Текст книги "Феномен"

– На данный момент борт 1661 двигается согласно проложенного курса. Лайнером управляет автопилот и в таком состоянии без внешнего воздействия он спокойно достигнет Санкт – Петерурга по расписанию через, – он взглянул на часы. – Четыре часа, пятнадцать минут.

– А что будет потом? – Гульнар Аббасовна приподнялась и даже волосы на голове завибрировали.

Кенжабетов положил локти на стол, подвинулся вглубь, чтобы его было лучше видно.

– Автопилот будет кружить над городом, пока у самолета не закончиться топливо.

– Боже мой, – выпалила Гульнар Аббасовна. У нее был испуганный и такой причастный вид, будто она сама повинна, что у самолетов заканчивается топливо.

Бузунов похромал к своему стулу, облокотился на него руками и обратился к Максимову:

– Володя, при все моем уважении, твоя версия кажется мне неправдоподобной. Я имел дело с химическим оружием, с различными ядами и психотропными стимуляторами и могу вас всех заверить, что описанные симптомы помешательства не вызывает ни одно известное мне вещество. Думаю, что до окончания токсикологической экспертизы, устраивать охоту на ведьм преждевременно. Это отвлечение материальных и людских ресурсов, а также привлечение внимания СМИ, – Гульнар Аббасовна услышала три заветных буквы и оживленно кивнула. – Я уверен, что этим смертям следователи найдут логичное объяснение после изучения прошлого людей. Что у нас люди нигде больше не кончают с собой или мужей не убивают? Удивительно другое, – Бузунов взял со стола перевернутую ранее фотографию и развернул всем, на присутствующих смотрели пылающие башни – близнецы в Нью – Йорке. – Никто из вас не заметил в этой ситуации очевидного сходства с событиями в США одиннадцатого сентября 2001. Тогда группой ближневосточных террористов были захвачены четыре пассажирских авиалайнера. Отсутствие связи с пилотами, следование прежнего курса и внезапное отклонение в конце превратило самолеты в разрушительно оружие.

Молоков только раскисший от растерянности встрепенулся и внимательно слушал Бузунова, даже его задница слегка оторвалась от стула.

– Разве вы не видите очевидных совпадений? Разведка давно докладывает о том, что террористы готовят против нашей страны серии терактов, последнее сообщение такого рода я получил буквально на днях. Или кто из присутствующих хочет, чтобы на этом месте были кремлевские башни?

Максимов называл Бузунова двуликим. Никто в его окружении не мог так блестяще сочетать в себе двух разных людей. В жизни он был веселым и отзывчивым человеком, часто шутил, рассказывал о боевом опыте, о том как покрыл в доме крышу и достраивал баню, о внуках говорящих первое слово не мама или папа, а дед, о том как, экспериментируя с маринадом, научился готовить самый вкусный шашлык. Но стоило только начаться рабочему дню, как человека подменяли, он становился скрытным, сухо прагматичным, сшибал на пути любую голову без зазрения совести, для него не существовало слова коллективные ценности или дружба. В управлении даже шутили: выпил вечером с Бузуновым (а выпить с начальством – шик), на утро будь размазан по его столу за отсутствие бумаги в принтере.

Бузунов достал из папки распечатанную карту и катнул по столу Кенжабетову.

– Это верный курс, не так ли?

Кенжабетов посмотрел внимательно на фото и кивнул.

– По достоверной информации за двадцать минут до взлета курс был скорректирован, и таким образом самолет отдалился от северной точке Москвы на четыреста километров.

– В Москве зафиксирован циклон и движется на восток, поэтому курс был скорректирован на более безопасный, – голос Кенжабетова был неуверенным, он проигрывал, прежде чем заканчивал говорить.

Бузунов достал следующий документ, положил перед Молоковым.

– Это отчет военного летчика испытателя Вострикова, который я получил полчаса назад. Он проанализировал погодные сводки, а также подобные циклоны за прошедший год. По его информации погодные условия никак не повлияли бы на безопасность полета, а в подобной ситуации недельной давности ни один из лайнеров не корректировал курс. Капитан сам настоял на смене курса, хотя у него была возможность отказаться, – Бузунов развернул фото всем и ручкой прочертил линию. – Траектория курса теперь проходит в пяти километрах от Костромской атомной станции.

Бузунов бросил свою копию карты на стол перед Канжебетовым. Тот едва не подпрыгнул.

– Проверьте вычисления. Вы конечно можете утверждать, что пилот случайно скорректировал курс именно таким образом, но я в совпадения не верю. И я не допущу, чтобы окрестности Москвы превратились в Чернобыль.

– Что вы предлагаете? – спросил Молоков.

– Сделать то, что не решились американцы, – Он достал еще одну карту. На ней по кривой курса, были обведены красным несколько отрезков. – Мы высчитали места с наиболее сложным рельефом, отсутствием поселений в радиусе двухсот километров и возможностью перехватчиков быстро достигнуть цели. Обломки упадут в лесной местности, что гарантирует безопасность и отсутствие свидетелей.

– На борту сорок человек, а вы их уже похоронили, – вмешался Кенжабетов. – Нужно дать шанс диспетчерам восстановить связь.

– Я согласен с Михаилом, – добавил Максимов. – Решение поспешное и основано на домыслах.

– Также говорили и американские диспетчеры, – Бузунов подошел к своему креслу и обвел присутствующих взглядом. – Для понимания собравшимся, я хочу заметить, что заинтересованность Владимира еще и в том, что на борту находиться его родной брат.

– Володь, это правда? – Гульнар Аббасовна надула глаза.

Молоков посмотрел на него с растерянной жалостью.

– Это никак не связанно с тем, что я сказал. Я считаю им нужно дать еще время.

Молоков отвернулся еще раньше, чем Максимов закончил говорить. Он перекинулся несколькими фразами шёпотом с подсевшим рядом Бузуновым и обратился к Гульнар Аббасовне:

– С вашей точки зрения, каковы перспективы этого решения? – На слове «этого» он указал на Бузунова.

Гульнар Аббасовна сложила домиком губы, выкрашенные ярко – красным, отчего она выглядела намного старше своих пятидесяти трех.

– Простите, вы не могли бы нас оставить? – обратилась она к Кенжабетову.

Тот молча перевел взгляд на Максимова.

– Подожди меня снаружи. И обнови информацию у диспетчеров.

Кенжабетов кивнул и вышел.

– Артем Викторович, мне потребуется время, чтобы оценить последствия. Но по тому, что я вижу, мы не должны обнародовать тот факт, что самолет сбит нами. Владимир простите, что я так говорю, – она подбирала слова – Это такое несчастье в вашей семье.

Максимов кивнул ей, показав, что все в порядке.

– Следует притянуть факты к аварии на борту по вине экипажа, а расследование взять под жесткий контроль. Иначе мы получим заголовки, что ФСБ сбивает гражданские самолеты. Нельзя забывать и об отрасли пассажирских перевозок, этот инцидент может существенно ее подорвать. Случиться паника.

Молоков прервал ее взмахом руки.

– Я все понял. Николай Валерьевич, сколько у нас есть времени до точки, когда лайнер окажется в безопасном коридоре?

– Тридцать шесть минут, если отдать приказ сейчас.

– Подготовьте все, установите визуальный контакт с целью.

Бузунов был слишком горд, чтобы кивать, унижая себя перед начальником, он слушал неподвижно, с поднятым выше горизонта победным подбородком.

– У вас есть идеи, кто из пассажиров мог быть причастен к захвату? Вы изучили досье?

– Мы еще собираем информацию, – сказал Максимов.

В комнату, как по команде, вошла секретарь Бузунова с кипой одинаковых папок, аккуратно прижатых к груди. Она положила по одному экземпляру каждому.

– Это то, что нам удалось собрать по каждому пассажиру, – говорил Бузунов. – Мы решили действовать параллельно со Следственным управлением, чтобы ничего не упустить.

Открыв первую страницу, присутствующие с ошарашенным лицом замерли.

– Да, действительно на борту находиться депутат государственной думы Глеб Воронской.

Молоков растерялся и даже не слушал. Он поднял фото и почти воткнул Бузунову в лицо.

– Почему вы мне не сказали сразу?

– Я собирался вам сказать.

– Вы понимаете, что начнется, когда узнают, что он погиб? Ему же два крупных СМИ принадлежат, у них контактов больше чем у президента, они все отроют, мы потом не отмоемся.

– У нас нет другого выбора, – парировал Бузунов.

Молоков повернулся к Максимову:

– Когда будут готовы результаты экспертизы?

– Пятьдесят минут.

Максимов лучше других знал, почему Молоков так внезапно занервничал. И дело здесь совершенно не в боязни СМИ. С Воронским они более чем друзья, знакомы с юности и не секрет, что жена Молокова ведет бизнес с Воронским. Деньги там крутятся сумасшедшие, без Воронского все рухнет, новый владелец империи, золотой ребенок может не быть таким благосклонным к дяде Артему. Молоков как и все адекватные люди больше всего боялся потерять богатство и свободу.

– Я понимаю, вы расстроены, но коридор короткий, нужно принимать решение.

– Дождемся результатов экспертизы, – занервничал Молоков. – Найдите другое место. Времени еще полно, а вдруг и правда, связь наладят.

Бузунов не выказал ни одной эмоции, но кожа его горела ненавистью.

– Из всех пассажиров только двое ранее судимы, – вмешалась в паузу Гульнар Аббасовна, она перекладывала досье одно за другим. – Левандовский и какой – то Мухутдинов.

– Мухутдинов Богдан Александрович. Сорок лет, – Бузунов говорил по памяти. – Отсидел шесть лет за организацию тоталитарной секты, где провозгласил себя богом. Несколько сектантов по его указанию совершили ритуальное самоубийство. Притворялся священником РПЦ, но церковь официально от него отреклась. Вышел три года назад. Во внимание органов больше не попадал. Один из главных подозреваемых в захвате самолета.

– Владимир Иванович, я надеюсь, что вы найдете исчерпывающую информацию по вашей версии. Встречаемся здесь через час. И держите связь с диспетчерской, – приказал Молоков.

Максимов кивнул.

– Николай Валерьевич пока поддерживайте визуальный контакт с самолетом. Об изменении ситуации докладывайте незамедлительно.

Максимов, не дожидаясь окончания монолога Молокова, выбежал из кабинета. Кенжабетов говорил по телефону, они встретились взглядами. Если глаза и умеют кричать, то Максимова просто надрывали глотку.

Кенжабетов пожал плечами – связи нет.

Не это волновало сейчас Максимова больше всего. То, что он увидел на совещании лишь легкий разогрев, тренировка, прощупывание соперников. Бузунов соберется с силами и непременно нанесет ответный удар.

Максимов знал, куда он ударит.

Глава четвертая

***

Катарина ворвалась в кухню, задернула штору. Словно бомба, у которой только что закончился таймер, взорвалась у нее в голове. Она закричала, прижав ко рту полотенце – голос утонул внутри. Слезы лились, судороги сотрясали легкие, не удавалось полноценно вдохнуть.

Она не справиться, это выше ее сил.

Катарина потеряла счет времени. Воспоминания последних минут смешались в неразборчивый коктейль, только один ингредиент был в нем очевидным – кровь, лужи крови. Она чудилась ей повсюду, на полу, на одежде, на руках и лице.

– Миша, – позвала она.

Миша поднял голову с колен. Он был перепуган до смерти.

– Веру убили.

Глаза у него красные и припухли.

– Помоги мне, пожалуйста.

– Не могу, – Миша поджал колени и опустил голову.

Теперь она старший бортпроводник, а значит вся ответственность на ней. Люди испуганны до смерти и им нужна ее помощь. Перво – наперво необходимо сохранять спокойствие и думать о пассажирах. Ее долг вступить в переговоры, дождаться посадки самолета, а далее правоохранительные органы сделают все как нужно.

Скованная ледяными наручниками страха она вышла в салон.

Телохранитель находился в бизнес – классе, ходил из сторону в сторону и разговорил с кем – то невидимым.

Дверь в кабину пилотов почти полностью прикрыта, но не до конца. Катарина подняла трубку терминала и нажала кнопку связи с капитаном.

Почему Миронов не отвечает?

Холодок крохотными тараканьими ножками пробежал по позвоночнику.

Мелкими шажками, прихватив с собой бутылку воды, Катарина направилась по салону. Перебежавшие в конец три молоденькие девушки блондинки прижались друг к другу, образовав один трёхголовый трясущийся организм.

– Я нашел! – перед ней возник худосочный мужчина, искатель отверстий.

Катарина едва не вскрикнула от испуга.

– Я спас всех нас, – на его лице был нескрываемый восторг. Он указал пальцем на иллюминатор с запертой крышкой, внутрь которой он запихал плед. – Дай скотч! Теперь я знаю, как найти другие.

– Теперь я знаю, как найти другие, – повторил за ним мужской голос сзади.

Это был мужчина до этого тихий и не приметный. Голос у него высокий как у женщины, грудь заметно выпирает, а шея значительно шире головы. Он один из тех, кто не умещается на одном сидении.

– Пропустите меня, я потом к вам подойду, – Катарина попыталась отодвинуть Худосочного.

– Потом? Ты хочешь, чтобы мы все сдохли? Я же всех вас спасаю.

Телохранитель никак не реагировал на его крик. Он сел на кресло, выкинул ноги в проход, голова то опускалась к зажатому в руке распятию, то поднималась на невидимого собеседника напротив.

– Я же всех вас спасаю, – опять повторил толстяк с широкой шеей.

Затем он встал и схватился руками за голову, редкие соломенные волосы упали на мокрый лоб.

– Уйди из моей головы!

– Я пытаюсь помочь, – Худосочный направился к нему разобраться.

– Как ты читаешь мои мысли?

Катарина протиснулась и проскользнула дальше.

– Эй, ты куда? – Худосочный показал толстяку средний палец и с недовольством побрел к замурованному иллюминатору.

– Где мой Вильям? – спросила ее женщина с одиннадцатого ряда.

– Кто, простите?

– Мой Вильям. Где мой Вильям?

– Я не знаю о ком вы. Хотите воды?

– Где мой Вильям?

На следующем ряду мать с дочерью лет семи. Увидев Катарину, женщина спросила:

– Где моя мама?

Катарина растерялась.

– Мама, мамочка, – женщина заплакала. – Она меня бросила, да?

Катарина положила ей руку на плечо.

– Ваша мама тоже пассажир?

– Она обещала купить мне ранец и карандаши. Ее давно нет, она скоро придет?

Катарина налила воды в стаканчик и протянула ей, затем погладила женщину по голове, как гладила дочь, когда ей было страшно.

– Успокойся, я найду маму, обещаю.

Женщина улыбнулась искренней детской улыбкой и обняла дочь, как ребенок обнимает куклу.

Она прошла еще два ряда.

– Доча сядь, спрячься, – батюшка указал на кресло. – Не ходи туда миленькая, погибнешь.

Катарина пожала плечами. Батюшка перекрестил ее и на мгновение она и в правду ощутила себя защищенной.

Женщины и мужчины вокруг батюшки преклонили головы, каждый молился.

Самолет больше не трясло, он гудел также обыденно, привычно как в обычную рабочую смену. Время пришло разносить обед, духовые шкафа должны парить разогретой едой, а у туалета должна скопиться очередь. Для бортпроводника это самое интересное и суетное время. С Мишей они обычно завешивали шторку в кухне и без умолку болтали обо всем. Миронов обязательно должен позвонить на терминал и отмочить пару шуточек. Затем они с Мишей еще неоднократно их повторят и еще раз посмеются. А еще конечно веселое занятие – пообсуждать пассажиров. Богатые и бедные, счастливые и несчастные, с ипотеками и дворцами, с детьми и внуками – абсолютно разные и непохожие друг на друга люди на несколько часов оказывались рядом, без возможности спрятаться. Это же так интересно – наблюдать, иногда разговаривать, часто знакомиться с самыми знаменитыми и невероятными гостями.

Мясо с макаронами или рыба с рисом?

Женщина с мальчиком аутистом попросила помощи.

Катарина налила воды в стакан, потянулась в карман за таблетками. Мальчик игрался с книгой. Женщина схватила Катарину за руку, потянула на себя. Крепко, как полицейский держит воришку.

– Я хочу отказаться от него.

– Что вы говорите такое? – Катарина уперлась локтем в подголовник.

Женщина гладила живот.

– Разошлись швы, меня кесарили. Я видела его, видела. Он урод. Ошибка природы. Я хочу отказаться от него. Отказаться. Где написать заявление?

Катарина отпрянула от нее. Стакан упал на пол.

– Заберите его, заберите!

Катарина потеряла равновесие, руки женщины тянулась за ней и какие бы длинные шаги она не делала, сухие пальцы с обломанными ногтями подбирались к лицу. В глазах потемнело, она падала.

Мужская рука подхватила ее за талию. Не успев опомниться, Катарина уже сидела в кресле. Тот самый парень, что помог ей с Костоправовым, кажется Артур, махал руками перед лицом.

– Ты хочешь, чтобы и тебя убили?

– Я… я не знаю.

Катарина попыталась встать, вторая рука, с присущей женщине нежностью придавила ее обратно.

– Не делайте этого, – заговорила девушка ровным учительским тоном. – Он в состоянии аффекта. У него нарушен волевой контроль за действиями.

– Она права, – согласился Артур. – Пока он сидит там, весь в себе, его лучше не трогать. Пилот посадит самолет и его схватит полиция.

– Мы уже давно должны были сесть. Пилот не отвечает по терминалу.

– Их же двое там было, верно? Один пытался защититься, а второй значит, жив? – предположила девушка.

Артур выглянул в проход.

– Дверь прикрыта, ничего не разобрать. Может быть, терминал твой не исправен?

– Я должна проверить, – Катарина потеснила Артура рукой, чтобы он сдвинулся. – Может быть, он тоже свихнулся как все тут.

– Кто свихнулся? – вмешалась девушка. – О чем вы?

– Я о пассажирах, они ведут себя странно.

– У них шок. Заторможенность, спутанность сознания – это нормальная реакция. Пилотов к такому должны готовить.

– Она доктор, – как бы в доказательство ее слов добавил Артур.

– Когда взрослая женщина верит, что ей пять лет и думает, что мама ушла за карандашами. Это шок? Или когда другая мать при сыне называет его уродом и считает, что находиться в больнице после родов. Это тоже шок?

Девушка врач не нашлась что ответить.

– На самолете есть какое – нибудь оружие? – спросил Артур.

Катарина отрицательно мотнула головой.

– Может быть ножи? Разве вы не используете их в готовке пищи?

– Мы не готовим. Только разогреваем готовое. Из острого только топор, он…

Катарина хотела сказать, что топор в кабине пилотов, но потом вспомнила, как Юрген вонзил его Вере в голову. Почему то она представила теплый запах сырой говядины.

Артур отстегнул ремень безопасности.

– Ты куда? – воскликнула его спутница.

– Она права, ждать нельзя. Нужно убедиться, что пилот в порядке.

– Ты с ним не справишься. Он тебя убьет.

Артур прикусил губу, осмотрелся.

– Я возьму кого – нибудь из пассажиров на помощь.

– Костоправов, – Катарина указала на его спящую макушку. – Он мануальный терапевт. Очень сильный.

Хоть она и испытывала к нему отвращение, но понимала, что это лучший вариант.

Удивительно, но после всего случившегося Костоправов даже не проснулся.

– Вскипяти воды, – Артур помог Катарине встать. – Несколько литров и налей в открытую тару.

– Ты что хочешь плеснуть в него?

– Что – нибудь придумаю.

Катарина вышла в проход. Телохранитель не обращал на них внимания, все болтал с кем – то.

– Поторопись.

Катарина направилась на кухню быстрым шагом. Худосочный ковырялся в пластиковой обшивке под иллюминатором и не заметил ее.

***

Артур выжидал пока телохранитель отвернет взгляд, чтобы проскочить к спящему Костоправову.

Наталья взяла его за руку.

– Он убьет тебя, не ходи.

– Все будет в порядке, кто – то должен.

Он почувствовал гордость за свои слова.

– Я хотела сказать, – Наталья отвернула взгляд, – Еще бы увидеться.

– Увидимся. Обязательно.

Артур провел большим пальцем по ее ладони. Она отпускала руку медленно, а он наслаждался каждой секундой прикосновения мягкой бархатной кожи.

Пригнувшись, он проскользнул по проходу и приземлился на кресло рядом с Костоправовым. Мальчишка испугался и закрыл лицо руками.

– Тихо, я тебя не трону.

Артур толкнул Костоправова локтем.

– Эй, проснись.

Костоправов спал и болтался, будто слепленный из желе.

Мальчик потянулся к руке отца, средним и большим пальцем закусил ему кожу, выкрутил. Костоправов дернулся, заехал локтем Артуру в грудь. Не открывая глаз, потер покрасневшую кожу на руке. Артур ущипнул его по примеру сына. Тот снова открыл глаза, и пока они под чудовищным натиском тяжелых век снова исчезали, он потряс его за плечи.

– Да проснись ты.

– Да пошел ты, козлина. Голову оторву, – Костоправ отбросил его руки, первым делом отыскал глазами сына.

Взял Артура за куртку и потянул на себя.

– Ты что здесь забыл?

Артур рассказал ему о том, что случилось. Костоправов протрезвел на глазах.

– Мне нужно сына убрать, – Костоправов поставил его перед собой.

– Наташа позаботиться о нем, она врач.

Костоправов с недоверием прищурился, но согласился.

– Тетю видишь? Иди к ней, накройся пледом и молчи, понял?

Мальчик проглотил язык, и не думал спорить.

– Делаем так, – Костоправов пригнулся и жестами за спинкой кресла показывал, как Артур должен действовать. – Твоя задача отвлечь, чтобы он повернулся ко мне спиной или боком, дальше я сам.

– Я кипятком оболью.

– Да хоть обоссышь, пошли!

– Я жду стюардессу.

– Нет, идем сейчас.

Из кухни вышла Катарина с пластиковым графином без крышки. Она держала его на вытянутых руках, чтобы не расплескать и не обжечься паром.

Худосочный высокий мужчина выскочил перед ней и перекрыл путь.

– Вот ты где, смотри, я еще нашел! – взвизгнул он и пальцем указал на стену. – Там дыра, я же говорил. Давай неси скотч.

Артур протиснулся в проход.

– Ты куда блеять? – Костоправов схватил его за одежду и усадил обратно. – Сиди тут.

– Не лезь мне в голову, – Толстяк за спиной Катарины вышел в проход.

Она оказалась между ними без возможности двинуться.

– Да пошел ты, я спасаю всех вас тут.

Артур обратился к Костоправову:

– Ей помочь надо.

– Ты будешь делать то, что я скажу, понял? – он придавил Артуру шею, прямо как в тот раз у туалета. – Мой сын из – за тебя не подохнет.

Костоправов перевел взгляд на иллюминатор и замер. Хватка ослабла. Артур с трудом повернул шею за его взглядом.

Параллельно с лайнером летел военный самолет. Он перемещался по небу юрко, то улетал вперед, то возвращался. На корпусе мигала лишь одна лампочка, в коротком свете можно было заметить прозрачный яйцевидный люк.

– Это не к добру.

Телохранитель тоже заметил самолет и подошел к иллюминатору.

Перепалка Толстяка и Худосочного набрала обороты. Толстяк попер вперед, не замечая девушку, толкнул ее в спину. Она споткнулась о ногу Худосочного и повалилась на пол, кипяток выплеснулся из графина. Худосочный успел отпрыгнуть. Вода попала на оголенные ноги одной из трех девиц – той самой, что конфликтовала с девушкой с дредами.

Салон пронзил истошный женский вопль. Толстяк и Худосочный колотили друг с друга, катаясь на полу.

Ладонь врача сдавила газовым ключом шею Артура.

– Ты сейчас идешь вперед и отвлекаешь, понял? Или я тебя сам угандошу здесь.

Да как же он отвлечет с голыми руками? Канкан станцует?

Костоправов отпустил шею. Не дав Артуру опомниться, он поднял его за шкирку и поставил перед собой. Набрав воздуха в грудь, Артур пошел по проходу по направлению в бизнес – класс.

Костоправов хрустнул суставами пальцев – словно дубовые ветки сломались.

Артур перебирал в голове бесконечные варианты плана действий: прыгнуть ли ему в ноги, напасть лоб в лоб или попытаться протиснуться между ним и сидением. Все эти варианты объединяло одно – неминуемая смерть.

Телохранитель вытянул руку окровавленной ладонью вперед. Это внушало лучше любого заградительного шлакбаума.

– Туда нельзя, периметр зачищен.

Артур остановился, не мог вымолвить и слова. Взгляд неминуемо падал на лезвие топора, где в засыхающей густой крови застыли мелкие осколки зубов.

– Можно мы пройдем в кабину, пожалуйста?

– Не говори с ним, – прошептал Костоправов и толкнул в спину мягко и незаметно, как будто Артур сам шагнул.

Их отделяло от телохранителя всего несколько метров.

– Ты не понимаешь? Они все сгорели, – телохранитель посмотрел на пустые кресла. – Следопыт и Матреха были здесь, только что. А теперь их нет.

– Он псих, давай, – не унимался Костоправов.

Еще шаг вперед.

– Ждите там, наши уже прилетели, – телохранитель указал на иллюминатор. – Вас эвакуируют в госпиталь.

– Можно мы просто пройдем и взглянем?

Телохранитель убрал распятие за рубашку.

– Ты не понял что ли, они сгорели? Или тебе по – другому объяснить, а?

Вот он момент, сейчас или никогда. Пойти вперед и быть зарубленным топором, но дать Костоправову шанс разобраться с этим психом, или уйти и наверняка погибнуть в упавшем самолете, но позднее.

Приступ всеобъемлющего ужаса пронзил каждую мышцу и клеточку. Осознание пришло мгновенно – Артур не мог этого сделать, не мог пойти на самоубийство. Артур прыгнул в нишу между креслами и упал на пол рядом с телом депутата, оставив Костоправова один на один с телохранителем.

Руки Костоправова напряглись, пальцы выстроились в позу орлиных когтей, готовые рвать жертву на части.

Вдруг сзади из неоткуда появился батюшка.

– Позволь мне поговорить с ним, – батюшка положил руку на плечо Костоправова.

Костоправов смотрел прямо перед собой и не двигался.

– Отца пропусти, – сказал телохранитель.

Батюшка легким движением как бы отодвинул Костоправова в сторону. Тот еще раз оценил свое положение и повиновался.

Телохранитель поцеловал руку батюшки и приложил лоб к ладони.

– Отец, я не смог их спасти.

– Ничего, это не твоя вина, расскажи мне все.

– Уйди отсюда, я все сделаю, – сказал батюшка только губами, беззвучно Костоправову.

– Давай унесем его, – Артур приподнял депутата Воронского.

Голова у Воронского разбита, упав, он угодил макушкой в стальную ножку кресла.

Они вынесли депутата в эконом.

– Даже враг достоин молитвы заупокойной. Позволь мне попросить господа о прощении их душ?

Телохранитель кивнул и дал батюшке дорогу к мертвым. Батюшка прочертил в воздухе крест над Верой, вторым пилотом и пассажиром, каждому произнес короткую молитву.

Вместе с телохранителем они вернулись в эконом. Батюшка усадил его на кресло и сел рядом. Недавние паломники с осторожностью обступили их.

Девушка с обожжёнными кипятком ногами уже не в силах была кричать. Она выла голосом израненного олененка. Катарина принесла ей льда и мазь из аптечки. После драки Толстяка и Худосочного проход был завален сумками, выпавшими из багажных полок. Артур заметил в одной из них черную пластиковую коробочку. Присмотревшись, он сообразил, что это спутниковый телефон.

Со стороны кабины пилотов доносился грохот и крик. Костоправов пытался взломать дверь.

Артур мог поклясться, что еще мгновение назад она была открыта.

***

Ровным женским голосом робот сообщил, что абонент временно недоступен. Уже в пятый раз.

Максимов сдавил телефон и стукнул углом об стол. Удар пришелся на резиновый коврик с гелиевым наполнителем, который секретарша специально положила для гашения ударов. Иначе, все возможные канцелярские принадлежности, телефон и стеклянная кружка были бы давно разбиты вдребезги.

Максимов перебрал в голове все возможные причины, по которым телефон Долгина недоступен: разрядился, потерялся, зашел в метро, убило молнией. И каждый из них он бы принял в расчет, если бы не знал точно, где Долгин должен сейчас быть – выполнять особо важное задание, которое он мог поручить только ему.

В кабинете стало тихо. Вентиляторы охлаждения компьютера работали, как реактивные двигатели.

Поступил звонок с неизвестного номера.

Может быть, это Долгин звонит с чужого телефона? Надежда вспыхнула в Максимове церковной свечкой.

Звонили с красноярского следственного управления. По его поручению парни работали круглосуточно. Следователь сообщил, что в архиве потерянных вещей в аэропорту Красноярска обнаружили сумочку с мобильным телефоном и паспортом на имя Лукаса Левандовского. Максимов приказал сделать архивную копию данных телефона и выслать ему по электронной почте.

Снова позвонил Долгину. Недоступен.

Этажом ниже сотрудники антитеррористического отдела Бузунова проверяли прошлое каждого пассажира с момента появления на свет из утроба матери до посадки в самолет. Досконально шерстили каждый этап жизни от взросления и появления первого прыща до института, работы, увлечений спортом, состоял ли в партии или комсомоле в советское время, какие политические взгляды выражает в социальных сетях, какие группы посещает. Проверялись звонки, платежи по кредитным картам, банковские операции и, конечно, в первую очередь в группу риска попадали те, кто имел в прошлом судимости, причем не только по уголовным статьям. Например, покопавшись глубже выяснилось, что пассажир Константин Костоправов находиться в областном розыске со вчерашнего дня по подозрению в похищении своего ребенка. Бывшая жена развеваюсь с ним год назад по причине алкоголизма и побоев. Костоправов бросил пить, восстановился на работе в больнице, но суд все равно присвоил матери опеку. Подозревают, что он хотел вывезти сына из страны. Всю эту информацию Максимову докладывали следователи через личные связи, Бузунов запретил разглашать информацию Следственному управлению.

Бузуновские ищейки знают свое дело и рано или поздно доберутся и до брата Максимова. А если еще и самолет собьют, так без живых свидетелей сделать террористом можно будет любого. Создадут специальную комиссию по расследованию, подчиняющаяся напрямую директору ФСБ Певчему, и это будет только вопрос времени, когда в одном из архивов МВД обнаружат уголовное дело, к закрытию которого Максимов приложил не дюжинные усилия несколько лет назад. Это стоило ему огромных денег, а также бремени одолжений от нескольких высокопоставленных руководителей МВД. Специальная комиссия изучит все обстоятельства и без каких либо проблем обнаружит, чьи усилия потребовались, чтобы спустить дело на тормоза, ставшее поворотным в жизни всей его семьи. Когда все всплывет наружу Максимову будет грозить тюремный срок, лишение всех званий и наград, а если они копнут еще глубже, и к тому же потянут за нужные струнки (это они, несомненно, умеют) вслед за ним полетит лавина, повязанных друг с другом кодексом корпоративной чести, руководителей отделов, бесчисленных замов и всех остальных «своих» людей. Он отправил Долгина вытащить это дело из архива, а также договориться с высокопоставленным чиновником СК о том, чтобы у всех причастных «стерлась» память.

Максимов не мог позволить себе смотреть как его жизнь и карьера рассыпаются после разрушительного землетрясения судьбы. Слишком долго он шел к комфортным условиям жизни, слишком много сожрал грязи, чтобы добиться высокого положения на службе. Он не собирается так легко с этим расставаться из – за упрямого Бузунова, решившего на его костях построить себе карьеру. Ни для кого не секрет, что тот давно метит на должность заместителя директора и сегодня для него выпал настоящий джек – пот.