Текст книги "150 моих трупов"

Потратив немного времени на то, чтобы справиться с новым приступом кашля, я собирался предоставить ему эту возможность. Нас отвлёк шум идущего в обратную сторону – к вагонам – Хозяина Луны. Шат и Инва проскользнули перед ним почти бесшумно. Демон же беспрерывно что-то повествовал.

Проходя мимо нас, он кивнул:

– Всё очень хорошо! Волноваться не о чем! Сейчас мы посмотрим, что тут с жилыми вагонами, и решим, где и как располагать ваш груз. После этого поедем наконец.

Я неловко встал. Присоединился к остальным. Догонять коллег мне не пришлось. Пройдя первый вагон до половины, все остановились. Жилая часть поезда здесь не имела окон. Кроме того, вагоны соединялись сплошным образом – между ними не наблюдалось ни эластичных рукавов, ни тем более открытых платформ. Поэтому попасть внутрь жилой части представлялось возможным только отсюда. Из первого вагона, как из прихожей.

Сам поезд являл собой воплощение технологий, которые нынешнему миру ещё не по зубам. Я не сомневался, что изнутри он ничуть не менее удивителен, чем снаружи. Наверное, при жизни состава освещение здесь работало айровое (энергия от сердца пропускалась через специальный безвредный газ). Но сейчас за светом следить оказалось некому. Автономных источников мы с собой не несли. А без них вряд ли стоило рассчитывать на то, что мы сможем открыть дверь внутрь и удобно разместить груз.

– Как вы все заметили, здесь очень темно, – тоном экскурсовода сообщил нам Хозяин Луны, – несмотря на то, что за нашими спинами есть источник естественного освещения. Этот эффект создаётся потому, что в краске, используемой в интерьере, содержится специальный слой, поглощающий естественный свет. Это сделано в целях приватности. К тому же в айрах он издаёт чудное мерцание. Мне он очень нравится. На Луне я его часто использую. Краски ещё немного осталось…

– Есть ликровая заводь, – прокомментировал Шат, – видимо, замок на личной аутентификации.

– Об этом забудь, – отозвался демон, – вагон мёртв много лет. В ликровой памяти уже ничего не осталось. Даже я пытаться не возьмусь. Хотя это сэкономило бы кучу времени – у вас всех есть маркеры потерпевших бедствие. Вас бы пустили внутрь. Но сейчас дверь закрыта наглухо. Все, имевшие доступ, мертвы. Вскрыть это всё можно только алмазным… – Он не договорил.

Потому что Инва, развернувшись, словно спущенная пружина, всадила ему нож под подбородок. Тело с грохотом упало на металлический пол. Вагон озарился мягким золотистым сиянием. Оно обнажило его внутреннее убранство. Я не смог удержаться от того, чтобы оценить чудное мерцание в разрекламированном покрытии интерьера.

Теперь стали видны ряды защитной одежды и газовых масок на стенах. Сложные узоры вдоль потолка. Саму дверь. Лаконичную. Выглядящую совершенно неприступной.

Не обращая внимания на то, как свет сгущался за её спиной в демона, Инва отступила на шаг назад. Вытерла при этом кровь на лезвии о рукав куртки. Она оглядела дверь придирчивым взглядом. А затем – ударила в неё с ноги. Звук оказался на редкость глухим. Но дверь дрогнула. Она оказалась вовсе не заперта. От времени створка застоялась и выглядела закрытой. Эта видимость теперь разбита.

Шат, усмехнувшись про себя её находчивости, присоединился. Удар военного был по силе не чета пинку Инвы. Дверь с жутким скрежетом поддалась на несколько сантиметров.

Свет за нашими спинами несколько померк. От перемены освещённости темнота, куда окунулся вагон, на этот раз стала ещё более глубокой. Шат и Инва попеременно пытались сдвинуть створку так, чтобы стало возможно протиснуться внутрь, но ту, видимо, заело. Мне показалось, что они долбились в дверь, ведущую в ничто.

Мне на плечо легла рука демона. Он молча отстранил меня. Прошёл мимо Шата и Инвы, тихо проскрежетав:

– Какая чудная женщина…

Я почувствовал и знал, что почувствовали и все остальные, как на меня тяжело опускается властное спокойствие Хозяина Луны. Его тяжёлое смурное настроение. Он предстал очень серьёзным. И эта серьёзность напугала нас. Я ощущал, что Инва, словно заигравшаяся девочка, испытала предел терпения своего мастера-воспитателя. Пока не пересекла, но приблизилась вплотную к черте невозврата.

Ей не следует делать так больше, понял я. И ещё понял: она так сделает ещё раз. Потому что это ей хотелось пересечь ту грань, что отличает наигранные отношения от настоящих. Заставляет отнестись к себе всерьёз. И потом не важно, какой будет реакция. Важно, что она будет откровенной. Вот то, чего до сих пор не чувствовалось в демоне. Вот то, что могло иметь ценность. Мне стало жаль, что для Инвы это оказалось важно. Я не хотел, чтобы она искала его действительность. Его настоящность. Потому что Инва не могла не понять, что прячут за той маской, которую он носил.

Но я не знал, почему она хотела остаться в Низком Ветре. Я не знал, к чему она стремилась. И как далеко следовало бежать от того, от чего бежала она. Может, ей будет лучше на Луне. Там, где никто из тех, кого она знает, не сможет остаться с ней. В краю, свободном от законов мира. Где никто никогда не найдёт. Откуда нельзя будет уехать. И где она сможет говорить откровенно. И получать откровенные ответы. Быть свободной. Быть собой. Нет поездов к Луне. Пыль и прах между нею и миром.

Демон успокоил попытки оттолкнуть дверь. Он надавил на неё руками, босыми ступнями, крепко упершись в пол. Она поддалась. Я не видел, но почти чувствовал, почти слышал, как напряглась мускулатура Хозяина Луны. Я знал, что и Инва оценила мощь, заложенную в ней. Мы никогда не встречали и никогда не встретим ничего подобного в мире. Нам никак не прощупать это перчатками. Хотя мы очень хотели этого. Эту плоть. Я лично – очень её хотел.

– Ладно. С петлями мы потом разберёмся. Главное, что теперь мы можем лицезреть… – Демон запнулся. – Вы что-нибудь здесь можете лицезреть?

Стоя за его спиной, мы все хором промолчали.

– Здесь темно, как в темноте, – сообщил подошедший сзади Сайхмар.

Про себя я отметил, что народное творчество порой обладает редкой степенью точности.

II

– Нет, я совершенно серьёзно! – В доказательство своих слов Хозяин Луны снял первый глоток из небольшого сосуда, более всего напоминавшего химическую колбу. – Это безвредно и даже более чем сносно! – Он протянул спиртное нам и пустился в разъяснения причин его появления. – Из-за какого-то внешнего катаклизма, произошедшего здесь, в Паровой Долине, ликровые вены поезда оказались забиты. Возникла целая череда тромбов, они привели к смерти вагонов и локомотива, сохранив двигатель. Но поезд – очень большой, и кое-где ликра продолжила почти нормальное обращение. Недостаточное для поддержания жизни, конечно, но суть в том, что она все эти годы обогащалась за счёт не слишком разумного, но всё-таки работающего сердца. Резюмируя всё вышесказанное, этот разбавленный водкой фильтрат – вполне годное к употреблению внутрь пойло. Почти как надо. Тем более ничего лучше вы всё равно не найдёте!

Мы находились в пути уже четвёртый час. День клонился к вечеру.

За это время врач осмотрел меня. Порезы, насколько это возможно, он обработал. После осмотра аптечки, находившейся в головном вагоне, он принял решение дать мне несколько препаратов. Они оказывали обеззараживающее и анестезирующее действие. Я от них отказался. Мне оставалось только удивляться, что после всех этих лет лекарства всё ещё годились к применению. Демон счёл мои сомнения забавными, но не стал оспаривать отказ.

Несмотря на оказанную мне помощь, при попытке заговорить я чувствовал сильную боль. Лицо саднило. Но скоро я привык к этим ощущениям.

Нам удалось бегло осмотреть состав. Ни в головном вагоне, ни в тех, что нам удалось открыть, мы не нашли тел экипажа или пассажиров. Возможно, в момент смерти поезда в нём никто не находился. Уточнить это мы не могли: локомотив и вагоны мертвы, сердце безумно. Мелкие големы вообще не обращали внимания на то, ехал ли кто-то внутри или нет. Их волновала только зона их прямой ответственности.

Туман снаружи нашего скорбного средства передвижения темнел. Полнился звуками огромной невидимой машины. Груз остался размещён в жилых вагонах. Неприспособленных для транспортировки трупов. Тела стояли. Нам с трудом удалось добиться некоторой герметичности этих мест хранения. Отсечь вагоны от прямого влияния связей сердца локомотива. Позволить беспрепятственно работать только с нашим саркофагом.

Однако, поскольку занимались мы только размещением грузов, дотемна нам не удалось вернуть айровое освещение. Газового аналога в поезде не оказалось. С концом светового дня мы полностью лишись возможности проводить инженерные изыскания в жилой части. Поэтому переместились в локомотив, где ловили последние крохи дневного света.

Хозяин Луны ещё раз осмотрел моё плечо. Он долго разглагольствовал о том, что целые сутки без движения ему не помогли и сустав выглядел так же, как и сразу после травмы. После он достал немного умеренно насыщенной войры, находившейся здесь в технических частях поезда, и ввёл её в сустав, надеясь, что микроскопические механизмы-агенты, входящие в её состав, помогут мне заживить руку.

Шат, оставив нас работать по своим назначениям, отправился на обход вагонов по верху. Сайхмар дежурил с телами. Полная темнота совершенно не смущала его. Инва, пользуясь возможностью, спала. До этого она поставила на очистку ликры и профилактику своего гомункула. Сейчас он ехал рядом с нами, время от времени я перчаткой разминал его многосоставные конечности. В эти минуты гомункул выглядел совсем живым, чем немного пугал пассажиров.

Молодая девушка-механик, по-деловому переплетя волосы в две короткие косички, ассистировала демону. Ловила каждое его слово. За последние сутки он стал её абсолютным повелителем. Так, наверное, тому и следовало произойти.

Врач, нотариус и притихший сверх меры Онвар сидели с нами. В их услугах никто не нуждался. Потому они просто составляли нам компанию. Представляли из себя аудиторию для словоизлияний демона. Тот как раз передал усатому механоиду колбу с мутной взвесью ликрового фильтрата.

– Попробуй! Это очень неплохо! Увидишь свою жизнь в новых красках!

– Это наркотическое средство? – уточнил нотариус голосом, не лишённым заинтересованности.

– Чуть-чуть, – признался демон и подмигнул, – интеллигентненько. – Он устремил взгляд на туман вокруг и продолжил без ставшей уже привычной нам бравады в голосе. – Это – поезд, принадлежавший кому-то из высокопоставленных храмовников. Или высоких мастеров мира. Наркота здесь может быть только с тонким привкусом власти. – Он не повернулся к нам, а голос стал ещё задумчивее. – И опыта, накопленного прошлыми поколениями.

Потом он замолчал. Нотариус сделал очень осторожный глоток. Никаких особенных эмоций напиток у него не вызвал. Но, проглотив, мужчина показался довольным. Передал склянку Онвару. Тот посмотрел в мутную взвесь пойла и, не пригубив, отдал дальше. Поезд тем временем плыл сквозь бесконечный туман, окаймлённый проступающими внутренними деталями Машины.

Череда мелких големов, собравшихся вокруг Хозяина Луны, чуть двинулась. Он закончил чистку очередного крохи и отпустил его. Разрешил вернуться к своим обязанностям. Голем, впервые за много лет удостоившийся такой заботы, как мне почудилось, выглядел счастливым. Эта стрекочущая ножками о стены и пол толпа, ожидавшая своей очереди на чистку и смазку, придавала демону тёплый ореол. Уютный.

Хозяин Луны встрепенулся, словно спохватившись о чём-то, но голос его, когда он задал мне вопрос, звучал по-прежнему задумчиво:

– Как поживает ваш мастер? Мы давно не виделись с ним.

Я удивился. Но проявлять невежливость, когда меня спросили о здоровье мастера, не стал:

– Мастер Сойринн, насколько я знаю, здравствует. Однако он стар и скоро уйдёт в Лабиринт, – ответил я, не поняв до конца вопроса.

– Нет. Я имел в виду вашего настоящего мастера. Того, кто учил вас обращаться с перчатками, – уточнил демон, сменил увеличительное стекло в очень сложном окуляре, и принялся за нового чумазого подопечного.

– Всё верно. Меня всему учил мастер Сойринн. Инва и Сайхмар учились…

– Он механоид? – на всякий случай уточнил Хозяин Луны, перебив меня.

– Да, – неловко ответил я, словно признание этого очевидного факта сейчас оказалось немного неуместным.

– Значит, вас наставлял уже не демон Ювелир? Если он больше не преподаёт всем операторам лично, то мир действительно расширился. Действительно укрепился. Я слышал, мастер Ювелир больше не в Храме. Будто что-то произошло между ним и госпожой Зимой, и мастер Конструктор попросил его уехать. Надолго. Похоже на ссылку. Слышал, будто он строит город где-то в средней полосе, недалеко от моря, в плохих почвах. Значит, его услуги не только как архитектора, но и как преподавателя в Храме больше не нужны. Это так? Вы учились ремеслу не в Храме?

– В Осеннем Небе. Шестом работном доме.

– Для?.. – перехватил внимание аудитории Хозяин Луны. Он скривился в притворной улыбке. – Ну ладно тебе. Ты привык продолжать это предложение. По голосовым связкам заметно. Тело очень часто нас выдаёт. Так что, скажешь, на чём специализировался интернат?

Я промолчал. Демон закончил за меня.

– Для инвалидов. Я заметил твои проблемы с ногами. Не нужно стесняться – то, как ты владеешь парализованной плотью, может вызвать только уважение. Молодой Онвар мог бы многому научиться у тебя и Инвы, если бы не идиотничал так отчаянно. Как тебя вообще взяли на это назначение, малой?

Пришло время раскрывать чужие секреты. Я хотел бы уйти. Мне эти разговоры не интересны. Но я вынужденно оставался рядом с камнями, пока один из моих коллег отдыхал, а второй дежурил с грузом.

Паренёк стыдливо разлепил сухие губы:

– Я заплатил за практику.

– Зачем?

– Я собираюсь стоить политическую карьеру, начав с референта. Телепатические способности и владение операторскими перчатками на этой должности очень полезны, – отрекомендовал себя молодой механоид.

Я обратил внимание на настоящее время в глаголе «собираться». Гонору в интонации его речи заметно прибавилось. Что, по крайней мере, говорило о том, что физически он приходит в норму.

Хозяин Луны выслушал его с должным вниманием и припечатал:

– Ну я же говорю – идиот. Очень странно, что у него нет куратора. Видимо, в мире даже лишние жители появились, раз Центр позволяет такому таланту самому пробивать себе дорожку. И это очень странно для Центра. Девяносто процентов этих чистеньких умников напомаживают волосы, стоя под паровым молотом. Многие из них угробят себя до того, как Центр успеет взять с них всё, что возможно. Так ты хотел стать референтом? Учиться делу у большого начальника, чтобы потом открыть своё? Куда хотел пойти?

– Я надеялся на место клерка в Центре для начала…

– Продолжай: «В Центре большого города для начала». А потом?

– В Храме.

– Отлично! Скольких механоидов это юное дарование вчера прикончило, Риррит?

– Троих, – глухо отозвался я, потому что молчать или останавливать происходящее представлялось бессмысленным.

– Пойдёшь под суд. – Он заговорщически подмигнул нам. – Теперь он точно предпримет попытку всех убить, а меня попробует законсервировать в этом поезде и пустить его по вечному кругу вокруг ничто, помяните моё слово перед смертью.

Онвар почти сразу же примолк, побледнев. Словно кто-то снял его обычный цвет кожи, как тряпку, и вывесил взамен белый. Он что-то забормотал, отдавая пальцами знаки отрицания. Разобрать я не старался. Хозяин Луны ему назидательно повторил последнюю мысль. Возможно, демон получал от этого некое удовольствие.

– Кончена, кончена твоя карьера. Головой соображать следовало, а не гормонами. Подумать только: где-то на краю мира, в пустошах, посреди ничто, совершить убийство силой мысли. Но Центр знает, кто виноват. Центр видит…

Онвар не стал легко сдаваться. Став ещё белее прежнего, он глухо, но чётко произнёс:

– Вы возьмёте меня на Луну.

– Интересно, – задумчиво отозвался демон, отвлекшись от своей работы и снова посмотрев за окно, – сколько механоидов мира, увидев меня, хотят, чтобы я забрал их с собой? На Луну… м-м-м? Что ты думаешь, Риррит?

Отвечать я не стал. Хозяин Луны решил не настаивать. Он вернулся к кропотливому труду над големами. Они ластились к нему. Они ему очень радовались. Теперь он стал их мастером.

Я посмотрел на нотариуса и доктора. Они выпили фильтрата достаточно для того, чтобы один очень заинтересовался туманом, а другой мирно уснул. Под каждой сказанной фразой в этом вагоне плотно звучал ропот колёс, а под ним, самой основой, – тишина.

Онвар сидел тихо. Лицо его стало серым от осознания своего будущего. Бесцветным. Хозяин Луны оказался прав: никто не мог поручиться за его адекватность. Тем более что раньше он не мог выдержать нервного напряжения. Каждый раз прогибался под ним.

Я понимал, что долго эта благостная тишина не продлится. Разговор следовало перевести в другое русло.

Я задал демону вопрос:

– Куда вы едете?

Он ответил, быстро и не слишком внимательно, словно отвлекшись от своих мыслей:

– В Низкий Ветер.

– Город ещё не построен.

– Я знаю. В построенные города, – он усмехнулся, – мне ехать уже поздновато. Там нельзя учесть моих пожеланий. Мои пожелания – глубоко под нулевым метром города. В костях. Луна полностью зависит от поставок с мира, поэтому здесь следует очень хорошо следить за ходом работ. Ты видишь, Риррит, мир растёт. Он… со временем станет больше старого мира. Такова закономерность всей жизни. На место меньшего приходит большее. Каждый шаг назад – это задел для прыжка. Всё в будущее. Новому миру будет мало одного космопорта. Мало Восходящей Луны. Нужен будет ещё Низкий Ветер. Подумай вот о чём, Риррит: ты везёшь трупы за край известного мира, для того чтобы из их ликры поднялся город, доставляющий мастеров к звёздам…

– Зачем такой город сейчас? – глухо спросил я, горло всё так же саднило солёной горечью. – Я не понимаю. Ведь каменная пыль закрывает нам небо.

– Да. Но видишь ли, Риррит, она не всегда там будет. Однажды небо очистится. Ты не увидишь этого. И твои ученики, если они будут, тоже этого не застанут. Но однажды… Однажды это случится. И небосклон вновь обретёт для наших взоров голубой цвет. К этому времени мир станет чуть больше. Больше за счёт вещества, что мы добудем из Хаоса. Заберём у него. Отвоюем в схватке не на жизнь, а на смерть. И тогда изменятся параметры, важные для взаимодействия между миром и Луной. И вот к этому времени… когда солнце засияет прямо на лица и снова… снова мир станет обожать дирижабли… Вот тогда город-космопорт Низкий Ветер проснётся от векового сна.

– Тогда зачем его строить сейчас? Зачем усыплять?

– Ради даров жизни, Риррит. Ликра в его венах за эти сотни лет обогатится, – улыбнулся Хозяин Луны, и мне показалось, что он смотрит мимо меня прямо в это небывалое будущее. – Войра под его основанием насытится. Проснувшись, он будет полностью готов к выполнению своих функций.

– Возможно. Но технологии за это время значительно улучшатся. Город проснётся древним стариком, не отвечающим требованиям современности.

– Ты так думаешь? Наивный механоид… Ты видишь сейчас рассвет паровой эпохи. Каждый год становится всё больше городов, всё новые локомотивы, блистая боками с латунными гербовыми бляхами предприятий, покидают депо… Ты думаешь, что так будет всегда, что каждый механоид предпочтёт спать в бараке, есть что придётся, перебиваясь, как вы сейчас, ликровыми ополосками, лишь бы тянуть в нутро пустошей кости мира – железные пути? Нет. Ученикам твоих учеников не нужны будут кости мира. Им нужен будет расписной фарфор. Яркая одежда и булавки в шейные платки. Предприятия, производящие высококвалифицированную живую механику, войдут в длительный, небывалый кризис… Проснувшийся от глубокого сна город всё ещё будет воплощать собой вершину инженерной мысли. Возвышаться над миром, погрязшем в пучине комфорта и тепла… Вы слышали о Хрустальном Оке?

За всех нас отозвался Онвар, сказав, что мы ничего об этом не знаем, и этим самым дав демону то, что он хотел.

Хозяин Луны любезно пояснил:

– Суть та же самая. Очень далеко на Севере, вплотную к ледяному панцирю, скоро будет заложен город. Сейчас в пласты под землёй накачивается пустая войра и мёртвая органика. Над этим строится город. Хрустальное Око. После строительства город будет усыплён. И демоны начнут ждать. За века и века ледяная шапка должна проползти над Хрустальным Оком. Закрыть его собой на тысячу или полторы тысячи лет… Войра, оказавшись между холодом поверхности и жаром недр, насытится. Её быстрые агенты успеют к этому времени переработать органику в нефть. Нефть – высвободить природный газ. А после… Лёд отступит. Он пойдёт дальше. Пойдёт своей дорогой. А Храму… Ему останется только разбудить Хрустальное Око. Как открыть крышку бутылки с крупнейшими залежами земных богатств внутри… Но есть хитрость. Всё сработает, только если расчёты инженеров-механиков мира оказались верными. Если же там есть ошибка, если пустой войры слишком много, если земля поведёт себя не так… Всё может быть утрачено: уйти вниз на недоступную глубину или, наоборот, надавить слишком сильно из-под земли и уничтожить Хрустальное Око. Размозжить город о ледовый панцирь изнутри. И если возникнет такая угроза… Кто спасёт город? Кто кинется в лоно снегов, чтобы начать добычу, снизить давление? Механоиды не пойдут. Нет. А големов, способных работать там, где так холодно… Их не смогут сделать. Никто не может открыть секрет ликры. Сделать её пригодной для работы в таком холоде. Поверь, Хрустальное Око умрёт, потому что миру будет слишком тепло…

Он умолк. Задумался. Туман отражался в линзах увеличительных окуляров. Колёса шумели. Туман превращался в ночь.

– Мне кажется, вы недооцениваете нас, – подал голос Онвар.

Хозяин Луны взглянул на него снисходительно, и цвет глаз демона почему-то напомнил мне холодную воду. Она льётся с небес. Прощает и очищает своей бесприютностью. И от неё нельзя спрятаться. Только принять. И мёрзнуть с ней вместе.

– Ты можешь представить мир, где никто не знает, что такое счастье? Я жил в таком мире, ещё до войны. Каждый день там приходилось рассказывать всем об этом: счастье – это улыбка ребёнка, счастье – это здоровье и самореализация, счастье – это то и сё. Это печатали прямо в газетах! И каждый вечер все читали в газетах про то, что такое счастье! Чтобы наутро опять прогнать его, чумазое и смурное, прочь от своих дверей… Потому что никому, оказывается, не нужно непричёсанное, неумытое счастье в грязной одежде. Счастье без улыбки отвергается вашим братом, ведь в газетах написали, как должно выглядеть счастье: чистое, яркое, пустое. – Он оглянулся на тьму и спохватился, адресовав Онвару точный ответ: – Я не оцениваю. Я видел ваше прошлое, как ваше будущее. Это одно и то же, тут не о чем спорить. Ни одна выдающаяся храбрость, ни один блестящий талант… ничего из этого не искупит того, что за рассветом технологической мысли (следующим за кризисом мира) приходит её упадок, совпадающий с ростом качества жизни… Таков мир. Храм и Луна стараются избежать этого пагубного жребия, но мир есть мир, потому что такова природа жизни. – Он отвлёкся от тумана и улыбнулся нам. – А жизнь – это такая штука, которой демоны, насколько мне известно, лишены. Мы не умираем, потому что мы не живём.

К нашей компании почти беззвучно присоединилась Инва. Прислонившись к двери, женщина закурила.

Увидев её, Хозяин Луны спохватился и обратился ко мне:

– А что же вы молчите, господин Риррит? Почему вы мне не напоминаете?

Я понял, о чём он говорит, и сказал это слово вслух:

– Вода.

– Конечно, – улыбнулся он и приступил к тому, чтобы сделать паузу в заботе о големах. Учитывая то, сколько для этого предстояло убрать и зачехлить инструментов, дело предстояло хлопотное. – Первооснова жизни! И безжизненности тоже. Вода – это жидкое движение, как сказал бы ваш коллега. Кстати, о Сайхмаре: я понял, почему его акцент мне показался знакомым и почему его манера общаться мне нравится! Так говорили много лет назад, ещё до войны. Так цокали и вот точно такие же упоры на шипящие звуки делали машинисты, кочегары… те, кто работали с паровозами… ну и с паром в целом…

– Да, – подтвердил я его догадку, – Сайхмара воспитали поезда. Его нашли в одном из блуждающих составов и начали обучать в работном доме Центра уже в девять лет.

Демон рассмеялся в голос:

– Умный ход! Ты, здоровяк, никогда не шутишь, а потом несёшь эту чепуху, и вы вместе смотрите на реакцию тех, кто вам верит! Отлично, ребята! Просто отлично!

Комментировать я это не стал. Молчала и Инва. Демон ещё немного повозился с инструментами. Перешёл к управлению составом. Что-то дёрнул. Это нечто отвалилось. Он начал это прилаживать, но, не закончив движение, замер и обернулся к нам всем телом.

– Вы не шутили? Его правда… правда воспитали поезда?

Будучи вынужденным это сделать, я пояснил:

– Чёрные локомотивы завода «Молот». Они эвакуировали производство в последние дни войны, перед самым терраформированием. Оборудование и механоидов. Но не смогли попасть в Храм. Они обладали замкнутой системой жизнеобеспечения. Блуждали поколениями. По путям старого мира. Пока их не нашли.

– И много там внутри осталось механоидов?

– Один мальчик. Он их любил. Они ещё не все умерли.

– Очень странно, что он не стал машинистом или инженером после этого, – снова заговорил Онвар.

Я дал ответ и на это. Мне часто приходилось повторять все эти слова:

– Он их воспитанник. И сын. Не их копия. Единственный способ успешно воспитать кого-то – дать ему дорогу в его собственную жизнь. Не в тень и не в отражение своей.

– Поезда, – взял слово Хозяин Луны, – генетически ближе всего к городам. Логика та же: сердце, вокруг него механика, поддерживающая жизнь и безопасность механоидов и големов. Коротко говоря, поезд – это такой город на колёсах. Города взращивают своих жителей, дают возможность реализовать себя, вот и поезд поступил так же.

– Да, но… – не отпустил своего удивления молодой механоид. – Такая работа, как ваша. Почему она?

– Видимо, потому, что ему интересно, юноша, – поставил в точку в обсуждении демон. – Итак, – призвал нас к общему вниманию он, – вода!

В этот момент он отжал, повернул что-то. И у поезда раскрылись крылья. Длинные, вытянутые конструкции по обе стороны состава. Пять, шесть… Когда я напрягал зрение, то видел семь пар. Думаю, их в глубине тумана крылось ещё больше. Они тянулись прямо к сердцу мглы. Удивительно, насколько тонко построены эти неизвестные для меня конструкции, если поезд, казалось, даже не замечал их существования. Сами они представлялись не более чем карандашными линиями, набросанными небрежным проектировщиком.

Демон заметил наши взгляды и спросил самодовольно:

– Кто мне скажет, что это?

Мы промолчали.

– Ну тогда я скажу. Это холодные крылья. Их материал за счёт ликры поддерживает температуру ниже окружающей среды. Поэтому вода из тумана конденсируется на металле. А маленькие големы, коих вы уже имели удовольствие лицезреть (и даже пробовать на зуб, господин Риррит), по капле будут доставлять воду. По специальным водяным трубам к фильтру. Он очистит её, сделает питьевой. Вам это нравится? Меня это вдохновляет…

Инва уже заняла место рядом с демоном. Мне следовало принимать у Сайхмара дежурство. Но я дал себе ещё минуту полюбоваться этими крыльями. Могло показаться, что если проследовать за их изгибами, то попадёшь в какое-то волшебное место. В неизведанное. Прочь отсюда. И там… снова сможешь посмотреть на танец мёртвых тел, делающий твою душу такой подверженной боли… свободной.

Время, что я отвёл себе, кончилось. Я отправился на смену.

Пробравшись в темноте к грузу, я взял его на перчатку. Два цикла. Затем Сайхмар отправился отдыхать. Он прилёг тут же. Забрался при этом куда-то проворно. И, судя по звуку, довольно уютно.

Пользуясь темнотой, я достал из кармана часы. Повесил их за цепочку на шею. Время опять потекло сквозь и мимо меня. Аккуратное. Чистое и тихое время. Очень скоро я приступил к физической профилактике. Взял первое тело. Этой ночью под тенью спокойствия мне мерещилось дарованное тишиной счастье.

Утром мы первым делом принялись разбираться со светом. Хозяину Луны и его молодой помощнице удалось снова запустить ликрообращение в вагонах. Сразу после старта ликра оставалась существенно перенасыщенной. Подключение к ней грозило опьянением. Интоксикация (приятна она нашему разуму или нет) для груза являлась неприемлемой. И категорически противопоказана операторам. Поэтому для чистки ликры и питания мы до сих пор пользовались машиной тел. Демон обещал, что лишнее из ликры поезда отфильтруется через пять или шесть часов. Этот срок вполне нас устраивал.

Всего в пути мы собирались провести около двух суток. За этот срок поезд должен был заложить крюк по Паровым Долинам и выйти снова к их окраинам. На этот раз – близ Низкого Ветра. Насколько я знал, наш локомотив мог развивать гораздо большую скорость, чем современные поезда.

Однако, как выяснил Хозяин Луны за прошедшее время, его конструкция предназначалась для того, чтобы путешествовать без экипажа. Иными словами, механике следовало полагаться на разум локомотива. Этот разум уже мёртв. По этой причине степень изношенности внутренних механизмов Хозяин Луны изучал по косвенным признакам. Он не мог ни поговорить с поездом, ни сделать длительную остановку для полной диагностики. В итоге мы перемещались на скорости, уступавшей оптимальной скорости состава, но позволявшей нам ехать безопасно.

В этом решении я понимал и полностью поддерживал демона. Если бы в моё оперирование попало тело с аналогичной предысторией, я поступал бы так же.

Подытоживая, стоило сделать вывод: мы опаздывали в Низкий Ветер примерно на четверо суток. Мы не имели возможности связаться с городом или Центром. Меня волновало следующее: когда нашу пропажу заметят и направят спасателей к месту крушения, пройдёт ещё трое или четверо суток. Но нас там не будет – ни живых, ни мёртвых. Спасатели вернутся ни с чем, у Центра возникнут обоснованные вопросы.

Нас вряд ли сочтут погибшими. Бегуны не оставляют свидетелей, но они не забирают с собой органическую часть трупов. Только механику. Значит, то, что нас не убили и мы не погибли при крушении поездов, станет ясно сразу. Это же подтвердят и вагоны. Но доказательств того, что мы ушли пешком в надежде добраться до места назначения, нет. Раненые вагоны уснули раньше, чем мы приняли это решение. Наш бой с бегунами они также не застали.

Скорее, всё будет выглядеть так, что мы увели груз и забрали камни. Для кого? Для бегунов, с частью из которых вступили в конфликт. Долго жить в пустошах без крыши над головой и союзников из числа домов невозможно. Портативные ликровые фильтры не приспособлены для постоянной работы. Переделывать их опасно. Постоянно чинить – накладно. Нужны дома. Нужно сердце. Нужен город.