Текст книги "Охота пуще неволи"

* * *

Дежурный РОВД в сердцах бросил трубку, зло отодвинул недоеденный бутерброд:

– Эх, жизнь, ни одного выходного спокойно поработать не дадут, опять звонит с лесхоза диспетчер: в Зубровке браконьеры кого-то подстрелили. Этому охотоведу не сидится нихрена дома. Хоть бы кто ему бабу толковую нашел. Жена вон, и та сбежала назад в область, не выдержала, видать. Откуда они берутся такие, мать их!

– А что, Иваныч, это правда, что его жена с детьми уехала? – Помощник дежурного подобрал недоеденный бутерброд и отправил себе в рот, – насколько я знаю, ему ж райисполком коттедж выделил?

– Да, точно уехала. Детей из школы выписала и уехала!

– А чего ж, конечно, не привыкла видать, фифа, в провинциях жить!

– А кто его знает. Да и работа ж у него похуже нашей будет. Он же по двое суток не приезжает домой. Два водилы у него за год сменилось. Кому охота сутками по лесам шастать, да и где-нибудь заряд в голову получить из-за угла.

– Да, Иваныч. Я вот думал на пенсию выйти, егерем устроиться. Сейчас уже и не гляжу в ту сторону. Мне моя жизнь дороже.

– Ладно, давай искать кого-нибудь из наших с машиной. Надо посылать человека в Зубровку, иначе в понедельник и прокурор, и наш… нам и хвост, и гриву начешут. Ты кому-нибудь звонил?

– Звонил я всем. Кто в деревне у тещи, кто уже под градусом, кто вообще трубку не берет. Хорошо на Западе. Там уже у них у всех и у каждого мобильные телефоны есть. Где бы ни был человек, хоть в Америку можно позвонить. А у нас все рация на пять км, да и домашний телефон не у каждого. Во – жизнь!

– Короче, бери дежурную машину и через час привези сюда любого, кого поймаешь. Заодно заскочи в прокуратуру и в «охрану природы», может, кто машину даст. Давай, дуй, не забудь рацию включить.

Помощник нехотя вышел, дежурный снял трубку, набрал номер:

– Здорово. Найди Костю, скажи, что на железной дороге кто-то дров наломал. Пусть будет в курсе: едем искать «шкодников». Нет, не мы. Охотовед, мать его! Он с утра там. Диспетчер с лесхоза подняла крик, сказала, что будет преду райисполкома звонить. Мы ее успокоили, сказали, что уже выезжаем. Что? Понял, сам приедет на машине? Вообще хорошо!

Константин Алексашкин – преуспевающий бизнесмен районного масштаба. Несколько торговых точек на рынке, продуктовый магазин и ресторанчик в городе. Двухэтажный дом, во дворе гараж, баня, вольер с любимыми лайками. Кроме представительной «Ауди» и джипа «Черокки», довольно новый УАЗик. УАЗа Константин купил специально для охоты. Недорого купил. Благо, Россия рядом, до границы считанные километры, а лесные дороги ему, охотнику с детства и заядлому браконьеру, известны настолько, что с закрытыми глазами готов проехать. Вот и завез две туши коров, купленных у местного населения за гроши, оттуда вернулся на УАЗе. Дальше, за хорошо накрытую «поляну» в своем ресторанчике нужным людям, уже через неделю получил все необходимые документы и новые номера. За год УАЗ вдесятеро оправдал потраченные на него деньги. Константин не браконьерничал открыто, откровенно. Покупал за деньги официальную лицензию на добычу кабана, косули, заодно, путевки на охоту на уток, зайцев и пушнину. Прибор ночного видения, «СКСО» купил официально, зарегистрировал. Карабин «СКСО» отличался от боевого СКС только отсутствием штык-ножа. Магазин на 10 патронов, оптический прицел и прибор ночного видения не оставляли шансов любому зверю уйти от гибели практически в любое время года, суток и в любом месте угодий. Этим удачно пользовался Алексашкин. Мясо косуль, оленей, лосей, кабанов перекручивалось в мясорубках, коптилось, вялилось в цехах райпотребсоюза, превращаясь в «домашние» колбасы, рулеты, окорока или просто фарш для котлет, голубцов, пирожков, беляшей, чебуреков. Совесть свою и изредка наезжающие проверки он успокаивал рюмочкой-другой коньяка и пересказом слухов о том, что в городе, бывает, в беляши и чебуреки мясо котов, собак подмешивают; у него же самое чистое мясо – с ферм ближайшего колхоза. Все накладные в порядке: ветеринарные, санитарные, бухгалтерские. Проверок Константин не боялся, слава о его гостеприимстве катилась далеко за пределы районных проверяющих служб: госпожнадзора, санэпидстанции, налоговых служб, милиции, ГАИ – всем хватало, всем умел угодить честный, правильный коммерсант Константин Алексашкин.

Многие ему завидовали, многие недолюбливали. Был случай – подожгли его «Ауди». Но неумело подожгли – спас. Не стал ездить на «паленом», подрихтовал и продал куда-то в Россию, сам пересел на «бочку» Ауди, жене купил новенький «Пежо». Жена его – верный и надежный спутник жизни. Вернее не бывает: и бухгалтер главный, и главный ревизор его торговых точек. Конечно, и главный официант в его ресторанчике, когда это потребуется для дела. Огромный дом отапливается газом. Благо, счетчик может «крутиться» как в одном, так и в обратном направлении. Все машины имеют газовое оборудование: с газом проблем не существует, все схвачено. Одно обстоятельство омрачало спокойную устроенную жизнь Константина. Он до сих пор не может простить себе той, поистине роковой ошибки, что совершил три, с хвостиком, года тому назад.

В район приехал работать новый охотовед. По слухам, его сюда «командировал» замминистра. Цель одна: поднять с колен запущенное охотничье хозяйство района. Диких зверей по последним учетам вдвое меньше оптимальной численности, браконьерство процветает, никем не пуганое, как в лесу, так и на озерах. Подкормка диких животных не ведется, егеря получают мизерную зарплату, поэтому являются в город только за зарплатой, которую сами же и называют «зряплатой».

Новый охотовед сразу поувольнял половину егерей, пробил себе хоть и не нового, но еще крепкого на ход УАЗа, одел егерей в форму, вооружил их служебным оружием, патронами, биноклями. Кто хотел, тому купили лошадей, кто не мог содержать лошадей – тому приобрели за счет охотхозяйства мотоциклы. По всем егерским обходам стали строить кормушки, солонцы, кормохранилища. Все поляны по лесу позасевали овсом, топинамбуром. Стали практиковать выборочную, селекционную и коммерческую охоту с вышек. Охотовед два раза в год собирал в кинотеатре охотников района, выслушивал их претензии, доводил свои планы и свои условия. Жестко и бескомпромиссно повел борьбу с браконьерами. Первыми, естественно, ему попались главные хапуги: милиционеры вневедомственной охраны. Обнаглевшие, они привычно хотели взять в оборот молодого чужого, пришлого охотоведа. Но получился совсем неожиданный поворот: все четыре офицера, задержанных за незаконный лов рыбы сетями в период нереста с использованием служебного транспорта, были уволены из органов. Не помогли «ходоки» из ГАИ, от прокурора, от главврача районной больницы. Алексей Алексеевич безжалостно отправил копии протоколов в областное УВД, предварительно позвонив своим знакомым в Республиканской газете. За вневедомственной охраной попались два председателя колхоза, зам. директора хлебозавода, один участковый и один собственный егерь, который организовывал незаконную охоту для гостей из соседнего района. Никто из этих людей не ушел от ответственности, несмотря на все свои связи. Связи охотоведа и его упорство оказались сильнее. Скомпрометировать его не удавалось. Жил он один: снимал комнату в частном доме у старушки. Ни с кем не пил, в баню не ходил, ни в кабак, ни по бабам ни бегал. Засылали к нему проституток – помешала бабка Фаина, устроила крик, прогнала девок и пригрозила охотоведу, что позвонит жене, которая оставила ей «на всякий случай» свой телефон. Жена охотоведа жила в областном центре, ждала, когда Алексею выделят обещанное жилье.

Вот тут решил Константин предложить охотоведу свои услуги. Для начала пришел в понедельник в контору познакомиться и выписать путевку. Предложил услугу – безвозмездно завезти своим транспортом около десяти тонн подмерзших овощей с райпищеторга. Алексей растерялся – это очень нужная и своевременная помощь. Кормов катастрофически не хватало, а тут бесплатная «гуманитарная» халява. Только вот куда лучше завезти корма? Константин предложил свои услуги знающего каждую тропинку и каждую дорожку гида по охотугодьям. На своем личном УАЗе больше месяца возил Алексея по угодьям, показывая места дневок зверя, места хороших токов боровой дичи, места, где лучше установить кормушки, солонцы, искусственные водопои. Алексей внимательно все выслушивал, выглядывал, запоминал, записывал в планшет. Однажды, во время очередной такой поездки, нарвались на браконьеров, загрузивших в «Жигули» дикого поросенка. Константин вынужден был подписать протокол в качестве свидетеля, вынужден был сесть за руль задержанных «Жигулей» и оказать помощь в доставке транспорта и браконьеров в РОВД. Скрипя зубами, делал он это, скрипя зубами, выступал в суде в качестве свидетеля. Не знал Алексей, во что обошлась эта поездка и это задержание Константину. Да и сам он никому не говорил, что месяц его торговые точки работали на братву за его «гадский» поступок. Кинулся было к авторитетам, где имел «крышу», но напрасно. Пояснили ему, что охотовед – мужик правильный, по беспределу не работает, знают его давно по его делам и поступкам, потому как зверье лесное и рыба есть не колхозное, а общее, и воровать оттуда – беда, «крысятничество». Хапать, рвать из леса – это обкрадывать наших детей, обкрадывать самих себя, а красть и продавать, как это делает он, Костик, есть барыжничество, кстати, облагаемое специальным «налогом», который он, Костя, платит по низким тарифам. А может быть, и увеличена ставка! Поэтому и намекнули ему, чтобы не лез на рожон и занимался делом: торговал, как и торгует, баловался с ружьишком, как и балует, но не в свои дела не лез и охотоведу палки в колеса не ставил. Да и поменьше с ментами «в десны лязгался». Грустный и озабоченный вернулся он домой. Последнее предложение Кости поохотиться вместе, а потом к нему в баньку, Алексей не принял, хотя раньше заезжал. И чарку иногда выпивали вместе после поездки по лесу. Что-то насторожило Лешу. Может, кто-то вложил ему в уши, что бьет он, Костя, зверя для продажи? Кто ж это мог быть? Единицы об этом знали, все имели с этого и проболтаться или сдать не могли. Может, сам догадывается? Во всяком случае, Константин принял все меры предосторожности и уже не один раз уходил из-под самого носа рейдовой группы. Жалко, что последнего шофера охотоведа, Валерку, выгнали. Тот предупреждал Костю о том, куда выписана путевка, сколько заправили бензина, где будут ночевать. И он благополучно делал свои дела в противоположном участке угодий, предварительно сменив все четыре колеса на УАЗике и изменив номера с помощью пластилина. Останки зверей аккуратно закапывали, по дороге заменяли колеса. Мясо увозили сразу на «запасной аэродром», совсем постороннему, ничем не «светящемуся» человеку. Там обрезали мякоть, кости увозили и выбрасывали на скотомогильник. Через день мясо с документами и синими штемпелями санветнадзора поступало в переработку: либо в ресторан, либо в райпотребсоюз, под видом домашнего. Алексей как-то обмолвился Косте, что при строительстве вышки для отстрела лисиц и бродячих собак на одном из скотомогильников обнаружил ребра и позвоночник лося. Константин постарался переубедить Алексея, что такого быть не может, что ни один дурак не повезет «добро» на свалку. Алексей как-то странно взглянул тогда ему в глаза, но промолчал, ничего не сказал.

За три года работы Алексей свел почти к нулю браконьерство. Многие друзья Кости стали сторониться его, а большинство нужных ему людей вошло в круг друзей Алексея Алексеевича. Самой главной и непростительной для себя ошибкой Константин считал свое предложение Алексею, сделанное однажды после удачной охоты. Спросив Алексея, куда тот собирается девать свою долю мяса оленя, добытого на реву по лицензии, и услышав, что тот еще не знает, возможно, увезет в город семье, Костя предложил ему бесплатно переработать мясо в его ресторане на колбасы, рулеты, бастурму. Алексей сразу же посуровел и категорически отказался. Именно после этой беседы он и перестал близко общаться с Костей – только официально и как-то натянуто. Это было два года назад. Костя почувствовал, что ему становится тесно: Леша ему явно мешал. И не просто путался под ногами. Он твердо стал здесь на ноги. Во всех участках хозяйства у него имелись свои осведомители, егерям повысил в два раза зарплату, и они рвали и метали, чтоб не потерять работу. Часто выступая по районному радио и в районной газете, Алексей незаметно сделался довольно популярным и известным человеком в районе. Константин к своему ужасу видел его везде: в райисполкоме, на хлебокомбинате, на сессиях райсовета, на страницах газет. А главное, что его бесило – это следы его резиновых сапог, маленького, тридцать девятого размера. Ему казалось, что он видит их везде: и на берегах озер, и на подкормочных площадках, и на кормовых полях. Наконец Алексею выделили дом, и к нему приехала семья. Но пожили они вместе недолго. Костя быстро нашел выход – подбросили в почтовый ящик письмо «от любовницы» с фотографией на память, а потом и сосед (за пятьдесят баксов) рассказал жене Алексея о любовных похождениях ее мужа за те два года, пока он жил на квартирах. Костя видел, что Алексей становился все мрачней и неразговорчивей, все чаще уезжал на дальние границы хозяйства и возвращался через день-два. Он понимал, что его подлые дела попадают в цель. И в один из дней, когда Алексей уехал в очередной рейд, Костя подослал к его дому двух пьяных шлюх-малолеток, которые сначала оскорбили и обсмеяли идущую из магазина жену Алексея, а затем и вовсе пригрозили ей, что Алексей их любовник, и пусть она подобру-поздорову убирается из города, пока ей не повырывали все волосы. Алексея не было двое суток, а когда он возвратился, у дома стоял фургон – местные пьянчуги грузили мебель. Он все понял сразу, не говоря ни слова, сходил в недалеко расположенный магазин, купил бутылку водки и на закуску вяленого леща. Пока жена молча наблюдала за погрузкой мебели, он не проронил ни слова. Пил водку прямо из горла. На прощание подошел к усадившей детей в машину жене, молча пытался поцеловать ее. Она увернулась, села в машину, громко хлопнув дверью, и уехала. Он тогда, оставшись в очередной раз один, зашел в пустой двухэтажный коттедж, допил до дна водку, но свет в его окне погас лишь к утру. Об этом Косте с радостью сообщил сосед, за что получил еще десять баксов: все-таки хорошая новость согрела сердце Константина. «Небось, и сам вскоре уберется», – подумал он со злорадством.

Однако Алексей никуда не уехал и еще больше стал проводить времени в лесу, в угодьях, на работе. Домой приезжал только поспать.

Константин переключился на добычу зверя в соседней России. Правда, зверя дикого там почти не осталось. Подкормка зимой не проводилась, браконьерство процветало, безработица, лень местных жителей – все это вместе нещадно отражалась на численности копытных. Да и дорого обходилась такая охота. Поэтому присутствие Алексея в районе стало головной болью предпринимателя и, соответственно, его близкого окружения. Во что бы то ни стало Константин Алексашкин должен убрать из района, а может, и из жизни вообще упрямого правдолюба.

Сегодня ночью пришлось потрудиться в свое удовольствие. Приехав утром на своей «Ауди» домой, первым делом накормил лаек свежей дичью – кусками легкого, сердца, обрезками мяса. Проследил за тем, как собаки жадно проглотили свежее мясо, подлил в кормушки воды. Зашел в баню, разделся, бросил в стиральную машину-автомат одежду, вымыл резиновые сапоги, аккуратно, с содой, вымыл нож. Прикидывая в уме, как распорядиться очередной горой мяса, зашел в дом. Жена и дети еще спали; зашел на кухню, налил в кружку водки и, как воду, медленно выпил до дна, сполоснул под краном, не спеша зажевывая водку соленым огурцом. Поднявшейся на шум жене, уже приготовившейся начать атаку за очередное отсутствие ночью дома, мягко приказал идти в баню, быстро стирнуть и высушить камуфляж. Сметливая жена быстро накинула Костину «Аляску», улыбнувшись ему и, чмокнув в небритую щеку, быстро вышла во двор. Она хорошо знала этот обряд, знала и уже считала в уме прибыль. Выходя, успела спросить: «Кого?». «Лось» – буркнул в ответ муж. Довольная, она быстро вручную застирала костюм, бросила в центрифугу и, достав полусухую одежду, аккуратно развесила на батарее. Через полчаса камуфляж будет выглажен и помещен на свое законное место. Вернувшись, застала мужа уже спящим на еще не остывшей от тепла ее тела кровати. Быстро сбросив одежду, забралась под одеяло, бесполезно пытаясь разбудить мужа. Не добившись ничего, улеглась к нему на плечо и, улыбаясь, закрыла глаза.

Первый тревожный звонок в доме Алексашкиных прозвучал в 11:00. Звонили из линейного отдела милиции. Возле Зубровки охотовед нашел следы добычи дикого зверя и вызывает их, железнодорожную милицию, на расследование. Костя спросил, есть ли у них машина. Машины, как оказалось, «железнодорожникам» не положено.

– Ну и сидите на месте. Позвонят, скажи, что ищете транспорт. Пусть своих ментов вызывают, а те за вами заедут, если что!

Еще через час позвонил дежурный по РОВД.

– Константин! Тут диспетчер с лесхоза подняла всех на ноги. Ищет нашего шефа и прокурора. У Зубровки два ЧП, там уже с утра охотовед копает. По-видимому, что-то серьезное.

– Ну и что?

– Так я думаю, дай-ка позвоню. Может, интересно тебе.

– Ты не зубоскаль там, Иваныч! А что хочет диспетчер?

– Ей по рации охотовед приказал найти милицию, прокурора и железнодорожную милицию. Чтоб все приехали туда, до него, в Зубровку. В выходной день его работу делать! Вот уже любитель жар чужими руками загребать. Да, Костя?

– Конечно. Это ж вы, менты, приучили его. Чуть что – кидаетесь на помощь. Точно, блин, легавые. Ладно, не сопи, Иваныч. Тебя это не касается. Так, может, проблемы какие?

– Да нет. Нашли опера одного, еще трезвого, и помощник прокурора собирается. Вот машину ищем.

– Не ищите. Скажешь своему начальству, что меня уговорил, хоть я и не соглашался. Понял?

– Понял, понял. Так ты что, подъедешь?

– Да, буду через полчаса.

* * *

Запыхавшиеся, мокрые от пота и снега, егеря явились минут через двадцать. Алексей с Мишей закончили описание места добычи и разделки туши дикой свиньи и составляли протокол, когда послышалось шуршание снега, и к ним выбрался маленький шустрый Николай и с ним высокий, хмурый, всегда подобранный еще один Михаил – Козловский. Козловский раньше работал в пожарной охране, дослужился до пенсии и, когда узнал, что в лес, где в деревне живут его родители, где он вырос сам и где охотился с детства до настоящего времени, требуется егерь, не задумываясь, пошел в лесхоз, прошел собеседование и был принят на работу. Второй егерь, Николай, тоже был пенсионером – военным. Отслужил старшиной роты в ВДВ двадцать пять лет. Несмотря на невысокий рост, великолепно владел самбо, приемами рукопашного боя, отлично стрелял. Веселый, энергичный, неунывающий, Николай был хорошим сочетанием с молчаливым, спокойным, флегматичным Мишей-пожарником, как его «перекрестили», чтоб не путать с Мишей—малым, Пырковым.

Подошедшие уставились на уложенных в рядок выпотрошенных Алексеевичем поросят.

– Да, сволочи! Даже не могу придумать, кто эти изверги, Алексеевич, – невесело сказал Николай, – мои местные вряд ли пойдут на такое… варварство…

Под «своими» Николай имел в виду охотников – местных жителей, живущих на его егерском участке; а именно на его участке и совершено браконьерство.

Алексей тем временем делал замеры и записывал данные: ширина полозьев саней, расстояние между полозьями, ширина и длина копыт лошади. Поднял клок шерсти, уложил в пакет и в планшет несколько окурков. Когда вся работа закончилась, запищала рация:

– «Жасмин-32», ответь! – спокойный голос водителя.

– Слушаю, Антонович!

– Алексеевич. Здесь приехала целая команда.

– Какая команда?

– Милиция! Во главе с главным охотоведом!

– Говори точнее, Антонович!

– Ну что, Алексеевич. Вы просто охотовед, а это – главный охотовед, главный лесник, главный рыбинспектор, – и после выдержанной паузы, – Костик Алексашкин на своем УАЗе привез милицию. И ту, и другую. Как понял? Ответь!

– Понял хорошо, Антонович. Отправляй их на 132 километр, я буду ждать на рельсах. Конец связи…

Алексей сплюнул, поправил карабин на плече: «Антонович заговариваться стал», – ухмыльнулся.

По-своему заухмылялись и егеря: Алексашкин раньше держал охотхозяйство в руках, только вот Алексеевич стал у него на дороге. И стал прочно: ни объехать, ни обойти. А Антонович по-своему, по-мужицки подковырнул охотоведа, чтоб тот злее был и держал марку.

Охотовед с егерями вышли на насыпь по санному снегу. Дальше на голых шпалах следов не было видно, но кое-где появлялись капли крови. След вел в Зубровку. Вкоре навстречу им подошли трое милиционеров во главе с Алексашкиным, который издалека поприветствовал егерей:

– Здорово, бродяги лесные. Ну что? Развели браконьеров в районе, теперь за помощью обращаетесь?

– Если обратились, то, Костя, не к тебе! Ты что в такую рань, да еще в выходной, да еще с милицией? Не подозревал я, что ты в общественную дружину записался!

– Какая дружина, Алексеевич? Вот попросили товарищи-господа к тебе на подмогу подвезти. Я не мог отказать, если друзья в беде!

– Ну, спасибо, что меня к себе в друзья вписываешь. Думаю, Костя, мне это крайне необходимо!

– Чегой-то вдруг, Лексеич такая необходимость?

– Да ладно, чуть позже скажу. А пока давайте делом займемся.

«Железнодорожная милиция», в лице одного представителя – начальника, сразу запротестовала:

– Вы говорите, до лося больше пятидесяти метров? Точно? Ха! Это не наша зона. Наша зона – двадцать пять метров от насыпи. И кабан то тоже не наш. Потому что к дороге его привезли на санях. Это, братцы, ваши трудности. Так что пошел я на станцию, как раз через полчаса дизель.

– Постой, командир, – Алексеевич взял старшего лейтенанта за локоть и отвел в сторону, – есть разговор. Ты сейчас имеешь шанс и звездочку, и медаль заработать. Видишь, следы от убитого лося к дороге твоей ведут. И обрываются. Вот и думай, на каком такси по рельсам мясо увезли. Это – первое. Я точно знаю, что увезли его на вашем транспорте, и знаю, примерно, к кому. Накину, если хочешь и если доведешь дело до конца, не забоишься.

– Кого это я забоюсь?

– Ну не знаю, мало ли кто к тебе обратится с просьбой дело прикрыть?

– Я не продаюсь, – пафосно возразил старлей.

– Ну, верю. Так вот. Ты работаешь недавно – тебе и все карты в руки. Если подведешь – работать не будешь, понял?

– Вы что, меня пугаете?

– Да, пугаю. Здесь готовое дело, и ты его можешь завалить только по одной причине. – Алексей сделал паузу.

– По какой такой причине? – загорячился милиционер.

– Ну, ну, не горячись: если ты пойдешь против закона. Понял?

– Нет.

– Ну и ладно, я тебя предупредил. Едь в город. Бери своего прокурора и нашего тоже, на всякий случай. На маневровых локомотивах есть какой-нибудь контрольный счетчик, фиксирующий путь? Чтоб его нельзя было отмотать?

– Есть.

– Так вот, берите маневровый «паровоз», который водит гражданин Мараков или Мараченко. Этот локомотив вчера проходил ночью, и сегодня утром он возвращался именно вот по этой железной твоей дороге. Не перебивай, – остановил жестом милиционера, готового что-то возразить. – Так вот этот Мараковский паровоз останавливался здесь и увез лося. Это я точно знаю. Не знаю, где он прячет мясо; ищите сначала у него, не давайте звонить, никого не выпускайте. Не найдете: все будет у родственников. С вами поедет мой егерь, он раньше был пожарным, всех здесь знает и никого не боится. Заодно и вам спокойней и веселей будет, и мне надежней.

– Не доверяете?

– Да, не доверяю никому, даже себе, старший лейтенант. Здесь я знаю, чем это все пахнет. Заваривается очень серьезная каша. Так что будьте предельно осторожны, а Миша все знает, все подскажет, если спросите.

– А вы?

– Дело в том, что вторую добычу увезли в деревню.

– В какую?

– Еще не знаю. Но думаю, мясо уже в городе, и возможно, у этого Мараковича.

– Не Мараковича, а Маракова. Я его знаю.

– Ну вот. У Маракова найдете язык и губу лося. Берите «на понт», меряйте линейкой и «сравнивайте» с тем, что лежит здесь. Авось и пройдет – расколется. Понятых с собой обязательно бери. Здесь все очень скользкие. И никому, что я тебе говорил.

– А как я к Маракову с обыском явлюсь?

– По моему заявлению, бумаги оформим потом. Устраивает?

– А вы это официально говорите?

– Официальней не бывает. Особенно ничего не говори Алексашкину. Ясно?

– Но Константин сказал, что вы друзья!

– Именно поэтому ничего и не говори!

– Потому что друзья?

– Потому что я так сказал!

– Понял, понял. Я пошел.

– Да, счастливо и удачи.

Они пожали друг другу руку, и милиционер быстрым шагом удалился в сторону Зубровки вместе с «Мишей-пожарником».

– «Жасмин-32», ответь! – рация не спала.

– На связи, слушаю, Антонович!

– Здесь Саша Болохин объявился, спрашивает, что делать?

– Дай его на связь!

– Лексеич, приветствую тебя.

– Здорово, а ты какими судьбами?

– Работа, Алексеевич!

– Ты же вчера отнекивался от рейда, просил хоть один выходной, ты же вчера кричал, что старшина милиции не лесхоза, а РОВД! Что ж сегодня?

– Да, Алексеевич. Это было вчера. А сегодня с утра был на вышке. Владимировна все рассказала, я заехал домой и сразу в Зубровку.

– Молодец, Петрович. Я знал, что ты настоящий друг, хоть и старшина милиции, ха-ха-ха. Ладно, не обижайся. Я надеюсь, Антонович тебя уже пояснил ситуацию?

– Да, я уже и с местными тут кое-что перетер! Давай, Алексеевич, сюда!

– Хорошо, Петрович. Там пятна должны быть на переезде. Ну, ты потрогай их, понюхай, может, что дельное к моему приходу скажешь.

– Ну, так я ж поэтому и вызвал тебя, Алексеевич.

– Ладно. Скоро будем.

Охотовед дал подписать свои бумаги оставшемуся оперуполномоченному и упиравшемуся сначала Константину. Затем составил еще один протокол, его тоже вынуждены были подписать как свидетели все присутствующие.

Константин Алексашкин волновался. Дело двигалось абсолютно неотвратимо, вопреки его здесь присутствию. Куда-то уехал на дизеле молодой железнодорожный милиционер, пошептавшись с охотоведом; вот еще Болохин явился, у того нюх на браконьеров лучше любой легавой. Что-то нужно предпринимать.

– Ну, господа! Уже обед проходит, а у нас ни в одном глазу. Есть предложение! У меня в УАЗике термосок есть, может, перекусим, – весело провозгласил он, когда вся команда перешла к переезду, за которым стояли два УАЗика.

Помощник прокурора и опер радостно переглянулись в предчувствии хорошего обеда. Сто пудов, Константин и «поддачу» выставит. Егеря вопросительно уставились на начальника.

– Спасибо, Костя. Вы-то можете и перекусить, знаю, человек ты хлебосольный. Но мы пока пойдем по деревне прогуляемся. Сдается мне, и мы на свежину нарвемся.

– Леша! Не занимайся ерундой. Пусть егеря твои пробегутся. Ты, что уже, зазнаешься? Впадлу тебе наша компания?

– Да брось, Константин. Я ж говорю, пойду по Зубровке; вон и Болохин что-то сказать хочет, вижу. Мой УАЗ остается, если что – вызову на подмогу по рации…

Алексей обошел машины, подошел к старшине. Тот, жестикулируя и показывая на деревню, что-то негромко сказал охотоведу.

– Все, мужики. Вперед. Ты, Миша, и ты, Николай, попытайтесь от разъезда идти по каплям, даже если потеряете след – ищите по лошадиным копытам, по санному следу. А мы с Петровичем пойдем сразу к одному двору. Может, прет нам сегодня?

Миша и Николай вернулись к переезду, а Алексей с Сашей Болохиным пошли прямо по деревне, приглядываясь к следам. Скоро они открыли калитку добротного деревенского подворья. Собака на цепи хрипела и захлебывалась от лая. Пройдя немного во двор, обнаружили большие красные разводы в снегу. У собачьей будки валяются кости. Хозяева не выходят. Болохин палкой загнал собаку в будку. Алексей быстро прошел на крыльцо, остановился. Саша успел выхватить мосол и принес на крыльцо.

– Вот и свежина, Алексеевич!

– Да, Саша, Петрович! – рассматривая кусок позвоночника, ухмыльнулся Алексей, – свежина, это точно ты сказал!

Алексей и Саша вошли на веранду. На столе стоят стаканы, пустые бутылки, сковорода с застывшим на холоде жиром. По углам валяются отрезы и обрывки целлофана, некоторые из них в крови.

– Ну вот. Я же говорил, у меня нюх! – Петрович полушепотом обратился к Алеше. – Пировали! – Подошел к столу. Понюхал бутылки:

– Самогонка. Сахарная.

– Ладно, Петрович, – почему-то улыбаясь, остановил его Алексей, – вон посмотри в корыто, что пленкой закрыто, я уже отсюда запах чую…

Петрович подошел к стоящему в углу корыту, откинул пленку:

– Кишки! Ну и что?

– А то, Петрович, что это домашний кабан, и кишки, значит, тоже домашние.

– Точно. Теперь вижу, вон за буфетом голова осмаленная и ноги. Так что, пойдем?

– Нет, Петрович. Из бутылок ты запах слышишь? Да! А я «свежачок» чую. Пошли в хату.

Они открыли дверь в хату, вошли и остановились. Слева в маленькой кухоньке на газу стоит самогонный аппарат, газ включен, струйка течет из змеевика, … и никого нет. Зайдя в другую половину хаты, нашли спящего на диване пьяного хозяина, который под звук включенного телевизора и перебора «на грудь», ни лая собак, ни шагов вошедших гостей не слышал.

– Вставай, дружище. Брагу у тебя поперло в змеевик. Испортил всю малину.

Хозяин, еще не разглядев толком гостей, бросился к аппарату. Здесь все было в порядке, и он, разъяренный, обернулся и хрипло пробормотал:

– Вот, черт, приснул трохи. А вы чего?

Болохин в милицейской форме первым принялся «будить» хозяина:

– А ты что, не видишь? Собирайся, поедем в город, сначала в вытрезвитель, ну а потом – под стражу. Где хозяйка, зови!

Опомнившись, хозяин рванул к умывальнику, ополоснул лицо:

– Товарищ милиционер. Так я ж не на продажу. Для себя вот трохи. А жена в городе. Кабана мы вчера своего забили, так она с зятем и дочкой на базар повезли.

– А насчет кабана – это отдельный разговор. Знаем, что тут у вас в Зубровке дичью промышляешь только ты один, – охотовед достал из кармана клок волос дикого кабана, – это мы у тебя во дворе нашли. Сейчас будем звонить в город, чтоб арестовали мясо на базаре на проверку. И жену с зятем и тещей заодно!

– Боже, боже. Этот клок щетины не я притащил. Собака мой уже месяц назад кусок шкуры припер. И тут во дворе таскал, чтоб его волки… Я век на охоту не хожу, у меня ружья даже нет!

– Как же нет, вон голова свиная за шкафом. Там видно, что пулей из ружья бит кабан твой. Так что: или признавайся, где спрятал ружье, или собирайся, а мы вызываем прокурора; он сейчас на станции ждет нас, – для пущей убедительности Алексей достал рацию: