Текст книги "Семь рек Рима"
Автор книги: Ник. Леймарк
Жанр: Книги о Путешествиях, Приключения
Возрастные ограничения: +18
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
Глава десятая
Отделаться от Влада оказалось непросто. Мы еще добрых полчаса просидели в садике, он то вспыхивал в раздражении, то угасал совершенно – я вдруг вспомнил, что Пат отзывалась о нем как о человеке очень неуравновешенном, иногда даже необузданном. Но, тем не менее, он помог мне. Я потихоньку начал представлять, как все могло произойти. Нужно было время и кое-какие сведения. Утром можно было начинать действовать – хотя в глубине души я надеялся, что когда мой незваный гость уйдет, Пат возьмет и просто появится.
Она не появилась.
Вы наверняка замечали, как меняется почерк из-за того, что мы теперь постоянно пользуемся компьютерной клавиатурой. Мой, например, изменился до неузнаваемости – как будто я снова вернулся в первый класс. Тогда мне казалось, что буквы – это картинки и каждую надо рисовать, высунув язык.
Стараясь быть разборчивым, я сочинил записку для Пат, где сообщал, что вернусь из магазина примерно через полчаса.
Я стал узнавать продавщиц, а они улыбаться мне – хотя, скорее всего, это были лишь профессиональные улыбки. Дома были остатки сыра, но я решил купить еще и не разоряться на настоящий пекорино романо, а приобрести нечто, что лежало валом в большой корзине. Сыр назывался итальянский твердый – ‘итальяно дуро’ – и по виду напоминал пармезан или грана падано. Разница в цене была значительной – четырнадцать евро за пекорино и шесть за дуро. Вина я купил побольше, вместе с упаковкой яичных тальятелле – один евро девять центов за полкилограмма.
Когда я взял в руки пачку макарон, в животе вновь возникло это странное ощущение – он словно пропал. Холод обтек голый позвоночник остро и исчез. Я узнал его – привет из Лидо-ди-Остии, но тогда я еще был в неведении. Сейчас все было очевидно – холодный ветер был ощущением смерти, предупреждением, что все может внезапно закончиться.
Пат не вернулась, да я и не ждал этого, если честно.
Качо-е-пепе – ‘сыр и перец’ – готовится просто. Надо отварить пасту не только не до готовности, и даже не до почти готовности, а практически оставить ее неготовой – так, чтобы оставалось три-четыре минуты до времени, указанного на пачке. За это время, взяв четверть чайной ложки черного перца горошком (это если на одного, на сто грамм пасты), прогреть его на сковороде. Когда появится ореховый запах, снять, перец размолоть и вернуть на сковородку. Немного сыра – в идеале пекорино романо – натереть. Грамм двадцать-тридцать – вообще-то, чем больше, тем вкуснее.
Полуготовую пасту вывалить на горячую сковородку, добавить половник воды, в которой она варилась, высыпать сыр и начать перемешивать. Если вода впитается – добавить еще. Это все. Через пару минут еда готова.
Я сел за стол и не остановился, пока не съел все. Потом с удовольствием выпил вина. В доме напротив над лестницей и стенным украшением в виде головы с развевающимися волосами включили свет. Кто-то быстрый спустился в свой сад, вскоре оттуда ветер принес звяканье посуды – неведомые мне римляне начали ужин. Из-за балкона над моей головой раздалась музыка – это был Фредди Меркюри. Я представил себе Адриано, который в трусах и майке, развалившись в кресле, слушает его – картина не получалась. С другой стороны – почему нет?
Картина. Пат пропала вчера вечером или сегодняшней ночью. А может быть, утром, пока я спал. На кровати остались следы кровотечения. Убить ее в тот момент, когда я был рядом – нет, это выглядело слишком невероятным. Тем более что исчезли ее платье, карточка и проездной по Риму.
Влад. Она якобы позвонила ему и попросила передать мне что-то, если она не перезвонит. Что передать? Что она умерла? Чушь. Другое дело, если он рассчитывал увидеться с ней, а вместо этого появилась полиция. Ему есть чего опасаться? Самое главное – зачем Пат понадобилось связываться с этой образиной?
Среди густых веток взвизгнула птица, я вздрогнул, испугавшись, и не я один. Собака из синего дома с горгоной Медузой тоже выскочила за порог и разлаялась. Зачем Пат передавать мне что-то через Влада? Она могла сказать мне все сама. В крайнем случае, оставить записку. Послать сообщение.
Вернувшись на кухню и включив свет, помыв посуду и обыскав квартиру в очередной раз, никакой записки, понятно, я не нашел. Может быть, случилось что-то неожиданное – вот мысль, которая пришла мне в голову, когда я разговаривал с бывшим мужем Пат. Если это случилось, когда я спал пьяный, а действовать надо было быстро – Пат, конечно, не стала меня будить, она, вероятно, рассчитывала вернуться до того момента, когда я проснусь. Поэтому – никакой записки.
Понятно. Второе – Влад явно расстроился (если, конечно, все это не было игрой), когда Пат не появилась сегодня. Значит, он сильно хотел ее увидеть. Зачем? Может быть, их все еще что-то связывало?
Здесь я запутался. Получалось, что в исчезновение вовлечен Влад, а он с Пат не встречался.
Вино помогло мне расслабиться и настроиться на другой лад. Может, вся эта история имеет другой смысл? Но какой? Чертовски таинственный смысл.
Мой сухой смех прозвучал как скрип, и собака снова разлаялась. Издалека казалось, что она внимательно следит за мной.
Я отвлекся, хлебнув темного теплого воздуха, в котором пиликали сверчки и изредка пролетали огненные искры – свет от включенной над двумя разновеликими дверьми лампочки бил мне в глаза. Тот вариант, что Пат была сбита, например, машиной и ее тело лежало сейчас в римском морге, я отмел как невозможный. Хотя, собственно, почему?
– Вставайте! Просыпайтесь, черт вас подери! – услышал я, проснулся, увидел перед собой резной шкаф и понял, что настало утро. В дверь барабанили, одновременно безжалостно терзая кнопку звонка. – Вы умерли?!
За дверью, естественно, находился Пино. Кто же еще.
– Поехали, – скомандовал он. – В трех разных покойницких нашли похожие трупы. Три красавицы. Одна из них может быть вашей. Нужно опознание.
Каждый готовящийся стать врачом почему-то представляет себе изучение медицины как ощупывание трупов. Чуть ли не целование их. По-крайней мере, я когда-то думал именно так. Попутно виделись латинские названия лекарств, виды хирургических зажимов, но помимо клизм, горчичников и настойки от кашля – трупы были самым существенным. Смогу ли я, выдержу ли – спрашивал я себя тогда с легким отвращением.
Странно, конечно, думать, что внутри тебя есть что-либо кроме души. Или сердца. Душа и сердце – достойное содержимое. Про остальное обычный человек редко думает. Ну, разве что при нем разделывали корову или хотя бы курицу. Если нет, то представить себе общую картину он никогда не сможет. Думаю, чтобы даже не подступать к этому темному предмету, многие не едят ни печенки, ни куриных желудков, ничего из внутренностей. Спокойнее думать, что курица состоит исключительно из ножек, крыльев и грудки. Гузку, кстати, тоже лучше отрезать – так будет совсем красиво.
То есть брезгливость – это просто страх перед некрасивым. Что не значит, что любой небрезгливый человек – певец прекрасного.
Рим был удивительно красив утром.
– Вилла Борджиа, – Пино ткнул большим пальцем через плечо, когда мы проезжали мимо какого-то парка. – Все сплошь убийцы и отравители. Будь я полицейским в то время, с удовольствием бы их арестовал.
– А кто бы тогда построил парк? – спросил я невинно. – Была бы по вашей вине помойка на этом месте.
Пино насупился, и чтобы разрядить обстановку, я спросил:
– Какого дьявола вы меня вчера высадили, так и не поговорив? Вы таскаете меня как куклу. Мне это не нравится!
– Не нравится? – Пино угрюмо посмотрел на меня и тут же расхохотался. – На куклу вы не очень похожи. А беседовать мне с вами было просто некогда.
– Что же, – вежливо согласился я. – Тогда давайте поговорим сейчас.
За окнами полицейской машины продолжали мелькать деревья. Один парк сменял другой. Я некстати подумал, что если мне понадобится остаться в Риме на бесконечно долгое время в поисках Пат, то я с удовольствием это сделаю.
– Этот ваш Влад – скользкий тип, – Пино хлопнул ладонями по коленям. – Нет, он не то чтобы мафиозо, как многие русские, – он укоризненно посмотрел на меня, – нет. Кое-какие махинации с налогами – это все, что я обнаружил. Но это нормально. Если платить правительству все, то можно остаться без…
– Так в чем дело? – прервал я его.
– Понимаете, – доверительно, нагнувшись ко мне, прошептал Пино, – по некоторым признакам он показался мне вруном, каких мало.
Очередной парк, и мы переехали через Тибр. Я подумал, с чего мне лучше начать, чтобы рассказать о вчерашнем визите. Мне надо было рассказать об этом, ведь я и так утаил от полиции кровь на кровати.
– Вчера… – начал я.
– Минуту, – Пино остановил меня. – Привычка врать для бизнесмена – тоже ничего особенного, если бы не еще кое-что. Дело в том, что девушку, на которой он собирается жениться, зовут… так же, как и вашу жену. Sorprendente, non è vero?66
Не правда ли, удивительно? (итал.)
[Закрыть] Так что вы хотели мне сказать?
– Патриция? – не поверил я своим ушам.
– Да, – рявкнул Пино, – и они чертовски похожи между собой.
Машина остановилась. Пино быстро выскочил наружу, громко хлопнув дверцей.
– Вылезайте, – скомандовал он. – Это госпиталь святого Петра. Может быть, мы найдем вашу жену здесь. Как для вас было бы лучше? – полицейский пронзительно посмотрел на меня. – Найти ее мертвой или узнать, что она ушла к другому?
* * *
Как-то мы заговорили с Пат о ревности.
– Мне кажется, – сказал я тогда, – что ревность возникает из-за того, что ты не доверяешь своему мужу или жене. Ну, то есть это такая форма недоверия.
Мы лежали на пляже в испанской Тарифе, где через узкий Гибралтарский пролив отчетливо проступала Африка. Пляж, на котором мы оказались, был одним из нескольких самых известных среди виндсерферов – это те, которые катаются по высоким волнам на досках с парусом.
Гибралтар – место, где Средиземное море соединяется с Атлантическим океаном. Никаких признаков этого видно не было, кстати, как и высоких волн. Досок тоже не было. По пляжу бродил десяток загорелых парней и в три или четыре раза больше девиц в одних плавках.
Девицы фотографировали друг друга в полураздетом виде и счастливо смеялись. Некоторые из них кокетничали с парнями – смеялись и строили им свои черные глазки. Я пристроился сбоку от живота Пат и внимательно следил, как под ветром, прилетевшим из Африки, трепещут крошечные выгоревшие волоски на ее коже. Поцеловал и перевернулся на спину.
– Что ты думаешь об этом? – спросил я.
– О чем? – лениво произнесла Пат.
– Как о чем? – удивился я. – Неужели ты ни разу в жизни не ревновала?
– Не знаю, – вполне искренним тоном произнесла она. – Я не помню.
– А если я тебе изменю? Хотя бы вон с той…
Пат нехотя приподняла голову.
Девица стояла в полосе прибоя к нам спиной. Мелкие волны набегали на ее ступни, ее рост вряд ли превышал метр шестьдесят пять. Неожиданно примерно метрах в десяти от берега вода забурлила, как будто огромная рыба спала там, а теперь проснулась и вздрогнула всем свои похожим на длинное и толстое бревно телом.
Рябь на воде усилилась и вдруг вспенилась волной. Сначала совсем невысокая, волна выросла стремительно, вскинулась – в это невозможно было поверить, но уже в пяти метрах от прибоя она шла стеной. Тихий ветер дул по-прежнему ласково, ничего не изменилось. Девушка не успела сдвинуться с места, когда волна на всех парусах подкатила выше ее раза в два и с пушечным гулом упала вниз.
Девица исчезла – казалось, волна съела ее. Вновь мелкий прибой, ветер – как будто ничего не было. Из воды показалась рука – испанка вынырнула, поднялась на ноги и засмеялась.
– Тогда я от тебя уйду, – сказала Пат и снова опустила голову на песок.
* * *
Госпиталь святого Петра производил приятное впечатление. Много зелени, тишина – такое ощущение, что в этом месте просто отдыхали. Морг оказался на первом этаже, что было неожиданностью – все те, в которых я бывал до этого, находились в подвалах.
Сквозь цветную нижнюю часть стекол в окнах морга свет проникал совсем уже карнавальными пятнышками – кружочками и треугольниками.
– Я вам советую, – кашлянул Пино, – подумайте о приметах. Татуировки, шрамы, еще что-нибудь. У вас может закружиться голова, вы разнервничаетесь и все сорвете.
– Не закружится, – сказал я спокойно. – Кажется, я вам говорил, что работаю хирургом.
Труп был прекрасен. Прекрасное белое тело с коротко постриженными рыжими волосами на лобке лежало на прозекторском стальном столе и было удивительно. Я видел много трупов и хочу сказать, что в умершей человеческой плоти есть особая красота. Она не живая и не мертвая. Это не мрамор, но и не холодная резина. Над мертвой человеческой плотью как будто таится дымкой остывающий дух. Именно он придает телам неотразимость. Трупы животных по сравнению с ними – просто сломанные игрушки. С мехом или перьями.
– Красивая, – жарко прошептал Пино. – Ваша?
Глава одиннадцатая
Мы возвращались и как раз снова проезжали через Тибр, когда я сказал:
– Высокие на прозекторском столе становятся длинными…
Пино быстро взглянул на меня, сумев одним взглядом выразить смесь восхищения с отвращением.
– Я понимаю, все дело в том, что вы врач, но все-таки вы негодяй, как и все русские. Что вам помешало выбрать хотя бы одну из трех? Например, номер два мне очень понравилась. Хотя и шлюха, конечно, – Пино почесал голову. – А где найти порядочную?
Я почему-то был уверен, что майор очень любит свою жену.
– У вас нашлось время погулять по Риму? – спросил он. – Шикарный город. Обязательно пройдитесь по Трастевере. Белиссимо! Это не район, а конфета. Нравится всем иностранцам, – сказал он утвердительно.
– Хорошо, – согласился я. – Всем так всем. А где это?
– Fermati! – скомандовал Пино водителю. – Portiamo indietro questo scemo. Facciamogli vedere quanto è bella la nostra città.77
Стой! Отвезем этого болвана назад. Пусть посмотрит, в каком изумительном городе мы живем (итал.).
[Закрыть].
Водитель обернулся, и я удивился – у него были такие же круглые и черные глаза, как у Пино.
Район действительно оказался неплохим. Думаю, Пат бы здесь понравилось. По-моему, неожиданно для себя самого, Пино предложил прогуляться вместе, и мы отправились, отпустив машину.
Старых городов много на земле. И выражение «ходить по истории» можно применить ко многим. Рим выделяется. Это очевидно, потому что, выражаясь вычурно, это наша колыбель.
Когда мы с Пат были в Пакистане, я узнал о Хараппской цивилизации, которая существовала три тысячи лет до Рождества Христова, но это не наша история. Рим – наша. Вот, собственно, об этом я совершенно не думал, когда, не торопясь, мы с Пино шли по Трастевере.
Я думал, что Пат могла потерять память. Такие случаи известны. Человек выходит из дома и следует неизвестно куда. Идеальный странник совершает идеальное путешествие, какое только может совершить живой человек. Идеальное – потому что это путешествие неосознанное. Есть лишь направление – вперед! И это всё.
Можно было предположить такую штуку.
– Только не говорите мне, что она потеряла память, – насупился Пино и остановился. – Я читал в учебнике по криминалистике, что такие вещи бывают раз в сто лет.
– Может быть, они как раз прошли, – сказал я. – Присядем где-нибудь?
Заведение называлось «Остерия номер шесть». Скатерти в черную и белую клетку. Графин воды. Пино заказал вино, я не возражал.
– Здесь готовит сама хозяйка, – доверительно сказал он. – Я ее хорошо знаю. Качо-е-пепе здесь восхитительные. Вы знаете, что это такое?
– Да, – сказал я, – знаю.
– Да ну? – чистосердечно поразился Пино. – Значит, русские цивилизованнее, чем я думал.
– Не все.
– Слава богу, – Пино с облегчением выдохнул. – Так значит, вы думаете, что ваша девушка забыла и вас, и свое прошлое?
Заказ был несложным – две тарелки пасты и две порции артишоков по-римски. Пино немного поразмыслил и заказал еще креветок, изжаренных во фритюре. Помидоры с оливковым маслом.
– Признаться, – сказал Пино, – я тоже на долю секунды предположил нечто подобное. Но ведь есть еще синьор Влад. Помните мое первое предположение?
– Да, конечно, – я вертел в руках вилку и никак не мог остановиться. – Но люди, которые разошлись, очень редко сходятся опять.
– Ваша правда, – Пино с восхищением посмотрел на солнце сквозь стакан с вином. – Ваша правда, – он опустил стакан. – Только иногда это случается.
– Предположим, – я изо всех сил пытался представить, что все это происходит не со мной. – Тогда следует предположить, что это заранее придуманный план, да к тому же глупый.
Принесли еду. Пино ел быстро и без остановки. Закончив, ни мало не смущаясь, он облизал тарелку. Выпил полный стакан холодного вина.
– Очень вкусно, – сказал он. – Почему вы так медленно едите? Только не говорите, что вам не нравится, я вас убью.
– Вкусно, – я тоже сделал глоток. – Не надо меня убивать. Лучше расскажите вашу версию.
Пино расправился с артишоком и принялся за креветки.
– Все очень просто, – разламывая хрустящий розовый панцирь, произнес он. – Она вас просто пожалела. Понятно, что они сговорились заранее, еще до вашего приезда сюда. Понимаете, по ее расчету, вам не должно быть обидно. Ваша девушка пропала. Сошла с ума. Ее сбила машина. Да мало ли еще что. Финал – она остается со своим мужем… и не спорьте, все-таки он был раньше, чем вы. А вы – что вы?.. Вы спокойно возвращаетесь домой, напиваетесь пару раз в стельку, потом спите с десятком баб. И успокаиваетесь. Вы же молодой человек, – Пино ткнул меня в плечо. – Обзаведетесь кем-нибудь получше.
Наверное, он прочитал что-то в моих глазах.
– Но-но! – произнес Пино торопливо. – Незачем заводиться. Что вам не нравится?
– Мне не нравится, что вы пытаетесь мне морочить голову, – сказал я. – Он выгнал Патрицию. Она не считает его хорошим человеком. Чего ради им сходиться вновь?
Пино развел руками.
– Ну, вы как маленький, – он погрозил мне пальцем. – Как будто не знаете, что кроме сердца и головы есть другие органы, которые толкают нас друг к другу в объятия. Вы знаете конец их истории, но, понимаете, они ведь много жили вместе, они любили.
– Чепуха, – и я рассказал ему про визит Влада.
С недоверчивым видом Пино молчал целых пять минут.
– Я хочу попробовать помидоры, – сказал он наконец, – вы не против?
Мимо шли люди, и я вдруг понял, что вот уже который день сосредоточенно думаю только об одном, а вокруг продолжается жизнь. Опять банальность.
– История усложняется, – Пино закончил и снова выпил. – Они умнее, чем я думал.
– Да? – усмехнулся я.
– Да, – в его голосе прозвучала озабоченность. – Теперь их на чистую воду не вывести. Смотрите, – Пино поставил свой стакан рядом с моим. – У вас пропадает жена, а у синьора Влада появляется невеста. Выглядят они одинаково, зовут их одинаково – ловко, правда? Вы можете сто лет искать вашу барышню, а она – как у Эдгара По – всегда будет на самом видном месте. А?!
Я посмотрел на него с ненавистью.
– Вы хоть понимаете, что говорите?
– Я понимаю! – в свою очередь рассердился Пино. – Что, вам в первый раз изменяют? Женщина – это живой трофей, ее не смущает переход в чужие руки.
– Но где, когда?
– И слава Мадонне, что вы этого не знаете, – тон Пино стал умиротворяющим. – Сколько вам еще жить в Риме? Завтра последний день?! Послезавтра улетаете?! Наслаждайтесь! Слишком мало времени, чтобы быть привязанным к одному человеку. Сходите в Колизей, наконец.
– К черту, – сказал я. – Этого не может быть, и я вам это докажу.
Почему-то принято считать, что голуби украшают старые города. Мне лично так не кажется. Шумные, неуклюжие, жирные и нахальные птицы вряд ли могут быть украшением. Другое дело – чайка. Неожиданно у нас над головой пролетела чайка.
– Не понимаю, – с сожалением произнес Пино. – Я вас не понимаю. Может быть, конечно, у русских так принято. Анна Каренина, Достоевский – все эти кошмарные страсти. Зачем? – спросил он меня, и я увидел у него в глазах неподдельный интерес. – Зачем вам именно эта женщина? У вас с ней дети? У вас общее имущество? Может быть, в этом дело?
– Нет, – сказал я. – У нас ни детей, ни общего имущества. Пат станет богатой только после моей смерти.
– Вы написали завещание? – живо заинтересовался майор. – Ваша девушка знает о нем, да? Ну вот, пожалуйста – вот вам и мотив! – радостно воскликнул он.
Чайка вновь пролетела над нами, крик ее прозвучал, как короткая ржавая молния.
– Мотив чего?! – разозлился я. – Вы пытаетесь убедить меня, что моя девушка, которую я люблю и которая любит меня, замыслила мое убийство? Ну, так почему не начать с него? Почему бы ей не подсыпать яд, или как там еще это делается? Зачем вообще надо было сюда приезжать – прекрасно можно было меня убить и дома. В конце концов, никаких родных у меня нет.
Майор как зачарованный смотрел на мои пылкие жесты и рассерженное лицо.
– Русские прекрасны, – произнес он с тихим восторгом, когда я наконец смог остановиться. – Я думал, что все это только в книжках. Оказывается, нет. Столько искренних эмоций, браво, мой друг, – если можно, именно так я вас буду теперь называть. Англичанин, француз или немец на вашем месте первым делом подумал бы о деньгах, а подумав, не писал бы такого завещания или уж, во всяком случае, не говорил бы о нем ничего. Неужели русские не знают ту старую истину, что не следует ничего проверять? В особенности если дело идет о женщинах. Минуту, – не дал он мне ответить. – Минуту, – Пино успокаивающе поднял руку ладонью вперед. – Согласитесь, но вы сами поставили себя в дурацкое положение. Предположим, только предположим, что ваша жена снова закрутила с бывшим мужем. Тот – бизнесмен, но только предположим, что дела его в последнее время пошли плохо. Если коротко, то он на грани разорения. А тут так удачно подворачиваетесь вы со своим завещанием. Ну, это же прелесть просто – он получает вашу жену и ваши деньги! Брависсимо!
Я слушал его, и уже не злость, а какое-то бесконечное разочарование поднималось во мне. Когда над поверхностью оставался один нос, я остановил Пино.
– Простите, но вы несете околесицу. Может быть, я действительно комично выгляжу в ваших глазах, но никогда не поверю, чтобы вы не слышали, не видели, не чувствовали – я имею в виду настоящую любовь.
– Боже мой! – Пино расплылся в широкой улыбке. – Что вы такое говорите?! Я специалист в любви! Я чемпион! У меня были сотни романов. Две дуры даже подрались между собой на ножах из-за ревности. Вы только вообразите – они не могли решить, с которой из них я буду спать первым, – Пино зашелся в смехе. – Каких только у меня не было! Юные козочки, зрелые роскошные женщины, артистки, но, – майор понизил голос, – самые лучшие – это замужние, – он причмокнул. – Это высший класс. И главное, никаких хлопот. Сначала ты ее дерешь, пока она не начинает молить о пощаде, потом надевает платье, шляпку, улыбку и отправляется к своему рогоносцу. Да, – раскрасневшийся Пино выпил махом очередной стакан вина, – замужние шлюхи – самые лучшие.
Хозяйка принесла счет. Полная, уже начинающая увядать женщина улыбнулась майору, и я подумал, что, может быть, он говорил и о ней тоже. Качо-е-пепе – шесть с половиной евро за порцию. Креветки – пять евро, два с половиной – помидоры (я пожалел, что не заказал себе такие же – уж очень аппетитно они выглядели), литр вина – шесть евро. Да, были еще артишоки по-римски – три евро за артишок. Каждый расплатился за себя, за вино – поровну, Пино оставил несколько монет сверх того.
– Я сейчас отвезу вас домой, – сказал он. – Но перед этим я дам вам совет. – Пино выдержал паузу. – Как другу.
Я к этому моменту уже встал из-за стола и, держа в руке стакан с остатками вина, смотрел через его плечо на проходивших мимо людей. Красивых девушек не было.
– Слушайте, – Пино взял меня под локоть. – Я отвезу вас сейчас домой, хотя было бы лучше арестовать, чтобы вы не наделали глупостей. Но я надеюсь на вас. Даже несмотря на то, что вы русский. – Я допил вино, и мы как два старых приятеля потихоньку пошли по улице. – Дома вы соберете свои вещи, – майор сильно сжал мой локоть. – Упакуете, так сказать, чемоданчик, доберетесь до Фьюмичино, Чампино – разницы нет – и быстро улетите. Делать это надо тотчас же, пока они не пустили план в исполнение.
– То есть вы продолжаете настаивать на том бреде, который пришел вам в голову, – остановившись, я вырвал руку и стоял теперь напротив Пино, который был ниже меня на полголовы.
– Вы – тупица, – в голосе майора не было злости. – Ваши каникулы длятся и без того недолго, а четыре дня из них уже прошло. Если считать точно, то у вас еще около двух дней жизни. Немного солнечного света и сияния луны. После чего вы должны были бы улететь, но нет – вы останетесь здесь, в Риме. Останетесь навсегда. Вы собираетесь поменять целую прекрасную жизнь на эти неполные двое суток? Понимаете, – с искренней задушевностью произнес он, – я не хочу, чтобы Рим стал вашей могилой. Удирайте во все лопатки – потом пришлете мне открытку с благодарностью.
– Я никуда не уеду, пока не найду Пат. Так или иначе, а я ее разыщу.
– Два дня, – повторил Пино и посмотрел на меня с идиотской непонятной жалостью.
Внимание! Это не конец книги.
Если начало книги вам понравилось, то полную версию можно приобрести у нашего партнёра - распространителя легального контента. Поддержите автора!Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?
