Текст книги "Дневник памяти"

Элли взглянула на Ноя. Отсюда, сбоку, особенно бросался в глаза шрам на его щеке. Интересно, когда он появился: может быть, во время войны? Не был ли Ной ранен? Он не говорил об этом, а Элли не спрашивала – просто боялась представить его страдания.

– Надо идти, – все же произнесла она, протягивая Ною плед.

Он кивнул и молча поднялся. Они пошли к машине, осенние листья похрустывали под ногами. Ной открыл дверцу, и Элли попыталась стащить с себя его рубашку, но он остановил ее:

– Оставь. Мне так хочется.

Элли не удивилась, ей тоже этого хотелось. Она поплотнее запахнула полы рубашки и обхватила себя руками, защищаясь от холодного ветра. Почему-то вспомнилось, как будучи старшеклассницей, после танцев она стояла на веранде своего дома, ожидая поцелуя.

– Вечер был просто замечательный, – сказал Ной. – Как здорово, что ты нашла меня!

– И правда здорово, – согласилась Элли.

Ной призвал на помощь всю свою храбрость.

– Завтра увидимся?

Простой вопрос. Элли знала, что она должна ответить, чтобы не усложнять себе жизнь. «Боюсь, нет» – вот и все, что надо сказать, и поставить точку. Но она почему-то молчала.

Демон-искуситель овладел ею, он подталкивал Элли, дразнил ее, и она никак не могла произнести нужных слов. В поисках ответа Элли посмотрела в глаза Ноя – глаза мужчины, в которого когда-то была влюблена. И все тут же встало на свои места.

– С удовольствием.

Ной оторопел. Он и представить не мог, что Элли согласится. Ему хотелось схватить ее в объятия, и он с трудом сдержался.

– Сможешь приехать к полудню?

– Конечно. А что будем делать?

– Увидишь. Поплывем в одно интересное место.

– А я там была?

– Нет. Это особенное место.

– А где оно?

– Сюрприз.

– А мне там понравится?

– Непременно!

Элли шагнула к машине, быстро, чтобы Ной не успел ее поцеловать. Она, правда, не знала толком, будет ли он пытаться, и все-таки не имела ни малейшего желания проверять. Ей было бы слишком трудно его остановить, и так голова шла кругом. Она скользнула за руль и вздохнула с облегчением. Ной захлопнул дверцу машины, Элли завела двигатель и опустила боковое стекло.

– До завтра! – сказала она, и лунный свет отразился в ее глазах.

Ной помахал вслед отъезжавшему автомобилю. Машина проехала по дороге, ведущей в город, и скрылась за дубовой рощей, вдали затих шум мотора. Клем подошла к хозяину, он наклонился и потрепал ее по шее, с той стороны, где она не могла почесаться сама. Последний раз взглянув на дорогу, человек и собака вернулись на веранду.

Ной снова уселся в кресло, теперь уже в одиночестве. Он перебирал в уме события сегодняшнего вечера, как будто проигрывал его в замедленном темпе – краски, звуки, движения. Не хотелось ни читать стихи, ни играть на гитаре. Он сам не знал, чего ему хочется.

– Она обручена, – прошептал наконец Ной и вновь замолчал. Так он просидел несколько часов – только качалка поскрипывала. Кругом стояла тишина, время от времени появлялась Клем и тыкалась носом в руку хозяина, будто спрашивая: «Что это с тобой?»

И вот около полуночи, тихой октябрьской полуночи, случившееся вдруг обрушилось на Ноя всей своей тяжестью, и он затосковал. Если бы кто-нибудь посмотрел на него сейчас, он увидел бы человека, прожившего целую жизнь за какую-нибудь пару часов. Человека, который, тяжело поникнув, сидел в кресле-качалке и тщетно пытался унять слезы.

А они все текли и текли.

Телефонные звонки

Лон повесил трубку.

Он звонил в семь, потом в полдевятого. А сейчас сколько? Лон посмотрел на часы. Без пятнадцати десять.

Где же Элли?

Лон точно знал, что она в том городе, где обещала быть, потому что разговаривал со служителем отеля и тот сообщил, что такая дама действительно зарегистрировалась и покинула гостиницу около шести. Вышла поужинать? Нет, вряд ли, ведь она не вернулась до сих пор.

Лон потряс головой и откинулся в кресле. Он, как обычно, засиделся в офисе допоздна, кругом было пусто и тихо. Давняя привычка – задерживаться на работе, когда идет суд, даже если заседание прошло нормально. Лон не мыслил жизни без юриспруденции, вечерние бдения давались ему легко и помогали не расслабляться.

Он знал, что выиграет это дело, потому что выступил успешно и очаровал присяжных. Уж это он умел, а потому и проигрывал редко. Кроме того, Лон научился выбирать беспроигрышные дела, случаи, в которых был заранее уверен. Такое умение приходило с опытом, и все же лишь несколько адвокатов в городе могли им похвастаться, и это подтверждалось размерами их гонораров.

И главное – ежедневный кропотливый труд. Пристальное внимание к деталям, особенно в самом начале карьеры. Мелкие детали, такие незначительные на вид, привели Лона к успеху, и у него вошло в привычку никогда ими не пренебрегать. Буква закона или подача фактов – не важно, Лон придирчиво обдумывал каждую мелочь, и в юности это помогло ему выиграть несколько, казалось бы, провальных дел.

Вот и сейчас Лона беспокоили именно детали.

Не по поводу дела, которое он вел, нет, тут все было в порядке.

А вот Элли…

Черт подери! Он не мог сообразить, что же его зацепило. Ведь утром он отпустил ее совершенно спокойно. Ему так казалось. А примерно через час после ее звонка в голове будто что-то щелкнуло. Мелочь.

Малюсенькая деталь.

Что-то не важное? Или важное?

Думай… Думай… Черт, да что ж это такое?!

Очередной щелчок.

Какие-то… какие-то… слова?

Элли что-то не так сказала? Точно. А что именно? И когда? В телефонном разговоре? Да, в начале. И в конце еще повторила. А что? Вроде ничего особенного…

Однако теперь Лон был уверен, что его встревожили именно слова.

Что же она сказала?

Доехала прекрасно, зарегистрировалась в отеле, прошлась по магазинам. Номер телефона оставила. Собственно, все.

Лон представил себе Элли. Он любил ее, в этом не было сомнений. И не только за красоту и очарование. Эта девушка стала его лучшим другом, надежным причалом. После тяжелого рабочего дня так приятно позвонить Элли, поговорить с ней, зная, что она внимательно выслушает все новости, рассмеется в нужном месте и ответит именно то, что хочется услышать.

Но больше всего Лону нравилось, как открыто Элли выражает свои мысли. Он вспомнил, как после пары свиданий сказал ей то, что говорил обычно всем женщинам – что не готов пока к серьезным отношениям. Неожиданно для него (другие женщины вели себя совершенно иначе) Элли просто кивнула и сказала: «Понятно». А в дверях обернулась и добавила: «Дело не во мне, не в твоей работе и даже не в твоей свободе. Дело в том, что ты одинок. Твой отец прославил фамилию Хаммонд, и тебя, наверное, всю жизнь с ним сравнивают. А тебе хочется независимости. Вот ты и мечешься, пытаясь найти человека, который заполнит твою внутреннюю пустоту. Только этим человеком можешь стать лишь ты сам».

Слова эти звучали в голове Лона всю ночь, а утром он позвонил Элли и попросил дать ему вторую попытку. После недолгих уговоров она согласилась.

С тех пор прошло четыре года, и Лон уже не мыслил жизни без Элли. Конечно, им надо видеться почаще, но для практикующего адвоката нормированный рабочий день – утопия. Элли никогда не предъявляла никаких претензий, но Лон все равно проклинал себя за то, что уделяет невесте слишком мало времени. Как только они поженятся, он обязательно что-нибудь придумает. Например, попросит секретаря регистрировать предложения, которые действительно стоят внимания…

Регистрировать…

Щелк!

Регистрировать… Зарегистрировать… Зарегистрировалась…

Лон поднял глаза к потолку. Зарегистрировалась?

Точно! Где-то здесь. Лон зажмурился. Нет, ничего в голову не приходит. Что же она сказала?

Главное – не упустить ощущение…

Да думай же!

Нью-Берн.

Слово само выскочило в голове – будто кнопку нажали. Мелкая деталь, мельчайшая. Да, именно Нью-Берн. Ну и что?

«Нью-Берн», – мысленно повторял Лон, чувствуя, что название ему знакомо. Несколько раз там проходили слушания дел, которыми он занимался. Иногда приходилось проезжать через Нью-Берн по дороге на побережье. Ничего особенного – заштатный городишко, они с Элли даже никогда не бывали там вместе…

Зато Элли бывала там без него…

Лон почувствовал, как холодная рука сжала ему сердце. Еще один кусочек головоломки встал на место.

Еще один… должны быть и другие…

Элли, Нью-Берн… и… и… какая-то вечеринка. Мать Элли. Ее мимолетное замечание. Лон и не придал ему значения. Что же она тогда сказала?

И тут Лон побледнел. Он вспомнил, что было сказано много лет назад. Сказано матерью его невесты.

Она мимоходом вспомнила, что когда-то Элли влюбилась в юнца из Нью-Берна, и еще назвала это щенячьей любовью. Лон с улыбкой повернулся тогда к невесте.

А вот она не улыбалась. Лон никогда не видел ее такой рассерженной. И тогда он понял, что она любила того незнакомца гораздо сильнее, чем думала мать. Может быть, даже сильнее, чем его, Лона.

А теперь Элли в Нью-Берне. Интересно.

Лон сложил ладони, будто для молитвы, и прижал их к губам. Простое совпадение? Возможно, все в порядке и Элли действительно ходит по магазинам. Снимает стресс, любуется антиквариатом… Возможно. Даже скорее всего.

И все же… Все же… Что, если?..

Лона терзало растущее подозрение. Ему стало по-настоящему страшно.

Что, если… если она сейчас… с ним?

Он проклял судебное дело, из-за которого не смог поехать с Элли. Интересно, сказала бы она ему тогда правду? Хочется надеяться.

Он просто не может потерять ее. Надо сделать все возможное, чтобы удержать ее. Эта девушка – главное, что у него есть, другой такой не найти, как ни пытайся.

Дрожащими пальцами Лон вновь набрал оставленный Элли номер – в четвертый и последний раз за этот вечер.

Длинные гудки.

Каяк и забытые мечты

Элли проснулась рано, разбуженная радостным чириканьем скворцов. Она протерла глаза и ощутила, что затекло все тело. Спалось ей плохо, она видела кошмар за кошмаром и часто вскакивала, каждый раз замечая, как стрелки часов передвинулись еще немного, будто подтверждая, что время не стоит на месте.

Она так и заснула в рубашке Ноя и сейчас, снова вдохнув его запах, вспомнила вчерашний вечер. В памяти всплыли смех и разговоры, особенно те минуты, когда Ной говорил о ее таланте – так неожиданно и так приятно. Эхо его слов зазвучало в душе Элли, и она вдруг поняла, что горевала бы, не договорись они увидеться снова.

Элли выглянула из окна и в лучах раннего солнца увидела множество птиц, перепархивавших туда-сюда в поисках корма. Ной тоже был ранней пташкой, вспомнила Элли; только он приветствовал рассвет немного по-другому – отправляясь поплавать на каноэ или каяке. Однажды они вместе наблюдали восход солнца, скользя по воде на узенькой лодочке. Элли пришлось тогда сбежать из дома через окно, потому что родители нипочем не отпустили бы ее. К счастью, ей удалось ловко улизнуть, и через некоторое время она уже была в объятиях Ноя. Они вместе любовались рассветом. «Посмотри», – шепнул Ной, и Элли впервые в жизни увидела, как встает солнце. Голова ее лежала на плече любимого, рассвет был великолепен – чего еще можно было желать?

Элли встала, ощутив босыми ступнями холодок пола, и пошла умываться. А вдруг Ной и сейчас на реке – встречает новый день? Ей почему-то хотелось, чтобы так и было.

Она угадала.

Ной проснулся еще до рассвета, быстро оделся – вчерашние джинсы, футболка, фланелевая рубашка, синяя куртка, ботинки. Почистил зубы, выпил стакан молока и прихватил со стола пару печений. Поздоровался с Клем – та лизнула его пару раз в знак приветствия – и спустился к причалу, где хранился каяк. Ной любил бывать на реке – прогулка на лодке успокаивала, расслабляла мышцы, приводила в порядок мысли.

Старенький каяк, потертый и побитый волнами, висел на двух ржавых крюках у причала прямо над водой, повыше, чтобы избежать сырости и рачков. Ной снял лодку, поставил у ног и быстро проверил, все ли в порядке. Скупыми, привычными движениями спустил каяк на воду и вскоре уже летел вверх по течению – сам себе и штурман, и мотор.

Прохладный воздух покалывал кожу, небо переливалось разными красками – черное, как уголь, прямо над головой, ближе к горизонту оно синело, голубело и наконец, касаясь земли, становилось серым. Ной глубоко вдохнул аромат сосен и солоноватой воды и задумался. Вот по чему он скучал больше всего, живя на севере. Там он слишком много работал и слишком мало бывал у воды. Походы, прогулки, свидания, работа… Как только выдавалось свободное время, Ной покидал город и обошел немало мест в Нью-Джерси, но поплавать на лодке не удалось ни разу. Поэтому, вернувшись домой, он первым делом кинулся к реке.

В рассвете на реке есть что-то особенное, почти мистическое. Именно здесь Ной встречал почти каждый новый день, не важно – солнечный и ясный или хмурый и холодный. Наклоняясь над стальной поверхностью воды, он греб ритмично, в такт звенящей в душе мелодии, и встречал то семью черепах, отдыхающих на полузатопленном бревне, то цаплю, взмывающую в небо, – перебирая ногами прямо по поверхности воды, она отрывалась от нее и исчезала в серебристой предрассветной дымке.

Ной выгреб на середину потока и увидел, как по речной глади разливается оранжевый свет солнца. Он остановился, легкими гребками удерживаясь на месте, чтобы не снесло течением, и посмотрел на верхушки деревьев, подсвеченные утренними лучами. Ему всегда нравилось останавливаться вот так, в момент зарождения нового дня, и смотреть, как расцветает мир – словно каждый раз рождается заново. Ной снова с силой заработал веслами, прогоняя ночную вялость и встречая утро.

В голове всплывали вопросы, они вертелись и подпрыгивали, как капли воды на раскаленной сковородке. Что за человек этот Лон? Как он относится к Элли? И зачем все-таки она сюда приехала?

Вернувшись к пристани, Ной почувствовал себя гораздо бодрее, чем раньше. Он с изумлением отметил, что плавал около двух часов. Хотя на реке время часто пролетает незаметно, и Ной давно привык к таким фокусам.

Он повесил на место каяк, пару минут помахал руками, потянулся и направился к сараю, где хранилось каноэ. Вытащил лодку на берег, положил у воды. Повернув к дому, Ной с неприятным удивлением заметил, что у него чуть-чуть ломит ноги.

Рассветная дымка так и не рассеялась до конца, да и ломота в ногах обычно предвещала дождь. Ной посмотрел на запад и увидел тучи – плотные и низкие, пока еще далекие, они неуклонно двигались в его сторону. Слабый, но ровный ветер гнал их все ближе и ближе, и Ной понял, что не хотел бы оказаться на улице, когда эти тучи прольются. Черт! Сколько у него осталось времени? Пара-другая часов, может, чуть больше. А может, и меньше.

Ной вошел в дом. Принял душ, надел новые джинсы, красную рубашку и черные ковбойские ботинки, причесался и спустился в кухню. Вымыл вчерашнюю посуду, немного прибрал в комнатах, сварил себе кофе и вышел на веранду. Небо уже потемнело. Ной кинул взгляд на барометр. Стрелка стояла неподвижно, хотя через какое-то время она наверняка поползет вниз. На западе-то уже совсем черно.

Ной давным-давно взял за правило не шутить с погодой и сейчас встревоженно размышлял, стоит ли снова выходить на воду. Дождь – ерунда, а вот молнии, особенно на реке… Каноэ – слабое укрытие, когда воздух кругом наэлектризован до предела.

Отложив решение на потом, Ной сделал последний глоток кофе и пошел к сараю, где хранились инструменты. Взял топор, большим пальцем проверил остроту лезвия и тут же потянулся за точильным камнем. «Тупой топор опасней острого», – говаривал отец.

Следующие двадцать минут Ной колол дрова и складывал их в поленницу – точными, легкими движениями, не уставая и не останавливаясь. Несколько полешков он отбросил в сторону и, закончив колоть, занес их в дом, уложив около камина. Там, на своем привычном месте, висела картина Элли. Ной посмотрел на нее и даже потрогал, все еще не веря до конца, что девушка, потерянная, казалось, навсегда, действительно приехала к нему. Господи, что же в Элли такого, что после стольких лет разлуки он не может думать о ней спокойно? Что за странную власть она имеет над ним?

Ной повернулся и, покачивая головой, снова вышел на веранду. Барометр показывал все то же. Ной взглянул на часы.

Элли вот-вот приедет.

Элли выскочила из ванной и принялась одеваться. Она распахнула окно и убедилась, что сегодня совсем не холодно. Поэтому выбор пал на кремового цвета легкое платье с длинными рукавами и воротником-стойкой – мягкое и удобное, оно удачно облегало фигуру и смотрелось очень неплохо. И еще у Элли были с собой белые босоножки, в тон платью.

Утро Элли провела, бродя по центру города. Великая депрессия прокатилась по нему, повсюду оставив свои следы, и все же новое богатство робко приподнимало голову. «Масонский театр» – кстати, старейший кинотеатр в округе – несколько обветшал, но по-прежнему манил поклонников парочкой новых фильмов. Парк Форт-Тоттен за четырнадцать лет совсем не изменился; казалось, и дети, игравшие там после школы, остались теми же. Элли улыбнулась, вспомнив детство, когда многое было гораздо проще. Или это только сейчас так кажется?

А теперь все сложнее некуда. Будто бы и не случайно, будто бы все предопределено. Интересно, что бы она делала сейчас, не попадись на глаза та статья? Представить нетрудно – ее обыденная жизнь не отличалась особенным разнообразием. Сегодня среда, а это значит бридж в загородном клубе, потом заседание Лиги женщин, где скорее всего обсуждали бы организацию очередного благотворительного фонда для какой-нибудь школы или больницы, потом какой-нибудь визит вместе в мамой, а после домой – приготовиться к обеду с Лоном, потому что в среду он заканчивает в семь. Это их традиционный совместный выход – раз в неделю.

Элли подавила досаду. Может, когда-нибудь все изменится? Лон часто обещает стать свободнее и даже выполняет свои обещания – на неделю или на две, – а потом опять как всегда: «Прости, родная, сегодня не могу. Очень занят, понимаешь? Мы обязательно встретимся, как только я освобожусь».

Она никогда не ссорилась с женихом, зная, что Лон говорит чистую правду. Работа адвоката требует много времени – и до суда, и на заседаниях, – вот только зачем Лону тратить столько сил на ухаживания, если теперь они почти и не видятся?

Элли дошла до картинной галереи и, погруженная в раздумья, чуть не прошла мимо, но вовремя опомнилась и вернулась. У дверей помедлила, вспомнив, когда она в последний раз заходила в музей. Года три назад, а может, и больше. Интересно, почему?

Она вошла внутрь – галерея открывалась рано, одновременно с большинством магазинов на Мейн-стрит – и побрела вдоль увешанных картинами стен. Художники явно местные, большинство полотен так или иначе изображают океан. Синие просторы, песчаные пляжи, старомодные парусники, шлюпки, волноломы, пеликаны, чайки. И волны. Разной формы и величины, всевозможных оттенков – через несколько минут просмотра они стали казаться ей совершенно одинаковыми. Похоже, художники здесь то ли ленивые, то ли не очень-то одаренные.

Хотя… На следующей стене висело несколько картин, которые понравились Элли гораздо больше. Подписанные именем, которое она никогда не слышала, – Элейн, они напоминали о греческой архитектуре. Картину, которая больше всего привлекла ее внимание, художник, видимо, с умыслом, заполнил нарочито небольшими фигурками людей, размашистыми линиями и яркими цветовыми пятнами. Все изображение казалось несколько размытым, как бы не в фокусе, зато краски были живыми, линии причудливо извивались и притягивали глаз, будто подсказывая, на что еще обратить внимание. Картина выглядела динамичной, и чем больше Элли смотрела на нее, тем больше она ей нравилась. Элли уже решила купить вещицу, когда осознала, что полотно напоминает ее прежние работы. Сообразив это, Элли рассмотрела картину еще внимательнее и подумала, что Ной, возможно, прав и ей стоит вновь заняться живописью.

В половине десятого Элли вышла из галереи и направилась в находящийся неподалеку супермаркет. Понадобилось несколько минут, чтобы отыскать необходимое, но в конце концов все, что нужно, нашлось в канцелярском отделе, в товарах для школьников. Бумага, мелки и карандаши – не бог весть что, однако вполне приличного качества. Это, разумеется, не слишком серьезно, да ведь надо с чего-то начинать. В приподнятом настроении Элли вернулась в отель, села за стол и принялась за работу: никакой особой задумки, просто желание снова почувствовать, как цвета и образы перетекают из воспоминаний и фантазий прямо на бумагу. Нарисовав несколько абстракций, она попробовала сделать набросок улицы, на которую выходило окно ее комнаты, и удивилась, как легко рисунок возник на бумаге – будто она никогда и не бросала любимого занятия.

Элли с удовольствием рассмотрела законченный набросок и задумалась, что бы еще изобразить. Придумала! На этот раз она рисовала не с натуры и руководствовалась только собственной фантазией. Это оказалось потяжелее, чем запечатлеть вид за окном, но принесло ничуть не меньшее удовольствие.

Время летело незаметно. Элли не забывала поглядывать на часы, чтобы не опоздать к Ною, и около двенадцати закончила рисовать. Работа заняла около двух часов, зато результат превзошел все ожидания. Рисунок выглядел так, будто Элли работала над ним гораздо дольше. Свернув картинку, Элли спрятала ее в сумку и, выходя из номера, посмотрела на себя в зеркало. Вид на удивление отдохнувший, даже непонятно почему.

Вниз по лестнице и на улицу. Уже закрывая за собой дверь отеля, Элли услышала голос:

– Мисс!

Она обернулась, сообразив, что зовут ее. Тот же портье, что и вчера, на лице – плохо скрываемый интерес.

– Да?

– Вам звонили вечером. Несколько раз.

Элли насторожилась:

– Звонили?

– Да. Мистер Хаммонд.

О Господи!

– Лон? Он звонил?

– Да, мэм. Четыре раза. Я поднял трубку, когда он позвонил во второй раз. Он был очень обеспокоен. Объяснил, что он ваш жених.

Элли натянуто улыбнулась, пытаясь скрыть волнение. Четыре раза? Четыре… Что ж это такое? А вдруг дома что-то случилось?

– Он что-нибудь сказал? Это что-то срочное?

Портье покачал головой:

– Нет, мисс, ничего. Мне показалось, он скорее из-за вас беспокоится.

Хорошо. Это хорошо. Только сердце все равно не на месте. Что за настойчивость? Зачем так названивать? Ведь это совсем не похоже на Лона. А что, если она вчера проговорилась?

Или он сам каким-то образом узнал… Нет. Это невозможно. Если только кто-то из знакомых не увидел ее вчера и не сообщил… Но этому человеку пришлось бы проследить за ней до самого дома Ноя. Каким образом?

Никуда не денешься – нужно поскорее перезвонить Лону. И все же Элли медлила. Это ее время, и она хочет провести его так, как ей угодно. Она не планировала разговаривать с женихом по крайней мере до вечера. В душе родилось странное чувство, что звонок Лону может испортить весь последующий день. И она не представляла, как объяснит ему свое отсутствие. Ужин в ресторане и поздняя прогулка? Неплохо. Или кино…

– Мисс?

Почти полдень. Где сейчас может быть Лон? Вероятно, в офисе… Нет, в суде! Элли почувствовала облегчение, с души словно камень свалился. Она не может позвонить жениху, даже если бы и хотела. Такая реакция оказалась сюрпризом для нее самой. Наверное, это нехорошо – так думать о Лоне, но странным образом Элли это ничуть не заботило. Она взглянула на часы:

– Сейчас действительно почти двенадцать?

Портье тоже посмотрел на часы и кивнул:

– Да, без пятнадцати.

– К сожалению, – объяснила Элли, – мой жених сейчас в суде, и я не могу с ним связаться. Если он позвонит еще раз, не могли бы вы передать, что я отправилась по магазинам и обязательно перезвоню попозже?

– Конечно, – согласился портье, однако в глазах его светилось любопытство. «А где же ты была прошлой ночью?» Этот человек точно знал, во сколько она вернулась. Слишком поздно для одинокой девушки в этом небольшом городке.

– Спасибо, – улыбнулась в ответ Элли. – Я вам очень обязана.

Через две минуты она уже ехала к Ною, наслаждаясь наступившим днем и выбросив из головы мысли о телефонных звонках. А ведь еще вчера волновалась бы. Интересно, что бы это значило?

Еще через четыре минуты, когда Элли уже переезжала мост, Лон позвонил в отель из зала суда.