Текст книги "На всю жизнь"

Глава 7

Троица прошествовала вниз по мраморным ступеням в сумятицу забитого публикой салуна. Капитан Кей неистово звонила в серебряный колокольчик. Бобби бил в бубен, а Джайлс размахивал разноцветным знаменем Армии спасения.

Почти что вприпрыжку, с горящими решимостью ясными голубыми глазами, Кей вела свое войско через лабиринт столов, за которыми сидели веселящиеся и пьющие гуляки. Мягко, но настойчиво она увещевала кутил отвернуться от порока. Последовать за ней и услышать послание Армии спасения. Пойти и поучиться более достойному образу жизни.

Кей остановилась у стола, за которым сидели вожделеющие, стонущие от восторга мужчины. Она дерзко постучала по плечу седовласого мужчины представительной внешности, отвлекая его внимание от постыдного зрелища, происходящего вверху, на золотой карусели.

– Извините, сэр, – сказала капитан Кей, – вы, похоже, находите удовольствие в этом?

– Так оно и есть. – Окидывая Кей оценивающим взглядом, щегольски одетый, слегка подвыпивший мужчина добавил: – Ты, наверное, была бы хорошенькой, если бы на тебе не было так много всего надето. – Он положил ей руку на плечо. – Мне бы хотелось увидеть тебя наверху верхом на одной из этих золотых лошадок. – И он от души рассмеялся, и смех его был подхвачен соседями по столу.

Кей высвободила руку.

– А как бы вам понравилось увидеть там, наверху, на карусели, вашу дочь?

Широкая улыбка мужчины стала сходить с лица, а потом и совсем пропала.

– Оставь мою дочь в покое!

– Вы бы гордились ею?

– Не говори глупостей. – Он поджал губы. – Я бы не пустил свою дочь в такое место.

– Я уверена, что и ваша дочь не хотела бы увидеть своего отца в подобном месте, – мягко сказала ему Кей.

Она попала в яблочко. Она увидела это по изменившимся карим глазам мужчины. Она отравила ему удовольствие. Хмурясь, он потянулся к своему недопитому стакану, одним глотком выпил жгучее виски и резко встал из-за стола.

– Уже поздно, – сказал он друзьям, – я, пожалуй, пойду домой.

– И правильно сделаете, мистер, – произнесла Кей, оценив по достоинству его решение. Она обратила внимание на его хорошо сшитый костюм, на безукоризненную внешность. – Ваше место не здесь.

Седоволосый мужчина окинул взглядом строгую синюю униформу Кей, ее черную шляпку.

– Ваше – тоже, мисс.

– Вы ошибаетесь, – твердо ответила она, – мое место должно быть именно здесь.

Он покачал головой:

– Тогда удачи вам. Она вам понадобится.

– Благослови вас Бог, – бросила ему вслед Кей, когда он поспешно удалялся из салуна.

Приободренная, Кей вполголоса говорила искреннее «спасибо» посетителям, щедро бросавшим монеты и банкноты в бубен Бобби Ньюмана. С возросшим энтузиазмом троица продолжала обходить пирующую публику, привлекая к себе внимание и вызывая всеобщий переполох.

Кей торжественно звонила в новый серебряный колокольчик.

А между тем там, в полумраке роскошной уединенной ложи из черного бархата, мягкие истязающие пальцы Адель Паккард только что отпустили Ника Мак-Кейба. Ее дерзкая нежная рука снова появилась над столом. Адель потянулась за бокалом с шампанским, с невинной улыбкой глядя на Пата Паккарда.

Серебристо-серые глаза Ника под отяжелевшими веками полностью раскрылись. Спало напряжение в мышцах его длинных ног, и они перестали дрожать. Дыхание пришло в норму. Отступило сильное сердцебиение, оно стало ровным.

Но он по-прежнему слышал звук колокольчика.

Проходили секунды.

Ник тряхнул головой.

Минуты.

Иисусе! Он действительно слышат колокольчик.

Ник резко повернул темноволосую голову в одну сторону, потом в другую. Взгляд его сощуренных, отливающих серебром глаз шарил по людской массе, заполнявшей огромный зал.

– Сукин сын! – пробормотал он сквозь зубы.

– Что-то не так, Мак-Кейб? – вежливо спросил Пат Паккард, следуя вопрошающим взором за взглядом прищуренных глаз Ника.

– Нет. Нет, ничего, – ровно произнес Ник. Хотя ему хотелось закричать: «Черт! Все не так! Не одна, а сразу две докучливые женщины собираются испортить мне вечер. Эта бесстыдная белокурая искусительница здесь, в ложе, и фанатичка с огненными волосами там, в зале». – Пустяковые неприятности, – небрежно добавил Ник с милой улыбкой, – с ними легко разобраться.

Ник бросил тяжелый взгляд в дальний конец зала, где находился Большой Альфред. Огромный вышибала уже заметил капитана и ее подчиненных. Глядя на

Ника, он ждал приказаний. Нику оставалось только кивнуть темноволосой головой по направлению к входным дверям.

Большой Альфред немедленно направился к солдатам Армии спасения. Массивный англичанин с бычьей шеей столкнулся с подстрекающими публику воителями у столов для игры в кости, где столпилось много народу.

Капитан Кей пыталась помешать игре.

Она протолкнулась к столу, наклонилась к нему и сгребла кубики из слоновой кости, разбросанные на зеленом сукне.

– Джентльмены, это не единственная игра, в которую можно играть в городе, – громко объявила она опешившим игрокам. – Не хотите ли последовать за мной из этого игорного ада? Пойдемте, и вы узнаете, как можно выиграть приз гораздо более долговечный и ценный, нежели обычные деньги.

– Отдайте кости, леди, – предупредил сурового вида крупье.

– Она задерживает игру, – проворчал нетерпеливый игрок.

– Уберите ее отсюда, – процедил сквозь зубы другой.

– Я займусь этим, – произнес Большой Альфред, становясь позади Кей. Взяв Кей за плечо, англичанин повернул ее – к себе со словами: – Девочка, придется мне попросить вас сейчас же удалиться.

– Мы не уйдем. – Кей пришлось немного откинуть назад голову, чтобы посмотреть на краснолицего великана. – Пожалуйста, отпустите меня.

– Ну же, крошка, не усложняй жизнь себе и мне. – Большой Альфред попытался образумить ее: – Не видишь разве, что твое место не здесь? Такая порядочная девушка из хорошей семьи. – Его красноватое лицо оставалось добрым и простодушным, когда он выгребал из ее руки кости, говоря при этом: – А теперь забирай свой колокольчик и парней и иди с миром, детка.

– А если я откажусь? – спросила Кей.

Лицо Большого Альфреда мученически скривилось.

– Тогда мне придется приказать тебе уйти.

– Приказать мне? Чьей властью? Владельца?

– Да, детка. Я работаю на джентльмена – владельца этого салуна и…

– Ах вот оно что, – прервала его Кей, – Ник Мак-Кейб! – Она бросила взгляд на частную ложу хозяина.

Ник Мак-Кейб смотрел на нее в упор. Он был в ярости. Он резко поднял руку и решительно указал большим пальцем в сторону входных дверей. Он не отрываясь смотрел на Кей. Кей в упор смотрела на него.

Большой Альфред тяжело вздохнул, но больше не стал терять времени. Он не прикоснулся к Кей, он схватил за шиворот обоих солдат и потащил их прочь.

Игроки возликовали. Снова застучали кости.

Захваченная врасплох, Кей не могла поверить своим глазам. Она на секунду оглянулась и окинула Ника Мак-Кейба презрительным взглядом. Потом устремилась за Большим Альфредом и тяжело дышащими, сопротивляющимися новобранцами.

– Отпустите их! – потребовала она у огромного бритта. – Вы слышите меня? Руки прочь от моих солдат!

Кей шла прямо по пятам за Большим Альфредом, не обращая внимания на насмешки и глумливые крики.

Кей изо всех сил старалась обуздать свой неуемный темперамент.

Ей это не удалось.

Со злостью сорвав с головы черный капор, Кей принялась в бессилии колотить соломенной шляпкой по широкой спине англичанина. Волна огненных волос упала на мечущие молнии голубые глаза. Она сдула волосы с лица, распаляясь все больше и больше. Здравомыслие куда-то улетучилось.

Теперь инстинкт управлял действиями Кей.

С пылающим лицом того же цвета, что и волосы, с безумными глазами, она набросилась на огромного могучего мужчину, которому ничего не стоило держать каждого из новобранцев на весу, по одному в каждой здоровенной лапище. Даже вспотев, Большой Альфред нес брыкающуюся, сопротивляющуюся парочку мимо приветствующей его громкими возгласами толпы вверх по мраморным ступеням, через отполированный порог, за черные двойные двери.

Кей не отставала от него ни на шаг, колотя его по спине соломенной шляпкой и горячо требуя освободить ее солдат.

Большой Альфред быстро вытолкал двоих испуганных новобранцев на Пасифик-стрит.

Но он оказался недостаточно проворным.

Не успел он очистить двери клуба и дойти до коридора, как разъяренная капитан Кей, подпрыгнув, ударила здоровяка по голове новым серебряным колокольчиком. Пришедшийся в нужное место удар сшиб англичанина с ног, а колокольчик вылетел из рук Кей. Большой Альфред, нелепо согнувшись, рухнул на опешивших солдат.

Капитан Кей повернулась кругом и прошествовала назад в «Золотую карусель». Возбужденная, с зажатыми в кулаках лентами истрепанной шляпки, она остановилась на мраморном пороге с нарочито вызывающим видом.

Она смотрела прямо на ложу Ника, и в ее голубых глазах искрились горящие лучики яркого света. Кей видела, как он поднялся и вышел из-за стола. Она знала, что он идет за ней. Она вскинула голову и бесстрашно спустилась по ступенькам, ведущим в зал,

Ник увидел Кей, как только она снова вошла в клуб. Удивление сменилось яростью. Его глаза вспыхнули фосфоресцирующим огнем. Ни слова не сказав Паккардам, он поднялся и направился к капитану Кей, лицо которой пылало, а глаза были безумными.

Рассерженные противники встретились лицом к лицу прямо перед «колесом фортуны».. Ник протянул руку и длинными загорелыми пальцами схватил Кей за плечо. Он притянул ее к себе.

– Я думал, что избавился от вас, – проговорил он пугающе низким голосом. Он смотрел на нее, сверкая серебристыми глазами, глядящими с недоброго, смуглого лица.

– Вы никогда не избавитесь от меня, Мак-Кейб, – твердо произнесла Кей, с учащенно бьющимся сердцем. Она высвободилась из рук Ника и обратилась к тучному мужчине, стоящему перед вращающимся колесом:

– Сэр, вы готовы к встрече с вашим Создателем?

Ник оттащил ее от моргающего в недоумении игрока.

– Вы повстречаетесь с вашим собственным прямо здесь и сейчас, если не уберетесь отсюда!

– Вам не удастся запугать меня, Мак-Кейб. Никоим образом, – очень громко произнесла Кей. -

Чванливые мужчины, раздающие пустые угрозы, мне не страшны.

– Замолчите! – резко произнес Ник, оглядываясь по сторонам и желая избежать дальнейших сцен. Понизив голос, наклонившись близко к ее уху, он добавил полупримирительно: – Ну же, капитан. Вы немного позабавились. Теперь идите домой.

– Зачем же, это тоже дом, – произнесла она, широким жестом отводя руку, держащую потрепанный капор. – Эти люди – Его дети. Мои братья и сестры, и я люблю их. Мой долг – рассказать им о царстве Христа.

– Послушайте, сестра, «Золотая карусель» – мое царство, Я здесь единственный хозяин.

– Вдобавок ко всем вашим грехам вы осмеливаетесь еще богохульствовать? – Кей сочувственно покачала головой. – Я буду молиться за вас, Мак-Кейб.

– Молитесь за кого угодно, капитан, но не здесь. – Он стоял, загораживая ей путь, – высокий, самонадеянный и дерзкий. – Вы, в конце концов, уйдете?

– А что, если нет? – Кей продолжала бунтовать. – Уверена, что даже такой негодяй, как вы, не поднимет руку на женщину.

– Так оно и будет, – произнес Ник.

С потемневшим от ярости лицом он протянул руки к Кей, схватил ее в объятия и с силой приподнял.

– Отпустите меня! – закричала Кей, все еще не веря в происходящее и, наконец, испугавшись.

Застигнутая врасплох, она была ошеломлена, оказавшись с молниеносной быстротой у него в объятиях. Пораженная тем, что крепко державшие ее мощные руки были твердыми, как сталь. Она чувствовала, как ее мягкая грудь была прижата к плоским, твердым мышцам его широкой груди. Как она ни старалась, она не могла оттолкнуть его. Своим стиснутым телом она ощущала сильное, ровное биение его сердца. Это почему-то очень взволновало ее.

– Отпустите меня сию же минуту, Мак-Кейб, или вы пожалеете об этом, – кричала она ему. – Помогите! Помогите! Кто-нибудь, помогите мне!

Не обращая внимания на пустые угрозы Кей и издевательский смех посетителей, Ник Мак-Кейб решительно пробирался через сумятицу зала с барахтающейся в руках Кей. Он твердо вышагивал мимо изумленных аплодирующих посетителей, а Кей в это время отчаянно лягалась и царапалась. Он проворно взошел по белым мраморным ступеням и направился к двойным дверям.

Ник толкнул ногой одну из черных кожаных дверей, распахнувшуюся от удара, и стремительно прошел через нее. Не обращая внимания на визг Кей и ее разметавшиеся волосы, хлеставшие его по лицу, он поставил ее на тротуар. Но он продолжал удерживать ее, крепко обхватив своей длинной рукой талию Кей.

Прижимая к себе хрупкое извивающееся тело Кей, Ник грубо распахнул высокий воротничок ее униформы. Красное лицо Кей покраснело еще больше, и она вцепилась в его руку. Все же Нику удалось проворно расстегнуть несколько пуговиц. Вне себя от ярости, со страхом ожидая его дальнейших действий, Кей скрестила руки на груди, пытаясь защититься.

– Не льстите себе, – произнес Ник.

Засунув руку в карман, он достал несколько зелененьких и затолкал банкноты в открытый ворот ее синего жакета. Кей вздрогнула, когда его длинные пальцы прикоснулись к обнаженной плоти.

Нисколько не смутившись, Ник произнес:

– Вот мое пожертвование. – Он засунул деньги в белую хлопковую сорочку Кей. – Никогда не приближайтесь больше к «Золотой карусели».

Его рука с длинными пальцами быстро ухватила Кей за горло, так, что та не могла повернуться.

Ник наклонил смуглое точеное лицо совсем близко к лицу Кей. Так близко, что она почувствовала на щеках его теплое дыхание. Встретившись сощуренными серыми глазами с испуганным взглядом ее голубых глаз, он произнес пугающе низким тоном:

– На этот раз я проявил терпение, капитан Кей. Больше этого не будет.

Его загорелые пальцы немного помедлили на ее мягкой шее. Он увидел ее решительный подбородок, прыгающие огоньки в выразительных голубых глазах. Его суровое лицо слегка смягчилось. Крупные губы сложились в нечто вроде дьявольской усмешки.

– Прелесть моя, занимайтесь своими игрушками, а я займусь своими.

Наконец Ник отпустил ее, потер ладони и поправил черный шелковый галстук. Жестом он показал вышибале, наконец вставшему на нош и потирающему болевшую голову, следовать за ним внутрь.

Большой Альфред подчинился.

Пока Ник не смотрел в его сторону, англичанин осклабился и подмигнул Кей. Он был восхищен ее храбростью.

По правде говоря, Ник Мак-Кейб тоже признал это.

Неохотно.

Глава 8

Ник с непринужденной обворожительной улыбкой вернулся в клуб. Легкой походкой он подошел к ложе, где его ждала чета Паккардов. Не садясь, он протянул открытую ладонь Адель Паккард. С недоумением глядя на него, она положила нежные пальцы на жесткую ладонь Ника.

Ник согнулся, прижал губы к тыльной стороне ее кисти, потом выпрямился.

– Прошу простить меня, боюсь, мне придется покинуть вас. – Ник отпустил руку Адель и повернулся к Пату Паккарду. – Дело в том, что последнее время мне нездоровится.

– Весьма сожалеем, Мак-Кейб. – Пат Паккард был сама любезность. – Надеемся, ничего серьезного.

– Нет, нет, – уверил его Ник, постукивая по груди тонким указательным пальцем. – Небольшой застой после летней простуды. Врач говорит, что надо принимать Побольше…

– Я в точности знаю, что вам нужно, Ник, – вмешалась Адель Паккард, – горячий пунш. Пат умеет готовить горячий пунш, как никто в Сан-Франциско.

Ник решительно покачал головой.

– Уверен, что это правда, но хороший ночной сон… это все, что мне нужно. – Он улыбнулся и добавил: – Оставайтесь столько, сколько захотите. Заказывайте все, что угодно, – заведение платит. Я получил огромное удовольствие от этого вечера. – Ник пожал руку Пата, думая только о том, как бы поскорее уйти.

К его досаде, облаченная в белое платье Адель Паккард схватила его за руку.

– Нам будет ужасно обидно, если вы не присоединитесь к нам, чтобы выпить стаканчик на сон грядущий. – Она цепко ухватилась за рукав его смокинга. – Экипаж ожидает за дверями. Кучер готов везти нас. – Ник энергично тряс головой, однако Адель продолжала: – Не успеете глазом моргнуть, как мы уже будем на холме. Уильям отвезет вас назад, как только выпьете чудодейственного пунша.

– Нет. – Ник был твердым. Ему хватило за этот вечер своенравной жены этого богача и упрямой капитанши Армии спасения. – Нет, сожалею.

– Пат, сделай же что-нибудь, – потребовала Адель. Пат с раздражением посмотрел на нее:

– Ну же, Адель, дорогая…

– Пат, ты что, не слышал меня? – Она оставалась непреклонной. – Скажи мистеру Мак-Кейбу, что мы – просто отказываемся принимать «нет» в качестве ответа.

Пат Паккард робко взглянул на Ника, пожал плечами и с надеждой произнес:

– Мы бы хотели попросить вас заглянуть к нам на часок. Моя сестра – довольно-таки решительная женщина, и она…

– Ваша сестра? – прервал его Ник, в недоумении подняв темные брови. – Вы ее брат? – Он бросил пристальный взгляд на невозмутимую коварную Адель.

Самодовольно улыбаясь, она кивнула безупречно уложенной белокурой головкой, и ее глаза блеснули озорным лукавством.

– Боже мой, – пропела Адель, – неужели мы невольно ввели вас в заблуждение? – Она засмеялась низким гортанным смехом. – Непростительная оплошность! Просим нас извинить, правда, Пат? – Не дав брату возможности ответить, она прибавила: – Как насчет стаканчика на сон грядущий, Ник?

– Почему мы теряем время? – На лице Ника вновь появилась его умопомрачительная улыбка. Он театрально прижал ладонь к своей груди. – Мне только что значительно полегчало.

Брат с сестрой рассмеялись.

Ник тоже.

На улице троица разделилась. По предложению Адель Пат Паккард любезно согласился отправиться к себе домой на Мейсон-стрит, что на вершине Ноб-Хилл, в двуколке.

Они пожелали друг другу спокойной ночи, и Ник с Адель взобрались в ожидающий их темно-синий экипаж. Адель удобно устроилась на кожаном сиденье бордового цвета, повернулась и ободряюще улыбнулась Нику. Ник сидел, скрестив длинные ноги, задумчиво глядя на красавицу с платиновыми волосами.

Он заметил быстрое биение пульса на ее матовой шее. И блеск ее темных глаз в полумраке. Мерцал белый атлас ее вечернего платья. Ник почувствовал, как она вся дрожит от возбуждения.

Ник вытянул ноги и расстегнул смокинг. Он улыбнулся белокурой красавице, зная, что ей до смерти хочется, чтобы он поцеловал ее, и решил немного помучить ее.

Ник придвинулся к ней, взял ее руку в свои – ее тонкие пальцы были негнущимися и холодными. Он засмеялся низким дразнящим смехом, положил руку Адель на свое сильное бедро и обнял ее. Потом слегка сжал ее обнаженные плечи и притянул совсем близко к себе.

Откинув голову и не отрываясь, глядя на его твердо сжатый чувственный рот, Адель Паккард с затаенным дыханием ждала поцелуя. Ник разжал губы, не спеша наклонился и немного помедлил в дюйме от ее трепещущего ярко накрашенного рта. Он не стал целовать ее в губы, а наклонил темноволосую голову и прижал горячие раскрытые губы к нежной впадинке у основания шеи.

Он целовал ее долгим страстным поцелуем, слыша, как Адель Паккард шепчет его имя. Не отрывая губ, Ник медленно опускался ниже. Он продолжал целовать теплую матовую грудь, выступающую из смелого выреза вечернего платья. И когда через пятнадцать минут сверкающий экипаж темно-синего цвета остановился, она извивалась и тяжело дышала, исступленно вцепившись в его волосы, закрыв в экстазе темные глаза.

С легкостью и изяществом прирожденного ловеласа Ник сошел на вымощенную булыжником подъездную аллею перед особняком Адель Паккард на аристократической Сакраменто-стрит, протянувшейся до Ноб-Хилл. Он повернулся, чтобы помочь взволнованной Адель выйти из экипажа.

Синий экипаж укатил прочь.

Он и Адель Паккард стояли, глядя друг на друга в прохладной летней ночи Сан-Франциско. Легкий восточный ветерок ворошил волнистые черные волосы Ника. От дуновения этого ветерка скользкий атлас вечернего платья Адель облепил ее роскошные формы. Далеко в заливе слышался звук сирены, в тумане подающей сигнал судам.

Ник подошел к ней ближе.

Не говоря ни слова, он протянул руку и выдернул из модной прически Адель усыпанные бриллиантами заколки. В восхищении он смотрел, как ее белокурые волосы каскадом ниспадают на матовые плечи. Распущенная прядь упала на ее поднятое лицо. Ник мизинцем осторожно отвел ее назад.

– Уже почти полночь, – задумчиво произнес он.

– Экипаж не превратится в тыкву при ударе часов, Ник, – тихо сказала Адель, – а я не превращусь в замарашку.

– Весь вечер я спрашивал себя, – продолжал Ник, не сводя пристального взгляда с блестящих серебристо-белокурых прядей, колеблемых прохладным ночным ветерком, – неужели это настоящий цвет волос? – Наконец, опустив глаза, он встретился с ее взглядом и долго не сводил с нее глаз. – Это так, моя милая?

– Войди в дом, – затаив дыхание, прошептала Адель, – и сам узнаешь.

Наступила полночь.

Кей устало поднялась по деревянным ступенькам в свою комнату на четвертом этаже. Ноги у нее болели, спина тоже. Она очень устала и была сильно голодна. И хотя ей казалось это эгоистичным, но она не могла не мечтать о чистой мягкой перине. И о глубокой фаянсовой ванне, наполненной водой с искрящимися пузырьками. И о покрытом белой скатертью столе, на котором стояли бы богатые, аппетитные кушанья.

В душе она ругала себя,

Ей должно быть стыдно за себя! Тысячи бездомных были бы рады любому прибежищу от холода, самой непритязательной пище для утоления постоянного голода. Она была счастливой женщиной. Нельзя допускать в себе проявления совершенно несвойственной ей и непростительной, да к тому же и бесплодной зависти.

Она понимала, что послужило тому причиной.

Это оттого, что она видела всех этих хорошо одетых людей, которые только и делали, что ели, пили и веселились. Проводили время в греховодном шикарном салуне Ника Мак-Кейба. Кей заскрежетала зубами. Не приходилось сомневаться в том, что порок и в самом деле процветал! Темноволосый, лоснящийся Ник Мак-Кейб, несомненно, ел лучшие кушанья, изводил галлоны горячей воды на ежедневные ванны и спал на самой мягкой постели с белоснежными простынями!

Довольно, сказала себе Кей.

Сурово выговорив себе, она улеглась на узкую расшатанную кровать. Вытянувшись и испытывая удовольствие только оттого, что лежит, она ощутила полное отдохновение. Ее усталые плечи перестали болеть. Напряжение болевших мышц стройных ног ослабло.

У Кей вошло в привычку каждый вечер, лежа в постели, строить планы на следующий день. Тщательно разрабатывать график действий для себя и своих солдат.

Кей тяжело вздохнула. Потом зевнула.

Она так устала. Сейчас у нее не было настроения разрабатывать завтрашнюю стратегию. Она была не в состоянии думать, а еще меньше – планировать. Ей хотелось лишь плыть в том несуществующем тихом мире на грани между бодрствованием и дремотой.

Она еще раз вздохнула, на этот раз более глубоко. Тяжелые веки сомкнулись над голубыми глазами, и Кей поддалась усталости. В голове закружились нестройные мысли. Из темноты выплывали нежданные образы.

Где-то в подсознании возник яркий образ Керли, которому только что исполнилось шесть лет. Кей ясно видела неуклюжего Керли со взъерошенными волосами и ободранными коленками, без двух передних молочных зубов, радостно задувающего свечи на большом праздничном шоколадном торте.

Столь же быстро, как появился, исчез образ шестилетнего Керли, вытесненный мужественным образом цветущего Ника Мак-Кейба. Кей в полусне спросила себя, каким был красивый грешник с отливающими серебром глазами в свои шесть лет.

Ее губы непроизвольно дрогнули. Ей представился красивый ребенок с копной черных как смоль кудряшек и этими странными, бледными глазами на маленьком хорошеньком смуглом личике.

Кей не удалось удержать образ. Он быстро исчез, снова уступив место взрослому Нику. Нику, устремившему на нее свой опасный взгляд. Нику, крепко прижимающему ее невероятно сильными руками к своей теплой твердой груди. Нику, запустившему длинные загорелые пальцы за отвороты ее жакета.

Кей вздрогнула от стыда и смущения. В досаде она повернулась на левый бок и свернулась комочком. Она еще крепче зажмурила закрытые глаза, пытаясь прогнать видение темноволосого дьявола по имени Ник.

Она умышленно воскрешала в памяти образ Керли. Не ребенка, а взрослого мужчины. Ее сжатые губы снова растянулись в улыбке. Ее брат, хвала Создателю, был прямой противоположностью Ника Мак-Кейба. И не только внешне.

Ник Мак-Кейб был беспринципным, падким на наслаждения язычником, который пил, ругался, играл в азартные игры и занимался любовью с бессчетным количеством женщин.

Керли Монтгомери – благослови Бог его чистое сердце – был высоконравственным, самоотверженным молодым Христовым воином. Он не пил, не ругался и не играл в азартные игры. И он не узнает женщины в библейском смысле этого слова, пока не свяжет себя священными узами брака.

Керли вытеснил мысли о Нике Мак-Кейбе, пока к ней тихо и незаметно подкрадывался сон. Где же, о, где же ты, Керли? Сейчас, в эту самую минуту? Что делал ее дорогой пропавший брат в самую глухую пору темной прохладной ночи Сан-Франциско?

В каких-нибудь нескольких кварталах от убогих меблированных комнат, в которых жила Кей, молодая красивая женщина с блестящими каштановыми волосами в волнении открыла дверь нарядного, хорошо обставленного дома на Валехо-стрит. Улыбаясь, она стремительно вбежала в дом.

Ее поджидал высокий молодой человек, Он быстро поднялся. Его мальчишеское лицо сразу же осветилось широкой улыбкой в ответ на счастливую улыбку молодой женщины.

Двое сошлись посередине комнаты, освещенной лампой. И сразу же оказались в объятиях друг друга. Они страстно, в волнении поцеловались, как будто со дня их последней встречи прошло много дней. А прошло всего несколько коротких часов.

– Я думал, эта минута никогда не наступит, – хрипло произнес мужчина, зарывшись лицом в ароматные каштановые волосы женщины.

– Я знаю. – Ее детский голос звучал приглушенно, потому что она уткнулась лицом в его белую рубашку. – Я так скучала по тебе.

– Представляешь? Я выиграл тридцать пять долларов в фараон в клубе Трехпалого Джексона.

– Замечательно! Я заработала сто долларов на чаевых. Он крепко обнял ее.

– Мы богаты.

– М-м-м. Ты голоден? Хочешь, пошлю за бифштексами и бутылкой вина?

– У меня разыгрался аппетит, – сказал он, вороша ее волосы, – но не на бифштексы.

Она рассмеялась, потом подняла голову, чтобы заглянуть ему в глаза. Теребя тонкими пальцами пуговицы его белой рубашки, она сказала:

– И у меня, милый. И у меня.

Они торопливо начали раздевать друг друга. Через несколько секунд короткий сверкающий розовый наряд женщины и одежда мужчины в беспорядке валялись на покрытом ковром полу. Обнаженные, они стояли в мягком свете лампы, прильнув друг к другу, жадно целуясь и шепча нежные слова.

Высокий худощавый мужчина собственнически прижимал к себе бледное, нежное тело миниатюрной женщины. Женщина стояла на цыпочках, обхватив его шею.

– А ты знаешь, – произнес он, глядя в ее сверкающие глаза, – что прошло уже почти двенадцать часов с тех пор, как мы последний раз занимались любовью?

Она по-девчоночьи хихикнула:

– Двенадцать часов и двадцать пять минут. Но кому понадобилось считать?

– Я люблю тебя, – произнес он. – Я так люблю тебя, что боялся, не дождусь, когда ты придешь домой.

– Я знаю, любимый, – выдохнула она, наклоняя голову и осыпая поцелуями его обнаженную грудь, – но сейчас я с тобой. Снова в твоих объятиях, где я и останусь.

– Да, – застонал он, прикрывая глаза.

Дрожа от наслаждения, мужчина осторожно отвел большими руками голову женщины назад. Взяв в ладони ее сияющее лицо, он снова заглянул ей в глаза.

– Обещай, что будешь любить меня весь остаток ночи, милая.

– Обещаю, – кивая, сказала она, – всю ночь. И каждую ночь.

Он наклонил к ней лицо. Она вытянулась на цыпочках, чтобы поцеловать его. Когда наконец они оторвались друг от друга, молодой человек, глаза которого искрились, произнес:

– Роуз, любовь моя. Моя Дикая Ирландская Роза. Я люблю тебя, Роуз.

– И я люблю тебя, – отвечала она еле слышным шепотом. Она с восторгом запустила пальцы в его густые волосы.

Вздыхая от избытка чувств, она захватила полные пригоршни огненно-рыжих кудрей, которые ей так нравилось трогать.

– Керли, – выдохнула она, – мой милый Керли.