Текст книги "Краткое изложение книги «Антихрупкость. Как извлечь выгоду из хаоса». Автор оригинала – Нассим Николас Талеб"

Два типа профессий

Автор приводит в пример жизнь двух братьев-близнецов, Джона и Джорджа. Они родились на Кипре, но проживают в Большом Лондоне. Джон 25 лет работал в банке, в отделе кадров. Джордж – водитель такси. У Джона, по его мнению, стабильный доход плюс премии и прочие бонусы. Каждое утро Джон просыпался с мыслью, что жизнь удалась. Но наступает банковский кризис, и он осознает, что его могут уволить. И безработица для него – это фиаско. Он спец по персоналу. Мимо него проходили многие люди, чья карьера обрывалась в 50 лет без шансов на восстановление. У Джорджа – лицензия таксиста. Он знает Большой Лондон. Когда-то он может заработать сотни фунтов в день, когда-то нет. Доход нестабилен, Джордж завидует брату, который всегда знает, сколько денег он получит в конце месяца. Но благополучие Джона – лишь иллюзия. На самом деле доход частников, неважно, кем они работают, пусть и нестабилен, зато Черный лебедь им не страшен. У наемного работника ситуация другая. Доход стабильный, но он может сойти на нет после звонка из отдела кадров. То есть риск наемных работников куда серьезней, но он скрыт. Карьера же частника имеет определенную антихрупкость. Да, у них есть некоторые колебания, но они позволяют быстро меняться, узнавать что-то новое, приспосабливаться.

Стрессоры преследуют частников постоянно, но стрессоры – это информация, поэтому частники всегда держат нос по ветру. Плюс у частника нередко могут быть подарки судьбы. А если прибавить к этому свободу выбора – получим классический пример антихрупкости. Например, однажды у Джорджа случился подарок судьбы. Когда из-за извержения вулкана в Исландии по всей Европе не летали самолеты, клиент попросил Джорджа отвезти его на юг Франции. А это большие деньги. И такие заработки могут быть у каждого частника – от проститутки до плотника. Вдобавок ко всему Джордж сам решает, сколько будет продолжаться его рабочий день. Джон это решать не может. У Джона постоянный доход, но это искусственное сглаживание переменчивости. На доход Джорджа влияют естественные случайности. Случайности неравномерны, но эта неравномерность укрепляет систему. Например, если вдруг заработок таксиста падает – это знак, что надо переезжать в другой район и работать там. Частнику мелкая ошибка дает важную информацию. Для наемного работника она бесполезна. Но мелкие ошибки – составляющая часть природы, без нее не было бы эволюции. Частник ориентируется на себя, наемный работник – на чужое суждение. В итоге наемный работник пытается избегать мелких ошибок, и это приводит к тому, что крупная ошибка нанесет ему куда более серьезный урон. Джон работает на одного крупного клиента, Джордж – на множество мелких. И он склонен выбирать, с кем сотрудничать, с кем нет. Джон питается иллюзией стабильности, но он хрупок, Джордж – нет. Переменчивая система – антихрупка, и чем она более переменчива, тем менее подвержена воздействию Черных лебедей.

Ленин в Цюрихе

Автор предлагает рассмотреть изложенные в предыдущей главе мысли на примере исторических фигур. Однажды он был в Цюрихе и обнаружил, что там обед в ресторане стоит в три раза дороже, чем в Штатах. Недавно закончился кризис, благодаря которому Швейцария стала гораздо сильнее, чем была раньше. Швейцария – антихрупка, она не просто учится на чужих ошибках, она извлекает из них выгоду.

Именно там Ленин жил некоторое время. Именно на фоне швейцарских гор он обдумывал проект самого иерархического государства XX века, где в основе лежит тотальный госконтроль над людьми. Удивительно? Да. Притом, что автор до этого жил в гостинице в Монтрё, где до этого 20 лет прожил писатель Набоков – жертва Ленина. То есть в Швейцарии нормально жили и красные, и белые. Это основа жизни Швейцарии и швейцарского бизнеса. Тут находили приют и африканские диктаторы, и исламские лидеры. Тут же скрывался Вольтер после того, как оскорбил короля Франции. Тут же живут и многие мировые богачи. Бегут они, конечно, не от себя – они пытаются сберечь свой капитал. Да, Швейцария скучная страна, но сохранность денег важнее.

Почему? Неуязвимость Швейцарии складывалась много веков. Именно ради этой неуязвимости сюда бегут люди за стабильностью. Уникально то, что в этой стране нет правительства. Отсюда и стабильность. В Швейцарии самая твердая валюта, а Центробанк – совсем скромное учреждение. Но неверно говорить, что тут вообще нет власти. Здесь нет большого централизованного управления. Управление идет снизу вверх. Есть ли в Швейцарии переменчивость? Конечно. Но люди тут спорят в основном из-за фонтанов. При этом в Швейцарии – диктатура, но не сверху вниз, а наоборот. И именно такой диктат – защита от утопического романтизма. Это не интеллектуальная атмосфера, поэтому большие идеи тут не рождаются. Дискуссии здесь не о высоком, а о прозе жизни. Да, стабильность скучна, но она есть на всех уровнях. Есть ли в Швейцарии гламур? Конечно. Его много, но это не местный продукт. Это результат ее успехов. Это последняя заметная страна, которая не национальное государство. Это группа мелких самоуправлений. И они предоставлены сами себе.

Колебания «снизу вверх»

По мнению автора, колебания «снизу вверх» – это разновидность политической переменчивости при самоуправлении. При этом вы не сможете увеличить масштаб самоуправления, увеличив количество людей. И огромное государство – тоже не есть гигантское самоуправление. Между ними качественная разница. Чем больше людей в сообществе, тем больше вероятность, что изменится принцип их отношений. Если коллектив станет больше в сто раз – он превратится в нечто иное. В маленьком коллективе вопросы можно решать конкретно и эффективно – в большом разговоры интересней, но они менее плодотворны. Да, в самоуправлении много дрязг, но группа самоуправлений создает стабильное государство.

Вспомним примеры двух братьев, Джона из банка и таксиста Джорджа. Швейцария – это Джордж. Да, ее доход колеблется, но в целом он стабилен. Совокупность кантонов – отличная система. Почему? Потому что для решения местных проблем нужен иной подход. Люди с древнейших времен жили небольшими группами и учились именно в рамках небольших коллективов. Так что налицо – биология.

И правительству не нужно краснеть от стыда. А каждый житель может встретить представителя местной власти на улице или в церкви. И такой представитель будет спокойно смотреть в глаза кому угодно. Соответственно, решение принимается более ответственно и человек не собирается причинять вред другим.

А в большой стране все наоборот. У госчиновника нет контакта с теми, чьи судьбы он решает. Его двигатели – логика, а не эмоция. Его орудие – графики и цифры, статистика. Например, Сталин не смог бы существовать при самоуправлении. То есть, когда система состоит из небольших частей – она антихрупка, нежели большая система. А все большое рано или поздно разрушится. То же касается и больших корпораций и больших правительств. Государство абстрактно, а если нет конкретики, то люди будут его презирать. Если рядом плачет ребенок – это волнует нас больше, чем гибель сотен людей где-то далеко, в телевизоре. Смерть у нас на глазах – это трагедия, а смерть где-то далеко – статистика. СМИ лгут, они играют на наших эмоциях, в итоге создается искаженная картина мира. Каждый день десятки людей умирают от диабета, но СМИ на них плевать, их больше волнуют жертвы ураганов, коих гораздо меньше.

В этом и беда бюрократии – госчиновники ориентируются на что-то абстрактное. А значит, у чиновника возникнет иллюзия, что его решение правильное, логичное и рациональное. Плюс такая мерзкая категория людей, как лоббисты, просто не сможет существовать при самоуправлении. В большом государстве лоббисту крупной компании достаточно внедриться в один центральный орган, в самоуправляемой им приходится внедряться в каждый мелкий орган. Плюс лоббисты – детище крупных корпораций. Этот эффект можно применить и к законам. Например, право, у которого в основе судейская интерпретация, более надежно, чем кодексы. Кодексы – негибкие. Да, суд может вынести и неверное решение. Но подобный принцип помогает спастись от крупных ошибок. Такие системы – естественная антихрупкость. В них есть механизм, благодаря которому шум следует естественным путем, и он минимален.

Парадокс, но в Швейцарии низкий уровень высшего образования. Даже в банковском деле тут принято не оканчивать экономические факультеты, а передавать знания от мастера к ученику. И он передает не теорию, а практику.

Этот аспект можно рассмотреть и с точки зрения математики. Если человек попытается вмешаться в естественный процесс, то что произойдет? Переменчивость – это вид случайности, Среднестан. Тут много колебаний, но они гасят друг друга. Но есть и Крайнестан. Он неуправляем. С виду он стабилен, но если там начнутся ошибки, их последствия будут ужасными. Эти два типа случайностей имеют качественную разницу. В Среднестане колебаний много, но они не глобальны. В Крайнестане наоборот.

Исключение не сильно влияет на целое. Например, сколько бы Вы сегодня ни съели, вы не можете удвоить свой вес за день или за месяц.

Крайнестан – это финансовые процессы. Они меняются скачками и переходят из одного состояния в другое резко. Среднестан развивается медленно, Крайнестан – скачками. Система Среднестана может колебаться, но не утонет, Крайнестан – утонет. Крайнестан масштабно переменчив, но в долгосрочном плане. Там низкий уровень предсказуемости. Если система основана на планировании – ее ждет неудача.

Великая проблема индюшки

Если Вы живете в Крайнестане – Вы одурачены прошлым. Все ваше восприятие – в обратном смысле. Вам кажется, что система безопасна, но это не так.

Мясник долго откармливает индюшку, ее статистические показатели растут. Ее жизнь спокойна и благополучна, ей кажется, что ее любят, ровно до тех пор, пока не наступает День благодарения. Это типичный Черный лебедь. Но для индюшки, а не для мясника. Какой делаем вывод? Отсутствие доказательств того, что катастрофа вот-вот случится, вовсе не означает, что ее не будет. За неделю до Дня благодарения индюшка уверена, что ее жизнь безоблачна и прекрасна. И эта ошибка закреплена во многих социальных науках. Что нам делать? Надо понять, как нам не стать индюшкой. А еще лучше – как стать индюшкой наоборот. То есть стать обладателями антихрупкости.

Надо понять, чем отличаются искусственная и естественная стабильность. Например, режим Хусейна в Ираке создал искусственную стабильность. Его убийство привело к тому, что страну лихорадит уже не первое десятилетие.

Если со Швейцарией все ясно, то стоит поговорить о Северном Леванте. На этой территории сейчас расположены Ливан и Сирия. На протяжении многих веков это был один из самых процветающих регионов мира. Куда уж тут более молодым скандинавским странам или той же Швейцарии.

Это была опорная торговая точка во всем Средиземноморье. Они снабжали зерном Рим!

Там было все хорошо вплоть до начала XX века. До Первой мировой войны Северный Левант хоть и был частью Османской империи, но жил автономно. Но затем Северный Левант стал частью Сирии, централизованной страны. И централизация ее укреплялась на протяжении последнего столетия. И чем больше правители пытались сделать из Северного Леванта рай на земле, тем хуже становилось в стране. Баасисты установили тоталитарный режим, и такие города, как Алеппо и Эмес, пришли в упадок. Что произошло? Партия «Баас» уничтожила кутерьму базаров, заменив их офисными зданиями. В итоге семьи торговцев уехали в Америку и другие страны, где можно заниматься коммерцией совершенно свободно.

Война, тюрьма или и то и другое

Ливан же был слишком свободным. У различных группировок было право на ношение оружия, между ними начались распри. В итоге в 1975 году началась гражданская война. Почему? Потому что люди предпочитали воевать, чем быть в тюрьме государства. То же можно сказать и об экономике. Она тоже любит войну и не любит тюрьму.

В Сирии тоталитарное правительство, в Ливане нет. Да, в Ливане была кровопролитная война, многие погибли, кто-то уехал. Но сейчас Ливан живет гораздо лучше Сирии. Уровень жизни там в три раза выше. Процветание человеку приносит не мир, а свобода.

Pax Romana

Централизованных государств было много. Например, Древний Египет. Это было роскошное государство, которое развалилось, столкнувшись с варварами.

И тут надо разъяснить разницу между империей (Рим, Османская империя) и единой страной (Египет). В первом случае центр полагается на местные элиты, во втором – централизованная демократия. Автономия была не военной – коммерческой.

В итоге Рим и Османская империя просуществовали гораздо дольше и гораздо лучше процветали. Там местные жители торговали, а не воевали. И так было не из-за любви к местным – это было удобнее. В итоге получаем преимущество империи и независимость регионов в некоторых сферах. И такая система стабильней, чем централизованное государство в четких границах.

Да и многие якобы централизованные государства фактически такими не были. До появления интернета и телеграфа центру приходилось полагаться на услуги курьеров и гонцов. В итоге – местная элита была королями почти во всех сферах. Если не формально, то фактически. Еще плюс – центральные власти любили вести войны, на них тратился огромный ресурс. В итоге коммерцией занимались местные власти и местные предприниматели.

Война или невойна

Дальше автор предлагает обратиться к истории Европы, а точнее, к тому периоду, когда еще не были созданы национальные государства.

Тогда Европа была набором небольших городов государств и псевдостран.

Венеция и Генуя боролись за влияние. А такие небольшие государства не могли вести войну на два фронта. То есть с кем-то воевали, а с кем-то, напротив, союзничали. То есть Европа на тот момент была Среднестаном. А как только стали появляться крупные национальные централизованные государства, тут же началась сначала Первая, потом Вторая мировая война. В итоге 60 миллионов жертв. Если раньше грани между войной и невойной почти не было, то теперь она стала очевидной. История также перестала быть однородной. В экономике – тот же процесс. Победитель получал все, доминация редких событий стала тотальной. С чем можно сравнить псевдостраны? С ресторанным бизнесом. Да, он переменчив, но глобальных кризисов там нет. Общепит – набор небольших конкурирующих компаний. Каждая из них отдельно системе не угрожает, система не скачет из одного состояния в другое. Случайность не сконцентрирована, а рассеяна.

Мы же не можем сказать, что атомная бомба безопаснее обычной, потому что она взрывается реже? Почему же мы тогда думаем, что жить в централизованном государстве безопаснее? Да, в наше время войн меньше, но каждая из них страшнее и разрушительнее. Например, в 60-е годы был серьезный шанс, что США и СССР начнут ядерную войну. В Крайнестане доказательства катастрофы появляются слишком поздно. Как объяснить людям, которые верят только фактам, что риск не в прошлом, а в будущем?

Автор снова предлагает вернуться к уже знакомым нам близнецам Джону и Джорджу. Банкир Джон рискует вовсе не так, как таксист Джордж. То же можно сказать и про государства. Небольшие государства стабильны в перспективе благодаря переменчивости. Крупные – нет. Чем больше в таких государствах жесткого контроля, тем больше отдача. Чем гибче контроль, тем лучше результат. Жесткий контроль чаще приводит к поломке.

В своей статье «О регуляторах» физик Максвелл доказал, что к нестабильности работы двигателя ведет именно жесткий контроль. Его вывод можно перенести и на другие сферы жизни. Если, например, на рынке установить фиксированные цены – у нас будет иллюзия стабильности. Но такой период затишья может прерваться резкими скачками. Игроки же не привыкли к таким скачкам, а значит, малейшее колебание приведет к панике. Любой трейдер скажет, что если валюта абсолютно стабильна, то может появиться мысль о том, что грядет конец света.

Только небольшой беспорядок может стабилизировать систему. Представьте себе, что есть абсолютно пунктуальный человек, который на протяжении долгих лет приходит домой ровно в шесть ноль-ноль. А теперь представьте, что он опоздал всего на пять минут. Семья будет волноваться. А если человек непредсказуем и может прийти на полчаса раньше или позже, то даже если в итоге он опоздает на час, никакого волнения не будет.

Любой лесник скажет, что небольшие лесные пожары на самом деле помогают лесу. Огнеопасные материалы не накапливаются, а сгорают. Стабильность плоха для экономики. Если фирма долго процветает, ее менеджеры забывают, что такое неудача, расслабляются, становятся более уязвимыми. Если нет колебаний на рынке, происходит накопление скрытого риска. В свое время опытный трейдер раскрыл автору секрет поведения на финансовом рынке – когда рынок достигает дна, надо включать режим «ждать крови». Тогда те, кто не привык терять деньги, рванут к выходу, перенервничают и получат серьезные убытки. В итоге рынок очистится от слабаков и левых людей. Слабак на бирже хрупок, хотя питается иллюзией безопасности. В моменты кризисов слабаки бегут к выходу, пытаясь спасти свои деньги, и сметают все на своем пути. В итоге рынок очищается.

То есть не надо избавлять антихрупкую систему от случайностей. Иногда даже надо добавлять случайности, она необходима антихрупкой системе. Это ее топливо. Автор приводит в пример буриданова осла. Осел стоит на одинаковом расстоянии от воды и еды, мучается от жажды и голода, но не может сделать выбор. Что нужно сделать? Помочь ослу. Подтолкнуть его либо к питью, либо к еде.

Из этого можно сделать вывод. Если система застыла в опасном тупике, ее надо разбудить случайностью. Если случайности не будет, то впереди гарантированная смерть.

Политический отжиг

До каждого политика надо донести мысль: стрессоры нужны. Без них невозможно. А в политике – тем более.

Например, в древности некоторых членов собраний выбирали жребием. То есть, если добавить в руководство несколько случайных людей, это может заставить политиков работать эффективнее. Вольтер считал, что если система регулируется политическими убийствами, то она хороша. Например, цареубийство влечет за собой перестановку, которая невозможна в обычной системе. А в итоге мы получаем ситуацию, когда политики или члены правления крупных корпораций остаются на своих местах все дольше. Этот перегиб надо компенсировать случайностью.

Увы, сделать так, чтобы случайно исчезла какая-то политическая система, нельзя. Взять пример в США – там страдают не от двухпартийной системы, а от того, что партии одни и те же. У партий нет срока годности. Случайное решение помогает еще тем, что человек освобождается от груза ответственности за последствия. Человек не обязан переоценивать свои действия. Древние научились использовать случайности в своих интересах. Например, вы пришли в ресторан, где большое меню. Не знаете, что выбрать, колеблетесь. Смело выбирайте то, что выбрал Ваш сосед, – или просто тыкайте пальцем наугад. Сэкономите кучу времени и нервов. Почему бы такое не сделать в политике?

Отсутствие политической нестабильности способствует накоплению взрывных тенденций.

Второй шаг: спасают ли жизни (маленькие) войны?

Философ Жозеф де Местр считал, что конфликты делают государства сильнее. Это спорно. Война, с одной стороны, плохо. Она несет потери. После каждой войны мы можем ужаснуться потерям, но закрываем глаза на все остальное. Жертвы войны – это ужасно. Но надо же рассмотреть следующий шаг – что будет потом. Садовник подрезает ветки у дерева, и дерево становится сильнее. С другой же стороны, если после войны установился хрупкий мир – это может привести к новым войнам и еще большим жертвам. Мы знаем, как работает вакцинация, и согласны с тем, что она приносит больше пользы, чем вреда, но мы не в состоянии понять, что в такой же вакцинации нуждаются как политика, так и экономика.

Что нужно сказать иностранным политикам

Если переменчивость подавлять искусственно, система становится хрупкой. Но самое ужасное, что у нас появляется иллюзия стабильности. Не стоит забывать, что переменчивость – это информация. Если система не меняется, в ней аккумулируется невидимый риск. Если Вы пытаетесь сделать систему стабильной – то добьетесь обратного эффекта. Такие системы становятся жертвами Черных лебедей. И подобные катастрофы моментально уничтожат систему, лишив ее всей стабильности, которую она наработала за долгие годы. Чем дольше копится риск – тем к большей катастрофе он приведет. Достижение стабильности путем установления стабильности и без учета того, что будет потом, – разводка для лохов.

Например, в Египте на протяжении многих десятилетий существовало прогнившее правительство. Его искусственно поддерживали США. Что получили? Клан мародеров. Банкиры утверждают, что они слишком большие для банкротства, а в итоге обкрадывают налогоплательщиков. Себе же выписывают огромные премии.

Автор приводит в пример Саудовскую Аравию. Это случай стабильности «сверху вниз». Саудовская Аравия союзница США. И сверхдержава гарантирует эту стабильность. Там абсолютная монархия, нет даже конституции. Страной руководит королевская семья из нескольких тысяч человек. И все они ведут крайне расточительную жизнь. Мало того что это сильно контрастирует с его предками, аскетичными жителями пустыни, так еще и все их накопления хранятся на Западе. Если бы не Америка, там давно бы случилась революция, но революция привела бы к стабильности. В итоге мы видим искусственный застой и накапливаемые противоречия. Это похоже на кредит, который в итоге придется выплачивать.

Почему в свое время Иран ополчился против США? Потому что американцы посадили на трон шаха, который обеспечивал стабильность доступа в Персидский залив, но грабил страну. Поэтому нынешний иранский режим – невольное детище США. Политикам необходимо научиться думать о следующем шаге. Американцы пытались бороться с «исламским фундаментализмом», но невольно увеличивали численность исламистов. Чем больше США вмешиваются в дела других стран, пытаясь обеспечить там стабильность, тем больше нестабильности получают на выходе. Одно из важных посланий политикам: стабильность может появиться только в результате перемен.