Текст книги "Сладкий грех"

Глава 4

Эван обдумывал, как провести остаток вечера, но все возможные варианты только подхлестывали растущее раздражение. Он злился на Лотту, на себя самого, на обоих сразу. Похоже, то, как все совпало и сложилось, и являлось основной причиной его злости.

Он был в ярости, подумать только, Лотта попыталась его обокрасть и сбежать. Подобное вероломство, по идее, не должно было глубоко задеть его, скорее развлечь. Всего лишь легкий просчет в оценке. Вместо этого он почувствовал гнев, которого не ожидал от себя и который спровоцировал желание обладать Лоттой. Собственно, она искусно подогрела его своим недвусмысленным поведением. Он полагал, что владеет своими чувствами и никогда не теряет контроля над собой. Особенно в отношении женщин. Теперь его уверенность поколебалась. Выбрать любовницу и спать с ней – всего лишь часть плана. Вместо этого он каким-то непонятным образом попал в другую, незапланированную ситуацию.

Он с таким ожесточением стремился к близости с Лоттой и почти достиг ее в наемной карете. Именно почти. И это рождало у Эвана ощущение потрясения и неудовлетворенности. Никогда ему не приходилось испытывать подобное с другими. Он был достаточно искушен, чтобы позволить страстям играть собой, чувствам он и вовсе не придавал значения. Стоило непрошеному чувству проявить себя, как он тут же устанавливал дистанцию.

Лотта ничего не ответила ему, проскользнув вперед к дверям, ведущим в грязный вестибюль отеля. В ней чувствовалось благородное достоинство, которое трудно вытравить даже бесчестием и разорением у тех, кто, подобно ей, происходит из старинных знатных фамилий.

Эван последовал за ней. Появление Лотты вызвало несомненный интерес у постояльцев и прислуги, встретивших их в темноватом и лишенном привлекательности холле. Несколько подтянутых джентльменов – а в «Лиммерзе» обычно останавливались приехавшие поразвлечься владельцы окрестных поместий – жадными взглядами проводили Лотту, даже бледный клерк за конторкой не смог скрыть блеск возбуждения в глазах. Лотта смотрела на всех с высокомерным равнодушием. Эвану пришло в голову, что в этой бархатной накидке, из-под капюшона которой выбивались непослушные пряди шелковистых волос, и лицом, свободным от косметики, она больше похожа на молоденькую дебютантку, чем на опытную куртизанку, героиню множества скандальных любовных похождений.

В это время к ним подошел худощавый человек в кожаных бриджах и флотском кителе – форме 1-го полка наполеоновских карабинеров. Выступив вперед, он поклонился Лотте с непринужденной элегантностью.

– Примите мое восхищение, мадам, – произнес он. – Полковник Жак Ле Прево к вашим услугам. – Обернувшись к Эвану, он выразительно приподнял рыжеватые брови. – Бог мой, Сен-Северин! Мне казалось, вы собираетесь в храм Венеры, принадлежащий миссис Тронг, чтобы найти себе любовницу, а не в пансион благородных девиц!

Прежде чем Эван успел ответить, Лотта мило улыбнулась Ле Прево. Она прекрасно говорила по-французски.

– Вы ошибаетесь, месье. Я только что из борделя, а не из классной комнаты.

– О, мадам! – единственное, что смог произнести пораженный Ле Прево. Придя в себя, он устремил искрящийся смехом понимающий взгляд на Лотту. У него были очень выразительные глаза зеленовато-орехового цвета. – Какая находка – совершенный французский и прекрасное чувство юмора! Да вы просто счастливчик, Сен-Северин.

Он смотрел на Лоту изучающим взглядом.

– Хотелось бы надеяться, что Вонтедж не окажется чересчур скучным для вас в таком интересном обществе.

– Желаю и вам хорошо провести время, – ответил Эван, беря Лотту под руку. – Жак не так давно из Ридинга, – негромко пояснил он. – Это как раз то место, куда сосланы все самые богатые и влиятельные французские офицеры. Можно сказать, там собралось вполне приличное общество. Вряд ли он представляет, что за дыра этот Вонтедж.

– С этого момента я уже готов смириться со своей судьбой, – улыбнулся Ле Прево, дружески хлопнув Эвана ладонью по спине. – Но поверьте, лучше бы вам увести отсюда вашу английскую розу, мой друг, чтобы эти ревнивые деревенские джентльмены не попытались вернуть ее себе. – Он еще раз элегантно поклонился Лотте. – К вашим услугам, мадам. С нетерпением буду ждать более близкого знакомства.

– Я даже не подозревал, что вы так хорошо владеете французским, – сказал Эван, когда они стали подниматься по лестнице. – Вы, наверное, были очень любознательным ребенком?

– В это трудно поверить, не так ли? – усмехнулась Лотта. – На самом деле меня трудно было назвать прилежной. Моя гувернантка миссис Снук приходила в полное отчаяние. Но поскольку моя бабушка была француженкой, а мать в основном говорила с нами по-французски, я выучила его помимо своей воли.

– С нами?

– Да, с моим братом Тео и мной. А сейчас… он далеко, – добавила Лотта, поколебавшись.

Эван увидел, как тень промелькнула в ее глазах.

– Сражается против французов? – предположил он.

Эван увидел, как опустились уголки ее рта, а голос почти прервался.

– Я уже несколько месяцев не имею известий о нем и не уверена…

Ясно, она не знает, жив брат или погиб, сражаясь.

– Поверьте, мне жаль, – произнес Эван.

Лотта только пожала плечами. На ее лице сейчас было выражение покоя и сосредоточенности. Могло показаться, что ей безразлично сочувствие окружающих. Но Эван уже начал понемногу узнавать ее. Все могло пойти по-другому, если бы брат оказался рядом и помог ей, когда Лотта так нуждалась в его поддержке.

– Не стоит дольше об этом говорить, – с легким безразличием произнесла она.

Они уже шли по коридору второго этажа, кругом было тихо, и лампы горели неярко. Снизу доносились запахи еды и шум толпы.

Лотта искоса посмотрела на Эвана.

– А как вы учились говорить по-французски? – спросила она.

– Мне пришлось очень быстро учиться, – ответил он, улыбнувшись. – В кавалерии Наполеона не стоит поворачивать налево, когда все едут направо. – Он печально покачал головой. – Я изучал языки совсем в других условиях. Мне это далось ужасно тяжело. Если бы не талант кавалериста, меня бы просто выгнали за незнание языка.

– Сколько вам тогда было лет? – спросила Лотта.

– Семнадцать. В пятнадцать я убежал из дома, а в семнадцать присоединился к Великой армии.

Он пожал плечами. Перед мысленным взором все еще маячил тот хрупкий и упрямый юноша, которого лишения и опыт заставили очерстветь. А в душе еще жил испуганный мальчишка.

– Вы были слишком молоды, – сказала она, угадав его мысли. – А меня в семнадцать выдали замуж, – печально добавила Лотта.

Встретившись с ней глазами, Эван снова почувствовал, насколько близки их эмоции и ощущения. Чувство шло откуда-то из самых глубин естества, порождая острое желание обнять Лотту как можно крепче, прижать к своей груди и забыться с ней. Пусть этот мир со всеми его столкновениями катится ко всем чертям. Какой-то краткий миг он колебался, что-то в душе еще сопротивлялось этому притяжению, отвергая возможность близости. Но вожделение взяло верх над разумом. Шагнув вперед, Эван обнял ее, притянув к себе ближе, и поцеловал.

Лотта тихо выдохнула, лишь только его губы прикоснулись к ней. Ее губы были потрясающе мягкими и бархатистыми, и ему захотелось глубже впиться в них своим ртом. Эван старался вернуть себе контроль над чувствами. Это была всего лишь прелюдия к тому, чего он в самом деле желал. Он колебался, пытаясь ощутить отклик с ее стороны. Лотта выглядела смущенной, даже невинной. Какой разительный контраст с той животной страстью, которую она проявила в карете! И все же в ее поведении не было ничего наигранного. Эван еще раз убедился в правильности первого впечатления, когда остановил свой выбор на самой уязвимой среди развязных обитательниц заведения миссис Тронг.

Открыв одну из дверей, Эван пропустил Лотту вперед, и они оказались в небольшой комнате. Затем он закрыл дверь, прислонился к ней спиной и взглянул на Лотту. Капюшон соскользнул с ее головы, дав свободу волне растрепанных каштановых волос. Она казалась такой молодой, очаровательной и очень бледной. Как этой искушенной развратнице удавалось выглядеть столь трогательно и невинно? Почему ее присутствие тревожит его? Желание быстро нарастало, становясь все сильнее и горячее, переходя в невыносимую жажду обладания. Он должен взять ее немедленно.

– Итак, на чем мы остановились?

Как ни старалась, Лотта не могла унять мелкую дрожь, пробегавшую по телу. Эван видел это и не спешил, устремив на нее внимательный взгляд.

– Что происходит? – наконец спросил он. – Там, в карете, мне казалось…

– Я знаю! – вспыхнула Лотта.

Она ничего не могла поделать с собой. Чем больше старалась сохранять спокойствие и изображать утонченную сексуальность, в которой сама не была уверена, тем больше нервничала. Лотта понимала, что Эвану нужна опытная любовница. Он сам весьма красноречиво сказал об этом, когда они выходили из кареты. Жаль, конечно, но ему попалась подделка!

– В карете вы привели меня в ярость, – сказала она.

Лотта взглянула на него из-под длинных ресниц. Он продолжал внимательно смотреть на нее. В глазах Эвана горело пламя желания, но он был спокоен, сдержан и сосредоточен скорее на том, что она говорит, чем на ее теле. Она тихонечко вздохнула, почувствовав облегчение – он не из тех, кто готов сразу набрасываться и брать силой, как это бывало с некоторыми.

– Это даже хорошо, когда злишься, – заметила она. – Тогда перестаешь думать. А сейчас я больше не злюсь и не могу… – Она сделала неопределенный жест. – Правда в том, что я потеряла уверенность в своих силах, милорд. Один вид кровати заставляет меня скорее нервничать, чем испытывать любовный жар. Не вижу ничего смешного! – добавила она, заметив улыбку на его губах. Самой Лотте впору было расплакаться. Сильно потерев глаза тыльной стороной ладони, злясь на себя за подобную слабость, она постаралась принять спокойный и независимый вид.

Эван кивнул в ответ, и тонкая развращенная улыбка мелькнула на его губах.

– Конечно, не смешно, – миролюбиво сказал он, не смотря на то что его губы все же продолжали слегка подергиваться. – Я и не представлял, однако, насколько вы традиционны. До этого момента мне казалось, что ваши амурные приключения происходят в более захватывающих местах, чем простая кровать.

Он двинулся вперед и, остановившись перед Лоттой, стал расстегивать ее бархатную накидку. Она почувствовала тепло его рук на своей обнаженной коже. Эван нежно провел по ее рукам, будто пытался приласкать и успокоить норовистую лошадь. Это подействовало на нее, заставив расслабиться и притихнуть.

– С моей точки зрения, у нас есть выбор, – спокойно продолжил Эван. – Можно попробовать снова разозлить друг друга – это очень просто приведет к очень ненадежному партнерству, или… – он сделал паузу, – я мог бы помочь вам преодолеть отвращение к кроватям как предмету обстановки, а заодно вернуть уверенность в себе. Что выберете?

Сердце Лотты отчаянно забилось, дыхание перехватило, к горлу подступил ком. Отступать было некуда. Время на размышление закончилось. Она взяла деньги, и ей придется за это платить. Остатки самообладания покинули ее, Лотта попробовала извиниться.

– Я не уверена, что вы тот человек, который мог бы мне помочь.

– Вы полагаете, у меня не хватит для этого сноровки? – насмешливо взглянул на нее Эван.

– Нет, что вы! Как это по-мужски, – невольно улыбнулась Лотта. – Думаю, вы слишком хороши для меня. Кто-то не столь опытный и умелый подошел бы лучше, не ожидая от меня многого и не разочаровываясь.

– Нет, вам нужно не это. – Эван вновь мягким движением прикоснулся к ее обнаженным рукам, нежно проведя вниз до самых кистей. Это было невероятно приятно и отвлекло Лотту от всех ее горестей. – Вам нужен именно я. Вас нужно соблазнить, – продолжал он.

Соблазнить. Это слово повисло между ними в теплом покое комнаты. В нем чувствовалась непреодолимая сила искушения. Лотта затрепетала от предвкушения.

– Вы относитесь к этому как к спорту, – предположила она.

– Возможно, что-то в этом есть, – улыбнулся Эван. Затем улыбка угасла, уступив место колючему и тяжелому взгляду, остановившемуся на ней. – Не промахнитесь, Лотта, – словно посоветовал он. – Я покупал любовницу и теперь хочу получить то, за что заплатил.

Огонь вспыхнул в его глазах. Он провел пальцем по изгибу ее руки, заставив вздрогнуть.

– Постарайтесь поработать для того, чтобы получить удовольствие, это так возбуждает. Если вы хотите воспользоваться вашими профессиональными уловками, лучше не старайтесь. Я ненавижу короткие пути, ведущие к обладанию, – прибавил он.

Новая волна возбуждения пробежала у Лотты по спине, возбуждения, связанного со знакомым предвкушением.

– Должно быть, это забавно – заниматься соблазнением собственной любовницы, – несколько запоздало отреагировала она и быстро спросила, в то время как Эван склонился, целуя ее тонкие ключицы: – Вам бы стоило подыскать себе другую, чтобы не уговаривать, как школьницу.

– Теперь уже я не намерен что-либо менять, – пробормотал Эван, прижимаясь поцелуем к ямочке между ее ключицами.

Лотта почувствовала, что он улыбается. Ее пульс бешено забился, она понимала, что Эван ощущает каждый его удар. Ноги ее ослабели.

Эван все понял. Отступив назад, он взял ее за тонкие запястья и пристально посмотрел на нее. Лотте вдруг стало нестерпимо противно от того, что на ней дешевое яркое платье – первое, что попалось ей на глаза при поспешных сборах. Это платье с вызывающей откровенностью предлагало свою хозяйку. Вот что осталось на память от заведения миссис Тронг. Она замерла, а Эван, почувствовав это, вопросительно взглянул на нее. В его синих глазах все еще мелькала улыбка, но в нем уже разгоралось пламя. Это пламя страсти Лотта научилась безошибочно узнавать в глазах мужчин. Ее своенравное сердце затрепетало.

– Все в порядке, – мягко произнес он.

Непонятно, как Эван прочел ее мысли и почувствовал ту, почти физическую боль, которую ощущала Лотта от всей этой дешевой бордельной мишуры.

– От этого так просто избавиться.

– Как вы практичны! – произнесла она, искривив в улыбке дрожащие губы.

– Мне доставит удовольствие помочь вам, – улыбнулся он в ответ.

Эван провел руками от плеч до локтей Лотты, и платье, сшитое точно по фигуре, упало к ногам, как опустевшая скорлупа. Она осталась в тончайшей сорочке, сшитой из небольшого куска шелка. Это была ее собственная сорочка, часть того немногого, что осталось от прежней жизни. Этот кусочек шелка бросал вызов правилам и вкусам, царившим в заведении миссис Тронг. Сорочка была настолько тонкой, что соски легкой тенью угадывались сквозь ткань. Две небольшие округлости сладостно приподнимали мягкий шелк. У Эвана перехватило дыхание от подобного преображения. Несмотря на небольшой рост, Лотта была хорошо сложена, ее фигура привлекала мягкими благородными очертаниями. Возраст несколько округлил и смягчил изгибы, будто ее тело несколько устало от этой жизни. Лотта едва ли могла винить свою грудь за то, что она немного опустилась, словно утомленная удовольствиями.

Эвану явно по вкусу пришлась некоторая полнота ее фигуры. На его губах играла уже знакомая Лотте улыбка, и острый огонек желания разгорался в его глазах все ярче.

– Аппетитно, – заключил он тихо, и она почувствовала, как знакомое чувство предвкушения пронзило ее тело острыми иголочками.

Она хотела, чтобы он снял с нее сорочку, но вместо этого Эван обхватил ее лицо руками и поцеловал снова, медленно и уверенно, преодолевая сопротивление ее губ, убеждая подчиниться его воле. Лотта с некоторым колебанием стала отвечать ему, чувствуя, как смешивается их дыхание, как мягко ее язык прикасается к его. Затем волна желания ответить ему, победить и повести к обладанию поднялась в ней. Мысль о том, что Эван может вдруг снова остановиться, отступить, молнией пронеслась в голове, заставив испуганно замереть и прислушаться. Сейчас он дышал тяжелее, и ей чудилось кипящее внутри его нетерпение, все еще сдерживаемое железным усилием воли.

Она подняла руки, чтобы ему было удобнее снимать сорочку. Эван отбросил прочь невесомый шелк и не отрываясь смотрел на Лотту. Она стояла перед ним абсолютно нагая, лишь в чулках и туфельках, пытаясь отвернуться от его изучающего взгляда. Лотта ясно сознавала, как сейчас ее поведение отличалось от той бравады, с которой она привыкла дефилировать в полупрозрачных нарядах перед посетителями борделя. Ничего похожего. В этой наготе было гораздо больше благородства, хотя и намного меньше одежды.

Когда Лотта вновь собралась с духом, чтобы взглянуть Эвану в глаза, она увидела в них бесстыдно оценивающее выражение, от которого у нее перехватило дыхание.

– Вы прекрасны! Но конечно, сами знаете об этом, – сказал он, удерживая ее взгляд так, чтобы она больше не отводила его.

Вот уж вряд ли! Интересно, говорил ли ей хоть один из ее мужчин что-либо подобное. Грегори она была нужна лишь потому, что ее красота как бы прилагалась к обширным связям ее семьи. Жена служила украшением, свидетельствующим о положении, которое он занимает в обществе. Грегори никогда не видел в ней женщину, всегда относился к ней с той осторожностью, с какой относятся к ценному фарфору или тонкому стеклу. Ее любовники не скупились на комплименты, но это было лишь частью игры, лицемерием, теми словами, которые она хотела услышать. Эван же говорил так, что она верила – он это чувствует. Другая часть ее существа цинично настаивала на излишней доверчивости, и все же ей отчаянно хотелось, чтобы все оказалось правдой.

– Я… – Ее сердце билось в груди с такой силой, что слова застревали в горле.

Она смутилась и почувствовала непреодолимое желание сорвать покрывало с кровати и завернуться в него, как в плащ. Одновременно ее сжигал жар, она чувствовала головокружение и восторг, томящее желание перемещалось все ниже.

Пробуждение.

Лотте почудилось, что она вдруг вернула себе прежние ощущения, но они казались лишь бледным подобием ощущений теперешних. Эта жгучая реальность превзошла все, что было прежде.

Простое прикосновение Эвана к ее руке заставило Лотту вздрогнуть. Боже, имея все возможности, он предпочел всего лишь прикоснуться к руке обнаженной женщины… Он мягко потянул Лотту, усаживая на краешек кровати, потом уложил так, что она, не защищенная ничем, вся открылась его взгляду. Ее тело вновь выгнулось от неосуществленного желания, в то время как его взгляд продолжал беззастенчиво путешествовать, оценивая ее всю до самых кончиков ногтей. Протянув руку, он сбросил с нее туфельки, за ними последовали чулки.

Эван устроился рядом с ней, облокотившись на локоть. Он все еще был полностью одет.

– Вы по-прежнему выглядите испуганной, – заметил он, прикасаясь к щеке жестом полным сдержанной ласки, и, потянувшись, убрал прядь растрепавшихся волос с ее лба. – Мне казалось, я сделал все, чтобы развеять ваши страхи.

– Вам удалось, – прошептала Лотта, прижимаясь губами к его пальцам. – Но если вам снова придет в голову остановиться, я просто убью вас.

Он рассмеялся и хищно устремился к ней, чтобы вновь завоевать ее губы, впившись в них новым глубоким поцелуем. Теперь он вел себя жестче, не стараясь полностью контролировать себя. Лотта почувствовала, насколько свободнее он стал, взамен приобретя силу, с поцелуем уносившую ее туда, где разливался сладостный жар, откуда не хотелось возвращаться.

Дыхание почти прервалось, когда они смогли оторваться друг от друга.

– Снимите одежду, – прошептала Лотта. – Ведь так мы не сможем быть на равных.

Эван перевернулся на кровати, сорвав с себя камзол и отшвырнув его в дальний конец комнаты. Туда же последовали шейный платок и рубашка. В каждом жесте сквозило едва сдерживаемое нетерпение. Лотта наблюдала за ним. За эти годы ей приходилось часто видеть обнаженных мужчин. Их тела чаще всего вызывали у Лотты чувство досадного разочарования. Неправильно сложенные, обрюзгшие, зачастую просто уродливые мужчины много выигрывали, когда были одеты. Ее бабушка-француженка предупреждала Лотту об этом, перед тем как выдать замуж неопытную семнадцатилетнюю девицу. К сожалению, Лотте так и не пришлось усомниться в ее правоте.

Но к Эвану Райдеру это не имело никакого отношения. Его тело было крепким и гибким. Широкие плечи и грудь поражали своей мускулистостью. Бедра от постоянных упражнений в верховой езде, на взгляд Лотты, были, пожалуй, чуть более мускулисты, чем требовалось, но почему-то именно это заставляло ее голову кружиться от предвкушения. От подобного зрелища во рту у нее пересохло, кровь сильными толчками билась от нарастающего вожделения.

– А дальше, – поторопила она, видя, что Эван остановился. Огонек, который горел в его глазах, когда он смотрел на нее, разгорался все ярче и сильнее, желание брало верх. Ее сердце тяжелыми ударами сотрясало грудь.

Всего мгновение понадобилось Эвану, чтобы сорвать с себя оставшуюся одежду, и вот он перед ней, совершенно обнаженный и прекрасный в своей наготе, поражающей силой и мощью. Лотта не смогла не задержать восхищенный взгляд на его бедрах. Его эрекция потрясла ее так же, как и все, что она видела, в горле пересохло. Ей казалось, что сейчас он набросится и, раздвинув ее бедра, овладеет ею.

Однако ничего не происходило. Эван стоял, устремив свой взгляд на Лотту так, что она почти физически ощущала его, как прикосновение. Она беспокойно поежилась. Тогда он вновь прилег рядом и принялся ласкать ее, мягко и благоговейно прикасаясь губами повсюду, от плеч до округлого изгиба бедер и теплой мягкости живота. Когда Эван поцеловал ее под грудью, Лотта вся напряглась и затрепетала. Потянулась навстречу, как опытная любовница полагая, что настал момент проявить инициативу. Однако Эван твердо отвел ее руки и мягко прижал к бокам.

– Нет, еще не время. Лежите спокойно. Мы все будем делать так, как хочу я, – прошептал он.

И продолжил любовную пытку, действуя твердо и нежно. Каждое прикосновение оставляло на ее коже огненный след, жгучую печать. Эван чуть прикусил ее у основания шеи, каждый вздох, который ощущала ее кожа, заставлял Лотту трепетать все сильнее. Она поняла, что выгибается навстречу, ища его поцелуев, желала, чтобы он вновь охватил своими губами ее грудь, открывалась его ласкам. Но он оставил ее призыв без ответа, вызывая прилив отчаянного неудовлетворения, близкого к ярости. Вместо этого он занялся исследованием ее живота, внезапно ударив ее кончиком языка во впадину пупка. Прохлада дохнула на ее влажную кожу, и она содрогнулась, всем существом желая почувствовать такой же удар внутри себя.

– Пожалуйста…

Эта мольба сорвалась с ее губ помимо желания, Лотта сама плохо осознавала, что делает. Она лишь почувствовала, как он улыбается, продолжая целовать ее живот.

Приподнявшись и дотянувшись до ее возбужденного соска, он взял его в рот. Она почти закричала, сознание померкло от невероятного наслаждения. Он чуть тянул и покусывал, заставляя испытывать экстаз, грозящий расплавить каждую косточку в ее теле. Дрожь стало невозможно унять. Мускулы живота нервно сжались, и она вновь потянулась к нему, ослепнув от желания, однако Эван вновь прижал ее к кровати, покрывая поцелуями и лаская всю от живота до груди до тех пор, пока Лотта не застонала. Ее тело ожило, подавляя все мысли, оставляя место лишь для чувств.

– Вы сводите меня с ума… – Слова вырвались у нее независимо от желания. Она услышала, как он рассмеялся, прежде чем предать ее грудь новой сладкой муке.

Лотта извивалась в томительной жажде почувствовать его внутри себя, Эван ускользнул от объятий, продолжая медленную утонченную пытку ее тела, прижимаясь приоткрытым ртом к коже, оставляя на ней жгучие, как клеймо, следы. Теперь, вновь приблизившись к нежной шее, он покрыл ее мелкими, нестерпимо сладостными поцелуями, а затем, приподнявшись, приник губами к ее рту, требовательному, жадному, отказавшемуся от всякой сдержанности.

Он захватил власть, и теперь, чего бы ни пожелал, Лотта отдала бы больше. Ее память, опыт не могли ничем помочь, она никогда прежде не испытывала подобного томного наслаждения, окрашенного с изысканной нежностью.

– Пожалуйста… – вскрикнула Лотта снова, и собственный голос показался ей незнакомым. – Сейчас…

На этот раз Эван подвел свою руку под ее бедра, разводя ноги. Лотта почувствовала, как прохлада проникла к влажной жаркой расщелине, заставляя ее тело ощутить спазм неутоленного желания. Он нависал над ней, позволяя своим пальцам, чуть поглаживая, продвигаться по гладкой чувствительной коже внутренней части бедер все выше, соскальзывая к жаркой алчущей сердцевине. Он касался и ласкал ее там, пока она не вскрикнула, думая, что наконец смогла утолить свой мучительный голод. Его пальцы, описывающие медленные круги, приостановили свое движение.

– Подождите, – прошептал Эван. Его дыхание прошло по разгоряченной коже, заставив ее задрожать от возбуждения. Ей чудились в его голосе следы какого-то развращенного юмора. – Еще не время.

– Я больше не могу!

Еще одна волна сильной дрожи пробежала по ее телу.

Страсть, безудержная и невыносимая, захлестнула трепещущее тело. Лотта чувствовала, что балансирует на самом краю, клонясь все ниже к дышащей жаром бездне вожделения. Еще одно, завершающее движение его руки, и эта бездна поглотила ее, прорвавшись внутрь темным всполохом невероятного наслаждения, которое вытеснило все прочие чувства. Стыд и замешательство, преследовавшие ее на протяжении последних недель и даже месяцев, мучительные сомнения, разбившие ее веру в себя и свою сексуальную притягательность, пропали. Их место заняли жажда наслаждения и энергия жизни. В этот прекрасный момент Лотта поняла, что, как это ни ужасно, ее просто переполняет чувство безмерной благодарности к этому мужчине. Может быть, она влюблена?

Слепящий свет понемногу уходил, освобождая место внешнему миру. Его затмевающий сознание блеск померк. Глубоко и часто дыша, она обессиленно раскинулась на кровати, не в силах владеть блестевшим от любовной испарины телом. Теперь к Лотте вернулась способность видеть, и она поняла, что Эван не удовлетворен ни на йоту, об этом свидетельствовала впечатляющая эрекция его члена. В возвращающемся сознании слабо забрезжило позднее раскаяние. В погоне за собственным удовольствием она не позаботилась о его наслаждении, проявив себя как плохая любовница.

– Простите, – сдавленным шепотом произнесла она и увидела, как между его бровями вдруг пролегла хмурая складка.

– За что же?

– Вы приказали мне ждать…

По ее телу пробегали последние отголоски испытанного наслаждения, как эхо умолкнувшей мелодии.

Его лицо просветлело.

– Мне льстит, что вы не смогли устоять.

Эван наклонился над Лоттой и легко вошел, вызвав у нее непроизвольный глубокий выдох, когда она плотно охватила его. Новый поток чувственных ощущений обрушился на нее.

– О!

Он действовал неторопливо, ожидая, пока ее тело инстинктивно подстроится под него, пустит глубже в свое ложе, плотно охватит алчущим жаром вожделения. Потом плавными качающимися движениями Эван небольшими толчками начал проникать все глубже внутрь, стремясь, едва закончив свое движение, возобновлять его снова и снова. Тело Лотты напряглось, с наслаждением отзываясь на его движения, зажав его плотным мягким кольцом. Она слышала только его дыхание, тяжело прорывающееся сквозь сомкнутые зубы. Заглянув снизу в его лицо, Лотта увидела выражение решимости и воли и поняла, что он не позволит себе изменить темп. Она расслабилась, отдав себя в его власть, тая и растворяясь в накатывающем блаженстве.

Эван овладевал ею медленно, очень медленно, освобождаясь и снова погружаясь в нее так глубоко, что она сладострастно приподнималась, предчувствуя его возвращение, готовая отдаться без остатка телом и душой с каждым новым ударом. Это было настолько изысканно-нежно, что у Лотты перехватило дыхание. Ее веки сомкнулись, давая ему знак, что она готова поддаться его любовному ритму, пылко отвечая на все, что он мог ей предложить, и требуя большего.

Ритм изменился, ускоряясь. Лотта помогала погружаться все глубже, чувствуя, как с каждым новым движением они оба приближаются к самой высшей точке, за которой только бездна жгучего наслаждения. Настал момент, когда Эван отбросил всякий контроль и, войдя в нее, вскрикнул, вплетая свои пальцы в пряди ее волос. С этим последним толчком он ринулся в манящую бездну, увлекая Лотту за собой. Все померкло, оставляя место только безграничному наслаждению. Это оказалось несравнимо с тем, что Лотта испытывала когда-либо прежде. Инстинкт подсказывал ей, что так Эван заявляет свои права на обладание своей женщиной.

Лотта дала свободу своему пресыщенному ласками телу и замерла, пока ее разум, как перышко, воспарял из темных глубин отступающего вожделения. Ей не хотелось ни о чем думать. Любые размышления о том, что она, прежде одна из самых изысканных замужних дам высшего света, с такой невероятной легкостью предложила себя всю от сердца до, как утверждали злые языки, несуществующей добродетели, могли привести ее в замешательство.

В конце концов мысли и ощущения вернулись, и с этим ничего нельзя было поделать. Лотту переполняла пресыщенность от близости. Какое роскошное удовлетворение страстности, не находившей так долго выхода! Однако новая, не физическая, а эмоциональная уязвимость заняла пустующее место. Она пришла вместе с близостью, и Лотта никак не могла избавиться от холодка, который чувствовала прямо под сердцем. Она смотрела на лежащего рядом Эвана и понимала, что он испытал жгучее наслаждение от близости с ней. Лотте хотелось обнять его, прижаться и испытать то чувство единения, которое было между ними. Она хотела увидеть любовь в его глазах.

Разве можно путать любовь с чувством благодарности? Эвану просто удалось показать ей, что физическая близость может быть ослепительно-яркой. За это она в огромном долгу перед ним. На этом стоило бы остановиться, Лотта не имела глубоких чувств, она просто не могла позволить себе подобную роскошь. Тем не менее она ощущала тот самый сосущий сердце холодок, который доказывал, что любовь не спорт и не развлечение, а жгучие эмоции, испепеляющие душу. Многочисленные любовники чаще всего просто развлекали ее, не способные дать то глубокое и неуловимое чувство, которое она искала. Новые рубцы появлялись на сердце, убивая уверенность в своих силах.

Эван перевернулся на бок, открыл глаза и улыбнулся Лотте. Сердце подпрыгнуло у нее в груди, а отчаяние стало почти нестерпимым. Нет, не надо обманываться. Что за глупость – позволить себе влюбиться, едва сблизившись с мужчиной! Реальность, с которой необходимо смириться, в том, что в его жизни она занимает очень незначительное место, он просто использует ее, а потом выбросит.