свежевыпавшим снегом. Белый снежный покров прерывали лишь две дорожки следов, ведущие в церковь: девочки в большом пончо и мужчины в кожаной шляпе – вероятно, ее отца.

– Не переживайте из-за мулов, – сказал Рафаэль, когда я поделился новостью за завтраком. Киспе не был рад тому, что Мартель разрешил Рафаэлю завтракать с ними за одним столом. – Вы бы не смогли провести их по горным тропам и взять в лодку.

Он говорил медленнее и четче, чем Мартель. От одной мысли о том, чтобы ранним утром сидеть за столом с людьми, говорящими лишь по-испански, меня бросало в дрожь. Но здесь был загадочный англоговорящий мужчина, хотя я было уже решил, что вчерашнее событие мне приснилось. Но Рафаэль говорил так понятно, что его испанский ненамного отличался от эдинбургского английского. Это было мелочью, но вскоре я немного успокоился и перестал переживать из-за исчезновения мальчиков и животных. Я забыл, насколько напряженным стало мое настроение в первые недели в новой стране.

– Я знаю, но я не могу ходить, – признался я. Я снова сидел напротив Рафаэля. Рядом со мной поставили стул для Клема, который проснулся, но еще не спустился. – Возможно, вам придется оставить меня здесь, пока я не найду лошадь.

– Здесь есть лошади, – ответил Рафаэль. Он метнул взгляд на Мартеля. – Киспе может отправиться с нами и потом привести их обратно.

Киспе уставился в пол.

– По рукам, – согласился Мартель. Он возился у приставного столика, на котором дымились котелки и чашки. – Но учти, мой дорогой, если хоть одна из них сломает ногу, я переломаю твои.

– Да, – ответил Рафаэль.

Мартель подошел ко мне и протянул чашку с какао. Я удивленно посмотрел на него.

– Вам будет полезно, – тихо сказал он. Затем Мартель протянул вторую чашку Клему, который только что подошел к столу неуверенным шагом. – На такой высоте нужно есть что-нибудь сладкое. Чтобы кровь не останавливалась.

– Чудесно, – пробормотал Клем. Я убрал свою трость и протянул руку, чтобы он мог опереться на нее. Он сел и слабо улыбнулся.

– Это местный какао, – пояснил Мартель. – С моей плантации. – Он кивнул в сторону Рафаэля, словно показывая, что плантация находилась в Нью-Бетлехеме. – Отличная вещь. Вырастет заново очень быстро, если его сжечь, – беззаботно сказал он. – Не так ли?

Он обращался к Рафаэлю, который едва заметно улыбался.

– Не знаю, – ответил Рафаэль. – Ни разу не поджигал ваш какао.

– Будь осторожен, – серьезно сказал ему Мартель. – Погода буйствует. В горах будет еще хуже.

– Я позабочусь о лошадях.

– Я имел в виду и тебя. Вот, держи. Пирог в дорогу. Смотри не раздай его весь другим людям.

Рафаэль немного смягчился и взял пирог. Мартель похлопал его по плечу. В своем дорогом бархатном жилете он выглядел как опытный дрессировщик, который почти приручил льва.

Дорога за Асангаро покрылась ледяной коркой. В ту ночь мы остановились у подножия гор в ужасном месте под названием Крусеро. Когда я нагрел чашку воды и опустил в нее термометр, Клем записал в путевом дневнике, что мы находились на высоте пятнадцати тысяч футов. Он с трудом держался на ногах, хотя теперь у него по крайней мере перестала идти кровь из носа. Меня тошнило, я передвигался медленно и устало. Я плохо соображал, не мог читать и даже не сразу догадался приложить снег к ноге, чтобы унять боль. Я решил поискать в сумке старую рубашку, в которую можно было положить снег, но затем понял, что мне снова придется выйти на улицу за снегом, и отказался от этой затеи.

Когда мы прибыли в Крусеро, Рафаэль спустил меня с седла как мешок, словно это было для него привычным и знакомым занятием. Очевидно, он уже помогал кому-то, потому что действовал аккуратно. Он держал меня до тех пор, пока я не оказался на земле и не обрел шаткое равновесие. Обычно я был слишком высоким для подобной помощи, но Рафаэль выполнил это без колебаний. Казалось, он легко поднял бы человека, весящего в два раза больше меня, а ведь я был выше на пару дюймов.

– Спасибо, – удивленно сказал я. Я уже собирался попросить о помощи Киспе.

Рафаэль тоже удивился, услышав слова благодарности. Он с неодобрением посмотрел на меня и молча вложил сумку в мои руки, словно говоря: «Не привыкни к этому».

В постоялом дворе я удалился в угол и устроился на полу рядом с Клемом, чтобы следить, дышит ли он. Я чувствовал себя странно, словно лишился половины мозга, зато теперь сидеть без дела было не таким скучным занятием, как раньше. Мы были не одни. В постоялом дворе также остановились индейцы-торговцы, возвращавшиеся с гор. Недалеко от меня Рафаэль врыл в земляной пол старый колышек и привязал к нему веревку. Он положил к себе на колени книгу на испанском и начал читать, завязывая узелки на веревке. Вскоре я заметил, что остальные индейцы теснились в дальнем углу комнаты, хотя места было много и они могли спать рядом с Рафаэлем. Наконец один из них подошел к нему, опустился на колени и протянул пузырек с чем-то белым. Он заговорил на чистом кечуанском. Рафаэль кивнул и убрал пузырек в свою сумку. Он заметил мой взгляд, но промолчал. Клем, лежавший рядом со мной, стал почти прозрачным, губы потеряли цвет. Он с трудом дышал.

– Мы должны увезти его отсюда, – сказал я Рафаэлю, с трудом вспомнив слова на испанском.

Рафаэль мельком посмотрел на Клема.

– Он в порядке.

– Нет, только взгляните на него. Я знаю, что вы родились здесь, но он может умереть. Боже, люди умирают из-за…

– Нет. – Рафаэль подошел ко мне, опустился на колени и взял меня за плечи. Я замер, решив, что он собирается ударить меня головой об стену, лишь бы я замолчал.

– Только не…

– Послушайте, – начал он. – Я видел, как люди умирали на такой высоте. Это выглядит по-другому. – Рафаэль кивнул в сторону Клема. – Ваша паника отчасти вызвана горной болезнью. С ним все в порядке. Только послушайте, как быстро бьется ваше сердце.

Сердце бешено стучало, когда он приложил мою руку к груди.

– Что? – слабым голосом переспросил я. Рафаэль не собирался пускать в ход кулаки, и это смутило меня еще больше.

– Вам не хватает воздуха, – тихо и медленно сказал Рафаэль. – Вот и все. Вы паникуете, когда тонете, паникуете здесь. Это то же самое, только страннее, потому что вы все еще дышите. Но никто из вас не умирает. Если бы вы умирали, я бы не сидел с книгой на коленях. Вы мне верите?

Я кивнул и с изумлением понял, что по моим щекам потекли слезы.

– Боже, это тяжело.

Рафаэль кивнул. Он не удивился и не разозлился из-за того, что я так расстроился.

– Очень, – согласился он. – Вы правы, горная болезнь может убить вас. Но она не пытается сделать это сейчас. – Он протянул мне листья коки. Очевидно, все местные носили их с собой. – Возьмите.

– Откуда вы…

– Просто пожуйте. Держите их за дальними зубами.

Я с робостью маленького ребенка взял листья и попробовал их. Они обладали горьким травяным вкусом и на вкус были гораздо хуже, чем в отваре. Рафаэль положил мешочек с листьями под мое одеяло.

– Спасибо, – искренне сказал я.

Секунду он всматривался в мое лицо.

– С вами все в порядке, – заключил он. – И перестаньте сюсюкать, черт возьми. Я знаю, это мадридские штучки, но рано или поздно вас ограбят. Подумают, что вы человек с очень свободными взглядами.

Я рассмеялся. Казалось, я нуждался в том, чтобы меня отчитали. Мне полегчало, и я понял, что Клем выглядел не так уж и плохо. Когда я повернулся, чтобы сказать Рафаэлю, что он был прав, он уже вернулся к колышку в полу и веревке с узлами.

Погода наладилась на следующее утро, когда мы достигли вершины перевала в Андах. Путь позади нас тянулся на многие мили, мрачный и заснеженный, похожий на ровную белую линию. Холод обжигал кожу. Перевал проходил через ущелье. На середине пути огромная глыба снега ушла прямо под лошадью Рафаэля, но он не упал, а лишь проскользнул вперед на двадцать ярдов.

Клем остановился, дожидаясь меня. Из-за плохого самочувствия мы не общались со вчерашнего дня, но сегодня ему стало лучше. Я тоже немного окреп, хотя дрожь не проходила. Я помнил, как испугался ночью и Рафаэль что-то сказал мне, но не помнил что. Это напоминало лихорадочный бред. Чем больше я гнался за воспоминаниями, тем менее реальными они казались.

– Как ты думаешь, он достойный восхищения человек, с которым плохо обошлись, или просто угрюмый сукин сын? – спросил Клем.

Я рассмеялся.

– Не уверен.

– Ты говорил с ним у Мартеля?

– Нет. Мартель запер его в комнате сразу после ужина.

– Запер?

– Возможно, они думали, что он может напасть на кого-нибудь.

– Или, возможно, он убрался бы домой, прежде чем вы, идиоты, вспомнили бы, как он выглядел, – крикнул Рафаэль, и мы оба остановились, потому что он сказал все по-английски. Он говорил без акцента, точнее с нашим акцентом и слабой иностранной ноткой. – Спускайтесь. К реке ведет ровная дорога, и затем мы проплывем десять миль на лодке.

– Интересный у вас английский, – заявил Клем, придя в себя. – Где вы учились?

В ответ Рафаэль лишь крикнул:

– Быстрее.

Клем вскинул брови.

– Ты слышал? Пойдем.

Я не мог гнать лошадь из-за болезненных толчков, отдающих в ногу, мне было больно сидеть, поэтому я отстал. Сквозь туман мыслей я попытался понять, почему Рафаэль сказал одно за столом у Мартеля и позже велел нам уезжать, когда говорил со мной через стену. Что-то пугало меня. У Клема снова пошла кровь из носа, и он оставлял ярко-красные следы на снегу.

Вскоре стало понятно, почему Рафаэль торопил нас. Остановиться было негде. Даже по пути в Крусеро нам попадались постоялые дворы, но здесь ничего не было. По одну сторону дороги возвышались черные скалы, уходящие в облака. Они поднимались ввысь на тысячу футов, огромные и заснеженные. По другую сторону было озеро с водой ярко-голубого цвета, а за ним массивный ледник, из которого доносился треск. Каждые полчаса очередная глыба льда летела вниз, разбиваясь о камни. Ледник был таким огромным, что казался нереальным. Вскоре меня охватила тревога. Казалось, людям нельзя было здесь находиться. Но уже через несколько миль мы увидели фермерские террасы: гигантские ступени, каждая шириной не меньше восьми футов, на склоне горы, чтобы урожай мог расти на плоской поверхности. Их создали инки, и теперь они были заброшены, но сохранили свои очертания. На одной стороне сто пять ступеней тянулись вверх по холму. Своим размером эти террасы намного превосходили любую чайную плантацию или храм в Китае. В самых невозможных местах виднелись руины домов. Клем дотронулся до моей руки. Если он и злился на меня из-за непрошенного проводника, его обида рассеялась, уступив место восторгу и радости.

– Как тебе? Император Адриан сгрыз бы локти от зависти.

– Я и не думал, что это выглядит так, – признался я. Террасы занимали такую огромную территорию, что казалось, на них двигались лишь тени облаков, несмотря на качание высокой травы и крон деревьев. Зрелище завораживало и пугало одновременно.

– Как? – спросил Клем.

– Не знаю. Просто…

– Действительно великолепными, а не довольно-таки великолепными? – Клем улыбнулся. – Я знаю. Многие говорят: «Да, творения ваших людей с палками чудесны, ведь они были пигмеями в землянках». Но они не были пигмеями в землянках. Они были умными и сильными, как римляне. Историческое везение, что испанцам удалось одержать над ними верх.

– Но как? – спросил я, резко захотев узнать ответ.

– Оспа, – пояснил Клем. – Это не было особой стратегией, просто испанцы завезли оспу в Мехико. Болезнь проникла в Перу до того, как они добрались туда. Инки построили потрясающую и эффективную систему дорог. Королевская семья была уничтожена через пять лет, правители империи свержены, и Писарро захватил страну с пятью тысячами солдат. Одно из самых нелепых стечений обстоятельств в истории.

Я никогда не интересовался этим. Каждый раз, когда Клем заводил разговор об истории Южной Америки, мне казалось, что в мире существовали сотни неинтересных и разбитых империй, и инки растворились в них, но они по-прежнему были здесь. Наверное, кто-то гордился тем, что живет в этих землянках. Призраков не было – я не верил в них, – но в ту минуту я пожалел об этом, потому что призраки означали бы, что эти люди не были полностью забыты.

– Вы знаете, кто построил это? – спросил Клем у Рафаэля. – Какой король?

– Это был не король. Королевские владения гораздо больше.

– Гораздо больше, – эхом отозвался я. Я снова словно затерялся в тумане.

– Как нога? – спросил Клем.

– Хорошо, – ответил я, твердо решив, что мы остановимся, только когда я потеряю сознание.

Но Рафаэль решил по-своему.

– Давайте остановимся. Я умираю от голода. По крайней мере здесь нет ветра.

– Я думал, мы должны спешить, – заметил Клем.

– Нет, раз здесь растет виноград. – Рафаэль спрыгнул из седла на стену террасы, уселся на край второго уровня и сорвал гроздь темного винограда. Он промычал, чтобы привлечь мое внимание, и кинул мне на колени ягоды и кусок пирога Мартеля. – Съешьте что-нибудь сладкое. Мы все еще на большой высоте, вы быстро устанете.

Клем поднял голову.

– Где мы сейчас?

– Это долина Сандия.

Рафаэль был прав – от сладкого винограда мне стало лучше. Ягоды были спелыми и упругими.

– Хорошо. Все, что находится дальше, не обозначено на картах, – сообщил мне Клем. Он достал из кармана сложенный лист бумаги, на котором уже пытался отметить горы и реки. Перед Крусеро Клем хотел определить широту с помощью своего секстанта, но ночью небо закрывали облака, и найти Полярную звезду было невозможно. Очевидно, сейчас время близилось к полудню, но солнце затерялось в туманной дымке. – Нам нужно начинать работать.

Я спешился на первую ступень террасы, которая находилась на уровне щиколоток. Моя лошадь – породистая кобыла – обнюхала траву и начала аккуратно жевать ее. Я погладил ее по шее, вспомнив Гулливер, которая тоже умела вести себя за столом. Вдалеке от нас, примерно в двадцати футах, Киспе спустился на землю так же жестко, как я.

Клем застыл с карандашом над картой.

– Скоро мы выйдем к реке. Как она называется? – спросил он у Рафаэля.

– Зависит от того, из какой ты деревни.

– Да вы просто кладезь знаний.

Рафаэль устало посмотрел на него и перекинул ноги на террасу. Поскольку он был прямо над нами, мы потеряли его из виду. Если бы захотел, он мог бросить нас здесь и уйти. Мы узнали бы о его побеге не сразу. Оставалось надеяться, что Киспе знает дорогу. Я протянул Клему виноград. Он сел рядом со мной и окинул меня взглядом.

– Что ж, на этой чудовищной высоте ты светишься здоровьем. Вопиющая дерзость. Ты не мог бы обзавестись каким-нибудь ужасным осложнением с ногой, чтобы я со своим хрупким телосложением не выглядел так женоподобно?

Мне хотелось, чтобы это было правдой. Клем не умел лгать. Он просто говорил обратное тому, что думал, и надеялся на лучшее. Я был уверен, что никогда не выглядел так ужасно.

– Если Рафаэль оставит мне карту, я смогу добраться до деревни в своем темпе.

– Тебе так больно?

– Мне не больно, когда я переношу вес на другую ногу, – тихо ответил я, потому что словно вернулся во флот. Тогда Клем часто говорил, что, если немного взбодриться, станет легче.

– Ну да, разумеется, – кивнул он. Он смутился и отвернулся, потому что начал терять терпение, как бы сильно ни сдерживал себя. Я посмотрел на свои колени. Мы оба передвигались вполсилы, но я начал думать, что ни у кого из нас не осталось сил лгать. Даже Киспе согнулся от усталости. Его лошадь трогала его носом, проверяя, все ли с ним в порядке.

– Рафаэль, вы еще здесь? – крикнул я.

В ответ на меня упало несколько виноградин. Террасы над нами потонули в тумане. Он расползался нитями по всей долине. Казалось, шел легкий дождь, но это лишь влага стекала с листьев нависающих растений.

Мне было неудобно обращаться к Рафаэлю по имени.

– У вас есть фамилия? – поинтересовался я.

– Не совсем.

– Вы уверены? – уточнил я. Было сложно понять, почему он так ответил – из вежливости или нежелания делиться с нами чем-то своим.

– Что вы хотели?

– Вы можете оставить мне карту и взять с собой мистера Маркхэма? – спросил я. – Я не смогу идти быстро. Мне жаль.

Клем не возражал. Он поднял голову, и в его глазах блеснула надежда.

– Нет, – ответил Рафаэль. – Ешьте виноград.

– По правде говоря, ленивый индеец наверняка шел бы в пятнадцать раз медленнее, чем ты, – заявил Клем, смирившись.

Я уставился на виноградинку. Сахар постепенно рассеивал усталость. Обволакивающая тревога, которая подкралась ко мне у ледника, исчезла. Мы были в безопасности. Воздух почти прогрелся. Впервые за последние дни природа заметила, что сейчас должно быть лето. Я надеялся, что снег в Асангаро был причудой местной погоды, а не серьезным последствием солнечной бури. Я устал мерзнуть.

Я вертел виноградинку в пальцах, когда увидел, что к нам шел мужчина. Клем разбирал свою сумку и не заметил его. Мужчина оказался испанцем в старом военном сюртуке, надетом поверх обычной одежды. На плече у него висело ружье. Голландское. Мужчина остановился передо мной, и я уловил запах старого бренди.

– Только попробуйте дотронуться до хинного дерева, и я отрублю вам ноги.

Я резко ткнул тростью ему в челюсть. Он попятился.

– О господи, – воскликнул Клем. – Откуда он взялся?

Мужчина схватил меня за ворот рубашки и прижал к стене террасы.

– Всего одно семечко. Не волнуйся, все будут следить за вами.

Краем глаза я заметил Рафаэля за своей спиной. Он держал в руках ружье.

– Мануэль, – тихо сказал он. – Убери от него свои руки.

– А, это ты, – рассмеялся Мануэль. – Не верьте ему, он просто хочет продать ваше оружие мне.

Он ударил меня по лицу так, что у меня заныли зубы. Я ударил его в ответ – гораздо сильнее. Он разозлился и вытащил нож, но Рафаэль выстрелил ему в голову. Клем закричал, и я подскочил – не от звука выстрела, а от его крика. Я ударился затылком о стену террасы и замер, ожидая, пока боль перестанет пульсировать.

– Зачем вы это сделали? – спросил Клем.

– Потому что этого не сделали вы. Посмотрите на меня. – Рафаэль говорил гораздо тише обычного. Он поднял мою голову и проверил зрачки. Вблизи он выглядел моложе. То, что я считал морщинками вокруг глаз, оказалось шрамами, как у боксеров.

К своему стыду мне было приятно такое внимание, хотя оно не имело отношения к реальной проблеме. Увидев Рафаэля вблизи, я лишь вспомнил разговор прошлой ночью. Меня охватило чувство неловкости из-за того, что я так повел себя перед ним. Я приложил пальцы к его груди и оттолкнул.

– Все в порядке, никто не сожжет вашу деревню. Кем он был? – Я кивнул в сторону тела.

– Выращивал хинные деревья, пока их не вырубили. Теперь он помогает поддерживать монополию. Угрожает каждому белому мужчине, который оказывается в этих краях. – Рафаэль повесил ружье за плечо, и я уловил химический запах пороха. Я и забыл, как мне нравился этот запах.

– Спасибо, – сказал я, желая быть не таким грубым. – Впредь я постараюсь быть менее бесполезным.

Мои слова почти рассмешили Рафаэля.

– Садитесь на свою лошадь. Пока не пришел его сын. И вы, Маркхэм. Киспе, мы отправляемся, – добавил он на испанском.

– Мы что, просто оставим тело здесь? – удивился Клем.

– Займитесь им, если хотите. Я поехал дальше.

Рафаэль умчался вдаль до того, как Клем успел ответить.

Киспе удовлетворенно смотрел на тело мужчины, и я подумал, что этот человек вряд ли ограничивался одними угрозами. Я сел на землю, не спуская глаз с голландского ружья. Голова по-прежнему болела, и я придерживал ее рукой.

– Что, если бы у Рафаэля не было ружья? – воскликнул Клем, как только Рафаэль отъехал достаточно далеко, чтобы не слышать нас. – Не ввязывайся в схватку, которую не можешь закончить, Эм. Мы оба могли погибнуть.

Я знал, что он злился на себя из-за того, что Рафаэль оказался быстрее, но мне все равно было обидно. Я отстал от всех. Клем выехал вперед. Рафаэль дождался меня, чтобы я не потерялся, и дважды сворачивал на неожиданные тропы. Клем не сразу замечал, что едет в одиночестве. Очевидно, Киспе знал дорогу, потому что медленно ехал последним. Когда мы поднимались по склону долины, Рафаэль притворился, что не замечает, как мне тяжело. Затем он дотронулся до моей руки, чтобы я остановился. Он показал на огромные валуны на горном склоне, похожие на застывшие позвонки гигантского зверя.

– Это редкость, – пояснил Рафаэль. – Нам повезло увидеть их.

– Что это? – спросил я, наклонившись в седле. Я подозревал, что Рафаэль просто придумал все в качестве повода передохнуть.

– Они называются чакрайюк.

Слово не казалось выдуманным. Рафаэль не сводил взгляда с камней, перебирая бусины своих четок. Он зажал поводья под коленом.

– Что это означает?

– Это означает «хозяин поля», – недовольно отозвался Клем. Наверное, он только что нашел верный поворот. – Это святыня. Очень древняя. Раньше люди считали камни живыми.

– Нет, – возразил Рафаэль. Он говорил слишком тихо, чтобы Клем мог услышать. – Оно означает… – Он задумался, глядя в одну точку. Я увидел, как он вспомнил слово, потому помрачнел, словно никогда не задумывался об этом раньше и кечуанское слово оставалось для него просто словом. – Гигант, – наконец сказал он. – Мертвый гигант.