Текст книги "Это всегда была любовь"

Глава 11

Голова Ноя так резко поворачивается в мою сторону, что я невольно вздрагиваю, сгибаю ноги и сажусь на диване. Боже мой, я сказала это вслух, да еще так рано! Пальцы Ноя с силой сжимают джойстик. Я смотрю на его лицо и вижу, как перекатываются желваки, наверное, он думает, что я совсем спятила. Ной открывает рот, его взгляд совершенно отрешенный, а в следующую секунду Алиша кричит из динамиков моим голосом: «Возьми меня! Прямо сейчас!»

Я с облегчением выдыхаю. Мое лицо горит от стыда, пока руки Алиши скользят по поясу брюк Джека. Ничего не могу с собой поделать: мне очень хочется произносить реплики Алиши вместе с ней. Следующие предложения мы с ней произносим почти синхронно: «Скорее всего, нам не пережить следующие несколько часов. Я… мне страшно. – Я глотаю слюну. – Так тихо, Джек. Это плохой знак. Эта тишина… Черт, она хуже любого нападения демонов».

Они долго целуются. Джек стонет, а Алиша тяжело дышит.

«Этот момент принадлежит только нам», – шепчет Джек.

«Только нам», – говорим мы с Алишой вместе.

Я думала, что буду смеяться, когда увижу эту сцену, но, как ни странно, мне совершенно не смешно. Алиша действительно в отчаянии, как и я сейчас. Мое дыхание учащается. Картина с экрана исчезает, только когда Джек прижимает ее к стене своим обнаженным телом.

Затем сцена заканчивается, и игра возвращается в обычный режим. Камера начинает снова показывать то, что видит Джек.

Ной совершенно не реагирует ни на что, продолжает молча смотреть на меня. Такое ощущение, что прошла целая вечность после того, как он закашлял, нажал на кнопку паузы и встал.

– Я думаю, я должен… я… скоро вернусь.

Ной не убегает, но это все равно похоже на побег, когда он поспешно исчезает в ванной и захлопывает за собой дверь. Не знаю, что с ним произошло, но, кажется, я шокировала его своим живым выступлением. Слышу ругательство, а потом глухой звук, как будто что-то ударилось о стену. После этого он включает кран.

Не знаю почему, но внезапно все напряжение уходит, и ко мне возвращается голод. Я беру со стола контейнер с едой, ставлю на колени и достаю одно из немногих оставшихся куриных крылышек. Когда Ной наконец возвращается, я, сытая и довольная, сижу, откинувшись на диване.

– Что это было только что? – Ной садится рядом со мной, но потом отодвигается на край дивана, нервно почесывая бровь.

Я не могу удержаться и на мгновение не притвориться глупой.

– Ой, извини, я все съела. Ты хотел еще крылышек? – говорю я, виновато пожимая плечами.

– Что? Н-нет. Я не это имею в виду. – Воротник его рубашки мокрый, как и пряди на лбу. Он выглядит так, будто опрокинул себе на голову ведро воды.

– Почему ты не сказала, что знаешь игру? Черт, твой голос звучал так же, как голос Алиши.

– Я и есть Алиша, то есть я озвучивала Алишу. Наверное, следовало предупредить тебя, да?

Ной медленно выдыхает.

– Да, было бы неплохо. Тогда я бы, по крайней мере, знал, что ты… так что, когда ты сказала… я имею в виду… Ах, просто забудь. Значит, я буду слышать твой голос на протяжении всей игры?

– Прости, да. – Ной не выглядит радостным, поэтому я быстро добавляю: – Конечно, только в тех сценах, где участвует Алиша. Больше сексуальных сцен со мной не будет, не волнуйся. – Я крепко сжимаю губы, чтобы случайно не улыбнуться. – Так что постарайся не провалить эту миссию, иначе придется слушать ее, вернее меня, снова и снова.

– Черт… – Ной смотрит то на джойстик в своей руке, то на застывшее изображение на экране, потом произносит: – Это было чертовски реалистично…

– Конечно, работали же профессионалы. У всех, кроме меня, была актерская подготовка. Сама не понимаю, как мне вообще удалось попасть на этот проект. И не забывай, что в студии идеальные условия для записи, поэтому звук такой же хороший, как и в фильмах.

– А этот тип? Что это за?… – спрашивает Ной.

– Приятный коллега? – Почему он интересуется? И почему я отвечаю с вопросительной интонацией? Вдруг снова начинаю задыхаться.

– Его зовут Джеймс. Мы и раньше работали над одним проектом, правда, не таким масштабным. Он актер озвучки почти пятнадцать лет. В основном, Джеймс брал на себя ведение диалога. У него большой опыт работы, и он является для меня настоящим образцом для подражания.

– А, о’кей. – Мой ответ, похоже, его не удовлетворил. – Но как вы это сделали? Не диалоги, а эти… звуки?

О, наконец-то я поняла, к чему он клонит.

– Ты имеешь в виду наши чрезвычайно страстные поцелуи?

– Да, – почти грубо сказал Ной.

Смущенный, он выглядит так мило.

– Мы делали это, как все профессионалы, в студии, – говорю я улыбаясь. – Целовались тыльными сторонами рук. – Я отсчитываю секунды, пока до Ноя дойдут мои слова. – Я могла бы показать тебе, но это выглядит очень глупо. В студии на нас смотрят только режиссер, звукооператор и монтажер. Все привыкли видеть на работе подобное.

– Ладно, пусть так. Неужели вы все делаете своими руками?

Почему я сейчас-то краснею? Чувствую, как начинает гореть лицо. Мои пальцы автоматически тянутся к волосам, чтобы убрать пряди за ухо. Слишком поздно мне приходит в голову, что Ной может принять этот жест за смущение. Что именно он хочет услышать от меня?

– Ну, обычно каждый стоит перед своим микрофоном. Большую часть работы мы делаем поодиночке, но есть звуки поцелуев, которые невозможно воспроизвести с помощью ладоней. Например, если бы я целовала тебя в голову, это звучит совершенно по-другому из-за волос. В идеале можно использовать собственные волосы. Кладешь их на тыльную часть ладони, чтобы звучало реалистично, и все. Довольно просто.

– Разницы не слышно вообще никакой.

– Неправда, она есть.

Ной отрицательно мотает головой.

– Я не поверю без доказательств.

– Ной! – Я демонстративно мотаю головой. Без волос у меня не получится ничего доказать ему.

– Никаких оправданий, – невозмутимо произносит он, – покажи на мне.

– Э-э… что?

– Поцелуй меня в голову.

Сначала я хочу рассмеяться, но смех застревает у меня в горле, потому что Ной настроен решительно.

– Ты это серьезно?

– Мне просто хочется знать, можно ли услышать разницу.

Я хочу отказаться, но Ной искренне заинтересован. Он ждет. Ждет, что я сделаю это прямо сейчас.

Я ни в коем случае не буду этого делать. Так ему и скажу. Но вместо этого из рта вырывается: «Тогда закрой глаза».

Такое ощущение, что в груди разорвалась бомба и сердце больше не бьется. Прежде чем сердцебиение возобновилось, на секунду внутри меня воцаряется абсолютная тишина. Теперь сердце бьется так сильно, что становится больно.

Ной улыбается и закрывает глаза. Доволен, что уговорил меня.

Но это не его заслуга. Я делаю это только потому, что дала себе слово делать то, чего боюсь. Хотя, если быть до конца честной, ничего страшного в этом нет. Я пододвигаюсь ближе к Ною.

– Не шевелись, хорошо?

Когда он кивает, я медленно наклоняюсь и абсолютно безобидно целую его в место над виском, где волосы еще немного влажные. Я стараюсь подавить все остальные ощущения: как пахнут волосы Ноя, как чувствую губами его кожу. Я просто хочу доказать, что права. Именно поэтому я, приложив руку к его уху, целую ее с тыльной стороны. Этот поцелуй звучит гораздо отчетливее без волос, я сразу слышу это: вот этот тихий чмокающий звук. Затем я кладу руку ему на подбородок и слегка прижимаюсь к его бритой щеке. Получается такой же звук, как и на моей собственной коже.

Только хочу спросить Ноя, услышал ли он разницу в звуках, понял теперь, что я имела в виду, как он вдруг шепчет:

– Твоя рука пахнет жареными крылышками Буффало.

Я поспешно отпускаю его подбородок и вытираю пальцы о джинсы.

– Извини, я совсем забыла помыть руки.

– Обри, – говорит Ной хрипло, его глаза до сих пор закрыты, а кадык шевелится, как будто он глотает.

– Ты забыла, что я возбуждаюсь от жареных куриных крылышек Буффало.

О боже!

Его голос вызывает у меня бабочки внизу живота.

– М-м, как вкусно! – черт возьми, как он только это делает?

Ной откашливается, затем открывает глаза, и выражение его лица совершенно сбивает меня с толку.

– Бьюсь об заклад, на вкус они тоже великолепные. – Он хватает меня за руку и очень медленно подносит ее ко рту.

Я слишком ошеломлена, чтобы сопротивляться. Он… он же не сделает этого, так ведь? Сердце колотится в груди, а меня саму разрывает на части: внутри все протестует – не хочу, чтобы он это делал, но, с другой стороны, так хочется получить новые ощущения. Я хочу и не хочу одновременно. Ной, в отличие от меня, совсем не кажется неуверенным. Он медленно целует мою руку, а затем… Пресвятая Богородица, он сосет мой палец!

Его невероятный жар охватывает меня. «Немедленно прекрати это», – кричит голова, но тело просит совершенно о другом. Ной медленно позволяет пальцу выскользнуть изо рта, а потом прижимает мою ладонь к лицу и нюхает. Затем его язык внезапно касается промежутка между средним и безымянным пальцами. На самом деле это должно выглядеть странно, но это не так, скорее наоборот. Внезапно внутри все сжимается, и меня накрывает паника.

– Ной, – шепчу я ему.

Я уже не знаю, чего хочу. Меня обуревают противоречивые чувства: с одной стороны – омерзительный страх, с другой – язык Ноя. Первое – ужасно, второе– прекрасно. Я больше не могу их разделять.

– Прекрати, слышишь? – с трудом освобождаю свою руку.

В мгновение язык Ноя исчезает, а моей руке внезапно становится холодно. Грудная клетка поднимается и опускается слишком быстро, у Ноя тоже. Я чувствую это, потому что сначала он прижимает мою руку к своей груди, а потом вытирает ее о футболку.

– Проклятье, Обри, извини, – он отпускает меня и вскакивает с дивана.

Я отчаянно пытаюсь сделать вдох, но сердце колотится так сильно, что у меня не получается этого сделать. Я наклоняюсь вперед, борясь за глоток воздуха.

– Мне очень жаль, правда. Я… не знаю, о чем думал тогда. Наверное, вообще ни о чем. Блин, блин, блин… – Ной чешет затылок и снова поворачивается ко мне. Когда он говорит, его голос звучит так же безжизненно, как я себя чувствую. – Обри? Тебе нужен свежий воздух? Хочешь, я открою окно? Или мне лучше уйти? Или тебе надо в ванную? Может, тебе станет лучше, если ты умоешься? Просто скажи, что я должен сделать!

Я качаю головой, но не издаю ни звука, одна часть меня вообще не здесь. Воспоминания о том злосчастном утре неожиданно захлестнули меня: вот тот момент, когда я проснулась после ночи в общежитии спортсменов, тошнота, боль в конечностях, этот странный страх, который я не могла объяснить, потому что еще не знала о том, что мне подсыпали наркотики. Я не помню, как попала домой, и ничего не знаю о прошедшей ночи.

– Хочешь, я позвоню Айви? Или кому– нибудь из твоей семьи?

– Нет, – с трудом выдавливаю я из себя хриплым голосом. Ной кивает.

– Хорошо, я понял, не буду никому звонить, если ты этого не хочешь. Но что мне сделать? Скажи, пожалуйста, что мне сделать? Тебе нужен врач?

– Все… все… хорошо, – задыхаюсь я.

Ной не сделал ничего плохого, он просто хотел… я не знаю… что он думал, но все было неожиданно и необычно. Я пытаюсь засмеяться, чтобы хоть как-то разрядить обстановку, но мне не хватает дыхания.

Я доверяю Ною, но, черт возьми, он все-таки парень и в тысячу раз сильнее меня. Если он захочет, то может легко причинить мне боль.

Безумие даже думать об этом, но я не могу заставить мысли повиноваться мне, они делают, что хотят. Иногда они так искусно смешивают прошлое и настоящее, что сводят меня с ума.

Дыши, Обри, просто дыши, все хорошо, я в этом полностью уверена. Здесь нет никого, кто может причинить мне вред. Ной стоит рядом. Он выглядит беспомощным и, вероятно, больше никогда не захочет видеть меня после сегодняшнего вечера.

– Скоро станет лучше, – хриплю я. – Прости, что я так странно отреагировала. Я лучше пойду.

– Хочешь, я провожу тебя?

– Нет, спасибо, сама справлюсь. Я испортила тебе вечер. – Я пытаюсь улыбнуться, но выходит гримаса. – Прости.

– Что? – Ной потрясенно смотрит на меня. – Ты не испортила мне вечер, Обри! Ты принесла мне куриные крылышки – это автоматически отправляет тебя в топ десяти моих лучших… вечеров. И почему ты вообще извиняешься? Тебе не за что извиняться. Это все – моя вина, я вел себя как полный идиот. Я такой и есть. Я – тупой идиот. Моя отличительная способность – делать, не задумываясь о последствиях.

– Ах, – слышу я себя словно со стороны. – Думаю, ты неплохо ругаешься. – Я стараюсь улыбнуться, потому что Ной выглядит смущенным и решительным одновременно. Он, вероятно, единственный парень в мире, который справился с подобной ситуацией.

Ной гладит себя по волосам:

– В моей жизни нет сослагательного наклонения, но для каждого случая есть проверенное «блин». Так было всегда, поэтому думаю, что с возрастом ничего не изменится. Я делаю что-то, а потом ругаюсь, когда все идет не так, как планировалось.

Мне самой очень хотелось, чтобы сегодня все было не так. Больше всего я хотела объяснить Ною, что проблема не в нем, а во мне. Но тогда придется рассказать ему о фотографии, а этого я сделать не могу.

– Спасибо за… игру, – говорю я, потому что ничего лучшего мне в голову не приходит, и обуваюсь.

– Спасибо за еду, – отвечает Ной.

Он выбрасывает куриные кости в мусор на кухне, а потом протягивает пустой контейнер. Отодвинув дверную задвижку, я быстро исчезаю из квартиры Айви, даже не взглянув на него.

Спустя несколько минут, когда я уже лежу на кровати в комнате Ноя, от моей внезапной дикой паники не остается и следа. Единственное, что я чувствую сейчас, – это стыд за то, что сбежала. Как мне хотелось перестать сходить с ума снова и снова! Мне хотелось извиниться перед Ноем за свое глупое поведение. Если не могу это сказать, то тогда стоит написать.

Я достаю Эррола, так называется мой блокнот. Мы с Айви тогда вместе выбирали названия для наших журналов, в которых должны были писать послания самим себе. Ежедневник Айви назвали Букля, в честь совы Гарри Поттера, а мой, как маленького сыча семьи Уизли. Несмотря на то, что этот журнал уже второй, я оставила старое название.

У меня не выходит из головы фраза Ноя о том, что он действует, не думая о последствиях. Он считает это слабостью, а мне кажется, в этом заключается большая сила. Я хочу вернуться к такому образу жизни и снова чувствовать себя непринужденной, как раньше. Беру свою перьевую ручку и пишу на следующей пустой странице:

Лучше «упс», чем «а что, если…».

С помощью нескольких штрихов я заставляю «упс» выглядеть так, словно оно вибрирует. Закончив, я кладу Эррола на одеяло и включаю свой смартфон. Моя рука с камерой замирает над страницей, и я тщательно слежу за тем, чтобы в кадр не попала никакая часть моего тела: ни голое колено, ни ступня. Проверив, что все в порядке, отправляю фотографию Ною по WhatsApp. Я хочу, чтобы он не чувствовал себя полным идиотом и знал, что вечер с ним был прекрасен. Надеюсь, он поймет, что я хочу сказать этой фразой.

Я вижу, что Ной в сети. Конечно, он всегда онлайн, почему сейчас все должно быть по-другому? Его ответ не заставляет себя долго ждать.

Ной: #упс Я только что попробовал поцелуй на тыльной стороне руки. В моем исполнении звучит ужасно. Хочешь послушать?

Ничего себе? Он что, серьезно?

Обри: Возможно, я смогу дать тебе пару советов.

Я ждала, что Ной будет меня уговаривать, но не ожидала, что он запишет голосовое сообщение. Сразу же под его именем появляется уведомление:

Ной: Собеседник записывает голосовое сообщение…

Как Ной это делает? Неужели не беспокоится, что я посмеюсь над ним или он может опозориться? Может, он ничего не боится? Наверное, мне намного страшнее прослушать сообщение, чем ему записать его. Это нечестно! Когда сообщение приходит, мой телефон вибрирует, а я от нервозности чуть не роняю его из рук. Я крепко стискиваю зубы, нажимаю на плэй и закрываю руками глаза.

О мой бог…

Он действительно сделал это! Услышав его «чмок», я ощущаю, как каждая капелька крови приливает к лицу. Ной переигрывает: он облизывает руку, сосет кожу и, могу поклясться, обсасывает большой палец, чтобы издавать как можно больше разных звуков. Я так громко смеюсь, что не слышу и половины сообщения. Чудак! Он мнет свою руку и преувеличенно стонет в микрофон: «Алиша». Голосовое сообщение заканчивается хохотом Ноя. Я, хихикая, прижимаю свое горячее лицо к подушке, а Гровер падает с кровати.

Невероятный парень!

Через пару секунд приходит следующее сообщение. Я думала, что Ной хочет узнать мое мнение, но опять ошиблась:

Ной: Теперь ты.

Возможно, я ожидала, что так и будет. Конечно, Ной хочет услышать оценку человека, у которого имеется больший опыт в имитации поцелуев. «Имитация поцелуев» – как жалко это звучит. Сейчас мне приходится многое имитировать в жизни, и я каждый раз терплю неудачу.

Ной: Перестань думать о том, «ЧТО, ЕСЛИ…», просто делай. Этот момент принадлежит только нам.

Теперь он цитирует Ashes of Fear. Я закусываю губу, беру смартфон и сворачиваюсь калачиком на кровати. Будь я сейчас в студии, проблем бы не было. Там царит нейтральная и профессиональная атмосфера, передо мной пульт, иногда рядом еще один пульт коллеги, который делает то же самое, что и я. Некоторые режиссеры предпочитают записывать подобные сцены вместе, другие монтируют дубли. Правда, там никто не оставляет тебя в покое, поэтому поцелуи не безответные. В квартире Ноя я сейчас одна, и, если сделаю поцелуй, он уйдет в пустоту.

Черт возьми, Ной!

Произнеся проклятие в голове, я нажимаю на значок записи. Мои губы касаются тыльной стороны руки, язык рисует круги по коже.

Надо же, я до сих пор пахну куриными крылышками Буффало.

Не думай об этом, Обри, думай о студии. Ртом я осторожно посасываю ладонь, издаю тихий стон и томно дышу. В конце шепчу: «Джек». Я вздыхаю и быстро отпускаю значок на экране. Сообщение отправляется, разбившись на отдельные данные, устремляется по воздуху к радиомачте, оттуда к спутнику, расположенному где-то в тысяче миль над Землей, а потом возвращается в зашифрованном виде и высвечивается на телефоне Ноя, который находится всего на два этажа ниже. Теперь я не уверена в том, что сказала. Я точно простонала «Джек»? Боже мой, я точно сказала Джек, а не Ной? А что, если он сохранит мое сообщение? Он может переслать его кому-то или где-нибудь опубликовать. Ной может разоблачить меня этим. Я не актриса озвучки, которая просто выполняет свою работу, а Обри, и это частное сообщение.

Шлюха…

Вспомнив это ругательство, я вздрагиваю, пытаясь быстро удалить сообщение. Если он его еще не получил, то получится, правда? Я же отправила его всего несколько секунд назад. Удалить, удалить, удалить! Мой указательный палец стучит по сообщению, и оно исчезает. Я сижу вся мокрая и смотрю на экран смартфона, где вместо голосового сообщения осталась лишь фраза, что абонент удалил сообщение.

Я с облегчением смотрю на телефон и…

Ной: Почему ты удалила сообщение?

Ну и что ему на это ответить?

Ной: «ЧТО, ЕСЛИ…» оказалось сильнее, чем отважное «УПС»?

Обри: Да.

Глава 12

Ной: Из-за тебя я провалил миссию.

Только утром я прочитала это сообщение. Оно пришло посреди ночи, когда я крепко спала. И что он хотел мне этим сказать? Что он намеренно не закончил ее? Или он отвлекался на мой голос во время игры? Я решила ничего не отвечать.

Встав под душ, я начинаю массировать свои бедные больные мышцы сильной струей воды. Я мучительно стону, потому что боль в мышцах просто адская, а Юна вчера не предупредила меня о возможных последствиях. Завтра я, скорее всего, не смогу пошевелить даже пальцем. Из-за сильнейшей боли я решила провести воскресенье в постели. Позвонила Мэй, которая была в интернате, и выслушала истории про ее безобидные ссоры с соседкой по комнате. В течение дня мне несколько раз звонила Айви и спрашивала, как у меня дела. Наконец-то я могу честно сказать, что мне намного лучше. Начинаю смотреть новый сериал от Netflix, заказываю себе поесть в службе доставки, а после меня начинает грызть совесть, потому что это дорого и остается слишком много пластиковых отходов. Я решаю, что надо позаботиться о том, чтобы дверь в комнате Айви поскорее отремонтировали. Можно же решить этот вопрос как-нибудь быстрее, а не ждать полторы недели работника из управления студенческого общежития. Я звоню Дженне и спрашиваю, не знает ли она кого-нибудь, кто может починить замок на этой неделе.

– Ясно, – сразу же отзывается она, – мой кузен Томас.

– Он слесарь?

– Нет.

– Это тот самый кузен, о котором говорил дядя Джозеф? Тот, в розовых рубашках?

– Именно, – слышу по голосу, что она улыбается.

– Разве не ты говорила, что он не твой кузен?

– Сложно объяснять, давай позже. Он сейчас рядом, я спрошу его, есть ли у него время.

– Ты в магазине?

– Да-да. Томас иногда подрабатывает у дяди Джозефа. Секунду. – После она кричит: «Эй, Томас, ты можешь сегодня заехать к моей подруге Обри? У нее дверной замок сломался». – У тебя ключ сломан или что-то другое? Томасу нужно знать, какой инструмент надо взять с собой.

– Скажи ему, что кто-то выбил дверь, и металлическая деталь выломалась из рамки, дверь не получается закрыть.

Снова бормотание.

– Томас говорит, что это запорная пластина. Он принесет новый замок и вставит его. Это будет стоить сто восемьдесят долларов плюс проезд. Если тебе удобно, он приедет сегодня днем.

Еще одна незапланированная трата, но она того стоит. После ремонта замка я больше не буду зависеть от Ноя.

– Было бы просто отлично.

Мы поболтали еще пару минут и одновременно положили трубки. Я задумчиво кусаю нижнюю губу. Сегодня, когда Дженна назвала меня своей подругой, мое сердце подпрыгнуло. Думаю, я могла бы привыкнуть к Дартмуту. Поскольку утро началось с приятной новости, я написала список дел в своем блокноте. На пункте «найти мастера» я смело могу поставить галочку. Это мое любимое занятие.

  Найти мастера.

  Рассказать Ною о мастере.

  Позвонить маме и наконец признаться ей, что я вылетела из колледжа.

  Проверить электронную почту.

  Купить обезболивающее в аптеке и все, что может помочь против боли в мышцах.

  Спросить Айви, когда она планирует вернуться обратно.

Я отправляю Ною сообщение о том, что мне нужен ключ от навесного замка, чтобы починить дверь. После этого хватаю сумку и выхожу из квартиры, чтобы отправиться в магазин. Если я сейчас оплачу работу кузену Дженны, то еды из ресторана больше не будет. Не успеваю выйти из комнаты, как телефон начинает пищать.

Ной: Извини, я сегодня весь день буду в конно-спортивном центре и не смогу уйти. Если хочешь, можешь подъехать и забрать ключ. Ферма Мортон по Этна Хайлэнд роуд, примерно в шести милях от университетского кампуса.

Мда, это рушит все мои планы, но лучше я съезжу за ключом прямо сейчас. Пишу Ною, что через четверть часа постараюсь быть у него, и ищу ключи от машины.

Чертово корыто не заводится! Указатель уровня топлива даже не в красной области, но машина издает лишь короткий звук, после чего снова глохнет. Перспектива бежать шесть миль до конноспортивного центра, а затем возвращаться обратно, удручает. Ко всему этому, боль в мышцах совершенно нестерпимая, я могу двигаться только как старуха. Думаю, Куин дал бы мне совет, как избавиться от боли, или что-нибудь в этом роде, но быстро и просто вряд ли получится. Давай, корыто ржавое, заводись!

Я еще раз поворачиваю ключ зажигания, двигатель некоторое время работает с перебоями, а потом раздается щелчок – и тишина. Вздохнув, я беру свой смартфон и ввожу адрес конноспортивного центра в картах Google, чтобы проложить маршрут. Дорога до тренировочной базы составляет практически шесть с половиной миль, это больше десяти тысяч шагов. Черт возьми!

– Любимая моя машинка, сделай одолжение, заведись, пожалуйста. Я обещаю, что оставлю тебя в покое после этого. Ты действительно отличная машина, и, может быть, если сейчас заведешься, я закажу тебе комплексную мойку. Давай же!

Я жду две минуты, чтобы у машины было время все хорошенько обдумать, и поворачиваю ключ зажигания. Она то гремит, то работает с перебоями, а я с мольбой на губах жду, когда мотор заведется. Когда он наконец делает это, я громко восклицаю: «Спасибо, спасибо, спасибо! Ты настоящий друг, я обещаю, что ты не пожалеешь».

Я выбираю маршрут по Трескотт-роуд, который чуть длиннее, но по данным карт Google быстрее. Дорога идет через густой лес, который в период бабьего лета освещается ярко-оранжевыми и красными тонам и прерывается лишь изредка одинокими домами. Наконец я сворачиваю на Этна Хайленд Роуд. Дорога заняла на пятнадцать минут больше, чем говорил Ной. Я паркую машину на обочине. Остается лишь надеяться, что мой автомобиль никуда не отбуксируют, потому что он действительно выглядит так, словно по нему давно плачет свалка.

На территории конноспортивного центра несколько зданий, как я узнала из интернета. Справа – песчаная площадка с полосой препятствий. Несколько человек стоят рядом с забором и смотрят на молодую девушку с темно-коричневыми волосами, собранными в конский хвост, одетую в толстовку с тем же логотипом, что и у Ноя. Интересно, она знает, где он?

Я подхожу к девушке и спрашиваю ее. Она пожимает плечами.

– В конюшне. Вудсток сегодня упрямился, ему надо понаблюдать за ним. Первое здание слева, рядом с сараем.

Я слежу взглядом за ее рукой.

– Спасибо! Я могу просто зайти туда?

Девушка выглядит раздраженной.

– Конечно, здесь не военная база. Худшее, что может с тобой случится – это столкнуться с Элдоном. Тогда лучшим вариантом для тебя будет лечь на землю и притвориться мертвой.

– Э… Элдон – ваш сторожевой пес?

– Нет, он наша местная заноза в заднице… – закатив глаза, она поворачивается к конной спортивной площадке и кричит девушке: – Ты неправильно сидишь, Салли! В прыжке ягодицы оттопыриваются, верхняя часть тела прямая, ты недостаточно расслаблена и надо сжимать коленями седло. Еще раз!

Я быстро выхожу из столба пыли и бегу в указанном направлении. Никакой собаки поблизости не вижу. Дверь конюшни приоткрыта, и оттуда сильно пахнет лошадьми, сеном и кожей. Я осторожно просовываю голову в дверь, но не замечаю никого и решаюсь войти.

– Ной? Ты здесь?

Раздается шорох, сопровождаемый легким стуком, звуками жевания и мягким звоном металлических колец.

– Заднее стойло, – отзывается Ной.

Мои кроссовки не издают ни звука на чисто подметенном полу, когда я иду на его голос. Он стоит в огромном стойле, держа за уздечку коричневую лошадь. Дверь закрыта, и я вижу их сквозь решетку.

– Давай, милый, повернись разок ради меня, ну давай же. – Ной задает коню направление, но он, фыркая, раз за разом поворачивается вокруг собственной оси. При этом его копыта едва касаются земли. – Черт, Вудсток, неправильно. – Ной подходит ближе к коню, нежно гладит его по шее, запускает пальцы в густую гриву. Только после этого он поворачивается ко мне: – Заходи, Вудсток – настоящий джентльмен, он ничего тебе не сделает. – Ной хватается за уздечку и пытается снять ее.

– О, хорошо.

Я не боюсь лошадей, но здесь они очень большие. Правда, от этого тоже есть польза. Они внушают мне большое уважение, и я забываю о смущении нашей последней встречи. Я толкаю дверь и протискиваюсь сквозь узкий проем.

– Я не хотела отрывать тебя от тренировки, но мне нужен ключ от квартиры Айви.

– Тренировка отменяется. Вудсток сегодня практически не ступает на передние ноги, наверное, его что-то беспокоит. Я позвонил ветеринару, он скоро будет здесь, поэтому мне лучше остаться.

– Бедненький, – говорю я жалостливо, но не приближаюсь к коню. Он на самом деле огромный и весит, наверное, больше, чем моя машина. – А что насчет ключа?

– Секунду, – говорит Ной и продолжает возиться с уздечкой, потом вытаскивает ключ из левого кармана брюк и протягивает мне.

Сглотнув, я осторожно подхожу и беру ключ. Какие чудовищные копыта – это же просто две наковальни на ногах! Если конь вдруг встанет на мою ногу, придется идти к ортопеду. В тот же миг Вудсток фыркает, и я вздрагиваю.

– Ты боишься лошадей? – Ной с улыбкой снимает уздечку.

– Не совсем, просто я никогда не имела с ними дела.

– Серьезно?

– Ничего удивительного. Я выросла в Нью-Йорке и лишь один раз каталась в Центральном парке. Мне не очень понравилось.

– Я думал, что в Центральном парке катаются только туристы.

– А-а-а, – протягиваю я, – ты ошибался, – улыбаюсь я. – Наш кучер был из Ирландии, и лошади оказались очень добродушные, но поездка была так себе.

– Понятно, тебе не нравятся лошади.

– Я не знаю, – признаюсь я, – мне нравится, как они пахнут.

Взгляд Ноя теплеет.

– Да, запах классный: землистый, ядреный, но теплый. Мне нравится, что лошади сочетают в себе столько противоположностей: мягкий мех, бархатистый нос, жесткая грива. Вудсток – мощная машина, но в то же время ужасно чувствительный конь. Стоит только маленькой мухе сесть на его бок, он начинает дрожать, как будто мини-землетрясение. – Голос Ноя звучит так же, как мой, когда я рассказываю о своей работе в студии звукозаписи. – Он может быть упрямым, как осел, когда его перековывают, и обычно реагирует на легкое давление бедра.

– Он твой?

– Нет, его пожертвовали конноспортивному центру. Большинство лошадей спонсируются родителями студентов. У нас на данный момент есть шесть школьный лошадей и некоторое количество тех, кто наслаждается здесь своей пенсией.

– А та черная лошадь, с фотографии твоего профиля в WhatsApp, тоже здесь?

– Это – Эбони. Она принадлежала мне. Раньше. – Ной специально говорит нарочито нейтральным голосом, чтобы замаскировать боль, но ему это совершенно не удается.

– Фотография не выглядит старой, – размышляю я вслух.

– Так это и было не так давно.

Его слова заставляют меня задуматься, но я не хочу давить на него. Тема явно неприятна ему.

– А что, по-твоему, с Вудстоком? – киваю я на передние ноги коня.

– Если нам повезет, то он всего лишь оступился и похромает еще несколько дней. В самом худшем варианте – это начинающийся ламинит[15]15
   Заболевание ткани, которая присоединяет копытную кость к копытной стенке, в процессе которого лошадь испытывает сильную боль.


[Закрыть], воспаление кожи у копыта. Вероятно, из-за слишком большой нагрузки, иначе задние ноги бы тоже пострадали. Рейчел постоянно ездит с ним по улицам, а твердый асфальт ему не подходит.

– Рейчел – это, случайно, не та женщина с темными волосами, собранными в высокий хвост, которая работает сейчас с наездницей?

– Ты, наверное, имеешь в виду Кору. Она может быть бестией, но в отличие от Рейчел отлично справляется с животными. Ее острый язык предназначен исключительно для людей.

Кажется, я поняла.

– Она тебе нравится, да?

– Мне нравится, как Кора относится к животным. Она профессионал в своем деле. Вас это объединяет. – Его глаза насмешливо блестят, а меня бросает в краску.

– Гм, хорошо… Я буду держать кулачки, чтобы с Вудстоком все было в порядке. – Делаю попытку выйти из стойла, но Ной поднимает руку.