Текст книги "Восхождение денег"

С какой компанией поведешься…

Десятки тысяч путешественников каждый год посещают церковь Сан-Муазе в Венеции. Десятки тысяч окидывают взором ее вычурный барочный фасад и входят внутрь. И лишь немногие, сделав несколько шагов, замечают у себя под ногами прелюбопытную надпись:

HONORI ET MEMORIAL JOANNIS LAW EDINBURGENSES REGII GALLIARUM AERARII PREFECTI CLARISSIMA

“Чтим и помним Джона Ло из Эдинбурга, самого выдающегося распорядителя королевской казны Франции”. Под тем камнем покоится не простой человек, а первопроходец. Джон Ло первым среди смертных участников фондового рынка придумал, как надуть мыльный пузырь.

Упрямый и самоуверенный шотландец, осужденный на смерть убийца, азартный игрок, финансовый гений с червоточинкой, стоявший у истоков не виданного до того взлета и падения цен, – все это Джон Ло, но не только это. С треском провалив последнюю возможность качественной перестройки старорежимных денежных отношений, он, сам того не подозревая, приблизил час Французской революции. История Ло потрясает и читается на одном дыхании, как приключенческий роман, – и тем печальнее, что мы не извлекли из нее урока. Сейчас самое время ее рассказать.

Ло родился в 1671 году в Эдинбурге в семье состоятельного ювелира, владельца прекрасного замка Лористон на берегу залива Ферт-оф-Форт. В 1692 году юноша прибыл в Лондон, где чередовал заходы в игорные дома со столь же безумными деловыми авантюрами; папашино наследство стремительно шло на убыль. Два года спустя сосед Ло не пожелал долее жить под одной крышей с распутником и его любовницей, и Ло убил обидчика на дуэли. Его арестовали, судили и приговорили к смерти; сбежав из тюрьмы, он направился прямиком в Амстердам.

Если он хотел залечь на дно, то лучшего места было не найти. К 1690-му Амстердам – признанная столица финансовых новшеств. Мы уже знаем, что в конце XVI века в разгар борьбы за независимость от испанской короны нуждавшиеся в деньгах голландцы усовершенствовали итальянский подход к государственному долгу (например, ссуды лотерейного типа привлекали в ряды держателей государственных обязательств азартных людей). Здесь возник Амстердамский обменный банк (Wisselbank) – как теперь считается, первый в мире центральный банк, и с его помощью голландцам удалось преобразовать денежное обращение: проблему порчи монеты они решили, перейдя на надежные банковские билеты (подробнее об этом мы говорили в первой главе). Но если вы попросите назвать самое выдающееся изобретение этого народа, я отвечу: акционерная компания.

История ее начинается за сто лет до прибытия Ло. Голландские купцы ломали голову, как нарушить безраздельное господство испанцев и португальцев в торговле восточными пряностями, которая приносила тем огромные барыши. Корица, гвоздичное масло, мускатный орех, перец были замечательными приправами, вдобавок позволяя еде храниться дольше, и европейцы прекрасно это понимали. Веками груженные товарами караваны не в убыток себе шли по Великому шелковому пути из Азии в Европу. Но тут португальцы открыли водную дорогу в Ост-Индию с проходом через мыс Доброй Надежды, и перевозка стала еще привлекательнее. В историческом музее Амстердама хранится множество полотен, изображающих голландские судна на пути в Ост-Индию и обратно. На одном из самых ранних можно разглядеть подпись: “Четыре корабля пустились в плавание в Бантам, добыли пряности и основали там наш порт. Со своим ценным грузом они вернулись… в Амстердам. Отправились 1 мая 1598 года, вернулись 19 июля 1599 года”. Четырнадцать месяцев в открытом море – внушительный срок, но обычно моряков ждало даже более длительное испытание. И очень опасное: из двадцати двух покинувших в 1598 году голландские порты кораблей лишь дюжина пристали к родным берегам в целости и сохранности. Понятно, что купцы охотно объединяли усилия. К 1600-му едва оперившиеся Ост-Индские компании числом шесть освоили все главные голландские порты. Но вот загвоздка: в заранее оговоренный срок, часто после возвращения кораблей, каждая из них прекращала свою деятельность и выплачивала вкладчикам их капитал и проценты¹⁰. Если бы дела шли так и дальше, то нечего было бы и думать о постройке укрепленных опорных пунктов, столь необходимых для победы над ненавистными португальцами и их испанскими прихвостнями[30]30
  В 1580–1640 гг. Испания и Португалия были единым государством.


[Закрыть]. Теперь не скажешь наверняка, политическая прозорливость или простая жадность вырвала из спячки депутатов Генеральных штатов (парламент Объединенных провинций) и побудила их сделать из шести имевшихся компаний одну большую. Так в 1602 году на свет появилась Голландская Ост-Индская компания (ГОК), или, если быть точным, Объединенная голландская его королевского величества указом созданная Ост-Индская компания (Vereenigde Nederlandsche Geoctroyeerde Oostindische Compagnie), при рождении получившая монополию на торговлю на всем пространстве к востоку от мыса Доброй Надежды и к западу от пролива Магеллана¹¹.

В самом устройстве ГОК было много нового и необычного. Ей был отпущен ровным счетом двадцать один год жизни, а, согласно пункту 7 устава компании, вкладчики могли забрать свои средства уже через десять лет, после первого, промежуточного, подведения итогов, – но на этом сходства с предшественницами заканчивались. По масштабу замысла новое предприятие не имело себе равных. Подписаться на акции мог любой гражданин Провинций, а устав компании нисколько не ограничивал ее совокупный капитал. Купцы, ремесленники, даже слуги – все ринулись скупать заветные бумажки, и скоро в одном Амстердаме набиралось 1143 подписчика, причем только 80 человек из их числа внесли более 10 тысяч гульденов, а 445 – почти половина – ограничились тысячей гульденов или более скромной суммой. Всего удалось собрать 6,45 миллиона гульденов, и ГОК в мгновение ока стала крупнейшей компаний своего времени. Общий капитал главного соперника, учрежденной за два года до того английской Ост-Индской компании, составлял жалкие 68 373 фунта, или примерно 820 тысяч гульденов, поступивших от 219 подписчиков¹². Главным покровителем ГОК выступило правительство, всеми силами пытавшееся погасить вражду между различными провинциями, прежде всего между богатой Голландией и менее благополучной Зеландией. Пусть и не поровну, капитал компании все же был поделен между шестью отделениями на местах (одна отвечала за всю Зеландию, а остальные располагались в городах – Амстердаме, Энкхейзене, Делфте, Хоорне и Роттердаме). По палатам распределялись и семь десятков управляющих, по совместительству – крупных вкладчиков. В числе прочего, они должны были выбирать семнадцать человек, Семнадцать лордов (Heeren XVII) в своеобразный “совет директоров компании”. И хотя на Амстердам приходилось больше половины – 57,4 % – всего капитала, город мог выдвигать лишь восемь из Семнадцати лордов. Предприимчивый отец семейства Дирк Бас был основателем и одним из первых управляющих предприятием. Судя по известному портрету, глаза у него от вида собственного огромного состояния не разбегались¹³.

Таким образом, компания была разрублена на крошечные части (partijen) или доли (actieri), причем голландское слово actien по смыслу совпадает со своим английским кузеном из выражения a piece of the action (“доля в какой-либо деятельности”). Планировалось, что плата за акции пройдет в четыре этапа – в 1603, 1605, 1606 и 1607 годах. Строго говоря, взамен внесенных денег вкладчикам выдавались не сами акции, а скорее свидетельства о получении средств, чеки; ключевым документом в юридическом отношении являлся реестр акционеров ГОК, куда сразу по совершении сделки заносились их имена¹⁴. ГОК воплощала в жизнь принцип ограниченной ответственности – в случае краха компании те рисковали лишь своими вкладами¹⁵. Впрочем, о непременных выплатах речи тоже не шло. Пункт 17 устава ГОК осторожно сообщал, что инвесторы будут вознаграждены, как только компания получит прибыль в размере 5 % от начального капитала.

Сказать по правде, коммерческий успех пришел к ГОК не сразу. Без прочных торговых связей, отлаженного метода работы и готовых к использованию портов об этом нечего было и думать. В 1603-м в Азию ушло первое судно, и за четыре года его путь повторил еще 21 корабль; на это ушло чуть меньше 3,7 миллиона гульденов. Прежде всего было необходимо основать заводы (селитровое производство, текстильные фабрики со складами), продукцию которых затем можно было бы обменивать на пряности. Вскоре голландцам удалось закрепиться в порту Масулипатам на берегу Бенгальского залива и захватить остров Амбойне (ныне Амбон) Молуккского архипелага. Но в 1606 году адмирал Корнелий Мательеф не смог подчинить себе город Малакка на юге Малайского полуострова, а испанцы легко отбили его атаку на другой молуккский остров – Макиан.

Мать всех акций – доля в капитале Голландской Ост-Индской компании под номером 6 (строго говоря, никакая это не акция, а расписка в получении частичной уплаты за долю в компании, выданная отделением в Амстердаме 27 сентября 1606 года, за подписями Арента тен Гротенхойса и Дирка ван Оса).

Голландцы решили построить форт на острове Банданейра, главном в “мускатном” архипелаге Банда, но и тут их подстерегала неудача¹⁶. К 1608 году, когда воюющие стороны подписали перемирие сроком на двенадцать лет, торговая деятельность принесла ГОК меньше прибыли, чем разграбление кораблей противника¹⁷. Склочность компании нравилась не всем, и в 1605-м она лишилась Питера Лейнтьенса, меннонита по вероисповеданию и едва ли не крупнейшего своего вкладчика. Исаак Лемэр, также бывший с компанией в годы ее становления, посчитал, что управляющие наносят вред предприятию, и последовал примеру Лейнтьенса¹⁸.

Как повлиял на компанию уход двух серьезных вкладчиков? Да никак. Управляющие попросили у правительства разрешения не обнародовать в 1612 году отчет за прошедшие десять лет – и получили согласие, а вместе с бумагами на полку были положены причитавшиеся желающим деньги. В 1610-м, на радость измученным вкладчикам, Семнадцать лордов, так уж и быть, согласились на выплату дивидендов через год – но, увы, пряностями, так как денег у компании не было. В 1612-м выяснилось, что в указанные в ее уставе сроки ГОК ликвидирована не будет. Теперь инвесторы могли получить деньги одним-единственным способом: продажей своих акции¹⁹.

Получается, рождение акционерной компании и фондового рынка разделили всего несколько лет. Первое в истории акционерное общество с широким владением акциями едва успело провести первое в истории первичное публичное размещение акций и встать на ноги, как вдруг откуда ни возьмись возник вторичный рынок для купли-продажи этих акций. Жизнь на нем просто-таки бурлила. Акции ГОК шли нарасхват, и уже к 1607-му каждая третья успела сменить владельца²⁰. Ну а поскольку компания не слишком-то торопилась отмечать проведенные сделки и делала это раз в месяц, а то и в три, множество сделок по акциям ГОК были срочными и позволяли приобретать бумаги сейчас с их поставкой в будущем. Сперва подобные соглашения заключались прямо на улице Вармус или рядом со знаменитой готической церковью Уде-Керк. Но церковь церковью, а места явно не хватало, и в 1608 году было решено возвести на улице Рокин, неподалеку от городской ратуши, крытую биржу (Beurs). Прямоугольный двор, колонны по периметру, башня с часами – внешне первая в мире биржа больше всего походила на выстроенный в Средние века оксфордский колледж. Ни одному колледжу, впрочем, и не снилось то, что происходило в этом здании в центре Амстердама каждый день с полудня до двух часов. А происходила там самая настоящая революция. Такой она увиделась современнику, зашедшему на биржу незадолго до окончания торгов: “Они пожимают друг другу руки, кричат, оскорбляют, поносят, пихают и толкают друг друга”. Уже тогда быки (liefhebbers) сражались с медведями (contremines). Охваченные волнением игроки “грызли ногти, теребили пальцы, нервно смаргивали, мерили пространство шагами и останавливались каждые четыре шага, чтобы поговорить с собой о важном, прикладывали руку к щеке, словно мучились зубной болью, да к тому же кашляли без видимых причин”²¹.

Понятно, почему примерно в то же время, в 1609 году, был учрежден Амстердамский обменный банк: без надежного денежного обращения не бывать и фондовому рынку. Голландские купцы недолго посомневались – и начали выдавать ссуды под залог акций ГОК, скрепив своей печатью союз фондового рынка с предложением кредитных средств. Как только банки начали ссужать деньги, акции, по сути, стало можно приобрести в кредит. Компания, биржа, банк – вот три чуда, три вершины треугольника в основании новой экономики.

Какое-то время казалось, что новые правила игры позволят недовольным действиями ГОК вкладчикам во главе с обидчивым Лемэром прижать управляющих компанией к стене. Чтобы достигнуть своей цели, Лемэр с единомышленниками сообща начали играть на понижение акций в будущем, но объявление о дивиденде в 1611 году выбило почву у них из-под ног²². Акционеры получили живые деньги также в 1612, 1613 и 1618 годах²³. Ненавистники компании не думали униматься. Неизвестный автор брошюры “Обязательные рассуждения” (Nootwendich Discours) жаловался, что управление компанией весьма запутанно и играет на руку “некоторым своекорыстным управляющим”, а те стараются, чтобы “ничего не выходило наружу”: “Можно только предположить, что учетную книгу обтерли свининкой и бросили голодным собакам”²⁴. Отступники настаивали на том, что надо ограничить срок службы управляющих и позволить самым крупным вкладчикам назначать своих представителей в руководящий орган компании.

Люди требовали пересмотра принципов, как бы мы назвали это сегодня, “корпоративного управления” ГОК и добились своего. В декабре 1622 года свет увидело очередное, на сей раз существенно исправленное и дополненное, издание устава компании. Отныне прежде несменяемые управляющие избирались на трехлетние сроки. А так называемые “важные люди” (акционеры, чья доля в капитале компании не уступала доле управляющих) получили право выдвигать из своего числа Девять мужей для совещания с Семнадцатью лордами по “важным и неотложным делам”; мужи могли следить за отчетностью шести палат и совместно с лордами рекомендовать кандидатов в управляющие. В марте 1623 года к правам Девяти мужей была добавлена возможность присутствовать на встречах Семнадцати лордов (пусть и без права голоса), а при желании они могли даже изучать ежегодные отчеты о закупках. Во власти “важных людей” было назначать проверяющих для отлова ошибок в поданных в Генеральные штаты ведомостях²⁵. Дорога к сердцам самых взыскательных вкладчиков была проложена в 1632 году: теперь дивиденд составлял 12,5 %, при том что компания занимала деньги по вдвое более низкой ставке"[31]31
  Строго говоря, как только дивиденд стал обязательным к выплате, прежде обыкновенные акции приобрели свойства привилегированных, а по сути стали чуть ли не облигациями.


[Закрыть].

В итоге чистая прибыль компании почти без остатка распределялась между акционерами²⁶. К тому же последние могли больше не опасаться размывания своих долей. Необходимые средства ГОК неизменно добывала одним, хорошо проверенным способом²⁷. Потребность в капитале утолялась не выпуском акций, а раздачей все новых долговых обязательств, обычно облигаций. Компания пользовалась практически безграничным доверием, и в 1670-х именно она выступила посредником при выдаче провинциям Голландии и Зеландии ссуды в 2 миллиона гульденов.

Без выхода в плюс в середине XVII века ничего этого не было бы. А выхода в плюс скорее всего не было бы без Яна Питерсона Куна, воинственного юнца без предрассудков, ради достижения желаемого не гнушавшегося и насилием. Кун подтверждал дела и словами: “Нет ни войны без торговли, ни торговли без войны”²⁸. С соперниками он не церемонился – казнил представителей британской Ост-Индской компании на Амбойне и очистил Бандские острова от местных жителей. Ему словно на роду было написано быть строителем империй: в мае 1619 года Кун захватил крошечный порт Джакарта на острове Ява, дал городу новое имя – Батавия и стал – в нежном возрасте тридцати лет – первым генерал-губернатором Голландской Ост-Индии. Кун, а затем и его преемник Антони ван Димен последовательно расширяли голландское влияние в регионе: британцы оставили Бандские острова, Испания уступила Тернате и Тидоре, а потом и Малакка вышла из-под португальского владычества. К 1657-му за голландцами числился почти весь остров Цейлон (ныне Шри-Ланка), а еще через десять лет они продвинулись вглубь области Малабар на юге сегодняшней Индии и укрепились на острове Целебес (теперь Сулавеси). Голландские поселения все плотнее и плотнее усеивали Коромандельский берег²⁹. Товары пересекали океаны под охраной огневой мощи кораблей вроде “Батавии” (великолепно выполненная ее копия сохранилась в приморском городке Лелистад в Голландии).

Голландцы вели себя агрессивно – и хорошо зарабатывали. К середине 1650-х ГОК крепко держала в руках не только монополию на экспорт гвоздики и муската (разбросанное по многим местам производство перца ей не подчинилось), но и торговлю индийскими тканями с Коромандельского берега³⁰ – и баснословно богатела. Без нее не обходилась и торговля внутри Азии; японские серебро и медь обменивались на ткани из Индии, золото и шелк из Китая. Затем индийский текстиль отбывал на острова в Тихом океане, а оттуда шли перец и пряности, в обмен на которые на Ближнем Востоке можно было приобрести драгоценные металлы³¹. Осмелев, компания стала предоставлять различные услуги жившим в Азии европейцам вроде Роберта Клайва – взяв Бенгал, он сколотил завидное состояние и отправил его на кораблях ГОК в Лондон с остановками в Батавии и Амстердаме³². На правах первой в мире современной корпорации ГОК умела с выгодой для себя сочетать крупный масштаб с пониженными издержками при заключении сделок и “эффектами сети”, в переводе с экономического – преимуществами, связанными со свободным обменом информацией между множеством лиц³³. С британской соперницей ГОК разделяла одну головную боль: представители на местах норовили вести дела от своего имени, упускать выгодные сделки или просто-напросто приворовывать – иными словами, решения требовала знакомая любому студенту-экономисту проблема взаимоотношения начальника и подчиненного. Помогла крайне необычно устроенная система вознаграждений, которая поощряла инвестиции и продажи и заставляла людей думать прежде всего о выручке, а не чистой прибыли³⁴. Дела шли в гору. Если в 1620-х с товарами из Азии вернулись 50 кораблей, то в 1690-х – уже 156³⁵. Голландские грузоперевозки в обход мыса Доброй Надежды в 1750-м вдвое перекрыли свой уровень полувековой давности, а десять лет спустя в три раза превосходили достижения британцев³⁶.

Подъемы и падения ГОК на пути к вершине экономического и политического Олимпа незамедлительно отражались на цене акций. А в Амстердаме иначе и быть не могло; поведение тамошних дельцов, жадно впитывавших любые слухи о войне, мире и кораблекрушениях, живо и точно описал на страницах своей книги с говорящим названием “Заблуждения заблудших” (1688) сефардский еврей Иосиф Пенсо де ла Вега. Не сомневайтесь: век с лишком после рождения компании был ее веком. С 1602 по 1733 год акции ГОК выросли с номинала в 100 пунктов до 786 пунктов (правда, выше они уже не поднимались), как будто с 1652-го и до Славной революции 1688-го компания и не страдала от ожесточенной конкуренции с британцами³⁷. Уверенный рост капитала сопровождался частыми выплатами дивидендов, а цены вели себя спокойно, так что крупные вкладчики вроде Дирка Баса становились лишь еще крупнее [32]32
  Рост потребительских цен составлял 2 % в год в период между 1550 и 1608 годами, 0,9 % в следующие пол столетия и всего 0,1 % годовых за но лет с 1659 по 1779-й, а значит, Амстердамский обменный банк работал не впустую. Восьмикратное удорожание акций ГОК, таким образом, смотрится неплохо и на фоне подвигов сегодняшнего фондового рынка (с поправкой на инфляцию).


[Закрыть]. Уже к 1650-му совокупные выплаты в восемь раз обогнали первоначальные взносы, и выходило, что акционеры получали нешуточные 27 % годовых³⁸. А главное – в безудержном росте Голландской Ост-Индской компании не было ничего дутого. Если знаменитая тюльпаномания 1636–1637 годов – всем пузырям пузырь, то на диво плавное восхождение ГОК растянулось на столетие с хвостиком, да и падение продолжалось целых шестьдесят лет, и только в декабре 1794-го акции откатились на скромную отметку в 120 пунктов. Нечто похожее происходило и с голландской колониальной империей. А вот акции других компаний-монополистов во внешней торговле, так походивших на ГОК, вели себя совсем иначе – взлеты и крушения сменяли друг друга помесячно, если не чаще. И тут самое время вернуться к Джону Ло.

Голландские деньги словно помогли шотландскому отщепенцу прозреть. Хитросплетение связей между Ост-Индской компанией, Обменным банком и биржей не давало Ло спать по ночам. Прирожденный игрок, амстердамскую биржу он предпочитал самому роскошному казино. Дивился проделкам тех, кто играет на понижение, и мастеров торговли ветром (windhandel) – первые в надежде сбить цену на акции ГОК распускали неприятные для нее слухи, вторые и вовсе зарабатывали на том, чего сами не имели (отсюда и несколько издевательское прозвище). Везде, куда ни глянь, пышным цветом распускались все новые финансовые диковинки. Не оставался в стороне и Ло – он изобрел сложную схему, которая страховала участников национальной лотереи от проигрыша.

При всем при этом ему казалось, что в голландской системе чего-то недостает. Было непонятно, зачем, коли они так полюбились рынку, искусственно ограничивалось число акций Ост-Индской компании. Озадачивала Ло и излишняя, на его вкус, сдержанность Амстердамского обменного банка. “Банковские деньги” хоть и были успешны, но так и оставались лишь пометками на полях учетных книг. Если не считать тех чековых расписок, что купцы выдавали в обмен на помещенные в банк монеты из драгоценного металла, деньги не существовали; их просто-напросто не было. В черепной коробке Ло уже роились мысли о принципиальной перестройке всех денежных отношений: в его мечтах ведающий выпуском банкнот государственный банк вроде Банка Англии облекался всеми привилегиями торгового монополиста вроде ГОК. Великому хулигану не терпелось найти достаточно доверчивые народ и страну, чтобы воплотить свои фантазии в жизнь. Кого же выбрать?

Все началось с Генуи, где Ло приторговывал иностранными валютами и ценными бумагами. Следующая остановка – Венеция, дни на бирже, ночи в игорных домах. На паях с графом Айлским он приобрел немало бумаг на лондонской бирже. (Надо думать, Ло пользовался хорошими связями в высшем свете. Тем более странным выглядит его поведение. Так, леди Кэтрин Нолз, дочь графа Бэнбери, считалась супругой Ло и родила ему двоих детей, все это время оставаясь законной женой другого человека.) Наконец, в 1705 году он отправил в парламент Шотландии предложение о создании нового банка – позднее оно появилось в печати под названием “Размышления о деньгах и торговле”. По замыслу будущего Джона из Эдинбурга, банк должен был выпускать бумаги с процентными выплатами и таким образом лишить монеты роли денег. Обсуждение и осуждение идей Ло стало прощальным вздохом независимого шотландского парламента перед тем, как в 1707 году был подписан Акт о союзе Англии и Шотландии³⁹. Не найдя понимания на родине, Ло начал осаду Турина и в 1711 году добился аудиенции у герцога Савойского Виктора Амадея II. В “Пьемонтских записках” Ло вновь изложил доводы в пользу бумажных денег. По его убеждению, всеобщим деньгам достаточно пользоваться всеобщим доверием, и если оно есть, то бумага ничем не хуже монет. “Я открыл тайну философского камня, – признавался он другу, – и теперь могу превращать бумагу в золото”⁴⁰. Герцог был иного мнения: “Я не настолько богат, чтобы разориться”.