Текст книги "Голубые огни Йокогамы"

Глава 12
Апельсин

Ивата и Сакаи подъехали к полицейскому отделению Цукуба-Кита в шесть вечера. Дежурный полицейский оторвал взгляд от своей манги.

– Сибуя. Первый отдел, – сказал Ивата. – Нам нужен адрес родителей Кодаи Кийоты.

– Не стоит их беспокоить. Он уже здесь, внизу. Мы взяли его за дебош в доме родителей.

Ивата и Сакаи переглянулись, их лица расплылись в улыбке. В маленькой допросной, расположенной в цокольном этаже, Кийота не мог унять дрожи. Мелкие, свинцовые капли пота покрывали его тело. Руки его сковывали наручники. Сакаи с грацией тигрицы пересекла комнату и включила таймер на часах. Ива-та, этакий усталый смотритель зоопарка, сел напротив задержанного и закурил сигарету. И нажал кнопку записи.

– Пятница, 25 февраля 2011 года, восемнадцать часов девять минут. Допрашиваемый Кодаи Кийота, возраст 45 лет, допрос в отсутствие адвоката.

Пару минут слышались лишь легкий шелест бумаги да дыхание курящего Иваты. Кийота сидел сгорбившись, обхватив голову руками.

– Эй, вы в норме? – наконец спросила Сакаи.

– Вполне, – процедил Кийота сквозь зубы.

– А на вид вам хреново.

– Господин Кийота, зачем вы приехали в Ибараки? – спросил Ивата с дежурной улыбкой.

– Это мой родной город.

– Вы живете в Токио.

– Приехал своих повидать, развеяться. Может, сообщите наконец, какого лешего здесь происходит?

Сакаи с силой ударила по спинке стула, и Кийота весь сжался.

– А ты будто не в курсе, гаденыш, – фыркнула она.

Кийота взглянул на нее покрасневшими глазами.

Ивата щелкнул пальцами.

– Не на нее смотри, а на меня.

– А чё это с ней?

– Кийота, не нарывайся. Сейчас у нас спокойная, вежливая беседа. Расскажи мне все про «Ниппон Кумиай».

Кийота отмахнулся:

– Я больше с ними не якшаюсь. И вообще, там полное дерьмо.

– Почему?

– Сплошная болтовня, а дела ноль, на все клянчат разрешение. Финансирование утекает сквозь пальцы. Я там только время потерял.

Сакаи фыркнула:

– Они с тобой, похоже, тоже. Плюс – сказали, ты никчемный алкаш и извращенец.

Кийота помрачнел, но промолчал. Ивата прокашлялся.

– Знаешь Юко Оба? И ее мужа, Тераи?

– Нет.

– А семью Канесиро?

– Да, мерзкие кореяшки. А чё?

Сакаи брякнула на стол свое удостоверение.

– Ну-ка прочитай вслух.

Кийота раскрыл документ:

– Норико Сакаи, младший инспектор. И чё?

– А ниже что?

– Полицейское управление Токио.

– То-то. Полицейское управление Токио. К твоему сведению, это синоним выражения: «Кийоту поимеют в задницу».

– Дай я объясню. – Ивата быстро взял документ со стола, протер рукавом и вернул Сакаи. – Мы можем припаять тебе неподчинение закону, и ты проведешь здесь еще двадцать три дня.

– Неподчинение?

– Плюс к сроку в двадцать один день, который тебе вынесли местные орлы за буйство в квартире твоих родителей. И здоровому мужику хреново пришлось бы, а уже тебе-то, в твоем состоянии… – Тут Кийота пнул по ножке стола.

– Я ничего не нарушал! Скажите, наконец, какого вам от меня надо!

Сакаи присела на край стола.

– Колись, Кийота, – ухмыльнулась она. – Рассказывай.

– Чё рассказывать-то?

– Ведь это ты их убил, да?

Кийота расхохотался:

– Кого? Всю семейку? Ага, и порезал в мелкий винегрет. Чего там, бросьте меня в камеру, и дело с концом.

Ивата затушил окурок.

– Вы не слишком удивились, узнав об их смерти, господин Кийота. Неужели в газете прочли?

– Вы из отдела убийств, задаете про них вопросы – я ж не идиот.

– Вы отрицаете причастность к этим убийствам?

– Блин, конечно отрицаю!

Сакаи спрыгнула со стола и начала ходить вокруг него кругами.

– Я расскажу тебе одну историю, Кийота. Иногда, имея дело с лгунами, мы проверяем их на мини-полиграфе. Но там все по-взрослому – куча проводов, специалист при аппарате, все дела. Но знаешь, на чем все прокалываются?

Кийота молчал.

– Мы сами им лжем. Говорим – пот влияет на результат, и отправляем их мыть руки. А сами бежим в комнату с мониторами, чтобы поржать. Лгун обычно шумно включает кран, потом сушилку – в общем, из кожи вон лезет. Но, конечно, руки он при этом не моет. Так что заруби себе на носу: мы чуем ложь. Носом чуем. Это для нас вопрос чести. А от тебя просто несет.

Лицо Кийоты исказилось от ненависти. Он с трудом сдерживался.

– Вы меня не знаете.

– Да ну? – Сакаи лучезарно улыбнулась. – В девятнадцать лет ты впервые заночевал в этом заведении по обвинению в мелком жульничестве. Всего было четыре ареста, последний – за изнасилование. Ты получил восемь лет, что вообще-то многовато. Когда вышел, сразу свалил в Токио. Такому тупице, как ты, даже удалось неплохо устроиться в районе Синдзюку. Вступив в тамошнюю банду, ты выпадаешь из нормальной жизни лет на десять. Потом – нате вам, появляешься в костюмчике, с мегафоном в руке. Видно, решил, что политика позволит тебе максимально раскрыть свои таланты и измениться. Ты всегда был националистом, так почему бы не наехать на сраных эмигрантов? Перебегаешь из одной организации в другую, пока не попадаешь в относительно приличную, «Ниппон Кумиай». Как раз в это время компания «Вивус» объявляет о многоцелевом строительном проекте в Сэтагае, где ты живешь с женой – пардон, с бывшей женой. Проект должен стимулировать торговлю, принести пользу всему району – а значит, и Японии. Но, как всегда, проклятые кореяшки ставят палки в колеса. Канесиро, видите ли, не хотят продавать дом. «Ниппон Кумиай» решают действовать жестко, и ты берешь задачу на себя. На кону твоя репутация. На старину Кодаи Кийоту можно положиться. Он вытравит эту шваль из Сэтагаи. Только они не испугались. И не захотели съезжать. На самом деле ты выставил себя на посмешище. Романтика а-ля якудза коту под хвост. В «Кумиай» не клеится, с женой тоже, верно? Особенно когда она прознала, что ты трахаешься с малолеткой.

Кийота повернулся к Ивате:

– Я не собираюсь выслушивать…

– Возможно, ты решил показать себя. А этот упертый Канесиро ни в какую! Возможно, именно тогда твоя беспомощность и бездарность породили безумие, и ты идешь и вырезаешь корейцу кишки – только потому, что он хотел защитить свою семью, свой дом. Типичный обыватель, мать его.

Кийота в изумлении покачал головой:

– Да она чокнутая.

Ивата постучал по столу, как учитель, призывающий к порядку.

– Кийота, вы знали супругов Тераи и Юко Оба?

– Нет, сказал уже!

Ивата вынул из внутреннего кармана копию старой статьи из местной газеты.

МЕСТНЫЙ ЮНОША ПРИГОВОРЕН

ЗА ИЗНАСИЛОВАНИЕ

Слева от текста стояла мутная фотография судьи Тераи Оба.

Ивата наклонился к Кийоте:

– Теперь-то припомнил?

– Ну не запомнил я, как звали судью. Хрень какая-то. Вы не можете держать меня без…

Сакаи снова пнула по ножке его стула, он вздрогнул.

– Кончайте!

– Я кончу, когда ты заговоришь.

– Чего вам надо?!

– Восемь лет за изнасилование… Возможно, ты решил, что это слишком. За восемь лет человек может измениться до неузнаваемости.

Кийота чуть не плакал от бессилия.

– Чё она мелет, а? Какое все это имеет ко мне отношение?!

– А такое, дружок. Возможно, после расправы с семьей Канесиро ты подумал, что все могло сложиться совсем по-другому, если бы с тобой поступали по справедливости с самого начала. Тебе уже было нечего терять. Ты решил, что заодно можно расквитаться и с коротышкой-судьей. Но тут обнаружил, что слишком долго ждал и старый пердун подох. Осталась вдова-старушка. Но ты очень зол и, в конце концов, проделал долгий путь. Тебя вела месть. Ведь без мести ты ничто, так, Кийота?

– Что за бред…

– Ты убил семью. От мала до велика. И получил удовольствие. Потом, безо всяких угрызений, ты едешь в залив Сагами и убиваешь госпожу Оба. Насильник, совратитель малолетних, бандит, а теперь и убийца. Вот почему ты очутился там, откуда пришел, и надрался до потери пульса. Все вернулось на круги своя. У тебя ничего не осталось, тебе некуда идти. Что, не так, Кийота?

Кийота пытался сморгнуть крупные, злые слезы. Его губы тряслись от ярости. Ивата взглянул на Сакаи.

– Видишь, Кийота, ты ошибался. – Сакаи оперлась о стену, закончив свою речь. – Я отлично тебя знаю. И изложила твою убогую биографию за каких-то две минуты.

Теперь заговорил Ивата, но негромко:

– Где вы были в ночь с 14 на 15 февраля?

Кийота поднял взгляд:

– Да, я рад! Я рад, что они сдохли!

Он потряс наручниками и сплюнул на пол.

– Это вы их убили?

– Я никого не убивал!

– А по какому же поводу пьянка, а? – фыркнула Сакаи.

– Да по мне! Сучка ты долбаная, я скоро сдохну! Она взглянула на Ивату, и Кийота это заметил.

– Спросите у моего онколога, и увидите. – Он развернулся к Ивате: – Инспектор, я хочу попросить вас об одолжении. Когда поймаете убийцу – передайте от меня поклон.

Ивата остановил запись, и Сакаи моргнула, словно ее вывели из гипнотического состояния. Она вызвала охранника, тот вошел, сгреб Кийоту со стула и увел прочь.

*

Настала ночь. Тяжелые дождевые тучи окутали гору Цукуба, словно ватой. Редкие автомобили освещали фарами дорогу; их свет напоминал мерцание прикрытой ладонями свечи.

Красота заключена не в предметах, но в игре тени и света, созданных ими.

Ивата и Сакаи сидели в полупустой лапшичной напротив отделения полиции. Оба сгорбились над своими пиалами и тянули гречневую лапшу. Официантка поставила перед ними пластиковые стаканчики с зеленым чаем и вернулась к телешоу. Ивата допил бульон и оглянулся. В зале сидел один полицейский и несколько шоферюг, каждый сам по себе, заглянувшие сюда утолить голод.

– Ты меня почти убедила в какой-то момент, – произнес Ивата.

– На моей стороне слишком много фактов, – ответила Сакаи и отодвинула пиалу.

– Но не все. На местах преступления нет его следов. К тому же он правша.

– Да, но физически он мог совершить эти убийства и не раз уже шел на насилие. Ул ики еще могут всплыть во время следствия. А онкологу я позвоню. Возможно, это тоже липа.

Сакаи заплатила, забрала счет, они вышли и быстрым шагом направились к полицейской парковке.

– Не мешало бы ее помыть, – сказала Сакаи, садясь за руль. – В принципе тебе нужна другая машина. Это просто драндулет.

– Это же классика!

– Иными словами, ты цепляешься за прошлое.

В зеркале заднего вида Цукуба постепенно превращалась в лаковую миниатюру.

*

Сегодня Косуке исполнилось тринадцать. Он сидел на скамье у дороги в своем лучшем костюме и не сводил глаз с горы. Позвонила мать и сказала, что возьмет его на весь день.

– Ты рад меня слышать?

– Да.

– Что-то не похоже.

– Я рад!

– Я понимаю, мы давно не виделись, и ты волнуешься.

– Где ты живешь?

– Поговорим об этом позже. Скоро приедет твой новый отец. Он прекрасный человек. Ув ажаемый. Он американец.

– Американец?

– Оденься как подобает, Косуке. Ты меня понял? От волнения у него бурлило в животе и в душе затаился страх.

День тогда выдался погожий, пыльца плыла над полями волшебным облаком. До сих пор Косуке игнорировал дни посещений. Как и другие мальчики. Эти дни всегда заканчивались одинаково: родители буквально убегают, ребенок ревет, скотина Иесуги демонстративно его утешает. Никто в сиротском приюте Сакудза не любит вспоминать о прошлом. Они оказались здесь – и этого довольно.

В стену рядом с головой Косуке ударил камешек. Он поднял глаза: по крыше корпуса шагал, растянув руки в стороны, Кеи.

– Вот, сам хочу посмотреть, – сказал он, указывая на костюм Косуке.

Он пошатнулся, восстановил равновесие – и спрыгнул вниз. Плюхнувшись рядом с Косуке, он достал апельсин, разделил его пополам и протянул половинку другу.

– Как тебе удалось сбежать с уроков? – Косуке жевал апельсин, по его подбородку стекал сок, и его слова звучали неразборчиво. Кеи сощурился на солнце. Он сглотнул, ухмыльнулся и пожал плечами.

– А какая твоя мать? – спросил он.

Косуке облизнул пальцы и вновь запустил их в апельсиновую мякоть.

– Нормальная… С другой стороны, она бросила ребенка на автовокзале.

Кеи улыбнулся и бросил кожуру на землю.

– Я бы тоже тебя бросил.

Они смотрели, как надвигаются и набухают тучи, пожирая голубизну небес. Мухи с резким жужжанием пикировали на теннисные столы и тут же взлетали вновь.

– А твоя?

– Она умерла. Я помню какие-то обрывки, но не могу их соединить. Они похожи на фотографии. Но вроде она добрая была.

Косуке не знал, о чем еще говорить, и посмотрел на часы. Мать опаздывала уже на час.

– А что сказал Иесуги? – спросил Кеи, скидывая с одной ноги ботинок.

– Так, ничего.

– Если она повезет тебя в город, привези с собой контрабанду, дурила.

Кеи встал.

Косуке кивнул и снова уставился на дорогу. Ему хотелось заметить мать первым.

– Она приедет! – крикнул Кеи и скрылся в корпусе.

Поднялся ветер.

Прошло много времени. Мари-Жозефина позвала Косуке в дом и крепко обняла. И все повторяла – не переживай, я уверена, этому есть серьезное объяснение, – но Косуке не реагировал.

Она повела его в часовню и велела прочесть псалом 27. Он опустился на колени, и слова свободно полились наружу.

К тебе, Господи, взываю: твердыня моя! не будь безмолвен для меня, чтобы при безмолвии Твоем я не уподобился нисходящим в могилу.

Ус лышь голос молений моих, когда я взываю к Тебе, когда поднимаю руки мои к святому храму Твоему.

Не погуби меня с нечестивыми и с делающими неправду, которые с ближними своими говорят о мире, а в сердце у них зло.

Воздай им по делам их, по злым поступкам их; по делам рук их воздай им, отдай им заслуженное ими.

За то, что они невнимательны к действиям Господа и к делу рук Его, Он разрушит их и не созиждет их.

Благословен Господь, ибо Он услышал голос молений моих.

– Хорошо, – мягко проговорила она. – Эти слова будут помогать тебе в испытаниях долгие годы.

Косуке был глубоко убежден, что эти слова не значат ничего.

Глава 13
Черное пятно

Ивата пил кофе, стоя у окна и глядя на улицу. Ночь всей своей тяжестью обрушилась на район Мотоёёгитё – с такой же неизбежностью валится на мостовую перебравший лишнего прохожий. Там, внизу, израильтяне-лоточники торговали фальшивыми «ролексами», а проститутка посматривала на часы, словно ей предстояло деловое свидание. Не успевшие на последнюю электричку служащие в полном отчаянии покидали станцию; по движению их губ Ивата понял, что они бормочут себе под нос слова сожаления, пытаясь найти нужные аргументы в свое оправдание.

Городские огни, как прекрасны они.

Он обернулся, рассеянно посмотрел в пустой угол, где раньше громоздились коробки, и поставил чашку в раковину. Хорошо, что он избавился от них. Холодильник бубнил в углу, точно монах на богослужении.

Я счастлива с тобой.

Ивата снял одежду, купленную Сакаи, стараясь не задеть ран. Он представил, как она ходит в магазине меж стоек с одеждой, прикидывая, какой у него размер. Может, он ей нравится? Или это всего лишь проявление профессиональной солидарности? Он уже успел понять, что Сакаи из тех женщин, что выражают любовь скорее делами, а не словами. Если ей понравится мужчина, она станет действовать сугубо прагматично и прямо. Можно ли назвать ее симпатичной, подумал Ивата, при всем сочетании в ней мягких и жестких черт одновременно? Интересно, она всю жизнь считала свою внешность досадным недостатком или, напротив, привыкла к ней и даже научилась этим пользоваться? Как она стала такой, какая есть? Глубокий внутренний гнев буквально распалял ее, и она была готова страдать и причинять страдания на пути к своей цели. Он видел ее во гневе, и это до определенной степени напугало его. Почему это с ней происходит, ему не узнать никогда. Впрочем, в тот момент ему это было не нужно.

Прошу тебя, скажи мне слова любви.

Ивата скинул ботинки и снял брюки, повесил пиджак на спинку стула. Потом буквально упал на футон, вытянув руки и ноги. Об отжиманиях не могло быть и речи, но он осознал, что боль переносить уже легче – только надо поспать.

Только он закрыл глаза, как услышал легкий глухой стук.

Краем сознания он понял, что это за звук. Заставив себя подняться, он увидел, что пиджак соскользнул на пол. Он поискал в карманах и выудил кусочек янтаря. Взяв его большим и указательным пальцами, он снова рухнул на футон. В темноте цвет камня был неразличим. Ивата представил символ черного солнца на стене, оно колебалось и мерцало. Вспомнил машину в ночном тумане, ее исчезающие фары. Он сжал янтарь в кулаке.

«Я тебя найду».

*

На следующее утро Ивата осмотрел свои раны. Порезы вздулись, нос распух, под левым глазом зеленел фонарь. Все болело, но он был в рабочем состоянии. Он неплохо справился с задачей: поменял бинты и смыл запекшуюся кровь. Сегодня седина снова бросилась ему в глаза. Он заметил, что костяшки пальцев содраны, хотя не мог вспомнить, как это случилось.

Когда он чистил зубы, раздался стук в дверь.

– Инспектор!

Ивата молчал. Потом зазвонил телефон и включился автоответчик.

– Инспектор Ивата, вы дома? Это инспектор Ёдзи Ямада из подразделения религиозных объединений и культов. Я стою у вашей квартиры. – Голос был радостный, но с признаками явного беспокойства. – В общем, я решил зайти, потому что мне случайно попалась на глаза копия вашего отчета об Убийце Черное Солнце. – Мужчина вздохнул: – Хочу предложить свою помощь. Это касается всевозможных культов и ритуалов, относящихся к вашему делу. У меня есть кое-какие идеи на сей счет. Вы найдете меня в управлении, в цокольном этаже, или позвоните по этому телефону.

Под дверью показалась визитная карточка. Голос умолк, и Ивата услышал удаляющиеся шаги.

– Помощь, – повторил Ивата. – Как же.

Он стер сообщение, выбросил карточку и позвонил Сакаи:

– Привет, это я. Ко мне только что заходил некий Ямада, говорит, из отдела культов. Ты его знаешь?

– Конечно, он у нас вроде белой вороны.

– Как думаешь, его послал Морото?

– Вряд ли. Он существо безобидное. Если честно, я даже питаю к нему слабость.

– Не знал, что у тебя есть слабости.

– Не так много людей ее заслуживают.

– Твоя правда. Ладно, я хочу, чтобы ты поискала связи между супругами Оба и Канесиро.

– Кажется, я догадалась: ты не веришь в мою версию мести Кийоты.

– Тераи Оба вынес тысячи приговоров; не думаю, что Кийота единственный недовольный. Он совершил преступление, отсидел свое и начал новую жизнь. Какой смысл мстить через столько лет? Кроме того, маловероятно, что он сумел бы не оставить улик.

– Тогда нас ждет прекрасный мир приговоров на любой вкус, – вздохнула Сакаи. – Куда ты сейчас?

Он поднял кусочек янтаря к лучу света и понюхал.

– Куда приведет нюх.

Ивата надел джинсы, серый свитер и замшевый пиджак. Зайдя на кухню, порылся в ящике и вытащил оттуда старую адресную книгу.

– Ага, нашел.

Он долистал до нужной страницы и постучал пальцем по записи, сделанной рукой Клео.

Юндзабуро Хюга. Благовония

Ивата вырвал страницу с адресом, схватил ключи и вышел из квартиры. Сев в машину, он проверил, сможет ли жать на педаль. Боль в щиколотке была сносной.

До Айомы было десять минут езды, но утренние пробки способны были перечеркнуть все планы. На горизонте в просветах меж низких облаков виднелись голубые штрихи, чего не случалось уже долгое время.

В 9:10 Ивата наконец припарковался на маленькой стоянке. Над входом в небольшое помещение висела деревянная вывеска. Крыша здания была покрыта традиционной синей глазурованной черепицей, какую уже почти не встретишь в Токио. Внутри магазина тянулись деревянные полки, заставленные статуэтками и растениями, под стеклянным прилавком теснились пузырьки с благовониями, а стены украшали каллиграфические надписи в рамках и традиционные японские акварели. Улыбающийся кот – талисман удачи – ритмично помахивал лапкой. Ивата ощутил в воздухе легкий травяной аромат.

– Чем могу служить? – спросила девушка за прилавком.

Ивата предъявил свой значок. Он знал полицейских, которым нравилось произвести эффект на обывателей, внезапно огорошив их символом власти. Но он был не из их числа.

– Полиция. Господин Хюга здесь?

– Одну минуту.

Она подняла телефонную трубку и сообщила о его приходе.

– Проходите, пожалуйста.

Ивата вошел в удивительно просторный кабинет, наполненный разнообразными ароматами. За столом восседал старый человек, похожий на птичку. Он поднял на Ивату блестящие глазки, и его рот под неровной полоской усов расплылся в улыбке. Ивата снова показал полицейский значок и по предложению старика опустился в кресло напротив.

– Господин Хюга, я инспектор Ивата, отдел убийств района Сибуя. Мне нужна ваша помощь.

– Я весь внимание.

Ивата вынул из кармана кусочек янтаря и передвинул его по столу, словно шахматную фигуру.

– Разрешите?

Хюга водрузил на переносицу древние очки и повернул к себе настольную лампу. Когда свет проник сквозь кристаллическое нутро камня, старик сощурился. Он вглядывался несколько секунд, затем кивнул.

– Полагаю, это как-то связано с расследованием?

– Именно так.

– Что ж. Я больше пятидесяти лет в этом деле. Но такое вижу впервые.

– Это не янтарь?

– Нет, это копал¹⁵15
  Копал – ископаемая природная смола, выделяемая преимущественно тропическими деревьями семейства бобовых. – Прим. перев.


[Закрыть]. Причем один из дешевых видов. Дорогие обладают молочно-белым цветом. Иногда его называют «мексиканским ладаном» или «молодым янтарем». Копал легко отличить от янтаря благодаря более светлой, золотистой окраске последнего. Кроме того, при попадании на него капли хлороформа или ацетона он размягчается.

– Продолжайте, прошу вас.

– Это древесная смола, известная еще в доколумбовых и мезоамериканских культурах. Позже ее использовали для приготовления лаков, им покрывали рамы парадных портретов, вагоны поездов на Диком Западе.

– И где он встречается?

– Во-первых, в Японии. Но также в Новой Зеландии, Центральной Америке, Восточной Африке. Наверняка где-то еще.

– Господин Хюга, на месте преступления ощущался резкий землистый запах. Как по-вашему, так может пахнуть жженый копал?

– Инспектор, если вы когда-нибудь слышали запах копала, вы его ни с чем не спутаете. Судя по вашему описанию, похоже, это он и есть. Можем провести эксперимент – но вам придется попрощаться с вашим образцом.

– Если это поможет – я не возражаю.

Хюга положил копал на каменную жаровню, поверх смеси песка и угольных таблеток. Постепенно нагреваясь, кусочек смолы начал таять, превращаясь в желе, и наконец распался на прозрачные золотые капельки. Не прошло и двух минут, как Ивата учуял запах убийцы.

– Спасибо, господин Хюга. Как по-вашему, где в Японии можно купить копал?

Старик погасил пламя и пожал плечами.

– Думаю, в трех-четырех местах, не более. Ну и разумеется, где-нибудь в интернете. Сдается мне, вряд ли это популярный товар – для носа японца у него слишком уж сильный запах, – сказал он, усмехнувшись.

– А сами вы для кого-нибудь его приобретали?

– Да, бывало. Но очень давно.

– У вас остались контакты оптовиков или постоянных покупателей?

– Боюсь, что нет.

Ивата встал и протянул старику руку. Тот ответил неожиданно сильным рукопожатием.

– Инспектор, ведь мы уже встречались? Ваша фамилия кажется мне знакомой.

– Моя жена была вашей клиенткой.

– О! – Хюга рассмеялся с облегчением, словно решив головоломку. – Она американка, верно? Приехала из Тёси, если не ошибаюсь?

– Все верно.

– У нее прекрасный японский. Как ее здоровье?

– Спасибо, хорошо. Я передам от вас привет.

– Ее заказы всегда отличались хорошим вкусом. А еще она была чудесной собеседницей.

– Благодарю вас за помощь, господин Хюга.

Они еще раз пожали руки, и тут старик хлопнул себя по лбу:

– Я только что вспомнил. Был один мужчина, который искал копал… Да, конечно. Я встречал его на ярмарках, бизнес-конференциях и в прочих подобных местах. Он называл себя специалистом по древним южноамериканским культурам. Или вроде того.

– Вы помните его имя?

Хюга поднял вверх палец и начал шарить в столе, после чего протянул Ивате визитку.

– Можете оставить себе. Бизнес-связи меня больше не интересуют.

– Благодарю.

– Позвольте один совет, инспектор. – Старик улыбнулся. – Доверьтесь своему нюху. Нос никогда не подводит.

Снаружи ясное, ветреное утро уже уступало дорогу новому дню. Сев в машину, Ивата понюхал пальцы, от них пахло копалом. Он взглянул на полученную визитку, и у него перехватило дыхание: он знал это имя!

Переполняемый эмоциями, он вырулил с парковки и набрал номер Сакаи.

– Сакаи, хочу, чтобы ты сходила в службу надзора. Нам нужно взглянуть на одного человека.

– Постараюсь. Имя?

Ивата снова посмотрел на карточку. На ней незатейливыми крупными буквами было написано:

ПР. ЁХЕИ ИГАРАСИ – КУРАТОР/ПРОФЕССОР

КАФЕДРЫ АНТИЧНОЙ КУЛЬТУРЫ

*

Ивата подъехал к парку Уэно с юга, со стороны Тюодори. Заруливая на подземную стоянку, он пытался сдержать в себе уверенность, что наконец вышел на след убийцы. Убийцы, который не оставляет следов. Убийцы, который знает, что́ будет искать полиция. Убийцы, который готов к любым случайностям. Но не найдется такого умника, который смог бы просчитать заранее элементарное везение.

И все же Ивата старался не впадать в эйфорию. Он не мог допустить, чтобы Игараси догадался о его намерениях. Не хотел встревожить его. Их встреча должна выглядеть просто эпизодом стандартного расследования, где Игараси – лишь один из списка опрашиваемых. Но в личном списке Иваты он стоял на первом месте. Он сыграет свою роль, выведает все о его жизни и непременно обнаружит слабое место. Если убийца – Игараси, то шансов у него нет, на спасение он мог рассчитывать, пока о нем не знали. Но если уж Ивата взял след, то ни за что его не упустит.

Зазвонил мобильник.

– Надеюсь, ты с хорошими новостями, Сакаи.

– Связи между Канесиро и Оба установить не удалось, но перед домом Игараси мои люди в штатском, а еще двое спешат к музею. У нас четыре дня. Я позвонила в юротдел, они добывают разрешение на доступ к телефону и банковским счетам – думаю, к вечеру получим. Без конкретного обвинения и улик, я полагаю, это максимум, на что мы можем надеяться.

– Ты бесподобна.

– Ты вспомнил о записи на календаре Канесиро, так? И – это Игараси?

– Вроде того.

– Мне приехать?

– Нет, не стоит.

– Ивата, я тебе не секретутка какая. Знаешь ведь, что можешь на меня рассчитывать.

– Да я уже на месте. Позвоню тебе, когда выйду.

– Надеюсь, твои подозрения оправдаются. Времени у нас в обрез.

Он отключился и вышел из машины. В северной части парка над грядой деревьев гигантской аркой нависало здание Национального музея Токио. Вдоль улицы, примыкающей к музею, сновали туристические автобусы, словно рыболовные суда, выгрузившие добычу. Ивата миновал очередь и показал полицейский значок охраннику. Не взглянув на свое отражение в пруду, он направился ко входу.

Фойе было облицовано мрамором цвета беж, наверх вела широкая лестница. Ивата повернул налево, к столу информации. Молодой человек за стойкой было поднялся, но Ивата быстро показал свой значок и спросил, где можно найти профессора Игараси. Тот кивнул и снял телефонную трубку, но Ивата с улыбкой остановил его:

– Понимаете, мы старые друзья. Хочу сделать ему сюрприз.

Молодой человек выдал Ивате пропуск и сказал, что тому нужна временная экспозиция ацтеков и майя на третьем этаже.

Национальные сокровища, раритеты греко-буддистского искусства, тайны исчезнувших цивилизаций Ивата проигнорировал. Сегодня его интересовал современник. Он искал высокого левшу крепкого телосложения с 43-м размером ноги. Ивата был почти уверен, что именно профессор осыпа́л ударами противника в спарринге в Университете Киото.

Он подошел к двери с единственным словом на табличке:

КУРАТОР

Из-под таблички торчала визитка Игараси. Ива-та замер; перед его глазами пронеслась череда снимков: дети Канесиро на металлических столах в морге, известковой белизны ноги старой вдовы, черное солнце на стене в спальне. Он будто поймал радиоволну.

И ее источник находится здесь.

Ивата постучал, затем повернул ручку. Дверь не поддалась. Он услышал тяжелые шаги. Дверь открылась, на пороге стоял высокий человек:

– Кто вы?

Ивата показал свой значок, наблюдая за мимикой Игараси. Удивление, возможно смешанное с любопытством, но страха Ивата не заметил. У мужчины были широко расставленные глаза и вытянутый нос, но лицо в целом симпатичное. Над средней длины волосами, похоже, совсем недавно потрудился парикмахер. Густые ресницы придавали его лицу мягкое выражение, которому Ивата не доверял. В воздухе чувствовался слабый аромат одеколона. Кажется, с нотками лимона. Изысканный. Пряный. Дорогой.

– Профессор Ёхеи Игараси?

Мужчина приветливо улыбнулся:

– Да, это я.

– Я могу войти?

Игараси отступил в сторону и жестом пригласил Ивату в гостевую зону с диванами. Кабинет был просторный, светлый, со стенами, от пола до потолка заставленными книгами. Из огромного окна открывался вид на парк Уэ но. На дизайнерском белом столе лежали ровные стопки бумаг, испано-японский словарь и стояла фотография самого Игараси где-то в джунглях. Под столом Ивата заметил небольшой распахнутый чемодан с аккуратно сложенной одеждой и пластиковыми папками.

– Кабинет что надо, – сказал Ивата. – Не то что мой скромный стол в управлении.

Игараси рассмеялся и снова никак не отреагировал на слово «управление».

– Я бы предложил вам чаю, но, к сожалению, я спешу. Извините, – и он указал глазами на чемодан.

– Я понимаю и не отниму у вас много времени.

– Конечно, я буду рад помочь. Инспектор, мы раньше не встречались?

– Возможно, в Университете Киото. Я недавно навещал там старого друга.

Игараси улыбнулся:

– Конечно! Вы прогуливались с Дэвидом.

– Кстати, я вас тоже видел. Вы боксировали. Под этим строгим пиджаком у вас неплохая левая.

Игараси отмахнулся от комплимента:

– Она куда слабее правой.

Ивата достал блокнот, хотя не собирался пока ничего записывать. Игараси внимательно посмотрел на блокнот.

– Значит, вы не левша?

– Нет. – Игараси засмеялся. – Я думал, это сразу видно.

Ивата тоже засмеялся, но заметил, как у профессора напряглись мышцы лица. Неопытный глаз не распознал бы, что под английским костюмом скрывается тело боксера.

– Совсем не видно.

– Вы слишком любезны. А вы тоже боксируете, инспектор?

– Не приходилось со времен академии.

– А это откуда? – Игараси указал на сбитые костяшки пальцев Иваты.

– Работа.

Оба улыбнулись. С улицы доносилась птичья трель.

– Профессор, у меня лишь несколько вопросов, я вас не задержу.

– Простите, я опять болтаю. Что вас интересует?

– Копал, – кратко сказал Ивата.

Он изучающе смотрел в глаза Игараси. Большие глаза умного, образованного человека. Но пока Ива-та распознал в них только любопытство, никакой лжи.

– Копал?

– Именно, профессор. Меня интересует это вещество, и по этому поводу мне рекомендовали вас.

– Я изредка жег его здесь, чтобы придать выставке более аутентичную атмосферу. Не думаю, что посетители обращали внимание – разве что удивлялись, что за странный запах.

– Скажу прямо, профессор. Я расследую серийные убийства, и на месте преступления очевидно жгли эту смолу.

Игараси напрягся. Ивата продолжал:

– У жертв вырезали сердца. На телах обнаружили индюшачью кровь. Раны нанесены необычайно острым лезвием. Я хотел попросить вас рассказать немного об использовании копала.