Текст книги "Сектант"

Глава 10

Давид достал из кармана монетку, подбросил ее, поймал и положил на тыльную сторону другой ладони. Оля села на траву, скрестив ноги.

– В смысле – че, на этом наша экспедиция заканчивается? – Виталик открыл дверь «Порше» и залез внутрь.

Метрах в двадцати от нас на велосипедах кружили двое мальчишек. Один – лет десяти, другой – помладше, лет семи. Они с любопытством нас разглядывали, обменивались фразами на казахском и смеялись. Наконец младший, осмелев, подъехал к нам. За ним и старший. Больше всего их интересовал «Порше», вокруг которого они сделали один круг, затем – второй.

– Как жип называтся? – Спросил старший.

– «Порше», – ответил Виталик.

– Твой жип? – Продолжил расспросы мальчуган.

– Нет.

– Прокати!

– Говорю же – не мой джип.

Мальчишка остановился, почесал за ухом, потом снова сел на велосипед и сделал еще один круг около «Жипа». Второй неотступно следовал за ним. После очередного круга старший опять остановился.

– Как тебя звать, пацан? – Спросил Давид.

– Жасулан, – представился мальчишка, – твой жип?

– Нет, не мой. – Усмехнулся Давид, – Ты Малдыбая знаешь?

– Малдыбай? – Жасулан рассмеялся, – Малдыбай не здесь. Там… – Он махнул рукой в неопределенном направлении, – в другой дом живет, Малдыбай, – мальчуган скривил идиотскую физиономию, покрутил пальцем у виска и снова расплылся в улыбке.

– Это, в смысле, я такой? – Спросил Давид.

Жасулан еще громче рассмеялся, покачал головой и закрыл лицо ладонями.

– Я такой, потому что хочу пообщаться с Малдыбаем? – Добродушно усмехнулся Давид.

Продолжая хохотать, мальчишки заговорили между собой по-казахски.

– По крайней мере, насколько я понимаю, Малдыбай не умер, и жив… – Сделал вывод Давид.

К нам вернулась Айгуль и обратилась к мальчишкам по-казахски. Они начали наперебой что-то ей объяснять, отчаянно жестикулируя при этом руками.

– Он переехал. – Объяснила нам Айгуль. – Эти пацаны покажут, куда, и за это я прокачу их на джипе…

Мальчишки бросили велосипеды и, отталкивая друг друга, залезли на переднее сидение «Порше». Я сел в «Ниву» к Оле и Давиду.

Машины двинулись к новому дому Малдыбая. Проехав метров двести, свернули в один переулок, затем – в другой. Здесь «Порше» остановился рядом с домом, который, по-моему, ничем не отличался от прежнего жилища таинственного Айгулиного родственника. Оба пацана выскочили из Айгулиной машины и пустились наутек.

Айгуль открыла багажник и достала из потайного отдела широкий щегольский пояс с большим количеством разного размера кармашков и кобурой, в которой блеснула серая рукоять пистолета. Надев пояс на себя, она проверила пистолет. Давид удивленно глянул на нее. Айгуль улыбнулась:

– Это так… Чтобы опять не оказаться застигнутой врасплох.

Давид ничего не ответил и только презрительно усмехнулся.

Айгуль открыла калитку и вошла во двор. За ней – Давид и остальные. Здесь тоже никто не подавал признаков жизни, но к дому вела утоптанная тропинка. Справа от нее высились невзрачные постройки – то ли сарай с баней, то ли курятник, то ли все вместе взятое…

– Малдыбай ака! – Крикнула Айгуль. В ту же секунду из-за строений на нее с рычанием бросился волк. Айгуль выхватила пистолет, наставила на зверя, но за мгновение до выстрела, Давид ударил ее по руке, и пуля только взметнула фонтанчик пыли на тропинке. Волк, удерживаемый ошейником и цепью, поднялся на дыбы и сдавленно зарычал, захлебываясь утробной злобой.

– Никогда не убивай из чувства страха, – спокойно сказал Давид, – это грех. И, самой собой, никогда не бойся, – улыбнулся он.

Мы обошли рвавшегося с цепи и заходившегося рычанием волка и прошли к дому.

– Малдыбай-ака! – Снова позвала Айгуль, но никто не отозвался. Она толкнула дверь, которая легко поддалась. Мы вошли внутрь. Обстановка была непритязательной, но при этом на удивление уютной.

– Малдыбай-ака?

На пороге комнаты показался седой, но довольно крепкий и бодрый на вид старик. Только с левым глазом у него было что-то не в порядке. Желтое глазное яблоко, радужная оболочка, заплывшая белесой пленкой и маленькая точка зрачка. Он равнодушно оглядел нас правым глазом и ничего не сказал.

– Малдыбай-ака, саламат сизбе44
  Здравствуйте (каз.)


[Закрыть], – улыбнулась и развела в стороны руки Айгуль.

Старик молча сделал два шага вперед, словно подставляя свое тело под ее объятия. Айгуль прижала его к себе и быстро заговорила по-казахски.

– А-а, Айгуль, – протянул Малдыбай и тоже сказал что-то по-казахски.

– Он че, тебя не узнал? – Тихо спросил Виталик.

– Узнал. Конечно узнал. Всех узнал! – Неожиданно ответил старик по-русски.

– Кого «всех»? – Неуверенно продолжил Виталик, но Малдыбай проигнорировал его вопрос.

– Пойдемте к столу. Чай, бешбармак, – он гостеприимно указал рукой в комнату, пропуская нас вперед.

В комнате обстановка также отличалась простотой и уютом. На обеденном столе несколько карикатурно высился огромный самовар. Вокруг него – зеленые пиалы: как будто нас ждали.

– Чай, бешбармак… – Повторил Малдыбай, – а бешбармака нет… – словно сам удивляясь этому, вдруг с сожалением выдохнул он, – барашка нет, хозяйки нет…

– Вы не беспокойтесь. Мы завтракали, – улыбнулся Давид.

– Да, бешбармака нет… – Снова повторил Малдыбай и принялся разливать чай по пиалам.

– Ака, вам подарки, – Айгуль достала из рюкзачка большую меховую шапку, коробку конфет, бутылку коньяка.

– Вай, малахай! – Обрадовался старик, взял шапку и надел ее на голову.

– Красиво. Вам очень идет! – Одобрили мы.

– Хороший малахай, – не снимая подаренного головного убора, Малдыбай продолжил разливать чай.

Мы расселись за столом. Перед каждым оказалась зеленая пиала с чаем.

– Как в этом году погода? – Поинтересовался Давид.

– Черт его знает, какая погода! – Вдруг рассердился Малдыбай. – Сволочь, а не погода! – Он замолчал.

– Засуха? – Уточнил Давид.

– Черт его знает! – С убежденностью повторил старик, поглаживая бороду.

– Везде сейчас несладко, – с улыбкой покачал головой Давид.

Айгуль произнесла что-то по-казахски, но Малдыбай проигнорировал ее слова. Переглянувшись с нами, она слегка пожала плечами.

– Волк у вас во дворе вместо собаки? – Давид продолжил попытки завязать разговор.

– Волк – сволочь. Из-за волка барашка нету. Я за свою жизнь триста волков стрелял, – Малдыбай поднял руки, словно взял воображаемое ружье и прицелился из него, – вот так. Триста волков, – продемонстрировал он отстрел степного хищника. Потом как ни в чем ни бывало снова взял в руки пиалу.

– Отличный чай, – расплылся в широкой улыбке Давид. Малдыбай со страхом посмотрел на него и ничего не ответил.

Айгуль опять заговорила с ним по-казахски, после чего он рассмеялся и ответил по-русски:

– Мне ведь уже пятьсот лет. А почему? Потому что я каждый день кладу руку на одну книгу…

Мы быстро переглянулись.

– …И на одну коробку. – Продолжил он. – После этого отлично себя чувствую.

– Что еще за коробка? – Невольно спросил Сергей.

– Очень хорошая книга. Коробка тоже очень хорошая, – подтвердил Малдыбай.

– Очень интересно. Можно их посмотреть? – Спросил Давид.

– Посмотреть? – Искренне удивился старик. – Их трогать нужно, а не смотреть.

– Ну а потрогать?

Малдыбай задумался, потом отрицательно покачал головой:

– Нет. Потрогать нельзя.

Давид взглянул на Айгуль. Та еле заметно пожала плечами.

– У вас хороший сад, – вновь вернулся к церемониалу великосветской беседы Давид.

– Сад? – Рука с пиалой застыла в воздухе. Рот Малдыбая открылся, а удивленный взгляд уставился на Давида. Тот улыбнулся:

– Деревья, трава, цветы…

Старик продолжал смотреть на Давида, но его удивление постепенно сменилось задумчивостью. Пауза затягивалась. Потом он вдруг решительно отставил пиалу и поднялся из – за стола:

– Я дам вам посмотреть книгу и коробку.

– Вау, – тихо проговорил Виталик, бросив быстрый взгляд на Давида. Малдыбай вышел из комнаты, в воздухе которой в одно мгновение сгустилось чуть ли не физическое ощущение чуда. Сергей молился, закрыв глаза и беззвучно шевеля губами. Давид переглядывался с Айгуль настолько выразительно, что, казалось, они передавали друг другу мысленные сообщения.

– Ты знаешь, сколько на самом деле лет твоему дяде? – Негромко спросил Виталик.

Айгуль отрицательно мотнула головой.

Малдыбай вернулся в комнату, торжественно неся в вытянутых перед собой руках нечто, завернутое в мешковину. Он аккуратно положил свое сокровище на стол, развернул ткань, достал черный ящичек, открыл его крышку и засунул внутрь указательный палец. Заиграла мелодичная музыка спрятанных внутри колокольчиков. Под музыкальной шкатулкой открылась обветшалая титульная страница книги: «Карл Маркс. Капитал».

Закрыв лицо руками, Давид рассмеялся. Сергей лихорадочно и невероятно быстро обкусал заусеницы со всех пальцев правой руки и негромко, но резко заговорил:

– Т-так не бывает! Т-так не бывает! З-закон подлости действует не т-так!

Малдыбай не обращал ни на кого внимания, и только блаженно слушал переливчатую мелодию из своей музыкальной шкатулки.

– Книга ведь действительно великая, – продолжая посмеиваться, проговорил Давид, – спасибо вам. Мы, наверное, уже загостились… – Он посмотрел на Айгуль.

Допив чай и неловко распрощавшись с полоумным стариком, мы вышли из дома.

– Все-таки хороший сад… – Мечтательно сказал Давид, оглядывая ничем не примечательные яблоневые деревья и заросшие сорняками поляны, – обойдем дом с другой стороны, полюбуемся…

«Не хочет проходить мимо волка», – догадался я. Все с готовностью согласились.

– Дай пистолет, – сощурившись, Давид посмотрел на Айгуль. Та достала серебристый ствол из кобуры и молча протянула ему рукоять. Он взял оружие, задумчиво покачал его в руке, вытащил обойму, снял с предохранителя, взвел курок, направил дуло в землю, спустил курок, снова поставил на предохранитель, вставил обойму. Потом поиграл с предохранителем, переводя его в разные положения. Через несколько секунд протянул пистолет обратно Айгуль:

– «Смит и Вессон» – редкая модель…

– У нас он в каждом оружейном, – равнодушно ответила та, пряча ствол в кобуру.

Мы пошли по тропинке, ведущей вокруг дома.

– Получается, это и все? – Скривил физиономию Виталик.

Оля обняла подругу за плечи, словно пытаясь заслонить ее от предстоящих нападок.

– Айгуль, я не понимаю… Ты д-действительно, бля, такая тупая, или в на-настоящей ситуации есть что-то еще, чего я н-не понимаю… – Заикаясь, громко проговорил Сергей.

Не оборачиваясь и ничего не отвечая, Айгуль продолжала идти вперед.

– Н-нет, я н-не понимаю… – Снова заговорил Сергей.

Шедший впереди Давид вдруг остановился и повернулся к нам:

– Этот старый хрен нас дурачит…

– С чего ты взял? – Спросил я.

Он молча кивнул на окно, мимо которого мы проходили. За бликами стекла было трудно что-либо разглядеть.

– Ничего не видно… – Пожал плечами Виталик.

– Подойдите ближе.

Сменив точку обзора, мы увидели, как в темноте комнаты Малдыбай крестился перед иконами.

– И что? – Мы непонимающе обернулись к Давиду.

– Он христианин. Христианин в абсолютно мусульманской деревне, среди родственников-мусульман. Так, Айгуль?

– Получается так, – пожала она плечами.

– Это херня… Так н-неявно. П-притянуто за уши, – неуверенно скривился Сергей.

– А мы просто проверим… – Давид направился обратно ко входу в дом. Мы – за ним.

– Малдыбай-ака, здрасте еще раз. – Задорно пожал старику руку Давид. – У нас ведь дело еще большое к вам.

Старик недоверчиво смотрел ему в глаза.

– Нам нужна древняя книга, которую вы однажды нашли в предгорьях… Помните? Когда еще вы были чабаном, а старейшины сказали вам отнести ее обратно.

Малдыбай-ака пожал плечами.

– Покажите нам то место, и мы заплатим вам тысячу долларов…

Старик опустил голову.

– …И еще отблагодарим щедро. Будут у вас барашки для бешбармака… Десять барашков, а? – Продолжал Давид.

Бывший чабан поднял свои разные глаза – темно-карий и белый – на Давида и молча покачал головой.

– Ну сколько тогда? Полторы тысячи? Или вы не понимаете, о какой книге идет речь?

– Святая книга… – Безразлично проговорил Малдыбай.

– Да, эта книга. – Нетерпеливо вмешался в разговор Сергей, – эта книга н-невероятно важна для нас. Для человечества. У нас очень важная экспедиция.

– Экспедиция?

– Да. Это важная государственная экспедиция. – Нащупал нужную жилку Сергей. – То, что мы делаем, нужно всему народу, стране. Если вы нам поможете, это будет огромный вклад в жизнь всех людей, на всей Земле! Это будет подвиг! – Его несло, и, даже несмотря на возбужденность, его заикание исчезло, – вам будет благодарен весь народ, вся страна…

– А орден мне дадут? – Вдруг спросил Малдыбай.

– Конечно. Орден – само собой. Об этом я похлопочу в первую очередь, – снова взял инициативу в свои руки Давид.

– Как у Джамбула? – Малдыбай показал на висевший на стене портрет благообразного старика в малахае, с домброй в руках и орденом Ленина на груди.

– Да! – Уверенно подтвердил Давид. – Как руководитель экспедиции, я позабочусь об этом в первую очередь.

– Я покажу вам то место, – просто сообщил Малдыбай и потупил взгляд.

Глава 11

– Но как?! Какая связь? – Удивлялся Виталик, когда мы сидели на скамейке у дома, – древние рукописи, которые он видел раз в жизни пятьдесят лет назад и то, что он христианин?! Как ты это просчитал? – Спросил он у Давида.

– Никак, – улыбнулся тот.

– Неужели из-за того, что он когда-то просто увидел и потрогал христианскую книгу, он принял эту религию? Он ведь даже не знал, что это такое? Неужели есть какая-то связь? – Продолжал допытываться Виталик.

– Возможно, есть. А, возможно, и нет… – Снова улыбнулся Давид. – Возможно, есть связь между моей мыслью и тем, что мы вернулись в дом… Возможно, есть связь между тем, что я увидел его крестящимся, и тем, что мне в голову пришла такая мысль… Возможно, есть связь между тем, что мы ушли из его дома, и тем, что он начал креститься… Хер знает, одним словом.

Малдыбай отказался ехать на машине. Сначала сказал, что ездит только на лошадях, а потом сообщил, что на машине мы в любом случае до того места не доберемся. Он отвел нас вглубь участка, к убогим постройкам, оказавшимися конюшней. Внутри стояли три низеньких лошадки.

– Может, у соседей еще лошадей взять? – Предложил Давид.

– Соседи не дадут – сволочи… – Лаконично пояснил Малдыбай.

– Сколько километров до места?

– Тридцать. Может, тридцать пять.

– В таком случае можно пойти пешком, а лошадей навьючим барахлом.

Мы так и сделали. Отправиться в путь решили следующим утром, а пока – собрать вещи и упаковать их так, чтобы было удобно навьючить на лошадей. Айгуль и Оля загнали машины во двор. Я подошел к «Порше» выгрузить скарб. Вытащив рюкзаки и канистры с водой, вдруг наткнулся на два ружья в чехлах. «Пистолет, ружья…» – в груди появился неприятный холодок. Расстегнув ближайший ко мне чехол, увидел внутри солидный на вид карабин или винчестер (никогда толком не разбирался в оружии). Я взял его за приклад, собираясь вытащить из чехла, чтобы лучше рассмотреть.

Незаметно подошедший сзади Давид взял у меня из рук ружье:

– Никогда не трогай оружие, не осознавая, что и зачем ты будешь с ним делать, – сказал с улыбкой, застегнул чехол, взял второе ружье и отнес их за дом, где Оля паковала свои вещи.

В местном магазинчике мы закупили продукты (посоветовавшись с Виталиком, тушенку решили все-таки не брать), которые сложили потом в отдельный мешок. Через пару часов сборы были завершены.

– Пойдем теперь по деревне тусоваться, – улыбнулась Айгуль.

– Ну… Нам лучше не светиться, – тихо проговорил Давид.

– Знаю… Шучу просто…

Я прошел в ванную комнату, побрился. В следующие несколько дней мы наверняка будем лишены нормальных условий для гигиенических процедур. Глядя в старое зеркало над умывальником, подумал о том, что, пожалуй, нужно было коротко постричься перед этим походом.

Вечер мы провели в доме и во дворе Малдыбая. Все так же невозможно было определить, насколько разумен или безумен этот Айгулин дядюшка, но некоторые психические отклонения определенно присутствовали. К тому же в его поведении явно прослеживалась дополнительная симуляция своего психического расстройства – то ли из какого-то озорства, то ли по самому характеру болезни. Время от времени возникало ощущение, что он потешается над нами.

Айгуль общалась со своим родственником довольно странно. Временами она была очень вежлива и обходительна с ним. Они вместе вспоминали каких-то родственников и семейные байки. Она уважительно кланялась ему и обращалась только на «вы». В другое время Айгуль не обращала на него внимания и даже проявляла открытое пренебрежение.

– Каким все-таки родственником приходится тебе Малдыбай? Спросил я ее. – Родной дядя?

– Не родной. Двоюродный брат моей мамы. – Айгуль поправила челку. – Я родилась в этом ауле. Только прожила здесь всего три года, а потом родители уехали в город.

– Братья и сестры у тебя есть?

– Двое сестер. Но я с ними не очень дружная. А ты в семье один?

Я кивнул головой:

– Да и семьи-то уже нет… У отца новая семья, у матери тоже типа второй муж, с которым они видятся раз в неделю или две.

– Прикольно, – хмыкнула она.

Мы сидели во дворе у дровяной поленницы. Айгуль прижалась к моему плечу:

– Красивое у тебя лицо, романтичное… Тебе бы шпагу в руки и в каких-нибудь фильмах про мушкетеров сниматься…

– Мне рекламы хватило… – Усмехнулся я. – Если не секрет, кто для тебя Давид? Гуру, друг, любовник? – Сменил я тему.

– Ну… – Айгуль недовольно сморщила нос, – гуру, наверное.

– Кто он вообще такой? Честно говоря, его внешность абсолютно не вяжется со словом «гуру».

– Прикольно, да? – Согласно улыбнулась она, – на занюханного колхозника похож. На самом деле Давид – отверженный.

– Отверженный? – Переспросил я, – что это значит?

– Чем позднее ты это узнаешь, тем лучше для тебя, – усмехнулась Айгуль.

К нам подошел Виталик. В руке у него были несколько веточек конопли:

– Здесь тоже за конюшней ее до фига.

Я сорвал с ветки пару листьев, растер их в ладонях и понюхал. Больше напоминало полынь, чем знакомый пряный аромат. Виталик сунул в рот несколько листьев и принялся их жевать:

– Гадость, – скривился он. Айгуль с усмешкой на него посмотрела.

– Ее же, наверное, как-то высушивать и обрабатывать нужно, – пожал я плечами.

– Но главный веселый элемент ведь уже в ней. Значит, как-то должен действовать, – Виталик выплюнул зелень.

«Главный веселый элемент». Частички, молекулы, которые добавляют тебе веселья и радости, когда ты идешь в отрыв – прочь от будничных скучных движений тела и ума. Спрятаться в клуб с его ярким и липким нутром. В клубе часто чувство тревоги, беспокойства незнакомых мест и людей. И тогда кому-то – пьянящие жидкости, кому-то – веселящие таблетки и порошочки, кому-то – расслабляющий дымок. Все три состояния вещества. Так наверное, было всегда. Может быть, человеку мало себя? Я пробовал и жидкие, и твердые, и газообразные вещества, и ни одному из них не отдавал явного предпочтения. Более того, в последнее время они теряли для меня свое веселящее значение. Не знаю, почему – то ли химия внутри моего тела поменялась, то ли еще что-то произошло. Меня это не радовало и не огорчало – просто одно из проявлений процесса взросления, старения, отмирания чего-то внутри. Но, продолжая следовать привычке, я снова и снова втягивал в себя дымок, вливал жидкость. Прятался в клубах. Пел и танцевал. Знакомился с кем-то. Кто-то знакомился со мной. Все так же продолжал попытки оторваться от земли и серого мира. Вдох, глоток – и здравствуй, придуманная мною картинка запредельности, мираж и моя мечта о ней.

Парень, через которого я доставал порошочки, увлекался Кастанедой и какими-то восточными учениями. Ходил всегда в черной кофте с яркими разноцветными всполохами на груди. А-ля хиппи и психоделика 60-х – 70-х. Но в делах был серьезен, расчетлив и осторожен. Наверное поэтому работал в своей сфере уже давно и без каких-либо проблем и эксцессов.

– Может, ее сварить? – Пришла Виталику в голову новая мысль.

– Ага, иди у дяди кастрюльку возьми и приготовь нам всем такой ужин, – усмехнулась Айгуль.

Насколько я знаю, интерес Виталика в веселящих веществах ограничивался алкоголем и анашой. Попробовать что-то более сильнодействующее он не решался. Зато любил разговоры на эту тему и связанный с ней антураж, анекдоты про наркоманов и фильмы типа «На игле», «99 франков» и т. п.

– Нет, все-таки действительно это не та… – Виталик отбросил мятые веточки конопли.

– Действительно, лучше без этой хуйни, – равнодушно заметила Айгуль, обернувшись к дому.

– Вы всегда так материтесь? – Спросил Виталик.

– Мы так не материмся, мы так разговариваем. – Айгуль с улыбкой посмотрела на него. – На самом деле, мат помогает освободить свое «я». Как говорит Давид, чтобы освободить любовь, нужно освободить и ненависть. Чтобы освободить красивые слова, нужно освободить и грязные слова. Хотя, на самом деле, не бывает красивых и грязных слов, а только мы их делаем такими.

К нам подошли Давид с Сергеем.

– Через пятнадцать минут начнем практики, – сообщил Сергей.

– Иван, если хочешь – можешь присоединиться, – предложил мне Давид.

– Было бы интересно, – согласился я.

Мы собрались на поляне за домом. Давид встал перед нами:

– Начнем с гурджиевской практики «No dimension»…

– О, класс! – Довольно потерла руки Оля.

– …Что с английского переводится как «Без измерения» или «Без пространства». – Продолжил Давид, – важно делать вместе и одновременно. Выполнять будем с закрытыми глазами, поэтому, чтобы не сбиться, слушайте музыку и соседей. Для тех, кто никогда не делал, показываю движение.

Давид свел внешние стороны ладоней вместе на уровне солнечного сплетения, пальцами вниз:

– Исходное положение…

Он сделал шаг правой ногой и одновременно вытянул вперед правую руку, выдохнул с громким шипением «Щ-щу-ух». Левая рука опустилась вниз к паху. Вернувшись на место, шагнул левой ногой и направил вперед левую руку, правая опустилась вниз. После этого проделал все тоже самое, повернувшись вправо и выбросив вперед правую ногу и правую руку, потом – влево левыми ногой и рукой. Завершилось упражнение такими же движениями с поворотами назад на сто восемьдесят градусов, сначала через правое плечо, потом – через левое.

– Очень просто, – улыбнулся Давид, закончив демонстрацию. – Главное в выполнении – отбросить все мысли, и полностью погрузиться в движение. После того, как закончим упражнение, по моей команде начнем кружится вокруг своей оси, как дервиши. Все, наверное, видели… Потом, снова по моей команде, ляжем на спину и будем отдыхать и погружаться в себя. В этой части практики главной задачей будет прислушиваться ко всем ощущениям в своем теле и фиксировать их. Например, зачесалось у меня в пятке – так мысленно в мозгу и записываю: «в пятке зачесалось». Дальше – мурашки по коже в области пупка. Очень хорошо. Опять мысленно записываю: «мурашки в области пупка…» И так далее… Во время выполнения я еще буду повторять все основные инструкции, так что вы не запутаетесь. Первые несколько раз можно сделать с открытыми глазами, чтобы войти в ритм и привыкнуть к движению. Готовы? Какие-нибудь вопросы?

– Какой результат я должен ожидать от этого упражнения? Как узнать, делаю я его правильно или нет? – Спросил я.

– Ты не можешь осознать путь, пока не пройдешь его. На каждого человека практика действует индивидуально, и общего критерия нет. Разные люди могут делать одну и ту же вещь, но для каждого она будет иметь свой собственный результат и смысл. Например, мы с тобой будем пить водку, но ты полбутылки выпьешь и захочешь прыгать и танцевать, а я полбутылки выпью – захочу спать. А, казалось бы, мы с тобой делали одну и ту же практику… Одно могу сказать: все, что ты почувствуешь, увидишь, узнаешь во время выполнения – исключительно твое. И знай, что результат есть всегда. Даже если ты все классно сделал, по полной отработал, но ни фига не почувствовал и решил, что ты бездарный лузер, это не так.

– Осознать себя лузером – это большой результат, – усмехнулась Айгуль.

– Точно. – С улыбкой согласился Давид. – Но я не об этом… Результат есть всегда, и он внутри тебя. Если ты его не увидел – это значит только то, что пока ты еще не способен его увидеть. Но в какой-то момент он обязательно сработает – «выстрелит», можешь не сомневаться. Чтобы научиться его видеть, нужно просто делать практику и наблюдать – больше ничего. Так же, как в один день начнет срабатывать результат, так же в какой-то момент ты начнешь видеть. Еще вопросы?

Больше вопросов не было.

Давид включил музыку, и мы начали выполнять упражнение. Почти сразу я спутал движения – в них было нечто неестественное и нелогичное. Тело стремилось двигаться по-другому; приходилось контролировать его умом и заставлять делать именно так, как требовалось. Но через минуту-другую оно привыкло, и выполнять практику стало легче. Я закрыл глаза и продолжал механически двигаться, стараясь превратиться в робота.

Время шло. Мы делали и делали. Продолжали с шагом правой ноги вытягивать вперед правую руку, с шагом левой ноги – левую. Продолжали поворачиваться в стороны и выдыхать «щ-щу-х». В теле появилась легкость. Теперь движение казалось уже вполне естественным и обыкновенным. Можно было продолжать еще и еще. В то же время казалось, что прошло очень много времени – час, полтора, два… Монотонное «щ-щу-х» вокруг меня продолжалось. «Интересно, это когда-нибудь закончится?» – Равнодушно вопрошал мой разум, не ожидая получить ответ.

«Щ-щу-х!»

«Па-рам-пам…» – Отвечала музыка.

«Щ-щу-х!»

«Па-рам-пам…»

«Щ-щу-х!»

Прозвенел колокольчик. Музыка стала тише.

– Останавливаемся, – негромко сказал Давид, – и теперь, не открывая глаза, начинаем медленно кружиться.

Музыка изменилась. Четкий ритм «Па-рам-пам» сменился свободным полетом скрипки и ударных. Я начал кружиться. Но перед этим успел почувствовать нечто внутри. Словно что-то изменилось во мне – неуловимо и необъяснимо. Я совершенно не мог осознать или прочувствовать это нечто, да и не оставалось времени – нужно было кружиться. Я начал медленно и осторожно, боясь потерять равновесие, но потом меня подхватила какая-то легкая волна кружения стали быстрее и свободнее. Вскоре я сбился со счета и просто отдался движению. Скрипка летела и несла в пустыню, в степь. Возможно, в ту самую степь, из которой мы сегодня приехали в эту деревню. Возможно, теперь наши души возвращались в ее бесконечное пространство, продолжая кружиться в вихре. Мне представилось торнадо в американской прерии, его крутящая сила. Вращающиеся с огромной скоростью частицы стремились вырваться из него наружу, но затягивались обратно неведомым могучим притяжением.

Я начал падать, но успел переступить с ноги на ногу и удержать равновесие. Прозвенел колокольчик.

– Постепенно останавливаемся и осторожно ложимся на спину, – тихий вкрадчивый голос Давида.

Я лежал, и ничего не происходило. Появлялись какие-то мысли, я их вяло отгонял, прислушиваясь к ощущениям в теле и ожидая какого-нибудь необыкновенного эффекта – ведь произошло что-то внутри меня в перерыве между «щ-щу-х» и кружениями… Вдруг началось покалывание в пальцах левой руки, потом – более слабое – в пальцах правой. Но через некоторое время покалывание прекратилось, так же неожиданно, как и началось. Зачесался лоб, я потер его рукой. Больше никаких ощущений не возникало. Постепенно я погрузился в глубокую, обволакивающую дрему. Разбудил меня голос Давида:

– Приходим в себя и возвращаемся к окружающей действительности. Делаем глубокий вдох, шевелим пальцами рук и ног.

– Бля, у меня вообще охеренно прошла практика, – через некоторое время Оля восторженно делилась впечатлениями с Айгуль, – из чакр прет, меня куда-то несет… Потом вижу себя в космосе – как попадаю в какую-то ячейку, и понимаю, что это мое настоящее место в этой Вселенной. Как будто я вернулась домой, и такой кайф от осознания этого! Как оргазм, только долгий-долгий…

– Классно. – Обняла ее Айгуль. – А у меня этот no dimension опять слабо идет. Ощущаю вибрацию в теле, и рядом, но никак не могу ее прочувствовать или, тем более, управлять ею. Не могу пройти через нее дальше…

«Велика сила самовнушения…» – усмехнулся я про себя и оглянулся по сторонам на других «практикующих». Сергей безразлично полулежал на своем каремате. Виталик сидел на скамейке с видом неоперившегося воробья, удивляющегося всем проявлениям окружающей жизни. Давид куда-то исчез.

Начинало смеркаться, и одновременно с сумерками из степи в аул приходила прохлада.

– Где Давид? – Спросил я у Айгуль.

– Хер его знает, – чему-то рассмеялась она.

Я уже порядком проголодался.

Гуру появился минут через пять. В руке держал таинственный ящичек, который я видел в его сумке и который безуспешно пытался открыть.

– Темнеет, – жизнерадостно сказал он, – это даже классно. Будет романтично…

– Что сейчас будем делать? – Спросила Айгуль.

– Чакровое дыхание. – Скрестив ноги, Давид сел перед нами на землю, нажал скрытую кнопку на своей шкатулке, и сбоку выдвинулась небольшая панель.

– Как вы все давно знаете, смерти нет. – С улыбкой проговорил он. – Смерть – это не более, чем разотождествление нашего «Я» с его проявлениями. – Давид достал из шкатулки индийскую ароматическую палочку, понюхал ее. – Но и не менее, конечно. В повседневной жизни наше «Я» может проявлять себя и соприкасаться с окружающим миром разными способами – физическим телом, разумом, эго и прочая и прочая. – Он открыл крышку шкатулки и воткнул палочку в специальное гнездо. – Чем сильнее мы отождествляем себя с этими проявлениями нашего «Я», и чем сильнее к ним привязаны, тем мучительнее для нас смерть. Наиболее страшна смерть для того, кто живет физическими инстинктами и желаниями. – Давид поджег ароматическую палочку и поставил ящичек на землю. – Это благовоние предназначено для раскрытия аджна-чакры, которую еще называют «третьим глазом». Она находится между бровями. Но мы будем работать со всеми чакрами, так что не зацикливайтесь на своем лбу.

Следуя инструкциям Давида, мы сели на землю попарно – я с Айгуль, Оля с Виталиком, Сергей с Давидом – и прижались друг к другу спинами. Давид включил плеер, послышались какие-то азиатские песнопения – то ли молитвы, то ли мантры – которые плавно перешли в звуки резких вдохов и выдохов. Приоткрыв рты, мы дышали в заданном ритме. Темп все время менялся, то убыстряясь, то замедляясь. Также менялись сила и резкость вздохов, издаваемых невидимыми «дышателями». Дышать таким образом было нелегко. У меня несколько раз возникало ощущение, что я вот-вот порву себе что-нибудь в легких или в горле. Но потом неприятные ощущения проходили, тело расслаблялось.

Это упражнение тоже длилось долго, но все же не так, как предыдущее. Когда после него я лег на спину отдыхать, кровь стучала в висках, что-то еще пульсировало по всей голове, горлу, рукам, но я уже не осознавал этого. Все мысли ушли, мне хотелось только лежать с закрытыми глазами и видеть темноту.