Текст книги "Diablo. Буря света"

Глава восьмая
Чаша, несколько недель назад

Смех брата вырвал его из сна.

Тираэль стоял на краю отвесной скалы, возвышавшейся над землей. Вокруг него простирался ровный океан белого тумана и пустота, которой не было конца. Он был безоружен и бессилен настолько, что не мог даже сжать кулак. Он был всего лишь размытым сгустком энергии, что изо всех сил пытался сохранить свою форму, подобно тени на земле. Смутно он понимал, что это воспоминание о его возрождении после разрушения камня мироздания, который разорвал его сущность, и все же сон отличался от былых воспоминаний. В этот раз Тираэль был не один.

Над ним на своих тронах восседали члены Ангирского совета. Они беспристрастно судили его, пока он предпринимал тщетные попытки собрать себя воедино и вновь стать цельным. Аура Ауриэль мягко пульсировала, словно та испытывала стыд; он стал замечать серые полосы, пронзающие ее обычно теплое, успокаивающее сияние. Итераэль не шевелился – казалось, он испытывал жалость к Тираэлю.

– Теперь он смертный, – сказал один из архангелов. – Он не может вернуться. Он связан кровью.

Империй поднял Копье Доблести, и яркий, обжигающий луч света пригвоздил Тираэля к месту, где тот стоял. Внезапно он перестал быть свободным вихрем энергии, он был создан из плоти и крови.

– Ты оставил нас, – сказал Империй. – Ты всего лишь дрессированный зверь, и обращаться с тобой будут соответственно.

– Покажем ему его грехи, – произнесла Ауриэль. В ее голосе слышались печаль и сожаление.

Яркая вспышка окрасила все в белый цвет. Когда Тираэль вновь обрел зрение, Декард Каин сидел вместе с Советом, а позади него стояла Лия с окровавленным лицом. Девушка закричала, когда у нее на лбу стали проступать рога. Ее плоть затрещала и начала разрушаться.

Смех Империя еще долго звучал у него в голове после того, как бывший архангел проснулся.

* * *

Тираэль сидел во владениях Мудрости, а сон продолжал цепляться за него точно паутина. У Источника Мудрости, стоящего в центре огромного главного двора, им наконец-то овладели усталость и отчаяние. Провалившись в сон каким-то неведомым образом и увидев тревожную картину, он почувствовал себя тут незваным гостем.

«Я должен покинуть это место», – подумал он, но не мог этого сделать.

Атриум вел к высоким залам из полированного камня и великолепному двору под открытым небом. Везде царили пустота, холод и смерть. Бесконечные залы и коридоры казались заброшенными. Все здесь пребывало в молчании, а музыка, наполнявшая Небеса, почему-то смолкла. Не было ни сияния, ни золота – все выцвело до серого цвета. Не было слышно даже звука его шагов.

Тираэль должен был чувствовать себя здесь дома. Прекрасные ручьи и водопады заполняли озера и текли по тропинкам, усыпанным камнями. Но теперь они высохли, а некогда величественный Источник был мертв и неподвижен. Исчезновение Малтаэля продлилось дольше, чем когда-либо, и Совет послал ангелов из его войска на поиски. Некоторые вернулись ни с чем, но большинство просто исчезло. Никто не знал, что случилось с остальными, и никто не мог занять их места. Войска ангелов, которыми командовал Тираэль в качестве Архангела Справедливости, были отправлены Империем выслеживать оставшиеся группы демонов, которые разбойничали после падения Единого Зла, а новых ангелов, будучи Мудростью, он набрать пока не успел.

И возможно, никогда уже не успеет. Он опасался, что произошедшее в Царстве Мудрости уже нельзя исправить.

Может, Империй все же прав, может, он боится принять свою новую роль в Совете. Но сегодня Тираэль пришел по одной-единственной причине – чаша была на месте и ожидала его. Он должен получить ее совет, чтобы по-настоящему понять влияние камня души на Небеса и узнать, является ли избранный им путь правильным.

Тираэль стоял на коленях, которые дрожали от долгого пребывания в одном положении на твердой каменистой земле двора. Чалад’ар была помещена в стену самого Источника, идеально вписанная в резное углубление, словно ключ в замок. У чаши было четыре ручки, ее украшала гравировка, изображающая воду, которая, как казалось поначалу, хаотичным каскадом перетекала из одного места в другое. Но это было не так. То же самое было с заводями и ручьями в самом царстве: прогуливаясь по тропинкам, можно было почувствовать себя заблудившимся в лабиринте, но, если посмотреть на все сверху, картина мгновенно прояснялась. Мудрость – это паутина, соединяющая в себе все явления, это совокупность всех переживаний и эмоций живых существ в любой момент времени, и фокус в том, чтобы увидеть эти связи, понять гармонию между движением и покоем, светом и тьмой.

Малтаэль наполнял чашу в бескрайних заводях и смотрел в нее годами, стремясь постичь целостную картину существования, которая была больше неподвластна ни одной живой душе – даже членам Ангирского совета.

«Заглянуть в чашу – значит доказать, что я не страшусь ее, – подумал Тираэль, – и, возможно, она даст ответы, которые я так отчаянно ищу».

Он осторожно сжал Чалад’ар. Пальцы покалывало до тех пор, пока он не впустил в себя ее суть. Сила чаши окутала его, пронзая все тело вдоль позвоночника сверху вниз. Ему потребуется вся его сила, чтобы взять чашу под контроль. Вглядываясь в ее глубины, Тираэль подумал о том, что может навсегда затеряться в этих бесконечных заводях, и задумался, а верный ли выбор он сделал?

Дно чаши не было пустым. Тонкая лента света двигалась внутри нее, зачаровывая и кружась в радуге цветов, словно масло на поверхности пруда.

Поначалу казалось, что больше в ней ничего нет. Но внезапно из глубин земли под ногами Тираэля взметнулся столб. Он услышал булькающее клокотание жидкости, словно давно почившая весна вновь ожила. Все его тело превратилось в лед, когда мир вокруг почернел и Царство Мудрости исчезло; он узрел пустоту, в которую всматривался словно в далекий мир, находившийся за звездами, туда, где тьма была глубже самой черной ночи.

В темноте он увидел искры, танцующие, точно светлячки, кружащие по поверхности жидкости, которая постепенно разливалась, и становилась все больше и больше. Край чаши сдвинулся, а затем и вовсе исчез вдали, и Тираэль, кувыркаясь, провалился в глубину, через этот мир – в другой, навстречу забвению.

Когда он приблизился к поверхности, то понял, что это была сложная паутина, сотканная из бесконечных световых нитей. Все они пульсировали, по всей их длине взад-вперед бегали импульсы, перемещаясь от одного края к другому с невероятной скоростью. Какой-то частью сознания он осознавал, что его физическая оболочка все еще неподвижно стоит где-то высоко над ним и это его сознание вырвалось на свободу. Не сумев остановить падение, он коснулся первых нитей и инстинктивно выставил вперед руки, словно защищаясь от неминуемого удара.

Удара не последовало.

Когда Тираэль пришел в себя, то обнаружил, что стоит на самой паутине. Ему не нужны были глаза, чтобы видеть: он ощущал то, что окутывало его теперь шипящей энергией. Повсюду бегали нити яркого света. Когда они проходили сквозь него, архангела охватывала дрожь: нити не были теплыми, как солнечный свет. Они были ледяными.

Его охватило странное чувство бесконечной эйфории, смешанной со страхом. В мгновение ока все прояснилось: все нити, которые, казалось, никуда не вели, были собраны воедино. Лучи света соткались в блестящий узор, в котором Тираэль неожиданно для себя с небольшим усилием смог увидеть связи всех ангелов и демонов внутри него.

Остальные архангелы уже собрались вокруг него.

Он видел их страх. Его решение стать смертным ошеломило их. Это был выбор, который они не могли принять, и поэтому старались выбросить это из головы. Как он и опасался, черный камень души начал осквернять свет, который поддерживал архангелов, превращая его во что-то темное и исковерканное. Доблесть обратилась яростью, и Тираэль знал, что рано или поздно она превратится в ненависть и приведет к массовым убийствам. Империй будет вынужден править железной рукой и уничтожит Санктуарий. Архангел Судьбы медленно затеряется в бесконечных библиотечных свитках, не видя ни одного упорядоченного исхода. Итераэль станет беспомощным, или, что еще хуже, начнет принимать решения, которые погубят их всех. А Ауриэль, которая совсем недавно стала пленницей отчаяния и уже начала терять надежду на то, что свершится, будет править из страха, а не из чувства милосердия ко всему.

Совсем скоро Небеса будут обречены. Необходимо остановить разрушительное влияние камня. Он вытянет из них свет и высосет все хорошее и святое, заменяя это тьмой, насилием и смертью.

Холод пронзил Тираэля до костей. Что-то изменилось; он ощутил еще одну нить света, более мощную и глубокую, но, она, в отличие от остальных, была странным образом скрыта от него. Он попытался развернуться, чтобы отыскать ее, но та была неуловима – казалось, она чувствовала его присутствие и перемещалась, словно бы наблюдая за ним.

Внезапно это перестало иметь значение. Эмоции, которые он раньше сдерживал, начали переполнять его, а странная нить исчезла. Он не мог понять, как именно на него действует Чалад’ар, но его мысли стали меняться, и он увидел, к чему ведут все эти нити. Смерть была неизбежным результатом всего – и медленного разрушения, и распада, который должен наступить в итоге. Конец всему. Он понял связи между всеми существами и нитями, соединяющими все воедино. Зная это, как жить? Зачем ценить какую-то одну жизнь в погоне за миром и гармонией, когда смерть неизбежно придет ко всем?

Люди Санктуария закричали.

Тираэль пришел в себя, обливаясь потом. Он обнаружил, что не сдвинулся со своего места перед Источником, и сжимал побелевшими от напряжения пальцами Чалад’ар так сильно, что казалось, будто чаша слилась с плотью.

В голове стучало, боль пронизывала шею, плечи и позвоночник. Головокружительная волна чувств, которые он испытал, вновь и вновь захлестывала его. Никогда прежде он не ощущал свою плоть такой тесной тюрьмой и таким тяжелым бременем.

В конце концов он почувствовал нечто ужасное. Это была грядущая смерть бесчисленного количества душ, корчащихся в агонии. Он чувствовал, как среди них поднимается тьма, гася любой свет. Но тьма эта была родом не из Преисподней.

Как и в его снах, она исходила от ангелов.

Тираэль спрятал чашу в складках одежды. Его охватило чувство полной безнадежности, когда он повернулся спиной к Источнику и зашагал прочь из Царства Мудрости. Использование чаши выкачало из него всю энергию, и он почувствовал себя опустевшей оболочкой; смертным не суждено испытать такое, и он знал, что последствия подобного поступка непредсказуемы. Тираэль мог потеряться и вечно дрейфовать в пустоте между мирами, не в состоянии отыскать дорогу назад по нитям, поскольку его физическая оболочка угасла. Перспектива собственной смерти бросала на все вокруг тень, и он испытывал к ней странное влечение, которое не мог объяснить. В этом бесконечном сне, принятии поражения и отпускании ситуации был покой.

Эта мысль завораживала.

«Не слушай ее».

Архангел Мудрости вернулся в более привычную обстановку потерянным и одиноким.

Он не заметил, как из тени выскользнула какая-то фигура и последовала за ним.

Глава девятая
Обнаружение

Когда остальные собрались в своих комнатах в «Закланном теленке», некромант тихо проскользнул через черный ход, чтобы в ночи осмотреть окрестности. Зейл не был общительным человеком – если честно, он предпочитал общество мертвых – и знал, что в отряде ему мало кто доверял. Одному было легче.

Однако это была не единственная причина его настороженности – после появления демонов на кладбище он чувствовал себя неуютно.

Зейла было сложно напугать, но он продолжал чувствовать, что Равновесие нарушено. Причина была не в присутствии Тираэля, а в чем-то другом.

За недавним нападением стояли очень опасные силы, в этом он был почти уверен. Это напомнило ему то, о чем он предпочел бы забыть.

– Если ты собрался слоняться по городу, то мог хотя бы завернуть меня в одеяло, – сказал Гумберт. Он расположился на ладони Зейла, уставившись пустыми глазницами в темноту. Между гостиницей и соседним зданием они нашли тихое место, где их никто не потревожил бы. Зейл присел на пыльную землю, прислонившись спиной к стене.

– Ты же не чувствуешь холода, – ответил Зейл. Он сжал правую руку, облаченную в перчатку, в кулак и почувствовал, как под кожей зашевелились кости. Лишенная плоти конечность всегда болела в такой холод, как сегодня. Чтобы скрыть тот факт, что рука представляет собой кости, соединенные несколькими нитями мумифицированных сухожилий, он набивал перчатку ватой. Несколько лет назад в затерянном городе Урех с группой проклятых душ произошел несчастный случай, но Зейлу удалось восстановить то, что осталось от руки, с помощью одного особенно сильного заклинания. Она никогда не будет прежней, но все же она функционировала, и этого было достаточно.

– Будь начеку, Гумберт, – тихо сказал Зейл. – Если что-то пойдет не так, верни меня.

– Да, – ответил Гумберт. – Просто сделай это побыстрее. Ты же знаешь, что меня трясет, когда я вижу, как ты это делаешь. Это опасно. Было время, когда в жилище Сейлин ты потерял контроль над своими конечностями из-за того проклятого некроманта с черным сердцем и чуть не заколол себя своим же клинком…

Гумберт продолжал говорить, но некромант уже не слушал. Зейл закрыл глаза, и стена здания, на которую он смотрел, отступила, окутав его серым туманом. После изучения темных искусств жрецы Ратмы должны были возвести вокруг своего разума защитные стены, в противном случае они рисковали сойти с ума от постоянного присутствия духов умерших.

Зейл осторожно начал распутывать слои своей защиты, открываясь внешнему миру.

Почти сразу же он почувствовал души умерших, которые не упокоились в Новом Тристраме. Многие из них пали жертвами насилия, и не смогли отпустить прошлое. Для них смерть наступила внезапно, и они не ведали, что мертвы. У других были незаконченные дела, и они взывали к близким в беспомощной мольбе быть услышанными.

Тем не менее количество душ здесь казалось ничтожным, по сравнению с другим местом, которое находилось неподалеку. Тристрам был местом небывалого насилия и смерти, в нем еще оставались следы осквернения Диабло, одержимости короля Леорика и предательства архиепископа Лазаря. Многие погибли на той земле. Он и раньше чувствовал их на кладбище, но в этом медитативном состоянии их присутствие ощущалось куда сильнее, а голоса казались гораздо настойчивее.

Зейл погружался все глубже, поднимаясь над своим телом и оставляя Гумберта и темный переулок позади. Новый Тристрам простирался под ним, когда он воспарил над соломенными крышами и людьми, мирно спящими в своих кроватях. За холмами он почувствовал стаю направляющихся прочь от Тристрама адских ящеров, которая напала на них ранее. Их ряды заметно поредели. Энергетика, исходившая от них, была мерзкой, и некромант порадовался, что они не последовали за отрядом в таверну.

Но не ящеры были источником нарушенного Равновесия.

Зейл не знал, в какую сторону повернуть. Он ощущал холод. Рядом что-то было, но точное месторасположение он не мог определить. Некромант был уверен, что оно знает о нем и что настроено оно недружелюбно.

Некромант осторожно изучил чужое присутствие, впервые за эту ночь сомневаясь в своих действиях. Объектов было несколько. Он чувствовал, что за кольцом света, который отбрасывал город, парят другие. Существа избегали его прощупывания, но не потому что боялись. Они желали чего-то другого и выжидали момента, когда будут готовы.

Эти существа были воистину странной силой. Казалось, они явились не с Небес и не из Преисподней. Зейл чувствовал, что одно неверное движение – и он встретит свою смерть. Встреча с собственной гибелью сейчас не была бы предначертанной и цикл его бытия был бы нарушен, оставив некроманта в состоянии медленной агонии, которой он предпочел бы избежать.

Он почувствовал движение, словно призрак промелькнул перед его глазами. Одна из сущностей подобралась ближе. Холод вокруг него усилился. От твари несло могилой, и зловоние, пропитавшее воздух вокруг, почти заставило Зейла отвернуться.

Но он не захотел. Он узнал эту отвратительную черную тварь, название которой было ему неизвестно – однажды Зейл уже встречал ей подобных.

Это был тот же вид существ, что забрали Сейлин.

* * *

Шанар сидела на маленькой кровати, поджав под себя босые ноги. Каллен украдкой поглядывал на нее, думая, что никто этого не замечает, и думал, что в такой позе чародейка выглядит совсем молоденькой девушкой. Он услышал намек на ее истинный возраст, когда Шанар и Джинвир чуть раньше этим же вечером предавались воспоминаниям о былых битвах, которые произошли двадцать лет назад. Таким образом чародейке должно быть около сорока лет, но выглядела она едва на двадцать. Шанар и вправду была прекрасна, но он отнюдь не считал ее беззащитной. Напротив, не только ее точеная фигурка, но и ее способности были впечатляющими.

Если уж быть честным, то Каллен ее боялся. Теперь, правда, это чувство страха притупилось из-за ее внешнего вида: прямые черные волосы были распущены, волшебный посох лежал в стороне, а лицо было умыто водой из чаши.

Не в силах уснуть, Шанар и Джинвир присоединились к Каллену, Томасу и Микулову в одной из двух комнат. Тираэль спустился вниз, а Зейл куда-то исчез. Каллену было известно достаточно, чтобы не задавать вопросов относительно деятельности некроманта, и совершенно ясно, что остальные тоже были в курсе, поскольку они до сих пор не касались этой темы.

– Это самоубийство, – сказала Шанар. – Нас всего восемь, не считая говорящего черепа, против армии ангелов. Как и все, я готова к приключениям, но говорю вам: шансы на успех ничтожны даже для азартного человека.

По мере обсуждения поставленной перед ними задачи, настроение небольшого отряда становилось все более мрачным. Казалось, Джинвир не хотела подвергать сомнениям призыв Тираэля к исполнению долга, Шанар же чувствовала себя преданной, выяснив, что песня, за которой она следовала, была создана для того, чтобы заманить ее в Тристрам. Она даже задумалась о резонансе, который много лет назад привел ее к Эл’друину – неужели ею и тогда манипулировали?

Каллен пытался (хотя сам он признавал, что попытки были откровенно жалкими, потому что ученый потерял дар речи из-за ее красоты) убедить чародейку, что сам факт присутствия среди них архангела уже удивителен, и это стоит отпраздновать. Но Шанар не собиралась слушать.

– Он мошенник, – сказала она, глядя на собравшихся. – Если мы это сделаем, то пойдем против воли Небес. Откуда нам знать, что это правильный выбор? А что, если он… – жесты Шанар выражали разочарование, – если он ошибается, и единственные, кто может пострадать – это мы с вами?

Каллен чувствовал, что за ее сомнениями кроется нечто большее. Чародеи как правило упрямы и независимы, но история наглядно демонстрирует, что их можно убедить отказаться от собственных нужд ради общей цели. При иных обстоятельствах никто бы не осмелился оспаривать авторитет архангела, но Тираэль теперь смертный, каким бы внушительным не было его физическое тело. Каллен никогда раньше не видел ангела, но, если верить тому, что он прочел во многих древних писаниях, они были столь поразительны, что без труда могли заставить человека преклонить колени. Размах крыльев, сотканных из чистой энергии… такое невозможно представить.

– Он уже делал это раньше, – произнес Каллен. – Много веков назад, во времена Охоты на Троих – воплощения Единого Зла: Диабло, Баала и Мефисто – Тираэль собрал первых хорадримов, чтобы те помогли ему. Он сделал это без ведома Ангирского совета, который строго запрещает ангелам вмешиваться в мир людей.

Самым первым хорадримам, магам великой силы и мудрости, было поручено заключить трех Владык Преисподней в камни души, созданные из осколков камня мироздания, и заточить их глубоко под землей: один под Храмом Света Закарумов, второй в песках Араноха и третий под собором Тристрама.

Томас и Микулов уже слышали эту историю раньше, и даже Джинвир знала о ней кое-что, хотя это скорее была легенда, нежели правда. Но теперь, все слушали внимательно, словно слова стали иметь больший вес.

– Тогда Тираэль преуспел, – напомнил Каллен. – Почему бы такому не случиться и в этот раз?

Шанар покачала головой:

– Тогда все было иначе. Он был другим. Ты сам сказал, это было много лет назад.

Остальные на мгновение замолчали. Все, что большая часть Санктуария знала о Небесах и Вечном Противостоянии между светом и тьмой, в конце концов было лишь историями – рассказами о великих подвигах давно умерших людей. Но Каллен сражался против приспешников зла и видел падение Тьмы в Черной Башне. Он разделил ту битву с Декардом Каином, успев до смерти мага полюбить его, как отца. Декард же своими глазами видел, как в тени крепости Пандемония расправились сверкающие крылья Тираэля. Он писал о непоколебимой преданности Тираэля человечеству после жертвы Ульдиссиана. Он писал о многих вещах, и Каллен ни разу не видел, чтобы Декард приукрашивал правду.

Микулов по большей части молчал, но сейчас вышел из своего угла, где пытался достичь равновесия, балансируя на носках. Все присутствующие выглядели измученными недавним испытанием, и лишь он один казался таким же спокойным и сосредоточенным, как всегда.

– Судя по всему, Тираэль поступил так, чтобы защитить Санктуарий, в то время как другие бездействовали, – сказал он. – Декард Каин, человек, которого я уважал больше прочих на этой земле, отдал свою жизнь служению Небесам. Боги говорили со мной, и они ясно дали понять, что дело Тираэля достойно. Я буду помогать ему до последнего вздоха. Кто со мной?

Каллен кивнул. Джинвир взглянула на Шанар, которая пожала плечами. Губы чародейки тронула слабая улыбка.

– Если я скажу, что вы все сошли с ума, это что-то изменит?

Их прервал стук в дверь. Хорадримы переглянулись. Джинвир потянулась к боевому топору, висевшему за ее мускулистой спиной.

Томас осторожно открыл дверь и увидел Зейла, стоящего в мерцающем свете фонаря, который висел в коридоре. Лицо некроманта напоминало странную маску, и казалось, менялось из-за играющих на нем теней.

– Снаружи какие-то существа, – сказал он. – Они охотятся за нами. Нужно немедленно уходить.

* * *

Они сделали шаг назад, но ни один из них не пригласил некроманта войти.

– Мы должны идти, – повторил Зейл. – Соберите остальных, только быстро и тихо…

– Я велела тебе держаться от меня подальше, некромант, – произнесла Джинвир, и ее руки обхватили рукоять топора. – Я не доверяю ни тебе, ни этой проклятой штуке, которую ты таскаешь на поясе. Мертвые должны обретать покой.

– Эй! – сказал Гумберт. – Ты кого это назвала проклятым, женщина?

Шанар положила руку на плечо подруги, пытаясь ее успокоить. Голос Джинвир дрожал от гнева, и Зейл подумал, что, должно быть, у Джинвир был не лучший опыт общения с другими некромантами, который и повлиял на ее мнение о нем. Но сейчас на раздумья не было времени. Он обязан заставить их понять это.

– Здесь замешаны темные силы, – сказал некромант, глядя на Томаса и Каллена. – Вы должны послушать меня. Мы рискуем безопасностью всего города…

– Нет смысла чесать языками, если они не слушают, – прервал его голос черепа. Даже из мешка он был достаточно громким, чтобы заставить всех замереть. – Спасай себя, парень!

– Что все это значит? – Тираэль стоял в коридоре, переводя взгляд с одного лица на другое.

– Тьма быстро сгущается, – сказал Зейл. – Снаружи есть существа, которые очень опасны, и я думаю, они охотятся за кем-то из нашего отряда… может, даже за всеми нами.

– Я тоже это почувствовал, – произнес Микулов из комнаты. – Боги сегодня неспокойны. Их что-то встревожило.

– Где Джейкоб? – спросила Шанар. – Разве он не с тобой?

– Он оставил меня в таверне некоторое время назад, – ответил Тираэль. – Сказал, что вернется в комнату, чтобы поспать.

Шанар посмотрела на Джинвир, которая ничего не сказала, и лицо ее, казалось, потемнело еще больше. Чародейка проскользнула мимо них в коридор, заглянула в другую комнату и через мгновение вернулась, качая головой.

– Там тоже пусто, – сказала она. Пепельный цвет ее лица противоречил ее невозмутимому тону. – Не могу сказать, что удивлена. Он всегда блуждает в своем маленьком мире…

Ее слова прервал леденящий душу крик, доносившийся снаружи.

* * *

Шанар первой бросилась по коридору, зовя Джейкоба по имени. Она двигалась так быстро, что исчезла прежде, чем кто-то успел вымолвить хоть слово. Некромант последовал за чародейкой, а Тираэль и остальные поспешили за ним по узкой лестнице, ведущей на нижний этаж.

Таверна была почти пуста – большинство гуляк уже отправилось спать. Брон сидел, ссутулившись, за столом и громко храпел. Барменша тоже ушла, оставив пустые кружки и разлитую повсюду медовуху.

Тираэль последовал за Зейлом и чародейкой через заднюю дверь. Он мгновенно почувствовал холод; ветра не было, но с тех пор, как он последний раз выходил, ледяное дыхание в воздухе усилилось, заставляя поежиться и плотнее запахнуть одежды.

Все факелы и фонари погасли, даже луны и звезд больше не было видно. Шанар пробормотала слова заклинания, от которого ее посох вспыхнул синим светом, но даже этот свет сразу исчез, оставив лишь едва заметные тени у ее ног.

Тираэль стиснул зубы от обжигающего холода и вытащил из ножен Эл’друин. Клинок сверкнул, заставляя тьму отступить. Архангел шагнул вперед и почувствовал, как остальные встали позади него. Зейл вытащил свое оружие; змеевидный клинок некроманта переливался собственным призрачным светом. Клинок был выкован драконом Траг’Улом, Древним, Хранителем Санктуария и создателем звезд – во всяком случае, так считали жрецы Ратмы.

Медленно продвигаясь вперед, Тираэль всматривался в глубокие тени, которые, казалось, собирались вместе и перемещались. Он прошел по узкой тропинке, ведущей за угол таверны к парадному входу, где под темным фонарем висела деревянная вывеска, а вымощенная булыжниками дорога уходила в пустоту.

Глухой звук заставил его вновь посмотреть наверх; вывеска начала раскачиваться на цепях, постукивая по столбу, хотя ветра по-прежнему не было.

– Вон там! – Каллен указал налево, и Тираэль развернул Эл’друин в том направлении; сердце его бешено колотилось в груди, по жилам растекалось пламя.

– Покажи себя!

Слабая тень, чуть более яркая на фоне остальных теней, промелькнула на границе его поля зрения и исчезла. Тираэль взмахнул мечом, описывая огненную дугу в поисках того, по чему можно нанести удар, но дорога перед ним была пуста.

В тишине раздавались звуки, напоминающие хруст костей – долгие и жутко пугающие. Последние несколько были самыми протяжными, а затем исчезли и они. Отряд обернулся, чтобы снова встретить едва заметные черные тени. Их стало больше.

Джинвир сняла с плеча свой топор, но то, что преследовало их, мгновенно исчезло.

Тираэль обернулся. Он поднял меч, позволяя тому осветить улицу. Там, откуда доносились звуки, в нескольких шагах от главного входа в «Закланный теленок», лежала посреди дороги неподвижная фигура.

Отряд собрался вокруг тела, образовав тесный круг, будто защищая друг друга от темноты. Лежащий оказался мужчиной, недавно выпивавшим в баре. Его глаза были широко раскрыты, в пристальном взгляде застыл смертельный ужас, кожа и волосы побелели, а одна рука была вытянута так, словно он что-то искал. Зейл склонился над мертвецом, доставая из сумки пузырек с густой жидкостью. Он провел рукой по бледному лбу человека, вырисовывая густой жидкостью руну, которая мягко засветилась и исчезла. Рот завсегдатая бара казался впалым, словно ему удалили все зубы, отчего мужчина выглядел на двадцать лет старше.

Через мгновение некромант поднял голову.

– Я ничего не могу для него сделать, – произнес он. – Его дух исчез, и по какой-то причине я не могу его призвать.

– Должно быть, он вышел выяснить, что происходит, – сказал Каллен. – И что-то… забрало его.

– Видимо, у этого чего-то была причина, – ответил Томас, обводя взглядом темноту, которая давила на них.

Группа молча стояла, держа оружие наготове. Нормальные звуки ночи вернулись, фонари вновь засветили, пламя факелов снова разгорелось, даря тепло и свет. Из соседних зданий вышло несколько человек. Не желая, чтобы их обнаружили, Тираэль повел отряд подальше от безжизненного тела, и за дальним углом гостиницы они нашли прислонившегося к стене Джейкоба.

– Я видел одного, – сказал он. От Джейкоба пахло медовухой, но взгляд его оставался ясным. Казалось, каждое слово отнимало все его силы. – Нечто, похожее на призрака, со странными крыльями… оно двигалось, словно насекомое, и было черным, как смоль. На мгновение оно зависло надо мной, и я почувствовал, как оно что-то вытягивает из меня… Стало жутко холодно. Я не мог пошевелиться. А затем я услышал вас… и оно исчезло.

– Боюсь, целитель выдал нас, – сказал Томас. – Я уверен, что это существо было своего рода разведчиком. Если я прав, то скоро их станет больше.

– Я могу укрыть нас на некоторое время при помощи заклинания, – произнес Зейл. – Нас не увидят и не услышат достаточно долго, чтобы мы успели сбежать.

От входа в таверну раздался крик и топот бегущих ног. Кто-то обнаружил мертвеца и, без сомнения, скоро в убийстве обвинят кого-то из отряда Тираэля. Они и без того устали, а дорога вымотает их окончательно. Но в Новом Тристраме стало небезопасно, и Тираэль не мог позволить себе поставить успех миссии под удар еще до ее начала.

– Пришло время каждому из вас принять решение, – сказал он. – Я рассказал вам, что мы должны сделать, зачем это нужно и какие опасности ожидают нас на нашем пути. Сегодня вы убедились в этом сами – а ведь это только начало. Нам предстоит многое сделать, чтобы подготовиться, но мы должны сделать это как одна команда. Только тогда у нас есть шанс на успех. Если у вас остались сомнения, сейчас самое время их озвучить. Каждый из вас вправе уйти.

Он посмотрел на каждого по очереди, и все они кивнули. На мгновение Тираэль почувствовал стыд за то, что использует их таким образом. Никто из них не был способен по-настоящему понять, с чем они столкнутся. Джинвир помогла Джейкобу подняться на ноги, и теперь тот стоял, пошатываясь, но не отводя взгляда от Тираэля.

– Мы связаны с этим, – ответил Джейкоб. – Нравится нам это или нет.

Он отодвинул край своей одежды, обнажая отметину в ямке под ключицей – темно-красной, как шрам от старой раны, в форме полумесяца.

– Существо коснулось меня здесь, – объяснил он. – Даже сейчас я чувствую его прикосновение. Подобные вещи будут происходить снова и снова, пока мы не найдем способ остановить их.