Текст книги "Моя дочь от бывшей "

Глава 7

*Саша*

Сижу в машине, вбивая в навигаторе адрес. Место встречи не изменить, но я всё равно езжу по навигатору – спасибо за то, что показывает пробки и объездные пути.

И тут в мою голову бьёт отрезвляющая мысль: ужин…

Вспоминаю о треклятом ужине, когда уже договорился с парнями здорово провести время в клубе, потому что на работе весь мозг превратился в кашу. А ещё и плюсом ко всему бывшая… Я выяснил, в какой интернат она отдаёт ребёнка, узнал даже то, что вчера она не пришла за девочкой. Она была в ужасном состоянии. А как она чувствует себя сейчас? Задыхаюсь от этих мыслей, хоть и понимаю, что нарушаю своё главное правило – не прощать предателей.

Почему Вика отдаёт свою дочь в интернат? У той всё совсем плохо со здоровьем? Конечно, при таком бурном зачатии не мог родиться нормальный полноценный ребёнок, но девочку мне жаль – она не должна отвечать за погрешности своей матери. Да какой там погрешности? Самые настоящие грехи!

Я некоторое время просто пялюсь в экран телефона.

Мама уже несколько раз звонила, но я не отвечаю ей.

Уж простите, что приеду не при параде, но скоро буду…

Залетаю в дом, когда, наконец, добираюсь до него, и мчусь в столовую.

Дарина сидит рядом со своим отцом, и её лицо сразу же светлеет, как только она видит меня. Широко улыбаясь, она начинает строить мне глазки, но я вижу ненависть, которая кипит в её взгляде. Она словно спрашивает, за что я отношусь к ней вот так, чем именно она заслужила такое отношение к себе, а мне нечего сказать ей и остаётся лишь глупо улыбаться. Сам себе напоминаю дурака, идиота какого-то.

Почему я бегаю?

Почему не могу остепениться?

Почему ненавижу весь женский род из-за мерзкого поведения одной особи?

Пожимаю руку Григорию Матвеевичу, поймав на себе его сердитый взгляд. От мужика разит каким-то приторным дорогим парфюмом, и я невольно морщусь. Мог бы душиться поменьше, а то как на базаре, ей богу.

– Сашенька, а ты почему опоздал? Пробки на дорогах такие большие? – лепечет мама в попытке исправить ситуацию и оправдать тем самым своего непутевого сына.

– Да, пробки, – киваю я, хотя понимаю, что нагло вру в это мгновение.

Плюхаюсь за стол и поправляю воротник рубашки. Мы с Дариной обмениваемся многозначительными взглядами, а мне так и хочется сказать ей, чтобы перестала улыбаться, как поломанная кукла. Я понимаю, что накосячил, понимаю, что никогда не стану достойным мужем для неё, но она всё это знала с самого начала. Знала, и её устраивал такой расклад. Тогда почему теперь так много ожиданий?..

– Александр, твоя мама и Дарина уже сообщили мне радостную новость о том, что вы с моей дочерью решили пожениться. Я, конечно, не ждал, что ты попросишь её руки у меня, но красивее было бы сделать Дашеньке предложение официально.

Дашеньке…

Как противно он склоняет имя своей дочери.

Это же два разных имени!

– До меня дошли слухи, что одна из компаний, которую ты поднимал с нуля, начала падать… Я мог бы подсобить ей подняться, если у нас с тобой будут родственные связи, конечно же.

Гад!

Знает, за что зацепить.

Выдавливаю улыбку и делаю вид, что я заинтересован в разговоре. Да пускай думает, что хочет. Нужно подмазаться? Я сделаю это, а потом поеду к очередной тёлочке, а не к его дочери. И я вижу, что он прекрасно понимает это, но молчит. Его устраивает такое будущее. Дарину оно устраивает. Мою мать устраивает. Тогда в чем дело? Почему я тяну? Вот только вся эта наигранность бесит меня, а мысли, в порядке ли Вика, сводят с ума. Хватаю блюдце и кладу на него луковое колечко. Подхожу к Дарине и встаю перед ней на одно колено.

– Дарина, ты выйдешь за меня замуж? – спрашиваю я, протягивая ей блюдце.

Мама возмущённо ахает, а Григорий Матвеевич скрипит зубами. Дарина хлопает ресничками и пытается выкрутиться. Она хочет оправдать меня в глазах своего папаши, скрасить всю мерзость моего поведения.

– Малыш, это так мило с твоей стороны… О лучшем предложении я и мечтать не могла, – сквозь слёзы выдавливает моя «невестушка». Она знает, какое предложение я делал Вике, какой грандиозный праздник устроил для той, кого люблю, а у меня в голове звучат до омерзения скрипучие слова: «Иди к своей любительнице малышей». Самолюбие уязвлено, а я надеваю колечко на трясущийся палец Дарины и улыбаюсь.

– Можешь теперь съесть его, Заюшка, – говорю я, делая акцент на ушах, пожалуй, единственном недостатке, который так сильно портит внешность моей избранницы, и ей приходится распускать волосы, чтобы скрыть свои заострённые эльфийские ушки.

Дарина дрожит, дёргает губой от обиды, а я встаю на ноги, возвращаюсь к своему месту и плюхаюсь на стул. Накладываю в тарелку салат и принимаюсь уплетать его, а потом смотрю на всех присутствующих, раскрывших свои рты.

– Что-то не так? – спрашиваю я. – Вы хотели официальное предложение? Я его сделал! Ах да! Простите, забыл кольцо с бриллиантами. Я ведь с работы сюда примчался, голова забита совсем другими мыслями.

Достаю из кармана пиджака бархатистую коробочку с кольцом, которое мне всучила мать, подхожу к Дарине и ставлю перед ней.

– Такое нравится больше? – спрашиваю я, понимая, что мать и Григорий Матвеевич готовы закопать меня заживо в эту секунду.

Дарина открывает крышку и расплывается в счастливейшей улыбке. Ей понравилось. Молодец. Что тут скажешь? Любительница блестящего… Именно мои деньги и заставляют её терпеть дрянной характер «жениха». Фыркаю и ухожу.

– Сашенька, ты куда? – доносится вслед голос матери.

– У меня дела… Я не успел завершить работу. Простите.

Даже не оборачиваюсь и не прощаюсь. Если Григорий Матвеевич попробует потопить меня, мы с ним столкнёмся в схватке, а пока я не знаю, к чему хочу двигаться дальше.

В настоящий момент меня волнует только одно: я хочу узнать, в порядке ли моя бывшая.

Жива ли?

Здорова ли?

Узнаю, а потом я продолжу ненавидеть и топить её, но сейчас хочу убедиться, что в её глазах всё ещё есть жизненный блеск.

*Вика*

Я выхожу из офиса и чувствую, что меня начинает мутить. Все эти таблетки, кажется, дали обратный результат. Специально, чтобы скорее найти работу, хорошо пройти интервью, до которого удалось достучаться, выпила тройную дозу и потому сейчас перед глазами немного двоится. Иногда такое бывает – какая-то странная реакция организма на препараты.

Но все зря. Все совершенно зря.

И в этом месте мне отказали, здесь тоже сказали, что я не ко двору. Хочется поднять голову и закричать от злости – ну почему, почему все так получилось, отчего он решил преследовать меня?

Саша всегда был упертым, если что вобьет себе в голову – хоть расстарайся, но все равно поступит по-своему. Когда-то эта черта мне казалась романтичной и очень нужной – тогда, когда она работала на мою сторону. Но теперь, когда он решил отчего-то сжить меня со свету, я уже не знаю, что делать.

Теперь все кусочки пазла встали один к одному, сложились в единую картину – он отчего-то вернулся в наш город и решил, что пришло время снова мучить меня, сживая со свету. Мы столько времени ничего не знали друг о друге, и я только-только начала привыкать к тому, что он никогда не появится на моем пороге и не попросит прощения за то, что унизил, растоптал мою жизнь, подвел собственную дочь. И вот он появляется, но только для того, чтобы сделать мою жизнь еще хуже!

Медленным шагом я иду по направлению к саду, за Варенькой. медленно начинает идти белый снежок, я же отмахиваюсь от самых крупных снежинок, которые ложатся на ресницы.

Раньше всегда радовалась первому снегу – казалось, что это еще одна возможность начать что-то с чистого листа, и белые холодные пушинки будили в душе ощущение чего-то волшебного, нового, свежего. А теперь…

Теперь я думаю о бытовых вещах. О том, что сапожки Вареньке малы, и мне нужно покупать новые, а денег на это нет. О том, что не успеешь оглянуться, и наступит Новый год, и мне нужно будет придумать ей какой– то оригинальный и в тоже время нужный подарок. А также о том, что еще на один год я стану старше, а счастливых дней в моей жизни становится все меньше и меньше.

Меланхоличные мысли разлетаются от резкого окрика велосипедиста со спины:

– Посторонись!

Я резко замираю, и жду, когда меня объедет мальчишка из доставки еды. Он звенит звоночком, и катится дальше. Довольно думать о плохом! Все еще наладится! – будто бы говорит этот звоночек, и у меня нет причин ему не верить. И сейчас наладится, и прежде у нас были темные времена, но все их мы как-то ухитрялись переживать.

Вхожу в здание и сначала немного стою молча, ожидая, когда глаза привыкнут к этому свету. Снова становится жарко, да так сильно, волной, что хочется скинуть с себя пальто, обувь и лечь на холодный кафель, который лентяйкой протирает няня.

– Привезут сейчас Варю, а ты посиди, – говорит она мне тихо.

Я повинуюсь – нет сил ни на что. Будто бы разом они вышли из моих легких вместе с морозным воздухом, который я вдохнула еще на улице.

Слышу голос воспитателя. Она что-то говорит ласково, но ответа ей нет. Немного странно, потому что все здесь очень любят поговорить – от директора до ночной няни, которая читает малышам сказки.

Я поднимаю голову и вижу: Варенька полулежит в коляске. Голова запрокинута, глаза прикрыты.

– Что? Что случилось? – резко подбегаю я к ней, и понимаю, что и у само темнеет в глазах.

– Неожиданно поднялась температура, мы дали жаропонижающее, медсестра наказала обильное питье и противовирусное. Вы, пожалуйста, проследите. И полечитесь хорошо дома, – тихонько говорит воспитатель. Тамара Семеновна грустно улыбается мне, и дотрагивается до моей ладони, чтобы поддержать. Но тут же одергивает руку: – Ой, да у вас у самой температура! Вы вся горите!

– Да нет, нет, – отмахиваюсь я. Не хватало еще, чтобы тут тоже начали сомневаться в моей родительской пригодности! – Просто так кажется с мороза. На улице снежок пошел.

– Снежок… – хрипит Варенька.

Действительно, нам срочно нужно домой, лечиться.

Я смотрю в окно, за которым начинается настоящая снежная буря – и не скажешь, что еще полчаса назад первые снежинки в этом году ласково ложились на щеки, – и понимаю, что обе больные, температурные, мы не сможем преодолеть этот тяжелый путь домой.

Мысленно прикидываю расстояние до квартиры и снова чувствую слабость, но уже во всем теле.

Медленно открываю приложение и заказываю такси. Пора попрощаться со своими последними ста рублями на карте…

Нам везет, и таксист помогает и сложить коляску, и вытащить ее из машины – одна я бы в таком состоянии точно бы ничего не смогла. Варенька уснула. Однако лоб ее горит как факел, и я судорожно перебираю в мыслях все таблетки, которые имеются дома. Решаю добраться до дома и уже потом звонить Иринке, чтобы снова занять у нее денег и сбегать в аптеке, чтобы купить малышке лекарства. Коллега не впервые выручала меня, знаю, что у нее самой сейчас немного напряжено с деньгами, да и лекарства не дешевы, но уж на ребенка мы с ней точно что-нибудь наберем.

Квартира встречает темнотой и пустотой. Я тут же прикрываю форточку, которую оставила открытой еще днем, подхожу к Варе. Стаскиваю сапожки, шапочку, расстегиваю курточку. Она вздыхает и что-то невнятно бормочет сухими губами. Мне так тяжело двигаться, будто бы руки стали вареными макаронинами, которые, почему-то, должны поднимать тяжеленные чемоданы, забитые книгами. И поэтому я двигаюсь медленно, с огромным трудом, отдыхая через каждые две минуты. И только до конца раздев ребенка, понимаю, что сама так и не сняла пальто. Стаскиваю его и бросаю в коридоре – вообще нет возможности его поднять и повесить на крючок.

Последний рывок – и Варенька лежит в кроватке, а я плетусь в кухню, включаю торшер, чтобы свет не бил резко по глазам и медленно перебираю блистеры.

Вдруг тишину нашей сонной и болезненной квартиры разрушает дверной звонок.

От испуга я вздрагиваю и вся коробка с лекарствами летит на пол. Блистеры рассыпаются в разные стороны, ловя отсвет луны из окна, я же переступаю через них и медленно иду к двери.

Все тело напрягается так сильно, что нервы начинают звенеть.

Потому что в такой час никто не приходит с хорошими новостями, тем более без звонка.

Подхожу к двери, и, облизнув сухие губы, медленно заглядываю в глазок, двигаясь тихо, как мышь, почему-то страшно боясь, что меня может кто-то обнаружить. Я словно вор, пробравшийся в хранилище, но никак не женщина, которая официально снимает тут квартиру за собственные деньги.

Моргаю несколько раз, и кладу пальцы на замочек. Сердце тревожно стучит, а мысли сменяют одна другую так молниеносно, что я ни одну из них не успеваю ухватить за хвост.

Мне нужно закрыть дверь, заколотить на все замки.

Нужно притвориться, что в доме никого нет.

Нужно открыть дверь и от всей души отдубасить того, кто находится за дверью.

Не могу принять верное решение, а он, тот, кто взбаламутил все мое состояние, медленно засовывает руку в карман своего дорогого, стильного черного пальто и достает телефон, нажимая на звонок. Прикладывает телефон к уху и слушает гудки.

Через секунду мой сотовый разражается резким гудком.

Я так сильно пугаюсь, что отшатываюсь от двери, будто бы понимая, что он чувствует мое присутствие.

Трубку не беру. И так знаю, что там написано на входящем: «Чертов бывший».

Глава 8

*Саша*

Давай же, Вика!

Открывай!

От того, чтобы не попытаться выбить эту проклятую дверь прямо сейчас, меня удерживает чувство, что она стоит по ту сторону и просто не хочет мне открывать. Наверняка сразу поняла, кто пришел.

Показывает гонор?

Вика слишком сильно ненавидит меня, как и я её. Вспоминаю нашу встречу через пару недель после родов: Вика вломилась ко мне в офис и набросилась на меня.

– Трус! Какой же ты трус! Ненавижу! Ненавижу тебя! – рыдала Вика и кашляла, захлёбываясь слезами. – Как ты мог бросить своего ребенка? Почему сбежал, оставив нас одних? Тебя так сильно напугала ответственность за ребёнка-инвалида?

– Тебе, правда, интересно, что меня напугало? Я не хотел закатывать скандал, потому что тогда ты только рассказала мне о своей беременности, но я все знаю о твоих похождениях! – оторвав руки, которые смели прикасаться к другим мужчинам, от себя, я легонько толкнул Вику назад.

– Понимаешь, что это значит, Вика? Я знаю всё о твоих изменах, и о том, что эта дочь не моя. Хочешь сказать что-то в свое оправдание?

– Я не изменяла тебе. Саша, очнись! Ты в своем уме? Варя твоя дочь! – опешила от неожиданности бывшая.

– Нет! Не моя! Я хотел верить в это, Вика. До последнего верил. Я ждал её рождения и сделал тест. Как ты смеешь врать, глядя мне в глаза? Что я сделал не так, Вика? Я любил тебя, даже не подозревая, что ты можешь оказаться такой грязной подстилкой.

Хлёсткая пощёчина оглушила. Физическая боль оказалась ничем по сравнению с душевной, с той, которая терзала меня на части. Вика ещё раз посмотрела мне в глаза, но на этот раз в её взгляде билось не отчаяние, а ненависть. Она развернулась и ушла.

Я снова стучу в проклятую дверь, избавившись от дурмана нахлынувших воспоминаний. Она не отвечает на телефон, не открывает, но я чувствую, что она избегает меня. Мне только нужно убедиться, что она жива, что дышит.

Слышу столь желанный скрежет замочной скважины, но открывается совсем не та дверь. Старушка выглядывает из ближайшей квартиры и смотрит на меня.

– Совсем уже стыд потеряли! Говорила я, что шалава эта нам покоя не даст. Заселилась тут малолетка с дитём недоразвитым.

– Бабка, скройся, если сама не хочешь стать недоразвитой! – рычу я, взбешённый столь хамским поведением женщины.

Старуха начинает ойкать, слать меня к какой-то матери, но спешно закрывает дверь.

– Вика, я знаю, ты слышишь меня. Если не откроешь, я выломаю дверь…

Последнее действует безотказно: бывшая сдаётся. Она открывает, но не спешит пропускать меня в квартиру.

– Что ты здесь делаешь? Я тебя не приглашала! – бормочет Вика хрипловатым голосом, а я понимаю, что её состояние оставляет желать лучшего.

Беру её за плечи и двигаю в сторонку, а она обмякает в моих руках, как тряпичная кукла и даже не сопротивляется. Вижу, что хочет, но у неё нет на это сил. Глаза бывшей заплаканные, а губы и нос слегка распухли, вероятно часто вытирала их платочком.

– Ты вся горишь! Лекарства есть? – спрашиваю я, пристально глядя на бывшую.

– Катись к дьяволу, Саша. Ты сделал больше, чем мог. Пришёл посмотреть на последние попытки мышки выбраться из мышеловки? Так вот не дождёшься! Я выкарабкаюсь! Всегда выбиралась из поганого болота и на этот раз выползу.

– Мама, с кем ты говоришь? – доносится тонкий голосок, следом за которым я слышу детский кашель.

– Ни с кем, милая. Я сейчас приду, намешаю тебе чай с малиной и приду!

Вика зло смотрит на меня.

– Убирайся! Чего застыл? Забыл свои слова? Варя не твоя дочь, а я грязная подстилка, поэтому тебе такому святоше тут нечего делать.

– Я хочу помочь… Я дам тебе деньги. На лекарства. Если хочешь, то я сам съезжу в аптеку и привезу их.

Вика начинает смеяться, глядя мне в глаза, и я понимаю, как мерзко всё это выглядит со стороны. Я сам растоптал её, так зачем теперь хочу подняться на ноги? Не могу видеть её в таком состоянии. Лучше бы мы не сталкивались больше, не виделись никогда…

Достаю из кармана деньги и протягиваю бывшей, а она делает шаг назад и смотрит на меня осоловелыми глазами.

– Засунь эти деньге себе в одно место и убирайся отсюда.

Вика покачивается.

Ей нужен отдых, и я хочу помочь ей, но снова вспоминаю всё, через что она заставила меня пройти. Перед глазами появляется то видео и сбивчивое дыхание моей жёнушки, на которой трудятся два мужика. Тошнотворный ком стягивает горло. Я едва сдержался в тот день, чтобы не вернуться домой и не свернуть ей шею, а потом…

– Пошёл вон отсюда, – выдавливает Вика. – Или я вызову полицию. Тебе в этом доме не рады и никогда не будут рады.

– Мамочка! – зовёт девочка из комнаты, и Вика открывает дверь.

Краем глаза замечаю девочку, и в сердце колит. Сам не понимаю, почему, ведь это просто ребёнок. Пусть не такой самостоятельный, как остальные дети, но ребёнок.

Обычный.

Чужой.

– Милая, я иду. Тут дядя зашёл, чтобы помочь нам вынести мусор, – говорит Вика. – Я сейчас. Выброшу весь ненужный хлам из дома, и вернусь.

Она уходит на кухню, а потом возвращается с мусорным пакетом и сует мне в руки.

– Хоть какую-то пользу сослужи и выкинь, – зло бросает на меня Вика.

А я понимаю, что под хламом она имела ввиду не этот пакет, а меня.

Выхожу и долгое время стою перед захлопнутой дверью, пытаясь осознать случившееся. Только на улице около мусорного бака понимаю, что снова пустил по своим венам этот проклятый наркотик, который вызывает зависимость. Я снова пытаюсь добиться от этой женщины невозможного, хочу её любви, но понимаю, что это невозможно. Она никогда не любила меня, лишь пользовалась мной, мечтая завладеть моими деньгами, которых на тот момент было не так много, как сейчас.

Ругаюсь себе под нос и сажусь в машину. Звоню своему человеку и прошу купить продукты первой необходимости, витаминные морсы, соки и лекарства от простуды для взрослого и ребёнка, какие только есть, а потом отвезти по адресу, который отправлю ему в сообщении.

Я отправляю адрес Вики, обещая себе, что это наша последняя встреча, что больше я не позволю себе расслабиться, женюсь на Дарине, и моя жизнь станет нормальной. Я избавлюсь от зависимости, забуду эту женщину и навсегда вычеркну её имя из своего сердца.

Перед глазами вновь появляется образ девочки.

Хрупкая…

Бледная…

Чужая…

*Вика*

Чееерт.

Обнимаю себя за плечи и медленно стекаю спиной по стене.

То, что сейчас случилось, не идет ни в какое сравнение с самым сумасшедшим смертельным аттракционом. В груди печет, а на языке появляется неприятный привкус – вкус разочарования.

Он только что был здесь, ему хватило наглости появиться тут, на пороге моего дома! И не просто появиться, а…

Нервно прислушиваюсь к шуму за дверью, ожидая, что бывший муж может вернуться и сказать свое самое последнее, веское слово, выслушивать которое, я, конечно же, не собираюсь.

Мне хочется стонать и вопить от разочарования, злости. Эмоции такие острые, что буквально режут пополам. Как бы мне собрать себя по кусочкам, если мое стеклянное сердечко постоянно подвергается таким ударам?

– Мамочка, – слышу как сквозь вату голосок Вареньки. – Пить.

Тут же вздрагиваю и вскакиваю на ноги. Что же это я – стоило появиться на пороге этому уверенному в себе, невероятно привлекательному, мужчине, как я тут же начала забывать себя, забывать о главной своей цели в жизни? Не бывать такому.

Дрожащими руками налила в высокий стакан воды, прихватила жаропонижающий детский сироп и вошла в комнату. Через неплотно задернутую штору серебром растекались лунные лучи, оглаживая малышку, разметавшуюся в кровати.

– Милая, я принесла водички. И лекарство.

– Неть, – надула она губки.

– Так не пойдет, зайка из леса принес тебе настоящий отвар из сухих ягодок, который собирал сам, и поэтому нужно его уважить, выпить до донышка. Мы ведь сможем, да? Мы же сильные?

Варенька кивает и выпивает все, что я ей дала.

Я провожу рукой по спутанным волосам, расправляя каждую прядь, и мое сердце снова стучит иначе. Так, и должно – только в одном направлении, в одном ритме с моей дочкой, моим сокровищем.

Этот мужчина – просто мусор в моей жизни, ему не место рядом с этим ярким светом, с этим золотом самой чистой пробы. Варенька, разомлевшая от повышенной температуры, снова засыпает, а я не могу погрузиться в сон.

Поджимаю под себя ноги, грею холодные после коридора ступни и невидящим взглядом смотрю в одну точку на полу. Туда, стоял Саша и смотрел на Варю. Не знаю, что творилось у него в мозгах, в душе в тот момент, когда он впервые увидел нашу дочь сегодня, но я однозначно не готова хоть как-то продолжать с ним общение, не должно быть никаких встреч, никаких. Наши дороги разошлись. Он сильно изменился – стал невероятно богатым, успешным, деловым, хитрым и достаточно изворотливым, чтобы навредить мне, даже не прикладывая к этому никаких усилий. А я…я осталась там же, где и была всегда – на самом дне социальной лестницы, запуганная реалиями жизни и в жутком напряжении ожидания того, что может приготовить завтрашний день.

Зачем Саша появился в моей жизни снова? Как так повернула судьба, за что послала она мне такое испытание?

Я уже надеялась, что мы вычеркнули друг друга из жизни, потому что такие яркие, живые эмоции просто так не могут пропасть, перегореть.

И вот я вижу их оборотную сторону – как прежде он меня любил, с точно такой же силой ненавидит меня.

Как и я. Сколько секунд своей прошлой жизни я благодарила небо за встречу с ним, столько же сейчас жалею, что он объявился на пороге сначала моей фирмы, а после – и дома. Да что ему нужно?!

***

На следующий день Варенька чувствует себя лучше, мы умываемся вместе, подмигивая друг дружке в зеркале, после я звоню нашему врачу, чтобы она зашла по возможности скорее.

А через некоторое время тишину нашей маленькой квартирки разрывает звонок в дверь.

Первым делом я бросаю испуганный взгляд на малышку, но она бесхитростно смотрит в ответ своими ясными, прозрачными глазками, как все маленькие дети ожидая, что там, за дверью ее ждет приятный и неожиданный сюрприз.

Но я-то точно знаю, что сюрпризов в нашей ситуации ждать совсем не стоит.

Особенно после вчерашнего визита дьявола из ада.

У двери я замираю и ощущаю, как потеют ладони.

Вчера он застал меня врасплох, но сегодня я чувствую себя чуть-чуть получше, и сознание, пусть и туманное, нечеткое, расплывчатое, еще можно собрать воедино и дать отпор неприятелю.

– Кто там? – за дверью незнакомый мужчина. Боязно открывать – а вдруг что?

– Доставка.

– Я ничего не заказывала.

– Тихонова Виктория Евгеньевна? – уточняет он, заглянув в планшет.

– Да, – я касаюсь холодной стали замка, чтобы уже через секунду повернуть его в сторону.

– Вам пакет, – мужчина, в костюме, слишком представительный для моего подъезда, протягивает большой, увесистый пакет. Я с недоумением смотрю на него, потом – на бесстрастное лицо мужчины, потом снова вниз. Могу предположить, что там находится – на пакете бренд супермаркета рядом, а сверху лежат лекарства – много коробочек, на одной я вижу детское улыбающееся лицо в россыпи кудрей.

Складываю руки на груди.

– Вы перепутали, я ничего не заказывала.

– И тем не менее, заказ на ваше имя.

– Я. Ничего. Не заказывала, – меня немного пугает этот мужчина, потому что он точно не из моей жизни – слишком ухоженный, слишком ровно подстриженный. В слишком хорошей обуви, которая явно не видела плохих дорог в районе пятиэтажек.

– Возьмите, Вика, не упрямьтесь, – он протягивает мне пакет, я вижу, как сильно натянуты от тяжести ручки, и я по инерции тянусь к нему, но вдруг одергиваю руку.

– Кто оплатил доставку?

Он изгибает бровь.

– Это же он, да? – прищуриваюсь я и вижу, что в его глазах мелькает страшок. Да, точно. Я попала в цель. Это мой чертов бывший муж вдруг решил отдать мне подачку.

Брезгливо и очень демонстративно сплевываю на пол.

– Передайте ему самые теплые пожелания сгореть в аду!

Захлопнув двери перед этим прислужником дьявола, я снова замираю. Запираюсь на все засовы, отключаю звонок. Он начинает стучать и что-то говорить мне хорошо поставленным голосом.

– Ну уж нет, не уберетесь к черту, вызову полицию! – я блефую, но кто об этом знает?

Он слишком хорошо воспитан – понимает отказ женщины, уходит спустя несколько минут. Не то, что некоторые…

Я бреду на кухню, готовлю кашу, наливаю Вареньке сладкий чай.

Мысли мечутся туда-сюда, туда-сюда, совершенно ни на чем не задерживаясь. Это же надо было так попасть!

– Эй, ты откроешь мне дверь? – вопит Иринка в трубку, едва я принимаю вызов. даже не заметила гудок телефона – настолько была увлечена тем, чтобы показать дочери, что мои руки не дрожат.

– Бегу! – спохватываюсь и отворяю дверь нараспашку.

Иринка вваливается в коридор с пакетиками и начинает шуметь – то рассказывает, как добиралась к нам на автобусе, то вдруг сетует, что «в офисе все с ума посходили», то спрашивает, как себя чувствует Варя.

– Слушай, ну эти твои соседи в край оборзели, – она проходит в кухню, целует смеющуюся Вареньку в макушку. – Свой мусор у тебя у дверей оставляют! Я, конечно же, терпеть не стала. Позвонила этой твоей тетке напротив, говорю: нам вашего добра не надо!

– А она? – мысленно складывая два и два воедино, замираю в нетерпении.

– А она сначала разворчалась, расквохталась, пакет открыла, сменилась в лице и тут же передо мной дверь захлопнула, сбежала. Странные у тебя соседи, конечно, – крутит она пальцем у виска, а мне рассмеяться хочется – посылка от бывшего, если и была отравленной, не принесет мне вреда. – А я вам лекарств, вкусняшек принесла. У тебя же собеседование через час, забыла?

Я выдыхаю и грузно сажусь на стул.

– Ирин, отменили собеседование.

– Как так?

– Кажется, мой бывший обзвонил весь город. Никуда меня не берут. Девочка на прошлом собеседовании намекнула на какого -то всесильного врага. А он у меня только один…

– Вот черт, – Иринка сжимает мою руку. – Ну ты это – держись, мать.

 Я всхлипываю, потому что сейчас даже такая маленькая поддержка может совершенно выбить из колеи.

– Слушай, ну ты выглядишь едва ли лучше утопленника. Может, они тебя поэтому не взяли? – она пытается разрядить обстановку, а у меня снова щиплет в носу. – У меня только три тыщи есть, без вопросов отдам, – она тянется в кошелек, кладет деньги под сахарницу. – Но больше…

– Ирин, спасибо тебе!

Мы молчим, смотрим, как Варя ковыряется в тарелке с совершенно недовольным лицом – нет аппетита, а мама заставляет есть.

– И все же. – подруга смотрит на меня пристально. – Может быть, тебе стоит с ним помириться?

Я резко выдыхаю.

– Нет, нет. Только через мой труп! Даже не знаю, что такого может случиться, чтобы я пришла к нему. Довольно с меня унижений в прошлом! Никогда этому не бывать!

Мы молчим. Каждый о своем.

– Ой, – вдруг подхватывается Иринка. – К нам же стучат, не слышишь, что ли?

Мы с Варей смотрим друг на друга. Никогда в нашей комнатушке не бывало столько гостей зараз. Это что-то новенькое.

– Ух, – бью себя по голове ладонью. – Я же врача Варе вызывала!

И тут же бегу открывать двери.

И правда – на пороге стоит наш пожилой доктор, который ведет всех малышей в интернате. Педиатр от бога – так о нем говорят в нашем городе.

Он проходит в ванную, стремительно, не замечая ничего вокруг, тщательно моет руки, проходит мимо меня, обдавая запахом физраствора.

– Где? – сводит брови домиком над морщинистым лбом. Я медленно показываю в сторону кухни, где сидят присмиревшие Ирина и Варенька.

Мы с дочкой смотрим на врача во все глаза, не зная даже, что совсем скоро наша жизнь повернется на все сто восемьдесят градусов…