Текст книги "Убийство в частной клинике. Смерть в овечьей шерсти (сборник)"

4

Мисс Линн пришла не сразу. Аллейн подбросил в камин дров и немного оттаял. На него вдруг нахлынула ностальгия. Он тосковал по своей жене Трой, по Лондону, по инспектору Фоксу, с которым привык работать, по своей стране и своим соотечественникам. Будь это обычный случай из практики Скотленд-Ярда, они с Фоксом сели бы рядом, созерцая друг друга и попыхивая трубками. Он представил себе старину Фокса, его большое непроницаемое лицо, чуть мрачноватую серьезность, огромные неподвижные кулаки. А потом перед ним возникла Трой, сидящая на коврике у камина. Она всегда давала ему ощущение спокойствия и душевного комфорта. «Милая девочка, – подумал он. – Такую невозможно не любить». Его охватила тоска оттого, что она так далеко. Вздохнув, он отогнал от себя воспоминания и вернулся в дом на холмах Маунт-Мун, за которыми простиралось суровое безмолвное плато.

Хлопнула дверь, и кто-то прошел через холл. Это была Теренс Линн.

Она вошла спокойно, держась очень прямо и глядя перед собой. Аллейн заметил, что она напудрилась и подкрасила губы. Очевидно, успела побывать у себя в комнате. Интересно, книга так и осталась между простынями?

– Теперь все в порядке? – спросил он, придвигая к огню кресло.

– Да, благодарю вас.

– Присядьте, пожалуйста. Я вас долго не задержу.

Она сразу же села, словно подчиняясь приказу.

– Мисс Линн, боюсь, мне придется попросить у вас этот дневник.

Аллейн почувствовал, как она обдала его ненавистью, словно пустила в ход некое секретное оружие.

– Я так и знала, что вы вернетесь в мою комнату. Считаете возможным так себя вести?

– Да, я считаю возможным так себя вести. Я вообще мог изъять его у вас.

– Что же вам помешало?

– Подождите минуточку, я сейчас за ним схожу.

– Я вам запрещаю к нему прикасаться.

– В таком случае я буду вынужден запереть вашу комнату и позвонить утром в полицию. Они придут с ордером на обыск и все сделают сами.

У мисс Линн задрожали руки. Негодующе посмотрев на них, она сложила их вместе и спрятала в рукавах халата.

– Подождите минутку. Мне надо вам кое-что сказать. Не уходите.

– Хорошо, – сказал Аллейн и вернулся.

После минутной паузы она начала говорить, медленно и осторожно.

– То, что я хочу сказать вам, истинная правда. Еще час назад я не рискнула бы показать его вам. Там есть высказывания, которые вы можете неправильно истолковать. Но теперь я этого не боюсь. В нем нет ничего, что могло бы вам помочь. Мне просто невыносима мысль, что кто-то будет его читать. Клянусь, там ничего нет. Жизнью клянусь.

– Вам должно быть известно, что я не могу руководствоваться такого рода уверениями. Если все обстоит так, как вы говорите, вам следует отнестись ко мне как к абсолютно беспристрастному постороннему лицу, кем я, в сущности, и являюсь. Мне приходилось читать десятки документов самого интимного свойства, и я тотчас же выкидывал их из головы. Но я должен сам увидеть этот дневник, иначе это сделает полиция. Что вы предпочитаете?

– Лучше уж вы, – тихо сказала она. – Вы знаете, где его найти. Пойдите и возьмите его, но так, чтобы я не видела его у вас в руках.

– Перед тем как уйти, я должен задать вам один вопрос. Почему, когда мы говорили о поисках брошки, вы утверждали, что не встречались с Артуром Рубриком за теннисной площадкой?

– Я и сейчас это утверждаю.

– Но вы же умная женщина! Вы слышали, что говорили Лосс и Грейс об этих поисках. Совершенно очевидно, что вы не могли его не встретить.

Аллейн вдруг вспомнил слова Фабиана: «Тери! О Господи! Лучше бы я сюда не ходил. Глупый старик!» Он присел на каминный приступок и посмотрел на Теренс Линн.

– Вы же встретились? И встреча эта была очень важной. Случилось что-то такое, что привлекло внимание стороннего наблюдателя.

– Кого именно? Дугласа? Урсулы?

– Расскажите мне, что произошло.

– Если уж вы настолько осведомлены – а возможно, вы просто заманиваете меня в ловушку, – то вы и сами знаете, что произошло, – он обнял и поцеловал меня.

– Не кажется ли вам, что в счастье, которое боится света, есть что-то нездоровое? Я понимаю, что свет этот безжалостен и невыносим, но ведь все проходит. Остаются только воспоминания… – Он помолчал и добавил: – Что бы ни произошло.

– За последний час все изменилось, – нетерпеливо произнесла Теренс. – Вы просто не понимаете.

– Я понял ваш намек. За последний час была предпринята попытка второго убийства. Вы, видимо, думаете, что я рассуждаю так: «Это покушение по характеру напоминает нападение на миссис Рубрик. Значит, оно совершено ее убийцей».

Девушка бросила на него косой настороженный взгляд и быстро вскочила на ноги.

– Что вы хотите этим сказать?

– Вы теперь полагаете, что я не могу больше подозревать Артура Рубрика в убийстве своей жены.

XI. Версия Артура Рубрика

1

Дальнейшая беседа с мисс Линн уже не имела смысла. Аллейн поднялся с ней наверх и встал в дверях ее комнаты, наблюдая, как она извлекает спрятанный дневник. Молча протянув его Аллейну, она захлопнула перед ним дверь. Последнее, что он видел, было ее бледное враждебное лицо с черными прядями растрепавшихся волос.

Спустившись, Аллейн пригласил в кабинет Клиффа Джонса и Маркинса. Уже пробило десять.

Клифф нервничал, держался вызывающе и был настроен крайне агрессивно.

– Не понимаю, зачем вы опять ко мне пристаете, – заявил он. – Я ничего не знаю, ничего не делал, и мне осточертели эти допросы. Если таковы методы Скотленд-Ярда, тогда меня не удивляет, что говорят современные психиатры о британском правосудии.

– Не говори глупостей, – остановил его Маркинс и поспешно добавил: – Извините его, сэр.

– Абсолютно средневековые методы, – не унимался Клифф.

– А теперь послушайте меня, – начал Аллейн. – Я полностью согласен, что мы с вами беседовали достаточно долго. Но в ходе этих бесед вы упорно отказывались сообщить мне определенные сведения. Теперь я получил их из другого источника. Сейчас я вам их изложу, а вы потрудитесь подтвердить их или опровергнуть. Вы в довольно сложном положении. Мой долг – предупредить вас: все, что вы скажете, будет запротоколировано и может быть использовано в качестве улики.

Клифф облизнул губы.

– Но так всегда говорят, когда… Это значит…

– Это значит, что вы либо говорите правду, либо не говорите ничего.

– Я ее не убивал. Даже не прикасался к ней.

– Давайте начнем с виски. Вы застали Альберта Блэка за кражей виски и попытались поставить бутылку на место, когда вас увидел Маркинс.

Маркинс прошел за спиной Клиффа к столу. Сев за него, он достал из кармана записную книжку и исписанный карандаш.

– Что вы можете сказать по этому поводу? Это правда или нет?

– Это он сказал вам?

Аллейн поднял бровь:

– Я понял это из его поведения. Он не отрицал. Почему вы не рассказали обо всем миссис Рубрик?

– Он не отдавал бутылку, пока я не пообещал молчать. Его бы уволили и могли посадить. Год назад один из работников тоже стянул виски. Бутылку нашли в его комнате. Она вызвала полицию, и его упрятали на неделю в тюрьму. Элби тогда был слегка под мухой. Я сказал ему, что он спятил.

– Ясно.

– Говорю вам, это не имеет никакого отношения к делу, – пробормотал Клифф.

– Разве? Перейдем к следующему вечеру, когда миссис Рубрик была убита, а вы, после того как отмахали шестнадцать миль и устали как собака, нашли в себе силы сыграть сложнейшее музыкальное произведение на полуразвалившемся пианино.

– Все слышали, как я играл! – воскликнул Клифф. – Могу показать вам ноты.

– А куда делась программа радиопередач на ту неделю?

Клифф разволновался и выглядел совсем мальчишкой. Глаза его широко раскрылись, губы задрожали, как у обиженного ребенка.

– Вы ее сожгли?

Клифф не ответил.

– Вы знали, что «Искусство фуги» будут передавать по радио. Вы начали играть Баха и, возможно, успели сыграть несколько вступительных аккордов до начала передачи. Вы же видели, как он играл, Маркинс?

– Да, сэр, – ответил тот, не переставая писать.

При звуке его голоса Клифф вздрогнул.

– Но в восемь ноль пять вы прекратили играть и включили радиоприемник, который, вероятно, уже был настроен на нужную станцию. С этого момента и вплоть до прихода вашей матери, когда вы снова начали играть, радио практически не умолкало. За эти пятьдесят минут вы успели побывать в сарае. Когда вы вышли оттуда, уже совсем стемнело. Вас увидел Альберт Блэк. Он был пьян, но все запомнил. Когда через три недели был обнаружен труп миссис Рубрик и началось расследование, он стал вас шантажировать, опасаясь, что кража виски выплывет наружу. Он заключил с вами своего рода сделку. Зачем вы ходили в сарай?

– Я ее не трогал. И ничего не замышлял. Я вообще не знал, что она туда придет. Просто так получилось.

– Вы находились в пристройке, дверь в которую была открыта. Когда вы перестали играть и в дело вступило радио, вы сидели на стуле у пианино. Оттуда через дверь отлично просматривается дорога. Вы вполне могли видеть, как миссис Рубрик вышла через калитку в конце лавандовой дорожки, поднялась по дороге, а потом свернула к сараю. Я отнюдь не утверждаю, что вы ожидали ее увидеть. Откуда вы могли знать о ее намерениях? Я лишь предполагаю, что вы ее видели. Дверь была открыта, иначе сидевшие у теннисной площадки вряд ли услышали бы Баха. Почему вы пошли за ней в сарай?

Наблюдая за Клиффом, Аллейн отметил про себя: «Когда люди пугаются, их лица деревенеют, как у покойников. Видимо, от лица отливает кровь, а рот сводит судорога».

– Вы собираетесь отвечать?

– Я не виновен, – с прежней непреклонностью произнес Клифф.

– Если это так, то почему бы вам не рассказать правду? Разве вы не хотите, чтобы убийцу нашли?

– Я не ищейка, – бросил Клифф.

– Но если вы невиновны, почему бы вам не отвести от себя подозрения?

– А как? Ведь мои слова подтвердить некому. Она же убита. – Он почти перешел на крик: – Но если бы мертвые могли говорить, она все равно обвинила бы меня. Будь у нее хоть несколько секунд на размышление, она бы решила, что это я на нее напал. Возможно, именно это мелькнуло у нее в мозгу перед смертью – что это я убил ее.

Он, словно в горячке, заметался по комнате, близоруко натыкаясь на стулья.

– Об этом даже подумать страшно, – пробормотал он, не поворачиваясь к Аллейну.

– Значит, она была жива, когда вы вошли в сарай?

Клифф обернулся:

– Жива? Вы с ума сошли. Жива! Стал бы я так переживать, если бы успел с ней поговорить.

Он стоял, вцепившись в спинку кресла и тяжело дыша.

«Ну кажется, прорвало», – с облегчением подумал Аллейн.

– Все было бы иначе, если бы я извинился и попытался убедить ее, что я не вор, – скороговоркой выпалил Клифф. – Именно так я и хотел поступить. Я не знал, что она собирается идти в стригальню. Откуда я мог это знать? Я просто хотел послушать Баха. Сначала попытался играть в унисон, но у меня ничего не вышло, и я стал просто слушать. А потом увидел, как она идет по дороге и сворачивает к сараю. И мне вдруг захотелось извиниться. Я слушал радио и думал, что бы ей такое сказать. И все никак не мог решиться пойти. А потом вдруг встал и вышел, не выключив радио. Я спускался с холма, прокручивая в голове нужные фразы. Вошел в сарай – там было совсем темно – и окликнул ее. Я еще подумал: что она делает в такой темноте? Из пристройки доносилась музыка. Я снова по-звал: «Миссис Рубрик, вы здесь?» – и осекся. Тогда у меня еще ломался голос. Я прошел дальше.

Клифф трясущейся рукой потер лицо.

– Прошли дальше, – подбодрил его Аллейн.

– Рядом с прессом лежала куча пустых мешков. Я остановился рядом. Мне показалось странным, что ее здесь нет. Не знаю почему, но у меня вдруг возникло дурное предчувствие. Как в ночном кошмаре, когда знаешь, что тебя ждет что-то страшное, но все-таки идешь. Но я точно не помню. Может, ничего такого и не было. И тут моя нога коснулась ее тела.

– Под мешками?

– Да. Они были свалены между прессом и стеной. Я еще тогда подумал, что им здесь совсем не место. В темноте я споткнулся об эту кучу. И почему-то сразу подумал, что там лежит миссис Рубрик и она мертвая.

– И что же вы сделали? – мягко осведомился Аллейн.

– Я отскочил и налетел на пресс. А потом долго стоял неподвижно и все думал, что надо посмотреть на нее. Но было очень темно. Я наклонился и приподнял мешки. Что-то блеснуло. Это была та самая бриллиантовая штука. Вторую она потеряла. Я прислушался, но было тихо. Я протянул руку и коснулся мягкой холодной кожи. Мешки выпали у меня из рук, и я бросился бежать, чтобы рассказать всем. Клянусь, у меня и в мыслях другого не было. Но когда я выскочил из сарая…

– Альберт Блэк?

– Да. Он был пьян и, шатаясь, шел по дороге. Он окликнул меня: «Эй, Клифф, ты что там делаешь?» И я вдруг почувствовал, что внутри у меня все превратилось в какой-то кисель. Люди плохо соображают, когда с ними случается что-то подобное. Они теряют контроль над своим телом, и оно действует само по себе. Со мной, во всяком случае, так и произошло. Я ничего не соображал и не владел собой. Мое тело понеслось обратно в пристройку. Только там я опять обрел способность мыслить. Радио продолжало играть, а я сидел и вспоминал, как мы с ней поссорились и что я ей при этом наговорил. Потом я выключил радио и начал играть. В нашем доме хлопнула дверь, залаяли собаки. Я ничего и не рассказал ни в этот день, ни на следующий, ни позже. А потом три недели думал, куда делось тело и нет ли его где-нибудь поблизости. Меня это занимало даже больше, чем убийца. Элби все время был на взводе, он боялся, что я проболтаюсь про виски и все подумают, будто он имел на нее зуб. Он ведь знал: миссис Рубрик хотела, чтобы его уволили. Когда он напивался, то частенько грозился взять ее в оборот. Когда ее нашли, он повел себя именно так, как вы сказали. Он подумал на меня. Он и сейчас так думает и боится, что я все повешу на него.

Клифф неуклюже опустился в кресло и, потеряв контроль над собой, громко разрыдался, молотя руками по подлокотникам.

– Все кончено, – запинаясь, проговорил он. – Кончено. Даже слышать не могу эту музыку.

Маркинс растерянно наблюдал за ним. После некоторого колебания Аллейн подошел к Клиффу и слегка коснулся его плеча.

– Да будет вам. Все не так уж безнадежно. Никуда не денется ваша музыка.

2

– Ну что ж, против парня можно возбуждать дело, – заявил Маркинс. – Не так ли, сэр? Он признался, что был в сарае, а в остальном приходится верить ему только на слово. Может, суд примет во внимание его молодость и его отправят в исправительное заведение для несовершеннолетних? Как вы думаете, сэр?

Аллейн не успел ответить, так как вошел Томас Джонс, бледный и трясущийся от гнева.

– Я отец этого парня, – заявил он, остановившись напротив Аллейна и опустив голову, словно разъяренная обезьяна. – И я не допущу этих пыточных допросов. Вы на него давили, пока он не сломался и не наболтал всего, что вы хотели. Может, там, откуда вы приехали, это обычное дело, но здесь так не принято, и мы этого не потерпим. Я все про вас расскажу. Мальчишка выскочил весь не в себе, будто в голове у него помутилось. Разве он может отвечать за свои слова? Глупый щенок. Я ему велел молчать и не разевать варежку, а вы его затащили сюда и без меня обработали. Вы что-нибудь записывали против него? Он подписал? Клянусь Богом, если так, я на вас управу найду.

– Клифф дал показания и подписал их, – объяснил Аллейн. – Мне кажется, они вполне правдивы.

– Вы не имеете права заставлять его. Кто вы такой? Нет у вас такого чертова права.

– Напротив, я имею все полномочия, предоставленные мне вашей полицией. Клифф выбрал самый верный способ защитить себя. Повторяю, я уверен, что он говорит правду. Когда он немного отойдет, сам вам все расскажет. А пока советую оставить его в покое.

– Пытаетесь меня надуть?

– Нет.

– Вы же все думаете на него. Хотите дело на парня завести?

– На первый взгляд для этого имеется достаточно оснований. Тем не менее я не считаю, что оба эти нападения совершил он. Но раз уж вы здесь, мистер Джонс…

– Вы все врете, – яростно перебил его Томми.

– Считаю своим долгом предупредить вас, что ваше собственное алиби в обоих случаях крайне неубедительно.

Томас Джонс застыл на месте. Он опустил подбородок и согнулся, так что руки его повисли вдоль тела как плети.

– Какая нужда мне убивать ее? С какой стати? Она по-своему была добра ко мне. Нет у меня никакого повода.

– Я думаю, что здесь ни для кого не секрет, что капитан Грейс и мистер Лосс занимаются разработками, связанными с вооружением, причем секретные. Вы также знаете, что миссис Рубрик придавала большое значение борьбе со шпионажем.

– Ничего я этого не знаю, – возразил Томми Джонс, но Аллейн прервал его:

– Вы же видели, как был поставлен весьма дорогой ветряк, снабжавший электроэнергией всего одно помещение – тщательно охраняемую мастерскую. Наверняка у вас возникали вопросы. Да и сама миссис Рубрик создавала обстановку секретности. Полицейское расследование велось по вполне определенным направлениям. Вы не могли не заметить, что они пытаются связать убийство с предполагаемым шпионажем. Откровенно говоря, ваше имя фигурирует в списке лиц, которые могут быть платными вражескими агентами, а следовательно, убийцами миссис Рубрик. Но есть и более явный мотив: миссис Рубрик обвинила вашего сына в краже виски и вы опасались послед-ствий.

Томми энергично выругался.

– Я упомянул об этом только потому, – разъяснил ему Аллейн, – что «допрос с пристрастием», как вы изволили выразиться, может быть применен не только к нему. Возможно, наступит и ваш черед, правда, не сегодня. Завтра в пять мне нужно быть на ногах, поэтому сейчас я отправляюсь спать. Будьте благоразумны и сбавьте тон. Если вы и ваш сын ни в чем не замешаны, беспокоиться не о чем.

– Так уж и не о чем, – возразил Томми прищурившись. – Жена моя уже нахлебалась по горло. – Он взглянул на Аллейна из-под нависших бровей.

– Убийство всех выбивает из колеи, – пробормотал Аллейн, провожая Томми до двери.

Джонс остановился напротив Маркинса.

– А этот что здесь делает?

– Все в порядке, Томми. Не заводись, – попытался успокоить его Маркинс.

– Я не забыл – это ты притащил к ней мальчишку. Он просил нас не поднимать шума, и мы не стали. Но я-то все помню. Ты, видно, тут свидетеля изображаешь? Сколько он тебе платит за это?

– Ничего он не изображает, – вмешался Аллейн. – Через десять минут он проводит вас с Клиффом домой. А пока подождите в гостиной.

– Что значит проводит?

– На случай если опять произойдет убийство, а у вас не будет алиби.

Аллейн кивнул Маркинсу, чтобы тот открыл дверь.

– Попросите сюда мисс Харм, – сказал он, и мужчины ушли.

3

– Я всегда хотела поговорить с вами наедине, – заявила Урсула. – Но мне все никак не удавалось.

– Боюсь, что особой разницы не будет.

– Вообще-то вы мне нравитесь, и Фабу тоже. Я, конечно, страшно счастлива, что вас не убили, и Фаб тоже будет рад, когда придет в себя. Но лучше, если бы он вообще промахнулся, а не стукнул моего бедного друга по и так уже пострадавшей голове.

– Возможно, все обернется к лучшему.

– Не вижу, каким образом. Теперь Фабиан наверняка сочтет себя непригодным к женитьбе, и я останусь на бобах.

– Вам придется проявить настойчивость.

– Я, конечно, постараюсь, но перспективы совсем не радужные. Скажите, а как он вел себя без сознания? Не пытался лезть на стенку или что-то в этом роде?

Аллейн заколебался, не решаясь ответить.

– Значит, так и было, – быстро проговорила Урсула. – Видимо, удар пришелся в то же место. Я-то надеялась, что в другое. В Дюнкерке, когда он карабкался на борт, его ударили за ухом, и сейчас тоже сзади.

– Возможно, он просто бредил.

– Может быть, – неуверенно согласилась Урсула. – Он говорил, что хочет прыгнуть в море? Пытался воодушевить солдат? «Вперед, ребята! Выше знамена!»

– Абсолютно точно.

– С ним бывает так тяжело, – мрачно поделилась Урсула. – На корабле был просто кошмар. Он как сумасшедший взлетел по палубной лестнице, а потом все пытался найти веревочную, но, к счастью, ее там не было. Но надо отдать ему должное – со мной он был всегда вежлив. Даже когда был не в себе, всегда оставался джентльменом.

– Он когда-нибудь называл вас «старина»?

– Никогда. Это не в его духе. А что?

– Он назвал кого-то «старина», когда бредил.

– Может быть, вас?

– Уж точно нет. Мне он врезал в челюсть.

– Вероятно, он имел в виду мужчину.

– Вы интересуетесь стрижкой овец?

– Я? – изумилась Урсула. – Что вы имеете в виду?

– Вы когда-нибудь помогали стричь овец? Собирали шерсть или делали что-то похожее?

– Нет, конечно. Это не женское дело. Хотя, если война затянется, может, и придется. А почему вы спрашиваете?

– Значит, вы ничего не понимаете в сортировке?

– Ничего! Спросите Дугласа, или Фаба, или Томми Джонса. А лучше Бена Уилсона. Он как раз по этой части.

– Хорошо. Как вы думаете, когда во время поисков брошки у Фабиана случился приступ, он пытался на что-то залезть?

– Наверняка пытался, – уверенно произнесла Урсула.

– Почему вы так думаете?

– Я кое-что заметила. У него были испачканы ладони, словно он цеплялся за ветки. А его белые брюки пришлось отправить в стирку. На них были зеленые полосы.

– Вы прекрасная разумная девушка, – с симпатией произнес Аллейн. – И если вы хотите стать его женой, то обязательно станете.

– Не представляю, как здесь можно помочь, но все равно, очень мило с вашей стороны. А почему вас так интересует, влезал ли Фабиан на дерево?

– Он мог многое увидеть сверху.

– Фабиан что-нибудь про это говорил?

– Да, но это были слишком отрывочные сведения. Чтобы получить более полную картину, его следует еще раз аккуратно стукнуть по голове, но я не уверен, что вы мне это позволите. Стоит ему прийти в себя, он все моментально забывает. Но когда случается новый приступ, в его памяти опять всплывает то же самое.

– Странно, правда?

– Очень. Думаю, вам самое время идти спать. Вот ключ от комнаты Лосса. Можете пойти и посмотреть на него. Если он проснется, прошепчите что-нибудь ободряющее и уходите прочь.

– А посидеть с ним нельзя?

– Сейчас уже половина одиннадцатого. Вы же хотели лечь спать в восемь.

– Но мне очень хочется. Я буду сидеть тихо, как мышка.

– Хорошо. Ключ в вашем распоряжении. Что вы решили насчет доктора?

– Мы собираемся вытащить его, как только откроется кабинет.

– Очень разумно. Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, – отозвалась Урсула. Вы потрясающий мужчина и вообще душка, потому что не считаете, что это сделал кто-то из нас. Извините, что он вас ударил.

Она поцеловала его и спокойно вышла из комнаты.

«Ну и штучка! – подумал Аллейн, задумчиво потирая щеку. – Но как хороша».

В комнату вошел Маркинс.

– Кажется, все, сэр, – сообщил он. – Осталось поднять с постели миссис Эйсворти и миссис Дак.

– С ними можно подождать до утра. Отправьте всю компанию спать. Проводите Джонсов до дома и приходите в сарай.

– Значит, вы все-таки решили туда идти?

– Да. Мы не можем больше ждать. Я сказал об этом капитану Грейсу.

– А он все разболтал нам. Хорош, нечего сказать. «Для всех мистер Аллейн отправился спать. Но на самом деле он решил действовать. Я вам этого не говорил, но он собирается идти в сарай, чтобы что-то там найти на месте преступления». Как вам это нравится? Вот трепач.

– Ему было велено так сказать.

Маркинс озадаченно посмотрел на своего начальника:

– Хотите, чтобы этот тип снова напал на вас, сэр? Решили рискнуть?

– Идите и делайте, что я вам сказал. И постарайтесь, чтобы вас никто не заметил. Я скоро приду.

– Хорошо, сэр.

Маркинс вышел, но тут же просунул голову в дверь.

– Извините меня, мистер Аллейн, – произнес он, наморщив лоб, – но так здорово опять работать в паре, особенно с вами.

– Мне с вами повезло, Маркинс, – ответил Аллейн, и когда тот ушел, подумал: «Он, конечно, не старина Фокс, но тоже по-своему неплох. Славный маленький человечек».

Он услышал, как все выходят из гостиной и Дуглас важно произносит:

– Спокойной ночи, Томми. Спокойной ночи, Клифф. Утром первым делом ко мне. И вы тоже, Маркинс.

– Конечно, сэр, – с готовностью произнес Маркинс. – Я запираю, сэр.

Аллейн вышел в холл. Дуглас и Теренс зажигали свои свечи. Джонсы и Маркинс шли по коридору на выход.

– Капитан Грейс, – негромко окликнул его Аллейн. – У вас в доме есть парафиновый нагреватель? Извините за беспокойство, но мне хотелось бы поставить его к себе в комнату.

– Да-да. Конечно, – отозвался Дуглас. – Я вас понимаю, сэр. Где-то есть один. Правда, Маркинс?

– Я отнесу его наверх в комнату мистера Аллейна.

– Нет, оставьте его в холле.

Аллейн взглянул на Дугласа. Тот слегка подмигнул ему. Теренс Линн стояла у лестницы, загораживая свечу рукой. В своем рубиново-красном халате она выглядела очень эффектно. Пламя просвечивало сквозь ее тонкие пальцы, окрашивая их в цвет крови. Трепещущие тени придавали ее лицу трагическое выражение. Черные впадины глаз над светящимися скулами, казалось, были устремлены на Аллейна. Она медленно повернулась и стала подниматься по лестнице, пока огонек ее свечи не затерялся на площадке.

Аллейн тоже зажег свечу.

– Не ждите меня, – сказал он Дугласу. – Я дождусь Маркинса, а потом запру свою дверь. Не забудьте постучаться ко мне в половине пятого.

– Я никогда ничего не забываю, – самодовольно вздернул подбородок Дуглас. – Мне кажется, они обрадовались, что вы проведете ночь в сарае, – прошептал он. – И Маркинс, и Томми со своим отпрыском. Довольно интересно.

– Очень, – сухо ответил Аллейн. – Но пожалуй-ста, запомните, что мисс Линн и мисс Харм тоже должны в это поверить.

– О да. Конечно.

– Это очень важно.

– Согласен.

– Благодарю вас, Грейс. Увидимся в половине пятого, увы.

– Приятных сновидений, – с легким смешком сказал Дуглас.

– Спасибо. Но сначала мне нужно кое-что записать.

– Не забудьте запереть дверь.

– Нет-нет. Я приду через минуту.

– Спокойной ночи, мистер Аллейн.

– Спокойной ночи.

– Извините, если что не так.

– Все в порядке. Спокойной ночи.

Аллейн подождал, пока наверху хлопнет дверь, и поднялся в свою комнату. Достав из шкафа два свитера и кардиган, он натянул их на себя и надел сверху твидовый пиджак. От вчерашней свечи остался огарок в четверть дюйма. «Хватит минут на двадцать», – предположил он и зажег огарок. Потом Аллейн услышал, как Дуглас идет по коридору в ванную, а выйдя оттуда, стучит в дверь Теренс Линн.

«Черт бы побрал этого волокиту. Нашел время для любовных похождений», – возмутился про себя Аллейн. Он услышал, как Дуглас сказал:

– Ты в порядке, Тери?… Уверена? Обещаешь? Тогда спокойной ночи, и благослови тебя Господь.

Под ногами Дугласа опять заскрипели половицы. В коридоре он столкнулся с Урсулой, вышедшей из комнаты Фабиана. Аллейн наблюдал за ними сквозь щель между дверными петлями. Урсула что-то прошептала и кивнула. Дуглас шепнул в ответ и, улыбнувшись, погладил ее по голове. Она дотронулась до его руки и на цыпочках прошла в свою комнату. Дуглас пошел в свою, и через пару минут все стихло.

Аллейн положил в один карман фонарик, а в другой – дневник Артура Рубрика и тихо спустился вниз. В холле стоял парафиновый нагреватель. Он с сожалением прошел мимо него и вышел на холод. Было без пяти одиннадцать.