Текст книги "Я встретил себя (сборник)"

Источник

Люблю тяжёлую и просторную «Волгу», и чтобы рядом сидела жена, и чтобы дурманило бензином и качало, как на финской волне. Ира всегда внимательно следит за дорогой, назидательно указывает на возможные опасности, изредка забывает об обязанностях ментора, опускает солнцезащитный козырёк, в котором есть маленькое зеркальце, и, чуть разомкнув губы, поправляет причёску. Люблю летнее утро, в котором не содержится ещё признаков зноя и душной людской суеты. Люблю чувствовать в себе бодрость и силу и обольщать жену сосредоточенным спокойствием.

Шесть часов утра. Дороги свободны от подслеповатых пешеходов и прозорливых гаишников. Можно покачать закосневшую педаль газа и познакомить неуклюжую машину с её собственными возможностями.

– Куда разогнался? Я хочу ехать без напряжения, имею я право отдохнуть или нет?

Я ждал этого вопроса, и потому сбросил скорость. Ира действительно имела полное право на отдых, на покой, на что угодно, но, при всём нашем всесемейном старании в сторону обеспечения этого неприхотливого женского права, создать условия для его действительного присутствия нам никак не удавалось: облегчить ей жизнь, уберечь от потрясений, переживаний и всяких непредвиденностей. На её голову, и обязательно при отсутствии моих мужественных плеч, падали все возможные беды и несчастья: роды нашей собаки, её собственные роды и даже роды наших соседей сверху, которые в суматохе забыли закрыть кран с горячей водичкой; даже роды жены нашего электрика – и те пришлись кстати и ровно на мою командировку, и моя семья провела при свечах три незабываемых вечера. Такова метафизика моего дома – всё дурное в нём случается без моего согласия и охранного глаза, но только чьими-то упрямыми усилиями.

В тот день мы путешествовали в сторону Ложка, так называется местечко за Искитимом. В этом отдалённом и неприютном местечке когда-то располагался лагерь для политзаключённых. А теперь о нём знают благодаря целительному источнику, пробившемуся, как говорят люди, недалеко от того места, где расстреляли священника.

Указатель с надписью «Ложок» я нашёл довольно скоро, однако задумался, точно витязь на распутье, разглядывая паутинку из просёлочных дорог, прихотливо разбегавшихся в разные стороны. Я решился попылить по самой накатанной и натруженной колее. И не прогадал.

Мы прорвались через берёзовые колки по тряской скалистой дороге, и вот перед нами широкий простор: огромный зелёно-цветочный луг; за ним, прицепившись тонким ручейком, будто ниточкой за воздушный шар, большое бело-зеркальное озеро, а прямо перед глазами домик-часовенка с деревянным крестом на крыше.

– А где же родник? – спрашивает жена.

– Теперь уже найдём, – бодро отвечаю я, останавливаю машину недалеко от часовенки, выхожу размять затёкшие ноги.

Пока я выходил из машины, Ира, прикрыв голову пепельным шарфиком, уже встала против простенькой бумажной иконки Иисуса Христа и перекрестилась.

Мы стали спускаться вниз, к глубине лога; высокая, не успевшая выгореть трава и цветы оросили потемневшие штанины до колен, я сорвал несколько ромашек, уложил плотным букетиком и повернулся к жене.

– Неужели ты вспомнил, что у тебя есть жена? – растрогалась довольная вниманием Ира, – а я уже начала подозревать, что ты про меня вообще забыл.

Она протянула руку за букетиком. Подражая небезызвестным рыцарям-паломникам, я опустился на колено и, склонив упрямую голову, преподнёс своей даме букетик, норовя украдкой обхватить её стройные ноги.

– Ну, началось, ты не можешь не кривляться!

– О Господи, – воздев руки, взмолился я, – накажи эту женщину участью жить со мною до конца третьего тысячелетия!

– Боже, – засмеялась Ира, – упаси меня от этого наказания, – но вдруг сделалась серьёзной. – Хватит болтать, не отдыхать приехали, а к Святому источнику.

Мы нашли родник, устроенный какими-то умельцами так, чтобы удобно было набрать катящуюся по желобку святую воду в пластиковую канистру. Около родника стол и две лавки по бокам, но мы пошли вниз по ручью – были наслышаны о купальне, где можно окунуться в святые воды источника.

Мы шли медленно, выбирая дорогу, радовались, что одни, что утро свежее, говорили о расстрелянном священнике.

– А где он похоронен? Давай найдём его могилу и положим цветы, – Ира с надеждой посмотрела на меня.

– Не думаю, что найдём могилу, но, может, часовенка и стоит на могиле священника?

– Да, наверное, мы цветы у часовенки поставим, я банку с собой взяла, чтобы воду черпать, в неё цветы и поставим.

После этих слов Ира затихла и задумчиво произнесла:

– Отчего люди такие жестокие, друг дружку убивают. Какая пустота в душах, темень непроходимая.

А меня удивило не это, хотя всё, что сказала Ирина, верно; меня удивило другое: за убийство – не наказание жестокомим людям, а Святой источник на исцеление. Иногда меня приводит в ужас многотерпение Бога, сколько же зла совершено человеком.

– Знаешь, – продолжала Ира, – мне иногда представляется наш Бог в виде солнца, он дарит нам любовь-свет, а мы, люди, – это зеркальца-души. Если душа чистая, то она отражает Божественную любовь, и маленький лучик летит обратно на солнце, и это радует Бога, а наша планета похожа на шарик с миллионами светящихся огоньков. Но если человек грешит, то его зеркальце-душа начинает отворачиваться от Бога, и свет его души улетает в пустоту, а у самых отъявленных грешников, которые отвернулись от Бога, – в них отражается только тьма. Когда человек умирает, его чистая душа по лучику, как по ниточке, улетает к Богу, а душа злого человека остаётся без любви.

Я представил себе Бога в виде солнца и земной шар, светящийся калейдоскопом чистых душ, и мне стало хорошо и уютно.

Купальня была оборудована неожиданно добротно, а тропинка вымощена плитами. И даже сами вязкие берега укрыты опрятными камушками.

– Нужно помолиться и трижды окунуться в воду, – назидательно сказала жена.

Мы трижды окунулись в ледяные воды Святого источника, клацая зубами, с трудом произнесли «Отче наш» и выскочили на берег.

Тела наши стали розовыми и лёгкими. Я натянул рубаху и штаны, обуваться не стал. Чтобы согреться, мы побежали наверх по тропинке, остановились на косогоре, отдышались. Потом мы медленно побрели к часовенке.

– Как хорошо, что мы сюда приехали, – радовалась жена и срывала цветы.

Я шёл рядом, помогал ей в нехитром деле, тоже выискивал крупные ромашки, укладывал в букет и чувствовал себя удивительно молодым и счастливым.

– Нам нужно приехать сюда с детьми, но не как теперь, а на весь день, и обязательно искупаться в Источнике.

– Хорошо, будем считать, что нынешняя поездка – это разведка боем.

– Этот Источник, – вслух продолжила свои размышления Ира, – многих исцелил, и никто ещё ни разу от купания в нём не простыл…

Мне нравилось, что она осталась наивной девчонкой, верящей в сказки, волшебство и чудеса. Я обхватил жену, сильно прижал к себе и поцеловал.

– Мне больно, ты груб, у тебя только животные инстинкты…

Я не дал ей договорить:

– Я люблю тебя, я люблю детей, я люблю Бога, даровавшего мне мою жизнь, мою жену и моих детей. Я не знаю, за что я счастлив, но я счастлив, и пойдём, поставим этот букет, наш с тобой букет, к часовенке, помянем священника и поблагодарим Бога за моё незаслуженное счастье.

Ира посмотрела мне в глаза и сказала:

– Хорошо, но мы забыли налить воду, – и она протянула мне литровую стеклянную банку.

Я помчался обратно к ручью, вихрем летел обратно на косогор, желая удивить жену скоростью в исполнении поручения, но замер удивлённый: Ира стояла около часовенки и плакала, горько плакала.

– Ира, что случилось? – я огляделся кругом, пытаясь увидеть обидчиков.

– Посмотри, что они наделали! – Ирина обвела меня вкруг часовни и показала на иконку Божьей Матери, простреленную мелкокалиберными пульками.

Ира поставила цветы у часовенки-домика, перекрестилась, поцеловала осквернённую икону и пошла к машине.

Я смотрел на лик расстрелянной Богородицы, на рваные дырочки, расставленные по образу со снайперской тщательностью.

«Что ж ты, парень, натворил? – думал я. – В кого стрелял? В жену, мать, дитя, Россию, Бога? Стрелял в них, а попал в себя…»

На следующий год, когда мы приехали в Ложок, с удивлением узнали, что чуть выше Источника пробился ещё один родник и тоже с водою необычной – святою.

Думаем вместе

Наш нынешний максимализм разрушителен: то храмы строим ударными темпами, то по иконам стреляем. Однако, ни то, ни другое не есть русский человек. Настало время, давно настало время учиться быть русским человеком – братолюбивым и честным, жертвенным и требовательным, созидающим и умным, смелым и думающим, искренним и ответственным!

В помощь учителям и родителям

1. Какие святые места изображены в этом рассказе?

2. Выпишите из текста рассказа словосочетания со словом «святой». Пользуясь словарём, объясните значение этого слова в данном употреблении.

3. Работа в группах. Словесно изобразите пейзаж тех мест, где происходит действие в рассказе.

– Какие краски будут преобладать в вашем описании?

– Как изображение природы связано с настроением главных героев? При ответе на вопрос обратите внимание на повтор слова «люблю» как в начале рассказа, так и на последних его страницах.

4. Перечитайте отрывок, в котором героиня делится с мужем своим представлением о Боге.

– Что показалось интересным в плане представленных образов, в плане цветового решения?

– Как это связано с внутренним восприятием нашими героями окружающего мира, Бога?

Самостоятельная работа

1. Одной из проблем, поднятых в рассказе, является «вандализм».

– Определите значение этого слова, пользуясь толковым словарём.

– Найдите в тексте пример вандализма.

– Выразите своё отношение к проступку, описанному в рассказе.

– Предложите свои пути решения данной проблемы.

2. Как вы понимаете слова героя рассказа: «…За убиение – не наказание жестокому народу, а Святой источник на исцеление».

3. Напишите, в чём, по-вашему, заключается символический смысл названия рассказа.

Доброе дело

Не успокаивайтесь, не давайте усыплять себя! Пока молоды, сильны, бодры, не уставайте делать добро.

А. Чехов

Я не верю снам. И ужаснулся, увидев недавно в книжном магазине богато оформленный «сонник» за пятьсот рублей. Пятьсот рублей за «сонник»! Воистину, людям делать нечего или совсем обезумели. Кто во что горазд: кто гороскопы, как погоду, по радио каждое утро слушает, кто по бабкам-гадалкам бегает, кто от цыганок не отходит, кто зарплату экстрасенсам носит – всё знать хотят о своём будущем. Вот раздолье проходимцам!

Я не верю снам и не трачу времени на их разгадку, никогда этого не делал и теперь не собираюсь, но… Приснился мне сон, который не даёт покоя.

Нынче весна, ранняя и долгая, днём солнце подтапливает сугробы, а ночью мороз сковывает их до бетонной монолитности и непрошибаемости. Вот такая канитель: ни зимы, ни долгожданной весны. Может быть, именно поэтому приснился мне лес, наш, Кудряшовский, – прямая разделительная просека, и еду я по дороге-просеке, разбитой лесовозами, на «уазике», колёса грязь и лёд по сторонам раскидывают, двигатель ревёт – надрывается. Кто знает те места – не удивится тому, что я всё-таки застрял. Машина села на задний мост, колёса крутятся, а она на месте стоит. Ситуация, из которой только с помощью другого лихача выбраться можно. Но сон – не сон, а сознание моё работает ясно, и понимаю я, что другого дурака на этой просеке до лета не дождаться. Сижу. Слева и справа стройные высокие сосны стоят, впереди – просека в седых прядях нетронутого снега острой иглой в горизонт упирается, небо голубое, весеннее – над головой.

Сижу и представляю, что идти мне пешком по сырому бору к трассе километров пять, потом стоять на трассе, уговаривать водителя какого-нибудь вездехода вытащить мою машину из тайги. Стоять, голосовать и надеяться на встречу с идиотом, способным по такому месиву доехать до просеки.

И продежурю я на трассе до вечера, а когда вернусь к «уазику», от него одни рожки и ножки останутся, – разберут моего конягу и утащат. Кто? О, это великая тайна. У нас спереть, даже в тайге безлюдной и непроходимой, всегда найдётся кому, а вытащить застрявшего бедолагу некому будет до самого лета.

Но вдруг слышу – сзади меня какой-то лихач на вездеходе едет, объезжает сторонкой. И как только умудрился протиснуться между моей машиной и соснами – фыркнул вакуумным тормозом и заглушил двигатель. А я сижу, куда спешить, теперь-то уж точно знаю, что этот вездеход без меня не уедет. И действительно, подходит ко мне мужичок, лет сорока, худощавый, по-юношески стройный, с усами и бородкой.

– Здравствуй, сынок, – говорит мужичок.

Это он мне говорит «сынок», а я лет на десять его старше буду. Но молчу, вездеход не мой, тайга кругом, и до лета ещё целый месяц – нет повода рыпаться.

– Здравствуй, – отвечаю, а самого так и подмывает какую-нибудь гадость сказать да урезонить мужичка этого.

– Лета ждёшь?

– Лета, – кивнул я и даже не удивился, что он мысли мои читает.

А он взглянул на меня, улыбнулся и приказал:

– Цепляй трос.

Еду по просеке, болтаюсь на тросе, грязь со льдом из-под вездехода в разные стороны летит, будто чёрные капли крови, а заснеженные обочины впитывают грязные брызги так, что только мутный рисунок на зернистом снегу остаётся.

Еду, а сам думаю, сколько этот мужичонок с меня денег запросит за свою своевременную помощь. В той ситуации, в какой я оказался, меня можно было раздевать до носков и кепочки. Но уже хорошо, думаю, что он со мной об оплате не разговаривал, отложил «до берега», так что, прикидываю, если заломит углы моего тощего портмоне – поторгуемся ещё. Обратно в тайгу не утащит.

Как по щучьему велению, выбираемся на трассу, я трос отцепил, в машину забросил, вот и мужичок подходит, глаза щурит. А глаза редкостные – спокойные, грустные… и в то же время насмешливые.

– Сколько с меня? – бодро спрашиваю, достаю кошелёк, а сам приготавливаюсь ему в лоб дать, если завернёт с лихвой.

А мужичок говорит:

– Сынок, ты мне денег не предлагай, мне этого не надо, ты моё добро, которое я тебе сделал, другому отдай.

– Это как? – опешил я.

– Если кто обратится к тебе с просьбой, ты ему и сделай доброе дело бесплатно. Так вот со мной и рассчитаешься.

– Это как же так, – по взаимозачёту или по бартеру?

– Сам понимай, – неопределённо сказал мужичок и вознамерился уходить.

– Постой, папаша, – я не смог удержаться от насмешки, но оправдание у меня было, – я старше, так что нечего меня «сынком» величать. – А если я тебя, родимый, надую самым, что ни на есть бессовестным образом? Как тогда? Тебе вот сейчас пообещаю, а сам никому никаких благодеяний не сделаю?

– В этом случае, – опять спокойно улыбнулся он, будто и не слышал моей издёвки, – сколько я сделал да ещё столько же у тебя убудет.

– Это как? – удивился я.

– А там увидишь, – улыбнулся мужичок и исчез вместе со своим вездеходом опять в тайге.

Но я уже ничему не удивляюсь, сажусь в свой «уазик», еду, а сам думаю, как оценить его «добро» в деньгах? Конечно, можно бензин посчитать, амортизацию машины, но как определить действительную стоимость доброго поступка и потом ещё умудриться кому-то там отдать столько, чтобы было не меньше – а больше самому отдавать не захочется. И слышу будто голос мужичка: «Сам понимай».

«Вот же человек какой вредный»! – подумал я и проснулся.

Ну, а как проснулся, тут же выкинул всё из головы.

Но прошёл месяц, а сон мне покоя не даёт, будто я и правда кому доброе дело задолжал. И решил я так: ладно, думаю, не убудет, сделаю доброе дело и опять жить спокойно буду, а главное – нормальный сон верну, ведь этот мужичок ко мне по ночам во сне повадился заглядывать. Но доброе дело всё как-то не получалось. Только настроюсь на широкий жест – а рука сама деньги принимает и в кошель суёт. Потом будто опомнюсь, но несерьёзно же деньги обратно человеку возвращать. Хоть иди по улице, как в той сказке, и кричи благим матом: «Кому доброе дело сделать?!» Но понимаю, что нельзя: меня же сразу в психушку увезут. Даже мысли стали посещать – съездить в магазин, купить «сонник» да попытаться понять, что со мною произошло. Но опять-таки денег жалко – пятьсот рублей на дороге не валяются.

Но как бы ни было, а нашёлся я, когда ко мне сосед пришёл с просьбой отвезти на моей машине ему картошку на поле. Отвёз, – и только он за кошелёк взялся, я ему: нет, сосед дорогой, не мне одному мучиться. Так, мол, и так, денег мне не надо, ты то добро, которое я тебе сделал, другому передай. И с особым наслаждением пригрозил, мол, если не передашь, верное тебе слово, в два раза больше потеряешь. Сосед аж присел. Ты что, говорит, выдумал, бери деньги. Я наотрез отказался и опять пригрозил, отдай моё доброе дело другому или не видать тебе ни дна ни покрышки!

Через неделю в цех, где я в ту пору работал, бабка зашла, тяпку подточить. Пока мужики удивлялись, как она мимо военизированной охраны проскочила, я тяпку поправил, и так, на всякий случай, чтобы подстраховаться, – вдруг у меня, не дай Бог, задолженность образовалась, – говорю ей:

– Бабуля, денег мне не надо, добрым делом людям вернёшь, а если не вернёшь, на твои поминки даже родственники не придут.

Вроде как смеху ради сказал, но после, как бабке тяпку поточил, про того мужичка на вездеходе и помнить забыл до самой до осени. А осенью уже другой случай: заглянул на одну торговую базу и прикупил с большой сезонной скидкой мотоблок для приусадебного участка, вещь дорогая, но очень полезная. Тащу его вдоль дороги, пытаюсь машину поймать, моя тогда на ремонте была. Останавливаю грузовичок, молодой парень из кабины выглядывает.

– Здорово! Свободен?

– Я всегда свободен, – отвечает. – Помочь?

– Что будет стоить? – спрашиваю.

– Договоримся, – махнул он рукой, я глазом не успел моргнуть, как он мой мотоблок в кузов закинул.

Едем, приехали, я за кошелёк, а он мою руку тормозит и говорит:

– Нет, денег мне не надо, ты моё добро, которое я тебе сейчас сделал, другому отдай, а не отдашь…

– Знаю, – прервал я его, – не первый день живу.

А он выгрузил мотоблок, сел в кабину и кричит:

– Помни, долг платежом красен!

А я стою у подъезда и думаю: «Опять попался, как карась на сковородку!»

Но вижу, в нашем дворе с вытоптанной до асфальтного блеска землёй два знакомых бугая, и оба почему-то трезвые, деревья сажают. Бабки не перестройку костерят и демократов «поливают», сидя на лавочке, а с детишками занимаются в песочнице. И подъезд наш отмыт, и соседи здороваются. Что это, удивился я, мир перевернулся?

– Нет, – слышу голос мужичка с вездехода, – эти люди уже научились отдавать то, и больше того, что от меня имеют…

– Мужик, ты кто?

– Сам понимай, – будто слышу ответ.

Тут только и проснулся.

Думаем вместе

Я думаю, что мужичок, который назвал меня сынком, реально был старше меня, потому что это образ нашего Со-вестника, причём Со-вестника здорового и крепкого, который не дремлет.

И второе, – удивительная тайна раскрывается в словах о цене сделанного доброго дела. Любое доброе дело бесценно, а значит, рассчитаться за него никогда не возможно, а потому добрые дела придётся делать всегда.

В помощь учителям и родителям

1. Раскройте содержание сна, который не даёт покоя главному герою. Что в этом сне вам показалось странным?

2. Перечитайте слова мужичка, содержащие ответ на вопрос о стоимости услуги. Как вы их поняли?

3. Подумайте, можно ли определить действительную стоимость (например, в деньгах) доброго поступка? Почему? Что вообще нельзя купить?

4. Как назвал автор мужичка, который назвал его сынком? Почему Совесть была молода? В чём это проявилось? А может ли совесть устать?

5. Передал ли наш герой, как просил его «странный» мужичок, сделанное им добро другим людям? Как это получилось? Расскажите.

6. Как вы понимаете слова В. Распутина, русского писателя: «… много на себя не бери – замаешься, а возьми ты на себя самое напервое: чтобы совесть иметь и от совести не терпеть»?

7. «Старайся всякому делать добро, а не себе одному», – говаривал один из Отцов Церкви Григорий Богослов.

– Перечитайте фрагмент текста, в котором говорится, чем жильцы дома сильно удивили своего соседа. Почему герой решил, что «мир перевернулся»?

Самостоятельная работа

1. Приходилось ли вам или вашим близким оказывать помощь людям, попавшим в сложную жизненную ситуацию? Пытались ли они отблагодарить вас? Каким образом? Расскажите об этом.

2. Поясните слова М.Горького: «Человек, который делает добро другим, чувствует себя счастливым».

3. Пользуясь толковыми словарями, найдите значение слов: отзывчивость, взаимопомощь, совесть.

Практическое задание

1. Поинтересуйтесь, может быть, кому-нибудь нужна ваша помощь? Попробуйте её оказать.