Текст книги "Слово чести"

Тем временем южновьетнамский батальон рейнджеров также пересек реку и направился на юг. 26 февраля это соединение, поддерживаемое огнем роты «Альфа», атаковало последнее укрепление в Жиахое – камбоджийскую пагоду, расположенную через улицу от школы. Это произошло тогда, когда Жиахой считался очищенным от врага, а сражение под Хюэ объявлено законченным. Но вывод был поспешным. Роковое ли стечение обстоятельств сыграло свою роль или же так уготовано божьим промыслом, но сотни вражеских отрядов укрепились на окраине Хюэ в Жиахое.

29 февраля «Альфа» предприняла попытку проверить все убежища в поисках вьетконговцев, растворившихся среди множества лишенных крова жителей. Тайсон расставил посты на дороге, ведущей к восточным воротам цитадели. Его люди проверяли удостоверения личности, выдавали сухие пайки и даже сумели организовать станцию медицинской помощи. Вдруг из ближайшей рощи фруктовых деревьев с быстротой молнии пронеслись ракеты. Нескольких солдат уложила разлетевшаяся в стороны шрапнель, а лейтенанта Тайсона ранило в колено. Укрывшийся в разбросанных убежищах враг открыл стрельбу по американцам, которые спрятались в дренажной канаве и ответили огнем.

Раненых роты «Альфа», включая ее последнего офицера Бенджамина Тайсона, вертолет эвакуировал на медицинское судно, стоявшее на якоре в Южно-Китайском море.

Сколь бы ироничным это не показалось, но этот самый лейтенант Тайсон, чей взвод бесчинствовал в госпитале Мизерикорд, был ранен в угоду судьбе. Самой же роте «Альфа», принимая во внимание тот факт, что она осталась без командира и большая часть ее состава была убита или ранена, наконец-то приказали отступить. Вертолет доставил их на военно-воздушную базу Эванс, где две недели солдаты охраняли объект. Состав роты за это время обновился полностью, от офицеров до рядовых, поскольку старожилы не преминули найти всевозможные лазейки, чтобы выбыть из этого злополучного соединения.

Хюэ – этот курящийся, объятый пламенем котел, где полегло бесчисленное войско разных национальностей, мирно встретил утро 1 марта. В город вернулись птицы, и первый раз за весь месяц никто не услышал ни одного выстрела. Но гордый город, часто описываемый как жемчужина Вьетнама, лежал в руинах, а жители, о твердости духа которых ходили легенды, были полностью деморализованы.

Грабежи и убийства не прекращались. Все еще имели место акты мести. Я лично наблюдал за действиями национальной полиции, называвшейся «Черными отрядами». Они сгоняли сотни мужчин, женщин, юношей и девушек за город и расстреливали по обвинению их соседей в пособничестве коммунистическим захватчикам.

В то время я был неопытным военно-морским офицером и, стоя на башне цитадели, часто наблюдал бесконечные похоронные процессии, петляющие по булыжным улицам города. Казалось, Хюэ, понюхавший пороха, никогда не станет прежним и там никогда больше не будет американских солдат.

Выдающийся вьетнамский поэт-песенник того времени, молодой человек по имени Чин Конг Сон, оставался в Хюэ во время сражения. В мартовские дни, когда благоухает вьетнамская весна, он написал балладу, отрывок из которой дается в следующем переводе:

"Когда шел в Стробери-Пэтч,

Я запел на горе трупов.

Я видел, я видел, я видел на дороге,

Как старец крепко обнимал

Тело замерзшего сына.

Когда днем шел в Стробери-Пэтч,

Я видел, я видел, я видел в окопах и ямах

Останки сестер и братьев".

~~

Карен закрыла книгу и посмотрела на Тайсона лучистыми голубыми глазами. В номере повисла гнетущая тишина.

Наконец Тайсон произнес:

– Только сейчас я понял, как мучительно было Пикару писать эту книгу. Наверно, так же, как мне читать. Он прямо-таки чувствовал запах тех же бедствий и несчастий, что и я.

Карен кивнула.

– Я бы хотела знать, что происходило с вами в те десять – пятнадцать минут, пока шла перестрелка.

– Я истекал кровью.

– Да, конечно, я понимаю. Вы страдали от сильной боли. И к вам должен был подойти врач, но... – Она поднялась. – Вот вы сказали, что между вами и Брандтом не было трений, но я подозреваю, что они все же были.

Тайсон сел на край кровати.

– Если вы считаете, что Брандт рассказал Пикару не все, что случилось в Стробери-Пэтч, почему же вы тогда верите рассказам Брандта относительно событий в госпитале Мизерикорд?

– А я никогда и не говорила, что верю. Что сделал Брандт и что ему не удалось сделать в Стробери-Пэтч?

– Вы же знаете. Вот и скажите мне, а я, в свою очередь, подтвержу, правда это или нет.

– Хорошо, – помедлила она, – Пикар живет в Саг-Харборе на Лонг-Айленде. Вам известно об этом?

– Это напечатано на обложке книги.

– Да... любопытное совпадение: вы и ваша семья проводят нынешнее лето там же.

Тайсон поднялся с кровати и шагнул к кофейному столику. Он поднял свой стакан.

– Частично совпадение, частично судьба. Частично... аннотация на обложке произвела на меня впечатление. К тому же с давних пор... мы выезжаем туда.

– Вы можете с ним там столкнуться?

– Правильно. – Бен задумался на минуту. – Люди, живущие там, держат на обочине дороги аккуратные почтовые ящики. – Он выразительно посмотрел на майора. – Полагаю, вам известно, как в деревнях расположены почтовые ящики. Но есть неписаное право человека на уединение. Мне часто доводилось видеть фамилию Пикар, но никогда не приходило в голову, что она относится к новеллисту Эндрю Пикару, возможно, потому, что я никогда не слышал о нем. На дороге недалеко от дома, который я снимал несколько лет назад, стоял почтовый ящик с фамилией Элгрен.Я выяснил, что это оказался не кто иной, как Нельсон Элгрен, написавший «Человека с золотой рукой». Я люблю эту книгу и храню ее дома. Я хотел было постучать в его дверь и попросить автограф, но не решился нарушить закон об уединении. Спустя несколько месяцев я узнал, что его уже нет в живых, поэтому моя книга лежит неподписанная. У меня есть другая книга, уже Эндрю Пикара, и я думаю, что все же возьму у него автограф до того, как с нимчто-нибудь случится. Она удивленно вскинула брови.

– Ничего не предпринимайте такого... что могло бы навлечь на вас беду.

Тайсон присел на подлокотник кресла и повернулся к окну.

Она резко спросила:

– Вы живете отдельно от семьи?

Вопрос застал его врасплох, но он ответил не кривя душой:

– Да.

– А есть ли какая-нибудь возможность восстановить отношения?

–Наверное... Я не думаю, что... Я имею в виду, что мы расстались на какое-то время. Нелегально. А что такое?

– Просто интересно.

– Неужели? – Тайсон закурил.

Карен извинилась, потом добавила:

– Я имею в виду вашу семейную жизнь и работу.

– Что же делать? Такова жизнь. Вы же наверняка подозреваете, что у человека, замешанного в массовых убийствах, и в семейной жизни полно неурядиц.

– Вы говорите об этом с такой горечью...

Тайсон резко встал. Он чувствовал усталость и озлобление.

– О, Боже, майор! Мне не нужно ничье сострадание. С меня хватит на сегодня.

– Извините...

– Если я убийца, тогда я не заслуживаю никакого сочувствия. Если же нет, тогда я в судебном порядке любому надеру задницу и уеду в Швейцарию. – Тайсон продолжал, выступая уже в роли личного обличителя: – Вы знаете, где еще я побывал сегодня? Я ходил к памятнику... Я бы мог простоять там всю ночь, а потом за десять минут рассказать, какие мысли посетили меня. Но уже все сказано. Я к тому, что на этой черной стене можно найти отпечатки всей войны. Сделайте мне одолжение, сходите и посмотрите на этот мемориал. Возьмите список роты «Альфа» и найдите имена погибших. Поймите, я забочусь не о себе. Но как же, ради всех святых, может правительство и дальше позорить этих несчастных? Ступайте туда, майор, и потолкуйте с мертвецами, и объясните им свой образ действий.

Она заговорила почти шепотом, словно хотела унять накопившееся в нем раздражение.

– Я схожу, я схожу...

Обессиленный Тайсон рухнул в кресло и прикрыл веки. Карен незаметной тенью скользнула к окну. Немного постояв, она повернулась к нему и спросила:

– Вам налить чего-нибудь?

Глядя на нее, почти скрытую полумраком дальнего угла, он кивнул. Карен подошла к бару и смешала виски с содовой. Протягивая ему стакан, она негромко произнесла:

– Я себя неважно чувствую. Давайте отложим на следующий раз?

– Нет. Закончим сейчас.

– Вы уверены...

– Надо кончить с этим делом, и сегодня.

Она присела на край кушетки.

– У меня нет чувства жалости к вам, как, впрочем, нет и к себе.

– Отлично. Давите сильнее, майор.

Не спуская с него презрительного взгляда, Карен вынула из кейса листок писчей бумаги:

– Используя архивные данные и основываясь на показаниях Брандта, Фарли, Садовски и Скорелло, я составила список еще пятерых солдат, ныне живущих, которые участвовали в тех событиях, – Дэн Келли, Фернандо Белтран, Ли Уолкер, Гарольд Симкокс и Луис Калан. – Она передала Тайсону листок, на котором круглым, аккуратным почерком были выведены зачитанные фамилии. – Могли бы вы еще кого-нибудь вспомнить?

Тайсон небрежно взял список и просмотрел его.

– Нет... хотя, постойте... Холзман и Муди.

Ее ответ погасил пульсирующую в его крови ярость:

– Курт Холзман погиб пятнадцать лет назад в автомобильной катастрофе, а Роберт Муди умер от рака года два назад. Вот почему их нет в списке.

– Понимаю... – Он отложил листок в сторону. Пикар упомянул в книге большую часть солдат взвода, но в приложении не указал их нынешнее местопребывание. Очевидно, Пикар не знал, где они жили, или же связался с ними, как с Брандтом и Фарли, а потом уже попытался взять интервью у самого Тайсона. А Пикар, прежде чем давать согласие на публикацию своей фотографии на фоне мемориала, мог бы полюбопытствовать, какие фамилии высечены там. Тайсон взял себя в руки и заговорил более спокойным голосом: – Я только сегодня узнал, что Бронтман и Селиг погибли в бою сразу после того, как я уехал из Вьетнама.

– Да, так оно и есть. Но как вы узнали об этом?

– Я увидел их имена на гранитной стене.

Она растерянно посмотрела на него и кивнула головой.

– Ну, конечно же. Как мне это в голову не пришло. Между прочим, нашли ли вы дневник, или взводный журнал, или что-нибудь другое?

– Я не вел дневник.

Ее брови невольно изогнулись от удивления, лицо выражало недоверие.

– Мне сказали, что все офицеры делали и делают какие-то записи в дневниках или офицерских журналах. Как же вам после стольких лет удается вспомнить количество позывных по радио, список личного состава, список наряда дежурств, награждения и все прочее без записей?

Тайсон сидел, смотря в одну точку поверх Карен. Из скороварки, спрятанной в подвале дома, в которой хранились все остальные военные реликвии, он достал свой сморщенный полинявший дневник в серой обложке из слоновой кожи, как утверждал китаец, торговавший канцтоварами. Но Тайсон подозревал, что убиенное животное, шкура которого пошла на обложку, оказалось самой обыкновенной паленой крысой. Строчки, некогда вышедшие из-под руки лейтенанта Тайсона, который пользовался синей шариковой ручкой, теперь выцвели, став нежно-лиловыми. Дожди не пощадили и бумагу, сделав ее грязно-серой. Записи же порой поддавались расшифровке так же трудно, как рунические письмена. Но Тайсону было достаточно одного взгляда, чтобы восстановить в памяти до мелочей те дни и ночи, прожитые на чужой земле.

Запись 15 февраля начиналась, как все предыдущие и последующие: подъем, с рассветом, 6 часов 32 минуты, 68 градусов по Фаренгейту[16]16
  По шкале Цельсия – 20 градусов.


[Закрыть], дождь, холод, ветер.Затем шел список личного состава, фамилии заболевших, записи, относящиеся к пополнению боеприпасов, обмундирования и продовольствия. Отметки об изменении диапазона радиочастот, координаты противника, а также много других подробностей о полевой жизни пехоты. В то утро он написал одну фразу от себя лично: «Неустойчивый боевой дух».

Следующие строчки легли на бумагу уже в темноте туманного заката. Тайсон исписал почти две страницы:

«Взвод на грани мятежа. Невольно услышал о грозящей расправе. Передал фальшивое радиосообщение: бой в госпитале утром. Веду расследование. Господь...»

На этом запись заканчивается. "Господь что? -подумал он. – Господь простит? Господь поможет нам?"Он забыл, чтособирался дописать, потому что пришлось незаметно засунуть тетрадку за пояс брюк. Кто-то в темноте шел к нему. Им бы и в голову не пришло обыскивать его из-за этой тетрадки.

Что касается расследования, то оно имело место, только, к сожалению, посмертно. Записи сами по себе не считались изобличающим его вину документом, но в свете недавних коллизий он вполне мог быть посажен из-за них за решетку. Конечно же, он не может заставить себя уничтожить дневник или послать его по почте своей сестре Лоре в Атланту на хранение.

– Лейтенант Тайсон, вы велидневник?

Вздрогнув от неожиданности, Бен посмотрел на майора.

– Конечно вел. Помню, что после того, как меня эвакуировали на санитарное судно, он потерялся.

– Потерялся?

– Да. Вместе с остальными личными вещами. Представьте, вас переносят на вертолете на корабль, хорошенькие медсестры заботятся о вас, перевязывают, делают уколы, а что до личных вещей, то все ваши пожитки складывают в небольшой пластиковый пакет. Государственная собственность кладется в другой пакет. Верните Цезарю цезарево. Но в тот момент вы – развороченный кусок мяса, которому необходимо выжить. И, если вам это не удастся, тогда вас так же, как и ваши вещички, укладывают в большой пластиковый мешок. Верните Богу Божье. Уразумели?

Казалось, что ее проняло после всего услышанного. Но она повторила:

– Так... значит, дневник существовал...

– Возможно, его положили в правительственный мешок или он сгорел вместе с испачканной кровью одеждой. Когда же мне вернули часы, портмоне, письма и зажигалку, я заметил пропажу. – Тайсон изучал ее лицо, и у него создалось впечатление, что она оценила эту хорошо продуманную ложь.

– Жаль, эта вещь могла бы стать чудесным подарком на память вашим потомкам и основой для мемуаров.

– Не думаю, чтобы кого-нибудь интересовали мои мемуары.

– Но это не так.

Тайсон щелкнул зажигалкой и закурил сигарету.

– Итак, эти пятеро – Келли, Белтран, Уолкер, Симкокс и Калан – пропали без вести?

Карен кивнула.

– Но мы разыскиваем их. – Она вытащила еще один листок из кейса. – Я сделаю краткий обзор. – Она мельком взглянула на исписанный лист. – Итак, мы считаем, что девятнадцать человек вместе с вами подошли к больнице днем 15 февраля 1968 года. Это соответствует правде?

– Да, кроме того, что мы не знали, что это была больница.

Она раздраженно поправилась:

– К зданию, к строению, к сооружению.

– Верно.

– Из девятнадцати человек воевали пятеро – Брандт, Фарли, Садовски, Скорелло и вы. – Она продолжала: – Артура Петерсона ранили в грудь во время... штурма или подхода к госпиталю, где он и умер. Правильно?

– Правильно.

– Муди ранило легко, и он вернулся в строй уже на следующей неделе?

– Правильно.

– Согласно тому, что вы сказали мне, Лэрри Кейн был убит в здании во время перестрелки. В списках погибших указывается, что смерть наступила от выстрела в сердце. Так?

Тайсон не ответил.

Несколько секунд она с тревогой смотрела на него, потом повторила:

– От выстрела в сердце?

Он кивнул, не глядя на нее.

– Еще двоих, Питера Сантоса и Джона Манелли, убили в Хюэ так, как описал это Пикар в своей книге. Верно?

– Правильно. Так в точности и было.

– В этот же день погиб капитан Браудер, и вы стали командовать ротой.

– Не могу не согласиться.

– А Майкл Детонк исчез в Хюэ 29 февраля, в тот самый день, когда вас ранило. Его сочли пропавшим без вести.

Тайсон молчал, понуро уставившись в пол.

Она добавила:

– Вас тогда же эвакуировали. Вы оставили свой взвод в составе тринадцати человек, все являлись участниками событий в госпитале Мизерикорд. Потом, после вашего возвращения в Штаты, как вы знаете, погибли Бронтман и Селиг. Холзман и Муди умерли, как я сказала, в мирное время, оставив пятерых возможных свидетелей: Брандта, Фарли, Садовски, Скорелло и вас, чье местонахождение нам известно; пятерых же других потенциальных свидетелей – Келли, Белтрана, Уолкера, Симкокса и Калана – мы еще не обнаружили. Да, и еще остается один свидетель, Майкл Детонк, официально являющийся без вести пропавшим. Правда, он мог быть убит во время боя. Я правильно изложила суть?

Тайсон просмотрел второй экземпляр отпечатанного конспекта.

– Вроде бы, все верно.

– Слышали ли вы что-нибудь об этих людях?

Тайсон отрицательно покачал головой. Людям свойственно поддерживать друг с другом связь после всего того, что они пережили на войне. И действительно, Ассоциация 1-й воздушно-десантной дивизии проводила встречи ветеранов, вела поиски без вести пропавших солдат.

– Как вы считаете, что произошло с Майклом Детонком?

– Откуда мне знать?

– Вы думаете, он дезертировал?

– Он числится как пропавший без вести. Зачем чернить его имя?

– Если он дезертировал, не надо воздавать ему почести.

Тайсон резко оборвал ее:

– Зачем причинять боль его семье?

– Какую еще боль! Если он дезертировал, значит, жив. Это могло бы дать им какую-то надежду.

– Надежда – это не что иное, как отсроченное отчаяние. Оставьте все, как есть. Ее голос звучал сурово.

– Это важно, ведь он потенциальный свидетель, возможно, в вашу пользу. Военная комиссия по вопросу пропавших без вести займется им, нужен лишь намек на то, что он жив... А ваше заявление могло бы... Почему вы считаете, что он дезертировал, несмотря на официальное заключение?

– Даже если он сбежал, я очень сомневаюсь, что он пережил падение Вьетнама.

– Он мог вернуться в Штаты до этого, к своим родственникам в Луизиану, ведь срок давности по обвинению в дезертирстве истек.

– Неужели? Кто пишет эти законы? И кто кроет их на каждом углу? Не Майкл Детонк и не я.

Карен довольно долго молчала, погруженная в собственные размышления.

– Даже в самом плохом можно найти хорошее. Ну это так, к слову. Если ничего больше не прояснится, тогда помогите комиссии по розыску пропавших без вести отыскать еще одного человека. Расскажите мне, что помните, и я передам информацию по делу Детонка в комиссию.

Тайсон подпер ладонью подбородок.

– После ранения, уже когда приземлился вертолет, чтобы забрать меня, ко мне подсел Майкл Детонк, раскурил для меня сигарету и сказал: "С сегодняшнего дня война для тебя закончилась. И для меня тоже. Встретимся снова в миру. Адьё, мон ами".

Карен наклонилась вперед.

– Я запишу ваши слова?

– Да.

Взяв блокнот и ручку, Карен дословно записала сказанное.

– Значит, у вас сложилось впечатление после его слов, да еще с учетом таких сложных обстоятельств, что он собирается в бега?

– Да.

– Спасибо. Кстати, на солдатском жаргоне «возвратиться в мир» – значит вернуться в Штаты, следовательно, он это и имел в виду.

– На это рассчитывали все до единого.

– Как вы считаете, может быть, публично обратиться к этим пятерым, чтобы они выступили с показаниями?

– Нет.

– Почему? Разве они не подтвердят вашу версию? Если вы выставите достаточное количество свидетелей в свою защиту, тогда, возможно, не будет никакого трибунала. – Она добавила с нотками угодливости в голосе: – Я же говорила, что могу помочь разыскать свидетелей для защиты. Это ведь моя работа.

– Тогда делайте ее. Трудитесь.

– Почему бы вам не помочь мне?

Тайсон, вертя в руке стакан виски с содовой, старался не смотреть ей в глаза. Желая уклониться от ответа, он принялся топить кончиком пальца кусочки льда, плавающие на поверхности. Но бесконечно молчать невозможно.

– Я подумал о том, что вы мне предлагаете, и решил, что несправедливо с вашей стороны делать мне такое странное предложение. Вы должны найти всех и каждого, а они, в свою очередь, должны решить, стоит ли им давать показания или нет. – Он мрачно посмотрел на нее. – Вы понимаете?

Она съежилась под его ледяным взглядом.

– Но вы, по крайней мере, хоть какие-то зацепки могли бы мне предоставить?

– В очень небольшом количестве.

– Хорошо. Тогда давайте продолжим. Получали ли вы известия от Дэна Келли?

Тайсон усмехнулся.

– Ничего себе начало.

– Как долго Келли был вашим радиооператором?

– Еще сигарету?

– Я понимаю, что около семи месяцев он был при вас и вас связывала тесная дружба, поэтому мне интересно, поддерживаете ли вы с ним прежние отношения.

– Нет.

– И никогда не поддерживали?

Тайсон сознавал, что рамки расследования расширяются, поскольку она держала в поле зрения достаточно многих. Она изучит все детали или притворится, что узнала все до тонкостей, тогда его шансы выпутаться из своей лжи сведутся к минимуму. Тайсон опасался, что у Карен уже состоялся разговор с Келли и тот все выложил как на духу, не зная о том, что эта хитрая бестия записывает на магнитофон его исповедь. Бен осторожно спросил:

– Вы уже беседовали с Келли?

– Нет. Если бы у нас состоялся разговор, то я должна была бы сообщить вам об этом.

– Верно.

– Что выслышали о Келли?

– По-моему, в августе шестьдесят восьмого и лет семь-восемь назад я получил от него по письму.

Она затянулась.

Тайсон не спеша закурил.

– Келли обожал военную службу. Война для него была просто праздником. Всегда найдется несколько человек, подобных ему... В своем письме в августе 68-го он сообщал, что вместо возвращения в Штаты уехал в Эфиопию на сооружение военного объекта. Возможно, вы об этом знаете из его личного дела.

– Да. Я знаю, что солдат может служить повсюду, где есть военные американские базы. Но мне показалось странным, что он выбрал Эфиопию, а не Рим, например.

– Ну, Рим никогда не блистал военными конфликтами. Хотя, постойте... былодин в Биафре. Помните? Во всяком случае, он написал мне о том, что собирается пойти наемником в Биафру. Я думал, что его там убили. Потом... да, это было в семьдесят шестом... на празднование столетия США, помните?.. Он написал мне из Португалии.

– Простите, а каким же образом он узнал ваш адрес после стольких лет?

– Ну, это не так сложно. Он сослался на то, что работал на гражданскую фирму. Во Вьетнаме под этим подразумевалось ЦРУ. А они-то уж узнают адрес любого, не так ли?

Не замечая его издевки, она спросила:

– О чем он вам писал?

– О своих фокусах в Португалии. Потом поделился впечатлениями о кратковременной поездке в Анголу, чтобы краем глаза взглянуть на тамошнюю гражданскую войну. Тысяча в неделю, деньги в швейцарском банке, все расходы оплачены.

– Вас это соблазнило?

Тайсон подумал с минуту.

– Я женился... потом у меня появился сын. Я помню, как невольно сравнивал: мне во Вьетнаме как пехотному офицеру платили 80 долларов в неделю, а ЦРУ за такую же говенную работу отстегивало на 120 процентов больше. – Он мрачно ухмыльнулся и прибавил: – Бьюсь об заклад, что ЦРУ никогда не задает своим людям такие вопросы, которыми меня пытает армия. Если вы желаете расследовать смертельные случаи при подозрительных обстоятельствах, разузнайте у ЦРУ о их операции «Феникс» во Вьетнаме. Они убили или приговорили к смерти около пяти тысяч граждан, безразлично, сочувствовали они вьетконгу или нет.

– Вы отвечали Келли?

– Нет.

– Были ли от него еще какие-нибудь известия?

– Нет. Помню, что мне попалась на глаза газета с именами американских наемников, захваченных в плен в Анголе и расстрелянных левыми силами после победного завершения войны. Но имя Келли там не значилось.

– Может быть, мне удастся уточнить это.

– Правильно. Пойдите и спросите у привидений, знают ли они хоть что-то о нем или о его местонахождении.

– Если вы услышите о любом из этой пятерки в результате широкого освещения расследования данного дела, то дайте мне знать.

– Хорошо. – Тайсон погасил окурок.

– Я вам немедленно сообщу, если разыщу хотя бы одного.

– И как можно быстрее, пожалуйста.

– У меня есть право сначала опросить возможных свидетелей.

– Так же, как и у меня, если я их найду первым.

– И еще один или два важных момента. – Карен пристально посмотрела на Тайсона и тихо сказала: – Конечно, есть еще один потенциальный свидетель, чьи показания, я думаю, будут безукоризненными.

– И кого же вы имеете в виду, майор?

– Вы знаете. Французское правительство и Ватикан сотрудничают с нами в организованном поиске. – Майор сделала глоток вина и продолжила: – Найти монахиню франко-вьетнамского происхождения не составляет труда, как и доказать, что она действительно существует. Мы считаем, что она все-таки была и есть, несмотря на то, что сказали вы и Пикар. Действительно в архивах католической организации милосердия числится сестра Тереза, причем возраст и место рождения совпадают с названными данными. Что вы о ней помните? Сколько ей было лет, например?

Тайсон охотно ответил:

– Насколько я помню, монахине тогда было лет двадцать пять. Она выделялась поразительной красотой, хотя едва ли католики могли засвидетельствовать этот факт в своих архивах. Она работала в аптеке при школе, а жила в монастыре, рядом.

– Откуда вы узнали, что она была монахиней?

– По монашеским привычкам. Во-первых, крест на шее, во-вторых, жизнь в монастыре, и в-третьих – она, по-моему, избегала встреч с кем-либо, на свидания явно не бегала.

– Не ерничайте. Я спрашиваю потому, что у Ватикана нет никаких сведений о ней.

Тайсону на память пришли слова сестры Терезы:

«Если мы согрешим, это не будет таким уж тяжким грехом, как ты думаешь?»Он сказал Карен:

– Вы знаете, там не особенно проверяли удостоверения личности. Если эту женщину воспитали католики в монастыре и если она изучала медицину, то она вполне могла выдать себя за медсестру.

Карен кивнула, явно соглашаясь с его аргументами.

– Итак... если она оказалась обманщицей и продолжала оставаться ею, когда ее встретил Пикар в одной из французских больниц, она и дальше могла заниматься подобным сожительством.

Тайсон пожал плечами.

– Возможно. Но вам все же не следует клеймить ее словом «обманщица».Поймите, что евразийки считаются изгоями во вьетнамском обществе. Женщина, подобная этой, найдет защиту, покой и средства существования в лоне католической церкви. Я уверен, что она зарабатывала себе на жизнь.

Карен передразнила его:

– И я уверена, что так оно и было. Трудно поверить в это, не так ли? Я имею в виду то, что общество, где в момент рождения автоматически становишься изгоем, ограничивает возможности и перспективы роста этого человека. Поэтому легче всего надеть маску, обезличивающую тебя... Монахини, к примеру, и вести жизнь... соответствующую социальному статусу.

– Безбрачие.

– Да.

– Большинство евразиек, рожденных от французских солдат и вьетнамских женщин, не мучаются выбором. У них две дороги – монастырь или публичный дом. Публичный дом также дает им защиту и комфорт, не требуя обета безбрачия.

– Наверное. Знали ли вы сестру Терезу до этого происшествия?

Тайсон не хотел лгать по мелочам, но и не имел ни малейшего желания разыгрывать из себя висельника для армии из-за каких-то крупиц правды. Чем меньше сказано о сестре Терезе, тем лучше. С другой стороны, она, как и другие, могла появиться на сцене в любой момент. Он сказал:

– Да. Я знал ее раньше.

– При каких обстоятельствах?

– До праздника Тэт я встречал ее несколько раз.

– Как?

– Случайно. На мессе в соборе Фукам.

– А что вы там делали?

– Искал свою собаку, – хмыкнул Бен.

– Я не хотела вас обидеть, но вы ведь не католик.

– Я пошел с офицером-католиком главным образом посмотреть на церковь.

– А еще когда?

– За неделю до Рождества. Я привез ящики с гуманитарной помощью в монастырь. Она случайно оказалась там. Потом на следующий день или чуть позже в школе должен был состояться утренник для детей. Мой приятель, офицер из соседнего взвода, искал того, кто умеет играть на фортепиано.

– Вы играете на фортепиано?

– Так же хорошо, как говорю по-французски. Но могу исполнить рождественские гимны. Я как-нибудь сыграю вам.

– Подождем до Рождества. Итак, вы встретили ее на рождественском утреннике. Разговаривали с ней?

– Да. Разговор был кратким.

– На каком языке?

– На французском, вьетнамском и английском.

– О чем же шла речь?

– Ни о чем таком, что бы могло заинтересовать следствие. Мы говорили о войне, детях, о Божьей милости... и всяких таких вещах.

– Вы христианин?

– Да. Сейчас это модно, только не в «Перегрин-Осаке». В своей конторе я буддист с девяти до пяти.

– А в шестьдесят восьмом, когда это не было так модно, вы были христианином?

– Я старался им быть. А что?

Она пожала плечами.

– А после утренника вы виделись с ней?

– Да.

– Как часто?

– Ну, раза четыре.

– При каких обстоятельствах?

– Что вы имеете в виду?

– Ваши встречи носили официальный характер или случайный? Или вы искали с ней встреч? А может быть, вы общались с ней по долгу службы?

– Все вместе взятое. А какое это имеет значение?

– Я пытаюсь установить ее добропорядочность. Теперь я вижу, что вы знали ее, поэтому она не может являться беспристрастным свидетелем, как я подумала с самого качала. Я бы хотела прояснить некоторые детали ваших встреч.

Тайсон промолчал, желая скрыть смущение, но выпрямился, сидя в кресле.

Она спросила:

– Когда и где вы видели сестру Терезу после Рождества?

– Я встречался с ней еще два раза в рождественские праздники. В честь Нового года наступила передышка, поэтому меня попросили через военно-медицинскую службу выполнить временную гражданскую работу в Хюэ.

– Могла ли сестра Тереза иметь связь с военно-медицинской службой и выполнять их поручения?

– Интрига становится все сложнее, не правда ли?

– Итак?

Тайсон отмахнулся.

– Все может быть.

– Итак, вы видели ее дважды в период рождественского перемирия. А после?

– В середине января. Меня отослали в Хюэ обсудить со службой медпомощи фронт нашей работы.

– Они предложили вам работу?

– Да.

– Вы согласились?

– Да. Честно говоря, я достаточно повоевал.

– Так как же случилось, что вы, раненый, все еще руководили взводом пехоты?

– Временно. С тридцатого января я должен был приступить к моим новым обязанностям – завоевывать сердца и умы. Штабной офицер попросил меня прибыть на вьетнамский новогодний праздник. Он несколько раз употребил слово «Тэт», но я не знал, что оно значит. Когда 30 января все праздновали Тэт, рота «Альфа», как обычно, удерживала позиции. Я решил вызвать вертолет с боеприпасами и продовольствием на вечер вместо утра. Я чувствовал себя виноватым, что оставил свой взвод и роту. Браудер разнес меня по косточкам, обозвав командирским лизоблюдом. Поэтому в то утро я пошел в свой последний дозор.

– Утро тридцатого января вы встретили на рыночной площади в Фулае?

– Да. Лежа в грязи, я дожидался смерти и думал, что все бы обернулось гораздо лучше, вызови я вертолет утром. Но судьба так распорядилась, что я остался жить, и к последнему дню января санчасть в Хюэ окружили тысячные отряды коммуняк. Они так и не прорвались, зато полегло много американцев, защищавших санчасть, а еще больше было схвачено за оградой санчасти как раз в разгар празднования Тэт. Потом их нашли со связанными за спиной руками и простреленными черепами. – Он закурил еще одну сигарету. – Наверное... все это было отмечено где-то в божьем календаре. Ведь верно? Тридцатого января Тайсон утром не вызывает вертолет. Вместо этого натыкается в Фулае на вьетконг. Пуля режет ухо. Днем – обед в роте «Альфа». Раздача пайков на кладбище. Начало Тэт-наступления. – Тайсон посмотрел на струящийся лилово-серый дымок. – Но судьба распорядилась так, что я не погиб в Фулае, в санчасти, в госпитале Мизерикорд или в Стробери-Пэтче. Судьбе было угодно, чтобы сегодня вечером я сидел здесь с вами.