Текст книги "Демон-полукровка"

«Выходит, ты способен это испытывать».

«Испытывать что? – немедленно прицепился Ареллаган. – Ингельд?»

«Иди к ней. Я дарую тебе свободу», – торжественно заявил Ингельд.

«Я не узник, чтобы даровать мне свободу!» – прошипел Ареллаган и бросился прочь из своей комнаты. Ингельд так ему не ответил и даже не наказал, он свернулся в жалкую точку в потаённом уголке его сознания и затих, будто бы его не существовало вовсе.

Покоев Салливы Ареллаган достиг быстро. Он нёсся по коридорам, не контролируя своей скорости, и служанки удивлённо поглядывали на него, ахая и прижимая ладони ко рту. Стража у дверей взглянула на него недоверчиво и даже зло.

– Что нужно?

– Увидеться с Принцессой. Пропустите меня, – приказал он. – Сейчас же.

– Не было приказа, – равнодушно ответили стражники, переглянувшись. – Госпожа не говорила, что она кого-то ожидает.

– Я имею право входить к ней в любое время! – злился Ареллаган перед дверьми. – Посторонитесь передо мной! Если вы потратите ещё одну лишнюю секунду, она будет крайне недовольна вами!

Стражники, тем не менее, явно не намеревались его пропускать. Они были из числа недавно набранных и не знали Ареллагана в лицо, поскольку он уже довольно давно не показывался вне своих комнат. Их спор, постепенно становившийся всё более яростным, прервал музыкальный голос Салливы, вдруг раздавшийся из-за спины Ареллагана (судя по появившейся на лицах стражников удивлённой гримасе, они этого тоже никак не ожидали).

– Что тут происходит, я могу узнать?

– Саллива! Ты тут! – радостно воскликнул Ареллаган, оборачиваясь. – Твоя охрана не пропускала меня, и я хочу знать, почему!

– Ну, наверное, потому, что я не ожидала тебя увидеть сегодня, – примирительным тоном произнесла она и коротко вздохнула. – Итак, Ареллаган, ты хотел меня видеть – и вот, я тут. Пойдём за мной, и говори побыстрее, потому что у меня мало времени. Герцог Сауновски ожидает меня в малой бальной зале, мы хотели разучить новый танец.

– С каких пор тебе не хватает времени на твоего лучшего друга? – с особенным выражением спросил Ареллаган.

Саллива пожала плечами и хмыкнула, отбрасывая со лба длинную прядь.

– Ты всё равно давно уже не показывался мне на глаза, а мне же нужно с кем-нибудь общаться.

– Я слышал, что герцог Сауновски – твой жених, – промолвил он максимально выдержанным тоном.

– А ты этому так удивляешься? – Саллива слегка приподняла брови. – Мне уже семнадцать лет; семнадцать, Ареллаган, мне давно пора выйти замуж! Ещё год-два – и меня никто уже не возьмёт… придётся тогда подыскивать себе какого-нибудь алчного старого банкира или всю жизнь прожить старой девой!

Сморщившись от боли и отчаяния, Саллива распахнула дверь и выбралась в сад. Пока ещё было тепло, особенно для середины осени, но листья уже почти все опали, пожелтела и скукожилась трава. Голые ветви деревьев обличительными корявыми пальцами-сучьями кололи серое промозглое небо.

– Правда, герцог мне не сделал пока официального предложения, – Саллива вздохнула и повела плечами, – потому что на это была своя причина. Я тоже хотела встретиться, чтобы обсудить это с тобой.

Дэ Сэдрихабу знаком указал ей на скамейку:

– Садись и объясняйся.

– Нет, тут так холодно, – капризным голосом пожаловалась Саллива, – матушка запрещает садиться на холодные камни.

– Хорошо, возьми мой плащ и садись, а я тебя выслушаю, – с готовностью согласился Ареллаган, протягивая ей свой тёплый плащ, сшитый Настире и её сестрой в свободные от работы последние предрассветные часы.

Саллива расстелила плащ на скамейке и чинно уселась, разглаживая складки платья у себя на коленях. Она лукаво поглядела на него и вдруг, схватив за руку, затолкала на место рядом с собой, вплотную, на остававшемся свободным жалком пятачке плаща.

– Вот, – она блаженно прикрыла глаза, – так мне уже хорошо. Мне могло бы быть и тепло, если бы ты не был таким противно холодным, Ареллаган. Скажи, неужели же эту твою болезнь вылечить никак нельзя?

– Нельзя, – нетерпеливо согласился Ареллаган, – но ведь ты явно не об этом хотела спросить.

– Не об этом, – Саллива согласно покивала и забросила ему руку на плечо. – Я хотела выяснить… – она воровато огляделась и, привстав на колени на скамейке, зашептала ему на ухо: – Вчера матушка сказала мне, что у меня есть выбор. Не только герцог Сауновски добивается моей руки. Она сказала, что ты и Бэарсэй приехали сюда вместе со своей матушкой именно для того, чтобы потом повенчать тебя со мной, а её – с Ольвансом, а моя матушка согласилась потому, что она давно дружит с вашей. Поэтому мне предложили выбор, – Саллива вздохнула, – ты или герцог Сауновски. Что ты на это скажешь? Ты знал об этом?

– Нет… не знал, – прошептал Ареллаган абсолютную ложь. – Я и представить себе такого не мог.

– Ну и замечательно, – Саллива одними губами улыбнулась и снова села в прежней позе, складывая руки на коленях. – Давай советоваться, Ареллаган. Мы с тобой, конечно, дружим, столько лет друг друга знаем, но ведь не это же главное! Скажи, – она снова пробежалась глазами из стороны в сторону, – у тебя сердце не дрожит, когда ты меня видишь?

– Что?

– И ещё… – она покопалась в причёске, нахмурилась и продолжила: – А бабочки внутри не порхают, когда я рядом? Вот сейчас, если я тебя возьму за руку, – она схватила его за запястье, – и если буду держать долго-долго, ты что-нибудь… почувствуешь?

– Да, – слегка озадаченно промолвил Ареллаган, – я чувствую тепло.

Это не было ложью: горячая ладонь Салливы, казалось, вселяла свой жар в его неизменно холодную кожу. Но Саллива поняла его ответ превратно: выпустив его руку, она счастливо захлопала в ладоши и закричала:

– Я знала! Я всегда это знала!

– Ну конечно же… ты знала, – протянул он, стараясь подыгрывать как можно убедительнее. – А я всё спрашивал себя, почему ты этого раньше не заметила…

– Я-то давно заметила, – Саллива снова встала на скамейке на коленях и положила ладони ему на плечи, – но я боялась, вдруг ошибусь, что-то сделаю неправильно, а ты, оказывается, ко мне только как к другу относишься; и я опозорюсь! И совета мне было попросить не у кого: матушка тебя недолюбливает, а фрейлины такие сухие и старые, ничего они не понимают! Не у Лесли же спрашивать? И не у своих подружек, это точно, потому что они тут же будут кричать, поздравлять, болтать всякие глупости… – Саллива вздохнула и взяла его за руку снова, сползая на скамейку. – Давай об этом будем знать только мы двое, хорошо, Ареллаган? Не хочу, чтобы другие влезали в наши дела. Будем встречаться тут, разговаривать потихоньку… как всегда, но только друг с другом. – Она вздохнула со счастливой улыбкой. – А потом ты подойдёшь к матушке и попросишь у неё моей руки, она не откажет. А если откажет, ты вечером встанешь у меня под окошком, а я вылезу, и мы с тобой убежим, так далеко, что никто не найдёт, и будем жить долго и счастливо, пока не умрём.

– Нет, Саллива! – испуганно вскрикнул он и вскочил на ноги.

– Что – нет? – глаза Салливы потемнели, и она медленно встала тоже, как змея, которая развивается из клубка и поднимается на хвост. – Ты отказываешься от меня, Ареллаган? Боишься, что тебя не одобрят? Не хочешь лишиться тёплого местечка, да?!

– Ты не так меня поняла, – мягко принялся успокаивать её Ареллаган, с трудом подбирая слова. – Понимаешь, Саллива, жизнь в скитаниях – это не для тебя. Ты понятия не имеешь, насколько тяжело не иметь своего крова, и поэтому давай постараемся получить согласие от твоих родителей.

– Но они никогда не согласятся, Ар, – обиженно простонала Саллива. – Ты тоже ничегошеньки не понимаешь… Они хотят, чтобы я вышла за герцога Сауновски! Он хороший человек, я с ним с радостью общаюсь, но, понимаешь, у меня бабочки не летают, голова не кружится, слова на языке не путаются, когда я с ним; всё не так, как с тобой, знаешь же? Я специально перед ними притворялась, будто он мне нравится, чтобы они больше меня не ругали каждый вечер за дружбу с тобой; и я всё ждала и ждала тебя, а ты не приходил!.. – Саллива прижала ладонь ко лбу. – Это время… оно было таким ужасным… Слушай, Ар, давай кое-что сделаем… – она торопливо стащила со своего мизинца кольцо и надела ему на безымянный палец, – возьми это кольцо – как обещание. Ты же его примешь? Будешь носить?

– Да, я буду носить, – согласился Ареллаган, – с удовольствием, Саллива.

Высоко над их головами гулко и требовательно забил колокол. Замерев в предчувствии страшного, они подняли головы и посмотрели в облака. С запада летела потревоженная галочья стая, а на всех этажах дворца распахивались окна, и колючий ветер выносил на улицу концы штор. Саллива съёжилась и прижалась к Ареллагану, несмотря на то, что так ей сделалось даже холоднее.

– Я… – Саллива дрожала, тревожно глядя за болтающимися язычками гулких колоколов. – Ареллаган, считай удары, я не могу, мне что-то вдруг… стало очень плохо, я боюсь…

Ареллагана тоже колотила странная прерывистая дрожь. Он считал удары, как ему приказала Саллива, хотя уже понимал, что произошло, равно как и она. Во дворце рыдали женщины и мужчины, распахивались всё новые окна… А в западном крыле, на седьмом подоконнике слева, что располагался на третьем этаже, вдруг загорелась слабая, хилая свеча.

«Беги во дворец, Ареллаган! – яростно взревел Ингельд. – Беги к своей матери, сейчас же!»

– Ареллаган, что с тобой? – Саллива уцепилась еле гнущимися пальцами за его плечи. – Ареллаган, пожалуйста, не уходи! Побудь со мной!

– Саллива, я не могу, я должен сейчас же уйти… бежим, ты тоже обязана попасть поскорее к своим родителям! Давай мне руку!

«Не надо церемониться с девушкой! – орал Ингельд, надрывая голос. – Быстрее, быстрее, твоя мать умирает!»

Они промчались внутрь дворца, распахнув настежь пронзительно скрипнувшие двери. В комнатах царил оглушительный плач. Побросав работу, слуги и служанки, стоя на коленях, выли; некоторые даже бились лбами о пол от переизбытка чувств. Саллива выпученными глазами обвела их.

– Нет, почему они плачут? Моя мама ещё не умерла, ведь свеча в лазарете горит! Ареллаган, беги быстрее, пожалуйста, дорогой мой, беги!

Проигнорировав половину лестничного пролёта, Ареллаган взмыл вверх и ринулся по ступеням. Едва дышащая Саллива дрожала, цепляясь за него, и испуганными глазами следила, как мимо проносятся этаж за этажом, смазываются встреченные людские лица, занавешенные слезами. Он пинком распахнул двери лазарета. Обычно молчаливый, теперь он бурлил от возбуждённых голосов и бешеного движения кругом. Туда-сюда сновали женщины с баночками снадобий, озабоченные медики, плачущие придворные дамы и кавалеры… Ареллаган и Саллива кричали в один голос, хватаясь за каждого встречного с воплями:

– Вы, вы не видели мою мать? Где она?

Им отвечали сбивчиво и неразборчиво, мысли путались у каждого в голове в тугой, как будто из змей свитый, клубок. Ареллаган остановился у дверей одной из палат – та была полна народом. Саллива со слезами царапала ему воротник и, всхлипывая, твердила:

– Останься со мной! Пожалуйста, Ар, не оставляй меня!

Из-за порога показался Ольванс. Неестественно бледный, похожий на скрученную в жгут простыню, он стоял в двух шагах от них и покачивался, как корабельная мачта в шторм.

– Ар, – похоронным тоном возвестил Ольванс, – наша матушка… она… кажется, она…

– Побудь с Салливой. Я скоро вернусь! – прокричал Ареллаган, совсем его не слушая.

С величайшими предосторожностями он отцепил плачущую Салливу от себя и передал её Ольвансу на руки. Ольванс, очевидно, не мог послужить сестре хорошим утешением и опорой, он сам нуждался в помощи и теперь пытался крепиться, понимая, что теперь он должен бороться сам. Ареллаган давно уже был в другой палате, соседней с палатой Королевы. Тут лежала Мередит, и вокруг неё почти никого не было. Только трое медиков с собранными в морщины лицами, Настире и Косте стояли полукругом возле кровати; забившись в угол, всхлипывала Бэарсэй.

– Что, что с Вами, госпожа матушка? Вы меня слышите? – Ареллаган протянул руку над неподвижным телом Мередит.

Столько лет он, страшась гнева Магии, пробирался в её заповедные чертоги, крал понемногу могущество, и теперь он дрожал перед выбором: сохранить и приумножить его или отдать всё, чем обладал, своей матери, чтобы она выжила. Он должен был решить немедленно: губы Мередит синели, в их углах выступала бугрящаяся пена.

Без её покровительства, без её надёжного тыла он ничего не значил при дворе. Пусть даже Саллива согласна выйти за него замуж, без поддержки Мередит её решение не одобрит и не признает никто, и он снова окажется на страшном распутье: бросить и предать её, лишь бы сохранить надежду на трон, или кинуться вместе в бега, зная, что нигде в этой стране и, вполне возможно, в целом свете они не получат заслуженного приюта. Дэ Сэдрихабу с усилием выровнял дрожь, пробегающуюся по руке. Могущества у Магии немало, но мать у него была одна. Он зашептал заклинание себе под нос и крепко зажмурился. Ему не хотелось видеть, как его сила покидает его, утекая сквозь пальцы, не хотелось чувствовать, как слабеет его тело.

Холодная рука вцепилась в его запястье, липкий пот чужой кожи оставил свои следы на его манжетах.

– Остановитесь, сын мой, – хрипло велела Мередит и приоткрыла запавшие глаза. Они, казалось, глядят изнутри её черепа, отчего её лицо, обтянутое морщинистой желтоватой кожей, принимало особенный страшный и торжественный вид. – Этого мне довольно.

Медики ахнули и шарахнулись назад, к столам со снадобьями. Хоть все они и считали себя закоренелыми атеистами, как им по долгу профессии полагалось, сейчас они шептали молитвы трясущимися губами и встряхивали обвисшими кистями. Настире тепло улыбнулась, Бэарсэй оторвала заплаканное лицо от колен.

– Но Вы ещё слишком… – Ареллаган пошатнулся и упал на колени подле её кровати. От неожиданно нахлынувшей слабости у него кружилась голова, и только незримое присутствие Ингельда помогало ему не потерять сознания.

– Я слаба, сын мой? – вздорно поинтересовалась Мередит и с трудом уселась в кресле. – Нет, нет, я так не думаю. Настире!

– Да, госпожа? – с приглушённой радостью спросила та.

– Спускайтесь во двор и велите закладывать мою карету. Я сейчас же поеду домой.

– Госпожа, – глаза Настире удивлённо расширились, – Вам нельзя, Вы можете не перенести эту дорогу… Скажите же, господа! – и она с мольбой огляделась на медиков.

Те важно покивали в знак согласия.

– Вашему Сиятельству опасны долгие путешествия, без нашего неусыпного надзора Вы можете…

– Я сама решу, где мне умирать, – спокойно отрезала Мередит, – и я вовсе не хочу, чтобы местом моего последнего успокоения стал такой вертеп, как королевский дворец. Немедленно выполняйте мой приказ.

Настире, сухо кивнув, бросилась вон в коридор, наводнённый радостно гогочущими придворными. Приступ у Её Величества миновал, и теперь они весело смеялись, считая, что болезнь позади. Маргарет тоже оживилась довольно быстро и приказала на носилках внести себя в комнату сестры, об отъезде которой она узнала одной из первых.

– Ты не можешь меня покинуть, Мередит, – твердила она, кусая сухие губы, – я не хочу умирать!

– Забавно! – безжалостно отозвалась та с ухмылкой. – Я уверена, что почти каждый житель твоей страны тоже этого не хочет. Что тут можно поделать, Марго: природа есть природа. Никому не дано отсрочить свою смерть.

– Да ты просто не хочешь этого делать! – закричала Маргарет, потемнев лицом. Она напрягала свою исхудавшую жилистую шею, похожую на шею ощипанной курицы, и краснела, с усилием подыскивая нужные слова. – Мередит, я прошу тебя, останься…

– Нет-нет, это исключено, – прихрамывая, Мередит сновала по комнате и укладывала привезённые с собой книги в чемодан. – Ты должна присмотреть за моим сыном, пока мы обе не умрём.

– Госпожа матушка! – протестующе закричал Ареллаган. – Я хочу поехать с Вами!

На самом деле он вовсе не желал этого, но осознавал, что подобного от него требует сыновний долг. Мередит проницательно поглядела на него и покачала головой.

– Ты не можешь ради одной меня лишаться всего, что успел достигнуть за это время. Ты не знаешь пока женского непостоянства: ей будет достаточно одного месяца, чтобы позабыть все свои клятвы и кольцо, которое она тебе подарила.

Маргарет, вспыхнув, с трудом встала с носилок, подступила к Ареллагану и схватила его за левую руку, на которой обличительно переливалось драгоценными гранями кольцо Салливы.

– Она дала Вам это кольцо?

– Да, – со спокойным вызовом подтвердил он.

– Зачем?

– Она сказала, что это будет залогом её любви и желания стать моей женой. – Тут он позволил себе победоносную ухмылку. – Она не хочет выходить за герцога, и это вполне ясно. Сауновски сделает её только герцогиней, а я приведу её к трону!

– Вы абсолютный балбес! – сорвалась Маргарет. Побледнев, она отшатнулась и шлёпнулась назад на свои носилки. – Каким идиотом надо быть, чтобы открыто носить на пальце кольцо Принцессы, если при этом Вы ничего не дали ей взамен?!

– Кто дал Вам право на меня кричать? – нагло спросил у неё Ареллаган. – Или Вам не по нраву, что Ваша дочь отдаёт мне предпочтение? Я не вижу ничего предосудительного в том, чтобы носить её залог открыто. Мы не воры и не преступники, нам нечего скрывать. Пусть все знают, что скоро мы повенчаемся!

– Мередит… – грудь Маргарет тяжело вздымалась, – скажи что-нибудь своему гордому сыну…

– О, конечно, скажу, – Мередит повернулась к нему, строго сложила губы и гулко произнесла сильным звучным голосом: – Молодец, сын.

– Мередит! – воскликнула Маргарет, с усилием выбираясь из носилок снова.

– В самом деле, Марго, я не понимаю, почему ты так беспокоишься, – рассеянно сказала Мередит, перерывая ящики комода. – Если Ареллаган женится на твоей дочери и займёт трон, проклятие спадёт с твоего рода. Потомки не раз помянут тебя добрым словом за твою дальновидность, как сейчас тебя восславляют за умение хитро пустить пыль в глаза.

– Ты ничего не понимаешь! – рассердилась Маргарет. – Я не из-за этого сержусь! Перед Салливой ещё пятеро детей!

– Но перед Ольвансом нет никого, кроме тебя и твоего мужа, – промолвила Мередит, – а за Ольванса собирается моя дочь. Кстати, я возьму её с собой, чтобы она ничего не испортила ненароком. Устроением её судьбы должны заняться вы двое, – она посмотрела сначала на Ареллагана, затем на Маргарет. – Убедите либо заставьте Ольванса взять её в жены; результат не замедлит себя ждать. Конечно, Марго, ты всё равно умрёшь одновременно со мной, но судьбы твоих потомков не искалечатся. Разве не этого желает подлинная Королева?

Маргарет вскинула голову, смешно и одиноко болтавшуюся на исхудалой длинной шее.

– Я понимаю, чего ты добиваешься, сестра, но я не буду, я повторяюсь, приказывать Ольвансу…

– Ты готова заплатить десятками жизней за счастье одного-единственного сына? – прямо спросила Мередит.

– Нет… – Маргарет опустила голову и горько вздохнула. – Я попытаюсь склонить его к положительному ответу. Прощай, сестра, и постарайся простить мне хотя бы малую часть моих грехов перед тобой.

Мередит протянула к Маргарет подрагивающие от накатившей слабости руки.

– Прощай и ты, Марго. Ты, естественно, не поверишь, но мне действительно жаль, что всё так вышло.

В несколько мгновений дорожные сборы были завершены. Мередит с трудом заползла в свою карету, рядом с нею на мягких подушках устроились Ингельд и Бэарсэй. Ареллаган стоял у дворцовых ворот, касаясь плечом носилок тётки, и долго махал рукой удаляющемуся экипажу, пока он совсем не растаял вдали, обернувшись малозаметной чёрной точкой. Саллива, застывшая рядом, незаметно взяла его за руку и повертела из стороны в сторону подаренное кольцо.

– Всё будет хорошо, Ар, – мирно пробормотала она. – Скоро они вернутся…

Он не стал разуверять её. Да, действительно, Бэарсэй обязательно возвратится ко двору, но Мередит тут больше не появится. Радовало только одно: возможное отсутствие Ингельда. Однако, по мнению Ареллагана, это была невысокая цена за неизбежную смерть матери.

* * *

Три спокойных дня миновали. Ареллаган не получал никаких известий от сестры, не знал, что творится сейчас в землях духов, но в одном мог быть уверен: его мать пока ещё жива. Во дворце все уже поверили, что приступ у Её Величества не означает ничего по-настоящему худого, и мирная жизнь закипела с прежней деятельной суетливостью. Устраивались бесконечные балы, приёмы, охоты… Ареллаган был назван официальным женихом Принцессы Салливы, и чахлая Маргарет обручила их настоящими магическими кольцами в огромном Торжественном зале, несмотря на то, что Король Льюис явно противился этому сговору. Прочие члены королевской семьи выражали только буйную радость и приставали к Королеве с расспросами о дне свадьбы. Та либо отмалчивалась, либо отмахивалась, а Саллива в восторженном упоении кружилась по дворцу, инициировала все праздники и повсюду таскала с собой Ареллагана. Она начинала надоедать ему. Он никак не мог побыть один; она навязывалась ему, преследуя практически круглосуточно. Только в узаконенные часы сна и сиесты он мог избавиться от её присутствия… впрочем, так продолжалось недолго.

В два часа ночи двери его покоев без предупреждения распахнулись, и внутрь впорхнула Саллива, радостная и лёгкая, как бабочка.

– Ареллаган! – весело сказала она севшим шёпотом. – Какая радость, ты не спишь! – она подлетела к его письменному столу и наклонилась. – Что ты пишешь? И почему ты такой бодрый?

– Саллива, тихо! – он резко сверкнул на неё глазами. – Нас не должны слышать!

– Ах да, опять эти идиотские правила, – пожаловалась она, надувая губки. – Ареллаган, ну пожалуйста, скажи, что ты пишешь! Неужели я не имею права знать?

– Я обдумываю, как можно изменить положение отверженных в Империи, – сухо ответил он и опять потянулся за пером.

– Давай ты потом над этим подумаешь! Я же не просто так сюда пришла, – придвинув к себе стул, Саллива взобралась на него и схватила его за свободную руку, – я хотела кое-что тебе показать. Я обнаружила это, когда гуляла в Северо-Восточной башне.

– Северо-Восточная башня? Она закрыта для посещений… – рассеянно уронил Ареллаган, не слушая её. – Я никогда там не бывал.

– А почему? – Саллива лукаво усмехнулась и повертела кольцо на его пальце. – Ты же любишь всяческие неизвестности, приключения…

– Меня больше интересует другое: зачем ты встала глухой ночью и отправилась бродить по башне, в которой уже почти тридцать лет никого не бывало, – спокойно сказал он, быстро набрасывая на бумагу последние слова: он знал, что завершить работу Саллива ему не позволит.

– Я и не спала, – Саллива пожала плечами.

– Почему?

– Не знаю, – она жалко улыбнулась, – просто не хотелось. Я всё думала о тебе и представляла, как мы будем жить, когда наконец-таки мама устроит нашу свадьбу!.. Понимаешь, Ареллаган, я не смогу оставаться в своих покоях: там девичья половина, замужних туда не пускают… То-то Лесли будет дуть губы и злиться, – Саллива радостно вздохнула и завела глаза вверх, – я выйду замуж раньше неё…

– Да, это будет замечательно, – откликнулся он.

– Слушай, – Саллива спрыгнула со стула и деятельно заходила кругами по комнате, – а что, если мы прибавим к твоим покоям ещё комнатку? Я не думаю, чтобы Эстемар стал мне возражать, – она нехорошо ухмыльнулась. – Тогда у нас будет настоящая супружеская крепость. Правда, придётся потеснить твою сестру: нам же понадобится детская… со временем… – она задумчиво потёрла переносицу и остановилась. – Ты иногда думаешь над тем, что у тебя будут дети?

– Нет, пока не задумывался, – равнодушно отозвался Ареллаган, – тебе, по-моему, тоже рановато обращаться к этой теме.

– Ареллаган! – Саллива весело рассмеялась. – Ну почему иногда ты бываешь таким нудным? Я понимаю, что это непорядочно, но иногда делается так интересно, что устоять просто не хватает сил! Я очень хотела бы иметь много-много детишек, даже больше, чем мама.

– Ты не подумала, что за ними нужно будет ухаживать?

– Опять ты за своё! – Саллива беззаботно хихикнула. – А зачем же, по-твоему, во дворце столько разных служанок и фрейлин? Они и должны научить детей всему, что полагается, это традиция. Мою маму тоже так воспитывали.

– А моя матушка говорила иначе, – не утерпел Ареллаган.

Саллива вскинула на него наполнившиеся подозрением глаза.

– Ты о чём сейчас?

– Ну-у… моя матушка с детства воспитывалась во дворце, разве ты не помнишь? – соврал он, проклиная себя и за эти слова, и за свою несдержанность. – И она была уже тогда близка к Её Величеству. В те времена Король и Королева сами занимались воспитанием своих детей.

– Наверное, она что-то напутала, – отмахнулась Саллива, – моя мама рассказывала совсем иначе. В любом случае, никакой скучной возни с детишками! Мы обязаны дать им знания и воспитание, а менять пелёнки и давать соски могут и обычные фрейлины. У нас и так столько дел, столько дел…

– Ты несерьёзно к этому относишься, Саллива.

– А ты иногда бываешь уж слишком серьёзным, – отпарировала она. – Ты меня так заговорил, что я совсем позабыла, для чего к тебе пришла. Я хотела, чтобы ты сбегал со мной в Северо-Восточную башню; уверяю, я нашла там такую вещь… – она таинственно округлила глаза. – Законопроекты могут и подождать до тех пор, пока ты не станешь Королём. Бежим со мной, быстрее!

Окутав себя и Салливу Чарами Невидимости, он кинулся следом. Саллива кралась по спящим дворцовым коридорами с величайшими предосторожностями; она часто оглядывалась и замирала, прислушиваясь: не идёт ли кто? Но в пустоте переходов лёгким шелестом отдавались только их быстрые шаги. Саллива тянула его за руку, приговаривая:

– Сюда, сюда… тут можно срезать…

Преодолев несколько винтовых лестниц, они остановились – перед ними высилась дверь башни. Сюда уже много лет никто не заходил, но почему, Ареллаган не знал. Он подозревал, что башня была заперта из-за его матери ещё предыдущей королевской четой. Теперь скрипучий порог не переступала нога человека: даже слуги не убирались здесь. В их среде ходили разнообразные толки и догадки, ни одна из которых не могла пролить свет на истину. Саллива глубоко вздохнула и толкнула дверь – та с жутким скрежетом распахнулась.

В боковом коридоре тотчас вспыхнул свет.

– Кто здесь? – раздался встревоженный голос герцога Сауновски.

– Ареллаган, сюда! – сдавленно пискнула Саллива и потянула его за руку.

На узких стенах коридора отчётливо протянулась ввысь громадная синяя тень герцога. Он приближался, держась свободной от фонаря рукой за эфес шпаги на своём боку. Саллива впихнула Ареллагана в совершенно чёрную непознанную внутренность башни и проворно захлопнула дверь.

– Сиди тихо! – приказала она, весело и возбуждённо блистая глазами.

Приникнув к щелям в трухлявой дверце, они настороженно следили за коридором. Вскоре на стенах проявились жёлтые высокие холмики: герцог Сауновски прошагал прямо к ним, настороженно озираясь.

– Кто тут? – повторил он. – Я слышал скрип двери! Саллива, это ты?

– Ну конечно же… – шёпотом сказала она, давясь от смеха, – вот идиот…

– Тихо ты! – цыкнул на неё Ареллаган.

Они стояли на чём-то мягком, отвратительно воняющем, их пальцы путались в паутине и плесени. От Ареллагана вся живность шарахалась в испуге, но по платью Салливы уже начали взбираться деловитые жучки и пауки. Её зрачки расширились, а лицо скривила брезгливая гримаса.

Герцог Сауновски всё продолжал крутиться у дверей, размахивая фонарём. Очевидно, он услышал отдалённый шёпот Салливы и теперь пытался определить, откуда тот исходил.

– Саллива? Я слышал тебя… где ты?

Саллива стояла неподвижно, но её пальцы и губы уже крупно тряслись. Достаточно было одного мгновения, чтобы она сорвалась и закричала.

Герцог в коридоре провёл ладонью по лбу и обречённо вздохнул.

– Нет, мне это только показалось… – пробормотал он. – Я слишком мало спал в последнее время…

Размахивая фонарём и всё ещё держась подрагивающей рукой за эфес шпаги, он широкими шагами удалился. Ареллаган тотчас раскрыл ладонь и пробормотал несложное заклинание; под потолок взмыл светящийся красный шар. Саллива зажмурилась, заслоняясь ладонями.

– Стряхни с меня всю эту пакость, Ареллаган, миленький, пожалуйста…

Ему не потребовалось прикасаться к ней: почуяв его приближение, все жуки, пауки и прочие покинули складки платья Салливы, в которых им было так удобно и где они чувствовали себя как дома. Саллива с трудом перевела дух.

– Ещё чуть-чуть – и я бы закричала, – призналась она.

– Интересно, почему герцог Сауновски не спит в такое позднее время, – задумчиво пробормотал Ареллаган, украдкой стрельнув в Салливу подозрительным взглядом.

Она с совершенной безмятежностью развела руками.

– Понятия не имею. Наверное, он спятил, я давно за ним это подозревала. Но мне он таким нравится больше; я люблю дружить с ненормальными. Ну что, пойдём дальше? Это находится довольно высоко, и я чертовски устала, пока поднималась по всем этим ступеням, да ещё и стараясь не шуметь… – она первой начала восхождение, двумя пальцами касаясь перил. – Здесь всё прогнило насквозь, Ареллаган, так что ступай осторожнее. Если свалишься отсюда – тебе конец.

«Это вряд ли», – с внутренней усмешкой подумал он и зашагал следом за Салливой. Она вела его очень осторожно, пробуя кончиком туфли каждую ступеньку перед собой. Эти меры оказались нелишними: благодаря её недоверчивости они успешно миновали несколько совершенно гнилых ступеней, ухнувших в непознанную черноту источенного жучками пола, который находился теперь настолько далеко от них, что терялся во мгле. Саллива поясняла, проводя пальцем по пыльным, покрытым плесенью стенам:

– Я давно хотела тут побывать, но никак не представлялось возможности. На пару лет я вообще забыла об этом месте, вспомнила только случайно, когда хотела срезать путь через голубятни и оказалась здесь. Помню, мы с Ольвансом как-то пытались уговорить стражников пропустить нас сюда, но они отказали и потом обо всём доложились матушке, а она разгневалась. Она, правда, так и не объяснила, почему. Когда же я увидела это… я поняла, что она скрывала от нас, и решила поговорить с тобой, Ареллаган. Ты тоже должен на это посмотреть и объяснить мне, что ты видишь. – Она остановилась и попросила: – Подними шар повыше… Да, это здесь. Встань рядом со мной и взгляни на это.

Она провела рукой по сырой скользкой стене, и застывший рядом с ней Ареллаган изумлённо захлопал глазами. Он не мог поверить в то, что в это мгновение предстало перед его взором; ему хотелось бы убедить себя, что Саллива шутит над ним, смеётся, но он понимал: это невозможно. Она точно так же желала получить ответ – а этого ответа у него не было. Ведь он смотрел на своего отца, Великого Демона, надменно воздевшего нос к небу, на того, кто был похож на него, будто отражение в зеркале… Он должен был что-то сказать Салливе, хоть бы и правду – но на правду у него не хватало смелости.