Текст книги "Убийство на пивоварне. Чудовище должно умереть (сборник)"

– Но… – выдавил Найджел, – разве не разумнее предположить, что пес упал в котел случайно – в погоне за крысой, например?

Мистер Баннет протестующе поднял руку:

– Позвольте мне изложить факты. Трюфель каждое утро совершал со мной обход пивоварни. В кабинете я держал для него корзину, а самого пса приковывал к ножке стула крепкой стальной цепью. Тем утром мне пришлось на пару минут отлучиться. Когда я вернулся, Трюфеля на месте не оказалось. Он не сам выбрался из ошейника. Кто-то отстегнул поводок.

– Пусть так, но вы же не думаете, будто какой-нибудь ваш работник выкрал его и бросил в котел? Наверняка поводок отстегнули шутки ради, а пес заблудился и нежданно-негаданно нашел свою смерть.

– Котел, в котором его обнаружили, высотой в шесть футов, а Трюфель был старый и малоподвижный пес.

«Неудивительно, – подумал Найджел, – всю жизнь просидеть на цепи».

– Я допросил рабочих, однако виновника не нашел. – Голос Юстаса Баннета стих. Он едва слышно добавил: – Я очень хочу знать, кто это сделал.

Найджела всерьез напугал его тон. Словно для того, чтобы дать мистеру Баннету оправдаться, он спросил:

– Вы так любили Трюфеля?

– Пес был моей собственностью, мистер Стрейнджуэйс.

Все умолкли, обдумывая эти слова.

– Не понимаю, к чему устраивать такую шумиху из-за какой-то собаки, – вдруг сказала мисс Меллорс. – Почему вы не обратились в полицию?

– Я обращался, – холодно ответил мистер Баннет. – Они заявили, что ничем не могут помочь. Поэтому теперь я обращаюсь к мистеру Стрейнджуэйсу.

Найджел тайком ущипнул себя. Нет, как ни сложно было в это поверить, но он не спал.

– Вы хотите, чтобы я устроил расследование? – уточнил Найджел. – Мне это дело кажется… – Он едва не сказал «сплошным фарсом», но, вспомнив недавний разговор с Софи, быстро поправился: – …крайне нестандартным.

Мистер Баннет улыбнулся – то есть в его глазах мелькнула какая-то искра, хотя рот оставался на редкость унылым.

– Вот уж не думал, что толика, как вы изволили выразиться, «нестандартности» может поставить в тупик поклонника современной поэзии. Разумеется, у вас будет свободный пропуск на пивоварню, а также полномочия допрашивать моих подчиненных. Эта задачка поддержит вас в форме до следующего громкого убийства.

Предложение мистера Баннета было до того странным, что Найджел почувствовал искушение его принять. Но нет, очень уж мерзок был этот сухой, мстительный тип, жаждущий подчинить себе всех вокруг.

– Боюсь, сэр, я не могу…

– Бога ради, соглашайтесь. Нам всем покоя не будет, пока дело не прояснится.

В раздраженном голосе Гэбриэла Сорна Найджелу послышалась искренняя мольба.

– Хорошо, – решил он. – Я согласен. Хотя должен заметить, что по-прежнему считаю смерть вашего пса случайностью.

– Буду только рад, если вам удастся убедить меня в этом, – заметил мистер Баннет. – Дайте-ка подумать. Завтра утром меня на пивоварне не будет. Если придете вечером, к чаю, я вас встречу и распоряжусь, чтобы вам показали место. Не знаю, берете ли вы плату за такие дела. Полагаю, что нет, но…

– Двадцать пять гиней вперед и по пять гиней ежедневно – вот моя минимальная плата.

Мистер Баннет изумленно уставился на него, однако Найджел напустил на себя самый серьезный и деловой вид.

– Ну, мистер Стрейнджуэйс, это уже… То есть я думал о небольшом гонораре – скажем…

– На меньшее я не согласен, мистер Баннет.

– Вот как?.. Что ж, хорошо.

Найджел впервые увидел на лице Юстаса Баннета замешательство.

Глава 2

Он варил, ему и расхлебывать.

Бен Джонсон

17 июля, 8.00–17.15

Найджел проснулся от безжалостного щебета воробьев и протяжного звона монастырских часов, отбивавших восемь. За окном тянулись вдаль островерхие городские крыши, устланные серой черепицей и поросшие мхом. Взгляд невольно цеплялся за их несоразмерные угловатые формы, похожие на замерзшую поверхность зыбкого серо-зеленого моря: тот, кто проектировал эти дома, явно ничего не знал о градостроительстве, зато чутье у него было безошибочное. Солнце щедро омывало город сиянием, но холмы вдалеке все еще укутывал туман, предвестник полуденного зноя. Найджел лениво задумался, под которой крышей расположена пивоварня. Может, под той, кирпичной? В утреннем свете было непросто всерьез воспринимать мистера Баннета с его невероятной задачей. Прошлым вечером Найджел отправился ко сну в полной уверенности, что Баннет на редкость мерзкий и опасный тип, но теперь приписывал свою несколько истерическую оценку влиянию литературного клуба Мэйден-Эстбери. Спускаясь к завтраку, Найджел размышлял, в каких словах опишет Джорджии это сообщество.

– Надеюсь, вы поправили силы? – осведомилась миссис Кэммисон.

– Поправил силы? Ах да, спасибо. Испытание оказалось не таким тяжелым, как я боялся. Я только думаю, удобно ли будет остаться здесь еще на несколько дней? Я мог бы…

– Оставайся, сколько захочешь, – сказал Герберт Кэммисон.

– Неужели вы решили взяться за это нелепое дело? – спросила Софи.

– Что поделаешь: похоже, я сам позволил себя втянуть. Зря я вчера столько выпил. Впрочем, мне уже давно хотелось увидеть пивоварню изнутри. И потом, как сказал Оскар Уайльд, «простые удовольствия – это последнее прибежище для сложных натур», а что может быть незатейливей и приятней, чем удовольствие созерцать лицо мистера Баннета, когда я объявил ему свой гонорар?

– Да, с деньгами он расставаться не любит, – подтвердил Герберт. – Половина оборудования на пивоварне давно устарела, однако Баннет слишком консервативен, да еще и прижимист, чтобы его заменить. Но скажи-ка, Найджел, как ты поступишь, если окажется, что Трюфеля в самом деле кто-то столкнул?

– Наверное, расскажу об этом Баннету. Нехорошо все-таки бросать безобидную животину в кипящий котел только потому, что тебе не нравится ее хозяин.

– Постой-постой, ты, похоже, не до конца понимаешь. Баннет – человек исключительно мстительный. Ни один скряга не расстался бы с такой суммой только ради того, чтобы подтвердить свои дикие подозрения, если он в здравом уме, конечно. А я заявляю со всей серьезностью: Баннет не вполне нормален. Он, как часто бывает с людьми, которых никто не любит и в чьих руках сосредоточена почти вся власть, подвержен мании преследования. Убежденность в том, будто кто-то «убил» его собаку, – явный симптом. В то же время Баннет осознает, что выставляет себя на посмешище, поэтому для него так важно найти жертву.

– Да, я все понимаю. Но что это меняет?

– Ты знаешь, что Баннет сделает с человеком, чью вину ты сумеешь доказать?

– Уволит его?

– Для начала, – мрачно ответил доктор. – Он приложит все силы, чтобы сжить беднягу со свету. Другой работы тот не найдет – уж Баннет об этом позаботится. И если ты думаешь, будто он позволит врагу жить припеваючи на пособие по безработице, то глубоко заблуждаешься.

– Уж насколько я падок на мелодраму, – запротестовал Найджел, – но это даже для меня чересчур.

Герберт (что было совсем на него не похоже) недовольно поморщился.

– Ты не хуже меня знаешь: люди с жаждой власти и манией преследования живут в мире мелодрамы. Я мог бы рассказать о Баннете такое…

– Никаких ужасов за едой, – вмешалась Софи. Ее голос был обманчиво равнодушным, но напряжение тут же спало. Лицо Герберта снова разгладилось, и он заговорил спокойнее:

– Обещай мне хотя бы, что если найдешь виновного, то первым делом посоветуешься со мной.

– Да, это справедливо. Я всегда могу вернуть Юстасу чек, если ты убедишь меня, что лучше придержать язык за зубами.

– Уж я постараюсь.

Герберт, судя по всему, хотел развить тему, однако под взглядом жены умолк. Их гость, скосив глаза к носу (как делал всегда, размышляя о чужом поведении), пытался постичь смысл этого взгляда, в котором ощущалась просьба и, кроме того, что-то очень близкое к панике. «Пусть все остается как есть», – решил Найджел.

Он начал расспрашивать Герберта о его работе в Мэйден-Эстбери. Несмотря на свою специализацию в хирургии, тот посвятил себя общей практике. Преуспевающие врачи с Харли-стрит вызывали у него бурю негодования: «Мастера пускать пыль в глаза. Таким для успеха нужны только хороший портной, надутый дворецкий и достаточно наглости, чтобы брать с людей сто гиней за совет, который любой терапевт даст за две. Вымогатели во фраках! Единственное их оправдание в том, что они грабят богатых».

Когда Кэммисон говорил о работе – а говорил он о ней легко, без самодовольства и ложной скромности, – его смуглое бесстрастное лицо озарялось почти религиозным светом. Он смотрел сквозь Найджела на некий образ далекого будущего, видимого ему одному, и клеймил позором общественное устройство, при котором дети в рабочих кварталах живут впроголодь, а циничные воротилы не соблюдают правила охраны труда.

– …и такое случается не только в промышленных районах. Да что говорить, даже в этом городе… – Кэммисон осекся, потом закончил: – За цену двух-трех линкоров мы могли бы оздоровить нацию. У нас есть знания, умения, ресурсы… Увы, власти предержащие пускают их в дело, только чтобы поквитаться с соперниками и обезопасить свои доходы.

После завтрака доктор Кэммисон отправился к пациентам, а Найджел решил погулять по городу. Вернувшись к полудню, он застал хозяйку в маленьком садике позади дома. Найджел подвинул шезлонг и сел рядом с ней.

– Ваш муж – выдающийся человек. Он, должно быть, делает для города много хорошего.

– Да, наверное. Хотя ему приходится нелегко.

Найджел ждал разъяснений, но Софи замолчала.

Он разглядывал ее миловидное, искреннее лицо и очки в роговой оправе. Казалось, она нацепила их лишь затем, чтобы разыграть импровизированную шараду. Спицы в больших умелых руках вязали детскую кофточку. Странная особа: ее курьезное материнское спокойствие как будто ничто не могло потревожить. Найджел откинулся в шезлонге и тихо спросил:

– Почему вы боитесь мистера Баннета?

Ее руки на секунду застыли, потом снова принялись за вязание. Не поворачивая головы, Софи ответила:

– Это долгая история.

Найджелу вспомнился вчерашний разговор за чаем, и он в шутку спросил:

– Не слишком постыдная, надеюсь?

– Кто-то мог бы назвать ее так. – Ответ подкупал своей прямотой. Софи посмотрела Найджелу в глаза и добавила: – Но не вы.

Несмотря на упрек, тот все же остался доволен.

– Не обижайтесь. Я любопытен до чужих дел, это неизлечимо.

Слабый летний ветерок тронул вьющиеся розы и пошевелил тень от листвы на лужайке.

Найджел продолжил:

– Простите, что пристал к вам со стариной Баннетом, но я не могу представить его владельцем пивоварни. Во-первых, почему рабочие от него не сбегают?

– Для этого есть Джо.

– Джо?

– Младший брат Юстаса. Заведует кадрами. Рабочие за него в огонь и воду пойдут. Джо играет роль буфера, а также давно убеждает брата обновить оборудование.

– По-моему, Юстас готов отклонить любое предложение, если только оно исходит не от него.

– Да, вы правы.

Найджел вновь услышал в ее голосе осторожную нотку.

– Я бы хотел встретиться с Джо.

– Он в отпуске. У него своя лодка в Пулхэмптоне. Кажется, Джо собирался обогнуть мыс Лендс-Энд и отправиться вверх по валлийскому побережью. Я бы и сама не отказалась от такого приключения.

– Моторный катер?

– Нет, яхта. Джо презирает моторы, даже не ставит на яхту вспомогательный двигатель. Утверждает, что ни один уважающий себя моряк не пойдет на судне с мотором. Мы то и дело напоминаем ему, как это опасно – выходить в открытое море без напарника.

– Ему, похоже, стоило податься в моряки.

– Он и хотел, да Баннет довольно рано заставил брата работать на пивоварне.

– Значит, Юстас и его держит на поводке?

Миссис Кэммисон задумалась.

– Да, – наконец сказала она. – Боюсь, так. Джо – душа компании, всеобщий любимчик, и смелости ему не занимать, но чувствуется в нем моральная слабина. Мы очень привязаны к Джо Баннету.

«Во всех смыслах обличительное заявление», – подумал Найджел. Софи Кэммисон нравилась ему все больше.

В четыре часа, озабоченно глядя по сторонам, Найджел прошагал своей страусиной походкой через главные ворота пивоварни. По левую руку от него тянулась громадная кирпичная стена, из которой то здесь, то там струился пар. Над головой неровными рядами шли окна, кое-где не хватало стекол. За стеной начиналась высокая платформа, откуда рабочие вкатывали бочки в кузов грузовика.

Поднявшись на нее, Найджел увидел перед собой контору с вывеской «Справочная», а рядом – длинный туннель, по которому навстречу ему горделиво двигалась процессия бочек. С трудом подавив желание обнажить перед ними голову и забывшись от восхищения, сыщик не сразу услышал оклик бригадира:

– Поберегись!

Найджел глянул вверх, куда указывал палец, и судорожно отскочил в сторону. Туда, где он только что стоял, быстро опускался, крутясь на цепи, огромный ящик. Бригадир подмигнул:

– Опасное место, сэр. На днях трос лопнул.

– А под грузом кто-то был?

– Еще бы! Старину Джорджа с ног сбило. Плечо сломал – повезло еще, что по голове не попало.

– Что ж, наверное, трос теперь новый.

– Как бы не так! Залатали старый, и дело с концом. Вот вернется мистер Джо…

Тут что-то отвлекло внимание бригадира, и Найджел, бросив последний взгляд на скользящие по конвейеру бочки, направился в контору.

– Мистер Баннет? – переспросил клерк. – Кажется, на предприятии его нет. Сейчас уточню.

– Он сказал, что устроит мне сегодня обход. Мистер Сорн в курсе дела.

Клерк поднял трубку обычного квартирного телефона и не отказал себе в удовольствии попрепираться с бестелесным писком на том конце провода.

– Его нет, сэр, – сообщил наконец служащий. – Вами займется мистер Сорн. Сейчас он придет.

Не выказав ни малейшего желания возвращаться к работе, клерк стал развлекать Найджела последними новостями с ипподрома. Вскоре появился Гэбриэл Сорн. Белый костюм – вроде тех, какие носят крикетные судьи, – придавал ему на удивление деловой вид. Сорн провел посетителя через множество коридоров и вращающихся дверей. Последняя вела в помещение, где стоял такой адский шум, какого Найджел в жизни не слышал.

– Бутылочная! – прокричал Сорн ему в ухо.

Со всех сторон их окружали бутылки. Они степенно двигались по конвейерам, исчезали за поворотами, вздрагивали под наполняющими и закупоривающими аппаратами, покорно подставляли бока под этикетки и казались ничуть не менее одушевленными, чем неряшливые девицы, которые скупыми механическими движениями помогали течь бутылочному потоку и подпитывать им машину. На секунду эта марширующая армия показалась сыщику сонмом стеклянных богов, а девицы – их жрицами, неуклюже творящими нескончаемый ритуал. Чуть не оглохнув от рева машин и звона стекла, Найджел позволил вывести себя наружу.

Сорн увлек его дальше. Они поднялись по крутой лестнице высотой футов десять и попали в сигнальную будку, где Найджела представили высокому худому человеку с унылым лицом и густейшими, черными как смоль бровями.

– Мистер Барнс, наш главный пивовар.

– Рад знакомству, сэр.

– Можем выпить здесь чаю, а потом я поведу вас по кругам ада, – сказал Сорн.

Он подал Найджелу тарелку с крекерами и чашку. Мистер Барнс поскреб подбородок, налил в стакан пива, хмуро уставился на него, словно на какую-нибудь диковинку, и осторожно отпил.

– М-м… То, что надо, – мечтательно произнес пивовар и вдруг разом проглотил остальное.

– Не понимаю, как вы пьете это в четыре часа дня, – поморщился Сорн.

– Я не любитель чая. Вот уж отрава так отрава, аж кишки твердеют. Дубильный процесс, что с него взять.

– Шутка, – констатировал Сорн.

Найджел выглянул в зеркальное окно. Под платформой на бочке сидели и о чем-то болтали двое рабочих. А ведь бригадир и клерк, которых он встретил раньше, тоже были на редкость общительны.

– У вас что, производство стоит? Незаметно, чтобы эти ребята надрывались от работы.

Мистер Барнс приложил палец к носу.

– Кот из дома…

– Старика Болваннета сегодня нет, – пояснил Сорн. – Иначе никто бы тут не рассиживался.

Юношу, заметил Найджел, со вчерашнего вечера как будто подменили. Тогда он был вспыльчив, лез в спор и стремился произвести впечатление; теперь же вел себя вольготней, самоуверенней, больше располагал к себе, хотя и казался скучнее. Сюрреалист и ученик пивовара у него в голове явно жили в разных отсеках, и последний любил свою работу куда больше, чем первый готов был признать.

– Я думал, Баннет встретит меня, чтобы посвятить в дело Трюфеля, – сказал Найджел.

– Наверное, скоро придет, – равнодушно отозвался Сорн.

– Он ведь сегодня не объявлялся? – спросил мистер Барнс.

– Нет. Ну и что? Разве лучше, когда он здесь ошивается? Радуйтесь своей удаче, господин пивовар.

Гэбриэл был раздражителен без причины.

– Что верно, то верно, – с сомнением произнес Барнс, в котором явно боролись облегчение и лояльность нанимателю.

– Ошиваться вокруг и выскакивать из ниоткуда – одно из самых отталкивающих свойств Болваннета, – продолжал Сорн. – Ему приходится все время следить за рабочими. Он бы носил шлепанцы, но здесь это ни к чему – слишком шумно.

– Будет вам, мистер Сорн, зря вы так! – возразил мистер Барнс, которому высоко поднятые черные брови придавали сходство с Джорджем Роби[4]4
  Джордж Роби (1869–1954) – британский комедийный актер, звезда мюзик-холла.


[Закрыть]. Сорн воинственно выпятил губу, и Найджела вновь поразило сходство юноши… Да с кем же?

– Забыли случай с Эдом Парсонсом?

– Парню нездоровилось, всего-то делов.

– Чушь! – Сорн повернулся к Найджелу. – Эд Парсонс командует погрузочными работами. Однажды в самый разгар смены Баннет встал у него за спиной. Эд знал, что за ним наблюдают, но обернуться и не подумал. Баннет молча стоял и сверлил его своими змеиными глазками. В конце концов Эд не выдержал: его стошнило на месте, вырвало, вывернуло – вот что такое этот ваш Юстас Баннет!

– К чему ворошить прошлое, мистер Сорн? – пожал плечами главный пивовар. – Не будите лихо, я вам так скажу. И потом, мистеру Баннету, глядишь, недолго осталось быть в начальниках.

– Вот как? – взвился Сорн. – На что вы намекаете?

– Ходят разные слухи, – мрачно ответил мистер Барнс. – Не буду раскрывать источники, но я слышал, нас ждет слияние. Крупная фирма из Мидлендса – обойдемся без имен, – очень хочет выкупить предприятие у мистера Баннета.

– Глупости, быть того не может. – Гэбриэл говорил беззаботно, однако Найджел заметил, как по его лицу пробежала судорога. Юноша сглотнул комок в горле и добавил: – Ну, Стрейнджуэйс, идемте, если готовы.

Поскольку экскурсия по пивоварне чревата всякого рода пятнами на одежде, Найджелу выдали длинный белый халат.

Они с Гэбриэлом покинули утес мистера Барнса, оставив того наедине со вторым стаканом пива. Очередной проход и еще одна лестница вывели их на платформу, где стояли две емкости. Первая напоминала огромное корыто, вторая представляла собой медный шар и больше всего походила на кабину стратостата. Сорн указал на нее:

– Котел высокого давления. В нем кипятят хмель и солодовый экстракт. Работы очень много: сегодня было три отдельных кипячения, каждое занимает почти два с половиной часа. Этот агрегат совсем недавно у нас появился. Гордость предприятия. Джо ради него пришлось попотеть: Юстас никак не хотел раскошеливаться.

Гэбриэл повернулся к огромному корыту:

– Это старый котел. Дает большие потери за счет испарения. В него-то и угодил Трюфель.

Итак, Найджел попал на место преступления. Заглянуть в котел можно было, только привстав на цыпочки. Старый пес, который всю жизнь просидел на цепи, вряд ли сумел бы в него запрыгнуть.

– Скоро отведут воду. В пять часов котел высокого давления будут мыть.

Найджел удивился, как можно забраться в этот медный шар, и только потом заметил высоко на стенке люк.

Гэбриэл Сорн отправился дальше, разъясняя тонкости всевозможных производственных процессов, в которые его спутник и не пытался вникнуть. Найджела, не имевшего склонности к механике, больше занимали не научные чудеса, а странные мелочи: хлопья пены, пухом лежавшие на полу, резкий запах пара, хмеля, дрожжей, солода и бог знает чего еще, зловещее подземелье с белеными стенами, где перешептывались сотни бочек, уложенные бок о бок на песчаном полу. В том же подвале внимание сыщика привлекла ниша, забранная ржавой железной решеткой.

– За решеткой колодец, – пояснил Сорн. – Его выкопали вскоре после того, как построили пивоварню. От химического состава воды зависит многое. Городская не годится для пива.

Он бросил сквозь решетку камень. Секунда, две, три – плюх! «Если хочешь от кого-то избавиться, – подумал Найджел, – лучшего места не найти». Впрочем, эта мысль уже не раз посещала его во время обхода. В самом деле, пивоварня на каждом углу являла соблазны для преступного ума. Им встретились цистерны для бракованного пива, куда месяцами никто не заглядывал, – прекрасный тайник для трупа. Или, к примеру, бродильные чаны. Сорн перебрался через перила на огромную деревянную платформу и поманил за собой Найджела.

– У нас под ногами бродильный чан. Если откинуть крышку и заглянуть внутрь, через полминуты вы потеряете сознание. Там полно углекислого газа.

Найджел признался, что верит ему на слово.

Трубы, трубы, трубы… Они наполняли пивоварню, словно кишки; исчезали за поворотами, уходили в потолок, лезли под ноги – и в каждой, разумеется, булькало чудесное пиво.

«Неплохо», – подумал Найджел.

Жар местами был невыносим. Выйдя из котельной, сыщик начал жалеть, что чудесное пиво не булькает в нем самом. Он утер пот со лба.

– Хотите охладиться? – спросил Сорн. – Идемте.

Они одолели еще несколько вездесущих лестниц, миновали комнату, где хранились огромные мешки в полтора центнера каждый, и наконец встали перед железной дверью. Прежде чем открыть ее, Сорн щелкнул выключателем на стене.

– Аварийный звонок, – пояснил он. – Один парень как-то вечером случайно запер себя внутри. Он продержался, потому что бегал без остановки всю ночь напролет. После этого случая Баннету пришлось установить защитное устройство.

Найджел понял, от чего оно защищает, как только железная дверь открылась. Они вошли в холодильную камеру. Сквозняка не было, и поэтому холод не хлестал по лицу на входе, но секунду-другую спустя пробирал до костей. Вдоль стен, сверкая от инея, стояли исполинские белые холодильники. Сорн закрыл за собой дверь, и тишина, неожиданная после хаотичного рева машин, от которого у Найджела голова шла кругом, напомнила ледяное безмолвие Арктики. Найджел сам не заметил, как перешел на шепот. Чувствуя, что больше научных данных в него уже не поместится (Сорн взялся объяснять, как регулируют температуру), сыщик от нечего делать провел пальцем по ложбинке холодильника, стоящего у двери. Дойдя до основания, палец уперся в маленький твердый предмет. Иней снизу подмерз, но предмет, хотя и заиндевевший, покрыться льдом не успел. Почти бессознательно Найджел сунул находку в карман, где она обречена была провести в забвении еще несколько дней, тем самым заметно усложнив решение причудливой задачи, которая уже поджидала снаружи.

Во время обхода Сорн вел себя профессионально и невозмутимо. Роль провожатого явно была для него привычна. Объяснения слетали с языка легко, почти бездумно, как отскакивают крикетные мячи от биты профессионального игрока. Найджелу между тем показалось, что за механистическим потоком подробностей ум Сорна занят чем-то иным. Раз или два в глазах юноши как будто мелькнул… страх? гнев? Или в нем боролись более сложные чувства? Найджелу вдруг подумалось, не Сорн ли убил собаку Баннета.

– Наверное, мне пора начать отрабатывать свой гонорар, – сказал сыщик.

– Что? Ах да, Трюфель… – рассеянно отозвался Сорн.

– С другой стороны, я мало что могу сделать, пока мистер Баннет не посвятит меня в подробности.

– Это необязательно. Я могу показать вам… место исчезновения, если хотите. – Сорн открыл дверь камеры и пропустил Найджела вперед. – Идемте в кабинет Юстаса. Может быть, он уже вернулся.

Однако в кабинет Юстаса они не пошли. Пока Сорн запирал за собой дверь, откуда-то справа донесся приглушенный крик. Найджел вдруг заметил, что машины уже не ревут, как прежде, а только слабо жужжат. Он непроизвольно поднял рукав и взглянул на часы: было три минуты шестого. Смена подходила к концу. Какой-то человек, выпучив глаза, подбежал к Гэбриэлу Сорну, выпалил что-то, из чего Найджел разобрал только последние два слова – «высокого давления», – и побежал обратно. Сорн припустил за ним, Найджел не отставал. Через несколько секунд они опять карабкались на платформу, где стояли котлы. Мистер Барнс уже был наверху и ругал на чем свет стоит тех, кто пытался подняться по лестнице. За спиной у него стоял человек в грязной спецовке, синева которой подчеркивала бледность его лица. Барнс ткнул пальцем в котел высокого давления. Люк был открыт. Сорн поднялся и заглянул в него, но тут же замер, отпрянул и зашатался, будто на грани обморока. Ему помогли спуститься, и место у люка занял Найджел.

Внутри царил полумрак, однако он не мешал разглядеть бледную фигуру. Это был полурассыпавшийся скелет, только на этот раз не собачий. На костях висели намокшие лохмотья – все, что осталось от смокинга и крахмальной рубашки. Скелет усмехался.

Найджел отвел глаза от неприятного зрелища и спрыгнул на платформу. Мистер Барнс и мойщик, судя по их жалкому, растерянному виду, явно впервые в жизни столкнулись с чем-то подобным.

– Полицию и врача уже вызвали? – спросил Найджел и тут же подумал, что горстке костей в котле меньше всего сейчас нужен врач.

– Вызвали, сэр, – подтвердил пивовар. – Я как раз сказал Перси, чтобы…

– Послушайте, нужно вынуть его, нельзя ведь… – Сорн был на грани истерики.

Найджел схватил его за плечи и хорошенько встряхнул.

– Возьмите себя в руки, – приказал он.

Сорн устало утер лоб, как-то странно посмотрел на сыщика и, опять цепенея, прошептал неестественно серьезным голосом, будто пьяный:

– Вы знаете, кто внутри?

– Нет, – ответил Найджел, – надо установить.

Рассудив, что ждать полицию не имеет смысла, он велел мойщику принести фонарь и обыскать котел на случай, если внутри остались какие-нибудь улики.

– Не трогайте, э-э, тело, но если найдете что-то в карманах, можете взять. И наденьте перчатки, мы же не хотим оставить лишние отпечатки пальцев.

– Отпечатки? – Мистер Барнс с сомнением поскреб подбородок. – Вы полагаете, это убийство?

– В люк невозможно упасть случайно, а для самоубийства способ чересчур фантастический, вы не находите? – с легким раздражением ответил сыщик.

– Да уж, – ответил мистер Барнс. – Не послать ли кого проверить хмелеотделитель?

– Хмелеотделитель? – озадаченно переспросил Найджел.

– Он самый. Куда вытекает сусло. Какая-нибудь мелочь могла провалиться в сливную трубу.

– Верно. А вообще нет, лучше при мне.

Мойщик гулко громыхал внутри котла. Вскоре до наблюдателей донесся сдавленный стон. Сонливость мистера Барнса как рукой сняло, и он с неожиданным проворством подскочил к люку, откуда мойщик передал ему какой-то предмет.

– Гляньте, мистер Барнс, часы босса, к жилету были пристегнуты. – Он говорил взволнованным шепотом, но рабочие внизу платформы услышали и подхватили:

– Босс…

– Босс!

– Это босс внутри.

– Часы нашли.

– Кто-то сунул босса в котел.

– Как ты сказал, «сунул»?

Найджел изучал лица спутников. Мистер Барнс был потрясен и, казалось, едва поспевал за происходящим. Гэбриэл Сорн, судя по виду, производил в уме какие-то вычисления, от которых зависела его жизнь.

Мойщик вылез из люка, поморгал и извлек из глубоких карманов спецовки перьевую ручку, разбитое пенсне, несколько монет и электрический фонарик. Найджел велел ему разложить находки на полу.

Мистер Барнс потянулся к пенсне, но тут же медленно отвел руку, будто передумал гладить чужую собаку.

– Бьюсь об заклад, это очки мистера Баннета, – сказал он. – И ручка тоже его, «Уотерман». Вот и доказательства.

– Боюсь, этого будет мало, – возразил Найджел. Собравшиеся, судя по виду, были глубоко потрясены. Для невротика вроде Сорна подавление чувств могло быть опасно. Найджел заговорил бесстрастным лекторским тоном: – Чтобы установить личность, необходимо…

Однако он недолго держал внимание беспокойной публики. Тяжелой поступью к ним неторопливо приближался дородный инспектор полиции. Бок о бок с ним шел сержант, а позади, к удивлению Найджела, – доктор Кэммисон.

Инспектор взобрался по лестнице и обвел собрание подозрительным недовольным взглядом. Найджел вдруг понял, что инспектор скажет сейчас: «Ну-ка, что тут у вас происходит?» – и тот не обманул его ожиданий. Этот простой вопрос застал всех врасплох. Найджел взял переговоры на себя.

– Труп в котле, – сообщил он.

Инспектор недовольно посмотрел на него, но, сбитый с толку серьезным видом, сказал:

– Труп? Ладно, всему свое время. – Он достал блокнот и угрожающе спросил: – Кто его обнаружил?

Мойщик сглотнул комок в горле:

– Я, сэр.

– Имя?

Инспектор записал имя и адрес, задал те же вопросы Сорну и мистеру Барнсу, а затем, прищурившись, повернулся к Найджелу:

– А вас как зовут, сэр?

– Найджел Стрейнджуэйс.

– Вы здесь работаете?

– Нет, я…

– Так я и думал. И по какому вы делу, позвольте спросить?

Уязвленный воинственным и напыщенным тоном инспектора, сыщик ответствовал:

– По какому делу? По собачьему.

Инспектор начал медленно закипать, и Найджел, не удержавшись, добавил:

– Помните, как писал поэт: «Пес околел, а человек живет, как жил доселе»? Так вот, у нас околели оба.