Текст книги "Охота пуще неволи"

* * *

Алексей полностью ушел в работу. Выйдя из больницы, сразу попал в жесточайшую «мясорубку» по делу о массовом браконьерстве Алексашкина. «Прессовали» отовсюду: гаишники не давали по городу проехать без проверки; налоговая, финансовая, экологическая проверки прошли одна за одной. И хотя приказом по областному управлению был награжден грамотой и денежной премией в размере двух окладов, на ближайшей коллегии получил строгий выговор «за упущение в работе по борьбе с браконьерством». Одновременно необходимо было заниматься основной работой: провести посевную, не имея ни техники, ни хороших семян. Провел межрайонную выставку охотничьих собак. Успешно провели весеннюю охоту, даже умудрившись принять тур с участием иностранных (немцев) охотников. Добыли глухаря, заработав у. е. Егеря уже начали заниматься ремонтом имеющихся в обходах биотехнических сооружений. Да и этой самой борьбой с браконьерством не переставали заниматься: с водоемов «забрали» две электроудочки, кучу сетей. Приближалось лето, и с середины мая планировали открыть охоту на диких кабанов в местах потрав ими сельхозкультур. Для этого подремонтировали имеющиеся вышки, изготовили с десяток новых переносных вышек для их установки на путях диких животных. Алексей провел в кинотеатре собрание охотников. Это уже стало традиционным: перед началом охоты собираться, обсудить, принять во внимание, поорать, стуча себе кулаками в грудь. Охотники с удовольствием приняли инициативу Алексея собираться сообща для решения насущных и злободневных проблем. После окончания собрания, они, собравшись кучками, группками, продолжали «совещаться». Только уже где-нибудь в баре, «на природе», а то и просто в парке, где был расположен кинотеатр. Алексей в этих «продолжениях» участия не принимал. Уезжал сразу же на своей служебной машине, отпустив шофера пообщаться с друзьями-охотниками со всего района.

После отъезда Тани они почти не общались. Алексей обиделся на ее поспешное бегство, она же, проплакав неделю, решила, что ни за что больше к нему не поедет. Все их общение сводилось к нескольким минутным разговорам по телефону в основном о детях. Алексей один раз предложил ей приехать, обсудить, помириться, на что она язвенно ответила, что читать любовные записки, адресованные ему всякими Олями, не входит в ее планы. На этом разговоры о примирении и закончились и больше не возобновлялись ни одной стороной. Таня предложила, что хочет подать на алименты, на что он равнодушно согласился. Отношения все больше заходили в тупик. Алексей старался боль и обиду заглушить работой, а иногда и водкой. Выпив, все больше склонялся к мысли завести себе подругу. Любовницу. Он видел, что и желающие побыть с ним в его доме и «на природе» имеются. Оле не мог позвонить, хотя с удовольствием прочитал в нескольких газетах ее репортаж о его «героической борьбе и непримиримости к злу и живодерству». Только однажды все же позвонил ей, но толком они и не поговорили, так как она оказалась на какой-то то ли пресс-конференции, то ли презентации. Хотя на прощание бросила, что не оставляет надежды на встречу с ним в его «таежной избушке» – так она называла охотничье-рыболовную базу его охотхозяйства. Хотя в этой избушке имелись и баня с бассейном, и уютная гостиница, и озеро с лодками у причала. В большей степени охотбаза использовалась как кемпинг или лесная гостиница. Люди приезжали отметить праздники, отдохнуть, уединиться или, наоборот, вырваться своим коллективом из города. Гостиница приносила основную прибыль охотхозяйства, являясь и остановочным пунктом для охотников, в т.ч. и иностранных, привозящих с собой так необходимую валюту. Порядок на базе поддерживали специальные рабочие – горничные, а при необходимости Алексей привлекал егерей. Там же на базе в холодильнике всегда хранился запас мяса дичи и рыбы. Части туш косуль, диких кабанов, оленина, неощипанная дичь: рябчики, тетерева, утки. Все это мог купить любой клиент, посетитель или отдыхающий на базе, тут же приготовить. В погребе-подвале в бочонках хранились маринованные огурцы и помидоры, моченые яблоки, квашеная капуста, соленые грибы. Эти продукты, по желанию посетителей, выдавались им на пробу сначала бесплатно, в качестве презента от охотничьего хозяйства, а потом шли нарасхват к купленному мясу в качестве оригинального дополнения к гарнирам.

Удочки, лодки, ракетки, пневматические винтовки – все это было в дополнение к прекрасно оборудованным номерам гостиницы, правда, за дополнительные деньги. Алексей гордился своим творением: из заброшенного охотничьего домика он за год, с помощью друзей и спонсоров, оборудовал прекрасную базу, пользующуюся популярностью не только в районе, но и в прилегающих соседних районах. Доступный подъезд, разумные цены, качество обслуживания делали базу еще более привлекательной и востребованной, нежели серые, полупустые дорогие профилактории, имеющиеся в округе…

Сегодня Алексей устроил плановую проверку на своей базе. Приглашены все егеря, все горничные, рабочие. С утра провели «субботник», и, хотя вся территория выглядела ухоженной и облагороженной, вывезли почти прицеп разного хлама: сучьев, палок, травы. Подрыхлили вдоль дорожек землю, поубирав в сторону нападавшие шишки. С обеда провели свое совещание, на котором Алексей обычно демократично выслушивал все проблемы, жалобы, новые предложения; зато не давал спуску, если находил серьезные упущения. В самый разгар совещания вошел дежурный и пригласил Алексея к телефону, установленному в холле гостиницы.

– Председатель райисполкома, – многозначительно поднял палец вверх.

Алексей подошел к телефону:

– Добрый день, слушаю Вас.

– Алексей Алексеевич! У вас в машине есть рация?

– Да, а что?

– Я вас разыскиваю вместе с диспетчером лесхоза и моим секретарем уже целый час. А вы загораете у себя на базе. Совсем не понимаю, что можно делать в рабочее время на этой базе!

– Ну, Вы знаете: кто на что учился!

– Так, Вы совсем уже стали, Алексей Алексеевич, зарываться. Вам не кажется, что Вы уже не признаете никакого начальства?

– Признаю, еще как признаю! Можете у них поинтересоваться.

– А я для тебя уже не начальство?

– Начальство! – миролюбиво сообщил Алексей, – и я Вас внимательно слушаю, хотя у меня сейчас идет совещание с моими работниками.

– Ну, ну ладно. В общем, у меня здесь с утра было руководство колхоза «Победа». Там ваши кабаны вскопали всю молодую картошку. Кто будет отвечать?

– Я думаю, что отвечать должно это начальство. Кто на что учился! Или я не прав?

– Слушай! Давай-ка завтра в девять утра ко мне. Мы разберемся здесь: кто на что учился, зверолов. А до утра свяжись с «Победой» и решайте по картошке, не то я с вас обоих шкуры спущу. Без лицензии. Ясно?

– Ясно, будет сделано!

– То-то же. До завтра. И не забудь с собой мыло прихватить, ученый!

– По-о-нял. До завтра, – он положил трубку и вернулся в бильярдную, где и проводил свою планерку.

– Так, мужики. Сегодня все едем на «Победу». Вышки переносные, бумаги – все иметь всем. Можете пригласить два-три охотника. Там кабаны съели всю бульбу, надо бы двух-трех сегодня отстрелять. Лицензии взять с собой Козловскому и Пыркову. И я своих пару возьму. Встречаемся на поле в 18:00. До этого времени поставьте штук шесть переносных вышек. Антонович, поехали в город, есть еще дело!..

До шести вечера пришлось поколесить и по району, и по городу. Заскочил домой уже в начале шестого, захватил охотничий карабин с оптикой, патроны, бинокль и ровно в шесть все собрались в условленном месте. С егерями приехали двое охотников, желающих поохотиться с вышки. Строгий инструктаж по технике безопасности под подпись в журнале, проверка оружия, документов, оформление путевок заняли полчаса, и вскоре охотники разошлись, ведомые егерями, к местам охоты. Ветер сегодня удачно дул с леса на поле, хотя на опушке закручивал. Вышки установили как на опушке, так и на самом поле – в кустах.

Алексей забрался на переносную вышку, по жребию доставшуюся ему на поле. Пришлось делать круг, чтобы зайти на вышку не от леса, откуда должны появиться кабаны, а с обратной, по ветру, стороны.

Картофельное поле действительно было изрядно «потрепано» кабанами. Местами целые борозды поднятой вверх клубнями и отростками ботвы указывали на ночной разбой копытных. Алексей знал, не раз уже проверено, что раз повадились кабаны, кострами, «электропастухами» и дежурством просто от них не избавиться. Численность диких животных, благодаря охране, учетам и подкормке, резко увеличилась. Они уже не так боятся людей, как раньше. Дачи, дороги, мобильные грибники и ягодники, да и просто любители отдохнуть в лесу, весь этот так называемый антропогенный фактор, приучили диких животных к соседству с человеком. А сельхозполя стали неотъемлемой, значительной частью кормовой базы диких кабанов, косуль, оленей и других более мелких животных. Вкусные, питательные, легкодоступные корма на полях, возделываемых человеком, привлекают к себе диких животных, и они, непуганные, «становятся на прокорм» у человека. Поэтому и человек, используя их большую численность и учитывая тот вред, который они приносят этой своей численностью, использует их для своей цели: удовлетворению морально-эстетических потребностей в добыче диких животных, то есть в охоте…

Комары на вышке почти не докучают. С высоты трех метров хорошо просматриваются окрестности в наступающих сумерках. Раздвинув кусты, чтобы не мешали обзору в сумерках и в темноте, Алексей удобней устроился на скамейке вышки, положил карабин на перекладину впереди себя, предварительно оглядев окрестности через оптику. Дослав патрон в патронник и поставив на предохранитель, светанул фарой, закрепленной под стволом карабина вниз, в куст. Все работает исправно, можно приступать к просмотру «документального фильма» о природе, как он для себя называет ожидание зверя в засаде…

Опустившееся за верхушки деревьев солнце придает небу над лесом золотисто-малиновый оттенок, переходящий в глубокую бездну. Здесь в кустах и среди поля скачут по веткам перекликающиеся дрозды, не замечая или не обращая внимания на неподвижно сидящего охотника. Из леса доносится затихающее щебетание щеглов, зябликов, тех же дроздов. До леса около двухсот метров; достал из-за пазухи бинокль, посмотрел на соседние «номера». Двое охотников расположились на вышках вдоль опушки леса по двум противоположным краям картофельного поля, подходящего к лесу. Трое, включая его самого, сидят на поле на вышках-«кустарниках» среди поля. Двое егерей остались в машине с включенной рацией, на всякий случай, и Антонович за рулем…

Завтра нужно ехать за «пряниками» в райисполком. Да ладно, не в первый раз… А за поля, действительно, нужно серьезно взяться. Пока не поспела рожь, пока не поднялась и не взялась початками кукуруза, пока не начался массовый сбор ягод и грибов, на восходящих сочных полях необходимо бы хотя бы половину лицензий на кабана «закрыть», чтоб по лесу меньше гонять зверя по осени. С собаками, с загонами, с криком. План охоты выполнять надо однозначно. Иначе кабаны не только сельхозполя уничтожат – в лесу поднимут весь мох, всю подстилку, лакомясь грибами, ягодами, в поисках жуков, червей, корешков. И мало зверей – плохо, и много – тоже хорошего мало. Вот и приходится регулировать. На носу охота на косулю, затем на лосей, дальше на оленей. Не за горами – охота на уток. А кроме охоты работы невпроворот. Собрания, выставки, испытания собак, бухгалтерия, взносы, путевки, различные коллегии, семинары, планерки, совещания. Выезды в рейды и последующие за ними вечные разборки с браконьерами на работе, в судах. О личной жизни не приходится пока думать. Хотя пора бы. В отпуске не был уже четвертый год. Может, плюнуть на все, взять отпуск хотя бы года за два, махнуть куда-нибудь на юга. Вместе с семьей. С семьей? А есть ли семья? Жена есть. Дети есть. А семьи нет. Даже любовницы нет. «Хм, что-то частенько я в последнее время об этом думаю, пора ехать на самом деле к Тане», – усмехнулся про себя.

Вернулся к мыслям о доме. Ожидания, что Таня первой подаст руку, приедет или позовет, затянулись. Как только он по телефону начинал разговор о встрече, она переводила разговор на другую тему или вообще прощалась, явно давая ему знать, что встречи с ним она не хочет ни там, ни здесь. А в ушах стоят тихие, ласковые и грустные вопросы младшего Игоря: « Папа! Чего ты не приезжаешь? Когда ты приедешь? Ну, как ты там один?» Если старшему только по душе было отсутствие жесткой отцовской руки в воспитании, то Игорь явно скучал без отца. Алексей это видел, и сердце его сжималось от обиды. Он пообещал его забрать на каникулы. Таня не стала возражать, и Алексей считал дни до наступления лета, чтобы забрать детей или хотя бы одного из них к себе. Уже и программу продумал, серьезно подумывал купить компьютер, чтоб не так скучно было им здесь, у него дома в его отсутствие. Хотя знал, что Игорь с удовольствием целыми днями будет кататься с ним на машине, куда бы он ни поехал и где бы он не остался ночевать в пути, по делам. А там, смотришь, и мамка приедет сына проведать. Тут уж никуда он не денется, соскучится, да и повод будет.

Треск в лесу, повторившийся несколько раз, вернул его к охоте. Сумерки сгустились, птицы стихли, лишь где-то за полем на болоте бекас, неугомонно токуя, продолжал пронизывать воздух своим «беканьем» и «тиканьем», да где-то в лесу горлинка несколько раз прогурчала. Треск вновь повторился: уже ближе к опушке. Алексей замер с биноклем, сердце учащенно забилось. Сколько лет, почти всю жизнь, он охотится, но ощущение ожидания выхода дикого зверя всегда поднимает адреналин, заставляя учащенно биться сердце не только где-то в груди, но, кажется, и в горле, в голове. Все мысли, кроме охоты, кроме охотничьей страсти, улетучиваются, пропадают, как исчезают куда-то назойливые комары, неудобства сидения неподвижно, как исчезает ощущение реальной жизни, реального мира. Все внимание заостряется на шорохах, потрескиваниях, других звуках, вплоть до еле уловимого писка вдалеке что-то не поделивших мышей. Кажется, нет и не было проблем, нет цивилизации. Есть дикий зверь, приближение которого ощутимо по каким-то особым признакам. Зверь очень осторожен. У него есть слух, есть обоняние – нюх, есть острое зрение, есть сила, мощь; он осторожен и пуглив. И вот этот зверь на подходе. Руки, облепленные комарами, сжимают бинокль, глаза присматриваются к каждому кусту, каждой кочке, к любому движению в высокой траве на опушке.

Треск вновь повторился. Да, это точно идет табун диких кабанов! Одиночка идет абсолютно беззвучно, порой тише зайца. Вот с писком вспорхнула пара пичуг и понеслась вдоль поля. Резкий, с сопом, вдох мощных легких большого сильного зверя и… мертвая тишина. Алексей представляет, как по команде вожака стада, все кабаны замерли. Она, вожак в своем стаде, сейчас где-то на опушке. Она внимательно прислушивается и принюхивается к теплому ветерку, гуляющему вдоль опушки, вбирая в себя все запахи, и из их сотен старается уловить – нет ли опасности. Тишина затягивается, сумерки сгущаются, из-за гула комаров и шума биения собственного сердца ничего не слышно в лесу.

Однако легонько треснувшая веточка под копытом какого-то неосторожного подсвинка свидетельствует о том, что стадо здесь, и оно уже готово высыпать на такое желанное картофельное поле под прикрытием сумерек и высокой травы.

Так оно и есть! В бинокль видно, что трава в разных местах резко зашевелилась верхушками. И вот наконец-то через мощную оптику удалось заметить и самих кабанов. Один за другим, они юрко пересекают пространство между лесом и полем и скрываются в ботве поля. Это поросята. Более крупные кабаны более осторожные, более пугливые. Они пойдут только тогда, когда убедятся, что с поросятами все в порядке, и никакая опасность не угрожает никому, в том числе и им. Алексей спрятал на левом боку бинокль и стал рассматривать кабанов сквозь оптику прицела карабина. Вышли дикие кабаны и у левого фланга поля. Это уже другое стадо. Всего насчитал более чем сорок голов. Это с учетом того, что мелких «полосатиков» не видно в бороздах из-за ботвы. Оба стада медленно продвигаются вглубь поля, приближаясь к вышке, на которой сидит Алексей. Он уже выбрал себе цель. Прошлогоднего выводка подсвинок почему-то сторонится стада: роет картошку на отшибе или собирает остатки из уже объеденных впереди идущими. Ожидая, когда кабаны приблизятся к другой вышке, на которой с ружьем сидит городской охотник, купивший разрешение на добычу, Алексей приготовился к своему выстрелу. «Своего» кабанчика держит в перекрестии прицела, затаив дыхание: снял с предохранителя карабин, палец на спусковом крючке. Ориентируясь по хрюканью, предполагает, что кабаны должны быть уже у второй вышки. Краем глаза замечает, как вспыхнул свет подствольного фонаря на соседней вышке, и через секунду прозвучал выстрел. Не включая своего фонаря, – оптика карабина позволяла и так хорошо прицелиться – плавно нажал на «спусковой крючок», непрерывно держа перекрестие прицела на передней лопатке застывшего на мгновение подсвинка. Отдача и отблеск пламени из ствола на мгновение уводят прицел от цели. Привычно возвратил прицел на место – пусто. Значит, попал точно. Лежит под ботвой. Прикинул расстояние – около ста пятидесяти шагов от своей вышки в направлении выделяющейся верхушки ели на опушке. Еще два выстрела прозвучало на левом фланге поля. Окинул поле взглядом через оптику – пусто. Все кабаны галопом умчались в лес и сейчас уже уходят все дальше и дальше вглубь леса, подальше от ставшего роковым для некоторых из них поля. В памяти запечатлилась свиноматка, мечущаяся по опушке, громким «чуханьем» собирающая с поля затаившихся, залегших в бороздах испуганных поросят.

Звенящая тишина опустилась на темное поле, лишь майские жуки за спиной, громко жужжа, атакуют нежные листочки одинокой березки, возвышающейся своей кроной над серыми стволами ольшаника.

Достав из бокового кармана рацию, включился в эфир:

– «Жасмины!» Кто слышит, ответьте по-возрастающей! Я первый!

– Второй на связи. Мы в машине!

– Третий на связи. У нас «поле»!

– Четвертый на связи. У нас тоже «поле»!

– Пятый на связи. Пусто.

– Понял всех. Я первый. «Второй», выезжайте на опушку. Заберите «третьего» и подъезжайте ближе ко мне. Я скажу по связи, где стать. Надо будет пройти в мою сторону от дороги метров сто с фонарем. Я буду с вышки корректировать. Как поняли?

– Поняли. Выезжаем.

– Четвертый. Вы на месте?

– Да! Мы будем ожидать с «полем» на дороге.

Вскоре Алексей увидел свет фар УАЗа. На краю поля у первой вышки свет потух, захлопали двери. Вскоре УАЗ опять беззвучно пополз вдоль поля «на подфарниках» в сторону вышки, на которой сидел Алексей. Разрядив карабин, он включил подствольный фонарь и «отмаяковал» свое местоположение. Затем, выключив свет и дождавшись, пока свет подфарников сравняется с высокой верхушкой ели, выделяющейся на фоне ночного неба, обратился по рации:

– Стойте! Так! Сейчас метров сто идите ко мне, там будем искать. Если что, я буду корректировать.

Он дождался, пока свет фонариков приблизился к нему и к тому месту, где стоял перед выстрелом подсвинок, вновь обратился по станции:

– Здесь! Первый от меня фонарь, пройди шагов десять вперед!

Свет фонаря продвинулся вперед, «щупая» лучом землю, и остановился. Не включая станцию, Антонович прокричал: «Есть. Нашел!»

– Хорошо, Антонович! Я спускаюсь и иду к вам, – Алексей слез с вышки и, прихрамывая на затекшую ногу, закинув карабин за плечо, направился к свету собравшихся вместе фонарей. Пока дошел, егеря перерезали горло, обескровив тушу еще теплого подсвинка.

– Прошлогодок. Пуда на четыре потянет. Что надо! С полем Вас, Алексеич! Удачный выстрел. Поздравляем! – Антонович протянул руку, пожимая холодную ладонь охотоведа.

– Поздравляем, Лексеич! Печенку жарить будем? Начало сезона есть!

– А что в машине?

– Такой же. Кабанчик. Инженер с маслозавода, Иваныч, добыл. Он в машине. Ждет. Довольный. Сразу из рюкзака пузырь достал.

– Ну, хорошо. Потащили и мы своего, поедем дальше.

Они потащили подсвинка к стоящей у кромки поля машине.

Счастливый, довольный инженер в который раз подробно рассказал Алексею о своих впечатлениях: и о комарах, и о зайце, и о луне, и о главном – о кабанах. Возбужденно размахивая руками, он делился впечатлениями, периодически похлопывая лежащего у машины дикого кабана. Несколько раз снимал шапку и проверял наличие веточки, еловой лапки, которую ему прикрепил как удачному стрелку охотовед, поздравляя с метким выстрелом и пожимая руку.

На месте в машине заполнили бланки разрешений на добычу и двинулись за остальными егерями и охотником, которые уже второй раз вызывали их по рации. Поздравив добытчика с трофеем и ему к кепке прикрепив веточку, заполнив третье разрешение, отправились к ближайшему леснику свежевать туши.

Пока егеря снимали шкуры, еще не ложившаяся спать хозяйка поджарила печенки, в скороварку заложила ребрышки, грудинку, сердце. Хозяин, тоже охотник, обрадованный визитом инженера лесхоза, поставил на стол закуски из погреба: капусту, огурцы, грибы. Картошка в кастрюле, оставшаяся с ужина хозяев, тоже пошла на стол. В замешательстве лесник отозвал Антоновича в сторону. Тот, пошептавшись с ним, заулыбался во весь рот, подошел к Алексею:

– Алексеевич. Вот печенка уже поджарена, стол почти накрыт. А чего-то не хватает! А кто проставляться должен? И за открытие охоты, и за удачный выстрел?

– Ты это на что намекаешь? А где я тебе ночью что возьму?

– Так вот, Гришка готов выставить, да боится начальство, т.е. тебя, Алексеевич.

– А я, что – милиционер? Если есть сивуха, пусть ставит. Я не буду, у меня утром совещание. Так что, тебе, Антонович, можно сказать, повезло. Давай, если хочешь, я машину поведу сам и развезу вас по домам. Пейте, правда ж праздник!

– О, Лексеич. Спасибо. Я с удовольствием под свежину выпью. А завтра пока вы на совещании, я мясо на рынок свожу в лабораторию. Так?

– Так, так! Договорились. Бумаги я оставлю в планшете. Разберешься. Не впервой. Ну, пошли за стол.

За столом охотники просидели почти до двух ночи, наткнувшись на «неиссякаемый источник» хлебосольного хозяина, которому, кстати, счастливые «проштрафившиеся» стрелки отрезали солидные части разделанной туши.

Закончив ночную трапезу, устало расселись в машине. Алексей развез всех по домам, машину оставил себе: оружие, документы, туши. Так что спать лег около четырех утра, в шесть уже принимал душ, брился, одевался в парадную форму. По пути в райисполком заехал в лесхоз, поговорили с директором, «согласовали» позиции и уже на директорской «Волге» поехали в исполком.

Совещание продлилось до обеда. Попало и охотоведу, и директору лесхоза. Заодно райинспекции по охране природы и заместителю председателя по сельскому хозяйству. Алексей уже привык «отгребать» на таких совещаниях, знал, что лучше промолчать и «принять к сведению». Начальство – оно и в Африке начальство. Председатель, «выпустив пар», в конце совещания все же несколько смягчился, приказав выделить некоторое количество топлива на охрану сельхозполей от потрав дикими копытными. Алексей недвусмысленно переглянулся с директором. Тот одобрительно кивнул, мол – молодец. Это он и о топливе, и о пламенной речи Алексея в оправдание диких животных и безалаберности и разгильдяйстве «разных там специалистов», которые не в состоянии оградить свои поля от потрав.

На стоянке у райисполкома Алексея уже ждал Антонович на вымытой, чистенькой машине. Хотя сам крепко спал, положив голову на руки, лежащие на руле. Алексей открыл дверь:

– Здоров, Антонович. Спишь?

– Нет. А что?

– А ничего. Молодец, новую машину, где взял?

– Какую?

– Ну, вот эту!

– Алексеевич, ты что, сам спишь? Это ж наш УАЗ.

– Да ну? А я и не узнал – такой чистенький, аккуратненький!

– Ну ты даешь, Лексеич! – водитель окончательно проснулся и заулыбался золотыми коронками, – я все сделал, как вчера обещал. Мясо проверил, штампы поставил. Две туши отдал, а что делать с третьей?

– Я сам заберу. Оплачу сегодня в кассу разрешение. Дома – хоть шаром покати, да и своим хочу что-нибудь подбросить. Поехали в контору, а потом подкинешь меня домой и свободен.

Заехав на работу, сдал деньги в кассу, сделал несколько звонков, но только к пяти вечера вышел из кабинета.

– Ну, что, Антонович! Поехали, наконец, подкинь меня до перекрестка, дальше я сам.

– Нееет, Алексеевич. Только до дома. Хватит.

– Ты это брось, за няньку что ли?

– Алексеевич. Я ж хочу, как проще. Довезу до калитки и передам курочке Рябе прямо… в… короче передам и все.

– Ты мясо в морозильную камеру занес? Не в службу, Антонович, отруби мне шею и переднюю прострелянную лопатку. Я заберу сейчас к себе. Завтра делаю себе отгул – буду что-нибудь вкусненькое готовить. Не приглашаю, ты знаешь: не люблю после гостей хату прибирать, посуду мыть. Сам из одной тарелки ем, и то не мою, только облизываю…

Антонович рассмеялся, пошел в гараж, где стоит большая морозильная камера, завернул кусок мяса в пленку и бросил на заднее сиденье. К машине подошел охотовед:

– Антонович, я передумал. Ты на машине? Ну и хорошо. Я поеду сам, может, завтра к вечеру куда проеду, но ты к вечеру тоже будь готов, что значит – знаешь! До завтра.

Он сел за руль, проверил по стрелке бензин. Один бак полный, другой наполовину – хватит.

Через полчаса он уже входил в «свой» гастроном. Девчата приветливо улыбнулись:

– Алексей. Алексей Алексеевич! Вам, как обычно?

– Да, девчата. Кроме пельменей.

Они уложили в пакет бутылку водки «Оригинальная», бутылку светлого пива «Охотничье», две пачки «Союз», два грейпфрута, батон, пачку чая с кардамоном, два мороженого «Пломбир». Алексей попросил пакет пшеничной муки, специи для мяса, уксус и, к удивлению их, бутылку дорогого красного вина.

– О, Алексеевич! Вы же вино не пьете, никак гостей ожидаете? – заведующая маазином вопросительно и кокетливо и, как показалось Алексею, слегка ревниво кивнула головой в сторону покупок. – А к этому вину мясо надо!

– Да вот есть и мясо, только угощать некого!

– Что ж Вы так, молодой, симпатичный, при звездочках и пригласить Вам некого? Может, не дай бог, здоровье?

– Ну, на здоровье не жалуюсь, да вот кому я нужен такой непутевый?

– Чего это непутевый? Еще как «путевый».

– Вы так думаете?

– Я в этом уверена, – Лена пошла в атаку, – за таким мужиком многие женщины согласились бы в любой путь!

– Да Вы что? – Алексей сделал изумленное лицо, – вот это новость. А Вы?

– Что, мы?

– Не мы, а Вы, Лена, согласились бы?

– На что?

– Ну, хоть бы не в любой путь, а для начала на прогулочку!

– А вы забыли, Алексеевич, что уже пообещали мне эту прогулку? На природу.

– Ни в коем случае. Не забыл. Так я сегодня предлагаю. Но, правда, не на природу, а ко мне в гости! Как, слабо?

– Чего-то слабо? Но я женщина порядочная. Разве ж я могу пойти в дом к женатому мужчине?

– Ну вот, а говорили «в любой путь». Так вот всегда. А где это вы видите женатого мужчину? – он деланно удивленно оглянулся, – не вижу!

– А колечко, Алексеевич, у Вас обручальное. И на правой руке.

– Колечко напоминает, что где-то у меня есть жена. Но где – я и сам уже забывать стал. А дома у меня – ну хоть как, а жены точно нет.

– Да, мы знаем. Не понравилось Вашей Татьяне у нас. Что тут – провинция. Правильно сделала, что уехала. Все-таки хоть и не столица, но область. И магазины, и театры, и зарплаты. Не то, что здесь. Женщина она у вас серьезная, красивая. Не боитесь, что может…

– Не боюсь! – перебил ее Алексей.

– А чего это?

– А потому, что я – колдун. Я ее заколдовал!

– Ой, а как это, вправду, что ли?

– Истинно говорю. И Вас, Лена, заколдовал!

– Ой, перестаньте, Вы что!

– Ведь правда, что мы сегодня поужинаем у меня дома? – теперь он пошел в атаку, видя, как закраснелась Лена под взглядами смолкнувших щебетух-коллег.

– Я, может, и соглашусь сама поужинать, только не надо колдовать, пожалуйста! – она жалобно скрестила руки на груди.

– Ну вот! Я пойду готовиться, в восемь Вы закрываетесь, я буду ждать здесь. Хорошо?

– Ой, я даже не знаю. Надо маме позвонить, чтоб за дочей присмотрела. Вы же меня домой потом подбросите?

– А как я подброшу? Мы же будем мясо жареное, дичь готовить. Ну, следовательно, придется выпить. Звоните домой, что задержитесь подольше. Если что, прогуляемся пешком, сейчас такая красота! А если что, у меня дом большой – места хватит.

– Можно подумать Вы меня собираетесь в отдельной комнате спать уложить?

– Нет, конечно, но нас внимательно подслушивают, поэтому я поехал. В восемь я жду! Хорошо? Здесь же?

– Только потому что Вы колдун, я согласна, – «горестно» вздохнув и надув красивые полные губки, Лена выдохнула, – до вечера!

Алексей загнал машину, занес в дом продукты, занялся приготовлением ужина. До восьми оставалось полтора часа…