Текст книги "Сновидения Absoluta. Единство жизни и смерти"

Древний Египет. Школы сновидцев. Сновидения, жрецы и фараоны

Сны – это сегодняшние ответы на завтрашние вопросы.

Эдгар Кейси

Из храмов синкретического божества Сераписа (синкретизм – сочетание разнородных философских начал в одной системе без их объединения), соединившего в себе качества Гадеса (он же Аид в древнегреческой мифологии), Осириса и Аписа (священный бык), до нас дошли необычные папирусы II века до н. э. Представляют они собой подобие дневников сновидений, авторами являлись ученики так называемых «школ сновидцев». В одной из них обучался и позднеэллинистический астроном, астролог, математик, механик, оптик, теоретик музыки и географ Египетской Александрии Птолемей, проведший, по преданиям, несколько лет в храме Сераписа в Мемфисе. Отправился туда он после сна, в котором бог дал ему предсказания, но расшифровать его Птолемей, увы, не смог.

Содержание сна до нас не дошло, однако остались папирусы, и в них сказано: в школе сновидцев при храме Птолемей стал выдающимся толкователем сновидений, а ночные видения способствовали и его духовному развитию, и последующему становлению как еще более авторитетного ученого.

* * *

В 1937 году в свет вышла необычная книга Джоан Грант «Крылатый фараон», автор считалась медиумом.

Не буду углубляться в ее биографию, скажу лишь, что до этой книги Джоан много выступала с лекциями, статьями о «путешествиях души», описывала сновидения других, толкуя по ним прошлое, и, впадая в транс, видела вещи из далеких эпох, что позже подтверждалось документально.

Книга переносит в эпоху первой династии, повествуя об обучении сновидческой практике дочери правителя Египта. В своих мемуарах Грант пишет: сюжет пришел из «далеких воспоминаний» о возможной прошлой жизни (сейчас мы назвали бы это регрессивным опытом). Во время визита в Египет Джоан увидела яркие образы той страны и эпохи, из которой она, возможно, пришла. Затем писательница начала разговаривать как дочь фараона Секеета, ее «глазами» и была написана книга-мифоистория.

Джоан описывает от имени древнеегипетской принцессы школу сновидцев храма Анубиса, где десятилетнюю девочку начинают обучать жрецы и царь Анубис – страж загробного мира, мумий и саркофагов, сопровождающий души в зал Осириса. Анубис не только проводник мертвых, но и покровитель, пускающий во внетелесные путешествия в сновидениях.

Первые занятия в книге жрец храма проводит уже в пространстве сновидений Секееты, показывая ей цветок лотоса, говорит: как лотос раскрывает свои лепестки навстречу солнцу, так и девочка должна научиться раскрывать врата воспоминаний своей души, впуская туда свет.

Во сне принцесса учится находить пропавшие предметы, заглядывать в будущее, видеть вещи на расстоянии и осознавать скрытую суть происходящих событий. Когда у Секееты возникают подозрения в отношении иноземного правителя, прибывшего с визитом ко двору ее отца, именно во сне она совершает полет в его страну в образе птицы и возвращается к фараону-отцу с подробной волнующей информацией.

Девочка несколько лет живет в храме Анубиса, у изголовья ее кровати находится восковая табличка для обязательной записи сновидений, утро всегда начинается с рассказа жрецу об увиденном ночью. Во снах даются задания: принести конкретный цветок, редкое перо, камень. По словам жреца, подобное крайне важно для тренировки бессознательной памяти.

Через три года уровень девочки повышается: в позе сна исключительно на спине и в кромешной темноте дочь фараона, засыпая, выполняет посылы богов, посещает сакральные места, утешает и исцеляет людей, находящихся по обе стороны от смерти. Встречается с умершими, не понимающими происходящего, помогая им осознать новое состояние. (Кстати, похожее можете встретить в книгах Шико Хавьера – бразильского медиума, благодаря которому впервые в истории был выигран суд, где мертвый оправдал живого.)

По мере своего обучения Секеета начинает выступать в роли психосомата, приходит к людям в их сны (особенно к похоронившим близких) и сообщает, что они всегда могут встретиться с родными в своих сновидениях. Умеет покидать тело, менять реальность…

Один из важных моментов в школе – сон с открытыми глазами, он переплетается с древним верованием египтян, считавших, что так как во снах с человеком разговаривают боги, непочтительно встречать их не видя. Подразумевались не распахнутые веки, а открытый внутренний глаз, отвечающий за связь этого мира с миром божественных сновидений.

Сейчас мы знаем, в т. ч. и из тибетских учений, остановка моргание – остановка ума.

* * *

Египтяне вообще активно практиковали культ сновидений для получения наставлений, ведь спящий человек получает доступ к тем своим знаниям, что имел до появления на свет в текущем воплощении, устанавливает связь с опытом предыдущих жизней и с ви́дением будущих событий, а также присутствует в иных измерениях.

Сновидцы Древнего Египта верили: путешествие во сне приводит к звездам, конкретно на Сириус – «землю дождей», ее жрецы почитали средоточием высшего разума, местом пребывания высокоразвитых душ и родиной божественных существ.

Древняя Греция

У бодрствующих один общий мир, а спящие отворачиваются каждый в свой собственный.

Гераклит

Отношение к снам в Древней Греции разделилось на два основных этапа по историческому периоду: архаичные и эллинистические. Первые – «ниже уровня земли и человека на ней» – носили характер хтонический (от греч. χθών – земля, почва) с признанием сна исключительно как смерти, откуда можно вполне и не вернуться, вторые – «высший божественный уровень», где сновидения анализировались философски (но первое, как ни странно, напрочь при этом не отметалось).

Ремарка: в современной сомнологии эти два направления слились в одно, что вы также поймете из этой книги: сон как вариант смерти – действительно неопровержим (буду много писать в четвертой главе, надеюсь, что смогу вас убедить, цели напугать – нет, все спокойно и естественно), но и сон (понимание свой истинной природы во сне и использование его для расширения познания и осознанности) как один из высших уровней на пути к божественному, что вызывает при этом интерпретацию (метафизическую, духовную, философскую), – также важен.

Вернемся к Древней Греции…

Существуют дошедшие до нас печатные тексты: рассказ о хтоническом наполнении снов и гадании по ним (Аполлон, Дельфийский Оракул часто использовали метод), мнения о сновидениях, записанные Гесиодом, Гомером.

Также, подобно египетским, в архаичной Греции существовали школы сновидцев, где учили понимать сны, проводили лечение сновидениями. Самый известный – «ритуал Асклепия», а также труд Артемидора Далдианского «Онейрокритика».

В эллинистической же школе, с развитием философского-рассудительного объяснения мироустройства всех уровней: от космического до советов «как жить правильно», с возникновением разнообразных философских школ и выходу на первый план авторитетных классиков греческой философии, – хтоническое «сонное» мировоззрение стало отступать (но не пропадать полностью, приверженцы его были и среди эллинов); на смену ему пришли труды Платона, Аристотеля и других.

Обо всем по порядку. Начнем с архаики…

Хтонические «трактовки» сновидений и восприятие снов

«О царица Земля! Возвращаю тебе,

сновидений мать чернокрылых, призрак ночи, твое исчадье…»

Еврипид, «Гекуба» (слова героини после того, как проснулась)

Слово Гесиоду (VIII–VII века до н. э.) – первый исторически достоверный древнегреческий поэт. Стихотворец в своей творческой интерпретации был полностью погружен в хтоническое объяснение сновидений со слиянием Сна и Смерти, где Гипнос и Татанос – близнецы, дети одной матери Нюкты – богини Ночи) и Эреба – олицетворение вечный мрака (в главе, связанной с мифологией, еще остановлюсь на братьях и их происхождении – там будет и иная версия), писал:

 
«Сон живет… там, где День сходится с Ночью:
С братом Смерти, со Сном на руках, приходит другая —
Гибель несущая Ночь, туманом одетая мрачным.
Там же имеют дома сыновья многосумрачной Ночи,
Сон со Смертью – ужасные боги…»
 

Сама же Нюкта была порождением Хаоса, а он «нечто, не имеющее ничего»: времени, пространства, границ, цвета, звуков. Хаос существовал всегда, он первооснова упорядоченной Вселенной (космоса) и к современному значению слова «хаос» как («беспорядок или путаница») никакого отношения не имеет. Хаос – аналог сакральному Абсолюту или тибетской ясной пустотности, из которой все проявляется. Сатирическим значением «мешанина» Хаос впервые наделили лишь в Средние века.

(Об особенности восприятия Нюкты, ее связки с орфическим мифом о Фаэтоне (орфики считали и Нюкту, не только Хаос, первоисточником бытия, в их теогонии она «кормилица богов», та, «от чего стали «отражаться боги»), о том, как она связана с понятием «космическое отражение света от первоисточника» вы можете прочитать в моей книге «Зеркало Absoluta»).

Итак, Гипнос (Сон) в хтоническом древнегреческом мировоззрении (по Гисиоду) – брат Танатоса (Смерти), а место обитания сновидений расположено недалеко от царства мертвых. Гомер, упоминая о сопровождении Гермесом в Аид душ убитых Одиссеем женихов, писал, что сновидения находятся непосредственно перед асфодилонским лугом (часть древнегреческого подземного мира, куда обычные души отправляются жить после смерти) рдеющими душами:

 
«Мимо Левкада скалы и стремительных вод Океана,
Мимо ворот Гелиосовых, мимо пределов, где боги
Сна (demos oneiron) обитают, провеяли тени на асфодилонский
Луг, где воздушными стаями души усопших летают».
 

Примечание: те, кто практикуют в осознанных снах составлять карту местности, найдут это место на Севере.

Кстати, врата Гелиоса, упоминаемые Гомером, – место, где по мнению Гесиода, день сходится с ночью, они область пограничья и соединения видимого-невидимого миров в одно, находится за Океаном, окружающим Космос. Итальянский историк религий Анджело Брелих в статье о месте сновидений в мире древних греков назвал эту область «demos oneiron» (антикосмосом) – обратной стороной космического порядка, этаким антимиром, отражающим реальность с помощью бестелесных образов в пространстве зеркал или фантасмагорий.

У Гомера еще присутствуют упоминания снов, преподносимых им как явления (пророчества, предсказания, инсайты) в сновидениях:

– явление Ахиллу во сне души Патрокла;

– Гермес над изголовьем спящего Приама побуждает его бежать из стана Ахилла с телом Гектора;

– Зевс посылает Агамемнону сон в образе Нестора, желая сподвигнуть греков на выступление;

– Афина создает призрак Ифтимы, сестры Пенелопы, посылая его спящей Пенелопе для утешения: призрак говорит, что Телемах вернется вскоре невредимым, поэтому боги не хотят сетований женщины; проснувшись, ободренная этим сном Пенелопа говорит, что верит в ясный посыл от богов и не грустит;

– Афина является спящей Навсикае как ее подруга, побуждая царевну пойти стирать одежды в местонахождения Одиссея, та, проснувшись, исполняет увиденное во сне;

– Пенелопе во сне является аллегорическая картина: орел растерзывает гусей, а затем, назвав себя Одиссеем, истолковывает случившееся.

Подземные «места толкований снов» и «хтонический ужас»

Немного разверну понятие «хтониз» именно в древнегреческом варианте.

Хтонический – олицетворение мощи земли или подземного царства (как одной из четырех стихиалей, но греки не разделяли их так, как средневековые алхимики, поэтому «земля» – это и вода, и воздух, и огонь вместе) от древнегреческого χθών – «почва». В обобщенном изложении: связка человека со «всем иным», включая «иномир» – царство мертвых, частью которого считались сновидения, с всепоглощающей и всесильной силой природы, идущей из Хаоса, бывшего всегда, существующего везде, сотворившего самих Богов.

В Апулии жил оракул-толкователь Калханта: желающие расшифровать свой сон вначале приносили в жертву подземным (хтоническим) богам черного барана и, ложась спать на его шкуру, непременно видели сон, утром же перед обращением к Калханту за расшифровкой вначале обливали кровью убитого животного ноги толкователя, следя, как она впитывается в землю у ступней: если полностью, значит, сновидение вещее, и оракул начинал вещать. Если же кровь не уходила с поверхности, Калханта велел вернуться через месяц.

Было в Греции и святилище Зевса с подземной пещерой для прорицаний. Желающие узнать значение своих снов какое-то время жили в нем, пересказывая служителям увиденное ночью; если жрецы считали, что сны человека «больные» (сложно точно сказать, что подразумевалось под термином, но, скорее всего, имелось в виду – тревожные), он несколько суток вместе с прорицателем проводил в пещере без пищи и света: «как в звериной берлоге наедине только с силой подземных богов и силой сновидений», жрец по ходу объяснял сновидения только что проснувшегося «больного», и чаще всего такое «лечение» помогало. Как пишет античный историк и географ Римской Греции Страбон, для всех остальных, кроме жрецов и больных, место было гибельно.

Нейротерапия. Ритуал Асклепия

Асклепий (или Эскулап – в древнегреческой и древнеримской мифологиях бог медицины), по иным трактовкам был человеком. Несмотря на то, что лечил больных снами так же, как оракулы, именно он, тем не менее, вместе с учениками первым отошел от восприятия природы снов лишь как «ужаса подземного и смертного», связал их с теми или иными эмоциональными состоянии, вызванными как событиями внешнего мира, так и внутренними особенностями самого человека. Да, не так «радикально», как через века подошел Карл Юнг, но нарратив схожий. Живя в архаичные хтонические времена, Асклепий, естественно, полностью не исключал «кару, ниспосланную в сновидениях для порицания за неблаговидность перед богами», но также был уверен в возможности излечения физической болезни специальной системой сновидений, разработанной и направляемой рукой мастера.

Что такое «ритуал Асклепия», или лечение сном?

Каменные Святилища Асклепия (асклепионы), по словам современников, чем-то напоминали одновременно лабиринт и гробницу, места для их постройки в лесах служители культа выбирали не наобум, а после сложных ритуалов, учитывающих и, говоря современным языком, энергетику места, и историю его (не осквернено ли кровавой драмой, предательством или небожественным жертвоприношением). Кроме того, место должно было быть расположено неподалеку от целебного источника и быть внешне живописным, эстетичным. В асклепионах (где всегда жил оракул-толкователь снов) стала развиваться практика лечения сновидениями – онейротерапия, знания ее считались тайнами, передавались лишь от отца сыну или от учителя к ученику. Одно из самых значимых святилищ располагалось на острове Кос, целители которого до самого забвения места являлись прямыми потомками Асклепия, нося имя асклепиадов. На Косе жил, писал в V–IV веках до н. э. Гиппократ.

Известно о трехстах асклепионах Древней Греции, крупнейшие: Эпидавра, Коса и Книда.

В Святилище больные проводили ночь, а наутро рассказывали детально об увиденном врачам и оракулу, те же каждому индивидуально разрабатывали схему толкований (с учетом направлений «что в следующий раз больной должен ночью узреть, а что для него асклепиады закроют»), подбирали настои трав, строили вокруг символы из камней.

Кольцевой односвязный Лабиринт в Асклепионе на Эпидавре, останки его обнаружены в ходе археологических работ

* * * 

 
…Переживания души (во сне) – или из-за страха, или из-за надежды.
…То, о чем не заботишься, не увидишь и во сне: ведь и в частных делах, о чем
не думаешь, того и во сне не видишь.
Вещий сон есть разного вида движение или измышление души,
указывающее на предстоящее добро и зло.
В таком случае все то, что исполнится рано или поздно
с течением времени, душа предсказывает
посредством образов, присущих ее природе
и называемых первоэлементами.
 

Артемидор Далдианский

Один из самых знаменитых потомков Асклепия был Артемидор Далдианский – автор «Онейрокритики». Родился он в Эфесе, жил в I–II веках до н. э., а труд стал первой попыткой привести в единый вид верования, связанные с толкованием сновидений.

Все сны в своей работе Артемидор разделил на простые и вещие.

Простые сновидения, по его мнению, всегда указывают на настоящее. О них говорил: «Некоторые переживания имеют свойство возвращаться, вновь возникать в душе и вызывать сонные видения: так естественно, что влюбленный видит себя во сне с предметом своей любви, испуганный видит то, чего он боится, голодному снится, будто он ест, жаждущему – будто он пьет». Они незамысловатые, их действие только в процессе, человек просыпается – сон уходит как «отработавший». Позже похожее развернет в своих трудах Фрейд.

Вещие же сны – глубокие движения души, непременно указывающие на предстоящее (идущее за периодом сна) добро или зло. Почему они возникают? Душа так предостерегает человека о событиях. Зачем? Дать время и возможность поразмышлять над ними, вспомнить и записать, соотнести со своими намерениями, желаниями, иметь время для внесения изменений, если вдруг что… Однако вещие сны неоднородны, делятся на прямосозерцательные и аллегорические. Первые предельно ясно показывают будущее действие, явление, решение: человеку в морском плавании приснилось, что он терпит кораблекрушение, – так и вышло. Аллегорические сны знаменуют одно через другое, наполнены образами и перетекающей связанной символикой, они не демонстрируют «в лоб», но намекают смысл.

Так как аллегорические сны сложны, Артемидор Далдианский разделил их на пять видов:

1) «своевещие» – человек видит или себя, или близких людей по отдельности;

2) «чужевещие» – видит малознакомых или неизвестных людей (по одному или группой, не важно);

3) «общие» – себя и кого-либо из знакомых, связанных вместе действием;

4) «общественные» – сны, связанные с большими и малыми ограниченными пространствами (город, площадь, гимназия, дом и другие общественные и бытовые места);

5) «космические» – как писал автор: «Убыль или полное затмение солнца, луны и прочих светил, а также нарушение порядка на земле и на море, сны на философскую тематику, непостижимые разуму».

Объясняя, почему не каждому человеку снятся, например, великие открытия, он давал и оценку образованности личности: «То, о чем не заботишься, не увидишь и во сне. Человеку ничтожному не дано во сне созерцать великие дела, смысл которых он не сможет даже понять».

Прорыв труда Артемидора в его попытке дать характеристику сновидениям, исходя из пола, возраста, социального положения, профессии (чем не «психоанализ по-древнегречески»): «Гестия и ее статуи означают для должностных лиц совет и поступление доходов; для простых людей – собственную жизнь; для правителя или царя – полноту их власти». А несколько раз Артемидор виртуозно использует сходство слов для интерпретации сновидений (но мне кажется, это уже «притянуто для красоты книги»): «Одному атлету приснилось, что он забеременел и родил двух черных девочек (κόραι). Он ослеп, а зрачки (κόραι) его глаз стали выпуклыми и почернели».

В любом случае и асклепионы, и «Онейрокритика» Артемидора явили собой переход от однозначно хтонического подхода к снам к философско-эллинистическому и, кто знает, может даже (так как время, помним, условно) «подтолкнули» незримо мэтров сновидений XIX века к своим прорывным мыслям и трудам.

… К философии: начало нового отношения к сновидениям

Кто познает смысл знаков, возникающих перед нами во сне,

поймет, что они оказывают важное влияние на все события.

Гиппократ

В эпоху эллинизма Асклепий, его святилища остались в прошлом, так как в мировоззрении хтонизма уже не было необходимости, сны во время торжества философии вообще особо не толковали, расцветала убежденность, что интерпретация их в стиле онейрокритики – удел людей с недостаточно развитым сознанием, в то время как настоящие философы и близкие им по духу/уму априори знают – истинное сновидение является вещью не менее понятной и явственной, чем любая картинка бодрствования. Мне думается, речь не столько о смысле увиденного, сколько о том, что внутренний мир философа богаче, чем у многих остальных людей, и если он причисляет себя к кругу «не таких, как все, а глубоких мыслителей», то и понимание им природы снов, сновидений не должно вызывать загадок. Естественно, каждый (в рамках взглядов или школ принадлежности) считал свое толкование наиболее близким к истине.

Плавно переходим к краткому изложению интерпретирования снов/сновидений Платоном, Аристотелем, Лукрецием и представителями школы орфиков. Другие направления греческой философии в этой книге упоминать не стану, это уведет нас от ее лейтмотива. Тем не менее, не вспомнить корифеев античной философской мысли нельзя, ведь их воззрения частично переплетаются с пониманием сновидений в Средние века.

* * *

Эпикуреец Лукреций уделял снам не так много места в трудах, но до нас дошли его определения, что образы сновидения (философ назвал их «идолы») напоминают некие атомные сочетания «либо сброшенные с поверхности твердых объектов, либо спонтанно созданные прямо в воздухе». Сами же образы он считал случайностями, поэтому никак не объяснял их смысл для сновидца, как сказали бы сейчас, обозначил проблему и бросил на этапе тезиса.

* * *

Для Аристотеля сон – состояние только пограничное «между жизнью и не жизнью», но, в то же время, ничего достойного пристального философского внимания, как «мирозданческая тайна», в снах нет, этакое нечто обыденное, ну снятся человеку сны, спит крепко. Тем не менее, совсем уж «опустить» сновидения до уровня исключительно физиологического он тоже не мог, рассматривая разные «версии» (речь идет о раннем периоде Аристотеля, стадии становления и завоевания популярности). Во-первых, это чересчур «приземленно» – абсолютно игнорировать сны; во-вторых, они интересовали людей, одаривающих молодого философа вниманием, нужным ему как воздух; в-третьих, поднимало «цитирование» и распространение трудов его школы, что, в свою очередь, привлекало в нее новых учеников. Однако позже, став мэтром, Аристотель от интереса ко снам отошел.

В работе «О предсказаниях во сне» он указал, что – да, сновидения могут быть и вещими, их содержание «предвосхищает» будущее, позволяя узнать о событии до появления в реальности. Также он не спорит с Платоном, считавшим возможным разделение тела и души во снах, соглашается с независимостью их друг от друга, а также с тем, что душа может видеть/знать не случившееся: «Когда душа во сне становится сама собою, тогда, воспринявши свою собственную природу, она пророчествует и прорицает будущее. Таковою же она становится и при отделении от тела по смерти».

Потом Аристотель решает отойти от концепта «вещие сны», разворачиваясь в сторону поиска естественнонаучных причин сновидений, окончательно отрезая от своих взглядов «божественное» и «сверхъестественное», утверждая: «Если [сны] посылает бог, то он посылает их не самым хорошим и благоразумным, а кому придется. Если же отрицать бога как причину вещих снов, никакое другое объяснение не кажется основательным, ибо принято думать, что требуется разумение, превосходящее человеческое». То есть отделение души от тела во снах он уже не допускает, а уж тем более в подобном разделении нет для Аристотеля никакого вещего пророчества. Сон низводится им до уровня бытовой телесной вещи, призванной восстановить физические силы. А видения? Ну что видения… Всего лишь отголоски «дневной деятельности восприятия», искажения их и невнятность указывают не на символизм, сакральность, а не более чем на чрезмерную усталость ума.

В трактате «О предсказаниях во сне» Аристотель категорически отрицает само искусство толкования сновидений в плане «ви́дения будущего», на вопрос: «Почему все же порой происходят совпадения, когда что-то приснилось – случилось?» – отвечает:

первое – сны показывают то, чем сильнее всего озабочены люди;

второе – всякие «откровения» лишь мерещатся эмоциональным, возбудимым и болтливым людям, они сами придумывают происшествия. Случается, что им везет во внезапном совпадении сна с действительным событием, но, тем не менее, гадать по сновидениям – я то же самое, что играть в чет-нечет: чаще бросаешь кости – больше вероятность удачного совпадения;

третье – сновидения связываются с восприятием воздействий на тело во время сна: «Спящим кажется, что гремит гром и сверкает молния, если уши воспринимают слабый шум».

* * *

О природе сновидений рассуждал и Платон в диалогах. В «Тимей» сказано: «Когда же ночь скроет родственный ему огонь дня, внутренний огонь как бы отсекается: наталкиваясь на то, что ему не подобно, он терпит изменения и гаснет, ибо не может слиться с близлежащим воздухом, не имеющим в себе огня. Зрение бездействует и тем самым наводит сон. Дело в том, что, когда мы при помощи устроенных богами природных укрытий для глаз, то есть век, запираем внутри себя силу огня, последняя рассеивает и уравновешивает внутренние движения, отчего приходит покой. Если покой достаточно глубок, то сон почти не нарушается грезами, но если внутри остались еще сильные движения, то они сообразно своей природе и месту порождают соответствующие по свойствам и числу изображения, отражающиеся внутри нас и вспоминающиеся после пробуждения как совершившееся вне нас».

Вспоминается наставления Садгуру, когда он говорит, что истинные йоги сновидений не видят, не помнят, а именно не видят «глазами», так как не цепляются за мысли, ведь сознание их сосредоточено в полной пустоте, покое, отсутствии концептуальности и ожиданий.

Платон был убежден в том, что сны – независимый показатель уровня нравственности человека, этакая «лакмусовая бумажка», проверяющая личность на добропорядочность. Именно сном выносится «оценка», какая из трех частей души (по мнению Платона) в нем превалирует: вожделеющая, яростная и разумная.

Если «человек ведет разумный образ жизни, соблюдает себя в здоровой воздержности и способен укротить вожделеющее и яростное начала», то и во сне его никогда не посетят «беззаконные видения» и «благороднейшее в человеке, будучи спокойным и свободным от страстей, без помехи, само по себе, в совершенной своей чистоте стремится к исследованию и ощущению того, что ему еще не известно, будь то прошлое, настоящее или будущее». Философ, как видно, пророческие сновидения более чем допускает, но достаются (озарение) они лишь тем, «кто очищает свою душу от страстей и порочных желаний» в полном созвучии с одним из главных платоновских тезисов «созерцаемое подобно созерцающему».

Также он дополняет, соединяя ночное сознание с дневным, а их вместе с всеобщим сознанием в Универсуме: «Дело неповрежденного в уме человека – припомнить и восстановить то, что изрекла во сне либо наяву эта пророческая и вдохновленная природа, расчленить все видения с помощью мысли и уразуметь, что же они знаменуют – зло или добро – и относятся ли они к будущим, к минувшим или к настоящим временам».

Вернемся к диалогу «Тимей», где четко определена слоистая структура сновидений. Верхний (духовный) слой и нижний (материальный), между ними расположены две границы: этакие перешейки-рубежи. Верхний – самый важный, так как «голову, являющую собою наш корень, божество простерло туда, где изначально была рождена душа». Здесь по Платону находится духовная часть души, формирующая контент и контекст сновидений, подверженная реинкарнации (перевоплощению) спящего в момент сна в кого или во что угодно, а вот, так сказать, «качество» перевоплощения (истинно ли, ложно) зависит от доминирования одной из трех частей души. Если душа яростная, то: «Какой-то страшный, дикий и беззаконный вид желаний таится… это-то и обнаруживается в сновидениях».

* * *

По мнению исследователей античности, размышления о способности спящего перевоплощаться Платон перенял у орфиков, которые примерно с V века до н. э. развивали идею: сны – вариант индивидуального общения с богами и сообщения им, а сновидения всегда наполнены знаками для толкования. К III веку до н. э. на рубеже эллинизма орфики, тем не менее, не отринули напрочь идеи толкования снов «по архаике» и, взяв из раннего лучшее, добавив свое, сформировали более четырехсот храмов, куда любой человек мог прийти рассказать о своем сне, уснуть там, дабы «реанимировать» сновидение, позже поделиться им с храмовым философом, получив толкование (в том числе пророческое, предсказательное).