Текст книги "Новая эра. Часть первая"

Новая эра
Часть первая
Наум Вайман

Иллюстратор Михаил Яковлевич Гробман

© Наум Вайман, 2017

© Михаил Яковлевич Гробман, иллюстрации, 2017

ISBN 978-5-4485-1400-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Новая эра

Третий том «Ханаанских хроник»

Постепенно книга меня завершит

Эдмон Жабе

Часть первая

1.1. 2000. На новогодней вечеринке у Додика я влюбился. Ее муж – скрипач, лет чуть за сорок, пытается продолжить карьеру – Ленинградская консерватория, недавно приехали. Она – тоже скрипачка, моложе его, но на карьеру не рассчитывает: преподавание, частные уроки. Понравилась сразу, каким-то флером грусти, легким и естественным, врожденным. Пригласил танцевать. Почти не смотрела на меня, но улыбалась. Разговорились. Зовут Полиной. Очень мила. Но телефон не попросил, думал, еще будет возможность, однако танцы вдруг прекратили и затеяли импровизированный концерт, муж ее урезал какой-то лихой фокстрот, все столпились около него и вздрагивали, кто в такт, кто не очень, а потом они уехали.

Это друзья М, я мог бы взять у него телефон, но мне показалось, что и он на нее глаз положил…

2.1. Обещают дождливую неделю, резкое похолодание. С утра туман. Позвонила Л, еще не оклемалась после перелета, но голос бодрый, радостный. И так мне хотелось разобрать все завалы и побежать навстречу… Стал объяснять, что сегодня не получится. Сказала: «Понятно». И тоска взяла, что не получается неомраченной встречи. Почему я не мог отменить случку с Р? А в последний раз с Ф, опустошенный, как всегда после схватки с ней, стертый, как компьютерная память, я впал в полудрему и стал вдруг полуживым голосом вспоминать пионерлагерь, как уезжал на все лето семь лет подряд, и всегда тосковал первое время, потом привыкал, про свой авторитет рассказчика: никто в палате не спал, когда я плел выдуманные истории про разбойников и пиратов, как уже стал в последние годы «дедом», и мне было смешно, когда новенький вожатый, из евреев, предупредил меня, что отряд хочет сделать мне темную, потому что я заносчивый, а мне было смешно и ничуть не страшно, я знал абсолютно точно, что эта бунтующая мелюзга не решится, потому что они, хоть и злюки, но – трусы. Да, я всегда был «заводилой», но при этом держался в стороне, не сближался «с народом». Она сказала, что я и теперь «притягиваю к себе и тут же отталкиваю», будто не хочу, или боюсь, чтобы ко мне чересчур приближались, и вместе с «удивительной нежностью» я бываю жесток и раню неожиданно, когда все панцири скинуты… Кстати, уже три дня не пишет, для нее это много. А отменить сегодняшнюю встречу с Р я не мог, неделю до этого не «общались», и еще неделю, а то и две, даст Бог, не увидимся, и если и сегодня отменить, то она от меня «отвыкнет»…

Рассказываю Л:

– Сегодня кошмар приснился, и вообще спал ужасно, что мы с тобой гостиницу ищем и не находим, и вроде пришли на место, а я смотрю, нет надписи «Отель», идем по каким-то лестницам, ты становишься в какую-то очередь (она хмыкает), а я бегаю по этажам и никак не могу понять, где-же тут можно…

3.1.2000. Приехали с Р в гостинцу в начале второго, а вылезли около девяти вечера. Ебля в дым. Похлопала ладошкой по моей распростертой руке: «Моцарт, ты превзошел сам себя!»

Сползла к ногам, стала рассматривать: «Посмотри, какой красивый! Ну, чего ты смеешься? Посмотри, ну посмотри!» Глаза сияют. Как пьяная.

… – Скажи мне, а когда ты сидишь, куда яйца деваешь? Разве не мешают? Больно же сидеть на них? Или когда между ног сжимаешь? Ну, чего ты смеешься?

Когда прощались, сказал, что в следующее воскресенье, наверное, не получится, я ей позвоню.

– Что, подруга приезжает?

– Она собственно уже приехала…

– Понятно.

Ну вот, и тут обида. Но мне уже наплевать. После такого марафона… Рекорд поставлен, все остальное неинтересно.

Обещал принести ей книгу о китайских воззрениях на секс. Она некоторые из этих воззрений оспаривает:

– Во-первых, мне не так важно, чтобы ты долго не кончал, лучше короче, но чаще. … Беречь сперму? А ее, как и деньги, на тот свет не возьмешь. … И где же тогда удовольствие мужчины? В удовольствии женщины? Ну, вообще-то я это приветствую, но, это какая-то обязаловка, трудовая повинность. … Ты знаешь, а твои ромашки еще живы. Вчера муж решил меня сфотографировать, для нового тысячелетия, долго устанавливал аппаратуру, и вдруг ему пришла в голову мысль сфотографировать меня с цветами, взял твои ромашки из вазы и с ними сфотографировал. А я держала их и… мне было так стыдно… но вместе с тем… я была рада (загадочно улыбается)…

А еще вспоминала, как мы познакомились, и как было в первый раз – любимая пластинка. И как ее напугало «когда ты в машине сказал, что стихи пишешь. Ну думаю, еще один… А ты еще добавил, что „на профессиональном уровне“, ну, думаю, вообще пиздец!»

… – А у нас уже есть прошлое, да? Вот с одной стороны ты уже мне такой родной…, а с другой – я чувствую, что плохо тебя знаю. … А можно потрогать? Можно?! Я так люблю, когда он в руке оживает… Все-таки… можно я тебе это скажу? Я тебя немножко люблю. Да, люблю, ты не боишься? … Все-таки важно вместе. Даже когда я несколько раз кончаю, если не вместе, это не то. Ты мне дай знать, когда ты уже… Знаешь, сегодня я чувствовала себя так… Только один раз я так чувствовала, с тем человеком. Он мне подарил это. Это выше оргазма, это что-то невероятное. И совсем необязательно… это может быть просто от поцелуя…

Наум, думаю, что насчет разыгрыша по нотам ты совершенно прав – кроме штурма Грозного, от которого людоеды в погонах просто не смогли удержаться. Весь сценарий, включая террористические акты в Москве, был предсказан еще летом одним из немногих умных и независимых российских комментаторов. Генерал Аушев, президент Ингушетии, уверен, что Басаев сотрудничает с русской военной разведкой. Вторжение в Дагестан было, судя по всему, предпринято по взаимной договоренности. Ельцин ушел в отставку на следующий день после объявления результатов выборов, убедившись, что все безопасно. Березовский сразу после Ельцинского объявления дал нам интервью и только что не прыгал от восторга.

Но в самой Чечне сейчас – уже не по сценарию – люди, которые защищают Грозный, делают это по убеждению. Не исключено, что Путину еще понадобится военный переворот.

АТ

А Ф мне не пишет. Будто чует, что не до нее.

4.1.2000. Сильный дождь весь день. Заехал за Л.

– Как это ты решился приехать? А вдруг тебя заметил бы кто-нибудь? – подкалывает.

Но была рада. Вообще встреча получилась радостной. Мы оба ее хотели. И плевать уже на дешевый номер. Такой же марафон, как и за день до этого, но прошел даже легче. А я боялся, что сил уже не осталось. Дождь царапал жалюзи, то изредка, то настойчиво шурша, то как пес, рвущийся погулять. В простеньком номере было сумрачно и холодно (об отоплении в такого сорта гостиницах не беспокоятся). В промежутках мы тянули «из горла» виски и закусывали хлебом и сыром. Ну, и болтали.

– Рассказывай, на какие подвиги я тебя толкнула? Рассказывай, рассказывай.

Я и рассказывал.

А домой пришел, и супругу возжаждал, да так все прошло, что и она меня похвалила (что бывает крайне редко): «Ой, как здорово! Как мне понравилось!»

Портос звонит:

– Соломоныч, как дела?

– Да, чего-то… кашель…

– Старый триппер дает о себе знать?

5.1.2000. Верник сказал, что вечер Бобышева был неинтересный. Мой рассказ в «Сплетении» ему не понравился. Да, говорит, живо. Но грубо.

Грубостей они не любят.

Вечером, в дикий дождь, потащился с Л в Тель-Авив на «Империю чувств», но вместо «Империи» давали «Экзистенс» Кроуненберга, о войне игровой виртуальной реальности с действительностью. Виртуальная берет верх. Под утро приснилось: песок в доме, и из него вдруг волнами прут муравьи, орды муравьев…

6.1. То ли довела эта мотня по дорогам в грозу и потоп, то ли… В общем, всё, мой «завод» вдруг кончился. Но вроде обещал, и вроде притащилась через моря и океаны… Заехал за ней и подались в Латрун. Дождя не было, хотя тучи наступали из-за холмов, как армия вторжения. Воздух – легкий дым, но именно на фоне этого пепла так радует яркая зелень свежей травы, неожиданная ржавчина куста у дороги, пыльно-зеленые молодые оливы. Даже солнышко иногда выглядывало. По «нашей» тропе поднялись на холм. Темные стены монастыря и бурая черепица виднелись за соснами, воздух непривычно холодный, сырой, пахнет какими-то цветами, хвоей, подгнившей листвой. Посидели наверху, на камнях крепости. Здесь хорошо, духоподъемно. С одной стороны равнина внизу, поля, пленки парников кажутся прудами, а с другой – горы: серые, бурые, зеленые, в низких тучах.

Захотела поехать в «ту гостиницу», что на обрыве. «Поехали», – говорю. А потом, уже по дороге:

– Знаешь что, не хочу я в гостиницу.

– Ну, не поедем. Я на самом деле тоже не хочу.

– А зачем же предлагаешь?

– Не знаю. Потянуло к обрыву…

Поехали в Ерушалаим. Закатили обед в «Мишкенот Шаананим». В ресторане только три столика занято: четверо русских с короткими шеями – в дальнем углу, в центре Дан Меридор11
  Известный израильский политик, министр во многих правительствах


[Закрыть] с каким-то американцем, а мы в другой угол забились. Слышали каждое слово. Русские говорили о каких-то заводах, Меридор – о Бараке22
  Бывший начальник Генштаба и видный политический деятель


[Закрыть]. А я – о бабах. Но она мои жалобы на «запутанность» отмела, считает ситуацию банальной. Обижаешь, говорю. Тут стараешься, стараешься, и на тебе – банально.

– А чего ты все стараешься?

Потом погуляли по каменным улочкам, зашли в недавно обновленный квартал «Ямин Моше», славное место, мавританские дома в ограде голых ветвей, садики с апельсиновыми деревьями, апельсины висят гроздьями, рыжие, среди зеленых листьев и серо-желтых стен. В одном садике её вдруг поразила ярко-красная ветка. «Рябина?! Нет, правда, рябина!» Потом: «Монпарнас! … Нет, красивее, чем Монпарнас!»

Спросила про книгу, ответила ли мне Аня? Я пустился в рассуждения: с Аней не получается: много обещает, а толку нет. Может, и не по ее вине, но… И с этой любовью своей вдруг пристала, если бы она не полезла ко мне со своей дурацкой любовью, я бы ей до сих пор деньги посылал.

Она расхохоталась.

– Вот это обязательно запиши!

Когда отвез ее, остановился на обратном пути и стал вдруг набирать номер Р, но передумал. Поздно уже, вдруг муж дома…

От Ф: У меня переставляли win2000, после чего все перестало работать

Рада, что ты вернулся, а не исчез с 12-м ударом часов, как исчезли все подарки феи у бедной Золушки.

Новый год? Было детское ожидание чуда, а все было достаточно обыденно и скучно. Встречала не с теми людьми, кто мне по-настоящему дорог.

целую

7.1.2000. Все. Сегодня разгрузочный день. От всех четырех. Хотел утром поиграть в теннис, но стал накрапывать дождь, да и холодный ветер…

От Л: Какая чудесная была веточка рябины!

От Ф: Я проснулась утром, рядом нелюбимый муж, надо идти на нелюбимую работу, и стала мечтать, что бы я хотела в жизни. И представила себе маленький домик, ты пишешь свой роман, а я сижу рядом… И вдруг пронзила мысль, что это уже было, и даже роман был о том же. Ну вот. Встала и пошла на работу

целую

9.1. Договорились с Л на Бейт-Дагане. Я опоздал, она уже ждала.

– Ну что, поедем для начала в гостиницу? – ухмыляюсь.

Посмотрела на меня с некоторым недоумением, подумала.

– Поехали, коли не шутишь.

Да какие уж тут шутки.

Предложение шикануть (взять номер в самой дорогой гостинице Тель-Авива, на самом верхнем этаже, с видом на море) я отклонил. И Бат-Ям сойдет. С видом на то же море. Без энтузиазма, но согласилась. Небо было дождливым, синоптики обещали грозу и ливни. С видом на море не дали, то есть можно было подождать, но ждать не хотелось, хотелось спрятаться. Спрятались. По жалюзям били большие редкие капли. «По мозгам бьет…» Потом все-таки пошел дождь, но не сильный, и снова капли, и стихло…

Сжимает пальцами локоть, как раз там, где болевая точка – исцеляет. Долго сжимает. И боль уходит.

– А у меня тоже есть «поле»? – спрашиваю.

– Есть, есть. Поле чудес.

– И я тоже могу лечить?

– А чем ты еще всю жизнь занимаешься?

И мы рассмеялись.

Поехали в Яффо, к «Бени-рыбаку». Абсолютно пустой зал ресторана. Допиваем кофе. День прояснился, даже солнце выглянуло. Сейчас выйдем, погуляем по молу. Отлегло от сердца. Стал благодушен.

– Ты на меня иногда злишься? – спрашиваю.

– Иногда?!

Смеемся.

Прогулялись вдоль моря, по щербатым камням мола. Со злым упорством волны били в бетон.

– А вон там был наш ресторанчик, «Соф аолам»!33
  Конец света (ивр.)


[Закрыть]

– Ага…

– Мы с тобой на краю Ойкумены, в ресторанчике «Соф аолам», за плетнем два синдбада-нацмена конопатят свой сказочный хлам!44
  Из стихотворения Н. Ваймана «Старая Яффа» (Провонявшая рыбою гавань…)


[Закрыть] – цитирует.

Криво усмехаюсь. Однако приятно: и меня вот цитируют…

10.1. После работы позвонил Р.

– Я ужасно соскучился.

– Я тоже.

Договорились на следующий понедельник.

– Я тебе еще позвоню на неделе, – говорю.

– Можешь не звонить, потому что вряд ли застанешь.

Защемила ревность. Почему так больно? Может, и к лучшему, будет повод расстаться, давно пора. Но всё равно больно…

11.1. Оля Морозова прислала открыточку с новогодними поздравлениями, тронут.

12.1. В перемену позвонил Л.

– Я собственно хочу пожелать тебе счастливо долететь…

– Ага.

– А чо это у тебя голос такой малорадостный?

– А чего радоваться?

– Ну… Весна скоро…

– Это у вас скоро, а у нас еще…

– Опять же Испания ждет…

– Да, – хмыкнула не без горечи, – Испания…

– И вообще, живем, блин…

– Мне этого мало (с вызовом).

– Аа.

– Хочешь сказать, что большего дать мне не можешь?

Помолчали.

– Ладно, – прерываю тягостное молчание. – Тем не менее, я желаю тебе благополучно долететь.

– Спасибо, дорогой.

– Ну, пока, целую тебя.

– Пока.

А после работы позвонил Р.

– Привет! А грозилась, что не застану.

– Случайно! (Смеется) Вообще-то я сегодня дома. Уже третий день, взяла больничный, по программе выживания я теперь раз в месяц беру три дня.

– И чего ж ты делала?

– Проводила мероприятия по выживанию.

– Для меня ты ни разу дней не берешь.

– А ты не просишь. Хочешь, возьму? Но теперь уж только через месяц. (Смееется) Но я ужасно рада, что ты позвонил, правда. Ну, скажи что-нибудь хорошее.

– Хорошее? Вот, скучаю по тебе…

– Хорошо!

– Думаю о тебе все время…

– Очень хорошо! Слушай, я ужасно соскучилась! А вот ты мне скажи, во что ты сейчас одет?

– Синие брюки…

– Эти вельветовые?

– Ага. Черный «гольф», пиджак коричневый, вельветовый.

– Аа, значит ты весь такой вельветовый, мягкий, хорошенький… Ой, как я соскучилась!

– Так что, снимать брюки-то?

Смеется.

– Нет, я не люблю секс по телефону.

Спросила про подругу.

– Сегодня ночью уезжает.

– Ну, как было?

– Перевел отношения в статус дружбы.

– Ну-ну.

– Скажи мне, – любопытствую, – у тебя бывает так, что ты не хочешь, но поддаешься, зная, что человеку это важно? Как бы отдаешь себя…, женское такое качество, отдаваться…

– Нет, не бывает.

– То есть если ты не хочешь…

– То сразу на хуй посылаю.

13.1. От Ф:

Анализ немного ухудшился, и хотя прилично за пределами нормы, но терпимо. Тенденция настораживает.

Увидеть тебя для меня всегда – радость. Но сегодня – врач, а потом я иду на пробный урок рисования. На следующей неделе?

Целую, дорогой

После нашего разговора меня захлестнуло волной тоски по тебе.

От Зуса: В Норвегии вовсе не холодно, но очень дорого

Моя японочка пожелала Северное Сияние и фиорды, то и другое было показано.

Мы почти доплыли до Мурманска

z

14.1. Леша, привет!

У меня вопрос на засыпку: где можно (кроме Тацита и Светония) почитать о «заговоре Сеяна» и о Сеяне? Говорят, у Диона Кассия, но его так и не перевели. А у Тацита как раз эта глава пропала (не спроста?!).

И может ты знаешь (ты же копался в этой эпохе), кто был наместником Сирии в период между Пизоном (который отравил Германика в 19 году) и Виттелием, который был назначен в 36-ом? То есть при каком наместнике Сирии распяли Иисуса? Может быть, претор Силан? Нигде не могу найти…

Наум

15.1

О заговоре Сеяна можно подробно прочитать у Валлея Патеркула, но я не знаю, переведен ли он на русский.

Вообще любую информацию о классической древности можно почерпнуть в многотомной энциклопедии Pauli-Wissowa, но она существует только на немецком. У меня дома есть сокращенное издание. Наместника Сирии навскидку не помню, но могу поискать.

Алексей Цветков

Прага

Патеркул у меня есть, то, что выходило по-русски, там мало. Насчет наместника Сирии, если тебя не слишком затруднит, то посмотри, может, есть в этом справочнике Pauli-Wissona?

Сам-то, пишешь чего-нибудь? Я, как ты догадался, пошел «по твоим стопам» и с юношеским пылом взялся за страшную тему…

Привет Краве.

Ездили в лес вчетвером, с Мироном и Надей. Холодно, но солнечно, в лесу никого, тихо. Гуляли, потом девушки отстали и сели на камень, а мы продолжили вглубь леса.

Я: Интересно, о чем они…

М: Либо об одежде, либо на нас жалуются друг другу. Надя, кажется, стала что-то подозревать, возникла напряженка…

Я: Ты вообще неосторожен…

М: Просто ленив… Женщины, вопреки общепринятому мнению, гораздо меньше мужчин склонны прощать всякие похождения… И это при том, что она никогда меня не любила, я был любящей стороной, я был влюблен, я и сейчас ее люблю, я к ней очень эмоционально привязан, но мужчине это не мешает…

Я: Есть и женщины, которым это не мешает…

М: Ну, это самые замечательные женщины…

Я: Да…

М: Хоть и принято считать, что жизнь женщины это секс, но на самом деле мужчины более сексуальны.

Был холодный солнечный день, дорожка в лесу вела на холм, но мы развернулись, едва начав подниматься.

16.1.2000. Встречались с Р.

… – А знаешь, ты мне снился… как будто я дома, и у меня маленькая девочка, около годика, такая хорошенькая, светлые волосы, голубые глаза, прелесть… и тут вдруг ты входишь, и говоришь: это наша дочка?, а я себе думаю, что он не видит: совсем на него не похожа… странный сон. … Я ужасно люблю «сумо», нравятся мне эти толстяки, они такие быстрые, грациозные, и эти их церемонии. … Внук тоже, когда попросишь его, ну сделай, как борец сумо, он так присядет и ножкой топ, как они… Я и борьбу люблю, и бокс… Нет, не хочу кушать, я лучше голодная еще рядом с тобой полежу… вот так вот… а я слышу, как сердце твое стучит… Ты вздремнул? Я тоже почти, как будто провалилась куда-то… про все забыла, какие-то воспоминания странные поплыли. … Доре уже за девяносто. У нее был пес Догги, тоже очень старый, хромой на все четыре лапы, еле ковылял, и вдруг однажды мы идем мимо ветеринарной поликлиники, и тетка выводит огромную такую собаку, красивую, и – я забыть этого не могу! – Догги этот вдруг выпрямляется, уже не хромает, на прямых ногах, хвост трубой, голову кверху, и тянет Дору к этой собаке, а Дора отцепила поводок и говорит: «Иди, Догги, может тебе повезет», представляешь?! Иди, говорит, Доги, может тебе повезет… В тот ём ришон55
  ём ришон – день первый (ивр.), воскресенье, в Израиле рабочий день


[Закрыть], когда я кончила работу, а я обычно в этот день минуты считаю, сколько осталось до встречи, а тут вышла, и мне было радостно! – я вдруг почувствовала себя свободной! Никуда не надо бежать… это плохо, что я тебе это рассказываю?… А у тебя так бывает?

– Бывает…

… – Ты мне еще давно, в начале, сказал: «Я хочу тебе купить что-нибудь, пойдем в „Гольф“, у меня там скидка есть», ха-ха-ха!

– Так прям и сказал? (ржем) Ты меня заставляешь краснеть… Но я не из жадности, ей Богу…

– Ну да, по простоте душевной!

– Ага!

Хохочем.

От Л:

Вот я и «дома», ударили морозы и ужасно грустно…. Полет в Израиль кажется сном по сравнению с обратной дорогой. Так было ужасно тяжело расставаться с родителями… и так здорово повидаться с тобой… Мама спросила на прощанье: когда они с папой умрут, к кому же я буду приезжать?

17.1.2000

Дорогой Наум!

Привет из темного Питера

Кажется, книга уже напечатана, теперь изготовляется переплет и пр. Мы вообще-то вломили кучу денег в это предприятие. И не сообщить Вам этого приятного факта было бы верхом неделикатности с моей стороны. Но Вы человек остроумный и не любите плохих поэтов, что вас ставит вне критики.

Теперь к делам.

Да, мы вернулись из этой ебучей тайской стороны. Конечно, надо было ехать на острова и там валандаться в гордом одиночестве, но у нас из-за дешевизны путешествия получилось иначе. Мы были связаны «пакетом» из-за копеечного перелета на туркменских боингах через Ашхабад. Но погода, море и Бангкок – это полный кайф, и я даже написал большую новеллу, но совсем не о Таиланде. Из хорошего – первые каникулы в жизни, проведенные с женой без бэби. Это кое-что. Можно на многое посмотреть иначе. Но что я вам, подлинному инженеру человеческих туш, об этом пишу. Простите за нефольный каламбур. Кстати, почему-то подумал, не связано ли слово каламбур каким-то боком с копросом. Это так по-русски – смеяться и говном бросаться.

Но, вообще-то было очень славно. Еда на недостижимом уровне. Я очень люблю острую морскую кухню. Люди очень красивые, тихие, толерантные. Архитектура старая – невероятная. Бангкок очень выразительный. Спокойно, особенно на фоне нашей русской поебени.

Спасибо за телефоны этого Гешарима. Я им позвоню. Мы собрались издать роман Мартина Бубера «Гог и Магог», он жутко любопытный – о партизанской войне еврейского народа против французских захватчиков в Отеч. войне 1812 года. Правда. Дико кайфово и тем более его переводит Лена Шварц. Мой друг и дивный поэт.

Наум, нетрудно ли Вам будет позвонить этому господину Мише Гринбергу и спросить его – поддерживают ли они финансово создание перевода? Роман большой – листов 17—18,5. Это будет заметным явлением книгоиздательства. И все такое.

Жму лапу ханаанскому льву

Ваш НК

18.1. От Ф: Мне так жаль, но завтра мы не сможем встретиться… Может, в хамиши66
  день пятый, четверг


[Закрыть] получиться?

Я соскучилась

Николай, с Мишей Гринбергом я разговаривал. Он отнесся к идее прохладно и настороженно, его весьма беспокоит качество перевода с точки зрения всяких специфических «еврейских» деталей, при этом он сослался на «ужасный» по его мнению перевод Бубера, сделанный издательством «Республика», издавшем «хасидские легенды». Тем не менее, он предложил вам послать ему факс (именно факс, электронную почту не дал, может, и нет у него) с вашими предложениями и пожеланиями, в том числе и в смысле финансирования.

Еще он сказал, что в феврале будет в Москве и может быть заглянет в Питер, так что можно выйти с ним на прямой контакт, это лучше всего.

Если будут еще какие «задания», по Гринбергу, или вообще, смело пишите.

Всегда Ваш

Наум

Сильный ветер, дождь, переходящий в град. Но тучи не черные, а пепельные, будто просвеченные солнцем…

Озрик окрестил русских: «народ-жидоносец»

19.1

Позвонил Ф. Она в машине, едет на работу…

– Так что, мы успеем увидеться?

– Знаешь, я даже предпочла бы сейчас, до работы…

– Давай.

– Тогда я разворачиваюсь и еду на наше место?

– Окей. Я буду в полдесятого. Раньше не успею.

… – Мне на работе одна говорит: у тебя что, хавер77
  друг, часто в смысле любовной связи (ивр.)


[Закрыть]?, ты такая красивая стала… Какой ветер! Знаешь, он сначала пугает, хочется так съежиться, спрятаться, а когда пустишь его в сердце, то вдруг радостно…

– Пустить ветер в сердце… Это хорошо…

– Ну что, в голове он уже гуляет.

И мы рассмеялись

В этом деле с ней мне нравится оперативность. Через час с четвертью она уже отправилась на работу.

С работы прислала:

Я пропитана твоим запахом и сияю так, что должно быть сразу видно, что я после встречи с любимым человеком.

А Р говорит: «Сразу видно, что из-под мужика». Видно у них это числится достижением, знаком победы. Хотя чем тут хвалиться: мужику только подмигни.

22.1

От Цветкова:

Наум!

Кассия я читал давно, а свой экземпляр у меня сокращенный, выжимки – я посмотрю. Есть также Паули-Виссова, где тоже посмотрю. И есть том оксфордской античной истории по этому периоду, но его надо откапывать.

Извини, что не посмотрел раньше – был занят. Постараюсь на будущей неделе прислать какую-то информацию. Я заподозрил Веллея потому, что он был приближенным Сеяна, но оказался неправ.

Теперь насчет распятия. Большинство авторитетов сходится на том, что год был действительно 33. Есть масса народу, рвущегося к славе, и поэтому сомнению подвергают все, в том числе и факт смерти. Но если тебе нужна не дешевая сенсация, а факт, то лучше не отклоняться. Рождение – другое дело, потому что большинство ученых сходится именно на том, что 1 год исключен. В момент распятия Иисусу было скорее всего под 40.

Про число ничего не могу сказать. Поскольку я к этому эпизоду так и не подошел, и календарных исследований не проводил. Думаю, в Израиле легче узнать, когда был Песах в 33 г.

Когда-то я читал книжку одного бывшего члена верховного суда Израиля, который, одержимый все той же идеей снять «кровавый навет», доказывал, что евреи не виноваты, а распяли исключительно римляне. Думаю, что он выдавал желаемое за действительное – и евреи, и римляне. Эпизод с Пилатом – явно поздняя попытка обелить римлян. Пилат был та еще сволочь.

Леш, спасибо за хлопоты с историческими изысканиями, и ради Бога не извиняйся, что «раньше не посмотрел», это мне неудобно, что я тебе «работку подкинул», извини, тема очень уж интересная, и терзаю тебя токмо в надежде, что и тебе это любопытно.

Да, Веллий, наверное, был приближенным Сеяна, поскольку дает ему «положительную характеристику». Но повествование обрывается рано, писалось, когда Сеян был еще в силе. Видимо, был момент, когда у Сеяна почти все было «схвачено», и оставалось дело за малым: либо физически устранить старика Тиберия, либо стать его законным наследником, для чего выбрал извилистый путь (другого, впрочем, не было): сначала трахал жену Друза, законного наследника, и склонил ее отравить мужа, а потом вознамерился жениться на дочери Друза, что, конечно, не понравилось ее мамаше, его любовнице, тут-то он и обжегся (Шекспир отдыхает). А старик, как известно, тоже был не промах. И где-то он Сеяна подловил, вряд ли все обрушилось просто потому, что вдова Друза вдруг впала в яростную истерику и настучала насчет отравления. Но это так, к слову. Если взять, как ты советуешь, каноническую дату смерти Христа – 33 год, то непосредственной связи между двумя событиями (смерти Сеяна и Христа) нет, и рассыпается мой детективный сюжет… Но раз уж я «углубился», то мне интересно, на чем основана готовность «признанных авторитетов» сойтись на 33-м годе? Поскольку основное разногласие крутиться вокруг противоречивых сообщений евангелистов, то есть синоптики утверждают, что Иисус «служил» год после крещения, а Иоанн – три года (большая разница, лично я считаю, что года маловато было чтоб «раскрутиться»), отсюда, принимая за основу утверждение, что крещение произошло на пятнадцатый год правления Тиберия (который, как известно, заступил на должность в 14 году, а стало быть мы выходим к 29 году), то получается, что смерть пришла либо в 30—31 году, как утверждает Мень (да и не он один), или в 32—33. И обе версии можно в равной степени считать каноническими, во всяком случае, евангелическими. Есть еще астрономические расчеты, исходящие из лунного затмения в день распятия…

Конечно, однозначных ответов все равно нет, и я собственно ищу наиболее удобные для своей детективной версии (Пилат дружил с Сеяном, а тот для своих грандиозных проектов мечтал «потрясти жидов», первосвященников, знать и добраться до сокровищ Храма, для чего мог понадобиться новый «царь иудейский»), но, с другой стороны, не хотел бы, чтоб она оказалась совсем уж нелепой с исторической точки зрения…

Кстати, книжка Хаима Коэна у меня есть, я ее читал, там есть полезные сведения о римской и иудейской юриспруденции того времени, но концептуально – чушь, все те же еврейские «оправдания», ты прав.

И насчет рождения Иисуса (тут картина яснее, но она не столь существенна для меня), я согласен с тем, что ему было в момент смерти около сорока (Ирод умер в 4 году до христианской эры, и Иисусу к тому времени уже было лет шесть). Мне всегда казалось, что тридцать лет (или 33) маловато для проповедника, особенно иудейского, тут ценят жизненный опыт (ему и сказали мужики в Храме, мол, тебе еще 50-ти нет, а туда же, де, пророчествовать, это можно сказать человеку около сорока, а с тридцатилетним они и разговаривать бы не стали…).

Позвонил Озрик:

– Читал в «Вестях» беседу Гольдштейна с Гробманом?

– Нет.

– Этот твой Гробман очень не любит Бродского…

– Ну да, Бродский его заслоняет.

Озрик хихикнул и продолжил:

– Он там утверждает, что все это происки американских империалистов, мол, им было выгодно выдвинуть Бродского, служил их интересам.

– Вот как? Доносик? Это я люблю.

– Он еще говорит, что Бродский удовлетворял массовым вкусам итеэровской интеллигенции.

– Вот уж и нет, вначале он был для большинства достаточно непонятен, а когда уж прославился… славу все признают, все хотят приобщиться к понимающим…

– Он там еще «сезанистов» уделал, ну знаешь, была в Москве такая группа…

– Ну да, соперников надо уничтожать…

23.1. Прочитал по наводке Озрика беседу Гольдштейна с Гробманом, «Три жертвы» называется. Главная тема: как разыграть «биографическую партию», попросту: как прославиться. Гольдштейн предлагает глубоко отрефлектированное «оправдание тщеславию»: XX столетие явило яркие образы артистов, акцентировавших свои усилия на зарабатывании успеха и приписывавших этой деятельности художественное содержание. Но Гробману жалкий лепет оправданья не нужен, он откровенен и нагл, как ребенок: слава «осознается лишь в том случае, если принадлежит кому-то другому». То есть жажда славы – функция зависти. Честно. А вот еще признание: Меня слава интересует лишь постольку, поскольку к обладателю ее прислушиваются, а так – не дозвонишься, не достучишься. Что верно, то верно. Сами по себе слава и деньги – херня, но они придают твоему голосу силу, вот в чем их смысл. Но зачем тебе «сила голоса»? О чем поведать собираешься? Оказывается – для борьбы с пошлостью: Миром правит пошлость, хочется выкрикнуть против нее резкие слова. Гольдштейн тут же ловит его за хвост

– Что вы подразумеваете под пошлостью?

– Это стремление к благополучию и комфорту любой ценой, это невыносимо раздутые репутации…

Так-так, подходим к опровержению авторитетов, к главному стимулу жизни – зависти. Гольдштейн продолжает допрос.

– Будем называть имена?

– Безмерно преувеличенной фигурой был Иосиф Бродский, сумевший найти путь к уму и сердцу среднего стихотворца, среднего инженера, а раз он такой великий русский поэт, то и Запад, нуждавшийся в заполнении соответствующей ниши, короновал его премией, тем более что и там он, в переводе на латинские буквы, идеально отвечал вкусам усредненного доктора и профессора.

Гольдштейн однако решительно встает на защиту Бродского.

– Очевидный факт, что он нашел этот путь к коллективному сердцу, подтверждает как раз незаурядную крупность фигуры Бродского.

Тут в «разговоре» явный обрыв, видимо, при последующем согласовании они ответ Гробмана убрали. И дальше разговор перескакивает уже на «технологию» славы в области художественного творчества: выставки, кураторы, всякого рода «оценщики» – это малоинтересно. Но по ходу дела Миша пытается опустить «конкурентов»: Лимонова (на Западе Эдик не жил, он обитал на самом низу этого мира, и пусть, мол, не строит из себя эксперта), Сезанна (Ну что такое Сезанн?).