Текст книги "6 мифов современного. Людологический обзор"

При этом обычно – повседневный человек по – прежнему даже в государствах посттоталитарных пребывает в убежденности идей справедливости, заботы государства о мере должного и возможного, не видит никакой причинно – следственной связи между доступными ему механизмами народовластия и процессом управления в государстве. Те же, кому уже давно привита эта мифология свободы демократических ценностей пребывают во сне до сих пор, подобно детям, упиваясь мифологией и сказками, которые и составляют их культурное наследие. Чуждые всякой воле, всякому акту воли настолько, что могут воспринимать волю не иначе как в государственно – подобном виде, отрицая за собой собственное притязание на естественные права, заданные самой возможностью их реализации. Я имею в виду Европу. Государство сегодня настолько запуталось в концепциях, настолько доверилось идеологиям, что неизбежно самоизолировалось от объекта управления и провело кастрацию в отношении возможности проявить волю в самое себя, допустить до себя личность историческую. Последнее вполне оправданно, учитывая, что каждая такая историческая личность устраивала чистку этнографического материала (своих сограждан). В итоге мы можем с уверенностью утверждать, что определение сегодня качества лучшего, прогрессивного по отношению к прошлому – явная натяжка. Впрочем сама пропаганда государственного не отрицает этого, до сих пор многие правители мечтают создать, а точнее повторить то, что существовало ранее, завидуя тем механизмам управления и структурирования социального.

Если же оценивать общество, совокупность индивидуумов и государство как единое целое, неизменно сравнивая прогрессивность сегодняшнего с прошлым, то и здесь мы не находим ничего, что свидетельствовало бы о явно качественном изменении. Наши научные достижения современности в сравнительном анализе с теми же постройками пирамид, древних городов, храмов не выдерживают сравнения. Следует отметить, что эффективность прошлых форм организации социума была намного выше нынешней в части материально – технического конечного выражения. Отчасти это обусловлено и тем, что таинство управления превратилось в доступность всех и каждого, а по своему факту оно сведено к примитивному режиму секретности (это в информационном – то обществе), а целями государственного бытия признается счастье отдельно взятой личности, ее благоденствие. Но и этот гуманистический подход не выдерживает никакой критики. Предписывая какие – то качества человеку, которые должны быть для него по мнению государства основными и желательными, управляющее звено ликвидирует возможность не только прогрессивно – индивидуального развития личности (естественный отбор, самосовершенствование и прочее), но совершает ошибку в планировании, так как нельзя отождествлять промежуточный результат применения стратегии (уровень жизни человека) и стратегические сверх цели государства. Превращать же их в коммерческие показатели и сосредотачивать на этом государственную власть, это значит отказываться от самого существа власти, превращаясь в ростовщика, прибегающего к насилию.

А как обстоит дело с нашими знаниями о мире? Они же явно отличаются новизной и прогрессивностью, они же есть предтеча и основа современного роста как экономики, так и технологий автономного плана (военный комплекс, медицина и прочее)? Мысль не существует вне бытия, а бытие вне мысли. Интереснейший вопрос, в состоянии ли сегодняшний человек иметь достоверное представление о том как устроены социальные механизмы в их единстве, доступном для повседневного восприятия? Если ранее индивидуум имел исчерпывающее представление о том, как устроено общество, как с ним взаимодействовать, чего необходимо однозначно избегать, что является гарантированностью результативности, то сегодня содержание идеального в любом предмете повседневного зашкаливает. Обычный человек, в том числе получивший высшее образование, просто не способен разбираться во всем, начиная с устройства собственного транспортного средства, и заканчивая глубинными знаниями той профессиональной области трудовая деятельность, в которой приносит ему деньги. При этом все кругом является формой опредмеченных мыслей человечества. Все, включая даже траву и деревья, – это муниципальная собственность, разрушение которой является правонарушением. Здесь любопытная вещь. Предполагаю, что сегодняшний мир так называемого естественно Научного знания в своем роде есть шаманство высшего порядка по своей сложности исполнения. Аналогия с первобытными временами, когда человек мало, что создавая жил фактически во враждебной ему среде и был принужден заклинать окружающее (ритуалы, тотемы), очень сильно напоминает форму взаимодействия с действительным индивидуума и сегодня. Разница лишь в том, что мы знаем, что окружающее нас – продукт деятельности других людей, в точности опять же государства. Но так же и первобытный человек был уверен, что окружающее его – продукт деятельности верховных божеств, к тотему которых он принадлежит и коими охраняется. При критическом отношении к нашей современной уверенности о том, что нам известно как устроен мир, становится вполне досягаемым сомнение относительно того, что сами сведущие ученые вполне адекватно понимают чем они занимаются и какого рода апории решают. Практические результаты безусловно прекрасно, но их оценка принадлежит области функциональности и вкуса предпочтения. В схеме же познания «человек – внешний мир» современная наука ничего не меняет, она, как и древний шаман, призывает нас поверить и уверовать. При этом у древнего шамана было безусловное преимущество театрализации, так называемая повышенная степень алеантности, в то время как голос ученых сегодня – весьма далек, правда, их мало кто о чем – либо спрашивает из простых людей. Разрыв в объеме информационного, идеального только на руку современным толкователям естественно – научного порядка. Никто из «обывателей» не будет тратить половину своей жизни на верификацию тех или иных положений, доказанных, практически апробированных и т.д., и т. д. целым коллективом ученых, да еще и при государственной поддержке. Это последствия неусвоенного урока ХХ-го века, когда и фашизм, и коммунизм убедительно научно доказали целый ряд положений, который потом в одночасье победителями этих режимов был высмеян и оплеван. Современный человек настолько лишен возможности познавательной функции окружающего его мира, что в отличие от первобытного человека его даже не приглашают на представление, к нему даже не обращаются как к тому, кому и надо что – то доказать, что – то объяснить. Рабство веры, как следствие отсутствия каких – либо сомнений, превратило современного человека в существо намного худшее, чем плебея, ибо и воспроизведение рода так же отнято ростом научно – технического прогресса. И странная вещь, при общем анализе достижений научной мысли современности мы так же не находим достаточно единой концепции, хотя бы органона познания, который позволил бы нам сказать, что современные теории в том числе естествознания хоть в какой-то степени новее и лучше объясняют сами по себе устройство мира. Это плюрализм антагонизмов, порой взаимоисключающих друг друга. И тут наука обнаружила подлинную действенную сущность мифа – синтезировать невозможное в форму должного, актуально существующего. Я имею в виду теорию конвенционализма. Этот проигрыш естествознания, впрочем также не был должным образом оценен современным человеком. Слишком много околоточных теорий вокруг него было выстроено. Но сущность мифа именно в этом. Достать до предельности страхов и переживаний человека, рассказать ему, что все противоречивое, все непримиримое, все, что кажется абсурдом может иметь место в действительности и даже более того – уже имело место в действительности. Отсюда и причудливые сюжеты старых, древних мифов. Они подчеркнуто направлены в область физиологическую, ибо тогда уровень выживаемости индивидуума всецело детерминировался уровнем его физического здоровья и ключевых навыков с ним связанных (охота, война, экстремальные ситуации). Современные мифы, как мы видим, сложнее и структурнее, обращены они не к физиологии, они устраняют совершенно другие страхи.

Миф новизны, прогрессивности, неизбежного улучшения понадобился тогда, когда стала очевидной неизбежная катастрофа представлений Великих притворщиков. Со времени демократических перемен к концу ХIХ века стало очевидно, что общество уничтожает все способности личности к самостоятельной организации своей жизнедеятельности. Очевидность этого не вызывала сомнений, и весьма точно зафиксирована Хайдеггером, Ницше, Шпенглером, Фроммом, Фрейдом и рядом других мыслителей. Но основа этого лежала в том, как структурировали свою легитимность первые революционеры, создатели нового своего образа жизни и правления. Политическое управление к концу ХIХ века приобрело уже все черты сакрализации. Государство стало Богом, который окружил себя служителями культа и отношение к нему самого большого носителя бытия в возможности (народа) такое же. При этом рядовому человеку с каждым разом, с каждой новой реформой становится жить все сложнее и труднее. Вопрос выживания в социуме впервые по своей остроте приблизился к периоду рассвета человека как биосоциального существа. Первобытному человеку было и то легче выжить, чем человеку современности. Социальная адаптация по своей скорости не могла сравниться с уровнем быстроты изменения окружающего. Тогда – то миф о том, что новое исходящее из области общественного – неоспоримо лучше для человека и был превращен в аксиому. Сегодня это положение усилено массой примеров уровня жизни. Хотя добрая половина тех, кто сегодня принадлежит к золотому миллиарду не понимает, что лучшее может быть соотнесено только в отношении стабильного по отношению к жизни в целом. Параметры же успешной социализации сегодня однозначно предполагают возможность в любой момент оказаться на самой низкой ступени социума, скатиться либо в неизбежную нищету, из которой уже не вырваться, либо совершенно изменить сферу собственной парадигмы бытия (тюрьма). Это характерная черта именно современного социального устройства. Если ранее накопленные материальные блага, или полученное образование являлись своего рода гарантией успешности и, как минимум, гарантией стабильного существования, то сегодня материальное состояние любого уровня не может гарантировать успешность в будущем. При этом развитие общественного не может быть остановлено, какая – либо реформа здесь просто невозможна и всегда обратима, любая война по типу двух мировых войн, которая снимала бы противоречия по кругу субъектов, сегодня так же невозможна из – за силы оружия. Однако можно предположить, что как только будет достигнут уровень вооружения, позволяющий успешно противостоять ответному ядерному удару, военные конфликты с применением обычного вооружения вновь разгорятся с ужасающей силой.

Спасение из этой мифологии и подлинный выход к разумности может быть только в том, чтобы освободить большую часть населения от представлений о прогрессивности и разумности, улучшенности современного устройства. Современный человек по своему положению бесправнее самого забитого раба античности. Именно поэтому, наверное, в современных тюрьмах у современных людей появляется истинная свобода. Лишенные чуждой им ослепляющей идеологии современности, подверженные систематическим физическим испытаниям, сплоченные перед лицом внешнего врага, люди обретают в себе право на заявление собственных суждений, оценок и прочее. Не все, но очень многие. Да и сама тюрьма сегодня напоминает по устройству управления государство до – современного периода. Есть правитель – начальник тюрьмы, который какими-то неведомыми нитями связан с Богом (государством), является его «помазанником» (ср. жаргон «замазать»), говорит от его имени, руководствуется его интересами, обделывая свои делишки. Есть стражники, есть рабы, есть писанные и неписанные законы, есть ясность и четкость повседневности жизни – режим, уклад жизни. И есть наконец вера в другую жизнь после тюрьмы (раньше – вера в спасение после смерти), есть отголоски и явления этой жизни (ранее – воспоминания неинициированного периода, детство индивидуума). Главное – сознание живет в изоляции необходимости ограниченного участия в общественной жизни, в остальном же оно предоставлено самому себе полностью. Именно таково было до – современное устройство жизни. Разница лишь в том, что свобода существовала в рамках загробной жизни.

Автономизация индивидуума сегодня так же возможна. Сегодня даже создана благоприятная почва для этого. Правда, с одной стороны все больше людей выросли и подпитаны современной идеологией всецело, но с другой стороны все большее количество людей не видя различий между государством и социальными образованиями государственно – подобного типа примыкают к последним, что может быть благотворной почвой для Нового мессии, если миф о нем будет конечно своевременно создан и структурированы критерии его опознавания, а главное цель, ради которой он должен быть. Ветхий Завет в этом отношении совершенно правильно структурировал представления о мессии. Четко прочерчено каким он должен быть, ради чего он должен быть, и каковы должны быть его действия в отношении тех ради кого он должен быть. Подобные фигуры, если предусмотреть их в системе, изначально позволяют устранять серьезнейшие системные кризисы, а главное абсолютно безобидны, так как заранее структурируют алгоритм возможных изменений.

Современность в этом отношении не так мудра и поэтому спасение для современного человека не предусмотрено мифологией. Человек предоставлен сам себе и поэтому рассчитывать ему необходимо только на самое себя. Рост наркомании и алкоголизма при этом неизбежен, поэтому можно говорить о естественном вырождении современной Западной цивилизации. Удивительно то, что так называемая пропаганда борьбы с данными явлениями только усиливает круг их участников, что остается абсолютно незаметным для современности. Совершенно позабыт архаичный принцип мифа «существует только то, что названо», который в свою очередь порождает древнейшее правило – не упоминания, молчания по известному кругу вопросов. Рассмотрим это на примере таких заболеваний как наркомания и алкоголизм.

Изначально в Западной культуре употребление наркотических средств, алкоголя (далее скажем психотропных) было составной частью элемента культуры повседневного и обычного. Санта – Клаус как форма опознавания мухомора и вызываемых им галлюцинаций полета у Северных народов, полеты на метле как результат употребления наркотиков через слизистую женщины, сакральные обряды орфиков, позднее переродившиеся в оргии. Надо ли говорить о том, что Греческая философия, рожденная в пиршествах при значительном употреблении вина не могла бы на трезвую голову вызывать желания приобщения в мире занятом войной и повседневными делами. Изначально все данные мистерии в своем роде были обрядами очищения и прихода к тому, что являлось подлинно личностным и составляло существо человека. При этом данные пиршества и в более позднее время позволяли заинтересованным лицам обнаруживать предателей, шпионов, болтунов, да и просто служить разведывательным целям. Употребление психотропных веществ в праздничные дни, в особо знаменательные даты (внутренние праздники – дни рождения и прочее) служило так же целям возврата личности к своим основам, снятию накипи социального. Культура пития совершенно допускала демоническое поведение, в военных условиях оно безусловно приветствовалось. Но только современность позволила дойти ситуации до того уровня, когда такая вещь как алкоголь и наркотики из великого блага, из элемента культуры, тысячелетия сопутствующего человеческому превратились в пагубное зло, наличие которого безусловно свидетельствует о внутренней деградации личности. Я не буду подчеркивать тот факт, что только с ростом современных технологий в области химии появились препараты, действие которых разрушает личность вне зависимости от своей дозировки и длительности приема, не будем так же акцентировать внимание на том, что и множество спиртных напитков сегодня – тоже удивительнейшее достижение научной мысли. Остановимся на факте идеологии современного, а точнее мифологии. То, что сегодня подавляющее большинство взрослого (от 12 лет) населения Западной цивилизации больно алкоголизмом и наркоманией есть опять же следствие не понимания современностью социальных механизмов преемственности представлений применительно к двум аспектам – становление личности (временной фактор) и семьи (пространство). Универсализация линейной системы восприятия времени «прошлое – будущее – настоящее», при том, что период настоящего задан в восприятии личности как безусловное следствие прошлого, а будущее как неизбежность по отношению к настоящему, а социальные механизмы построены в едином времени, привела к тому, что в социуме было потеряно инстинктивное чувство опасности. Данная потеря была усугублена мифом «новое – есть лучшее». В итоге при том, что с одной стороны общественное внушает позитивность нового в области своего развития, по отношению к всему тому, что рождается в обществе, что является его «достижением», этим же обществом совершенно упускается из виду, что в область нового и, соответственно, лучшего для личности в системе временного отсчета как неизбежное будущее попадает и негативное прошлое общественного, со всеми его прекрасными достижениями. Для современного индивидуума вектор временного развития является полностью перевернутым не «прошлое – настоящее – будущее», а «будущее – настоящее – прошлое» при неизменности фактических позиций. То есть то, что для общества является прошлым, все пережитое общественным, весь его опыт в той или иной сфере для личности только предстоит пережить, для нее это представление, которое только должно реализоваться в действительности, поэтому сравнительная связка выглядит как «прошлое общества = будущее личности». Ребенку только предстоит научиться говорить, писать, общаться, найти себя в профессиональном мире и так далее. Будущее общества опять же всецело находится в области прошлого личности. Личность обитает в заданных пространственных и временных параметрах (сон, жилище, деятельность в пространстве). Сумма усилий каждого в отдельности каждый день заставляет эту цивилизацию жить. Но для человека пока есть становление (пока есть то действие, процесс осуществления трудовой ли функции, или просто процесса), нет ставшего (завершенность ли труда, процесса), – такова внутренняя оценка человека, непосредственно участвующего в чем-либо. Для общественного же, под которым здесь может пониматься любой сторонний наблюдатель, заинтересованный в исходе процесса, но непосредственно в нем не участвующий – ничего нет, до тех пор пока нет ставшего. При этом общественное как наблюдатель неизменно процесс становления воспринимает как настоящее, а момент ставшего, завершенного как будущее по отношению к процессу становления. При этом очевидно, что исполнитель сначала завершает, а наблюдатель (общество) затем оценивает. То есть эти два акта неизбежно разорваны во времени в форме последовательности. Поэтому ставшее для исполнителя становления непосредственно прошлое, а для общества будущее. Сильнее всего это заметно в отношении творческого процесса, когда общественному вообще не доступен для познания процесс становления и то, что для него является новым и будущим для создателя является давно уже открытым и в какой – то степени обыденным. Для простоты понимания – лекарство от СПИДа, представьте, что его уже кто-то изобрел, для него это прошлое, но пока мы об этом не узнаем и пока мы не начнем этим пользоваться для нас это будущее. Таким образом личность и общество зеркально противоположны друг другу в понимании прошлого и настоящего. Единственно в чем совпадает человек и общество – это область настоящего. То есть, если будущее общества равно уже пережитому человеком, уже исполненному им, то настоящее в каких – угодно исчислительных временных рамках задано обоим формам. Никто не властен в области настоящего, ибо оно по своей сути в конечном анализе бытийности есть сумма процессов осуществления тех или иных представлений, результатов осуществления, и в зависимости от этого может быть поделено и классифицировано определенным образом. Это сложно и этим занимается специальная наука (людология), здесь же отметим, что настоящее как настоящее ближе всего к процессу становления, осуществления. В конечном счете, и рождение музыки было детерминировано именно монотонностью определенных действий, воспринимаемых бесконечное количество раз человеческим ухом, созвучие. Концепция развития общественного таким образом выглядит как выбор из достижений отдельных личностей приемлемого результата их деятельности для дальнейшего его внедрения в широкие слои общества (мир как форма опредмеченных мыслей в форме индивидуальных открытий). Развитие личности же, если она конечно не творческий гений, который нуждается только в самом себе и покое, выглядит как выбор из общественного той социальной функции, в которой данная личность будет себя персонифировать, и благодаря которой сможет выжить (более всего совпадает с понятием профессии), то есть приобщение к общественному через ту или иную форму участия, познания и так далее. В отношении психотропных веществ таким образом, получается, что личность, живя при этом в ограниченном мифическом пространстве (семья), понимает бытие и алкоголя, и наркотиков как позитивно приемлемое общественное явление. Так как и наркотики, не говоря уже об алкоголе, существуют в обществе достаточно давно. Наркотики и алкоголь как элемент социального однозначно попадают в сферу личного, для которого являются будущим, реализовывая это будущее личность непроизвольно становится участником лотереи. Ее будущее становится зависимым от того с чем она столкнется. Потрясающий эффект, который вызывает употребление психотропных веществ, в схеме реализации по времени, абсолютно убеждают человека в социальной преемственности и полезности употребления наркотиков и алкоголя. И что бы здесь ни говорила пропаганда, они остаются единственными формами общественного, где общество не обманывает человека. Схема чрезвычайно проста и гарантирует результативность, в отличие от другого наследия общественного, которое пусто и раздуто. Ни идея справедливости, ни идея труда, любви, защищенности, ничто другое из багажа общества не срабатывает так, как это. При том, что психотропные вещества возвращают человека к его первоистокам, связь с которыми современным обществом безвозвратно потеряна, рождается великий антагонизм между обществом и личностью. Формируется второе «я», которое в дальнейшем успешно развивается до уровня уничтожения социальной функции. Так прорывается то, что уже длительное время подавляется современностью. Но и тут современность проявляет себя поистине адекватно. Вместо того, чтобы предпринимать кардинальные шаги по исправлению ситуации, вместо корректировки социальных ориентиров, общество в лице государства объявляет «войну». При чем какую! Государственные акцизы на алкоголь пополняют бюджет, употребление и хранение наркотиков карается уголовным образом! Мотивы ясны. Отупевшим от пьянства легче управлять, так же как и его генетически измененным тупым потомством, тот, кто ранее имел судимость, либо отбывает наказание – вполне «отформатирован государством» и не нуждается ни в каких благах, кроме того, чтобы только успокаивать свой страх снова не оказаться за решеткой. При этом форма успокоения, форма социального побега опять же в большинстве случаев это алкоголь и наркотики, при том, что тюремное заключение еще никого не сделало богатым человеком.

Человек употребляет спиртное в первый раз потому что так ему диктует идея мифа о том, что все новое, для него прогрессивно и лучше, этот миф заставляет его доверять новому. Будь в обществе и общество позаботится о том, чтобы с тобой все было в порядке (основа старого мифа, который Великие притворщики не разрушили), соответственно, личность не осознает и не может, не должна осознавать опасность и последствия своих действий. В дальнейшем это может быть замещено, чем угодно – «решил попробовать», «за компанию» и прочее. Но основа именно в этом, – внешне независимый абсолютный мотив. Миф должен сглаживать противоречия действительного, являться гарантией нормальности и предельной «нормы ненормальности» по отношению к действительному (так было для архаичного человека, миф подготавливал его), в силу того, что современная мифология не способна этого сделать, но при этом указывает на улучшенность всего общественного по отношению к личному, алкоголь и наркотики как форма социализации, приемлемости общественного в форме болезни, заболевания – естественное следствие современных мифов, и в первую очередь мифа «Новизны и прогрессивности». Чудовищно.

Таким образом, современность вместо того, чтобы избежать всякого упоминания об алкоголизме, наркомании регулировать процесс употребления алкоголя, наркотиков, использовать их влияние в русле культурных традиций, однозначно способствует расширению круга наркозависимых, алкоголиков, перекладывая при этом ответственность все на того же индивидуума с одной стороны непосредственно, а с другой стороны и на тех, кто за него ответственен (семья, родители), не сообщая при этом последним никаких механизмом противодействия.

Ну, о том, что никакая наркоторговля невозможна без поддержки политической власти я в данном случае умалчиваю. Это еще один миф, который мы рассмотрим позже, что политическая власть действует во благо человека.

Зададимся же вопросом, прогресс ли эта ситуация по отношению к до – современному периоду, когда общество всецело регулировало и потребление алкоголя, и потребление наркотиков?

При таком положении вещей, не осознавать, что единственным спасением в целом для цивилизации Западно-европейского типа является подлинная автономизация личности, ее освобождение, – преступление. Однако следует отметить, что современные политические режимы давно уже преступны, но нет пока еще социально – организованной силы, способной их смести. До тех пор пока она не появится, все Западные ценности Нового времени будут не более, чем средством управления и зомбирования, при условии продолжающейся ситуации потери фактического контроля над управляемыми.