Текст книги "Два романа из кармана (сборник)"

Последнее слово «князь» произнёс с особой интонацией.

Слушая «князя», Ольга успела подумать: «Этот «князь» мне тыкает. За шлюху меня принимает, или, может, у них так принято. Надо будет спросить. Любит худышек – это об Антоне. Не знала. Значит, бывал тут с худышками. Вот сволочь. Хотя…» – мысль эту не додумала: другая мысль вытеснила её: «Этот «князь» назвал меня роскошной, понимает толк в женщинах. А сам-то как хорош. Мне б такого».

– А что мы пьём? – спросила она.

– Хорошее вино. Тебе понравится, – ответил «князь» с нагловатой уверенностью в голосе и даже при этом в подтверждение своих слов кивнул сам себе. Ольга вместе со всеми поднесла бокал с вином к губам, сделала глоток, второй, третий. Захотелось выпить всё залпом: вино было великолепно, но сдержала себя. Неудобно как-то, тем более что «князь» выжидательно смотрел на неё.

– Да, очень вкусно, – заявила Ольга, ставя бокал на стол.

– Я рад! – радостно отозвался «князь». – Это вино с плантаций моего отца.

– Ты хочешь сказать, с твоих плантаций, – вмешался Антон. «Князь» бросил на Антона короткий взгляд и снова обратился к Ольге:

– Мой отец имел большие виноградники в Греции. Дом у моря. Он любил море. У него в Испании всегда наготове стояла яхта, хотя он был большим тружеником и на яхте в море выходил считанное число раз.

Начиная со слов «он любил море…», в голосе «князя» появились нотки грусти. Умолкнув, «князь» опустил голову и уставился куда-то вниз. Заговорил Антон:

– Большой был человек твой отец. Пусть земля ему будет пухом.

– Антон! – возмутился «князь». – Так у нас не говорят. Какая земля! На земле он много поработал. Пусть его душа вознесётся в рай!

– Давай помянем твоего отца. Выпьем.

Выпили. Ольга тоже.

– А что с отцом? Он погиб? – спросила она, участливо заглядывая в неожиданно голубые глаза «князя».

– Можно сказать и так. Жалко, у меня нет такой тяги к земле, как у него. Наверное, я продам виноградники.

– А дом, как договаривались, продашь мне, – слова Антона прозвучали как утверждение, но с нотками сомнения. «Князь» ответил не сразу, пауза висела секунд семь. При этом он состроил на лице гримасу сожаления и огорчения: губы вытянуто-поджаты, он даже мотнул головой в сторону в знак недовольства. Смотрел он при этом не на Антона, а в сторону.

– Ты что, передумал? – Антон от возмущения даже подался корпусом вперёд.

– Я бы, может, и передумал, – уже оборачиваясь к Антону, отпуская каждое слово с интонацией весомой значимости, заговорил «князь», – но данное слово я держу.

– Ну, спасибо, братан! – обрадовался Антон. – Я знал, что ты держишь всегда своё слово.

Антон схватился за бокал, хотел сказать тост, но «князь» прервал его вопросом:

– Когда ты будешь готов? Ты говорил, осенью.

– Да, осенью я сдаю два крупных объекта. Если ты к осени не продашь свои виноградники, я, возможно, и их смогу купить.

– Ой ли, – «князь» недоверчиво мотнул головой, но тут же притворно весело выпалил:

– Растёшь, растёшь, Антон! Я пока в дом пустил туристов, ну знаешь там, киношников. Хорошие ребята, и платят хорошо. Оказывается, это неплохой бизнес – сдавать дом. Если б я не обещал тебе, не стал бы продавать.

Услышанный Ольгой разговор мужчин очень поднял их в её глазах. Особенно значимым ей показался «князь». Ей и так было приятно сидеть в его обществе, а после услышанного стало ещё приятнее.

– А почему «князь»? – спросила она «князя». – Я думала, что княжеств уже не существует.

– Княжеств, милая, может, и не существует, а князья имеются, – ответил Антон, поднимая бокал. – Предлагаю выпить за нашего князя. За тебя, Заур!

Ольга мельком взглянула на Антона и, подняв свой бокал, обратилась к «князю»:

– За вас, Заур!

«Князь» видел, что девушка смотрит на него влюбленно.

– Хорошо, раз за меня, пьём до дна! – предложил он, плохо скрывая самодовольную ухмылку.

Выпили. Полилась красивая музыка.

– Потанцуем? – спросил Заур Ольгу, протягивая ей руку.

– О да! – трепетно отозвалась девушка, чуть ли не вскакивая с места.

– Антон, ты не против? – с опозданием спросил Заур, уже выводя Ольгу из-за стола.

– Танцуйте, танцуйте, я пообщаюсь с ребятами, – ответил Антон, тоже поднимаясь с места.

* * *

Во время танца Заур говорил Ольге комплименты и даже высказался так:

– Если б ты не была девушкой моего друга, я, честное слово, выкрал бы тебя у него.

Ольге нравилось всё, что говорил Заур, но эти слова ей понравились особенно. Ей действительно захотелось быть выкраденной «князем». В отличие от Антона Заур был мощным красавцем, таким мужчиной, какого в воображении Ольга рисовала рядом с собой. Она, оторвав свою голову от волосатой груди мужчины, куда пристроила её на время танца, хитро прищурившись, тайно на что-то надеясь, сказала:

– А ты укради.

Заур внимательно посмотрел на неё, потом крикнул что-то ребятам по-турецки. Тут же подлетел один из парней и перехватил Ольгу. Потом её перехватывали на танец другие мужчины, потом снова объявился Заур. Переходя в партнёрство в танце с подскочившим на зов «князя» парнем, Ольга очень взволновалась, полагая, что стремительный уход «князя» связан с её предложением выкрасть её: ей казалось, что он пошёл готовиться к краже. Переходя от партнёра к партнёру, Ольга пыталась в воображении рисовать картины выкрадывания её, а главное, картины её дальнейшей счастливой жизни с «князем», но каждый из принявших её к танцу партнёров что-то говорил ей, улыбался, и ей тоже приходилось улыбаться, что-то отвечать, что мешало ей полностью сосредоточиться на мыслях о «князе». Внезапное появление Заура, по-хозяйски принявшего её на танец от застенчивого на вид черноглазого парня, скомкало трепетные мысли девушки о предстоящей краже и её райской жизни с «князем». На смену скомканным мыслям брякнулась другая: «Убегал, гад, в туалет». Снова втроём сели за стол, выпили. «Князь» угощал Ольгу арбузом. Кубики арбуза он цеплял специальной палочкой и подносил к её губам. Антон заметил, что смотрится это эротично, надо бы заснять. Фотоаппарат у Антона был с собой. Что-то он снимал. То ли это были фотоснимки, то ли видео. Это Ольга помнила плохо. А вот что было потом, Ольга почти не помнила.

* * *

В памяти всплывали какие-то непоследовательные картины. То она вспоминала красную обшивку дивана из грубо выделанной кожи, в которую упиралась лицом, причём кто-то, навалившись на неё сзади, мощно работал пенисом в её влагалище. То вспоминала восточную музыку, красный фонарь из кожи, ноги свои, закинутые кому-то на плечи, широко раскрытые глаза какого-то смуглого мальчишки, то фотовспышки, то большой подскакивающий пенис, легонько бьющий по её губам, то чью-то волосатую грудь, то большую луну за окном, то голубой дым кальяна, то голую себя на унитазе. Ещё в памяти всплывали привязчивые, наглые мужчины-турки. Антона в этих обрывочных воспоминаниях не было. «Князя» она тоже не помнила.

* * *

Несколько раз Ольга, просыпавшаяся от яркого солнца, бьющего ей прямо в лицо, не могла и не успевала между провалами в сознании понять, где она находится. Рассмотреть помещение ей не очень-то удавалось: глаза видели плохо, всё было в затуманенной поволоке и едва различимо. Закрыв глаза, она снова уходила в сон.

Первым делом, придя в себя в этой комнате, она, очень слабая, встала и на непослушных ногах пошла к окну. Почему к окну, она не знала сама, может, там за окном что-то услышала. Но, когда она подошла к окну, никого за ним не увидела, только на ветке куста сидела маленькая серая птичка, похожая на воробья, да и та в тот же миг вспорхнула и улетела. Окно имело две створки, одна из которых была приоткрыта внутрь, но защищена москитной сеткой. Снаружи всё окно было зарешечено. В комнату веяло ароматом цветов, растущих под окном.

– Эй, кто-нибудь! – крикнула Ольга и сама не узнала свой голос. Крик её больше походил на слабый визг. «Есть же дверь, – подумала она, – выйду, там люди. Наверное, где-то рядом «князь». Ольга ринулась к двери, её мотнуло, она чуть не упала, но удержалась за подоконник, пошла осторожнее и медленнее. Дверь оказалась запертой снаружи. Стук в неё и крики Ольге ничего не дали, только вымотали её ещё больше. Совсем ослабшая, она дотащилась до кровати, хотела лечь, но внезапно появившееся желание курить заставило её оставаться сидеть. В поисках сигарет Ольга обшарила глазами все места, где могли бы быть сигареты, не увидела их нигде, но увидела на прикроватной тумбочке керамические кувшин и кружку. В кувшине было молоко. Накренив кувшин, Ольга налила в кружку немного молока и выпила хотя и слабыми, но жадными глотками. Мысль о том, для неё или нет было поставлено молоко, к ней не пришла. Захотелось ещё. Теперь уже, оттого что почувствовала себя немного лучше и кувшин был уже легче, более уверенно, но всё ещё дрожащими руками налила ещё молока в опустошённую кружку и с жадностью стала пить. Спешность глотков и отсутствие сил подвели, кружка ею была накренена ко рту чуть больше необходимого, и непроглоченное молоко тонкой струйкой потекло по подбородку, упало на грудь и затекло между грудей. Ольга почти не заметила этого, её сознание упустило этот момент, но вкус молока сознанием её был зафиксирован. Молоко на вкус отличалось от того, что она пила в Москве, оно было очень вкусным, утоляющим одновременно и жажду, и голод. Минуты три Ольга посидела на кровати, рассматривая комнату и пытаясь что-то понять, но слабость взяла верх – девушка снова легла. Мысли обрывочными клочками, захлёстывая одна другую, роились в её голове. Она пыталась что-то вспомнить, что-то осмыслить, что-то придумать. Гадала, где находится сейчас, кто с ней, Антон или «князь», хотелось, чтоб был «князь». Гадала, было ли то, что всплывало в её памяти, в действительности, или это был сон. Гадала, почему так плохо чувствует себя, придумала четыре разные версии: обкурилась кальяном, съела что-то не то, упилась, находится в наркотическом опьянении. Но она не помнила, чтоб много пила, не помнила ничего, связанного с наркотиками. Что бы ни случилось, произошло это не по её желанию. Это-то уж Ольга знала точно. Она курила простые сигареты, пила мало, наркотики категорически отвергала. Ещё для неё было вопросом, почему она заперта в какой-то комнате, почему не в отеле. На этот счёт у неё всплывали догадки: возможно, «князь», как и обещал, выкрал её и увёз её к себе, и она где-то у него, или, возможно, она была в таком плохом состоянии, что вести её такую в отель Антон просто не решился и пристроил пока у своих знакомых, возможно, у того же «князя». Ну где же все? За окном послышались голоса, показалось, мужской и женский. Ольга обрадовалась: сейчас придут к ней, но, оказалось, напрасно. К ней не пришли. Она продолжала лежать и думать, но думать получалось плохо: недодуманные мысли увядали, её сильно клонило ко сну. Сколько-то Ольга сопротивлялась, но недолго. «Придут – разбудят», – подумала она и погрузилась в сон.

* * *

Так и вышло: пришли, разбудили. Пришедших было двое – мужчина лет сорока и мальчик лет десяти-двенадцати. Мальчик тормошил Ольгу за плечо и кричал ей почти в самое ухо:

– Эй, вставай! Оля, вставай! Кушать пара.

Произнося имя девушки, мальчик делал ударение на последней букве.

Ольга проснулась и, не понимая, кто эти люди и что им надо, испуганно уставилась на них.

– Кушать, кушать, – сказал мальчик и указал на тумбочку, заставленную едой.

– Вы кто? – спросила Ольга, поднимаясь с постели.

– Хазяин, – сказал мальчик, указывая на мужчину. Мужчина с виду был суров. Не шевелясь, не отрывая взгляда, он смотрел на Ольгу и молчал.

Ольга неожиданно выпалила второй вопрос:

– А ты?

Сейчас её меньше всего интересовало, кто этот мальчик, важнее было знать, где она, что с ней, где «князь» или Антон. Но вопрос сорвался с уст сам, и мальчик с хитроватой улыбкой уже отвечал:

– Тебя смотрю. Кушай, – добавил он, опять указывая на тумбочку.

Ольга хотела есть, но ещё больше ей хотелось знать, где она, что с ней произошло, где её друзья.

– Где я? – спросила Ольга, переводя взгляд с мальчика на мужчину, с мужчины на мальчика.

– В харошем месте, – всё с той же улыбкой на лице отвечал мальчик.

– Как называется этот город?

– Тут нет город. Кушай.

Мужчина посмотрел на мальчика, и они оба пошли к выходу.

– Стойте! – отчаянно крикнула вслед уходящим Ольга. Мальчик и мужчина остановились, обернулись к ней.

– А где тут туалет? – спросила она, почувствовавшая сильный позыв.

– Там.

Мальчик махнул рукой в сторону боковой стены. Ольга пригляделась и увидела на стене дверь, оклеенную стенными обоями, отчего та была неприметна. Пока Ольга разглядывала дверь, мальчик и мужчина удалились. Несколько секунд Ольга приходила в себя, потом встала и пошла в помещение за оклеенной обоями дверью. По размерам помещение было таким же, как и комната, но окна тут не было, а стены и пол этого помещения были покрыты плиткой. В помещении действительно был установлен унитаз, тут же была душевая кабинка с абсолютно прозрачными стенками, зеркало, умывальник с раковиной, мыло, запечатанная зубная щётка, зубная паста, шампунь, гель для душа. На вешалке висели чистые полотенца и даже банный халат. Матерчатые спальные шлёпанцы стояли под вешалкой. Всё было чистым и напоминало Ольге гостиничный номер. Ольга, несколько успокоившаяся, сидя на унитазе, рисовала себе в воображении такую картину: войдёт «князь» и скажет: «Здорово я тебя разыграл, милая. Напугалась?» Ольга даже представила, как она кулаками легонько постучит по его мощной волосатой груди, а потом прильнёт к ней щекой и скажет: «Ты сумасшедший! Пожалуйста, больше так никогда не делай!» Но шло время, появлялся только мальчик и больше никто. Мальчик приносил еду и уносил грязную посуду. Ольга пыталась говорить с ним, но на все её вопросы мальчик только весело улыбался, кивал и говорил: «Харашо, харашо». В очередной раз Ольга ухватила мальчика за рукав и спросила:

– Где «князь»?

Имя «князя» напрочь вылетело из памяти Ольги, хотя она очень старалась вспомнить его. На слова «князь» и «Антон» мальчик не реагировал, но слово «хозяин» знал и, реагируя на него, пытался уяснить, чего она хочет. Ольга же просила мальчика от своего хозяина узнать, где «князь», где Антон, где она находится. Не поняв Ольгу, мальчик удалился, через пять-семь минут появился хозяин. Его свирепый вопросительный взгляд напугал девушку.

– Что нада? – приближаясь к Ольге, неожиданно для неё спросил хозяин на русском языке с акцентом.

– Я только хотела спросить, когда меня вы отпустите, – выпалила она, хотя, уже говоря это, понимала, что лучше было бы спросить о «князе».

– Кагда пришлют твая замена. Нада работать.

Хозяин ближе подвинулся к Ольге, во взгляде его читалось что-то зловещее. Ольга съёжилась.

– Не бойся. Не убьют. Паиграют толька. Ты сладкая, как персик. Отдыхай.

С этими словами хозяин погладил Ольгу по шее, по груди. Ольга, перебарывая страх, спросила:

– Мне нужно позвонить. У меня забрали планшет. Мои родители беспокоятся. Откуда можно позвонить?

– Не нужно. Тут в горах нет связь.

– В горах? Где я?

– Женщина, много будешь знать, голова потеряешь.

Слово «женщина» в устах хозяина прозвучало презрительно, последние два слова прозвучали с нотками угрозы в голосе. Глаза мужчины сузились, в них тоже читалась угроза. Мальчик, остававшийся стоять у двери, посмотрел на хозяина с обожанием.

* * *

«Князь» появился в тот же день в тёмное время суток. Он вошёл в комнату со словами упрёка:

– Ну ты даёшь! Еле отыскал тебя. Ты что, совсем от секса сдурела? Как тебя сюда занесло? Не знал, что русские женщины так любят секс.

– Что? – в негодовании крикнула Ольга, вскакивая с кровати; от ярости и возмущения крик её сорвался на визг. – Где я? Куда ты пропал? Где Антон?

– У! – покачал головой «князь», приближаясь к девушке. – Так ты определись, кто тебе нужнее – я или Антон.

При этом он уже вплотную подошёл к полунагой Ольге и пальцем правой руки поднял её подбородок. Ольга, понимающая, что с ней произошло что-то страшное, молчала, боясь ошибиться с ответом, «князь» тоже молчал. Наконец он заговорил:

– Понятно. Ты же кинула нас обоих. Тебе не важно с кем, лишь бы был секс.

Ольга возмутилась:

– Что ты несёшь! Где я? Что происходит? Кто те люди? – кивком головы девушка указала на дверь, имея в виду людей за дверью.

– Ты что-то неважно выглядишь. Иди в душ. Даю тебе пять минут. И пять на макияж. Я люблю накрашенных.

– Князь, – отчаянно крикнула Ольга, кидаясь к нему, – что происходит? Где я? Что со мной было? Увези меня отсюда!

– Ой, вот только не надо спектаклей, – отстраняясь от девушки, сказал «князь». – Ты там, где и мечтала быть, – в борделе. В турецком борделе. Ты предала моего друга Антона. Он думал, ты порядочная девушка, а ты, оказывается, проститутка.

– Что?

– Ты перебыла со всеми парнями на вечеринке. Помнишь?

– Нет! Это неправда!

– А хочешь, я покажу тебе видео? – с нахальной уверенностью спросил «князь» и, не дожидаясь ответа девушки, полез в свою перекинутую через плечо сумку, которую Ольга заметила только сейчас. И одет он был уже по-другому – в белую футболку и светлые шорты. «Князь» достал из сумки видеокамеру и, включив её, поднёс Ольге, не выпуская её из рук. Ольга тут же узнала себя, окружённую толпой ребят-дайвингистов. Кадры были ошеломляющие. Мужчины делали с Ольгой всё, что хотели, но было похоже, что хотела и она.

– Нет, этого не может быть! Это не я! – отворачиваясь от видео, завизжала Ольга. Она села на кровать, закрыла лицо ладонями. Заур с камерой сел рядом.

– Ты, ты, – с издевательскими нотками в голосе сказал он. – Посмотри, а вот твоя татушка на попке.

Ольга убрала от лица ладони, повернулась к камере. Татушка в форме цветка в кадре была крупным планом. Потом объектив спустился ниже. Увиденное Ольге не понравилось. В кадре были её промежность и часть отвисшего живота. Не понравилось последнее. Зато промежность выглядела интересно. По-видимому, «князь» тоже так решил. Он выключил аппарат и скомандовал:

– Бегом в душ!

– Князь, миленький, я ничего не понимаю! Я не помню такого.

– Ну да, ты же и выпить не дура. Вы, русские, любители выпивки. Алкоголь отшибает память.

– Да я же не пью!

Заур со словами «маме рассказывай эти сказки» поднял Ольгу за руку и повёл в душ.

* * *

Ольга не могла сопротивляться силе мужчины, да и смысла особого в том не видела. В душе она была с полчаса назад, незадолго до прихода Заура, но с удовольствием опять полезла под струи тёплой воды.

В сознании её путались страшные мысли:

«Что он хочет-то? Накраситься велел. Может, увезёт меня отсюда. Хорошо, что косметичку не вытащили. И паспорт, слава богу, оставили. Кто же спёр мои деньги? Золото тоже на месте. Взяли только планшет и деньги. А где Антон? Он, наверное, думает, что я его кинула. «Князь» так и сказал. Как хоть его зовут-то? Наверное, это он всё и подстроил. Споил чем-то, гад. Вот ведь ничего не помню. Боже, как я там выгляжу. Неужели и Антон это видел? Как я могла себе такое позволить? С виду я там как будто и не пьяная. Но я же ничего не помню, или почти ничего. Припоминаю, кавказец всё лез мне под сарафан, тискал мои груди. Потом целовал мои груди, а сарафан? Его на мне уже не было. А где он сейчас? Вроде бы лежал в чемодане. Кто же напялил на меня ночнушку? Как я вообще тут оказалась? Боже, а этот рыжий, как я с ним! Этого я совсем не помню. И остальное не помню. Вот только кавказец лез под сарафан, чуть не порвал его. А может, порвал? На видео я дальше без сарафана, а этот гад целует мне груди. А кто-то другой гладит мне ноги. А дальше… Стыдобища. Где были «князь» и Антон? «Князь», сука, снимал всё это, а Антон? Его в кадре не было. Что «князь» сказал о борделе? Неужели он не шутил? Всё может быть, страна дикая. Какие-то мужики были… Боже, вот влипла. А этот гад Антон бросил меня! Может даже, они в сговоре. Билеты на обратный путь у него. Я и без денег, и без билета. Как же я вернусь домой? Что мне делать? Надо на случай быть повежливее с этим «князем». Как же его зовут-то? Ну и гад. А я размечталась, думала, нормальный мужик повстречался».

* * *

Ожидая выхода Ольги из душа, Заур думал о своём. Ему вдруг пришла идея за деньги показывать в закрытых помещениях отснятый им фильм с участием Ольги. Мужикам это будет интересно. «Надо будет заретушевать лица мужчин, – думал Заур. – Ахмед оторвёт эту запись с руками». – Заур даже стал прикидывать, сколько денег за неё можно запросить с Ахмеда, ведь, имея такую запись, Ахмед увеличит свои продажи, количество клиентов его забегаловки возрастёт. Перебивая эти размышления, в сознание ворвалась другая мысль: «Надо младшему братишке Мустафе подарить её. На ней можно поиметь деньги, пусть Мустафа чуть-чуть богаче станет. Хороший будет ему подарок ко дню рождения. – Заур стал представлять, как Мустафа будет для посетителей своего кафе в отдельном закутке за отдельную плату демонстрировать этот фильм. – Клиенты попрут как мухи на навоз. Ладно, и кинопроектор с экраном ему куплю сам. Будет от меня хороший подарок ко дню рождения. Всё же двадцать лет – юбилей. Надо будет ещё другие фильмы пригнать. Надо ещё наснимать с этой, пока её совсем не затаскали. – Посмотрел на часы: было два часа ночи. – Сегодня не получится, – решил Заур, – завтра организую. А что эта шлюха там примолкла?» С этими мыслями Заур сорвался с дивана и пошел в помещение за оклеенной обоями дверью. Душевая кабинка с прозрачными стенками походила на витрину. Увиденная Зауром картина обнажённой женщины под струями воды ему очень понравилась. Радуясь своей находке, он тут же вынул видеокамеру и начал съёмку.

* * *

Вопреки ожиданию Ольги, Заур не увёз её никуда. Заставив Ольгу сделать всё, что ему нравится (она почти не сопротивлялась, ей тоже почти всё нравилось), Заур отлёг на постель и, стягивая презерватив, буднично сказал:

– Следи, чтоб мужики надевали презервативы. Тут всякие водятся. Если будут сопротивляться, сообщишь хозяину.

Услышанное ошеломило Ольгу. Она поняла, что «князь» оставляет её здесь как проститутку.

– Заур, – Ольга вдруг вспомнила имя «князя», – какой ещё хозяин! Ты что говоришь! – почти завизжала она.

Заур поднялся, посмотрел на неё внимательно и так же буднично ответил:

– Ты правильно поняла, ты будешь тут работать. Хозяина ты знаешь. Сказали, у тебя нет денег не только на еду, но даже для того, чтоб улететь домой. Их надо отработать.

– У Антона есть билет на обратный путь. Отвези меня к нему. Отвези в отель. Там оплачено всё на три недели. Произнося срок, Ольга запнулась. В действительности она даже не знала, на какой срок ими была куплена путёвка. Всё заказывал и оплачивал Антон. Ей это нравилось.

– Антон улетел с разбитым сердцем. Ты сильно подвела его. Нас чуть не поссорила. Он решил сначала, что я тебя у него отбиваю, но, когда всё увидел, всё понял сам. Потом для убедительности я показал ему и это, – Заур указал на свою сумку, в которой была видеокамера, – он чуть не рехнулся от стыда. Думаю, теперь он сюда никогда уже носа не сунет. Боюсь, что из-за тебя он даже дом мой покупать осенью не приедет. Ну ты и сучка! Да разве девушка ушла бы с другом своего парня, если бы она его любила?

– Да я и не любила Антона. Мы же просто по Интернету с ним списались для совместной поездки. Я, Заур, в тебя влюбилась, – выпалила Ольга полуправду. Заур скривил в ухмылке губы и, презрительно фыркнув, ответил:

– Да, видел я твою любовь. Да если б моя девушка так себя вела, я б не знаю, что сделал, – эти слова Заур произносил взволнованно. – Ты же всем дала, всем!

– Меня вы чем-то опоили.

– Да если б и так. Да, мы опаиваем девушек и видим, кому принадлежит её сердце. Опоённый человек обнажает свою сущность. Мне стала ясна твоя сущность. Антону тоже. Опоённая, ты должна была виснуть только на своём Антоне или на мне, если, как ты говоришь, влюбилась в меня. Ты же висла на всех!

– Не ври! – подскакивая с кровати, завизжала Ольга. – Я ни на ком не висла!

– Ладно, как-нибудь я покажу тебе всё видео. Это интересно. Сейчас мне некогда. Мне пора уезжать.

При этих словах Заур поднялся и уже начал одеваться. Ольга оббежала кровать и кинулась на него с попыткой обнять. При этом она визгливо кричала:

– Князь, миленький, не оставляй меня тут! Буду верой и правдой тебе служить. Пожалуйста, ну пожалуйста!

– Какая вера, какая правда, женщина? – отстраняя Ольгу, ответил Заур. – Будешь служить своему хозяину. Будешь паечкой – он всё будет докладывать мне – я, так и быть, в память об Антоне отправлю тебя в Москву.

– Когда? – в голосе Ольги звучали нотки надежды.

– А сколько ты собиралась отдыхать в Турции? Кажется, с полгода. Ну вот и отдыхай себе на здоровье. Ребята у нас горячие, тебе понравится.

– Нет, самое большее – три недели. Мы не собирались тут быть долго. Меня будут искать мои родители, – поколебавшись, Ольга добавила, – и босс.

– Босс, говоришь. Ну, раз будут искать, то найдут. Мне хоть не придётся тебя переправлять.

На этот момент Заур был уже одет; он взял свою сумку, перекинул через плечо и направился к двери.

– Стой! – Ольга ухватила мужчину за руку. – Где мой планшет? Мне надо позвонить.

– Тебе не надо звонить. Планшет тебе вернут, – после некоторой запинки добавил, – может быть, при отъезде. Но не уверен. Паспорт твой я забираю.

– Я не отдам! – крикнула Ольга, боковым зрением глянув на чемодан. На этот раз в голосе её не было визга.

– Тебя не спросил, – отнимая руку, ответил Заур с издёвкой в голосе. – А как я билет тебе буду покупать?

– А как мои вещи здесь оказались? Антон привёз?

– Нет. Антон, уезжая, сдал их в камеру хранения отеля. Он мне позвонил, я забрал их.

– Антон совсем уехал?

– А ты как думала? Он, дурак, думал, хорошую девушку встретил, хотел меня осенью на вашу свадьбу пригласить, а ты… – взгляд Заура изменился. В нём читалось презрение, и даже злоба. – Мне даже обидно за друга, – с этими словами Заур развернулся и пошёл на выход.

– А деньги! Где мои деньги?

Заур остановился, застыл на секунду на месте, медленно развернулся к девушке и спросил:

– У тебя было много денег?

– Тысяча долларов. – Ольга сказала правду. Не зная, сколько они с Антоном пробудут в Турции, сколько стоят занятия дайвингом, массажи и прочее, будет ли Антон оплачивать их расходы, она взяла почти третью часть всех своих сбережений, надеясь на то, что все деньги привезёт с собою назад.

– Вот сволочь! – выругался Заур.

– Кто? – не понимая, о ком речь, спросила Ольга.

– Да подонки эти, туристы. Я попросил ребят – туристов из Питера – завезти твой чемодан сюда. Даже оплатил им это. А им, видно, мало показалось, решили ещё в вещах порыться. А больше ничего не пропало?

– Нет… Кажется, нет. Я ещё плохо посмотрела вещи.

Ольга уронила взгляд на свой чемодан, стоящий у кровати. Заур тоже посмотрел на него.

– Вещи разбери! – скомандовал он. – Вон же тумбочка, шкаф. Лучше запри, а то всякие тут будут, ещё что-нибудь сопрут, а то и весь чемодан разом уволокут. Останешься в одной ночнушке. В чём я тебя в Москву-то буду отправлять?

Сказав это, Заур развернулся и вышел. Ольга кинулась следом, дверь уже оказалась запертой. Ольга стала колотить по ней, кричать, но это оказалось бесполезной затеей. Кинулась к чемодану, проверила: паспорта в нём не было. «Значит, «князь» забрал. У рабов всегда отнимают документы. Я как в клетке», – подумала Ольга, помня, что окно комнаты, где она заперта, наглухо зарешечено.

* * *

Вспомнилась птичка в клетке у Анны Матвеевны – бывшей соседки по коммунальной квартире. Птичка эта прожила недолго. Ольга помнит день, когда, вернувшись из садика, она увидела в прихожей коробку из-под обуви. Не раздумывая, Ольга открыла коробку и увидела в ней мёртвую птичку. Застывшая птичка с полузакрытыми глазками лежала на боку, вытянув коричневые лапки.

– Птичка! – воскликнула Ольга, не понимая, что птичка не жива. – Она что делает? Спит?

Мать грубо выдернула из рук дочери крышку от коробки, с раздражением кинула её на коробку с птичкой, так же грубо схватила девочку за руку и втолкнула её, не переобутую, в комнату. Девочка слышала из-за двери крик матери, отчитывающей Анну Матвеевну за то, что та «под нос ребёнку подкидывает дохлятину», и еле слышимые, а оттого неразборчивые ответы Анны Матвеевны. Ольга поняла, что что-то тут неправильно. Она долго думала о птичке и только под вечер отважилась спросить мать:

– Мама, а птичка у тёти Ани больше не поёт? Она теперь будет спать в коробочке?

– Сдохла она! – грубо ответила мать, не отрываясь от телевизора.

– Как сдохла? – не поняла девочка.

Вмешался дядя Валера – тогдашний сожитель матери Ольги:

– Мама хотела сказать, что птичка умерла.

– Как умерла? – опять не поняла Ольга.

Дядя Валера собирался ответить, но мать опередила его:

– Что, сумничал, да? – теперь уже оторвавшись от телевизора, зло глядя на сожителя, почти выкрикнула она. – Ну, объясни пятилетнему ребёнку про смерть. Ты-то о ней лучше всех знаешь.

Мужчина понял, что последними словами сожительница намекала на смерть его жены и сына, погибших год назад при возвращении из гостей от бабушки. В вагоне поезда, где ехали женщина с ребёнком, ночью загорелась обшивка, причём не сразу пламенем, а начала гореть где-то изнутри, выделяя едкий дым. Жена и сын Валерия ближе всех находились к очагу возгорания, им спастись не удалось, оба задохнулись.

Валерий сморщил лицо, зажмурил глаза, опустил голову и застыл. Постоял так три секунды. Потом подошёл ближе к дивану, на котором сидела Ольга со своей любимой куклой, опустился на пол рядом с диваном и попытался объяснить девочке, что значит «птичка умерла». Немного ему это удалось, но понять совсем, что же с птичкой случилось, Ольга тогда так и не сумела. Она поняла из объяснений дяди Валеры, что птички не будет, петь она не будет, тётя Аня не будет ей больше покупать корм. Кто будет жить в клетке птички, он не знает. Птичку тётя Аня закопала. Ольга помнит, как мать раздражённо прервала их разговор:

– Ага, ты ещё на кладбище её своди к своим! Чего ты ей всё о птице-то дохлой, поговорить тебе, что ли, не о чем? Поди лучше ужин разогрей.

* * *

«Какая же мать дура, – подумала Ольга, – такого мужика потеряла (о бывшем сожителе матери – дяде Валере). Игрушки мне дарил, пальто купил красное, не пил, не курил вроде даже». Ольга попыталась вспомнить дядю Валеру с куревом – не вспомнила. Следом в воспоминаниях всплыл следующий сожитель матери, закоптивший, по словам соседки тёти Ани, всю квартиру. Это был неряшливый Фёдор – грузчик ближайшего продуктового магазина, который с матерью тоже прожил недолго. После Фёдора мать ни с кем уже не сближалась, жила одна и постоянно злобу свою вымещала на соседке – Анне Матвеевне. Вспомнив постоянные придирки матери к Анне Матвеевне, Ольга ещё раз подумала о матери: «Какая же дура, в людях не разбирается».