Текст книги "Вдовушка в алом"

– Теперь рассказывай.

Он изложил подробности своего визита к мистеру Бруксу.

– Он ростовщик! – воскликнула Люси. – Я должна была предвидеть такую возможность.

Она хорошо знала после свадьбы, или даже еще раньше, насколько скромными были доходы Стэнли. Ее это беспокоило, но муж отказывался обсуждать с ней детали, только требуя иногда, чтобы она, по возможности, сокращала семейные расходы.

Люси покупала дешевое мясо, отказывалась от покупки дорогого сахара и белой муки, стараясь экономить на всем. Счета за ее туалеты были весьма скромными. К расходам же самого Стэнли на портного и сапожника она и вовсе не имела никакого отношения.

Люси даже предложила отказаться от услуг повара, чтобы готовить самой, но Стэнли, опасаясь критики соседей, отверг ее идею. И повар, и судомойка остались в доме, и только после смерти Стэнли, когда ей нечем было им платить, Люси отказалась от их услуг.

– Я знаю, что он часто играл после того, как уменьшились его доходы, – сказала Люси. – Я думаю, что именно поэтому он бывал в салоне герцогини Мне говорили, что там играют в карты по вторникам и четвергам, а вовсе не по пятницам, как помечено в его записной книжке.

– Это в отсутствие принца.

– Почему? – не поняла Люси. Николас нахмурился.

– Когда принц соизволит появиться в салоне герцогини, немедленно начинается карточная игра, в какой бы то ни было день.

Люси согласилась, понимая, что любое расписание могло быть нарушено присутствием особы из королевской семьи.

– Если это так, то кто привел Стэнли в салон? Он сам не мог получить приглашение в такой дом, кто-то должен был его представить.

Николас задумался.

– Вероятно, кто-то связанный с Бруксом. Тот, кто хотел втянуть его в еще большие долги. В присутствии принца ставки в игре бывали весьма высокими.

– Чтобы потом шантажировать Стэнли и заставить его принимать участие в похищении рубина?

Разговор всегда возвращался к пропавшему рубину, о местонахождении которого они даже не могли ничего предположить.

Если они размышляют верно, то это был гнусный заговор. Заговор, который не только привел к унижению ее мужа, но и сама Люси оказалась в долгу у этого Томаса.

Брукса. И если она не отдаст ему тысячу фунтов, он отберет ее дом.

– Не думай об этом, – сказал Николас.

Тон его снова был жестким, но она знала, что за ним скрываются сочувствие и доброта.

– Я не позволю никому отобрать у тебя дом, – добавил он.

Люси внимательно посмотрела на Николаса:

– Но тысяча фунтов… это же огромная сумма. Я знаю, что для тебя это не так, но я не могу позволить тебе потратить такие деньги. И кстати, о деньгах. С твоей стороны было весьма любезно прислать мне портниху. Но я не могу позволить тебе оплачивать мои туалеты. Я бы чувствовала себя как…

Она не могла заставить себя произнести слово «содержанка».

Он коснулся пальцами ее покрасневшей от смущения щеки, ее восхитительных губ, которые притягивали его. Ему пришлось собрать всю свою волю, особенно теперь, когда он знал, как она отвечает на его прикосновения, чтобы вновь не прикоснуться к ней, а затем – утром, днем или ночью – не снять с нее и с себя все одежды, чтобы насладиться той вспышкой страсти, которую они уже испытали однажды.

Он жаждал ее – за обедом, за завтраком, каждый день, каждый час. Виконт опасался, что его усилия удержать свою страсть делали его тон более жестким, чем обычно. Но к счастью, казалось, Люси этого не замечает.

Он вновь сдерживал, смирял себя, только бы она не подумала, что он привез ее в свой дом для собственного удовольствия. Он опасался – а вдруг, несмотря на все его старания, она, будучи не уверена в себе, убежит, бросится в свой дом, а это приведет к беде.

– Моя дорогая Люси, – сказал он, стараясь контролировать каждое свое слово, – ты должна иметь подобающую одежду. Вандалы, разгромившие твой дом, все твои платья превратили в тряпье. Что скажет твоя строгая кузина, увидев тебя голой на улице?

Она рассмеялась, а он, видя ее веселой, невероятно обрадовался. Заставить ее смеяться, сделать ее счастливой – он согласен всю свою жизнь посвятить только этому! И что могло быть важнее этого? Николас сделал еще один глоток бренди, ощущая прелесть напитка кончиком языка и чувствуя, как огненная жидкость обжигает горло и даже его кровь начинает двигаться быстрее.

Сейчас Николас уже сомневался, что его самообладания хватит надолго. А если решиться и увлечь ее в постель? Ведь это было именно то, чего ему так хотелось.

Поставив пустой бокал, он на минуту закрыл глаза. «Постарайся сдержаться, – говорил он сам себе, – ты же не слабовольный юнец, охваченный приливом страсти».

А жаль!

Люси видела, какая борьба происходит в нем. Разумеется, теперь она лучше понимала, что происходит с ним. Что доставляет ему такое беспокойство? И вдруг она вспомнила, что оставалось ей не ясно в нем. И она задала вопрос, который мучил ее все последнее время:

– Николас, почему вид маленького ребенка приводит тебя в такое волнение?

Глава 14

Николас замер, он выглядел так, словно его внезапно ударили. А она кусала губы, уже сожалея о своем вопросе.

– Прости меня, я не думала вторгаться, я… – бормотала Люси.

Она замолчала, глядя на Николаса, который молча поднялся, прошел через комнату к камину, не отводя глаз от огня.

В комнате воцарилось тягостное молчание.

О Боже, зачем она произнесла эти слова? Ни в коем случае не хотела она причинить ему боль. Сжав руки на коленях, она не знала, что ей делать. Так хотелось пойти вслед за ним, снять напряжение с его плеч, взять в ладони его лицо, не видимое сейчас. Но Люси опасалась, что он вконец рассердится на нее за бестактное вторжение в личную жизнь, которую он так тщательно охранял.

Огонь гудел и шипел, но ни он, ни она не шевелились, храня молчание. Люси чувствовала, что, несмотря на все его старания, ему все труднее скрывать от нее свои переживания.

– Мне так жаль, прости, – наконец произнесла она, – я не должна была спрашивать. Пожалуйста, забудь. Это твоя жизнь, и у меня нет права в нее вторгаться.

Николас молчал. Потом медленно повернулся. Выглядел он усталым и постаревшим.

Люси закрыла рот рукой, потрясенная горем, которое она ясно прочла в его глазах. Перед ней была трагическая маска, а в глазах стояла неутихающая, давняя боль.

– Мой дорогой, – прошептала Люси; она сама не заметила, как пересекла комнату и оказалась рядом с ним. Положив руки ему на голову, она надеялась лаской успокоить его. Ее прикосновения были легкими и нежными, как дыхание ребенка. Ребенок – это его больная точка. Именно поэтому он не мог смотреть на девочку Евы спокойно, без того, чтобы его лицо не искажалось маской страдания. Но что же могло вызвать такую муку?

Она больше не станет задавать вопросов.

Она просто приподнялась и обняла его. Прижав лицо к его груди, она отодвинула его аккуратно повязанный галстук и нежно коснулась теплыми губами его шеи. Застонав, Николас опустил голову и нашел ее губы. Его губы были жесткими и требовательными.

В этом поцелуе была и жажда, и покорность.

Люси коснулась языком его языка, чувство вины уходило, а радость наполняла ее. Не только радость от физической близости, но и сознание того, что в ее руках – возможность облегчить его страдания, принести успокоение и доставить ему наслаждение. А раз у нее есть такая возможность, она готова подарить ему весь мир, помня, что он подарил ей звездное небо в тот раз, когда они впервые стали близки. Звезды и сейчас сверкают у нее в душе, когда она вспоминает тот вечер.

Поцелуй был бесконечным – до тех пор, пока Николас не взял ее на руки и не отнес на тот самый диван. Он осторожно положил ее и расстегнул платье, но, к его удивлению, она села и отодвинула его руку.

– В этот раз все будет для тебя, – прошептала она.

Он подумал, что не понял ее. Но ее синие глаза горели так, что, казалось, освещали все вокруг. Понимала ли она сама то, что говорила?

Люси просунула руку под рубашку, желая ощутить биение его сердца. Медленно, как будто дразня, ее рука скользила по его груди. И остановилась, коснувшись плоских сосков. Он громко вздохнул.

Ободренная этим звуком, она наклонила голову и лизнула его гладкую кожу. У него участилось дыхание. Сдерживая готовый вырваться стон, он попытался взять ее за руку, но она опять остановила его.

– Ты первый, – произнесла она, улыбаясь.

Рука ее двигалась вниз еще медленней, и он чуть не вскрикнул. Ощущение было настолько сильным, что он сдерживался с трудом, а она касалась самых чувствительных мест его тела.

Может быть, она действительно хорошо понимала, что делала!

– Люси, – сказал он, и в этом слове звучали стон, мука и нежность. – Люси, моя любимая…

Не торопясь, она развязала его галстук и бросила на пол. Потом такими же медленными движениями отодвинула его белую рубашку.

Не в силах сдерживаться, он сорвал с себя одежду. А она начала расстегивать его узкие штаны, медленно, подразнивая, спуская их все ниже и ниже.

– Все к черту! – воскликнул он, лихорадочно помогая ей. – А теперь, моя дорогая, ты должна сделать то же самое.

Люси уже успела расстегнуть свое платье, так что, встав, она смогла перешагнуть через него. Улыбнувшись ему, она сняла чулки и все остальное, но оставила в руках тонкую сорочку. Как будто играя, она использовала ее как ширму, оттягивая тот момент, когда он увидит ее полностью обнаженной.

О Боже, как быстро она училась!

Николас жаждал ее страстно, бесконечно. У него не было необходимости убирать эту последнюю легкую преграду – в его памяти сохранилось ее обнаженное тело. Ее красивые полные груди, узкая талия, плавная линия бедер притягивали его, как цветок манит пчелу. Его обычная сдержанность покинула его, превратив в ничто весь опыт его случайных легкомысленных связей. Сейчас все было не так, все было волшебно и всерьез.

Это была Люси, и никто никогда не вызывал у него таких чувств. Она перечеркнула все его прошлое.

Все, что было в его жизни, произошло давным-давно. Все в прошлом.

А сейчас была Люси, и он жаждал ее, как никогда не жаждал ни одной женщины. Он хотел слиться с ней, чтобы дать судьбе еще один шанс. Хватит ли у него смелости на это?

Но он хотел и другого. Он хотел доставить ей наслаждение, хотел защитить ее, заставить пьянеть от радости, видеть ее смеющейся, стереть с ее лица следы забот и волнений.

Он не только жаждал ее, он хотел сделать ее счастливой.

– О, Люси, – произнес он со вздохом.

А она ласкала его лицо, плечи, шею. Кожа его оказалась весьма чувствительной к ее легким прикосновениям. И когда ее руки коснулись его груди, покрытой темными волосами, опускаясь все ниже и ниже, он громко застонал.

Медленные, ласкающие движения ее рук возбуждали сильнее, чем мог выдержать любой мужчина, даже такой сдержанный, как Николас.

– Нет, – сказал он охрипшим от страсти голосом, отодвигая ее руки, – нет, теперь мы будем действовать вместе.

Он сел рядом с ней и, посадив ее себе на колени, оказался внутри ее. Она, быстро поняв его намерения, помогала ему.

«О Боже…» – думала Люси, не пытаясь скрыть свой восторг. Ощущения были неземными.

Ей никогда не приходило в голову, что мужчина и женщина могут вести себя так. Она с мужем не знала ничего подобного. Даже в прошлый раз с Николасом на широком диване все было как обычно.

Теперь же она уловила ритм его движений и помогала ему. Какое это было блаженство! Волны наслаждения накатывались на нее все сильнее. И экстаз, который она ощущала, отражался в его глазах – от его обычной сдержанности не осталось и следа.

Эмоционально и физически они взмывали на вершину блаженства. Он не отпускал ее, напротив, еще сильнее прижал к себе, и с ее губ слетели какие-то странные звуки, напоминающие нежный писк потерявшейся птицы, которая в конце концов нашла свое гнездо.

Даже перестав двигаться, он не дал ей возможности сесть рядом с ним, а все еще держал у себя на коленях. Обняв его, она опустила голову ему на грудь и замерла от полноты счастья.

– Мой самый дорогой, самый любимый, – прошептала она, прижавшись к его гладкой оливковой коже, но слова были произнесены так тихо, что он вряд ли мог услышать их. И она была рада этому. Люси не хотела обременять его своей любовью и тем более своими заботами, не хотела, чтобы он чувствовал себя обязанным ей, думал, что должен сделать что-то для нее, решить ее проблемы.

Ей было достаточно настоящего, о будущем можно побеспокоиться потом. Но что бы ни случилось, никто не сможет лишить ее воспоминаний о том, что произошло.

Минуты их полного и радостного единения навеки останутся с ней.

А когда Николас заговорил, она удивилась, как будто не ожидала услышать его голос.

– Люси, – сказал он, – ты продолжаешь удивлять меня.

Она рассмеялась, потом, что-то вспомнив, воскликнула:

– О Боже! Я забыла тампон.

– Тампон? – переспросил он.

– Ничего. – Она старалась говорить небрежным тоном, хотя ей приходилось подавить внутреннее волнение. Он так волнуется при виде ребенка, а если она окажется беременной…

– Ты не должна беспокоиться… – Он умолк, не находя нужных слов.

Когда же он заговорил вновь после длительной паузы, его голос трудно было узнать, как будто говорил другой человек.

– Однажды, – начал он тихо, – молодой человек отправился в Индию, чтобы выполнить поручения родных, у которых были предприятия в этой стране. Путешествие в такие экзотические страны обещало много новых впечатлений, и молодой человек готовился начать там новую жизнь. Ему нравилось там все. И запахи специй на базарах, и изящные минареты и храмы Хинду, и джунгли, полные незнакомыми дикими животными, даже священные коровы, останавливающие движение на городских улицах. Были и печальные факты: бедность и болезни, нищие калеки и бездомные, осиротевшие дети, бродившие по дорогам, но он был молод и здоров и уверен, что несчастья не могут коснуться его.

Люси затаила дыхание, взволнованная возможностью проникнуть в его прошлое, опасаясь каким-нибудь неосторожным словом спугнуть его редкую откровенность.

– Потом этот юноша встретил молодую английскую девушку с темными веселыми глазами, такую же наивную, каким был тогда сам. Ее звали Анна, и она приехала навестить своего дядю, британского чиновника. Молодой человек влюбился, ухаживал за девушкой, они поженились и поселились в доме на окраине Бомбея. Дом был окружен прекрасным садом с яркими тропическими цветами. И оба они были уверены, что нашли свой собственный рай. Через год она родила сына, которого назвали в честь ее отца. Все было замечательно.

Голос его затихал, а глаза у Люси расширялись. У Николаса были жена и ребенок! Но она молчала, все еще боясь спугнуть его, уже предчувствуя, что конец истории будет трагическим.

– Да, все было чудесно, пока по городу не пронеслась волна эпидемии тропической лихорадки. Сначала она унесла мальчика, проболевшего всего один день. Потом заболела убитая горем мать ребенка. Через неделю умерла и она. Молодой человек мечтал о смерти, но лихорадка обошла его стороной, и он думал, что сойдет с ума от горя.

– О, бедный Николас! – воскликнула Люси. Ей трудно было переносить боль, которую она слышала в его голосе.

– Потом он окунулся с головой в работу и, не будучи святым, пытался забыться с помощью алкоголя или поцелуев местных красавиц, охотно посещавших его постель. Но ничего не помогало надолго. Через несколько месяцев, когда туман немного рассеялся, он принял решение вернуться в Англию, поклявшись никогда не возвращаться в эту прекрасную и опасную страну. А у себя на родине он искусственно создал вокруг себя атмосферу утешения, словно он единственный в мире, кто испытал горе.

В тоне его повествования послышались привычные для него нотки сарказма. Но теперь она понимала, что за этим скрывается.

– О, Николас, – повторила она, на этот раз более спокойно, – каждому человеку, имеющему сердце, понятно твое горе. И никто не может порицать тебя за то, каким образом ты пытаешься защитить свое будущее.

Он молчал, но не отпускал ее. Она не могла видеть его лица, которое было над ее головой. Но почувствовала, что он вздрогнул, как будто ждал от нее других слов.

Неужели он думал, что она будет упрекать его за скрытность, за безнравственное поведение последних лет? Мог ли кто-то оказаться столь бессердечным? Да, он находил утешение в кратковременных любовных связях, в показном цинизме. Кто мог обвинять его в этом?

Только не Люси!

Внезапно она почувствовала содрогание его тела и влагу на своих волосах, и Люси внутренним взором увидела его лицо, мокрое от долго сдерживаемых слез. Она не шевелилась, понимая, что он не захочет, чтобы его видели плачущим. Прижимая голову к его груди, она хотела быть для него убежищем от страшных воспоминаний. Приступ его горя прошел, но они продолжали сидеть обнявшись, пока Люси не почувствовала, что у нее онемели ноги. Огонь в камине угасал, в нем неярко тлели угли, свечи грозили расплавиться в лужицах воска.

Но все это не имело никакого значения, если ее близость приносила утешение Николасу.

Когда часы в холле пробили час, Николас поднялся и тихо спросил:

– Ты уже, наверное, хочешь спать?

Она улыбнулась в ответ, удовлетворенная тем, что он выглядел успокоившимся, а глаза его были добрее, чем всегда.

Поспешно одевшись, он взял свечу, погасив остальные, и проводил ее по спящему дому на лестницу, в ее комнату.

Он зажег свечу на столике возле ее кровати и поцеловал ее долгим, завораживающим поцелуем. Страсть готова была вспыхнуть в ней вновь, но ощущения его горячих губ было для нее достаточно.

– Спокойной ночи, милая Люси.

Она смотрела, как он вышел из комнаты, тихо и осторожно прикрыв за собой дверь.

Вздохнув, она на секунду закрыла глаза. Приятная усталость, даже изнеможение обволакивали ее. Бедный Николас. Возможно, теперь зарубцуется его глубокая душевная рана, которую он столько лет от всех скрывал.

Люси пыталась представить себе Николаса молодым, с юной женой и ребенком на руках. Избавляясь от этого видения, она встряхнула головой: это было в другой жизни, как сказал сам Николас. Трудно сегодня представить себе Николаса совсем молодым и наивным.

Николаса, которого она узнала и к которому ее так неодолимо тянуло.

И хотя она понимала, что он находился в этом же доме, так близко от нее, она уже тосковала по нему – по его прикосновениям и по их близости. Ей хотелось, чтобы он был рядом.

Упрекая себя за неразумные мысли, она разделась, умылась теплой водой и надела ночную рубашку. Не застегивая ее, она забралась в большую кровать, задула свечу и опустила голову на мягкую подушку.

Если бы только Николас был рядом, опять подумала она. Но вскоре веки ее отяжелели, и Люси заснула.

Когда она проснулась, лучи солнца уже проникали в комнату. Который час? Ей надо помочь Вайолет почистить камины, принести уголь, если он еще остался в погребе…

Протерев глаза, Люси села в постели и только тогда вспомнила, где она находится. Сегодня ничего не надо чистить, не надо беспокоиться о пустой кладовке или пустом погребе. Вздохнув, она опять опустила голову на подушку. Не должна она так долго жить в роскоши, ей трудно будет уехать отсюда и вернуться в свой дом. Тот факт, что виконт пришел ей на помощь, не означает, что она имеет на него какие-то права. Она не хочет быть золушкой, спасенной сказочным принцем. Но как в такой ситуации бедная женщина может сохранить свое достоинство?

Если злополучный рубин все-таки будет найден с ее помощью, она сможет чувствовать себя более уверенно.

Но все равно никогда, она отдавала себе в этом отчет, не сможет достичь в обществе такого положения, как Николас. Не стоит надеяться на то, что он может рассматривать их отношения всерьез. Тогда зачем же она продолжает рисовать в своем воображении волшебные картинки, где он всегда рядом с ней?

Стук в дверь отвлек ее от размышлений.

В комнату вошла Вайолет с полным подносом в руках. А на руке у нее висело платье.

– Я попробовала подогнать его на вас, миледи. Это второе платье из тех, что прислала маркиза. А обеденное платье будет готово к вечеру.

– Вы, Вайолет, просто волшебница, – сказала Люси и взяла чашку чая с подноса, который Вайолет поставила на столик у кровати. Потом она намазала лепешку маслом и клубничным джемом.

– У виконта замечательный повар, – заметила Люси.

– Конечно, миледи, – согласилась Вайолет. – Обеды для слуг просто великолепны.

Глядя на горничную, Люси подумала, что за несколько дней пребывания в этом доме девушка заметно посвежела и округлилась.

– И все чудесно ко мне относятся, – продолжала Вайолет. – Повариха учила меня делать маленькие клубничные тартинки, и у меня все получилось.

Казалось, Вайолет чувствует себя здесь вполне счастливой. Люси хотела предупредить Вайолет, как она пыталась остеречь и себя, что пребывание в этом гостеприимном доме не может быть долгим, но потом решила не портить настроение жизнерадостной девушке.

– Я сейчас позабочусь о горячей воде для вашей ванны, – сказала Вайолет, аккуратно повесив платье на вешалку.

Не торопясь с завтраком, Люси отправилась в соседнюю комнату, чтобы принять ванну. Больше роскоши, больше удовольствия.

Вайолет помогла ей надеть платье белое с синим, которое в результате усилий горничной сидело отлично. После того как Вайолет причесала ее и закрепила синюю ленту на ее светлых волосах, Люси посмотрела в зеркало и осталась довольна собой.

Улыбнувшись и поблагодарив горничную, она спустилась вниз. Как она и ожидала, Николас оказался в библиотеке. Сидя за большим дубовым столом, он просматривал почту.

Когда она вошла, он передавал письмо слуге.

– Проследите, чтобы его отправили сразу же, со специальным курьером, – велел Николас.

Слуга поклонился и вышел.

Было ли это письмо связано с рубином? Люси подошла ближе.

Виконт встал, улыбнулся, поспешно подошел к ней и поцеловал. От этого поцелуя у нее забилось сердце и что-то сжалось в животе. Люси прижалась к нему, но, услышав шаги слуг в холле, тут же отстранилась.

– Есть что-нибудь новое? – спросила она.

– О том, что тебя интересует, к сожалению, ничего. Нам следует обсудить новую линию поисков, и хорошо бы с этим поторопиться.

Вошел другой слуга с новой пачкой писем. Боже, как виконту удавалось справиться с таким количеством приглашений?

Сломав печать на самом большом конверте, Николас прочел письмо.

– Нас с тобой приглашают на королевский бал.

– Не может быть! – воскликнула Люси. – Я уверена, что приглашают только тебя.

Он протянул ей приглашение:

– Посмотри сама. Кажется, принц хорошо запомнил тебя. Бал будет через неделю, обычно приглашения присылают позже. Принц, безусловно, захочет услышать о том, как продвигаются поиски.

Что они смогут ему ответить? Все их попытки пока не дали результата. Кто-то перерыл весь ее дом, они с Николасом искали повсюду, но пока все их надежды оказались тщетными.

Правда, поиски привели их к Еве и ребенку Стэнли, которым они, слава Богу, смогли помочь.

– Я собираюсь проведать Еву, – сказала Люси, обращаясь больше к себе, чем к Николасу. – Хочу убедиться, что она хорошо устроилась на ферме.

Он кивнул, но мысли его, похоже, витали далеко.

– Ты уверена, что у Стэнли не было конторы в городе?

А что бы он там мог делать, подумала Люси, но не решилась произнести это вслух и сказала:

– Насколько я знаю, у него не было никакой конторы. Но я многого не знала о нем, он был весьма скрытным человеком.

– Я попытаюсь это выяснить, – сказал Николас и тут же добавил: – У меня есть кое-что для тебя. Один из моих людей случайно обнаружил это в твоем доме.

Люси насторожилась. Несомненно, это был не пропавший рубин, иначе Николас сказал бы об этом сразу. Тогда что?

Он протянул ей матерчатую сумочку, в которой что-то звенело. Люси взяла ее и высыпала на стол горсть серебряных и медных монет. Пересчитав их, она убедилась, что там было всего несколько фунтов. Закусив губу, она выжидательно посмотрела на Николаса. А он невозмутимо вернулся к разбору корреспонденции. Просматривая бумагу, испещренную столбиками цифр, Николас почувствовал ее взгляд и сказал:

– Надеюсь, ты понимаешь, что я не стал бы пользоваться таким методом, чтобы заставить тебя взять деньги. Я никогда не разменялся бы на такие мелочи.

Люси покраснела, опасаясь, что он прочел ее мысли:

– Я так не думаю. Но кто же мог положить их туда и зачем?

– Возможно, Стэнли спрятал их на всякий случай, когда все деньги для карточной игры будут исчерпаны, – предположил Николас. – У многих картежников есть такой обычай.

Распечатав следующее письмо, он погрузился в чтение.

Возможно, думала Люси, когда-то эта находка и могла бы обрадовать ее. Она хотела спросить, в каком именно месте нашли кошелек, но не решилась, боясь, что Николас подумает, будто она ему не поверила.

– Мне следует отправить эти деньги одному из своих кредиторов, – сказала Люси, размышляя вслух, – не считая Брукса, больше всего я должна тебе.

– Какая нелепость! – воскликнул Николас.

– Почему? А сорок шиллингов, которые ты заплатил, спасая мою мебель, а ночной халат, прочее белье, принесенное портнихой, не говоря уже о костюме для верховой езды…

– Только попробуй отдать мне эти деньги, – произнес Николас, усмехнувшись и не поднимая глаз.

Люси с укоризной покачала головой:

– И ты еще обвиняешь меня в упрямстве? Отлично, если я не отдам их кредиторам, они помогут мне хоть отчасти восстановить мой гардероб.

Теперь он поднял глаза от бумаг.

– Люси, ты, вероятно, давно не бывала у хороших портних. Уверяю тебя, этих денег не хватит на одно-единственное платье в магазине на Бонд-стрит.

– Я это прекрасно знаю, Николас. Но Вайолет недурно шьет, так же, как и я сама, – сказала Люси. – И на эти деньги я смогу купить материю на несколько платьев, которые мы с ней и сошьем.

Нахмурившись, он кивнул и отложил бумагу, которую держал в руке:

– Хорошо, я поеду с тобой.

– Вряд ли тебе интересно заниматься таким скучным делом, – возразила Люси и потом добавила: – У тебя и без этого много дел.

– Да, миссис Контрейн. – Виконт усмехнулся. – Видишь ли, дорогая, я уже начал выяснять, имелась ли у твоего покойного мужа контора или комната где-нибудь в городе. Надеюсь, вскоре я получу ответ. И конечно же, мне следует заботиться о твоей безопасности.

Она решила не спорить. Разумеется, он мог послать с ней слугу, но Люси предпочитала общество Николаса и потому согласилась.

Он вызвал экипаж, и вскоре они уже ехали к реке, где располагалось множество складов с бельем и тканями.

– Я должен предупредить тебя, что заказал новый ассортимент перчаток. Первый пакет доставят сегодня к вечеру.

– О, Николас!

Она старалась выглядеть сердитой. Но так как он все время одним пальцем касался ее щеки, ей трудно было сохранять выражение недовольства на лице.

– Если у какого-то мерзавца хватило смелости уничтожить мой подарок, то у меня есть полное право исправить ситуацию, – заявил Николас.

Она сдалась. Ведь у нее осталась только одна пара перчаток, та, что была на ней в тот вечер, когда разгромили ее дом.

– Ты слишком балуешь меня, – смущенно улыбнулась Люси.

Он взял ее руку, сдвинул перчатку и поцеловал ладонь. Она почувствовала тепло его губ и вздрогнула в восторге.

– Моя дорогая, я даже еще не начал показывать, что мне хотелось бы сделать для тебя.

Люси смущенно улыбнулась. Она не могла понять, говорит ли Николас только о платьях – или о чем-то более серьезном.

Наконец экипаж остановился, и Люси, натянув перчатку, приготовилась выйти. Когда же они с виконтом зашли в складскую контору, клерки подобострастно раскланялись перед ними.

– Они знают тебя? – Люси с удивлением взглянула на своего спутника.

– Разумеется, – кивнул виконт. – Мэтью, леди хочет посмотреть наши самые лучшие ткани, – обратился он к молодому клерку.

– Слушаюсь, милорд. – Молодой человек еще раз поклонился и прошел к прилавку.

– Николас, этот склад принадлежит тебе? – Люси внимательно на него посмотрела.

– А разве ты не знала, что самые лучшие ткани привозят с Востока? Идем же. – Они последовали за молодым человеком.

– Но я собиралась купить материал для платьев, – сказала Люси. – И я не могу позволить, чтобы…

– Конечно, ты будешь покупать. Я ведь не могу допустить, чтобы твои деньги попали в конкурирующую фирму, – с ухмылкой проговорил виконт.

Люси невольно рассмеялась. Ей очень понравилось, что Николас не скрывал, что занимается коммерцией. А ведь многие аристократы заявили бы, что заниматься торговлей – ниже их достоинства. Она сказала об этом Николасу, и он ответил:

– Эти склады построил мой дед. Почему же я должен стыдиться того, что занимаюсь торговлей? И меня совершенно не интересуют сплетни, которые распространяются по этому поводу.

Да, таков был Николас; его действительно не волновали досужие разговоры и сплетни ни о нем, ни о роде его деятельности.

Тут они подошли к широкому столу, и несколько молодых людей принесли рулоны различных тканей. Все ткани очень понравились Люси, и она долго рассматривала их и ощупывала, пытаясь решить, какие из них ей подойдут. Молодые люди терпеливо ждали и не торопили ее.

Внезапно в комнату вошел довольно пожилой человек, и Николас тотчас же направился к нему. Вероятно, это был управляющий.

Люси же продолжала рассматривать ткани. Она выбрала светло-голубую, потом – белую с рисунком лилового цвета и зеленую. Не зная, сколько это будет стоить, она задумалась. Ей еще предстояло купить нитки и пуговицы, и она надеялась, что останутся деньги и для того, чтобы приобрести соломенную шляпку, отделку к которой они с Вайолет сделают сами.

Наконец она сказала, что именно выбрала, и клерк отмерил длину материала, а затем позвал другого молодого человека, чтобы тот помог ему управиться с тяжелыми рулонами.

– Я отнесу ткани в экипаж, миледи, – сказал клерк.

– Благодарю вас за заботу, – кивнула Люси и тут же спросила: – А сколько все это будет стоить?

– Я вложу счет в коробку с тканями, – ответил молодой человек.

Люси согласилась, опасаясь, что нарушит какие-то правила, если предложит заплатить за все наличными. Безусловно, люди, которых приводил виконт, пользовались неограниченным кредитом, но она хотела за все заплатить сама.

Она наклонилась над столом, рассматривая другие ткани, но тут вдруг почувствовала, что кто-то остановился рядом с ней. Может, это клерк вернулся? Может, он хочет что-то спросить у нее?

Оглянувшись, она увидела совсем другого человека. У него было круглое и довольно приятное лицо, но глаза казались… какими-то хитрыми. Внезапно он крепко схватил ее за руку. Так крепко, что ей стало больно.

Люси попыталась высвободить руку, но незнакомец не отпускал ее.

– Вы знаете, где он находится, – проговорил он, наклонившись прямо к ее уху. – Вам будет хуже, если вы не скажете нам, где он.