Текст книги "Сновидения Absoluta. Единство жизни и смерти"

Средневековая философия и сны… наука и божественное

 
Ну и сон же мне приснился! Такой сон,
что не хватит ума человеческого объяснить его!
 

Уильям Шекспир, «Сон в летнюю ночь»

О реакции европейского христианства на использование людьми искусства сновидений рассказывает в своей книге «Осознанные сновидения. Как выбирать свои сны и управлять ими» Чарли Морли: «Первые христиане довольно охотно занимались осознанными сновидениями (в конце концов, о рождении Иисуса возвестило несколько снов). Ранние христиане даже применяли метафору осознанного сна как один из центральных образов, отражавших единство с Богом, а в пятом столетии нашей эры епископы еще говорили людям, что во время сна «душа посещает высшие сферы, где она может соединиться с истиной».

Однако вскоре христианская религия стала продвигать отказ интереса к интерпретации сновидений, и во многом это произошло (использовав этого человека как показательный пример, впрочем, он и сам не противился, утверждая: сны – не истина, а подмена понятий) на примере личности, известной как Святой Жером – римский христианский священник. Однажды тот увидел сон, где некий голос приказал ему перестать изучать языческую литературу и философию (к ней относились древнегреческая, древнеримская, скандинавская и… раннехристианская; последняя, как знаем, на заре использовала много заимствований именно из древности), а особенно труды, связанные с теми или иными упоминаниями о снах. Святой Жером растолковал ночное откровение (после консультации с духовенством) призывом не только подвергнуть остракизму признание снов чем-то «божественным», но и назвать их «языческим инакомыслием».

Как понимаете, произошло сие не потому, что сны внезапно стали вредными, старое – опасным, а, как обычно, из-за роста желания укрепляющегося в Европе католичества любыми способами упрочить свои позиции в умах людей как единственно верное учение. Поэтому запустилось порицание не только снов, но и почти всех сфер жизни, подразумевающих разные точки зрения, на отрицании их (опровержении, запрете) формировалась база христианского догматического унифицированного мировосприятия.

Постольку, поскольку Святой Жером – один из первых переводчиков Библии на латынь, его предубеждение перед снами и сновидениями прошло красной нитью через переводы (датированы V веком). Он начал намеренно переиначивать отрывки, которые можно было подтянуть под, якобы, магические колдовские языческие ритуалы со снами. Старался «причесать» содержание, умалчивая одно и выпячивая другое, а свои убеждения подкреплял ссылкой на «авторитетные источники». Именно благодаря переводам Жерома в Библии появились рассуждения, что, де, считать сны «от Бога» – неправильно, на самом деле они не что иное как происки антибожественного язычества. И хотя позже переводы Святого Жерома были призваны «чрезмерно вольными», отступавшими от библейского канона, и их перестали переписывать, культура отношения к сновидениям как к «недостойному истинного христианина» в Средние века уже не была заложена.

В XIII веке влиятельный христианский теолог Фома Аквинский вообще предположил, что «сны приносят демоны», в 1500 годах он пошел далее, заявив: «Дьявол чаще всего является во снах».

Поэтому вплоть до XVIII века в христианстве сны считались «вещью с сомнительной репутацией» уже не только потому, что не одобрялись Церковью, но и из-за общего смещения абсолютно всего в религии с «индивидуального» на «обобщенное», где проявления первого считалось колдовским «от лукавого», второе – верным коллективным религиозным экстазом, а сновидения – это же всегда личное.

Однако, несмотря на сказанное, совсем уж искоренить упоминание о снах было нереально, правда, в сохранившихся средневековых манускриптах тема рассуждений о них единственная: истинные или ложные; боговдохновенные сны, нисходящие исключительно на духовенство и королевские семьи против снов простого люда, посланных демонами с целью ввести в заблуждение. Ясно, что и редкие толкования происходили с учетом статуса и иерархии.

Как понимаете, несмотря на все это, древнее, родовое, старое, оставшееся в генетической памяти и сказках, неподвластное влиянию католицизма, жило в подсознании людей, а особенно в коллективном бессознательном. В том числе народное толкование сновидений. Женщины и мужчины шли за ним к знахаркам, пытались нащупать интуитивно сами подсказки в ночных знаках, сопоставляли приснившееся и сбывшееся, гадали. Многие за это во времена инквизиции попадали на костры, но кто-то смог пройти между молотом и наковальней…

Материальное и теология. Иной взгляд на сновидения

В Средние века перетягивание канала между теологией и зарождающейся наукой (математика, физика, астрономия, «философия морали», антропология, история) было чуть ли не «видом духовно-социального спорта». На первый взгляд, обе стороны старались прислушиваться друг к другу (среди монахов насчитывалось немало научно образованных людей, а ученые практически все были истинными христианами), придерживаясь принципа «не навреди», но, сами понимаете, когда речь идет о власти (не важно: политической, религиозной), белые перчатки часто снимаются. Побеждает тот, у кого ее на данный момент больше, кого и что поддерживают монархи. В Средневековье это однозначно и безоговорочно – церковь, то есть поддерживали теологию.

В сферу своих интересов средневековая наука включала «работу со сновидениями» чаще с двух точек зрения: гуманитарной философско-эзотерической (эзотерика в нашем современном понимании была вплетена в философию как само собой, – наследием античности в том числе) и физиологической.

К XII веку, особенно в автобиографиях философов-ученых, интерес к снам и их значениям становится заметнее. Причем настолько, что церковь, которой эзотерика, но только «обожествленная», также не чужда, становится более лояльной к трудам авторов, пытающихся давать свои трактовки таинству снов. Католичество начинает отслеживать и критиковать разве что только крайне, по ее мнению, еретические труды.

Альхер Клервоский, Хильдегарда Бингенская, Иоанн Солсберийский, Гвибер Ножанский пишут работы, признающие за душой любого человека вне его происхождения и статуса способность к сновидческому ясновидению, предостерегая лишь от наивной веры во все без разбора.

Иоанн Солсберийский рассуждает о ночных кошмарах как о предвестнике физической болезни или духовного истощения и предлагает использовать их для диагностики заболеваний.

Альберт Великий предполагает, что все четыре жидкости тела, выделенные Гиппократом (кровь, флегма (слизь), желтая желчь и черная желчь) воздействуют и на сновидения; когда они в балансе, сны спокойны и душа приближается к небесам, при нарушении его сны становятся тревожными, лгущими, искушающими, воинственными. Он согласен и с приходом пророческих видений, источник которых – исходящий от Бога «мировой разум», влияющий на человека посредством света звезд. Трактовать сны, касающиеся не только событий повседневности, но и содержащие завуалированные метафоры, можно, по его мнению, с помощью астрологии, нумерологии.

Константин Африканский, Вильгельм Тьеррийский связывают содержание сна с процессами пищеварения, зависимыми от режима и качества питания, с двигательной дневной активностью, с тем, спал ли человек днем.

Августин оставил записи: перед внутренним взором спящего человека непременно проходят все до единого впечатления прожитого дня, они перемешаны хаотично с воспоминаниями о давно прошедшем, что запускает, говоря нашей лексикой, образную визуализацию скрытых желаний и помыслов, которые, в свою очередь, то сливаются в одно, то распадаются на части, создавая подчас фантастические картины подсознания, соединенные с отголосками бессознательного и кармического. Поэтому-то душа не может нести ответственность перед богом за увиденное, пережитое, содеянное и даже телесно возжелаемое в сновидениях. Тот же Августин был уверен: чистым и непорочным бог может во сне приоткрыть свою волю через ангелов-посланцев.

Винсент из Бове в XIII веке в работе Speculum Maius упоминал о трех «зеркалах» или отражениях, одно из которых – Speculum Naturale – обеспечивало подчинение снов движению звезд. Сны, по его мнению, никак не вызывают события будущего, но вот толкование символики сновидений более чем уместно.

Внимание к сновидческой теме становилось то меньше, то активнее, особенно в позднее Средневековье и эпоху Возрождения, в трудах многих ученых как «хлебные крошки» были разбросаны мнения, умозаключения, аргументы, предположения…

* * *

Далее сознательно делаю огромный скачок в «философии сновидений» от Средних веков до XIX века, строя текст некими «информационными клипами» без последовательной истории становления отношения к снам и трактовки их с позиции различных философских взглядов, без состыковки их между собой по времени, схожести или различию.

Почему? Потому что основная цель книги – рассказать больше о том, как духовно (в широком аспекте) присутствуют сны в жизни и на грани реальности/нереальности; что в них заложено, как сновидения проходят через века и пространства, отпечатываясь в нас то отголосками прошлого, то предвидениями будущего; почему сон называют «еженощной смертью»; почему говорят ««наша жизнь – сон бога»; что такое осознанные сновидения и так далее.

Перечисленное – лишь малая часть, когда прочитаете книгу, уверена, ваше восприятие собственных сновидений изменится кардинально.

Поэтому планирую, помещая в книгу достаточно много материала, давать возможность читателю сделать на основе фрагментов из истории, философии, психологии, науки в том числе и самостоятельные выводы, связывая «узелки» в ваш личный ответ на вопрос: «Что есть сон и сновидения?»

Итак, переношусь через века и останавливаюсь на…

Классик теософии и сновидений: Елена Блаватская

Понять характер и функции истинных сновидений

невозможно без признания существования в смертном человеке

не зависящего от физического тела бессмертного Эго.

Елена Блаватская

Корифей, мастодонт эзотерики и теософии Елена Блаватская и ее трактовка сновидений.

О Юнге, Фрейде напишу позже, в соответствующих местах.

Лучше всего о том, что есть сны, скажет сама Блаватская, пересказывать ее мысли собственными словами неуместно, поэтому привожу короткие отрывки из «Комментарии к "Тайной Доктрине": приложение о снах»:

Вопрос:

– Можно ли сны как-нибудь классифицировать?

Ответ: (Е. Б.)

– Мы можем грубо подразделить и сны на семь классов, а последние – на подклассы.

(Ответ на вопрос «почему бытие содержит именно 7 уровней?», вы также найдете книге «Зеркало Absoluta»).

Таким образом мы получим:

1. Пророческие сны. Они отпечатываются в памяти нашим Высшим Я. Как правило, они понятны и ясны: спящий либо слышит голос, либо видит надвигающееся событие.

2. Аллегорические сны или смутные мимолетные видения реальных событий, выхваченные мозгом и искаженные воображением. Как правило, они правдивы только наполовину.

3. Сны, посылаемые Адептами, хорошими либо плохими, месмеризаторами или же мыслями очень могущественных разумов, желающих заставить нас исполнять их волю.

4. Ретроспективные сны о событиях из прошлых воплощений.

5. Предупреждающие сны для тех людей, которые не могут предчувствовать сами.

6. Беспорядочные сны, причины которых будут упомянуты ниже.

7. Сны, которые являются лишь результатом игры воображения или хаотическими картинками, возникающими в связи с пищеварением, некоторыми психическими расстройствами и другими подобными внешними причинами.

Вопрос:

– А что такое сновидение?

Ответ:

– Это зависит от смысла, вложенного в это слово. Можно «грезить», или, как мы говорим, иметь видения, как в состоянии бодрствования, так и во время сна. Если человек, обладающий хоть какими-то сенситивными способностями, силой воли соберет Астральный Свет в чашку или в металлический сосуд и с сильным желанием увидеть его сконцентрирует взгляд на какой-то его точке, он в результате получит «видение». Отражения в Астральном Свете лучше видны с закрытыми глазами, а еще более отчетливо – во время сна.

Вопрос:

– В таком случае, что в нас видит сны?

Ответ:

– Как правило, это физический мозг личного Эго, местонахождение памяти. Он излучает и отбрасывает искры, подобно затухающим углям костра. Память спящего можно сравнить с Эоловой семиструнной арфой, а состояние его ума – с ветром, который пробегает по ее струнам. Соответствующая струна арфы реагирует на одно из семи состояний умственной деятельности, в котором пребывал спящий перед тем, как заснуть. Легкое дуновение вызовет слабое звучание арфы, ураган, соответственно, более сильные вибрации. Если личное Эго в контакте со своими высшими принципами, и если покровы высших планов приоткрыты, все хорошо. Если же, наоборот, его природа материальна и близка к животной, сновидений, по всей вероятности, не будет. Если память случайно поймает дуновение «ветра» с высшего плана, и оно будет запечатлено сенсорными ганглиями мозжечка, а не через прямое посредство духовного Эго, личное Эго получит изображения и звуки столь искаженные и дисгармоничные, что даже видение Девачана покажется ему кошмаром или гротескной карикатурой.

Вопрос:

– Полезно ли развивать способность к сновидению?

Ответ:

– Развивая способность к тому, что мы называем сновидением, мы развиваем способность ясновидения.

Религиозный философ Павел Флоренский о сновидениях

На пороге сна и бодрствования,

при прохождении промежуточной между ними

области, этой границы их соприкосновения,

душа наша обступается сновидениями.

Павел Флоренский

Павел Флоренский рассматривал сны как «мост» между двумя мирами: видимым и невидимым, а опыт сновидений – путешествия в «иное», ведь именно они отмежевывают проявленный мир от незримого, но, одновременно, и соединяя с ним. Флоренский был уверен в символической природе снов, наполнении их «иномирным» смыслом, несущим нечто нездешнее, незримое. Проявления наступают в момент нашего подхода к тонкой границе сна-бодрствования, и на протяжении всей физический жизни мы так и балансируем между внешним и внутренним, но именно во снах они соприкасаются. Власть же «иного» мира не имеет границ: «Сновидение насыщено смыслом иного мира, оно – почти чистый смысл иного мира, незримый, невещественный, непреходящий, хотя и являемый видимо и как бы вещественно. Оно почти чистый смысл, заключенный в оболочку тончайшую, и потому почти всецело оно есть явление иного мира, того мира. Сновидение есть общий предел ряда состояний дольних и переживаний горних, границы утончения здешнего и оплотнения тамошнего».

Что же касается времени, то Павел Флоренский не сомневался, во сне оно (выбрать можно одно из определений или же все вместе, они не противоречат друг другу) «выворачивается», «отражается», «течет в обратном направлении», то есть не линейно от прошлого к будущему, а, наоборот, от будущего к прошлому. Сновидения наделены особой «трансцендентальной» мерой времени, скорость их неизмерима ни одним из известным нам земных приборов «из бодрствования», потому как в нее, в принципе, не заложено измерение; смена картин не соотносится с минутами, часами, ведь за земные три секунды можно прожить в сновидении год непрерывных событий.

Философ считал, что предутренние часы сны наиболее «проникнутые вечностью», с «очищенной от всех забот и здешних проблем» душой, в этот момент она пребывает в мире чистых откровений и образов. Флоренский дал им имя «образы нисхождения», прорывающиеся к нам из прошлых опытов, в том числе перерождений. Сны же, возникающие при засыпании, были им названы «восхождение в мир горний», где душа очищается от свойственно земного и обретает свободу для сновиденческих откровений.

XIX–XX века в «философии сновидений»

В данной главе речь не будет идти о психоанализе, психологии, Осознанных Сновидениях, набирающих «обороты» в XIX веке, а исключительно о том, какое место некоторые европейские философы уделяли теме снов. О Фрейде и Юнге скажу ниже.

Немецкий естествоиспытатель XIX века, представитель религиозно-мистического и романтического направления в философии Готтхильф Генрих фон Шуберт в трудах «Символика сновидений» и «Взгляды на ночную сторону науки о природе» считал, что сны являются освобождением духа от гнета внешней природы, а души из оков чувственного мира, приносящего как радость, так и боль, но именно во снах любая боль трансформируется в счастье. Он же, разрабатывая антропологию и философию сновидений, подчеркивал: «Символический и иероглифический язык (сновидений) является во многих аспектах соответствующим природе души, чем обычному словесному языку». По его мнению, душа человека определяется божественной силой, все до единого душевные явления (как положительные, так и негативные) содержат в себе высшее знание, передающееся нам во снах, однако для этого необходим посредник, которым выступает не толкователь сновидений, не другой человек, а собственно сам «язык сновидений». Он и есть тот самый метафорический «язык бога», и каждый спящий понимает смысл в меру внутреннего развития, веры и желания осознать божественное.

Профессор философии Киевской духовной академии, архимандрит начала XIX века Петр Семенович Авсенев выделял несколько степеней сна: 1) дремота: в сознание впечатления еще лишь проникают некими «тенями», но воля их уже не регулирует; 2) настоящий сон: здесь внешние впечатления воспринимаются исключительно бессознательно; 3) глубокий, «мертвый» сон, когда «вся деятельность души и тела погружается в растительную жизнь». Несмотря на то, что Авсенев называл сны хаосом с потерей личности, он выделил три типа сновидений, и третий из них, на мой взгляд, опровергает тезис про «теряет себя», так как, если отбросить чисто социальное значение термина «личность» и заменить его словом «душа» (что, согласитесь, для сна логичнее), то по его же типированию она (душа) как раз обретает гармонию. Итак, архимандрит-философ выделял: 1) «беспорядочное» соединение образов во снах, сведенных между собой событиями обыденной жизни; 2) символическое сновидческое воображение, касающееся затаенных размышлений о судьбе; 3) «сверхъестественные ночные видения» – пророческие сны, знаменующие связь с высшим миром и высшим началом.

Немецкий философ XIX века, сторонник иррационализма Артур Шопенгауэр самой близкой к своему мнению о природе сна и сновидений считал индийскую мудрость, повествующую, что реальность, в которой мы живем, – реальность неподлинная. Был убежден: «Жизнь и сновидения – страницы одной и той же книги», – а представляемый нами мир не больше, чем иллюзия, и разбираться в нем умом не нужно, это лишь усугубляет глубину кошмарного сна – нашего проявленного бытия, ведь всякое исходящее познание от ума – обманное, подлинное же – космическая воля, она и есть истинная реальность. Не могу не привести слова Шопенгауэра: «Ничто так не уясняет непреложное единство основной сущности нашего «я» и сущности внешнего мира, как сновидение. Ибо и в сновидении предметы отличны от нас самих, отличаются совершенной объективностью и своей загадочной особенностью, чуждой собственным нашим свойствам, вызывают в нас удивление, смущение, беспокойство и тому подобное. Тем не менее все это – мы сами. Такова именно также и воля, носящая в себе весь внешний мир, оживляющая его и заключенная внутри нас, где мы сознаем непосредственно присутствие ее. Всеми этими чудесами, однако, мы обязаны интеллекту, этой фантастической и чудесной мастерской, этому несравненному волшебнику, который разлагает собственное существо свое на познающее и познаваемое».

Немецкий философ-волюнтарист XIX века, иррационалист и модернист Фридрих Ницше в книге «Человеческое, слишком человеческое» настаивает на связке «сон – первобытная эпоха»: «В эпоху грубой, первоначальной культуры человек полагал, что во сне он узнает другой реальный мир; здесь лежит начало всей метафизики. Без сна человек не имел бы никакого повода для деления мира на две половины. Деление на душу и тело также связано с самым древним пониманием сна, равно как и допущение воображаемого душевного тела, т. е. происхождение всей веры в духов и, вероятно, также веры в богов. „Мертвый продолжает жить, ибо он является во сне живому“, – так умозаключали некогда, много тысячелетий подряд».

Немецкий философ, психолог и психиатр конца XIX – середины XX веков, один из основных представителей экзистенциализма Карл Ясперс писал строки ниже не конкретно о сновидениях, но в свете его понимания «философии психиатрии», основоположником которой являлся и где соглашался с взаимопроникновением физиологического-духовного, одно и другое как некий симбиоз, они звучат так, будто являются его ответом на вопрос «что такое сновидения?». «Вы смотрите на дерево, склоняющееся под дуновениями ветра. Будучи поэтом, вы совершенно естественно видите в нем собственный символ – но не проходит и нескольких секунд, как оно становится вами. Вы приписываете ему ваши страсти, ваши стремления, вашу тоску. Его вздохи, его колебания становятся вашими, и вот вы уже дерево. То же с птицей, парящей высоко в небесной синеве; поначалу она, возможно, всего лишь символизирует вечное стремление подняться над людскими заботами, но потом вы внезапно превращаетесь в самое птицу. Представьте себе, что вы сидите и курите трубку; ваше внимание чуть-чуть задерживается на голубом дымке трубки… и вот возникает какое-то особенное уравнение, заставляющее вас ощутить, что это именно вы там клубитесь, вы превращаетесь в трубку (и чувствуете, что ее набили именно вами, как табаком) и тем самым наделяетесь удивительной способностью курить самого себя».

Американский философ XX века, постмодернист, ведущий специалист по иудаике и феноменологии религий Эллиот Вольфсон рассуждал о снах: «Состояние сновидения и реальность бодрствования – феномены одного порядка… когда человек представляет себе что-то умственным взором, фантазирует, то задействуются те же области мозга, что и при восприятии чего-то реального. То есть с точки зрения нейропсихологии нет разницы между фантазированием, сновидением и восприятием реальных объектов». Вольфсон, автор концепта «сон во сне», не отступал от тезиса: во время сновидений человек в это же время находится внутри другого сна, а пробуждение является осознанием того, что он пробуждается от сна.

Мысли Эллиота Вольфсона буквально синхронизируют с древней мудростью индуизма, буддизма, даосизма. Философ писал: «…И одним из самых больших открытий, которое я сделал, изучая сочинения Моше де Леона, каббалиста конца XIII века, было то, что в одном из своих сочинений он пишет, что мудрость каббалы уходит корнями в мудрость Востока, где есть представление о том, что реальность – это не что иное, как сон. Он считал, что мы всегда находимся в кругу отражений, в такой комнате, полной зеркал. Поэтому любая реальность для нас – это уже отражение».

И напоследок поразившие до глубины души следующие слова Вольфсона, да, не упоминаются сны, но они глубоко перекликаются с идеей моей книги «Зеркало Absoluta» и тем, что буду развивать далее в этой «сновидческой» работе: «…что мир – паутина метафор, подобна системе зеркал и отражений».

Взгляды французского философа XX века, представителя экзистенциализма Жан-Поля Сартра в этом вопросе строятся на сведении воедино двух вещей: галлюцинаций и сновидений, он считает то и другое порождением воображения. Первая: «образ, данный в ощущение», например, видя стул и фигуру на нем, человек с галлюцинациями предполагает их реальными, что в терминологии Сартра синонимично слову «присутствующий». Слуховая галлюцинация порождает доверие тому, что слышится как реальные слова. Это, по мнению философа, искажения, не вписывающиеся в картину объективного мира. Сновидения стоят на таких же «образных условиях»: во снах наши яркие и интенсивные виде́ния и ви́дения ни мозг, ни чувства не характеризуют как «отсутствующие», поэтому-то они и есть полноценные прообразы «настоящего мира», пусть даже его достоверность является таковой лишь для пребывающего в названных состояниях. Сартр, чьи взгляды, помимо прочего, соответствовали и основным положениям трансцендентальной феноменологии, уважительно относился ко снам, говоря: «…Сновидение представляет собой целый мир. По правде говоря, миров существует столько, сколько сновидений, или даже фаз одного сновидения», – так как мы во сне (и во время галлюцинаций) видим, слышим, присутствуют обоняние, осязание, испытываем чувства, сравниваем предметы и людей (существа) – один в один подобно пребыванию наяву, когда опираемся на объекты действительного мира. Однако часы и пространство во снах (как и в галлюцинациях) подчиняются своим законам (или же не подвластны вообще никаким), там царят безвременье и безграничье.

Закончить небольшой экскурс хочу словами телепата, медиума, визионера Вольфа Мессинга: «Сны – это помощь подсознания, подсказка свыше, таинственное предупреждение судьбы… Сколько сил тратит Вселенная, чтобы уберечь человека от бед, а особенно от его собственного неразумия!»

* * *

Следующая часть главы посвящена отражению снов в религиях, духовных учениях (с приведением примеров); во второй главе «разорву» культурологическое и поверну в сторону «наука и метафизика сна», но в третьей логически продолжу начатое ниже и расскажу о снах в мифах, сказаниях, легендах, приведу примеры вещих снов из истории и искусства и еще много всего интересного…

Подобная структура книги составлена с расчетом на то, что заинтересованный читатель, ухватившись за наиболее впечатливший его образовательный фрагмент, продолжит копать сам.