Текст книги "ДЫР"

Глава десятая. Профессор

Слава пошарил в облупленном шкафчике, приютившемся в углу лоджии, нашел топор и ударил обухом по стеклу рядом с тем местом, где у стеклопакета обычно бывает ручка. Стекло разлетелось вдребезги охотно, будто только того и ждало, – осталась почти пустая рама. Он просунул руку, открыл и спустя мгновение уже был внутри. В дверь уже трезвонили – сестре не терпелось попасть внутрь. Но первым делом Слава бросился к лежащему на диване человеку.

От сердца у него сразу отлегло – теплый, горячий даже, вроде дышит. Слава только собрался хорошенько встряхнуть неподвижное тело, как оно, наконец, подало признаки жизни, причем весьма неожиданные.

– Областью значений целой функции является вся комплексная плоскость за исключением одной точки, – изрек Профессор, приподняв голову, и тут же уронил ее обратно.

Слава пошел открывать дверь. Заплаканная сестра застыла на пороге:

– Ну?

– Да живой он, – махнул рукой в сторону комнаты Слава. – Пьяный вдрыбадан.

– Уф, – выдохнула женщина. – Это так не похоже на моего брата… он свою дозу знает в точности до грамма.

– Рюмки считает или остаток в бутылке? – уточнил Слава, кое-что заподозрив.

– А? Что? – дама явно не поняла вопроса.

– А, неважно…А где рыжий? – удивился он, выглядывая в подъезд.

– Я не видела, ушел, наверное.

Слава оглядел тесную прихожую – сумки нигде не было. Вернулся в комнату, поднял Профессора и усадил его на диване.

– Любая конечная группа изоморфна некоторой подгруппе группы перестановок множества элементов этой группы, – четко оттарабанил тот, не открывая глаз.

Внешность Профессора вполне подходила к роду его занятий – худой, еле-еле душа в теле, длинные волосы собраны в хвостик, неожиданно густая борода неровно подстрижена. Славе он почему-то напомнил Менделеева – у девочек в комнате висела таблица с портретом ученого.

Женщина принесла с кухни кружку, набрала полный рот воды и прыснула брату в лицо. Тот чуть приоткрыл опухшие веки и произнес:

– В графе без одиночных вершин эйлеров цикл существует тогда и только тогда, когда граф связный, и в нём отсутствуют вершины нечётной степени.

А потом снова отключился, уронив голову на плечо. Слава вздохнул, взял кружку и вылил Профессору на голову. Усмехнулся про себя: чтобы два раз за день приводить людей в чувство холодной водой – такое с ним только в далекие студенческие годы случалось.

Профессор встрепенулся, протер красные глаза и огляделся вокруг, болезненно щурясь.

– Маша… Машенька, ты одна обо мне заботишься… – он перевел взгляд на Славу. – Мужик, а ты кто? Маш, это твой новый, что ли?

– Я думала, это твой знакомый.

– Первый раз вижу! – он нахмурил брови и уставился на неожиданного гостя.

– Слава я. Ты меня помнишь? Мы вчера… познакомились.

– Какой еще Слава? Не знаю никакого Славы, – Профессор вытянул шею, увидел разбитую дверцу балкона и нахмурился. – Это ты мне окно разбил?

– Антошка, дурак! Он же тебя спасал! – вмешалась сестра. – Ты же дверь не открывал, я два часа на площадке проплакала, думала, тебе плохо, тебя инсульт хватил или инфаркт, сама чуть не померла.

– Ты что, дала ему разбить окно? Нормальный человек вызвал бы спасателей.

– Сейчас, разбежался, приехали они, спасатели твои…

– Мужик, ты мне за окно заплати, – заявил Профессор. – Стеклопакет двухкамерный, немецкий, между прочим, хороших денег стоит.

– Антошечка, да я сама дам тебе денег на окно. Как тебе не стыдно? Оставь человека в покое, он же тебе помочь хотел, – Маша снова приложила платочек к глазам. – Господи, неудобно-то как…

– А с какой стати он вообще полез меня спасать? Нормальный человек разве будет просто так здоровьем рисковать? Может, это просто предлог, может, он в квартиру хотел проникнуть. Есть некоторая вероятность, что сейчас он нас с тобой, беспомощных, стукнет по голове и ограбит. И довольно большая, я полагаю.

– Лошарика знаешь? – спросил Слава. – Рыжего долбое… Рыжий, здоровый, чепуху всякую несет?

– Лошарика-то я, положим, знаю. Только это ничего не доказывает, потому что его все знают! А самого его тут нет. Уф, пить-то как хочется…

Профессор попытался подняться. Слава легонько толкнул его обратно и мысленно послал Лошарику самые наилучшие пожелания по случаю его неожиданного исчезновения.

– Позвони ему, – потребовал он у Профессора.

Тот вяло пощупал карманы и развел руками:

– Кажется, я вчера телефон где-то посеял…

Ух и потряс бы он сейчас этого гребаного математика! Но при сестре неудобно. Пришлось пуститься в объяснения.

– Понимаете, Маша, я вчера потерял одну очень важную вещь. Мы были вместе с Лошариком, еще одним человеком и вашим братом, – объяснял Слава, обходя комнату – в поисках и своей сумки, и телефона.

– Пили вместе, – вздохнула она. – А производите впечатление приличного человека. Хотя какое мое дело…

– С Лошариком – пил. С Ван Гогом – пил. Тебя не помню, – вставил Профессор.

– А что вы потеряли? – поинтересовалась Маша. – Я помогу вам искать.

– Сумку. Обычную черную спортивную сумку, небольшую такую. Еще козел сбоку нарисован.

– Не было тут никакой сумки. Это практически невозможно, – заявил Профессор. – Маша, не слушай его. Он так говорит, потому что хочет порыться у меня в шкафах и найти ценные вещи.

– Что значит «практически невозможно»? – возмутился Слава. – Ты даже меня не помнишь, откуда тебе знать, была тут сумка или нет!

– Практически невозможным называется событие, вероятность которого близка к нулю.

– Выражайся по-человечески, – терпение у Славы вот-вот готово было лопнуть.

– Признаю, есть вероятность, что некоторая часть вчерашнего вечера ускользнула из моей памяти, но я отчетливо помню, что домой я вчера пришел один, и у меня нет привычки брать чужие сумки – это сто процентов. А вот насчет тебя я, между прочим, совсем не уверен…

Слава сел и обхватил себя руками за голову.

– Сто процентов… Если бы мне кто пару дней назад сказал, в какую я влипну историю, я бы посмеялся и ответил, что это самая дурацкая выдумка, какую я только слышал. На сто процентов невероятная. Как вы, математики, это называете?

– Много ты понимаешь в вероятностях, – хмыкнул Профессор. – Вот если в детском саду одну группу детей накормить апельсинами, а другую – цианистым калием, у какой группы больше вероятность отравиться?

– У второй, конечно, – ответил Слава. – Что за идиотский вопрос?

– А вот и нет! Одинаковая! – хихикнул Профессор. – Согласно законам распределения случайной величины теоретическая вероятность отравиться у них совершенно одинаковая!

За окном послышался звук сирены. Слава выглянул в окно – к дому подъезжала машина вневедомственной охраны.

– Полиция! – радостно завопил Профессор. – Я говорил тебе, что он бандит и мошенник! Сейчас я его сдам. Напишу заявление…

– Слава, давайте выйдем, на минуточку, – позвала Маша.

– Никуда его не отпускай! – затребовал ее брат и попытался схватить Славу за руку, но промахнулся.

В прихожей она тихо сказала Славе:

– Вы лучше идите. Я его успокою, все будет в порядке, не будет он ничего писать. И оставьте телефон, я позвоню, если ваша сумка найдется.

– Хорошо, – кивнул Слава, быстро записывая на протянутой бумажке номер.

– И спасибо вам! Простите, если втянули вас в неприятности.

– Да сам я, дурак, себя втянул, – махнул рукой Слава. – Не переживайте. Когда соберетесь окно чинить, звоните, я подгоню свою бригаду, сделаем по минимальным расценкам.

– Машааааа, – из комнаты, пошатываясь, появился Профессор. – Маша, что ты там делаешь с этим бандитом…

Слава поспешил выйти и захлопнуть за собой дверь. Он толкнул дверь с площадки и услышал на первом этаже голоса.

– Паспорт нашел, – говорил мужчина внизу. – Добролюбов, Вячеслав Михайлович. Надо будет с видео сверить, но, похоже, наш клиент.

Слава сунул руку в куртку, нащупал внутренний карман – пустой, разодран. Закружилась голова, пришлось опереться на стену.

– Объявим в розыск, найдется, – ответил другой голос.

– Он вроде на второй полез, может, еще там. Давай наверх, проверим.

Слава лихорадочно соображал. Что делать? Первой мыслью было честно во всем признаться: он ведь не сделал ничего плохого. И Маша подтвердит. Конечно, он расплатится с конторой за стекло и решетку. Хотя за решетку, по-хорошему, надо с горе-строителей требовать – сделали, называется, защиту от грабежа.

Но хозяин квартиры – Профессор, и он может такого наговорить, что Славу задержат. Потом, конечно, отпустят, но драгоценное время будет упущено, – чем дальше, тем труднее будет найти сумку. А ему еще с продавцом дома встретиться надо, объяснить ситуацию. И на объекте работы – конь не валялся… Метнуться наверх? Шаги услышат. Провалиться сквозь землю? Если он может бесконечно наливать водку, может, и на такое способен? Все это пронеслось у него в голове за какие-нибудь доли секунды, а потом позади скрипнула дверь. Слава обернулся – из соседней квартиры махала рукой незнакомая женщина – приглашала внутрь. Не раздумывая, он кинулся в чужую квартиру, и вовремя – только прикрыл за собой дверь, как на площадке послышались шаги.

Он оказался в маленькой прихожей. Задел велосипед, стоящий у стенки, чуть не уронил, но вовремя поддержал, только испачкался об колесо.

– Тесно у нас, – смущенно пояснила хозяйка. – А Мишка никак не хочет свой дурацкий велик на площадке оставлять.

– Мама, и совсем он не дурацкий! – из комнаты высунулся взлохмаченный пацан лет восьми. – Даньке вон шины прокололи, вдруг мне тоже проколют!

– Иди, делай уроки. Мне надо с человеком поговорить.

– А я что, не человек, не что ли? – буркнул мальчишка, с любопытством глянул на Славу и исчез.

Худенькая, без косметики, в очках и спортивном костюме хозяйка сама выглядела как школьница – и не скажешь, что мама, скорее уж, старшая сестра.

– Извините, я слышала ваш разговор. Не специально, просто здесь такая слышимость… И потом, стоял такой грохот.

– Это вы извините, – смутился Слава. – Ваш сосед напился и не мог открыть дверь, сестра испугалась, что ему плохо. Пришлось лезть через балкон.

– Я поняла, – кивнула хозяйка. – Там, внизу, серьезная у них контора… со связями. Им на прошлой неделе какой-то идиот окно разбил банкой икры, а подумали на Мишку – он во дворе болтался. Еще подумали, что он эту икру украл, а он ее в глаза не видел. Если бы украл, разве кидался бы? Затаскали в полицию, хотели на учет его поставить – мол, безотцовщина и все такое, еле отговорила. С таким трудом устроила его в хорошую гимназию – не дай бог, узнают, исключат ведь.

Славе почему-то стало ужасно стыдно за Лошарика. Надо будет сказать рыжему, что он этой семье должен. Хотя что с него взять? Лучшее, что он может сделать для ребенка, – держаться от него подальше.

– Ну, какой из него хулиган? – сказала хозяйка таким тоном, будто Слава с ней спорил. – В компьютер уставится, на улицу и не выгонишь.

– Я на велике летом каждый день гоняю! – заорал из комнаты пацан.

– Мишка! Ну сколько раз я тебе говорила, что подслушивать нехорошо! – закричала она и добавила уже тише, обращаясь к Славе:

– Какая разница, с отцом он растет или без? Как будто мать одна не может хорошего человека воспитать. Правда, ведь?

Слава кивнул, хоть и не был согласен. В дверь позвонили. Он вздрогнул, хозяйка зашептала:

– Вы идите, на кухне подождите. Дальше порога я их не пущу.

Слава поспешно снял ботинки, взял их зачем-то в руки, как застигнутый врасплох любовник, и на цыпочках прокрался на кухню, закрыв за собой дверь. Окунулся в запах сладких пирогов – будто в другой мир попал. Духовка пыхала жаром, сквозь дверцу виднелось что-то пышное, круглобокое. На холодильнике висели, прицепленные магнитиками, несколько детских рисунков и фотография: хозяйка дома в сарафане и мальчишка в шортах и майке стоят под пальмой на фоне белоснежной яхты. Мальчишка корчит рожу, женщина жмурится от солнца, держит в руке солнечные очки.

Славе стало неловко, будто бы он без спроса сунул нос в чужую жизнь. Он почувствовал на себе взгляд, обернулся. На табуретке, свернувшись калачиком, лежала кошка. Приподняла голову, посмотрела на него с удивлением, потянула носом. Он протянул руку, почесал за ухом. Круглая морда доверчиво потянулась навстречу и замурчала – кошки Славу почему-то любили. Дочки давно просили его: «Пап, ну давай, котеночка заведем, мы за ним сами будем ухаживать», но Гульнара ни в какую не соглашалась. Мол, шерсть в доме, и вообще животные должны на улице гулять. Вот переедем в свой дом и тогда…

Слава вздохнул и прислушался к разговору за дверью. Ничего неожиданного, обычные расспросы: что видели, слышали, не знаете ли такого-то. Но с облегчением он выдохнул, только когда полицейские ушли, и на кухне появилась хозяйка:

– Может быть, хотите чаю?

– Мне надо идти, – покачал головой Слава. – Спасибо вам огромное.

– А хотите чего-нибудь покрепче? У меня вот, – она метнулась к холодильнику. – Я держу, на всякий случай, вдруг кто придет…

В дверце маячила початая бутылка водки. Слава поморщился.

– Нет-нет, спасибо, я… не хочу.

Он чуть было не сказал: «Я не пью», как обычно отвечал, когда хозяева квартир предлагали ему пропустить рюмочку-другую после работы, но понял, что это будет неправдой, а врать этой милой женщине ему совсем не хотелось.

– Все равно придется подождать, пока они всех опросят и уйдут… – сказала она.

Слава зачем-то покрутил на пальце обручальное кольцо. Хозяйка заметила, чуть покраснела. Слава попросил листок и ручку, записал номер. Пояснил:

– Я мастер, плиткой занимаюсь. Будете ремонт делать, обращайтесь, сделаю вам хорошую скидку. Ну и вообще… если что надо починить, звоните. Может быть, вам прямо сейчас что-нибудь нужно? Раз уж у нас есть время.

– Ну, в ванной кран немного течет, – смущенно ответила она. – Я вызывала сантехника, он что-то поделал, а на следующий день опять потекло.

– А инструмент у вас есть?

– Вроде кое-что осталось, муж не все забрал после развода.

«Каждый плиточник – немного сантехник», – так обычно говорил Слава, добавляя несколько нелестных слов в адрес сантехников. Вечно забывают учесть толщину плитки, когда разводят трубы и ставят фитинги.

Когда Слава взялся за инструменты, в нем сразу проснулась уверенность: все будет хорошо. На те пятнадцать минут, пока он возился с краном, мир снова стал простым и понятным: вот разводной ключ, вот прокладка, и даже сантехническая нить нашлась. Сразу ясно, что со всем этим делать, – он ведь столько раз ремонтировал краны. Если Слава пока не понимает, как ему выкрутиться из той дурацкой истории, в которую он попал, значит, ему просто не хватает опыта и знаний, а может быть, инструментов.

Прежде, чем поставить кран на место, он стер с него известковый налет и надраил до блеска – тщательно, словно расчищал от неприятных случайностей и закономерных неудач ближайшее будущее – для себя, для хозяйки квартиры и для ее сына.

Глава одиннадцатая. Объект

На объект Слава приехал в половине одиннадцатого – пока нашел канистру, сходил за бензином, заправился. Дом, где он работал, – в хорошем спальном районе, на берегу реки, – построили совсем недавно, почти никто еще заселился, и в большинстве квартир вовсю шел ремонт. Шуметь можно было хоть всю ночь напролет.

Стены на объекте давно были готовы – идеально выравнены и прогрунтованы, а вот плитку еще предстояло укладывать и укладывать. Причем работа его ждала тонкая, требующая внимания и сосредоточенности – заковыристая раскладка, мозаичные вставки – он ведь, дурак, оставил самое сложное на потом, хотел разобраться в спокойной обстановке. Не зря ведь умные люди говорят, что начинать надо с самого трудного, а не наоборот. Он прекрасно понимал, что одна ночь большой разницы не сделает – работай он хоть сутки без перерыва, все равно в срок не уложится. Но Славе невыносима была мысль о том, чтобы спать рядом с Гулей. Все равно заснуть не сможет – предатель и обманщик, не заслужил он себе места в супружеской постели. Да еще этот чертов подарочек от Петровича… Нет, остаться ночевать – все равно, что принести в дом беду или заразу.

Слава переоделся в рабочее, привычными, доведенными до автоматизма движениями намешал раствор, потом уселся прямо на полу, стянул перчатки, разложил перед собой бумаги и уставился в раскладку плитки. С таким же успехом он мог бы разглядывать китайские иероглифы – голова наотрез отказывалась вникать в суть схемы.

Он вышел в коридор, достал из кармана куртки телефон – пропущенных вызовов не было. Вот если бы сестра Профессора нашла сумку и позвонила ему… Нет, надеяться на это глупо. Что он – юная дева, ждущая принца на белом коне? Слава подошел к темному окну, в отблеске света из ванной увидел на стекле свое отражение. «Мужик ты или кто?», – мысленно спросил он сам у себя. Отражение небритой физиономии в окне однозначно говорило, что мужик. Слава решительно отогнал от себя безумную, слабую надежду, что все еще наладится каким-то неведомым чудом. Можно, конечно, сходить с ума, хватаясь за крошечные шансы – развесить объявления, поспрашивать соседей, кто мог видеть пьяную компанию вместе (Лошарик – личность заметная, в глаза бросается), в конце концов, найти какого-нибудь мудреного психотерапевта-гипнотизера, который умеет доставать забытое из укромных уголков памяти. Но все это – один шанс на миллион, а значит, только потеря времени. Вот она, реальность: сумки нет и не будет, и точка. От этой точки и надо плясать. Сам напортачил, самому и отвечать. Работа теперь – его единственное спасение.

Слава вернулся в ванную и распаковал коробку с плиткой. По схеме бордюр должен быть прямо над ванной, значит, начинать надо с него. Учесть высоту ванны, плюс напольная плитка, прикрепить к стене рейку по уровню и плясать уже от нее вниз и вверх. Потолок будет натяжной, это хорошо, значит, верхняя плитка необязательно должна быть целой.

В голове противно гудело. С потолка свисала голая лампочка, мутная от налипшей штукатурки. Когда Слава закончит свою работу, в просторной ванной, размером с комнату девочек, будет уютно. Если только он совладает с тремя видами плитки, бордюрами, мозаикой и декоративной композицией: по центру ванной должен плыть парусник, гордо задрав нос на волнах. Дизайнеру зачем-то понадобилось чередовать белые, синие и голубые квадратики в хаотическом порядке, лишенном всякой логики и смысла. У Славы кружилась голова только при одном взгляде на раскладку. В открытом стояке подвывал ветер, действовал на нервы. Он включил старенькую магнитолу. Бодрый голос диктора зачитывал чье-то поздравление:

– Поставьте, пожалуйста, хорошую песню…

– Для человека, потерявшего черную сумку с кругленькой суммой наличных, – сказал себе вслух Слава.

Под заводную музыку и энергичный голос диктора он выложил несколько рядов. Так увлекся, что на какое-то время даже забыл про сумку. Но потом усталость взяла свое – он приклеил не тот квадратик, выругался, отодрал и уронил на пол. Плитка со звоном разбилась на мелкие осколки. Слава выругался. Мелкая, зараза… Вдобавок разнылось правое плечо – все-таки, где-то его продуло. Сейчас бы чашку крепкого кофе или какого-нибудь энергетика, да хотя бы кока-колы. В комнатах днем должны были работать штукатуры – может, они чего оставили?

Слава прошелся по квартире с фонариком, посмотрел на подоконниках, поискал среди кучи инструментов, даже заглянул за стопку листов гипсокартона – нашел только две грязные кружки, замызганный электрический чайник и пустую коробку из-под дешевого чая в пакетиках. В дальней комнате споткнулся о затвердевший пакет из-под ротбанда, выматерился – и какой идиот его тут бросил посреди дороги? В пакете что-то звякнуло и будто бы перекатилось. Слава присел на корточки и заглянул внутрь. Блин, и здесь пузырь! И на дне плещется ровно четверть. Если ему захочется приложиться, никто не заметит…

Он подавил желание швырнуть бутылку об стену – мужики не поймут. Сунул ее обратно в пакет, поставил в угол. Если чуть-чуть принять, боль в плече наверняка уймется… вот только станет ли рука тверже? Часы показывали второй час ночи. В таком состоянии много не наработаешь… Слава достал пыльный спальник, разложил на кухне. Перед тем, как заснуть, еще раз включил фонарик. Луч света выхватил посредине стены фартук будущей кухни: ровные ряды плиток, ритмичный рисунок, аккуратная, чистая затирка – любо-дорого смотреть. Кухню он закончил еще в начале недели. И на полу под несколькими слоями пленки уже уложена дорогая испанская плитка. Тут он рассчитал все тютелька в тютельку – осталось буквально три-четыре обрезка. Вот оно – реальное доказательство того, как он умеет работать, – перед ним и прямо под ним. Только надо немного отдохнуть… С этой мыслью Слава провалился в сон – будто в колодец нырнул, глубокий и темный, без сновидений.

Будильника он не услышал – проснулся, когда в окно заглянуло солнце. Едва сообразил, где находится, как тут же выбрался из спальника – время-то, времени уже сколько – за окном светло! В горле саднило, губы пересохли, но в голове появилась ясность, которой ему так не доставало вчера.

Он критически осмотрел вчерашнюю работу. Вроде, все сделано правильно, но что-то не так. Слава еще раз проглядел распечатки, пощупал стену, провел рукой по плитке. Пыльная, шершавая… Он понял, что первый раз в жизни нарушил собственную традицию: первая уложенная плитка должна быть начищена до зеркального блеска. Так торопился, что напрочь об этом забыл.

Выпив кружку горячей воды и наспех прожевав кусок пирога, Слава снова взялся за работу. С утра на свежую голову дело пошло веселее. Ряд выстраивался за рядом, голубые, синие и белые квадратики ложились в строгом соответствии с хаотически задуманным рисунком. Вот уже и гордый кораблик занял свое место, и табуретка понадобилась, а потом и стремянка. Когда Слава закончил со стеной и вышел из ванной, солнце уже село – на город опускались сумерки.

Он поставил чайник, уселся прямо на пол, прислонившись к стене, и зажмурился. Перед глазами стояли ряды ровных прямоугольников. Самая большая и сложная стена закончена, осталось еще три. Сколько он еще успеет сделать? Про пол нечего было даже и думать. Ладно, пол подождет. Главное – это стены. Тяпкин собирался в понедельник подогнать потолочников – эти ребята быстро работают, а потом можно будет и полом заняться. Можно даже начать стены от бордюра – прифигачить рейки и пойти вверх, а нижнюю часть доделать потом, после потолка. Надо бы съездить за кофе, да ближайший магазин неблизко – район-то совсем новый.

Слава достал из пакета, который ему вручила Гуля, несколько свертков. Кроме пирога в них обнаружились несколько кыстыбыев и кусок вареной курицы, завернутый в фольгу. Захотелось позвонить жене, услышать ее голос, сказать «спасибо»… Он потянулся за телефоном, но вспомнил о сумке и передумал. Умял кыстыбый и курицу в один присест – так проголодался – запил пустым кипятком и снова ринулся на свой трудовой фронт.

Правая стена пошла хорошо. Штукатуры отлично поработали – ровная, гладкая поверхность, одно удовольствие плитку класть. Голубой, синий, фиолетовый – Слава чередовал прямоугольники в строго заданном ритме, будто играл неслышимую мелодию. Добравшись до середины правой стены, он распаковал очередную упаковку цветных плиток и с удивлением обнаружил, что это последняя. По его расчетам должна быть минимум еще одна, чтобы закончить противоположную стену. Может быть, Тяпкин ошибся, когда закупал материалы? Да нет, скорее уж кораблик сойдет со стены и пустится плавать по ванне, чем начальник бригады что-то напутает – у него все четко, как в компьютере. Слава еще раз пересмотрел все упаковки: вот белая, основная, вот бордюр, а синей и голубой больше нет. Он протер глаза и уставился в раскладку: с краю голубой прямоугольник, через две вправо и одну наверх – синий, будто ход конем в шахматах. Или через три вправо? Потом через одну опять голубой, и снова ход конем, но уже на другом уровне… Блин, и кто придумал такую дурацкую раскладку?

Он попытался пересчитать цветные квадратики на рисунке, но сбился со счета – никак не мог сообразить, где на схеме то место, на котором он остановился. В конце концов, Слава решил, что интуитивное ощущение его подводит, – просто накопилась усталость, и организм всеми силами пытается отлынивать. А плитки должно хватить – вот же, под схемой, точный расчет, количество упаковок.

К ночи, закончив стену, он понял, что, как ни крути, цветной плитки не хватает. Хуже того – если плитки куплено впритык, то белой тоже может не хватить, чтобы сделать противоположную стену полностью белой. Осталось пять голубых квадратиков и четыре синих – ни туда и ни сюда.

Он никак не мог решить – то ли вопреки всем правилам и собственному опыту оставить под цветную плитку пустые места, чтобы заполнить их позже, то ли проявить собственный дизайнерский талант и художественно расположить оставшиеся цветные прямоугольники, как ему придет в голову. В конце концов, в этом дизайне все равно никакой логики не найти, – какая, к черту, разница?

Все равно он уже напортачил – синие и голубые плитки повторялись на стене чаще, чем на раскладке. Как же он сразу этого не заметил? Такого со Славой не было еще ни разу в жизни. Вот как началось все не так, как надо, – забыл отчистить первую плитку – так и пошло наперекосяк.

Он схватил зубило – отковырять все к чертям собачьим, пока не застыло! Сунул инструмент под верхнюю плитку и остановился – руки задрожали. Двенадцать часов работы коту под хвост… две законченные стены. Если мысленно убрать торчащие из швов клинышки, то выглядит вполне симпатично, хоть и не по схеме. Заметит ли клиент, если сине-белый мотив будет повторяться чаще, чем нужно? Вот Тяпкин точно заметит… Мало того, что Слава сорвал все сроки, так еще и накосячил! Он опять взялся за зубило и снова остановился. Надо успокоиться, расслабиться, передохнуть. Он вышел в комнату, распахнул окно, вдохнул холодный осенний воздух. С неба на него укоризненно смотрела круглым глазом луна.

Правое плечо свело судорогой. Слава поспешил захлопнуть окно – не хватало еще окончательно застудиться – и задел стоявший на подоконнике стакан. Долю мгновения тот балансировал на краю, а потом со звоном брякнулся на пол. Слава подобрал стакан – через мутные грани наискосок протянулась неровная трещина, но пользоваться еще можно. Руки сами нашли в мешке из-под ротбанда бутылку. Пятьдесят грамм, просто чтобы успокоиться, найти верное решение. Он закусил последним куском пирога. Горло обожгло, и сразу внутри что-то отпустило, отлегло, будто кто-то оттащил его за руку от края пропасти. Что за паника на пустом месте?

Слава вернулся в ванную и еще раз посмотрел на картинку с проектом – на левой стене будет зеркальный шкафчик, под ним – раковина с тумбой, так ли уж важна цветная раскладка? Он распаковал еще одну пачку белой плитки – силы еще есть, будет работать до утра. Наткнулся на бутылку, чуть не уронил – и откуда она здесь взялась? Надо же, принес и сам не заметил. Слава схватил карандаш, отметил на этикетке уровень и глотнул прямо из горлышка. Жидкости не уменьшилось ни на йоту. Он рассмеялся – выходит, его собственный рот – вполне подходящая тара. Сделал еще глоток. В живот спустилась обжигающая волна, и Слава почувствовал азарт. Ни за что не ляжет спать, пока не доделает ванную! Можно считать, что он на середине марафонской дистанции. Надо только чуть-чуть поднажать, и он все успеет. Пусть поздно, пусть он устал, пусть в глазах рябит от прямоугольников, но он же мастер! Мастер своего дела, а значит, работать может, даже если его разбудить посреди ночи и сунуть в руки плиткорез. И работает всегда по высшему разряду, в каком бы состоянии ни был, – мастерство не пропьешь. Слава решительно пододвинул к себе ведро с раствором и взялся за шпатель.