Текст книги "Свет гаснет"

– Конечно, если его боятся… – ухмыльнулся Баррабелл, и его услышали.

– Я в самом деле боюсь. Я боюсь, что он уйдет, и я могу в этом признаться. Его невозможно заменить, – сказал Перегрин.

– Я согласен с вами, старина, – сказал сэр Дугал.

– И я, – сказала Мэгги. – Он слишком ценен.

– Так тому и быть, – сказал Перегрин. – А теперь, Уильям, давай поглядим на то, как у тебя получается твоя роль. Пойдем, Нина. И Леннокс. И убийцы.

Все получилось хорошо. Уильям быстро соображал, и его игра не вызывала возражений. Юный Макдуф был дерзок и демонстрировал силу духа и воспитание. Пришла его мама – скромно одетая женщина, у которой он явно научился правильно произносить гласные. Они решили финансовые вопросы и ушли. Ушла и Нина, которую мальчик привел в полный восторг. Перегрин сказал Дугалу и Мэгги:

– А теперь, дорогие мои, весь оставшийся день наш. Давайте закрепим пройденное.

Этим они и занялись. Все прошло хорошо, даже очень хорошо. И все же было в этой репетиции что-то такое, что почти заставило Перегрина желать ссоры. Какого-нибудь спора. Он настоял на том, что леди Макбет должна использовать сексуальность, которую она жестоко отняла у самой себя. Мэгги согласилась. Дугал отреагировал. Он и в самом деле дрожал от ее прикосновений. Когда они прервались для обсуждения, она сразу переключилась и превратилась в профессиональную актрису, разбирающую детали работы. Он же переключался медленно, почти обиженно. Через несколько мгновений он тоже стал очень внимательным. Слишком уж внимательным – словно играл роль перед публикой; в каком-то смысле он будто хвастался перед Мэгги, как бы говоря: «Я играю для тебя».

Перегрин сказал себе, что у него разыгралось воображение. Все дело в этой пьесе, подумал он. Она как вулкан, в котором лава густеет и переливается через край. А потом пришла еще одна мысль: может быть, именно поэтому вокруг нее возникло столько суеверий?

– Есть вопросы? – спросил он их.

– Есть. О ее чувствах к Макбету, – сказала Мэгги. – Насколько я понимаю, с самого начала никаких чувств нет. Она просто использует свое тело в качестве стимула.

– Совершенно верно. Она включает его, словно кран с водой, и выключает, когда получает реакцию на свои действия. С самого начала она видит его слабость. Он хочет получить все и сразу.

– Да. С другой стороны, она посвящает себя злу. Она не бесчувственное создание, но она полностью закрывается от любых мыслей о раскаянии. Перед убийством она выпивает достаточно вина, чтобы довести дело до конца, и с удовлетворением отмечает, что оно придает ей храбрости, – сказала Мэгги.

– Она требует от себя слишком многого и расплачивается за это. После ужасного пиршества она почти сдается, – сказал Перегрин. – Макбет бессвязно говорит о других преступлениях. Она едва его слушает. Всегда будучи реалисткой, она говорит, что им нужен сон. Когда мы в следующий раз видим ее, она действительно спит и говорит такие вещи, которых не сказала бы бодрствуя. Она слишком сурово обходится сама с собой, и теперь ужас находит выход в ее снах.

– А что же ее муж все это время? – громко спросил Дугал. – Бога ради, она вообще о нем думает?

– Нам этого не говорят, но… нет. Полагаю, она какое-то время продолжает залатывать страшные дыры, которые появляются на его внешней личине, но она не притворяется, что любит его или даже испытывает к нему хоть какой-то интерес. Она не любит его и не сочувствует ему. Когда мы в следующий раз его видим, Дугал, он наполовину безумен.

– Вот спасибо!

– Ну, растерян. Но какие слова! Они просто льются из него потоком. Само отчаяние. «До слов последних в книге нашей жизни»[21]21
  «Макбет», акт V, сцена 5.


[Закрыть]. Знаете, я всегда поражаюсь тому, что пьеса не становится скучной. Главный герой безнадежен с точки зрения героических образов. Волшебство творят его монологи, Дугал.

– Наверно, так и есть.

– Это правда, и ты это знаешь, – с готовностью сказала Мэгги. – Ты точно знаешь, что делаешь. Правда ведь, Перри?

– Конечно, знает, – сердечно сказал Перегрин.

Они стояли на сцене. В зале не было света, но оттуда донесся голос, сказавший:

– О да, можешь быть уверена, Мэгги: он знает, что делает.

И рассмеялся. Это был Мортен – Макдуф.

– Саймон! – воскликнула Мэгги. – Что ты там делаешь? Ты смотрел репетицию?

– Я только что пришел. Простите, что перебил вас, Перри. Мне нужно было зайти в администрацию по делу.

Дверь в задней части партера открылась, впустив продолговатый луч дневного света, и снова закрылась.

– А с ним что такое? – спросил Дугал, ни к кому не обращаясь.

– Бог его знает, – сказал Перегрин. – Не обращайте внимания.

– Ничего, – сказала Мэгги. – Он просто ведет себя глупо.

– Не очень-то глупо он выглядит, когда я вижу напротив его мрачное лицо с нахмуренными бровями и когда он размахивает своим мечом в нескольких дюймах от моего лица, – с нажимом сказал Дугал. – И если я правильно понял, что ты имеешь в виду, дорогая Мэгги, то делает он это совершенно напрасно. Я невинен как младенец. Хотя могу добавить, что не по собственному выбору.

– Я с ним поговорю.

– Осторожнее со словами, дорогая. Ты можешь его воспламенить.

– Мэгги, дорогая, – взмолился Перегрин, – успокой его, если сможешь. Мы репетируем английскую сцену на этой неделе, и мне очень хотелось бы, чтобы он был в нормальном состоянии.

– Сделаю что смогу. Он такой глупый, – сердито произнесла Мэгги. – А у меня столько дел.

Возможность представилась ей на следующий день. Она осталась в театре после работы над сценой с хождением во сне, пока Перегрин работал с Саймоном над английской сценой. Когда они закончили, и Мортен уже собирался уходить, она скрестила пальцы и остановила его.

– Саймон, отличное начало! Не хочешь пойти со мной и обсудить эту сцену? Выпьем чего-нибудь и немного поедим. Не отказывайся, пожалуйста.

Он был ошарашен. Он пристально посмотрел на нее, угрюмо пробормотал что-то, а потом сказал:

– Спасибо, с удовольствием.

– Хорошо. Надевай пальто, на улице холодно. Роль у тебя с собой? Тогда пошли. Перри, дорогой, доброй ночи.

– Доброй ночи, прекрасная леди.

Они вышли на улицу через служебную дверь. Услышав, как она захлопнулась, Перегрин перекрестился и сказал:

– Благослови ее господь.

Он погасил рабочее освещение, запер двери и с фонариком прошел к выходу через зрительный зал.

Они доехали до квартиры Мэгги на такси. Она позвонила, и дверь открыла пожилая дама.

– Нэнни, – сказала Мэгги, – сможешь накормить нас двоих ужином? Мы не спешим. У нас есть два часа.

– Суп и котлеты-гриль.

– Великолепно.

– Добрый вечер, мистер Мортен.

– Добрый вечер, Нэнни.

Они вошли внутрь, где ярко горел камин и стояли удобные кресла. Мэгги взяла у него пальто и повесила его в прихожей. Она приготовила ему довольно крепкий коктейль и усадила его в кресло.

– Нарушаю свои собственные правила, – сказала она, налив немного и себе. – Пока идут репетиции – никакого алкоголя, никаких вечеринок и никаких глупостей с приятными мужчинами. Но ты, конечно, и сам заметил.

– Разве?

– Конечно. Даже если предположить, что Дугал – чемпион мира по части секса (а я так не думаю), то было бы полной катастрофой увлечься им, когда мы играем шотландских горцев. Некоторые могли бы это сделать. Полагаю, даже большинство, но не эта леди. К счастью, у меня нет такого искушения.

– Мэгги.

– Нет.

– Честно?

– Конечно.

– Но он ведь не разделяет твоих взглядов?

– Я не знаю, что он чувствует по этому поводу. Ничего серьезного, – беспечно сказала Мэгги и добавила:

– Мой дорогой Сай, ты же видишь, какой он. Он ко всему относится очень легко.

– А вы… – он отпил из бокала, – обсуждали эту тему?

– Разумеется, нет. В этом не было необходимости.

– Ты с ним ужинала. В тот вечер, когда была репетиция.

– Я могу поужинать с мужчиной, не падая ему в руки, словно перезревшее яблоко.

– Ну а он?

– Саймон! Ты ведешь себя как ребенок. Он не пытался за мной приударить, а если бы и попытался, то я вполне в состоянии с этим справиться. Я ведь тебе говорила: я не завязываю отношений во время репетиций. Ты патологически ревнив на пустом месте. Совершенно на пустом.