Текст книги "Петербургский фольклор с финско-шведским акцентом, или Почем фунт лиха в Северной столице"

Из списков военно-инженерного ведомства крепость «БИП» вычеркнули только после смерти императора Павла I. На Неве, за Александро-Невской лаврой, в своё время находилась дача светлейшего князя Потёмкина, пожалованная ему Екатериной II. В лесу, окружавшем дачу, было два озера, от которых место это и получило название Озерки. Одно из этих озёр – в районе нынешнего Глухоозёрного переулка – так и называлось: Глухое. По преданию, в нём шведы затопили при отступлении свои медные пушки.

Сохранилась в народной топонимике и память о дорогах, построенных отцом Якоба Делагарди – Понтусом – через непроходимые болота. В фольклоре они известны как «Мосты и рвы Понтуса». «Понтусовыми» в народе прозвали и болота, которые успешно преодолевали его воины. Известно такое небольшое болото вблизи Куоккалы. Сохранились так называемые «Понтусовы гати» вблизи Токсова. Там же «Понтусовой горой» прозвали одну из возвышенностей.

На склоне холма возле ныне не существующей деревни Ванхакюля некогда находился военный лагерь Понтуса Делагарди. С тех пор местные жители лощину называют Понтуксеннотко, то есть «Лощина Понтуса». О последней попытке шведов одолеть русских рассказывает одна из легенд, вошедшая в труды многих историков. По ней, в 1611 году Делагарди сделал привал на левом берегу Невы, в 12 верстах от Шлиссельбурга, в роще, которую аборигены этого края считали священной. Место это называлось «урочище Красные Сосны». Во сне Делагарди увидел, как на его шее выросла сосна. С великим трудом и только с помощью злого духа он освободился от неё. В ужасе проснувшись и истолковав случившееся как предвестие близкой и насильственной смерти, Делагарди приказал поднять войско по тревоге и навсегда покинул это место. Больше на Руси он не появлялся.

По другой легенде, миру между шведами и русскими предшествовало малозаметное событие, случившееся в Тихвине. Согласно фольклору, в 1613–1614 годах шведы не раз пытались разрушить Тихвинский монастырь. Однажды «испуганные иноки решили бежать», взяв с собой святой образ, но «не смогли сдвинуть его с места». В это время наступающим шведам показалось, что со стороны Москвы на помощь монастырю движется «какое-то небесное воинство», и они отступили. Об этом узнали в Москве, и в монастырь прибыли царские послы. Они сняли с иконы список и отправились с ним в Столбово для заключения мира со шведами.

4

Следующее серьёзное военное столкновение России со Швецией на территории Ингерманландии произошло в 1700 году и по инициативе России. В историю России это столкновение вошло под названием Северная война.

Формальной причиной, исподволь подготовившей неизбежность начала этой войны, стал знаменитый Столбовский мирный договор со Швецией, подписанный первым русским царем из династии Романовых Михаилом Фёдоровичем в 1617 году. Повторимся, с одной стороны, мир со Швецией в то время был жизненно необходим Русскому государству, ослабленному долгим периодом внутренних смут, лжецарей и междуцарствий, польского и шведского нашествия. С другой – Россия по Столбовскому договору оказалась в одночасье отрезанной от берегов Балтики, столь необходимой для сбыта традиционных русских товаров в обмен на товары заморские. Россия из морской державы превратилась в континентальную. Архангельск в силу своей удаленности и суровых климатических условий в расчёт не принимался. Архангельский порт действовал короткий период с поздней весны до ранней осени.

Шведский король Густав II Адольф имел полное право торжествовать. «Великое благодеяние оказал Бог Швеции, – сказал он после подписания Столбовского договора, – русские – опасные соседи. Но теперь этот враг без нашего позволения не может ни одно судно спустить в Балтийское море, в большие озера… у России отнято море». Всё это, не говоря уже о том, что на старинных шведских картах вся Среднерусская равнина издевательски обозначалась словом «Швеция», наполняло русский слух особым, негативным смыслом по отношению вообще ко всякому шведскому присутствию на северо-западных рубежах России.

Хорошо понимал это и Пётр. Его знаменитые азовские походы и война с Турцией были не чем иным, как попыткой овладеть морем. Пусть не Балтийским, так Чёрным. Хоть каким-нибудь. Как известно, азовские походы до конца так и не решили этой сложнейшей внешнеполитической задачи. Оставалось как-то обойти условия Столбовского договора. Или нарушить его. Если верить фольклору, Петру вовсе не хотелось воевать. Согласно одной легенде, прежде чем решиться на объявление войны, Пётр будто бы просил шведского короля продать ему один из городов на финском заливе: Нарву или Выборг. Карл отказался. Только тогда Пётр объявляет войну. Сохранилась историческая песня, которая так и называется – «Царь объявляет войну»:

 
Выкатается свет наш батюшка первый император,
Он на золотой-то карете:
Под ним лошади вороные,
На самом на нём платье чёрно,
Платье чёрное, да всё крученно.
Докатается он до сенату,
Докатается ко крылечку ко прекрасному,
Из каретушки да вылезает,
Во присутствие да сам заходит.
Сенаторы все да испугались,
Из рук перья у них повалились,
Из очей слезы да покатились.
Осередь он полу становился,
Господу Богу да помолился,
На ременчатый стул да садился.
Он берёт в руки да лист бумаги,
Лист бумаги он да неплохие,
Не плохую он бумагу – гербовую,
Во правую – перо да лебедино.
Начинает писать да доношение,
Отсылает доношение да в ину землю:
Желает он себе бою да драки.
 

О неизбежности войны со Швецией в народе ходили легенды. В апокрифическом сочинении «О зачатии и здании царствующего града Санкт-Петербурга» рассказывается о предсказании, будто бы данном ещё в 1595 году известным «славным физиком и математиком» Иоанном Латоцинием:

«Известно есть, что зело храбрый принц придет от норда во Европе и в 1700 году начнет войну и по воле Божией глубоким своим умом и поспешностию и ведением получит места, лежащие за зюйд и вест, под власть свою и напоследок наречется императором».

Мишель Нострадамус

На полстолетия раньше предсказывал описываемые нами события и знаменитый французский врач и астролог, лейб-медик короля Карла IX Мишель Нострадамус. Особую известность он приобрёл после опубликования в 1555 году книги «Столетия», в рифмованных четверостишиях (катренах) которых содержатся «предсказания» грядущих мировых событий. Понятно, что предсказания Нострадамуса не обошли Россию. Хотя надо оговориться, что во времена Нострадамуса нашу страну в Западной Европе Россией ещё не называли, представления о ней европейцев были весьма смутными, а народы, населявшие огромные территории на востоке именовали «северными варварами», которых просто-напросто побаивались. В этом контексте представляется исключительно важным, что, несмотря ни на что, будущим событиям в будущей России в «Столетиях» уделено значительное внимание.

Первое упоминание о России у Нострадамуса связано с именем Ивана Грозного. Причём уже тогда, если верить, конечно, и самому Нострадамусу, и его современным толкователям, Россия ждала появления на политической арене Петра Великого:

 
Весь Север великого ждёт человека,
Он правит наукой, трудом и войной.
 

Затем идут строки о деяниях этого великого человека:

 
Усилиями Аквилона дерзкого
И будет к океану дверь прорублена,
На острове же царство будет прибыльным,
Но Лондон задрожит, увидев парус их.
 

Современные толкователи Нострадамуса склонны видеть в этом известном катрене предсказание выхода страны к Балтийскому морю, строительства сильного флота, чем впоследствии и в самом деле всерьёз будет обеспокоена Британия, и возникновения новой столицы («нового царства») на пустынных островах дельты Невы («на острове»).

Как утверждают старинные легенды аборигенов Приневья, война началась за обладание уже известной нам «волшебной мельницей Сампо», которая, кроме всего прочего, слыла «источником магических знаний и долголетия». Чтобы победить шведского короля, Пётр сковал на воздухе «свой Град» и опустил его на финское болото, а Карл XII напустил на чудесный город наводнение. Известны и другие старинные легенды о поединках Петра I с Карлом XII, подозрительно смахивающие на библейские сюжеты. Так, в одном из них «Пётр трубит в магический рожок, заставляя воды Ладоги поглотить шведское воинство».

Война была жестокой. Русские войска под командованием Б. П. Шереметева применяли тактику выжженной земли. Сжигали всё, включая сёла, деревни, мельницы, леса и пашни. В Финляндии до сих пор эту войну называют «Великое лихолетье» (Isoviha). Интересно, что в финском языке существуют и иные переводы этого понятия. Но все они синонимичны: «Большая ненависть», «Большой гнев», «Большая злоба».

Б. П. Шереметев

Надо сказать, фантастическими слухами в те времена полнились не только Петербург и не только Россия. Так, в Швеции о русских и об их столице тоже ходили самые невероятные небылицы. Одно время в Швеции развелось много волков. Они так обнаглели, что подходили к домам обывателей и наводили на них не только обыкновенный животный страх, но и невероятный мистический ужас. В народе говорили, что это пленные шведские солдаты, которых русские, как это у них принято, оборотили в волков, а затем отпустили, чтобы те вернулись за душами своих жен и детей. Рассказывали, что одного такого волка подстрелили, содрали шкуру, а под ней обнаружили рубашку, которую узнала одна шведка. Она будто бы её вышивала, отправляя своего мужа на войну с русскими.

И ещё. Сохранилась легенда о том, что Карл XII велел отрубать руки всем военнопленным, но на сто человек оставлять одного с одной рукой, «чтобы он мог вести остальных домой в Россию». Пётр, узнав о таком зверстве шведов, стал ставить этих одноруких ефрейторами, а безруких показывал солдатам «для поднятия духа» в войне с извергами рода человеческого.

Карл XII

Порой невероятность подобных рассказов превращала легенды и предания в фантастические сказки и небылицы. Так, согласно одной из народных сказок, известный «маг и чародей» Яков Брюс испытал однажды изобретённую им живую и мёртвую воду на самом Петре. Будто бы в одном из сражений со шведами Пётр был изрублен врагами на мелкие куски. Узнав об этом, Брюс велел привезти в Москву, в Сухареву башню, где он в то время располагался, всё, что осталось: руки, ноги, тело. Сложил всё вместе, полил мёртвой водой – и части срослись, полил живой – и Пётр ожил.

Северная война и в самом деле, как это якобы предсказал Латоциний, началась в 1700 году. Но успешной её можно было назвать не сразу. Первые два года Петровские войска вынуждены отступать, теряя один населённый пункт за другим. Только 12 октября 1702 года капитулировал шведский гарнизон Нотебурга.

Нотебург основал в XIII веке новгородский князь Юрий Данилович. Первоначальную деревянную крепость построили на островке, заросшем кустами лесного ореха, и потому она получила название Орешек. В старинных документах она упоминается под разными именами, в том числе – Орехов и Ореховец. От новгородских времен в крепости сохранилась легенда, согласно которой в подвалах Флажной крепостной башни берёт своё начало подводный 12-километровый туннель в прибрежную липовую рощу. Остатки древних пещер, о которых упоминает М. И. Пыляев, будто бы в старину служили выходами из этого подземного хода. Вторая легенда связана с местным праздником – днем Казанской иконы Божией Матери. Он ежегодно отмечается 8 июля. Эту икону случайно нашли уже после 1703 года в стене шведской кирки, в которую шведы, захватив Орешек, превратили старую православную церковь. Легенда утверждает, что икона была заложена в стену этой церкви русскими во время нашествия в Приневье шведского генерала Делагарди в 1611 году.

Овладев этими землями, шведы переименовали Орехов в Нотебург (ноте – «орех», бург – «город»).

В начале Северной войны, 12 октября 1702 года, в результате 10-дневной осады и мощной артиллерийской бомбардировки крепость вновь возвратили России. «Зело жесток сей орех был, однако, слава Богу, щастливо разгрызен», – писал по поводу капитуляции шведского гарнизона Нотебурга Пётр I. Крепость переименовали в Шлиссельбург, то есть «Ключ-город». Но в петербургском фольклоре он ещё надолго останется Орешком. В начале XIX века Владимир Даль записывает поговорку: «Орешек и перцу горчае», а несколько позже появляется её вариант: «Крепость Орешек – крепкий орешек». Как видно, первоначальное новгородское название крепости оказалось не только по смыслу, но и по душе ближе русскому человеку, чем немецкое Шлиссельбург. Это был крепкий купеческий город, характеристика которого в городском фольклоре отмечена следами достатка и благополучия. В подписи к известной лубочной картинке «Как мыши кота хоронили» о шлиссельбуржцах говорилось: «Мышь шушера бежит из Шлюшена, несет с Ладоги сиги: ешь да плотно сиди». Хороший доход приносил городу и прорытый при Петре I Ладожский канал, который в народе известен как «Малая Нева». Пётр I часто посещал Шлиссельбургскую крепость. Говорят, его хоромы, или «светлицы», находились в самом замке, на так называемой «башне». Если верить фольклору, именно поэтому башня и называется «Светличной».

В 1944 году Шлиссельбург в очередной раз переименовали. На этот раз в рамках официальной государственной борьбы с немецким засильем в русской топонимике городу было дано имя Петрокрепость – в честь Петра I и в память о крепости, отвоёванной им у шведов. Однако теперь уже сами шлиссельбуржцы, которые волею судьбы становились теперь «Пётрокрепостными», стали сопротивляться. По традиции они называли свой город «Шлюшин». Д. С. Лихачёв считал, что «Шлюшин» произведено от старого шведского произношения «Слюссенбурх».

В Шлиссельбурге долгое время существовал обычай: каждый день ровно в 12 часов на колокольне крепости раздавался колокольный звон. Так сохранялась память о взятии Орешка, которое, по преданию, произошло ровно в полдень.

Хорошо помнят о шведах и в местном фольклоре. Говорят, каждое лето на жёлтые цветы пригородных полян вдоль железной дороги однажды слетаются чёрные, как уголь, бабочки-однодневки. В этот день шлиссельбуржцы боятся выходить из дому. Считается, что бабочки – это души погибших во время последней войны железнодорожников, а «желтые цветы – цветы скорби и памяти». Этих бабочек в народе называют «шведами».

С окончанием Северной войны необходимость в Шлиссельбургской крепости как оборонительном сооружении значительно уменьшилась. Её стали использовать как тюрьму и наряду с Петропавловской крепостью, называли «Русской Бастилией», «Крепостью мертвецов» или «Питерским Эльсинором». О крепости петербуржцы говорили: «Отсюда не увозят, отсюда выносят». Всех заключённых крепости называли «шлиссельбуржцами». Существовали и другие фразеологические конструкции, которые со временем превратились в расхожие питерские пословицы и поговорки: «Язык до Киева доведёт, а перо до Шлиссельбурга»; «Мой дом – моя… Шлиссельбургская крепость».

Шлиссельбургская крепость

В 1941 году Шлиссельбург захватили фашисты. Крепость оказалась в полной изоляции и в течение 500 дней выдерживала ожесточённую осаду. Между советскими и германскими войсками оставалась узкая 500-метровая полоска земли, которую в Шлиссельбурге до сих пор называют «Коридором смерти». «Коридором смерти» называли и железнодорожный мост, постоянно обстреливаемый немецкой артиллерией. Зато железнодорожную ветку, проложенную в 1943 году между Шлиссельбургом и Северной железной дорогой, по которой в Ленинград прибыл первый послеблокадный поезд, шлиссельбуржцы окрестили «Дорогой победы». В шлиссельбургской мифологии эти героические дни отмечены солдатскими частушками, в которых древняя крепость на подступах к Ленинграду стоит в одном ряду с такими символами мужества и героизма, как Ленинград и Сталинград:

 
Смотрит месяц из-за тучек:
Что, Карлуша, поослаб?
Шлиссельбург, наш славный ключик,
Вылетел из ваших лап.
 
 
Ноет фрицево сердечко,
Не забыть ему восток —
Сталинградское колечко,
Шлиссельбургский бережок.
 

Но вернемся в октябрьские дни 1702 года. Взятию крепости русскими войсками предшествовали 10-дневная осада и жестокая артиллерийская бомбардировка. Вот легенда, записанная в наши дни известной собирательницей и исследовательницей фольклора Н. А. Криничной: «Долго и безуспешно осаждали русские войска крепость Орешек. Царь Пётр употреблял все способы, чтобы поскорей овладеть твердыней. <…> Порешили усилить канонаду, направляя орудия преимущественно в один пункт, чтобы разбить стены и потом в образовавшуюся брешь направить штурмующие колонны.

Несколько дней стреляли беспрерывно. Наконец с батарей донесли, что стена разрушена. Русские возликовали и, так как дело было к вечеру, решили на следующее утро напасть на крепость.

Рано утром Пётр с военачальниками поднялся на холм взглянуть на бреши и был поражен, увидев, что разбитые стены стоят как ни в чём не бывало, даже чуть новее стали.

Разгневался царь ужасно и хотел было всех пленных шведов предать лютой казни, но тут один из них выступил вперед и вызвался объяснить, в чём дело.

„Ваше величество, – сказал он, – русские войска уже не раз разрушали стены крепости, но мои соотечественники каждый раз пускались на хитрость. За ночь они сшивали рогожи, красили их под цвет камня и закрывали ими проломы в стене. Издали казалось, будто и впрямь новая стена возведена…“

„Хорошо же, – возразил Пётр, – мы перехитрим шведов“. Он приказал пленных отвести в место, где они содержались, а войскам наделать побольше чучел из соломы, одеть их в солдатскую форму и разместить на плотах. Управлять плотами назначил несколько человек охотников.

Незадолго до полудня плоты двинулись по Неве к крепости. Шведы открыли адский огонь. Несколько плотов было разбито калёными ядрами, но уцелевшие подвигались всё вперёд и вперёд. Ужас охватил мужественный гарнизон при виде надвигавшихся на них русских солдат, бесстрашно идущих под градом свинца.

Плоты приблизились… Обезумевшие от страха шведы поспешили вынести ключи и сдаться на полную волю царя. В то время как городские власти изъявляли русскому государю покорность, на крепостной башне пробило полдень. Пётр снял шляпу и перекрестился.

В память взятия Орешка с того самого дня и до сих пор ровно в полдень производится торжественный звон колоколов».

Есть и другое, ещё более героическое предание о штурме этой крепости. Согласно ему, через несколько часов после начала штурма даже решительный и бескомпромиссный Пётр засомневался в целесообразности продолжения боя. Солдаты гибли во множестве, а успеха это никакого не приносило. Пётр послал гонца к командующему, князю Голицыну, с требованием прекратить осаду крепости. Согласно преданию, в ответ на это Михаил Михайлович Голицын будто бы ответил: «Передай государю, что отныне я принадлежу Господу». И штурм не только не прекратил, но, как рассказывают легенды, велел оттолкнуть от берега лодки, чтобы солдаты по слабости или малодушию не могли ими воспользоваться.

Ещё через полгода, 1 мая 1703 года, как мы уже знаем, пал Ниеншанц. Великодушно позволив шведскому гарнизону, сохраняя боевые порядки, с оружием и развёрнутыми знаменами покинуть город, Пётр превратил стены крепости в руины. По некоторым сведениям, кирпичи разрушенных крепостных стен стали первым строительным материалом для Петербурга. Хотя есть и другие легенды. Согласно одной из них, Меншиков предложил использовать для строительства Петербурга брёвна погибших в огне войны домов ближайших слобод. Но и от этого Пётр отказался, приказав для строительства рубить лес. Он хотел, чтобы новый город начинался с чистого листа и не имел ничего общего со шведами.

До основания Петербурга оставалось чуть более двух недель, хотя Северная война всё ещё продолжалась. Как мы знаем, она закончится в 1721 году знаменитым Ништадским миром между Россией и Швецией. Однако исход войны был определён задолго до этого, в 1709 году, блистательной победой русских войск под Полтавой. К тому времени армия Петра окрепла, в том числе благодаря приобретённому опыту боевых столкновений с хорошо подготовленной и обученной армией Карла XII, считавшейся тогда самой современной в Европе. Учились как на победах, так и на поражениях. Тонкий знаток и глубокий исследователь отечественной истории Александр Сергеевич Пушкин, хорошо понимая значение этого опыта, в блистательной поэме «Полтава» выводит образ благодарного императора, который

 
Своих вождей, вождей чужих
И славных пленников ласкает,
И за учителей своих
Заздравный кубок подымает.
 

Полтавская битва

Кстати, нелишне будет напомнить, что «славные пленники», захваченные в Полтавском сражении, принимали активное участие в петербургском строительстве, на земляных работах, в устройстве дорог. По подсчётам специалистов, в общей сложности в России за годы Северной войны скопилось свыше 25 000 пленных шведов. Им разрешили заниматься «известными им ремёслами» и зарабатывать деньги своим трудом. Известно, что пленные шведы в 1711 году прокладывали Невский проспект от Адмиралтейства в сторону Александро-Невской лавры. По некоторым сведениям, для строительства использовались около 3000 шведских военнопленных, которым затем было вменено в обязанность следить за состоянием проезжей части, чистотой тротуаров и приличным видом стоящих вдоль проспекта домов. Шведы принимали участие в строительстве Гостиного двора, Александро-Невского монастыря, Петропавловского собора, первого Зимнего дворца. Шведские пленные участвовали в разбивке Летнего сада. Известно и то, что грамотные пленные шведы нередко служили гувернерами и воспитателями первых петербургских недорослей. По свидетельству первого русского исследователя о шведских военнопленных Я. К. Грота, шведы славились как «живописцы, мастера золотых и серебряных дел, токари и знающие прочие ремесла». В своём исследовании Грот пишет, что шведы «ввели всюду полезную роскошь; как музыканты, комедианты, фабриканты карт и трактирщики, они сделали для русских наслаждение жизнью приятнее и разнообразнее и споспешествовали, сколько могли, обучению юношества».

Не будем забывать и того, что, кроме использования богатого военного опыта, приобретённого у своих «учителей» – шведов, что, в конечном счёте, привело к созданию русской национальной регулярной армии, Пётр воспользовался и опытом шведского гражданского и государственного строительства. Уже в самом начале Северной войны, когда Пётр только приступил изучать и перенимать шведский военный опыт, он начал административную реформу и проводил её по образцу шведского государственного устройства. Благодаря этому на Руси вместо старомосковских приказов появились коллегии, а вместо уездов и волостей – губернии. Их структура, система делопроизводства и отчётности, титулы и ранги чиновников вплоть до их жалованья были скопированы в Швеции. Так что побеждённые шведы, преподавшие русским победителям уроки, хорошо усвоенные в том числе и во время Полтавского сражения, не зря заслужили «заздравный кубок» русского царя.

Но, как это водится в исторической практике, уроки оказались обоюдными. И шведы, благодаря поражению в Полтавской битве, вот уже более 300 лет являются едва ли не самыми расхожими нарицательными персонажами отечественной фразеологии. Когда мы хотим воспользоваться наиболее ярким образом сокрушительного поражения в какой-либо производственной, творческой, военной, научной или иной области деятельности, то говорим: «Погиб, как швед под Полтавой». О победах русского оружия в Полтавской битве напоминают и другие пословицы и поговорки: «Пётр со славой дрался под Полтавой», «Было дело под Полтавой».

Сампсониевский собор на Выборгской стороне

Полтавская битва вошла в русские исторические хроники как одно из важнейших событий, повлиявших на дальнейший ход отечественной истории. Неслучайно одним из первых памятников в Петербурге был поставлен памятник победе, одержанной в Полтавском сражении. В то время памятников в привычном нам виде монументальной скульптуры в России не существовало. Знаменательные даты или события отмечались возведением православных храмов в честь святых, в дни поминовения которых эти победы свершались. Этим подчёркивалась помощь Бога и божьих заступников в ратных подвигах, свершённых воинами. В 1710 году на Выборгской стороне построили деревянную Сампсониевскую церковь в честь победы в Полтавском сражении. Церковь посвятили Сампсонию Странноприимцу, в день памяти которого – 27 июня 1709 года – Россия одержала победу над шведами в знаменитой битве. В 1728–1740 годах церковь перестроили в камне по проекту Доменико Трезини. Судьба собора в советское время ничем не отличалась от судеб других культовых сооружений города. Сначала его разграбили, а затем, в 1938 году, вообще закрыли для верующих. Хорошо ещё, что не разрушили.

В своё время на колокольне собора насчитывалось 14 колоколов. Все они отличались удивительным звучанием и весьма почитались у верующих. К концу Советской власти остался только один, который считался чудодейственным. При храме свято сохранялась давняя традиция свободного доступа к этому колоколу. Верующие люди утверждают, что тот, кто ударит в колокол, непременно избавится от физических и душевных страданий.

При Сампсониевском соборе возникло первое городское общественное кладбище. В первые годы существования Петербурга кладбищ в привычном понимании этого слова не было. Хоронили при приходских церквах, а иногда даже во дворах или вблизи рабочего места, где смерть застигала человека. После освящения Сампсониевской церкви Петру пришла в голову оригинальная мысль: в Петербурге жили в большинстве своём люди пришлые, из других «стран», то есть странники, и кому как не им было покоиться после кончины под защитой странноприимца Сампсония. Это соображение, как гласит народное предание, и навело «остроумного государя» на мысль «назначить кладбище у Св. Сампсония». Это и было первое петербургское общегородское кладбище. В XVIII веке его чаще всего так и называли: «У Сампсония».

Но вернёмся ненадолго в 1709 год. Пётр хорошо понимал значение боевого опыта, приобретённого у шведов в ходе Северной войны. Образно говоря, этот опыт был одним из главных пунктов его «науки побеждать». И тут мы вступаем в область метафизики, науки о сверхчувственном сознании, когда состояние реальности и нереальности выст упают в неосознанном единстве, порождая мир аллюзий, ассоциаций, мистических сближений, совпадений и пересечений. Через два десятилетия после описываемых нами событий в России рождается будущий подлинный автор науки побеждать – Александр Васильевич Суворов.

А. В. Суворов

Суворов утверждал, что род его восходит к некоему шведу, который не то в XVI, не то в XVII веке воевал в рядах русской армии. «По его челобитию» он был принят в русское подданство. Фамилия Суворовых произошла от его имени – Сувора. Этому обстоятельству Александр Васильевич, видимо, придавал немаловажное значение, так как Швеция издавна славилась храбрыми, опытными и исключительно достойными воинами, охотно служившими во многих армиях тогдашней Европы.

Версия или, если хотите, легенда о шведском происхождении Суворова основывается на его автобиографии. Вот как она начинается: «В 1622 году, при жизни Михаила Федоровича, выехали из Швеции Юда и Сувор, и по их челобитью приняты в Российское подданство. Именуемые честные мужы разделились на разные поколения и по Сувору стали называться Суворовы».

Впрочем, есть и финская легенда о происхождении Суворова. Она ещё более сомнительна, поскольку ведёт начало от незначительной приписки первого биографа Суворова Фридриха Антинга, который после слов о шведских корнях рода Суворова добавил: «происходящего из Финляндии». Немец по рождению, Антинг служил офицером в русской армии. Он был личным секретарём и адъютантом Суворова. Ему вроде бы можно верить, хотя известно, что Суворов, лично правивший книгу Антинга, эти слова вычеркнул. Но легенда осталась и до сих пор бытует в современной Финляндии, что особенно важно в контексте нашего повествования.

Столь же высокий смысл, как и в своё шведское происхождение, вкладывал великий полководец и в свою первую награду, полученную им, если верить фольклору, при весьма любопытных обстоятельствах. Да и сама награда была не совсем обычной. Однажды молодой солдат Суворов стоял в карауле в Петергофе. В это время на прогулку вышла императрица Елизавета Петровна. Когда она поравнялась с Суворовым, тот мгновенно вытянулся в струнку и так ловко отдал честь государыне, что та остановилась и, удивлённая выправкой молодого солдата, протянула ему серебряный рубль. И была ещё более удивлена, услышав в ответ: «Не возьму, государыня. Закон запрещает солдату брать деньги, стоя на часах». – «Ну что ж, возьми, когда сменишься», – промолвила Елизавета и положила монету у ног часового. Впоследствии Суворов не раз признавался, что «никакая другая награда не порадовала его так, как эта, полученная за отличное знание солдатской службы».

Свою карьеру Суворов начал капралом в 1748 году и за всю свою жизнь не проиграл ни одного сражения. Его стратегия и тактика заключались в полном и окончательном разгроме противника в условиях открытого боя. В народе он был известен как мастер острых и лапидарных афоризмов, многие из которых вошли в пословицы и поговорки. Большинство анекдотов о Суворове основано на его находчивости и остроумии, на его независимом и не всегда удобном для окружающих характере.

Широко известен анекдот о званом обеде, на который пригласили полководца. Занятый разговорами, он долго не притрагивался к поданному блюду, что вызвало любопытство у Екатерины II. «Он у нас, государыня, великий постник, – попытался сострить Потёмкин, – ведь сегодня сочельник, он до звезды есть не будет». Императрица приказала принести футляр с бриллиантовой звездой, которую тут же вручила Суворову. «Теперь, – обратилась она к Потёмкину, – он сможет разделить со мной трапезу». А Суворову сказала: «Фельдмаршал, ваша звезда взошла».

В другой раз на придворном балу Екатерина решила оказать Суворову особое внимание и, обращаясь к нему, громко проговорила: «Чем потчевать дорогого гостя?» – «Благослови, царица, водкою», – ответил Суворов. «Но что скажут красавицы-фрейлины, которые будут с вами разговаривать?» – «Они почувствуют, что с ними говорит солдат».

Сохранилось предание об официальном приеме в Царском Селе, устроенном Екатериной II. Гостям предложили список блюд, который мог удовлетворить любые, самые взыскательные вкусы. И только Александр Васильевич сумел вызвать переполох на кухне и смутить императрицу, которая только что хвасталась перед собравшимися обилием и разнообразием блюд. Суворов осмелился заказать простые солдатские щи и кашу. И их-то на кухне, к искреннему огорчению Екатерины, не оказалось.