Текст книги "Голубые огни Йокогамы"

Как только они выехали на Мэйдзи-дори, на них обрушился дождь. Сакаи нажала кнопку, и тусклая улица окрасилась в ярко-синий. Завыла сирена, и поток машин начал распадаться надвое. Ивата направлялся на запад, в сторону Сэтагаи.

*

Этот популярнейший район города в тот день словно вымер. Слышался лишь шум дождя, барабанящего по листьям деревьев. Улицы опустели. Где-то вдалеке в направлении центра города прогромыхал неторопливый поезд.

Ивата и Сакаи вышли из машины. Парковка представляла собой открытый участок, что вклинился между рекой Тама и полосой деревьев, служащей своеобразной границей университетской территории. Сакаи наглухо застегнула черный плащ и пошла вперед. Она вела его вниз по ступеням к самой воде. Ивата остановился.

– Сакаи.

– В чем дело?

– К этому времени место преступления должно быть оцеплено полицией, а свидетели опрошены. Все эти автомобили нужно проверить.

– Ты же слышал, что говорил Синдо о взаимодействии.

Ивата достал блокнот и записал номера трех машин со стоянки, после чего они двинулись в направлении юга вдоль берега реки, поверхность которой была усеяна не ко времени облетевшими лепестками вишни, пока не дошли до лестницы, ведущей к комплексу жилых домов, обнесенных оградой. Под дождем ежился несчастного вида полицейский; из-под надвинутой на лоб фуражки белым облачком вырывалось его дыхание.

– Простите, пресса не допускается.

Сакаи едва улыбнулась и вытащила свое удостоверение. Полицейский извинился, приподнял желтую ленту и открыл им ворота. Малахитовая муть луж образовала во внутреннем дворе хлюпающее болото. В брошенных касках скопилась вода. Строительная техника напоминала спящий скот. Однако броская вывеска гласила:

«Вивус констракшн» – ХОРОШАЯ ЖИЗНЬ

От комплекса осталось уже немного. Снос затронул все здания, кроме одного, самого дальнего. Сакаи чертыхалась, шлепая по грязи, но и не думала замедлить шаг.

– Догоняй, – бросила она через плечо. – Что ты топчешься.

Не считая внушительных размеров, дом семейства Канесиро являлся самой обычной двухэтажной бетонной коробкой, огороженной небольшим забором. Он сохранился в прекрасном состоянии, с гаражом и балкончиком на втором этаже. Этакий лакомый кусочек в отдалении от шумных улиц – настоящая городская дача, под нависающими кронами деревьев. Все шторы в доме были задернуты, а окна закрыты. Кроме одного.

Под навесом в длиннополых форменных дождевиках стояли двое полицейских, они изучали газетную статью, посвященную смерти Мины Фонг.

САМОУБИЙСТВО? ИЛИ НЕЧТО БОЛЬШЕЕ?

СЕНСАЦИОННЫЕ ПОДРОБНОСТИ ДАЛЕЕ В НОМЕРЕ!

У высокого худого копа напрочь отсутствовал подбородок, а коротышка с родинкой над бровью, видимо, красил волосы в рыжий цвет. Родинка подпрыгнула вверх, когда он увидел Сакаи:

– Вы кто такие?

Сакаи махнула удостоверением и стряхнула с брюк ошметки грязи.

– Отоприте дверь, – сказала она без всякого выражения.

Тот, что без подбородка, осклабился и вернулся к газете. Родинка покраснел. Облизнув губы, он спросил:

– Хотите сказать, что вы – следователи?

Как только Сакаи взглянула на него, он тут же осознал свою ошибку.

– А ты что подумал, разносчики пиццы?

– Да нет, я просто…

– Имя?

– Хатанака. Но…

– Значит, Хатанака. Я попросила тебя открыть дверь. Но по непонятной причине мы до сих пор дискутируем. Так что перехожу к угрозам. Но имей в виду, все это не для протокола. Зато касается твоей жирной задницы, камеры с бугаями и подгузников для взрослых. Надеюсь, ты улавливаешь, что подгузники твоего размера вряд ли найдутся.

Побледневший Хатанака кивнул. Сакаи повернулась к дылде и выдернула газету из его рук.

– А ты к той минуте, когда я тут закончу, оцепишь парковку и раздобудешь имена владельцев тачек, или останешься калекой. Знаю я десяток-другой плохих парней, которые с удовольствием врежут тебе по почкам – а потом подадут их мне на блюдечке. Мы поняли друг друга?

Оба испуганно кивнули.

– Славненько. Спасибо, офицеры. Пшли отсюда.

Дылда тут же затрусил к парковке, на ходу цепляя рацию. Хатанака вытащил из кармана ключи от дома. Ивата изо всех сил сдерживал смех.

– К моменту прибытия полиции дверь была закрыта?

– Да, сэр.

– Кто обнаружил тела?

– Бабушка по материнской линии.

– Где находятся тела?

– В распоряжении судмедэксперта.

Хатанака отпер дверь, и Сакаи уверенно вошла в дом, не заступая за линию, обозначенную на полу клейкой лентой синего цвета. За ней тянулся легкий шлейф пряного аромата. Поначалу легкий. Но через мгновение его накрыла терпкая с землистым привкусом волна, словно он содрал с грунта клок лесного мха и зарылся лицом в потаенные земные недра.

Я счастлива с тобой, прошу тебя, скажи мне.

– Инспектор! – Хатанака недоуменно хмурился.

– Да?

– Я говорю, могу ли я быть чем-то полезен.

Ивата прокашлялся, собираясь с мыслями.

– Во-первых, сообщите ваш номер телефона. Далее, проведите широкий опрос соседей. Я хочу знать, были ли у них долги, недоброжелатели, враги и так далее. И не забудьте про любовные делишки. Убийства произошли в ночь на святого Валентина. Шашни, старые сплетни, в общем, вы поняли.

– Да, сэр.

Хатанака нацарапал свой номер на клочке бумаги, поклонился и вышел, закрыв за собой дверь. В коридоре было сумрачно и тихо. Прихожая заставлена обувью. На стенах фотографии. Дом как дом.

Блажен тот, будь он царь или смерд, кто находит мир в доме своем.

Ивата стоял рядом с Сакаи, которая быстро пролистывала дело.

– Ну что, готов?

– Готов.

– Отлично. Итак, Фред Флинтстоун был обнаружен наверху, в спальне. Тела остальных – здесь, – она махнула в сторону гостиной.

– Хатанака сообщил, что дверь была заперта.

– Вероятно, у убийцы был ключ. Или они его знали.

– Однако наверху открыто окно, а на входной двери отпечатков пальцев не нашли.

– Значит, он был в перчатках. Поздравляю, есть первая зацепка. Приступим?

– Да, мэм.

– Сначала дамы, – с этими словами она распахнула дверь гостиной.

Ивата закрыл глаза, сделал глубокий вдох и вошел внутрь.

Я иду, иду, качаясь, словно челн в твоих руках.

Комнату освещало множество ламп. Тела убитых успели унести, но тошнотворный запах все еще наполнял воздух. Ивата хорошо его знал. Запах разлагающейся органики – белков, жиров и углеводов. Трупный смрад. Гнилостная жижа, вытекающая из кишок вследствие постепенного разрушения соединительных тканей. Словом, хлеб насущный первого отдела.

– Как живописно. – Сакаи кивком указала на гигантское кровавое пятно на стене. – Этот урод Пикассо из себя корчит, что ли?

– Ты хотела сказать, Поллока.

– Кого?

– Неважно.

Ивата переступил через пропитавшуюся кровью школьную тетрадку. Капля крови приземлилась на кончик носа улыбающейся модели, красовавшейся на обложке журнала «Домашний очаг». На подоконнике, безвольно опустив листья, умирал маленький бонсай. Сакаи кивнула на три отчетливых, уже потемневших кровавых пятна на ковре.

– Знакомься: Вилма, Бам-Бам и Крошка Пебблс.

Она молча передала ему несколько фотографий. Мать семейства лежала распластавшись на спине, со вспоротыми внутренностями и перерезанным горлом. Старший сын-подросток умер, сидя спиной к стене, с огромной раной в области живота. В углу скорчился труп маленькой девочки, со вздернутыми словно от немого ужаса перед смертью плечиками.

Городские огни, как прекрасны они.

– Думаю, схема такая. – Сакаи сжала руки так, что хрустнули суставы. – Убийца угрожает детям, мать ничем не может им помочь. Он убивает ее тут же, первой. Мальчик бросается на ее защиту. Он большой, сильный, возможно, ударил убийцу раз-другой. Так что первую ножевую рану убийца нанес ему защищаясь. Последней он убивает малышку, перерезая ей горло. Та забилась в угол от страха.

Ивата кивнул. Мертвые дети и гниющие трупы лишь часть их работы, такая же, как перегруженные перекрестки и полицейские отчеты.

– Отличный анализ, Сакаи.

Она проигнорировала комплимент, продолжая листать материалы дела.

– Наш Пикассо не оставил ни единого отпечатка.

– Идем дальше.

Они осмотрели подвальный этаж, там все было на месте. Поднявшись наверх, заглянули в ванную. Окно над унитазом было распахнуто, холодный ветер со свистом врывался в дом. Ивата опустил сиденье, и на нем обнаружился след грязного ботинка.

– Ведь об этом в деле ни слова?

Сакаи пожала плечами.

– По крайней мере, теперь мы точно знаем, как он сюда проник.

Они вышли в коридор и отправились в комнаты детей, где не нашли ничего необычного. Затем осмотрели балкон и подземный гараж. По всей видимости, у семьи не было автомобиля, несмотря на несколько масляных пятен на полу и старую бутылку с антифризом.

– Где же машина? – спросила Сакаи вслух.

– Гараж давно пустует. Они ее продали?

– Сейчас. – Ивата набрал номер Хатанаки. – Алло, это снова я. Такой вопрос, пробейте-ка мне машину, зарегистрированную на имя Канесиро. Возможно, у них были финансовые проблемы, и они ее продали. Или заявляли об угоне. Дайте знать, как только выясните.

Когда Ивата отключился, Сакаи подмигнула ему:

– Быстро соображаешь.

– Что там осталось? – спросил он в ответ.

– Кабинет и спальня родителей.

– Тогда пошли.

Они снова поднялись наверх. Дверь кабинета была распахнута настежь. Слева от клавиатуры включенного компьютера стояло ведерко растаявшего мятного мороженого.

– Странно, – тихо произнес Ивата.

– Возможно, он решил подкрепиться. После тяжелой работы.

– Не видно ложки.

Сакаи передала ему папку с делом, уселась перед компьютером и, натянув резиновую перчатку, открыла историю поиска.

– Надо же! – Она почесала затылок. – Да он просидел в сети несколько часов.

– Это точно он?

– Сайты открывали намного позже времени смерти. Театральные новинки, новости бейсбола и, наконец, поиск рейсов в Корею. В деле нет ни слова о проверке компьютера, но, думаю, нашим гениям стоит минут двадцать здесь покопаться.

Ивата отрицательно покачал головой:

– Концы не сходятся, Сакаи. Он убивает целую семью, не оставив отпечатков, и «забывает» удалить историю поиска?

– Хочешь сказать, ложный след?

Ивата пожал плечами:

– Ведь все остальное он явно спланировал.

Сакаи задумалась.

– Возможно. Слишком уж хитер наш Пикассо, мать его.

Ивата перелистывал дело.

– Тебе не кажется, что тут многого не хватает? Словно все сделано наспех?

– Неудивительно, учитывая случившееся с инспектором Акаси. Пошли взглянем, что там в последней комнате.

Из кабинета они направились к спальне, перед дверью которой обнаружили кровавое пятно. Они остановились, и Сакаи заговорила первой:

– Так. Фред лежит в постели. Предположим, неважно себя чувствует. Услышав звуки из ванной, выходит посмотреть. Почему он вышел? Почему не решил, что у жены просто несварение?

– Возможно, шум был громкий. След смазан, так? Может, убийца поскользнулся и упал.

– Не исключено. Как бы то ни было, хозяин дома выходит, видит Пикассо, и начинается драка. Убийца берет верх, выведя из строя основного противника, и теперь у него развязаны руки.

Ивата наклонился к кровавой луже.

– Отец был тяжело ранен, но нам известно, что он умер в спальне.

– И что же?

– Если он был в сознании, он мог слышать, как тот внизу разделывается с его семьей.

– Господи, как я люблю свою работу. – Сакаи сморщила нос. – Готов?

Ивата кивнул, и Сакаи открыла дверь в спальню. Повсюду была кровь Цунемасы Канесиро.

Городские огни, как прекрасны они.

Ивата знал, как совершаются убийства. Знал он и что бывает после смерти. Кремация отца займет девяносто минут. Кремация сына, Сейдзи, приблизительно столько же. Такако, жену главы семейства, кремируют за сорок пять минут. Ну а шестилетнюю Хану – минут за двадцать. Для кого-то – полдня работы, не больше.

Ивата смотрел на закат за скалистыми вершинами. Смотрел на камни внизу. На мгновение его охватила оторопь.

Я счастлива с тобой, прошу тебя, скажи.

– Ивата, что с тобой?

– Все в порядке. – Он взял себя в руки. – Здесь темновато.

Сакаи разглядывала пятно крови на кровати. Ива-та распахнул шторы, впустив в комнату яркий свет.

И тогда увидел.

Сакаи пока ничего не заметила. Она сосредоточила все внимание на снимке трупа отца. Множество колотых ран, и это уже после первого нападения в коридоре. Похоже, Фред стал для Пикассо музой.

На фотографии между ребер несчастного виднелось глубокое отверстие.

– Он вынул из него сердце, – шепотом произнес Ивата, все еще глядя на потолок. – Это ритуальные убийства, Сакаи. Сердце – это знак. Видишь, он вырезал только сердце хозяина дома, мужчины. У остальных не тронул.

– Ритуальные убийства? А ты не преувеличиваешь? Может, он убил из-за денег или из мести. А может, мы имеем дело с психом, который увидел открытое окно и решил воспользоваться случаем. Не молчи!

Вместо ответа Ивата указал на потолок. Сакаи прикрыла рот ладонью:

– Ни хрена себе!

На потолке жирными мазками было изображено черное солнце.

Глава 3
«Я рядом»

Как всегда в обеденное время, кафе «Дутор» было набито битком. Болтливые домохозяйки, ахающие и охающие над своими чашечками кофе, офисные работники, без аппетита жующие пончики. Сакаи потягивала какао, изредка покачивая головой. На столе лежали распечатки из истории веб-поиска убийцы с домашнего компьютера Канесиро.

– Тот факт, что он не забронировал рейс через их компьютер, не означает, что он не сделал этого позже. Может быть, по телефону. Ты думаешь, стал бы такой урод тратить добрых двадцать минут на поиск рейсов в Сеул, если бы не собирался туда лететь?

– Думаю, стал бы. – Ивата нервно покусывал ноготь и постукивал ногой, глядя на черное солнце, которое перерисовал себе в блокнот.

– Зачем?

– Возможно, потому, что знает, будь у нас логичное объяснение, мы пойдем по этому следу.

Сакаи рассмеялась:

– Значит, ты и вправду бывший коп.

– Забронировав рейс с компьютера Канесиро, он раскрыл бы свое имя, что для него равносильно смертному приговору.

Сакаи слизнула капельку какао с верхней губы.

– Может, он был не в себе после убийства целой семьи? А может, смылся, потому что его спугнули?

Теперь Ивата не согласился:

– Он совершил все убийства около десяти часов вечера, а к восьми утра успел прикончить еду из их холодильника, решить судоку в их газете, послушать их диски и поискать рейсы в Корею на их компьютере. И ты думаешь, преступника, который зарезал ребенка и вынул сердце из груди его отца, напугал бы звук хлопающей двери?

Сакаи немного подумала и знаком попросила официанта повторить. Ивата покачал головой:

– Или его вывели из себя настойчивые звонки бабушки.

– Возможно. Но заметь, он покинул дом средь бела дня, совершенно уверенный, что никто его не узнает.

– Я просто хочу сказать, что, если он надел перчатки и нарисовал какую-то хрень на потолке, это не значит, что он гений.

Сакаи принесли какао, и она бросила в чашку горстку печенья.

– Сакаи, не боишься потерять зубы?

Она презрительно сощурилась и продолжала с удовольствием потягивать напиток.

– Продолжай. Что же превращает его в выдающегося злодея?

– По статистике, гениальных преступников рождается один на миллион. Но может оказаться, что наш убийца не вписывается в эту схему.

– Да хрен бы с ним. Твой мозг явно без дефектов, да и я не тупица.

– Меня беспокоит не его интеллект, Сакаи. Самое страшное, что, насколько я могу судить, он не оставил после себя ни единой улики. Одержимость, дотошное планирование и хладнокровная решимость осуществить свои фантазии – наплевав на последствия. Почерк серийного убийцы.

– Но с чего ты взял, что он маньяк? Убита пока одна семья.

– По определению ФБР, один из признаков серийности – четыре или пять жертв. Формально он соблюден.

– Ты служил в ФБР?

– Нет. Это стандартная квалификация. Мы изучали это на стажировке.

– Почему ты так уверен, что он проявит себя еще?

– Этот символ, он не просто так его оставил. Это своеобразный знак качества его работы, его убеждений. Манифест. Вот ты называешь его Пикассо. Художник не оставляет автограф на картине, если не собирается писать еще.

– Что же означает этот символ?

– Понятия не имею. Но я знаю, что он хотел нам сказать.

– Что же?

– «Я рядом. Я еще не закончил».

Сакаи допила свое какао и теперь собирала ложечкой остатки печенья. Ивата тоже допил кофе и заплатил, не забыв сохранить чек – расходы им компенсировали, и он надеялся получить свои деньги назад. Дождик еще моросил, но Сакаи все равно поспешила к машине. Ивата сел за руль, и они поехали в Центр судмедэкспертизы. Пока они ехали по скоростной автостраде, Сакаи снова погрузилась в папку с делом. Вскоре зазвонил ее телефон, и она ответила без приветствия:

– Хорошо, спасибо. – Захлопнув крышку мобильного, она сказала: – Это с девятого этажа. Они не могут извлечь ДНК из мороженого. Отпечаток ботинка слишком смазан для анализа. Ясно только одно: у убийцы большой размер обуви. Сорок третий.

Ивата поднял взгляд:

– Сорок третий?

– Похоже, мы столкнулись с гигантом, – усмехнулась она.

*

Токийский Центр судебно-медицинской экспертизы занимал одно из крупнейших зданий в Бункё – высокая Г-образная конструкция, отбрасывающая тень на детскую площадку через дорогу. Стены вестибюля были увешаны впечатляющими статистическими данными.

ЕЖЕГОДНО

В НАШ ЦЕНТР ПОСТУПАЕТ 20 % ТЕЛ

УМЕРШИХ В ТОКИО

ОСУЩЕСТВЛЯЕТСЯ БОЛЕЕ

13 000 МЕДИЦИНСКИХ ЭКСПЕРТИЗ

ПРОВОДИТСЯ БОЛЕЕ 2650 ВСКРЫТИЙ

Ивата знал, что этим утром проведено по меньшей мере четыре вскрытия.

У стойки регистратуры Сакаи показала свой значок, и их провели через служебную дверь. На лифте они спустились в цокольный этаж. Когда двери лифта открылись, их встретила невысокая женщина средних лет в медицинском халате, с волосами, забранными в хвост, с надписями ручкой на тыльных сторонах обеих ладоней и желтыми от табака кончиками пальцев.

– Я доктор Игути. Вы насчет той семейки, да? – спросила она прокуренным голосом.

– Да. Я Сакаи, это Ивата.

– Вы рано пришли. Обычно здешние клиенты являются с опозданием. – Детективы переглянулись. – Простите – профессиональный юмор.

Она пошла вперед.

– Они здесь четвертый день, я уж думала, никто за ними не придет.

– Случилась задержка в связи со сменой группы расследования.

Игути подняла бровь, но промолчала.

Она привела их в большую, сияющую чистотой прозекторскую с бежевыми стенами и металлическими столами.

Городские огни, как прекрасны они.

Длинные ряды галогенных ламп заливали помещение ярким светом. На металлических столах не было ни пятнышка. На четырех из них покоились тела членов семьи Канесиро.

– Что ж, – начала Игути, – думаю, можно смело квалифицировать это как убийство. Все жертвы были зарезаны. Некоторые даже больше остальных. – Она с робкой улыбкой взглянула на собеседников. – Ваш предшественник обладал более развитым чувством юмора.

Игути небрежно ткнула пальцем в сторону Цунемасы и Сейдзи Канесиро, словно показывала новым жильцам электросчетчики:

– И отец и сын боролись с убийцей, но ни на одном нет чужой крови, под ногтями тоже ничего.

Отец с сыном были похожи, хотя первый пострадал гораздо серьезнее. Его вспороли, словно рыбину. С левой стороны, под нижним ребром, откуда преступник вытащил его сердце, зияла большая дыра. Его веки были порваны, со лба свисали бледные полоски кожи.

– Судя по характеру ран, ваш убийца левша. А учитывая повреждения костей в местах ударов и то, как он ловко добрался до сердца, он невероятно силен.

Доктор махнула в сторону тел матери и дочери, явно без интереса:

– Надо добавить, что ни одна из жертв не подверглась сексуальному насилию.

У девочки были длинные ресницы, рот приоткрыт, а щеки покрывала восковая бледность. Под маленьким подбородком тянулся длинный глубокий порез, изогнутый словно в улыбке.

– Доктор, а что скажете об орудии убийства? – спросил Ивата, отводя глаза от неподвижного бледного тельца.

Та загадочно улыбнулась:

– А вот это очень интересно, инспектор. Как правило, мы можем сказать многое о конкретном типе лезвия, о модели ножа и так далее. Каждый нож оставляет некий след, особые приметы.

– Но это не наш случай, так?

– У нас обширная база, но должна признаться, эта семья была зарезана предметом, с которым я еще не сталкивалась.

– Простите, доктор, что вы имеете в виду?

– То, что все они были убиты ножом, которые не продаются в Японии. Раны слишком точные, нанесенные чем-то очень острым.

– Возможно, это разновидность скальпеля?

– Нет, раны слишком большие для скальпеля. Их могли нанести чем-то вроде мачете. Возможно, небольшим мечом.

Ивата и Сакаи снова переглянулись. Доктор заговорила снова, Сакаи стала делать пометки в своих записях.

– Результаты анализов крови, мочи и содержимого желудков будут готовы завтра утром. На всех телах есть следы какой-то черной субстанции вроде сажи. Больше всего – на теле отца; ею испачкан указательный палец левой руки, хотя он правша. Возможно, против его воли.

– Черное солнце, – прошептал Ивата. – Отца заставили нарисовать его.

Доктор Игути вывела их из прозекторской.

– Вот что. Как бы выразиться поделикатнее…

– Похоронами занимается бабушка со стороны матери, – перебила Сакаи. – Тела должны забрать завтра до полудня.

– Хорошо. Мы работаем с 8:30. К этому времени я подготовлю для вас отчет.

– Вот мой номер. – Ивата вырвал листок из блокнота и протянул Игути.

Детективы поклонились и направились к выходу из здания. Когда они садились в машину, у Сакаи зазвонил телефон.

– А, это ты… Да? Прекрасно. Имя-то у тебя есть? – Она прижала телефон плечом и что-то записала. – Ладно, еще что-нибудь узнал? В 2010-м? Так, отлично. А твой дружок уже обработал номера машин на парковке? Нет, это меня не интересует. Значит, сейчас два часа дня. Я перезвоню в пять и хочу услышать имена. Твой дружок не отвечает, и ты в ответе за его косяк. Тебе все ясно? – На лице Сакаи мелькнула злорадная улыбка. – Кстати, Хатанака. Ты помнишь наш разговор? Просто учти, я – женщина, которая держит слово. – Она нажала кнопку отбоя. – Это тот придурок с родинкой.

– Хатанака?

– Именно. Сообщил две вещи. Во-первых, у семьи была машина. «Хонда-одиссей» 2010 года. Информации о продаже или угоне нет.

– Тот, кто ее позаимствовал, точно наш клиент.

– Согласна. А во-вторых, Хатанака через соседей узнал одно имя. – Она развернула перед ним блокнот.

– Кодаи Кийота, – прочел Ивата вслух.

– Все знали, что у него с Канесиро были напряженные отношения. Очевидно, он связан с девелоперской компанией, которая занимается сносом домов в этом районе.

– Он хотел их выселить, а они уперлись?

– Очень может быть. – Она пожала плечами. – Но вот что важно, в прошлом он был одним из громил в якудза. И это не все: по данным из нашей базы, его рост – 188 сантиметров.

– В таком случае нужно его найти. Я высажу тебя у главной конторы. Как только найдешь его, позвони мне.

– А ты куда?

– Отец семейства работал в колл-центре в Кейотамагаве, а мать в университете неподалеку. Поговорю с коллегами, вдруг что-то узнаю.

Сакаи зевнула и взглянула на него:

– А сам ты откуда?

– Из Миямы. Деревушка поблизости от Киото.

– Говорят, ты жил в Америке.

– Провел там какое-то время в молодости. Окончил колледж. А ты откуда?

– Из Канадзавы.

Ивата рассмеялся.

– Что тут смешного?

– Мне сложно представить, как ты задумчиво бродишь по парку Кэнрокуэн⁵5
  Парк Кэнроку-эн – самый большой парк Канадзавы, один из трех знаменитых парков Японии. Парк был создан в XVII веке и открыт для публики в 1875 году.


[Закрыть]. Ты правда там выросла?

– Там я стала полицейским.

Ивата искоса взглянул на нее. Она покусывала губу и глядела в окно. По обе стороны шоссе мелькали корпуса дешевых гостиниц. Клетушки для любовников на час соседствовали с унылыми и дорогими жилыми кварталами.

Я счастлива с тобой.

– А что за чувак был там утром? Когда мы шли к лифту.

– Кто? – рассеянно спросила она, не отрывая глаз от окна.

– Тот, что стрельнул в тебя резинкой.

Она повернулась к нему и с минуту изучающе разглядывала.

– Его зовут Морото.

– Что ему надо?

– Морото, он… Слушай, держись от него подальше.

Загорелся зеленый в направлении центра Сэтагаи, и Ивата свернул с шоссе.

– Конечно, по одежке не судят, но сдается мне, этот Морото – полное дерьмо.

Он отвернулась к окну.

– Знаешь, Ивата, для парня из области Кансай ты не такой уж придурок.

Они впервые улыбнулись друг другу; остаток пути до управления полиции Сэтагаи прошел в молчании.

*

Компания «Хеппи Клауд коммуникейшнз» располагалась на втором этаже невысокого дома в тени здания многоуровневой парковки. Пройдя по безлюдной улочке мимо корейского ресторана и крохотной зубной клиники, Ивата оказался у входа в офис. Он нажал на кнопку, и ему открыл толстяк в грязной кофте. Ивата показал свой значок.

– А, вы, наверное, по поводу Канесиро?

Ивата кивнул.

– Я Нива, менеджер. Пойдемте, я покажу вам его стол.

Ивата прошел за ним в помещение без окон с желтыми стенами и растениями в пластиковых горшках. Около тридцати сотрудников сидели каждый в своей кабинке, увлеченные телефонными разговорами. Молодой человек с длинными волосами и мягким выражением лица взглянул на Ивату и тут же отвел глаза. Вскоре он встал и вышел из комнаты.

– У Канесиро были здесь недоброжелатели, господин Нива?

Вместо ответа тот фыркнул и обернулся. Его плечи усыпала перхоть.

– Что? Да он едва с кем словом обменивался. Он занимался компьютерным обеспечением и почти не общался с сотрудниками. «Доброе утро» да «до свидания», вот и все. Вот его кабинет.

Нива театрально постучался.

– Кажется, никого.

– Я вас не задерживаю, господин Нива.

Осматривая тесную комнатку, Ивата отмечал для себя детали. Она находилась в глубине главного помещения и имела смежную дверь с кабинетом Нивы. Окно с задернутыми шторами выходило в проулок. Отодвинув занавеску, Ивата глянул вниз: разбросанный мусор, прошмыгнувший кот да неизвестно откуда взявшийся мегафон.

Прежде чем включить компьютер Канесиро, Ивата надел перчатку. Минут двадцать он изучал его почту, но не нашел ни намека на какой бы то ни было конфликт, не говоря уж о ключе к разгадке убийства. Он прочесал жесткий диск – только рабочие материалы. Ивата заблокировал компьютер. На семейном фото, стоявшем на столе, все четверо участников пикника улыбались в лучах заходящего солнца.

Прошу тебя, скажи.

Ивата поискал в ящиках стола, но и там ничего существенного найти не удалось. Однако на полу под крутящимся креслом остались потускневшие от времени кровяные кляксы.

Наверное, из носа. А может, не из носа?

На двери с внутренней стороны болтался на крючке плащ, карманы которого оказались пустыми. На стене висел небольшой календарь – сувенир из местного корейского ресторана. Просматривая его неделя за неделей, он не заметил в записях ничего необычного – назначенные встречи, школьные собрания, семейные мероприятия. Он пролистал его почти до конца, когда увидел приклеенный к странице «4 января» листок:

Встреча с И.

Ивата вышел из кабинета, поблагодарил Ниву и покинул колл-центр. Он заглянул в ближайший круглосуточный магазинчик, купил пару рисовых шариков и банановый напиток. Потом сел в машину и, наскоро перекусив, позвонил Сакаи.

– Да? – В ее голосе слышалось нетерпение.

– Сакаи, это я. Был в офисе папаши. Возможно, это тупик, но я хочу, чтобы ты кое-что проверила.

– Минутку. – Было слышно, как она копается в сумке. – Продолжай.

– Четвертого января этого года Цунемаса Кане-сиро собирался встретиться с неким И.

– Это все?

– Кийота – неплохой кандидат на убийцу, но в этом заезде нам нужна вторая лошадка. Хатанака пусть занимается своим делом, обходит соседей. Если попадется имя или фамилия на «И», сразу звони мне.

Сакаи вздохнула:

– Что до Кийоты, пока не удалось его найти – он словно испарился. Но есть и хорошая новость. Он сидел по обвинениям в насильственных действиях, связанных с якудза. И не только: он имеет отношение также к «Ниппон Кумиай». Слыхал о них?

– Кажется, националистическая партия.

– Да. Похоже, этот Кийота из шкуры вон лез, лишь бы засветиться. Да, чуть не забыла. Один из строителей видел рядом с домом наутро после убийства какого-то мужчину. Вроде тот разговаривал сам с собой.

– Ладно, я понял. Еще одно. Добудь-ка допуск к счетам Канесиро с начала этого года. В деле об этом ни слова, и это странно. И чуть что подозрительное – сразу звони.

– Кажется, я говорила, что ты не придурок? Явно поторопилась.

– Встретимся в конторе через час.

Ивата отключился.

Он уже собрался отъехать, как в окно машины постучали. Он вздрогнул. Это был длинноволосый парень из колл-центра. Ивата опустил стекло.

– Да?

– Вы из полиции? Насчет Канесиро?

Ивата кивнул.

Парень осторожно оглянулся.

– Нива сказал, что в офисе не было никаких происшествий, так?

– А в чем дело?

– Была тут одна… Молоденькая. Не знаю ее имени. Но у нее был зуб на Канесиро. Она часами стояла перед офисом и кричала в мегафон какой-то бред: «Тараканы! Тараканы! Смерть тараканам!»

– Но почему?

– Она знала, что он кореец. Видимо, сдвиг на почве расизма. Столько в ней было злобы… Никогда такого не видел. Несколько раз вызывали полицию, она убегала, но потом возвращалась. И вот примерно месяц назад Нива приказал Канесиро выйти к ней и решить вопрос раз и навсегда. Тот пошел и вернулся с глубокой раной на руке.

– Говорите, молоденькая?

– Да, не больше восемнадцати. Скорее лет шестнадцать. Рост примерно метр пятьдесят. Красилась в блондинку.

– Ваше имя и телефон, пожалуйста. – Ивата вырвал листок из блокнота. – Я с вами свяжусь.

Парень быстро нацарапал что-то на листке, то и дело оглядываясь.

– Канесиро был хороший мужик. – С этими словами он отдал листок Ивате и ушел.