Текст книги "Сектант"

Глава 8

Из гостиницы мы выписались только в пол-десятого. Сергей и Виталик, оба хмурые и несчастные, со свеженалепленными пластырями – у одного на подбородке, у другого на фалангах указательного и среднего пальцев – стояли у входа в гостиницу. Мы ждали Олю, которая зашла в гостиницу «пописать» – как она сама сообщила всем с невинной непосредственностью.

– Видишь, – уже спонтанно начались практики, – подмигнул Давид Айгуле, стоявшей здесь же, – драчки пошли первыми. Правда, Витек почему-то в ответ не ударил. Но ничего, мы это еще отработаем.

– Т-ты м-меня извини, – заикаясь, проговорил Сергей. Он резко поднял руку, потер лоб и порывисто повернулся к Виталику, – извини. Не говори только ничего. Ничего не говори! Извини! Я не должен был.

Виталик пожал плечами:

– Извиняю.

– С-спасибо. Я не могу судить…

– А ты говоришь «еще отработаем», – усмехнулась Айгуль, глядя на Давида, – по-моему, отменяются драчки.

Давид усмехнулся и молча пожал плечами. Потом подбросил монетку, поймал ее и посмотрел, что выпало.

К нам подошла пожилая сухощавая казашка в платке:

– Вы на экскурсию по городу?

– Нет, мы сами по себе, – ответила Айгуль. Казашка с подозрением нас оглядела и вошла в здание гостиницы.

– Знаешь, что такое грех? – Давид посмотрел на Сергея. – Грех – это все, что отвлекает нас от пути к Богу.

– Н-но т-ты же сам говорил, что Бог присутствует во всем, во всех частицах Вселенной… Получается, что нет ничего, что может отвлечь нас от пути к Богу?

– Вот именно… – Улыбнулся Давид.

– Ну что, по коням? – Из гостиницы вышла Оля.

Мы долго выезжали из города по нескончаемым пробкам, объездам. По машинам разделились так же, как по дороге из аэропорта: Давид с Олей в «Ниве», Сергей, Виталик и я – в «Порше».

– Хуже, чем в Москве… – Задумчиво проговорил Сергей, разглядывая людей в стоящем на перекрестке странном автобусе, похожем на ПАЗик, только импортном, более современном и комфортном. Впрочем, его комфорт не спасал пассажиров – салон был настолько переполнен, что из окон наружу высовывались руки, плечи и даже голова какого-то озорного мальчишки, который, в отличие от остальных пассажиров, получал явное удовольствие от невольного экстрима.

– Угощайтесь, – Айгуль достала из холодильника пакет со светлыми шариками.

– Что это такое? – Спросил Виталик.

– Курт. Засушенный творог. С пивом классно.

– А пива нет? – В голосе Виталика послышалось воодушевление.

– Нет, – рассмеялась Айгуль.

– Может, остановимся, возьмем? – Неуверенно предложил он.

– Сам же знаешь – четвертый пункт.

– Какой еще четвертый пункт?

– Ты не был на Давидовских семинарах? Мораторий на алкоголь во время практик.

– Сейчас же не практика… – Недовольно протянул Виталик. – И когда уже начнутся практики? А то Давид только обещает да обещает…

– Давид говорит, что каждая секунда нашей жизни должна стать практикой.

В ответ раздался только приглушенный нечленораздельный звук, похожий одновременно на вздох и на мычание.

– Практики – это имеются в виду тренинги? – Спросил я.

– Ну… Типа… – Кивнула Айгуль.

– Расскажи о них. А то все говорят «практики, семинары», а что это такое, никто не признается.

– Ну… – Айгуль замялась, – об этом не расскажешь. Через них нужно просто пройти. Наша жизнь полна историй слабых людей, их потерь и поражений, разрушенных мечтаний и разочарований. Жизнь полна слабых людей. Сильный человек в ней – аномалия. Практики делают тебя сильнее, дают возможность вырваться из этого болота слабости.

Виталик отвернулся к окну.

Наконец мы вырвались из города. Справа от трассы, совсем рядом, в двух-трех километрах, поднимались к небу холмы, предгорья, а за ними – массивные, поросшие елями, горные хребты и величественные снежные вершины.

Айгуль вставила в магнитолу диск и прибавила громкость. Зазвучала бодренькая песенка «Мумий Тролля». Педаль акселератора под Айгулиной ногой устремилась вниз. С нашей машиной поравнялась белая «Нива». Давид с улыбкой смотрел на нас, а Оля сосредоточенно следила за дорогой, положив руки на руль. Айгуль опустила окно и высунула наружу левую руку. Показала Давиду два вытянутых вверх пальца – «Victory» – и рассмеялась. В ответ Давид тоже выпрямил указательный и средний пальцы, но превратил их не в вертикальную «V», а в горизонтальные ножнички и сделал вид, будто срезает Айгулины пальчики. Айгуль рассмеялась еще громче.

– Юу-ху! – Прокричала она и утопила гашетку в пол. «Нива» словно осталась стоять на месте, а «Порше» пошел на взлет. Моя спина мягко вдавилась в кожу сиденья.

– Юу-ху! – Снова прокричала Айгуль в такт музыке.

«Начинается веселенькое приключение», – усмехнулся я про себя. Виталик и Сергей тоже невольно улыбнулись.

– Громче музыку! – Крикнул Виталик.

Айгуль повернула ручку до максимума. Низкие басы ударили по барабанным перепонкам так, что они словно продавились внутрь и задрожали. Появилось ощущение, что окружающий мир неуловимо меняется.

– А-а-а, чертова шаманская вибрация, – Сергей поднес к ушам ладони с широко растопыренными пальцами и с улыбкой посмотрел на меня. Я закрыл глаза.

– Колу будешь, из холодильника? – Айгуль протянула мне красную баночку.

Я взял холодную, с капельками осевшей воды, банку «Кока-колы» и приложил ее к щеке. Посмотрел в зеркало заднего вида на Айгуль. Она не замечала моего взгляда.

– Айгуль, а у тебя таблеток от головной боли нет? – Спросил Виталик.

– Нет… Ты что… – С удивлением, смешанным с возмущением, ответила Айгуль. – Я не употребляю медицинские препараты.

– Почему? – Удивился Виталик.

– Не позволяю системе управлять мной.

Виталик пожал плечами и натянуто усмехнулся. Я сдвинулся к нему, чтобы увидеть в зеркале заднего вида себя, осмотрел прическу, поправил волосы.

В небе парили крупные птицы.

– Орлы? – Спросил я у Айгуль.

– Фиг их знает. – Она рассматривала свои ногти. – Может, соколы. Может, беркуты. Да, точно, беркуты, – Айгуль подняла голову и одарила меня изучающим взглядом.

Машины были припаркованы у обочины. С обоих сторон трассы простиралась желтая степь. Справа километрах в десяти степь перерастала в горы. Пейзаж там менял цвет от желтого к зеленому. Оля открыла капот своей Нивы, одела рабочие перчатки и, взяв в багажнике два гаечных ключа, начала что-то подкручивать.

– Что-то сломалось? – Спросил Сергей.

– Ерунда, – негромко ответила Оля и после паузы добавила:

– Башмак цепи разбалтывается. Приходится подкручивать.

– И часто?

– Нет. Нормально, – подкрутив что нужно, она закрыла капот, – километров двести без проблем ходит. А вообще менять надо.

Айгуль скучающе оглянулась по сторонам, потом снова посмотрела на меня, сощурив глаза:

– У тебя знакомое лицо. По-моему, я тебя где-то видела.

Наконец-то… А то уже почти отвык от этого «я вас раньше где-то видел…»

– Возможно, – пожал я плечами, – я снимался в рекламе.

– Понятно, – улыбнулась Айгуль, – наверное, прикольно…

– Да, в чем-то прикольно. А ты где работаешь?

– В ООН.

– Нравится?

– Это тоже прикольно, – усмехнулась она, тряхнув головой. Прядь вьющихся темных волос упала на лицо.

К нам подошел Давид, вернувшийся из оврага, куда все по очереди ходили справлять нужду. Айгуль с блаженной улыбкой протянула к нему руки. Закрыв глаза, они замерли в нежном объятии. Через минуту к ним присоединилась Оля. Из оврага вышли Виталик с Сергеем.

– Где ночевать будем? – Спросил Виталик.

Я пожал плечами.

– Жрать охота, – он прислонился к двери «Кайенна».

– Неужели проголодался? – Усмехнулся я. В дороге его мутило, он отказывался от любой еды, которую предлагала Айгуль, и только пил воду.

– Ага, – Виталик взял из машины бутылку «Бонаквы» и присосался к горлышку.

– Я б-бы тоже съел чего-нибудь горяченького, – задумчиво проговорил Сергей, глядя в землю.

Не разрывая объятий, Давид открыл глаза и посмотрел на нас:

– Может, в степи заночуем? – Мягко проговорил он, – костер, печеная картошечка, звездное небо.

– Да, да, давайте в степи, – подхватили Айгуль и Оля.

– Где в степи? – С опаской поднял голову Сергей, – здесь, что ли?

– Да где угодно, – подмигнул ему Давид, – хоть здесь, то там. Только не у дороги желательно.

Мы расселись по машинам, и наш маленький караван снова двинулся в путь – с дороги прямо в степь, через овраг, по буеракам. Оля задорно глянула на нас, сидящих в «Порше», включила полный привод и надавила на газ. «Нива» козленком перемахнула через овраг и понеслась по пересеченке в степь.

«Кайенн» по ямам двигался гораздо более осторожно и медленно. Айгуль выбирала колею, объезжала кустики жесткой травы. Через овраг мы перебрались скорее, как гусеница, нежели как козлик. Впереди постепенно рассеивалось облако пыли, оставленное «Нивой», оторвавшейся от нас метров на пятьсот.

«Костер, печеная картошечка, звездное небо…» Для меня было загадкой, где в степи мы сможем найти дрова для костра. Но я недооценивал Айгуль и Олю. Мы остановились в абсолютно пустынном месте, в нигде. Вдалеке в полупрозрачной дымке еле виднелись горы.

– Распаковываемся? – Айгуль открыла дверь багажника.

Кроме палаток и прочего скарба там оказалось два ящика с саксаулом и коробка сухого горючего.

Мы скинули вещи на землю. Оля, скрестив по-турецки ноги, села на землю разводить костер. Виталик с Сергеем взялись за установку палаток.

– Поможешь? – Обратился ко мне Давид, копаясь в своей сумке. Я подошел к нему. Он достал компактные аудиодинамики, протянул мне.

– Здесь и без музыки классно, – заметил я.

– Это не для музыки, – с улыбкой возразил Давид.

– А для чего?

– Позанимаемся практиками немного. Кто хочет, конечно.

– С чего играть будешь? – Спросил я.

– У меня МП-3 плеер есть, маленький, но удаленький. На него помещается все, что мне нужно; абсолютно все.

Мы подключили колонки к плееру и к аккумулятору машины. Давид проверил звук, удовлетворенно хмыкнул и отошел к своей сумке. Достал из нее так заинтриговавший меня ящичек из красного дерева, задумчиво огляделся по сторонам и тихо проговорил:

– Нет, здесь – смысла нет… – Убрал ящичек обратно в сумку.

Палатки были установлены, костер разведен. Мы с Виталиком сели к огню. Сергей лег на каремат и уставился в небо.

Оля приготовила быстрый ужин – разогрела консервы, нарезала овощи. Среди консервов не оказалось ни одной тушенки – только каши и овощные рагу.

– Че, мяса нет? – Разочарованно оглядел продукты Виталик.

Оля молча посмотрела на него, потом – на Давида.

– А ты тушенку не взял? – Спросил тот Виталика.

– Я думал, что мы централизованно…

– Можно будет завтра в деревне купить. Но если ты хочешь эти дни позаниматься практиками – я тебе не советую. Мясо забирает много энергии.

– Практиками заниматься конечно хочу. Только и мяса хочется…

К костру подошла Айгуль и села рядом со мной. Оля разложила по тарелкам еду. Я заметил, что «по кухне» в основном хозяйничала Оля. Айгуль же только немного помогла ей в начале, после чего ушла в свою машину, где занималась чем-то в одиночестве. Неожиданно она прижалась ко мне и положила голову на мое плечо. Но, взяв тарелку с едой, выпрямилась, посмотрела на меня и усмехнулась:

– Так быстро отвыкаешь от тактильного восприятия. Самое простое начинает казаться сложным… Хорошо, на работе ко мне привыкли – уже не удивляются. Правда, зам однажды начал приставать, а он урод такой, и внешне, и внутренне. Но я его быстро на хуй послала.

– Прямо так сразу? – Удивился Виталик.

– Конечно. Так и сказала «иди на хуй, старый мудак! Охуел что-ли вообще…» Он и отвалил быстро.

Мы рассмеялись.

– Тебе ничего потом не было? – Недоверчиво посмотрел на нее Виталик.

– Нет, конечно. Они же боятся все.

– Почему? У тебя крутая крыша?

Айгуль усмехнулась:

– Люди боятся не этого. Они боятся, что я свободная. Боятся, что езжу на «Кайенне». А про мою крышу придумывают уже сами, в меру своих способностей.

Мы поужинали. Оля собрала грязную посуду. Давид хитро посмотрел на Сергея, потом на Виталика:

– Ну что, после сытной еды, пока все добрые и довольные, самое время хорошо поругаться. Давайте, парни, докажите, что вы мужики…

Давид поднялся, посадил их друг напротив друга:

– Каждому дается по минуте. Один ругает другого, который молча слушает и все осознает. Потом меняетесь ролями.

Сергей с готовностью повернулся к Виталику – было видно, что он участвует в подобном не первый раз.

– Зачем это? – Неуверенно спросил Виталик.

– Помнишь, на одной лекции ты спрашивал у меня о психологических барьерах?..

– Да, что-то было.

– Как раз на эту тему… Ты это упражнение раньше не делал, поэтому лучше Сережа начнет.

– Но я…

Давид посмотрел на часы:

– Раз, два – поехали.

– Сука, гандон! – Неожиданно громко и с невероятной агрессией выкрикнул Сергей, – Блядь, к-как т-ты… – Он начал заикаться.

Оля и Айгуль покатились со смеху. Давид обернулся к ним, нахмурил брови и приложил палец к губам. Они продолжали беззвучно смеяться, катаясь по земле.

На лбу Сергея выступил пот:

– Т-ты или д-дебил, или спец-циально… Чтоб т-ты сдох! Еще раз… И с-сам т-тебя урою, – медленно, с трудом, но не сбавляя напора и агрессии, продолжал он.

– Прошла же минута, – шепнула Давиду Айгуль. Тот снова приложил указательный палец к губам.

Сергей, покрываясь потом, продолжал исступленно и медленно, с паузами заиканий, изрыгать из себя ругательства. Так прошла вторая минута, третья. Сергей затравленно посмотрел на Давида, потом на Виталика:

– Н-не м-могу б-больше. Да пошел ты вообще на хуй, педераст вонючий, – вдруг избавившись от заикания, легко выдохнул он последнюю фразу и замолчал.

Давид подождал несколько секунд, потом хлопнул в ладоши:

– Минута прошла. Витек, ответь теперь этому говнюку-заике и скажи ему все, что о нем думаешь. А то он даже нас уже достал.

– Да, достал ты. Всякую фигню говоришь. Вообще ты со странностями какими-то, то святоша, то злой, – неуверенно начал Виталик.

– Тебе че, больше нечего сказать, что ли? – Недовольно вмешался Давид, – тебя заика трехэтажным матом покрывает, еще чуть-чуть – и по морде бы тебе надавал, а ты ему ответить не можешь… Отпусти себя, пока можно! Порви его!

– Да, козел ты, сука! Мне еще указывать будешь, что делать, а что не делать! – Смелее продолжил Виталик, но по сравнению с рычанием Сергея его ругань нельзя было назвать иначе как лепетом.

Виталику Давид тоже дал добавочное время, но только одну минуту. Затем снова хлопнул в ладоши:

– Сережа, ответь Витьку. А то он вякал там что-то. Задави его окончательно, чтобы больше не возникал.

Сергей поднял голову, громко промычал что-то нечленораздельное, потом посмотрел на Виталика и чисто, без заикания и малейшей запинки, начал ругаться:

– Говно ты, пустое место. Строишь из себя что-то, базаришь без умолку, а внутри громе говна ни хуя нет. Только страх и комплексы. Обычное говно, которое смоют в унитаз и забудут…

Давид хлопнул в ладоши ровно через минуту:

– Витек, давай.

Виталик опять скорее делал вид, что ругается, нежели ругался на самом деле.

Давид выдерживал время. Прошла минута, вторая.

– Ты тоже говно. Надел маску верующего, а сам и матом ругаешься, и грешишь все время. О сексе на лекции у Давида все время говорил… – Виталик с трудом придумывал, что еще сказать Сергею.

Давид хлопнул в ладоши и снова передал очередь Сергею. Потом каждый из них еще по три раза выполнял «упражнение» в течение минуты. В ругательствах Сергея прошла целая палитра эмоций – от злости и ненависти до презрения и снисходительности. Со стороны Виталика же чувствовались только неуверенность и страх.

Наконец Давид в последний раз хлопнул в ладоши:

– Баста. Теперь у меня ко всем небольшая просьба: ничего не говорить в течение следующего часа. Просто помолчать. При крайней необходимости общаться можно жестами – но только при крайней необходимости. А лучше просто побыть наедине с собой. Все. Час пошел.

Молчать было несложно. Я отошел от костра и направился в степь. Усиливался ветер, не холодный, но и не такой теплый, как утром. Под его порывами забавно дрожали кустики тонкой жесткой травы – то мелко, как от холода, то раскачиваясь сильнее и словно резонируя с каждым дуновением.

«Интересно, что я должен понять за этот час молчания? – Думал я, – или этот час не для нас, а для Виталика с Сергеем? После нескольких минут непрерывной ругани тишина может в самом деле сильно подействовать на психику. Возможно, эти пресловутые практики – просто психологические упражнения и опыты».

Я поймал себя на мысли, что мне нужно освободиться от чего-то – почти материального – внутри. Хотелось какой-то ментальной рвоты. После того, как тебя вырвет, ты становишься чуть больше собой – на тот объем инородной субстанции, что ушла с блевотиной. Приходит опустошение, освобождение, легкость.

Впереди в траве послышался шорох, выскочил тушканчик – забавный зверек с длинным хвостом – и быстро, по непредсказуемой траектории (путая следы?), упрыгал прочь. Мне вдруг захотелось домой, в Москву. Я вспомнил, как только три дня назад виделся с Соней, странноватой девушкой, которую до сих пор не мог разгадать. Хотелось снова увидеться с ней. Светлые джинсы. Белая кожаная сумочка… Белая кожаная сумочка… Выхваченная из памяти контрастная картинка – словно яркий слайд диафильма. Белая кожаная сумочка в левой руке девушки. Белая кожаная сумочка в свете фар взлетает в воздух и улетает в темноту. В никуда. В небытие. Улетает, чтобы исчезнуть навсегда. Почему же она снова оказалась в руках Сони? На ее коленях, на светлой джинсовой материи? Я сел на землю и обхватил голову руками. Вызвать бы рвоту… Выблевать из себя все – спазмами, еще и еще… Зазвенел колокольчик. Откуда здесь колокольчик? Я оглянулся назад. Три фигуры у костра. Две одинокие фигуры в степи. Снова прерывистый – в промежутках между гудящими порывами ветра – звук колокольчика. «Чертовы шаманы…» Кто говорил о шаманах? Почему я сейчас это вспомнил? Вскочив на ноги, я побежал вперед.

Глава 9

Ветер слезил глаза, гудел в ушах. Хотелось пробежать всю степь, проникнуть через нее в какое-то новое пространство. Но метров через сто я остановился, огляделся по сторонам и зашагал назад, к костру.

Час прошел. Все снова собрались у костра.

– Пусть этот час останется с вами. – Прервал общее молчание Давид, – мы ничего не будем говорить о том, что происходило в течение этого времени.

– Но зачем нужно было ругаться? – В глазах Виталика стояли слезы. Сергей подошел к нему и обнял за плечи. Виталик посмотрел Сергею в глаза и тоже его обнял.

– Как вы думаете: Бог ругается? – Спросил Давид.

– Нет наверное, – ответила Айгуль.

– А стихийные бедствия, ураганы, войны, насилие? Разве это не похоже на его ругань в адрес человечества?

Девушки понимающе закивали головами.

– На самом деле я думаю, что не похоже, – рассмеялся Давид. – Мне кажется, что Бог должен ругаться так же, как делает все остальное – с любовью. Нам тоже нужно учиться ругать, любя. Чтобы в потоке вашей ругани была большая любовь. И сам поток должен быть мощным… – Он на секунду задумался, – ругань, нежные слова… Ненависть, любовь… Это только два образа одного и того же. Два проявления вселенской иллюзии. Проявляемой через нас с вами, наше восприятие, эго. Эго, которое, по сути, даже не наше, а навязанное нам окружающим социумом, воспитанием. Можно сказать, что эго – это не мы, а это наше отражение окружающего мира. Чтобы постичь суть, постичь Бога, нужно жить не отражением, а жить собой, постичь свое истинное «Я». Только оно может увидеть Бога. Нужно избавиться от иллюзий. А от иллюзий мы не сможем избавиться, пока не избавимся от эго. Когда тебе трудно ругаться – на самом деле это не тебе трудно ругаться, а твоему эго, которое привыкло поступать так, как принято в обществе. Где ругаться, в общем-то не принято… Ну все, – Давид положил руки на колени, – больше ни слова. А то своей пустой болтовней я разрушаю тот час молчания, который должен остаться с вами. Иншалла! Давайте печь картошку и рассказывать анекдоты и страшные истории.

Стемнело. Анекдоты и страшилки почему-то не рассказывались. Давид вспомнил пару смешных историй из жизни, Айгуль – несколько анекдотов, и на этом все закончилось. Оля лежала на каремате и смотрела на звезды. Сергей и Виталик сидели, прижавшись друг к другу, и безразлично наблюдали за всполохами огня. Айгуль, приобняв Давида, положила голову ему на плечо и закрыла глаза.

– Спутник, – тихо сказала Оля.

Остальные послушно подняли головы. Мерцающая точка быстро летела меж неподвижных звезд.

– Телекоммуникационный. На малой орбите летит, – заметил Давид.

Ветер ослабел, стал прохладнее, но в то же время мягче и словно нежнее. Вокруг стояла непроницаемая темнота. Ни огней какой-нибудь деревни вдали, ни отсветов, ни оттенков. Чернота, из которой приходил ветер, и в которую уходил. Послышался отдаленный вой. Мы переглянулись.

– Волки, – подтвердила Айгуль.

– Н-не опасно? – поежился Сергей.

– На огонь они не пойдут… На крайний случай у нас ружье есть.

– Как по-казахски «волк»? – Спросил я.

– Каскыр. – ответила Айгуль. – У меня парень был, звали Оскар, а кличка – «Каскыр».

– Злой, как волк? – Натужно усмехнулся Виталик.

– Смотря к кому… – Задумчиво проговорила Айгуль, – Мне, наоборот, «Порш» подарил.

– Круто… Почему вы разошлись?

– Ревнивый был очень… – Улыбнулась Айгуль.

Все снова замолчали. Неожиданно далеко в степи показались блуждающие огни, и через некоторое время послышались глухие звуки выстрелов.

– Что это? – С тревогой в голосе спросил Сергей.

– Ночная охота на сайгаков, – пояснила Айгуль. – Гоняют на джипаках по степи и стреляют из окон.

– Ни фига же не видно…

– Тем интереснее. Стреляют в тех, кто попадает в свет фар.

– А подбирать подстреленных?

– Это не так уж и важно…

Огни то немного приближались, то удалялись, и вскоре исчезли совсем.

– Ладно, я спать, – поднялся с земли Сергей.

– Всем пора уже, наверное. Завтра нелегкий день… – Согласился Давид.

Оля повернулась к нему и улыбнулась:

– Первый раз вижу, чтобы ты захотел спать…

Давид улыбнулся в ответ:

– Ну… У нас ведь был трудный перелет…

Последними у костра остались мы с Виталиком. Виталик выглядел уставшим, жалким, но продолжал медитативно смотреть на огонь.

– Как ты? – Спросил я.

– Не знаю. Мне и классно, и херово одновременно.

– Ругань и молчание подействовали?

– Хер знает. Чувствую себя, как тесто на дрожжах. Растекаюсь, куда-то расту, увеличиваюсь. Еще почему-то перед глазами все время образ мамы. От этого очень хорошо. Но в то же время чувствую стыд перед ней, хотя не знаю, за что. Помнишь, в какой-то книге была идея, что каждый человек в чем-то виноват. Что невиновных, безгрешных людей нет.

– Жеглов так говорил в «Место встречи изменить нельзя», – усмехнулся я.

– Может быть… – Не обратил внимания на мою усмешку Виталик. – Как это правильно! Столько вины на каждом, на мне…

– За ночь с проституткой? – Поддел я его.

– Да! И за это! Мне всегда так хотелось попробовать с двумя… Главная сексуальная фантазия жизни, блин… А тут эта Гульжан предложила очень дешево – раза в три дешевле, чем в Москве! В результате оказалось, что ничего особенного. Та же фигня, может, немного прикольнее. Зато теперь херово. Бля-я, как херово… Пойду спать, – он поднялся и пошел в палатку.

Я ткнул палкой в черно-красные догорающие уголья, перевернул одно, второе, наблюдая за сыплющимися искрами. Они притягивали взгляд, манили, гипнотизировали. «Откуда был колокольчик?» – Вдруг снова вспомнилось, – «что за колокольчик? Почему искры летят в темноту словно под музыку колокольчика? Надо спать…» Я разворошил все уголья и затушил их. В последних отсветах увидел, как из своей палатки вышла Айгуль и пробралась в палатку Давида.

Я проснулся то ли от холода, то ли от ощущения чьего-то присутствия рядом. Открыл глаза, расстегнул замок полога и выглянул наружу. Там было сумрачно, зябко, ветрено и пусто. Холодное серое неприветливое небо, желто-бурая неприветливая степь. Над палаткой девушек хлопал на ветру открепившийся навес. Мне снова захотелось домой, в Москву. В свою квартиру, в теплую кровать, под мягкое одеяло – и свернуться там калачиком. Чтобы рядом села мама, погладила по голове, поправила подушку, одеяло… Нет! В этом есть что-то отвратительное. Неужели вчерашние причитания Виталика так на меня подействовали? Я не хочу, чтобы это делала мама. Но тогда кто?

Мне тридцать один год, но меня до сих пор еще может настигнуть это детское пронзительно тоскливое ощущение одиночества и покинутости. Как будто я потерялся в чужом городе, отстал от родителей, и они даже не ищут меня. Страх парализует тело, мысли. Я не могу ничего делать; не хочу никуда идти. Да и куда идти в этой бескрайней бессмысленной степи, в которой ничего нет?

Из палатки Давида послышалась какая-то возня, полог откинулся и вышла Оля. Сощурилась, потянулась, посмотрела на меня и деланно улыбнулась:

– Доброе утро.

– Доброе утро, – ответил я.

Она прошла к своей палатке и нырнула внутрь ее.

«Шведская семейка какая-то… – Со смесью зависти и раздражения мелькнуло у меня. – «Чем Давид так притягивает девушек в своем немолодом возрасте?»

Справив за палаткой нужду, я подошел к пепелищу ночного костра. Неровный темно-серый круг на земле, разбросанные уголья. Вышел Давид, подтянутый и собранный, как будто и не ложился спать.

– Доброе утро! Молодец, раненько, – приветствовал он меня.

– Ты тоже раненько, – усмехнулся я в ответ.

– Ну… Для меня это поздненько, – с улыбкой возразил Давид. Сел на землю, скрестил ноги и закрыл глаза.

«Лечь еще поспать?» – Расслабленно плавала в голове ленивая мысль. Но я переборол себя. Развел костер и повесил над ним котелок с водой.

Через некоторое время из палатки вышел Сергей. Последними на белый свет показались Виталик, Айгуль и Оля.

Мы наскоро позавтракали, попили чай, собрали палатки и вещи.

– По машинам, – скомандовал Давид, и через пару минут «Порше» и «Нива» уже неслись по степи, вздымая облака пыли.

Виталик дремал на заднем сидении. Я тоже хотел спать, но заснуть не мог. Сергей со странной улыбкой смотрел вперед, в степь. Айгуль бесстрастно держала руки на руле, уверенно, и в то же время расслабленно, управляя машиной.

Минут через сорок мы выехали на трассу. Еще через пару часов доехали до деревни.

Сбавив скорость, Айгуль внимательно оглядывала стоявшие по обе стороны от трассы дома. На одном из перекрестков повернула направо, и мы съехали с асфальта на грунтовую дорогу. За нашими машинами увязались несколько мальчишек, которые бежали следом и что-то орали.

– Что они кричат? – Спросил Виталик.

– Не слышно, – пожала плечами Айгуль.

Мальчишки отстали, но нашу колонну провожали неизменно любопытные взгляды встречавшихся по пути взрослых и детей. Айгуль внимательно смотрела по сторонам, но, похоже, не могла найти дом своего родственника.

– Здесь, – она крутанула руль вправо и припарковала машину у старой запущенной хибары.

Мы вышли из машин. Давид оглядел заброшенную на вид развалюху и удивленно поднял брови:

– Ты уверена, что это дом твоего любимого дядющки?

Айгуль скривила губы в усмешке:

– Он не самый любимый.

– И все-таки?

– Я не была здесь пять лет. Хрен знает, что могло произойти за эти годы…

Мы прошли вглубь двора. Внутри все было запущено и загажено. За домом густой стеной высилась трава высотой в человеческий рост.

– Пышно колосятся плантации конопли у твоего дяди… – усмехнулся Давид.

– Настоящая? – С оживлением спросил Виталик.

– Это не тот сорт. С нее ни фига не будет, – разочаровала его Айгуль.

Дверь в дом была распахнута. Мы вошли внутрь. Голые стены, толстый слой пыли на полу. Из мебели – только старый грязный стол и большая бочка.

– Может, это не тот дом? – С надеждой в голосе спросил Виталик.

– Или твой дядя нас испугался? – Улыбнулся Давид, глядя на Айгуль.

– Идите в жопу! – Отмахнулась она.

– Когда ты с ним в последний раз говорила? – Не унимался Виталик.

– Не помню…

Давид сел на край бочки и почесал нос. Из-за бочки выползла темно-зеленая змея, за ней – вторая.

– Давид, змеи! – Крикнул Виталик и бросился к двери. За ним к выходу отступили остальные.

Давид продолжал спокойно сидеть на краю бочки. Змеи проползли у него между ног и направились к нам. Мы ретировались из комнаты.

– Как же Давид? – Спросил Сергей.

– Топор! – Айгуль решительно направилась к машине. Но она даже не успела дойти до калитки, как Давид спокойно вышел из дома.

– Давидуська! Как ты? – Оля прижалась к нему.

– Все нормально.

– Они же почти прямо по тебе проползли…

– У меня со змеями договоренность – они меня не трогают, и я их не трогаю… – Усмехнулся Давид.

– Я жутко змей боюсь, – призналась Оля.

– Ну ты даешь… – вернувшаяся от калитки Айгуль тоже обняла Давида.

– Ладно, оставим сантименты. – Давид отстранил девушек. – Вопрос в том, что мы собираемся делать дальше. Наш Мал… – Он вопросительно глянул на Айгуль.

– Малдыбай.

– Точно – Малдыбай – исчез…

– Может, он умер? – Высказал предположение Виталик. Айгуль молча пожала плечами.

– Мы должны согласиться, что за те пять лет, что Айгуль не видела своего любимого дядюшку, в мире могло произойти все, что угодно… – Продолжил Давид.

– Что же ты раньше не сказала, что не виделась с ним пять лет?! – Возмутился Виталик. – И вообще, как можно столько времени не общаться со своим дядей и ничего о нем не знать?

– Здесь весь аул – мои родственники, дяди и тети. – Безразлично выдохнула Айгуль. – Что, мне теперь каждый день с ними тусоваться?

– Со всеми необязательно, но вот с Мал… – Улыбнулся Давид.

– Малдыбай.

– Да, с Малдыбаем надо было, надо было… – Покачал он головой.

– Ладно… – Айгуль направилась к калитке.

– И че? – Непонимающе огляделся Виталик.

Мы побрели вслед за Айгуль. Выйдя за калитку, она решительно прошла к соседнему дому и крикнула что-то по-казахски. Дверь открылась, из-за нее показалась женская голова в белом платке. Айгуль спросила что-то – судя по всему, о Малдыбае. В ответ женщина только рассмеялась, после чего скрылась в доме.

– Ты рассказала ей свежий казахский анекдот? – Спросил Давид, прислонившись к капоту «Нивы».

– Пошел на хер! – Айгуль направилась к следующему дому. Там ей вообще никто не ответил.