Текст книги "Телесный интеллект. Парадоксальное открытие о том, как тело определяет наши эмоции, поведение и темперамент"

Галеновские теории оставались в силе даже после падения Римской империи, достигнув эпохи Возрождения. Модель Галена была принята 1400 лет назад, это самый прочный фундамент нашей медицины. Это было в VII веке, когда медицина пережила еще один момент величия, подобный тому, что был в Греции, благодаря подъему исламского мира, вкусной питательной среды для медицины и науки в целом. В VIII и IX веках греческие знания были объединены с классической индийской медициной, наиболее важные тексты которой были переведены с греческого и санскрита на арабский и латынь, в основном в «Доме мудрости» в Багдаде, которым руководил врач Хунейн ибн Исхак. Исламская медицина X века, не отказываясь от теорий Галена, обогатила и обозначила направление медицины по сей день.

Авиценна начал руководить одной из лучших медицинских школ мира в возрасте 15 лет!

Разес[8]8
  Абу Бакр Мухаммад ибн Закария ар-Рази.


[Закрыть], персидский врач, философ и алхимик, написал то, что считается лучшей клинической монографией Средневековья, используемой в европейских медицинских школах вплоть до наших дней. Этот текст, «Китаб аль-Мансури», представляет собой медицинскую энциклопедию, в которой болезни упорядочены с головы до ног. Разесу приписывают открытие серной кислоты и этанола, а также перегонных кубов для дистилляции. Для Разеса «самая большая болезнь, от которой страдает человек, – это невежество и глупость». Как чудесно слышать, как доктор выражается такими терминами! В свое время он был признан великим за свою мудрость и эрудицию, дополненные незабываемой щедростью, добротой и состраданием к пациентам всех социальных и экономических классов. Но, пожалуй, самым знаменитым врачом того времени был Авиценна, по-персидски Ибн Сина, родившийся в 980 году в городе Бухаре, недалеко от Самарканда. О нем говорят, что к 14 годам он был знатоком философии, Корана и биологии, математических расчетов и физики, музыки и астрономии, а также метафизики Аристотеля, с которой он боролся годами. В 15 лет он уже руководил одной из лучших медицинских школ мира, местом паломничества лучших студентов мира. В 1021 году новый правитель объявил Авиценну предателем, поэтому он попал в тюрьму, откуда сбежал, одетый как персидский танцор. Он бежал в Исфахан, на территорию современного Ирана, где разработал свое самое важное литературное произведение – «Канон медицины» Авиценны, в который вошли галенические знания и исламская медицина. Авиценна умер в 1037 году из-за кишечного осложнения. В своих медицинских школах Авиценна постоянно повторял своим ученикам, что врач – это не провидец и не алхимик, он должен быть мудрецом. Возможно, он намекал на обширную подготовку, которую должны были пройти его ученики. Знание анатомии имело такое же значение, как и знание философии, для присвоения звания доктора. Среди других выдающихся врачей были Аверроэс[9]9
  Ибн Рушд.


[Закрыть] и Маймонид из Кордовы, также философы и врачи. Тексты Галена, Авиценны и Разеса председательствовали на столах лучших европейских университетов в Средние века и в период зарождения современности.

Европейское Возрождение продолжилось под влиянием теорий Галена, которые были переведены Андреасом Везалием, отцом современной анатомии. Интересно, что его детальное изучение строения человеческого тела положило конец многим видениям, внесенным Галеном. Но именно в XVII веке произошла научная революция, положившая конец эллинскому наследию, насчитывавшему более 2000 лет. Гуманистическая медицина была отодвинута на второй план. Подъем физики, химии и биологии вместе с технологическим развитием ознаменовал рождение того, чем мы наслаждаемся и от чего страдаем сегодня. Ключевым моментом в смене парадигмы стала мысль философа, математика и физика Рене Декарта, сделанная столетием ранее. Он родился во Франции в 1596 году и заложил основы научного метода. Говорят, что из-за слабого здоровья Декарту пришлось посетить многих врачей, и, напуганный их хаотичным поведением, он решил установить правила, чтобы упорядочить информацию. И ему это удалось. Но он также вошел в историю за то, что закрепил механистическое и двойственное видение человеческого тела. С одной стороны, он предполагает, что тело управляется принципами физики, подобно сложному механизму. Поэтому сегодня мы изучаем в науке механизмы, управляющие каждым органом в отдельности. В своем «Трактате о человеке» он пишет: «Я хотел бы, чтобы вы приняли во внимание, что эти функции, включая страсть, память и воображение, происходят от простого расположения органов человека так же естественно, как движение часов или другого автомата вытекает из расположения его противовесов и колес. С другой стороны, он устанавливает двойственность между разумом и телом, которая до сегодняшнего дня управляла наукой. Мы можем знать или измерять только физические аспекты человека, поведение было бы отделено и было бы работой духа. Это отделение ума от тела присутствует сегодня в нашем мышлении, мы различаем психологическое и телесное. Они различимы, но… разделимы ли они? Великая ошибка Декарта.

С тех пор специализация медицины, изощренность технологий и глобализация знаний привели к головокружительному прогрессу с благодарным вкладом в здравоохранение и общество. Я определенно, скорее, отдала бы свою жизнь в руки любого нынешнего студента-медика, чем вернулась бы к Имхотепу, каким бы великим и красивым он ни был. Однако я выступаю за слияние истории медицины с философией, ее гуманистическое, символическое и разумное мировоззрение. За 25 лет научных исследований я видела, как многие проекты терпели неудачу из-за отсутствия видения или, что еще опаснее, я видела, как развивались идеи, единственной целью которых было манипулирование мозгом как способ управления поведением человека. Но прежде всего я видела миллионы данных, сведенных исключительно к информации. Преобразование информации в подлинное знание требует человечности и гуманизма. Ханна Арендт сказала: «Для людей знание того, что такое человек, было сравнимо с перепрыгиванием собственной тени». Я бы добавила, что попытка узнать, что такое человек, не познав себя человеком, – это прыжок в пустоту.

Больной – это, согласно этимологии слова, тот, кто страдает или мучается; следовательно, врач – это тот, кто пытается облегчить эту боль. Фигура того, кто представляет медицину, есть и была на протяжении всей истории человечества центральным персонажем общества, связанным с телом и личностью. Они не являются или не должны становиться инженерами-биологами, умеющими манипулировать телом, как другие умеют обращаться с машинами.

Врач отличается от инженера тем, что имеет дело с людьми. В ближайшем будущем искусственный интеллект станет неизбежным союзником медицины. Алгоритмы смогут передавать данные с недостижимой для нас скоростью и хранить гораздо больше информации, чем смогут обновить медицинские работники. Врач завтрашнего дня всегда будет иметь под рукой компьютер, который будет оценивать процент риска для каждого диагноза, и он будет делать это намного точнее, чем человек. Чего компьютер не сможет сделать, так это по-доброму взглянуть на пациента, чтобы сообщить о результате, передать надежду или поддержку: в конце концов, быть человеком. Помню, во время моей беременности, проходя профилактический осмотр гинеколога и исследование УЗИ, я каждый жест или малейшее изменение интонации в голосе врача интерпретировала как страх и беспокойство.

Я понимаю, что ответственность должна быть преобладающей, а эмпатия неуловимой перед лицом постоянной работы с болью. Моя гипотеза состоит в том, что, среди прочих причин, материалистическое, механистическое и несимволическое видение медицины взорвало мост между пациентом и врачом. Сердце изучается как орган, образованный четырьмя камерами и характеризующийся бесчисленным списком труднопроизносимых слов. Каково было бы отношение кардиолога к сердцу, если б он видел в этом органе источник эмоций своего пациета, лежащего на носилках? То, как мы относимся к своему телу, перенесенное на общество в целом, также отражает это представление. Это машина, которая переносит нас из одного места в другое, ваза, которая не впитывает красоту своих цветов, опора, которую нужно поддерживать в умеренном состоянии, чтобы избежать дискомфорта, верный спутник, которого мы слушаем только тогда, когда он плачет, но игнорируем, когда все идет хорошо. Мясной станок, но станок. Будет ли кто-нибудь из нас относиться к кишечнику с таким же недовольством, если мы будем рассматривать его не как трубку, по которой проходит и разлагается пища, а как орган, который регулирует и опосредует мое обучение?

В этой книге я защищаю ту мысль, что мы все можем разумно и символически прочесть человеческое тело. Это мировоззрение, от которого мы отказались в эпоху Возрождения, чтобы обучаться, специализироваться, чтобы расти, но которое также означало откат в определенных аспектах. Напишем, начиная с сегодняшнего дня, историю современной гуманистической биологии.

Глава 3
Кишечник

Пищеварительная система

«Уже много лет прошло с тех пор, как все, что было в Комбре, перестало для меня существовать, кроме драмы отхода ко сну и ее подмостков, как вдруг однажды зимним днем я вернулся домой и мама, видя, что я замерз, предложила мне, против обыкновения, попить чаю. Сперва я отказался, а потом, не знаю почему, передумал. Она послала за теми коротенькими и пухлыми печеньицами, их еще называют «мадленками», которые словно выпечены в волнистой створке морского гребешка. И, удрученный хмурым утром и мыслью о том, что завтра предстоит еще один унылый день, я машинально поднес к губам ложечку чаю, в котором размочил кусок мадленки. Но в тот самый миг, когда глоток чаю вперемешку с крошками печенья достиг моего нёба, я вздрогнул и почувствовал, что со мной творится что-то необычное.

На меня снизошло восхитительное наслаждение, само по себе совершенно беспричинное. Тут же превратности жизни сделались мне безразличны, ее горести безобидны, ее быстротечность иллюзорна – так бывает от любви, и в меня хлынула драгоценная субстанция; или, вернее сказать, она не вошла в меня, а стала мною. Я уже не чувствовал себя ничтожным, ограниченным, смертным. Откуда взялась во мне эта безмерная радость? Я чувствовал, что она связана со вкусом чая и печенья, но бесконечно шире, и что природа ее, должно быть, иная. Откуда она? Что означает? Как ее задержать?

Я отпиваю второй глоток, и он не приносит мне ничего вдобавок к первому, отпиваю третий, и он дает чуть меньше, чем второй. Пора остановиться, похоже, что сила напитка убывает. Ясно, что истина, которую я ищу, не в нем, а во мне. Он ее разбудил, но ничего в ней не понимает и только может повторять до бесконечности, все с меньшей уверенностью, одно и то же свое свидетельство, которое я не умею истолковать, а я-то хочу хотя бы выманить это свидетельство еще раз, в первозданном виде, заполучить в свое распоряжение, чтобы окончательно разобраться. Отставляю чашку и обращаюсь к своему разуму. Искать истину надлежит ему. Но как? Тяжелая неуверенность всякий раз, когда разум сознает, что выходит за свои пределы, когда он, разведчик, сам и есть та неведомая страна, которую ему надлежит разведывать и в которой все его снаряжение ни на что не годится. Разведывать? Нет, еще и творить. Он столкнулся с чем-то, чего еще нет и что только он может создать, а потом осветить собственным светом».

«В сторону Сванна», Марсель Пруст.

Сам Пруст предупреждает нас, что настоящее путешествие состоит не в открытии новых пейзажей, а в том, чтобы смотреть на них новыми глазами.

Давайте теперь посмотрим на знаменитую сцену с мадленками у Пруста глазами нейробиолога. Ее можно было бы назвать «в поисках утраченной биологии». Когда Марсель, главный герой этого абзаца, поднес к губам ложку чая, в которой он оставил для размягчения кусочек мадлен, он активировал вкусовые рецепторы своего языка. Язык Марселя, как и любого другого человека, содержит около 10 000 вкусовых рецепторов, которые улавливают химические вещества, попадающие в рот, в основном из пищи или напитков. Эти кнопки сгруппированы в сосочки, которые мы можем легко идентифицировать благодаря шероховатости языка. Эти хеморецепторы идентифицируют сладкий, соленый, кислый и горький вкусы. Сладость мадлена активизировала кончик языка Марселя, а горечь чая – спинку. Расположение рецепторов вносит свой вклад в классификацию вкуса. Любопытно, что орган речи является также и органом вкуса. И любопытно, как мы используем ароматы, чтобы описать сладость матери или горечь войны. Когда молекулы, из которых состоит мадлен Марселя, вступают в контакт с мембраной клеток, составляющих вкусовые сосочки, запускается нервный импульс, который проходит в мозг через лицевой и языкоглоточный нервы. Попадая в мозг и минуя неизбежный таламус, вкус мадлен Пруста активирует области эмоциональной, или лимбической, системы, такие как миндалевидное тело и гиппокамп. Здесь начинается содрогание Марселя. Удовольствие захлестнуло его, минуя сознательное желание.

Миндалевидное тело вызывало эмоции, а гиппокамп восстановил воспоминания, связанные с этим вкусом или запахом. Пруст мгновенно вернулся к безразличным превратностям жизни, к ее безобидным бедствиям, к ее иллюзорной краткости – так же действует любовь. Ощущение, классифицируемое лимбической системой как приятное, запускает поток дофамина, который пропагандирует удовольствие, гедонизм. «Я перестал чувствовать себя посредственностью, случайностью, смертным», – признается Марсель. Истина не в мадленке, а в нем. Это уже не мука, сахар или молоко печенья, а вызванное им мозговое электромагнитное поле из лимбических областей. С этого момента вкус и запах неразделимы. Вот почему этот знаменитый абзац из романа Пруста известен как прустовское явление, благодаря которому запах и вкус способны пробуждать сильно переживаемые воспоминания и эмоции. Запах печенья при своем своеобразном прохождении через мозг обходит таламус и проникает через обонятельную луковицу, область, имеющую сильную связь с гиппокампом. Это то, что делает запах наиболее связанным с памятью. Второй глоток менее интенсивен, чем первый, а третий еще менее интенсивен, поскольку лимбические структуры, активируемые вкусом или запахом, являются адаптивными, и их реакция уменьшается с увеличением количества глотков. Первый глоток никогда не будет похож на следующий. Второе впечатление обречено на неминуемое разочарование, это цена привыкания – мы благодарим его в боли и презираем в удовольствии. «Они уже пробудили разум, теперь ему предстоит найти истину», – с вызывающим видом говорит Пруст. Как сказал бы индийский гуру Махарадж Нисаргадатта: «Ищущий и есть тот, кого ищут». Марсель останавливается перед своими впечатлениями, внимательно исследует эти чувства, уже используя кору головного мозга, дающую начало сознательному переживанию. Момент наслаждения активирует префронтальную кору, которая наблюдает и создает. Он говорит, что багаж ему ни к чему. Возможно, это преувеличение, возможно, это просто средство Пруста для превознесения мудрости своего родственника, философа Анри Бергсона, великого мыслителя в области отношений между телом и духом. Бергсон говорит нам: «Что происходит, когда одно из наших действий перестает быть спонтанным и становится автоматическим? Сознание пропадает.». Марсель приостанавливает время, переживая это, позволяет существовать этим чувствам. Сколько же печенья мы съели, сами того не зная! Созидательное сознание. Неврология, которая никогда не повторяет одно и то же состояние, которая предвосхищает и вспоминает, чтобы порождать всегда уникальный опыт. Мы никогда не используем один и тот же мозг. Искать? Не только: создавать.

И вот начинается бесшумное путешествие печенья вниз по задней стенке шеи. Оно как бы говорит нам «пробуйте, и будь что будет». После первоначального наслаждения, вызванного активацией вкусовых рецепторов, прустовский мадлен начинают жевать. Разрушительная армия зубов и жерновов выполняет работу по дроблению и смешиванию со слюной, чтобы пища могла быть поглощена и проглочена. Здесь прустовское печенье теряет свою нежность и превращается в жвачку, которую далее переварит герой-романтик Марсель. Пищеварение начинается во рту и заканчивается там, где нам всем известно. Длина пищеварительной трубки от ротовой полости до анального отверстия составляет примерно 11 метров. У женщин она несколько короче. Время, необходимое для обработки пищи с момента ее поступления через рот до выхода через задний проход, составляет примерно 55 часов. У женщин кишечный транзит составляет около 62 часов. Как только пищевой болюс приготовлен в ротовой полости, чтобы начать путешествие по телу, он спускается через глотку, пищевод и достигает желудка, где остается от двух до трех часов. В этой мышечной сумке пищевой комок смешивается с желудочным соком, секреция которого активизируется в процессе жевания.

Как важно правильно жевать! Одной из важнейших функций желудка является уничтожение микробов, присутствующих в пище. Это функция, которую он выполняет благодаря соляной кислоте, основному пищеварительному агенту. Пищевой комок перемешивается медленными сокращениями до тех пор, пока не станет химусом – полутвердой, полужидкой пастой.

Химус, который имеет мало общего с напыщенной мадленкой Пруста, покидает желудок и попадает в тонкую кишку. На этом 6-метровом пути он смешивается с секретом кишечных желез, желчью желчного пузыря и соками поджелудочной железы, богатыми ферментами, превращающими пищу в питательные вещества. Компоненты, из которых состоит любая пища, теперь настолько малы, что могут пройти через стенку кишечника и попасть в кровоток. В тонком кишечнике химус сокращается и отделяется, делится и рассасывается. Здесь происходит отделение усвояемого от выводимого. Зная об этой работе пищеварительной системы, алхимики Средневековья вдохновлялись на получение эликсира жизни. Всасывание питательных веществ в тонком кишечнике зависит от контакта химуса со стенками кишечника. Чтобы увеличить эту площадь поверхности, тонкий кишечник имеет бесчисленные складки: круговые складки, ворсинки и микроворсинки, которые усиливают всасывающую способность более чем в 20 раз. Нечто подобное происходит и в головном мозге, где с целью увеличения площади поверхности появились извилины. Благодаря им у нас нет гигантской головы, за которой было бы сложно уследить, а тем более родить ее. Питательные вещества остаются в тонкой кишке примерно 8 часов. Там происходят пищеварение и всасывание, но также выполняется важная пропускная миссия благодаря слою клеток, который образует барьер, не позволяющий токсинам, микроорганизмам и макромолекулам попасть в кровоток, защищая организм. Этот барьер состоит из ряда клеток, как кирпичи в стене.

Соединения между этими клетками регулируются сетью белков, определяющих проницаемость кишечного барьера.

При некоторых патологиях этот барьер становится чрезмерно проницаемым, что может вызвать развитие аутоиммунных заболеваний, аллергии или воспаления в кишечнике или других внутренних органах. Работа этого барьера настолько интенсивна, что его клетки заменяются каждые три дня. Никакая часть тела не регенерирует свои компоненты с такой высокой скоростью. Этот слой также препятствует перевариванию самого кишечника – любопытное свойство барьера, защищающее нас от самопоедания. Транзит питательных веществ по тонкой кишке осуществляется благодаря движению, известному как перистальтика, которое проталкивает пищу со скоростью 2,5 см в минуту.

Питательные вещества, не всосавшиеся в тонкой кишке, попадают в толстую кишку. В этой трубе длиной более полутора метров остатки еды находятся вплоть до трех дней. Здесь происходит всасывание большого количества жидкости и производство кишечными бактериями витаминов, таких как B1, B2, B6, B12 и K. Пожалуй, самое главное – то, что толстая кишка является домом для огромных поселений бактерий, называемых микробиотой, и представляет собой опорный пункт хорошо известной кишечно-мозговой оси[10]10
  Понятие оси «кишечник-мозг» подразумевает биохимическую обратную связь между этими двумя органами.


[Закрыть]. Неперевариваемые компоненты пищи ферментируются бактериями в толстой кишке. То, что не приносит пользы телу, достигает прямой кишки, которая оканчивается задним проходом, через который мы испражняемся. Что не возрождает жизнь, возвращается в землю.

Фекалии, помет, отложения, или, как чаще говорят, какашки, – это продукты жизнедеятельности пищеварительной системы, в основном клетчатка и другие соединения, не принесшие питательной пользы. Как только в прямой кишке накапливается определенное количество фекалий, парасимпатическая нервная система активирует мышцу заднего прохода, известную как внутренний сфинктер. Эта непроизвольная активация сообщает нам, что что-то грядет.

В толстой кишке длиной до полутора метров остатки еды могут сохраняться более трех дней.

К счастью, рефлекторный ответ поднимает анус и сокращает наружный сфинктер – кольцо, закрывающее выход из ануса. В противном случае мы бы бесконтрольно испражнялись, как дети. В этот момент анус образует с прямой кишкой угол 90 градусов, как две пересекающиеся улицы. Таким образом, выход становится заблокирован. Как только мы добровольно выбираем дефекацию, потому что находимся в нужном месте, внешний сфинктер расслабляется, а анус и прямая кишка образуют угол 155º. Наружный сфинктер и задний проход более не имеют преград; таким образом, путь открыт, и фекалии эвакуированы. Для облегчения процесса требуется более или менее энергичный толчок, осуществляемый за счет брюшных стенок. Далее открываются ворота замка. Области мозга, которые активируются, когда мы произвольно расслабляем сфинктер для дефекации, – это в основном двигательные области и мозжечок. Эти пути церебро-аноректальной связи в настоящее время являются предметом дискуссий, поскольку у людей с недержанием кала не наблюдается изменений в указанной цепи.

Таким образом, акт дефекации до некоторой степени все еще остается тайной. В среднем мы производим около 200 граммов фекалий в день, что составляет около 80 кг в год: 6000 кг за всю жизнь. Более 90 % пищи, которую мы едим, всасывается через желудочно-кишечный тракт. В сутки организм выделяет около 8 литров воды, поступающей из пищеварительного тракта и других органов. Достигнув толстой кишки, эта вода реабсорбируется, то есть повторно всасывается. Когда толстая кишка не в состоянии поглощать достаточно жидкости, стул теряет свою твердую консистенцию и возникает диарея. Обычная ситуация для таких состояний, как воспаление толстого кишечника, бактериальная инфекция или высокая концентрация чужеродного для организма элемента. Много лет назад я побывала в прекрасной Доминиканской Республике. Моя подруга Шайра, как и положено доброй карибской женщине, пригласила меня попробовать какао с ее острова. Сидя в красочном баре в Санто-Доминго, мне подали насыщенный, горький какао в крошечной чашке. Как добрая жительница Мадрида, привыкшая пить шоколад с чуррос пол-литровыми чашками, я выпила это какао одним глотком. Чего я не учла, так это того, что высокая концентрация алкалоида теобромина в чистом какао является мощным ускорителем работы кишечника. Путь от стола до туалета показался мне вечным. Как говорит поэт Хуан Луис Мора, иногда секунды измеряются в часах. Напротив, низкая частота дефекации или запоры связаны с отсутствием движения в кишечнике. Мышцы толстой кишки непроизвольно сокращаются и растягиваются – явление, известное как моторика кишечника.

Эти движения проталкивают и сдавливают стул. С одной стороны, антиперистальтические волны непрерывно перемещают стул вперед и назад, удлиняя и сужая его. С другой стороны, перистальтические волны оказывают сильное давление примерно четыре раза в день, чтобы протащить кал к концу толстой кишки. Когда эти движения нечасты, стул долгое время находится в толстой кишке и становится сухим и твердым, что еще больше затрудняет его прохождение. Одним из способов стимуляции перистальтики являются регулярные физические упражнения или различные техники массажа живота. Поистине, акт дефекации – это целое искусство!

«Все, кто выглядит глупо, глупы, и, кроме того, такова половина тех, кто так не считает». Эта фраза Кеведо[11]11
  Испанский поэт XVII века.


[Закрыть] много раз оборачивалась против него самого. Было немало критических замечаний и дискредитаций, которые поэт золотого века Испании получил за свои слова, столь же непочтительные, сколь и ученые, и столь же сатирические, сколь и копрологические. Его увлечение актом дефекации также можно интерпретировать как приближение к человеческому и мирскому; мост между мыслью и природой, между высоким и низким, но это еще и плевок на интеллектуальную гордыню. Многие интерпретируют его работы как карикатуру на страдания и хрупкость тела, хотя их также можно рассматривать как попытку оправдать человеческое существование, связать биологию или материал с мыслью. «Жизнь начинается со слез и какашек», – пишет Кеведо в одном из своих сонетов.

Говорят, что он задумал изменить декартовское правило «Я мыслю, следовательно, я существую» на «Я какаю, следовательно, я существую». Просто гениально.

«Он рассказывал нам историю о некоем Кеведо, который, присев в позу для испражнения в общественном месте, стоя спиной к прохожим, был застигнут врасплох в таком положении знатным итальянским джентльменом. «О, что за зрелище!» – воскликнул бы он с ужасом, созерцая состав преступления, если можно так выразиться. На что испанец ответил бы с плохо скрываемой гордостью: «Да ладно, меня уже по заднице узнают»! Это правда, даже по заднице можно нас узнать. В 2020 году научный журнал Nature в своем инженерном разделе опубликовал исследование, в котором представлен «умный» туалет.

Это любопытное устройство ежедневно анализирует фекалии и информирует пользователей о состоянии их здоровья. Позже мы углубимся в эту тему, а сейчас перейдем к пятой точке. Одной из самых неожиданных проблем, которую пришлось решить исследователям, был вопрос о том, как «умный» туалет будет распознавать членов семьи, поскольку все они будут пользоваться одним и тем же туалетом.

Вместо того чтобы установить устройство идентификации, как мы делаем, например, с электронной почтой, они хотели, чтобы туалет сам узнавал своего щедрого клиента. Я предполагаю, что иногда в спешке кто-то может забыть ввести свой логин и пароль. Единственным способом сделать это было установить систему идентификации и классификации ануса. Такую эпическую задачу мог выполнить только искусственный интеллект. Я полагаю, что нанять кого-то с естественным интеллектом было бы чрезмерно унизительно. Вот как это было: туалет оборудован камерой, которая сканирует анус, как радар, и получает серию фотографий, которые обрабатываются сложным математическим алгоритмом.

Как только анус идентифицирован, нетерпеливый туалет узнает пользователя. Я полагаю, что каким-то образом он сообщает свой вердикт. «Доброе утро, Бернардо», – произнесет цифровой голос. Какой способ начать день, если ты на самом деле Елена! Любой, кто изучал искусственный интеллект, знает, что интеллектуальным машинам требуется время на обучение, им нужно много раз анализировать одно и то же изображение, чтобы научиться его распознавать. Я уже представляю семью: один за другим, сидящие некоторое время, пока счастливый голос не произносит долгожданного «опознанного пользователя». Правда в том, что форма ануса настолько же индивидуальна, как отпечаток пальца. В состоянии покоя он имеет вытянутую форму и расходится большим количеством складок, которые исчезают при расширении отверстия для выхода кала. Кожа, которая его окружает, известна как край ануса. Это тонкая кожа, обычно розовая, влажная и безволосая. Умение хорошо наблюдать за анусом, а также выявлять в нем патологии – тема увлекательная и перспективная. В индийской аюрведической медицине исследование ануса – одна из наиболее полных форм диагностики. Нам следует у них учиться. На коже открываются протоки потовых желез, которые определяют запах тела. В частности, в анусе сильно развиты апокринные железы, отвечающие за его специфический запах. Кеведо отметил, что анус является привилегированной частью тела из-за его почетных соседей. Упомянув о милостях и несчастьях «ослиного глаза», как его называл в своих произведениях Кеведо, вернемся к «умному» туалету. Предположим, что туалет правильно идентифицировал пользователя. Теперь можно начинать анализ стула. Некоторые читатели, возможно, задаются вопросом, почему интересно инвестировать в «умный» туалет или биоинформационный мониторинг, что не дешево. Информация, содержащаяся в фекалиях, является золотом для профилактической медицины.

Статья о сантехнике, в которой был подробно представлен «умный» туалет, вызвала у меня восхищение. За свою научную карьеру я прочитала тысячи статей, но лишь немногие доставили мне столько удовольствия.

Кроме шуток, такая банальная вещь, как туалет, может скрывать в себе глубокие познания. Графики, иллюстрирующие развитие такого величественного устройства, коллаж со скульптурой Родена «Мыслитель», который сидит на унитазе и испражняется. Это не та деталь, которая не должна оставаться незамеченной. Научная литература, как правило, и должна быть холодной и нейтральной. Ожидалось, что исследователи нарисуют человеческий силуэт без формы, жеста или выражения. Но они выбрали мыслителя Родена – тонкость, которая, как мне кажется, указывает на стремление к примирению между мирским и возвышенным. Это именно то, о чем говорил Кеведо! Скульптура первоначально называлась «Поэт» и предназначалась для изображения Данте Алигьери, автора «Божественной комедии», у ворот ада. «Однако Роден решил создать другого мыслителя, голого мужчину, сидящего на камне, подогнувшего под себя ноги, с прижатым к подбородку кулаком и мечтающего. Плодородная мысль медленно зарождается в его мозге. Он уже не мечтатель, он творец», – написал художник. Возвращаемся к творению Бергсона. Включение двух изображений в научную статью в 2020 году, где можно увидеть мыслителя Родена, испражняющегося, вместе с фотографиями фекалий и человеческих анусов, на мой взгляд, является смелым жестом и застенчивым призывом очеловечить биологию и «биологизировать» человека. Кеведо пережил великолепие эпохи Декарта, рождение научного метода и взрыв открытий, которые произошли благодаря телескопам и микроскопам XVII века. Спустя три века даже уборная может опознать человека по складкам ануса, у нас астрономическое количество информации. Но за эти три столетия мы отделили мыслителя от его тела. Я твердо уверена, что наступило то столетие, когда они снова встречаются. Если бы я была автором этого научного исследования, я бы назвала его «Я мыслю и испражняюсь, следовательно, я существую». Статья подписана большим консорциумом таких престижных университетов, как Стэнфорд, Калифорния, Огайо, Торонто, Сеул и Нидерланды. Я полагаю, что стыда становится меньше, когда он разделен. Я аплодирую авторам.