Текст книги "Волчий сон"

Больше не оглядываясь на стрелявшего в нее человека, лосиха размеренно уходила по большому лесу. Собака отстала, но тут она услышала еще два выстрела – где-то в стороне, куда уходил ее лось. Тревога опять охватила ее и, замедляя свой бег, она стала отворачивать все больше в сторону, в надежде быстрее встретиться с ним. Наконец она услышала знакомый запах и увидела на снегу его следы, а затем и следы собаки, бегущей прыжками по следу лося. Что-то еще бросилось ей сначала в глаза, а затем попало и в обоняние. Она и почувствовала, и увидела кровь. Его кровь. Через каждый прыжок на стволах деревьев или на снегу были видны бисеринки-капельки крови, пахнущей им. Лосиха пошла по следу и вскоре услышала лай. Чем ближе подбегала она к лаю, тем короче становился шаг раненного лося, тем ярче капли крови на снегу, тем яростнее лай собаки, тем больше клочков лосиной шерсти на снегу. И вот она увидела Его. Одного рога не было. Он потерял его где-то на бегу: уже пришла пора к тому времени сбрасывать рога. Она видела, как лось в последнее время часто прикладывался рогами к деревьям, словно пытаясь сломать дерево. Сыпалась обдираемая кора, сопел и злился лось, но здоровый крепкий организм еще не созрел до той поры, когда рога сами отпадают. Отпадают, чтобы весной вырасти новым, еще более мощным и красивым, еще на один отросток больше. А те, старые и сброшенные, будут найдены грибниками или другими лесными людьми и будут украшать прихожую где-нибудь в городе, или просто будут сгрызены до неузнаваемости вездесущими мышами или дикими кабанами, так и не доставшись людям в качестве трофея…

Лось стоял на краю лесосеки. Бока его тяжело вздымались. Черная шерсть была липкой и мокрой, грива поднята, голова с одним рогом не подчинялась точному движению. Выпученные белки глаз, пена изо рта, пар над спиной и крупом. Снег вокруг был истоптан и обрызган капельками крови. Собака настолько осмелела, у нее было столько сил и злобы, что она, кружась и облаивая, периодически совершала прыжки и в прыжках наносила мощные болевые укусы по сухожилиям задних ног лося, пытаясь укусить повыше и посильнее. Но глубокий снег, хоть и сковывал движение лося, но и собаке не давал возможности для более активного маневра. Разъяренная запахом крови, ободренная выстрелами и видом загнанного зверя, собака все яростней кружила вокруг выбившегося из сил лося, все ближе и ближе приближаясь, все больнее и чаще совершая хватки. Опытная зверовая лайка знала, что, чем крепче она задержит этого уже слабеющего зверя, тем быстрее настигнет их ее хозяин и зверь будет повержен. И тогда вдоволь она насытится злобными хватками поверженного тела и теплой горячей кровью. Увлеченная предвкушением скорой победы, не видела она приближающуюся по густому молодому ельнику лосиху, уже приложившую к голове уши, уже перебирающую копытами, «выстреливая» ими вперед, словно копьями, вздымая мокрыми от пота боками, выпятив большие свирепые глаза. И только в последний момент, оказавшись в глубоком снегу между раненым лосем и надвигающейся «молнией», лайка пыталась прыгнуть в сторону, но удар копыта лосихи пришелся ровно в бок. Хрустнули кости, и собака, пронизанная переднем копытом лосихи, протащилась еще два-три прыжка, прежде чем лосиха остановилась и в прыжке сбросила пробитую, но еще живую и скулящую собаку. Не оглядываясь, лосиха пошла по глубокому снегу вперед, а раненый задохнувшийся лось, шатаясь, поплелся следом по натоптанной тропе, оставляя капельки крови, стекающие с черно-бурого загривка. Пройдя некоторое расстояние, они услышали позади себя, на том месте, где осталась раненная собака, одиночный глухой выстрел и короткий взвизг…

Рана лося была не смертельная, но очень болезненная. Пуля прошла по шее выше позвоночника. Лосю было очень тяжело держать перекошенную одним рогом голову, тяжело было идти, еще тяжелее скоблить зубами твердую, замерзшую кору. Поваленных свежих осин не было, снега становилось все больше и больше, соли не было. Постоянно чувствовался голод, а мороз крепчал. Им пришлось преодолеть большое расстояние для перехода в молодой сосняк, где корм был, хоть и неполноценный, но в достаточном количестве. Что-то случилось у людей, что в один момент их стало прибывать в лесу: на запряженных в сани лошадях, на лыжах, на снегоходах, тракторах. Все рубили маленькие елочки, взваливали на себя, на сани, прицепы и везли куда-то. Такого лосиха еще не видела, хотя опытный ее друг относился к этому абсолютно спокойно: он это уже видел семь раз в своей жизни, именно в эти дни – дни глубокого снега и трескучего мороза – люди тащили из леса с собой елочки. Он знал, что наступает самое тяжелое время года: морозы и снег будут еще долго…

Прошел тяжелый месяц. Рана заживала плохо, корма хоть и хватало, но глубокий снег и мороз требовали хорошего питания, а его добывать становилось все труднее и труднее. В начале февраля морозы убавились, но завьюжило. По ночам сосны гудели и стонали. Ветер, метель, вьюга заставляли искать место затишнее, но голод гнал каждый день вперед. Переметенные делянки, засыпанные снегом поваленные осины на делянках – до корма добраться было сложно. Питались побегами сосны, и даже иногда корой ели – невкусной, горькой и сухой. В день передвигались по глубокому снегу не больше одного квартала. И вот однажды ночью услышали вой. Лось сразу всхрапнул, вздыбил шерсть. Рога давно уже были потеряны, а то, что они сейчас пригодились бы, лось это понимал точно. Ему приходилось уже встречаться с волками, но это было уже давно. Тогда он не был истощен раной и бескормицей…

Наступал рассвет. Лосиха, дождавшись пока насытятся молоком ее телята, обнюхав и лизнув каждого, бесшумно направился по тропе к месту дневки. Воспоминание о волках отхлынуло, ушло. Впереди был день, обещающий быть теплым и ласковым. С ней были ее дети, ее ожидала, возможно, встреча с ним, ее лосем. Где-то в глубине сознания стояли глаза человека с ружьем, который уже не раз спасал и ее, и ее спутника, ее лося. Человека, который, как ей показалось, стоял сегодня у окна и курил. Она опять остановилась.

* * *

Рассвело. Солнце неожиданно быстро вынырнуло над верхушками леса, откуда на все лады доносился веселый щебет проснувшихся птиц: веселое и мелодичное пение зябликов и малиновок, звучное – камышовок, ворчливое кряканье уток на болоте, частая дробь черной желны, несколько раз «прочуфыкал» тетерев. Скучающие без самок, сидящих на своих гнездах, проплыли, «хоркая» и «цыркая», несколько вальдшнепов1414
  Вальдшнеп – лесной кулик. Во время брачных полетов летит по ровной траектории только в строго определенных местах, опустив длинный клюв и вглядываясь в землю, отыскивая сидящую на земле самку; при этом создается впечатление, что он тянет по небу нить – оттого пошло выражение «Тяга вальдшнепа».


[Закрыть]– самцов. Соловьи, начинавшие свои трели еще задолго до рассвета, угомонились. На притихшем было после ночного «движа» продоле началось новое движение – это проснулись, как обычно рано, старики. Кашляя, бессовестно смердя, шаркая ногами, сморкаясь на пол и кряхтя, они с полузакрытыми глазами шли в туалет, закуривая на ходу и от этого кашляя еще больше. Коридор заполнился сизым дымом от «Прим», «Астр», а порой, и самокруток1515
  Самокрутка (разг.) – самодельная сигарета из табака, махорки, закрученных в простую бумагу, чаще в газетную.


[Закрыть] из собранных «бычков» и табака, завернутых в газетную бумагу. Сходив в туалет, часть из них шла в локалку, другая же часть направлялась на «кишку1616
  «Кишка» – комната приема пищи в бараке для проживания осужденных.


[Закрыть]», расправляя на ходу кипятильники, доставая из карманов мутки1717
  Мутка – часть прозрачной обертки сигаретной пачки, в которую насыпается чай для хранения или переноски.


[Закрыть] чая, горбушки хлеба, завернутые в целлофан кусочки нехитрой снеди – сало, маргарин, печенье, лук. На «кишке» с деловым видом варят чифирь или купчик1818
  Чифирь или купчик – очень крепко, или чуть слабее заваренный черный чай.


[Закрыть], да и нередко поднимают «вторяки» – вчерашнюю заварку, именуемую иногда совсем противно – нифеля. Сварив чифирь или приготовив простой чай, они чинно усаживаются за столики и с видом упоения и благоденствия чаевничают или перекусывают тем, что есть. Уставившись бесцветными глазами в одну точку или бурно обсуждая и определяя прогнозы на сегодняшний день о том, что будет на завтрак – капуста или овсянка. Есть и другие животрепещущие темы: как слинять с «промки1919
  Промка – промышленное предприятие в исправительном учреждении, на котором работают осужденные.


[Закрыть]», когда закончится и чем мировой кризис, чем закончатся выборы через четыре или восемь лет; они на эти полчаса – настоящие авторитеты между собой. Пройдет совсем немного времени, от силы час, и старики растворятся в разномастной толпе, словно их нет среди этой серой массы, и не было здесь никогда – в этом кипящем котле исправительного учреждения. И так происходит каждое утро за час до подъема. И так было за месяц, год, десять лет до этого дня: старики, к сожалению, неотъемлемая часть любой зоны, и что удивительно – большинство из них отбывает срок за убийство или нанесение тяжких телесных повреждений. Хотя, а за что еще можно посадить убогого старика? Есть, правда, несколько «миллионеров-коррупционеров», но это обособленные и особенные старики. Они живо интересуются вчерашними и позавчерашними газетами, интересуются курсом доллара и очень, ну очень переживают – до головокружения и повышения давления – если курс падает. «Ну что, – смеются тогда ушлые урки, – курс падает, дед? Говори, барыжная душа, где кубышку зарыл? Так хоть пополам поделим, а так – совсем бабло протухнет!» Миллионщики кряхтят, скрипят зубами, а порой вытирают засаленным платком слезящиеся глаза. Видно было, что есть им и что терять, что находить в этих курсах падения и взлета американского «рубля». Имея миллиардные иски, ходят они в оборванцами, едят чернягу в столовой, экономят на всем, не чем можно сэкономить, и на все издевки проницательных урок отмалчиваются, довольно зло поглядывая из-под лохматых бровей колючим ненавидящим взглядом.

Николай оторвался от своих воспоминаний. Ночь прошла – очередная ночь пребывания в зоне на болоте. В своем болоте, только не по ту, а по эту сторону колючки и забора. Вот неделю назад отметил «днюху» – день рождения. Стукнуло уже сорок пять. Отметил так, как положено настоящему мужику. С самого утра, еще до подъема, когда никто не мешает и не суетиться под руками, заварил пятилитровое ведро крепчайшего чифиря с помощью бессменного «коника2020
  «Конь», «коник» – человек, который выполняет чужую работу за вознаграждение.


[Закрыть]» Крупы. Тот готов помогать и днем, и ночью, зато у него всегда есть что покурить, что «подломать и подварить». Не «греющемуся2121
  Греться – получать посылки и денежные переводы со свободы.


[Закрыть]» с воли мужику и не особо отягощенному принципами арестантской морали хоть и стыдно на первых порах, но не западло «конячить» в зоне. Нет возможности или некому присылать ему посылки-передачи, невозможно достаточно зарабатывать на предприятии колонии, где зарплата в месяц на три пачки сигарет, идет изголодавшийся завистью мужик подрабатывать «помощником», а если правильнее – конем: принести, унести, постирать, сбегать, помыть посуду и так далее. Можно, конечно, попробовать поступить иначе. Например, работать на промзоне в две смены и на самой тяжелой работе. Можно пытаться поймать за хвост фортуну и начать, под фраера, играть на интерес. Но здесь есть шанс: или вообще остаться без ничего, или попасть на большие деньги, или в фуфло2222
  Фуфло – человек, который не отдал вовремя карточный, игровой долг. Определяется в соответствии с воровской традицией как низкий социальный статус в исправительном учреждении.


[Закрыть] залезть, если не умеешь играть, если не любит тебя фарт, если нет верных друзей-шулеров, которые и зеркало подставят где-то из-за спины или моргнут вовремя. Можно было бы, если кишка не тонка, «пойти в отказ» и стать босотой: сидеть месяцами в подвалах, по кичам и бурам2323
  Кича или БУР – помещение камерного типа, куда направляются в качестве наказания осужденные, злостно нарушающий установленный режим отбывания наказания в исправительном учреждении.


[Закрыть], голодать, постоянно рискуя схватить туберкулез, лишаться посылок, передач и свиданий, вскрывать вены в знак протеста. Тогда у тебя появится, возможно, авторитет и сигареты, и чай, и к ним. Но выдержать это – сложно, это должно быть состоянием души, а обратной дорог здесь нет: надумал выйти – только в «подчеркнутые» или того хуже – в суки. Крупа не выбирал – ему попался по жизни на пути Николай, который и решил, жалея его, прибрать к себе в качестве вот такого вот «помощника». Никто Крупе не слал посылку или передачу, так как жил он до тюрьмы с бабушкой, которую, он же вроде и задушил. Почему? Не говорит. Но любил он ее – это точно, и здесь, видел Николай, темная история. Там осталась квартира, которую через суд оформляет на себя мать Крупенькина, хотя сына своего она с детства и не видела – бросила на бабушку, как только узнала, что у него отклонения в развитии. Бабушка вырастила внука, как могла, прививала ему различные социальные навыки. А мать как пила, так и осталась пьяницей. И вот в день смерти бабушки, мать напоила своего сына, пока бабушка отсутствовала, а когда тот отошел от угара, увидел в ванной мертвую бабушку, позвонил матери, и та уже и вызвала милицию. Крупа не помнил, как и зачем он убил бабушку, но ему об этом рассказала мама, а потом и милиция, и он этому поверил, хотя и плакал. Николай подозревал, что тщедушный маленький хлюпик не смог бы убить свою любимую бабушку – даже чисто физически, и скорее всего, дело здесь нечисто, но он не адвокат, и не принято в тюрьме копаться в чужой жизни, а тем более – в чужой делюге. Так и пригрел Крупу возле себя, прикармливал, одевал, поскольку того на работу так и не взяли в силу его ослабленного здоровья, а мать посылок ему так и не прислала.

В день рождения любого мужика в бригаде соблюдался ритуал. После зарядки пикетчик бегал по локалке и бригадам с криком «сорок вторая… на бригаду»! Что означало сход бригады в кубрике. На тумбочку в центре выставляется ведро с чифирем, несколько кругалей2424
  Кругаль – алюминиевая «казенная» кружка


[Закрыть], тарелка с конфетами и пачка дорогих сигарет. Крупа проворно наливал черный, ароматный, горячий, дымящийся паром чифирь в кругали и пускал по кругу стоящих у шконарей мужиков. Следом шла тарелка с конфетами. Все достойно делали по два глотка из кружки, поздравляли именинника и после трех кругов уходили курить в локалку или курили тут же в кубрике из общих, лежащих на тумбочке презентованных именинником сигарет. Все было так же и в этот раз. Разве что разница в том, что вместо конфет был разложен большой горой шоколад, а на тумбочке, вместо обычного «Премьера», лежало две пачки «Винстона» и горсть коричневых, с ароматным запахом «Captain Black». Днюха все же! Гулять – так гулять! Мужики и «босота» по очереди поздравляли с днюхой, желали быстрейшего освобождения и здоровья. Никто и не подумал лукавить, говоря о быстрейшем освобождении, забывая о двадцатилетнем сроке. Так уж принято. Ну а потом весь день были «официальные визиты». Приходили братва2525
  Братва – Особая категория осужденных, судимых, категорически отрицающих общественный Закон и живущих строго в соответствии с воровской традицией, по понятиям.


[Закрыть], босота2626
  Босота категория осужденных, судимых, которые придерживаются в своей жизни и в своем поведении воровским традициям.


[Закрыть], друзья-мужики, приходили ровно к назначенному времени, чинно пили чиф-чаек-купчик, кофе с шоколадом, курили, слушали шансон – все чин-чинарем. Но уже к вечеру у Николая от чифиря ходила земля под ногами и слегка подташнивало. Съеден был приготовленный плов, заканчивались уже в третий раз приготовленные драники, сало сегодня даже не выставлялось: рыбные консервы, зеленый лук, целые помидоры, вареная и жареная картошка, селедка – это и есть нехитрый зэковский стол «на поляне» в день рождения. Трехлитровая банка отменной браги «ушла» еще с утра до обеда. Хотя есть подозрение, что вчерашний шмон контролерами в бригаде именно был направлен на поиски этой самой банки – кто-то стуканул, а может, сами на всякий случай прошустрили. Сам Николай не бражничал, но как у настоящего мужика «задел» у него был припасен для этого важного случая. Брага готовилась без дрожжей, на заплесневелом хлебе, но после всех манипуляций и в конце с добавлением разогретого меда и нескольких фильтрований перед непосредственным употреблением, получался довольно солидный напиток…

На плацу заработал рупор: «Доброе утро, граждане осужденные! В колонии объявляется подъем». Теперь этот матюгальник будет верещать целый день, до отбоя. Вывод на работу отрядов, бригад, вызов зэков, помывка в бане, прием пищи и т. д. – все команды передаются и дублируются через громкоговоритель на вышке. Целый день играет какая-нибудь радиоволна, так что днем щебетом птиц насладиться не получается. Зато зимой, если бы не это радио, можно было завыть волком.

* * *

Отбушевала, отгудела, отвьюжила февральская пурга, наметав пушистые сугробы по полям и опушкам леса, облепив и укутав мохнатые ели белоснежными шубами, наломав буреломов в непроходимых чащах, казалось, безжизненного леса. Отвисшие мохнатые лапы елей, укрытые снегом как наброшенной шубой, превратили деревья в белые и толстые столбы-колонны, и любой звук почти не проникает через эту снежную завесу. Тишина в лесу. Замерли на время и звери – пугает их белоснежное покрывало, на котором отчетливо проступают их следы.

Но лишь только опустились сумерки на заснеженный лес, со своих лёжек в снегу поднялись дикие кабаны. Оставляя в рыхлом снегу глубокие борозды, двигаясь за старой опытной самкой – вожаком стада, они пробрались к лесной поляне, на которой устроена подкормочная площадка для диких зверей. Под большим навесом насыпаны бурты разнообразных кормов: зерноотходы, картофель, початки кукурузы, дикие яблоки и желуди. Для оленей и косуль в крытые еловым лапником кормушки-ясли заложено лесное сено и подсоленные осиновые веники, а в поваленной на краю поляны осине – в специально вырубленных в стволе корытцах – выложена крупная каменная соль. Дикие кабаны, повинуясь команде хозяйки стада, остановились в лесу у края поляны и замерли, прислушиваясь и принюхиваясь и ожидая команды-разрешения вожака на выход к подкормке. А на поляне у кормушек с сеном уже кормятся несколько косуль. Им особенно тяжело в эту пору глубоких снегов, поэтому и не уходят они вовсе далеко от подкормки, устроенной людьми…

Первыми из диких кабанов не выдерживают искушения ароматной, пахучей пищей молодые поросята. Пренебрегая опасностью и угрожающим сопением хозяйки-вожака, они бросаются по старым, заметенным тропам к навесам и, смачно чавкая, начинают лакомиться зерном. За ними, не выдержав, выходят на открытое пространство и другие дикие кабаны. Последним к подкормке подошел самый осторожный дикий кабан – огромный секач. Подняв густую, с проседью шерсть на загривке, он разогнал в стороны сородичей, разрыл мощными клыками бурт зерноотходов, смешанных с желудями и дичками-яблоками. Из бурта с писком в разные стороны бросились мыши-полевки, прячась в глубоком снегу. Но всем спрятаться не удалось: из стоящего невдалеке кормохранилища мгновенно выскочила лесная куница, в прыжке поймала под снегом зазевавшуюся полевку и тут же, зажав в зубах извивающуюся добычу, скрылась под надежную защиту дощатого хранилища кормов. Дикие кабаны, увлеченные поеданием кормов, казалось, не заметили удачной охоты куницы, а вот внимательно наблюдающие за происходящим сверху и вспугнутые кабанами белки подняли нешуточный переполох, завидя куницу: громко «цокая», они забегали по заснеженным ветвям елей, сбрасывая вниз целые лавины сухого снега…

Тихо и незаметно подкрадывающаяся к диким кабанам и косулям по глубокому снегу пушистая рысь замерла, притаившись, залегла в снег. Но отвлеченный от еды беличьим переполохом секач поднял голову, насторожился, прислушиваясь. За ним притихли и другие кабаны. Первыми рысь обнаружили косули: они явно забеспокоились, заводили ушами, устремив настороженный взгляд на серое пятно на снегу. Подозрительное не шевелящееся пятно заметили и дикие кабаны. Секач мгновенно вздыбил шерсть, поднял вверх толстый, с лохматой кисточкой на конце хвост и, клацая огромными клыками, бросился на рысь. В три прыжка рысь достигла леса, вскочила на старую осину, и оттуда, встав на толстый сук и выгнув спину, грозно зашипела на остановившегося у дерева огромного секача. Прыгнуть на него сверху рысь не решилась – не по зубам ей такая добыча. Да и поросенка или косулю сегодня ей не видать: все они уже насторожены и под надежной охраной взрослых диких кабанов.

Сквозь толстое снежное одеяло нависшего на ветвях снега чуть слышно донеслись отголоски тоскливого волчьего воя. И хоть старые дикие кабаны знали, что этот вой им не опасен, что в это время у волков «свадебные» игры и турниры, этим и вызван этот страстный вой, стадо всё же покинуло поляну и углубилось в лес – подальше от появившихся грозных хищников. Чуть позже следом за дикими кабанами подалась и рысь. По натоптанной стадом борозде в снегу она прошла за ними и свернула с кабаньей тропы в редкий ельник на краю клюквенного болота. И охотничье чутье ее не подвело: вскоре она обнаружила темнеющие воронки в светящемся искрами лунного света снегу. Рысь осторожно, тихо, шаг за шагом подкралась к первой лунке, присела и ловко прыгнула. Схваченный острыми кошачьими зубами за шею, дремавший в снегу тетерев громко захлопал крыльями, и это была последняя, прощальная помощь его своим собратьям: они мгновенно с шумом вылетали из своих норок-лунок и скрывались в ночном лесу. А рысь, тихо урча, потащила добычу под ёлку, где еще не остыли свежие следы тихо и незаметно удравшего от шума зайца-беляка. Заяц добежал до края болота и остановился почти у самых ног семьи лосей, обгладывающих кору с поваленной ветром толстой, старой осины. Заяц знал, что под такой надежной защитой ему нечего бояться. И прибежавшей по свежему заячьему следу запыхавшейся лисице ничего не оставалось, как разочарованно и зло тявкнуть хриплым голосом на лосей, на зайца и, заметая следы пушистым хвостом, убраться восвояси.

К ночи небо разъяснилось, затрещал по стволам, по сучьям лютый мороз, небо засветилось мерцанием ярких холодных звезд. На черном небе, сквозь высокие, белоснежные и такие же пушистые, как снег, облака выглядывает золотой диск Луны. Где-то жутко и тревожно заухал филин; еще чаще затрещали выстрелами от мороза деревья. Но не замирает и не замерзает жизнь в ночном февральском лесу. Наоборот, лес наполняется движением коренных своих обитателей, а белоснежное покрывало девственного, искрящегося мириадами алмазов-снежинок снега, все больше и больше расчерчивается полосами, бороздами, цепочками их следов после затянувшейся февральской метели…

Бороздя глубокий снег и проходя в день не более квартала, пара лосей держалась одного и того же выдела молодой культуры сосняка, не задумываясь, нанося колоссальный ущерб лесной флоре, лесхозу. Загнивания на шее у самца не произошло, но рана на морозе заживала медленно и болезненно. Лось сильно исхудал и уже не стремился занять лидирующее передовое положение, а с готовностью поедал нижние, оставленные специально для него лосихой побеги…

Вой волков застал их как раз за этим занятием. Морозное февральское утро: вьюга поутихла, снег искрился под луной, деревья сухо щелкали корой на морозе. Видно было как днем: то заяц, абсолютно слившись со снегом своим белым пухом, выскочит чуть ли не из-под копыт, то, громко сопя, «чухая» и шелестя жесткой щетиной по ветвям и сучьям, след в след, оставляя глубокую борозду, пройдет стадо диких кабанов, ведомое опытной самкой. За стадом диких кабанов, в минутах двух хода, всегда идет грозный секач. Он считал стадо своим, хотя все вопросы иерархии, места дневок, кормежек и путей-троп, походов решала старая свиноматка. Гон у диких кабанов уже закончился, брачные игры, жесточайшие ночные драки с хрипом и визгом остались позади; разрозненные было по парам и мелким группам, кабаны вновь сбились в стада: так легче было выжить в этот суровый период. Кабанам было проще – для них в специальных местах люди привозили и оставляли корма: зерно, зерноотходы, подгнивший картофель. И кабаны с удовольствием пользовались этой поддержкой и помощью человека. Заходили на такие подкормочные площадки и лоси. Иногда удавалось что-нибудь ухватить для себя, но в большинстве случаев – это были загнившие зерноотходы, а зерно и картофель кабаны быстро уничтожали сами. Правда, повезло лосям – нашли развороченный дикими кабанами солонец2727
  Солонец – корыто различной конструкции, в т.ч. устроенное в стволе спиленного лиственного дерева, с крупной солью, предназначенной для диких животных.


[Закрыть]. Теперь солевой вопрос был решен: беременной лосихе как раз очень не хватало минералов, и она с удовольствием грызла соленое корыто и мерзлую землю под ним.

Услышав волков, лоси насторожились. Хотя вой был еле слышен, но по голосам – то тонким с взлаиванием, то хриплым, протяжным, то утробным жутким – было понятно, что волков много. Они голодны. Мороз и голод, гонная страсть, победы и неудачи в брачных играх заставляли волков петь свою злую, торжественную или скорбную, голодную или обиженную песню. Вой доносился со стороны большого леса, и было понятно, что волки пришли к болоту оттуда, и коль скоро наступит рассвет, они обойдут болото и остановятся как раз на кромке болота у большого ельника. Волки любят на дневку останавливаться в таких местах. С одной стороны – затишье от ветра старыми елями; с другой стороны – с высоты гряд хорошо просматривались старые карьеры и, конечно же, была обеспечена хорошая возможность скрытного ухода при появлении опасности. А то и вызвать на бой обозленных голодных соперников-собратьев и в открытом поединке на сравнительно редколесном болоте разорвать их или хотя бы вырвать клок шерсти с шеи, боков, показывая равнодушной на вид самке, кто здесь самый сильный и ловкий, кому она должна отдать свое предпочтение. И волки шли к их, лосиному, болоту. Впереди шла давно сформировавшаяся пара: старый, но крепкий, мощный матёрый самец, за ним, ровно след в след, его давняя подруга – его самка. За ними, тоже след в след, утопая в снегу, шли двое их щенят сего года рождения – прибылых2828
  Прибылой – волк, волчонок этого года рождения.


[Закрыть]. Хотя щенками их назвать было бы уже и трудно. Только рыжеватый оттенок от боков к животу мог выдать их и показать различие с почти седыми родителями. Густой пух, обильно покрывавший тело волчат, скрывал их худобу, да и развитые мускулы угадывались в крепких, упругих движениях, осторожно ступающих по снегу, словно плывущих в нем, зверей. Справа, слева и позади этой семьи двигались другие волки: прибылые других семей, переярки2929
  Переярки – волки прошлого года рождения.


[Закрыть]. Молодые самки сводили их с ума, и установленный веками обычай волчьей стаи в походе идти цепочкой, след в след за вожаком, был нарушен. Шел гон3030
  Гон у волков – период брачных игр и спаривания у волков, как правило – февраль.


[Закрыть], гон волков в лютую февральскую стужу, и, растянувшись, волчья стая, ориентируясь по запаху, подвывая и перекликаясь, изредка сцепившись в ожесточенной схватке, но, так и не нанеся серьезных увечий друг другу, двигалась навстречу легкому морозному ветру, навстречу начинающему слегка светлеть небу.

Лоси, осторожно поводя ушами, сдвинулись вглубь болота. Если придут волки – придется отбиваться. И в лесу, в чаще, это будет сложнее, чем на более открытых для маневра участках болота. Сгрызая на ходу застывшие, как сосульки, ветви ивы, побеги кустов и молодого осинника, лоси выбрались на гряду по центру болота и остановились. Здесь было решено провести день. Лось осторожно улегся в снег у молодой елки. С одной стороны она защищала от пронизывающего, хоть и легкого, морозного ветерка, а трава и мох под снегом не давали промерзнуть от земли усталым ногам. Лосиха остановилась невдалеке, обнюхивая старую поваленную осину, давно объеденную от комля и до верхушки другими лосями, косулями и зайцами-беляками. Недалеко в снегу копошились три глухаря. В тихом морозном лесу было слышно шелестение их крыльев по снегу. Для глухариного тока было еще рановато, но самцы уже по утрам начинали «чертить» на снегу свои «надписи», обозначая будущие места тока, а значит, места их древней песни, а, может быть, и схватки с соперником. Самочки глухарей равнодушно наблюдали за самцами из своих укрытий на соседних деревьях, нахохлившись, пытаясь таким образом сохранить тепло в это морозное февральское утро…

Волки появились неожиданно. Сначала показалась самка и увивающиеся за ней двое самцов. Самка словно не замечала «ухажеров», лишь изредка оскаливала зубы и рычала, когда кто-нибудь из них наиболее нахально пытался, заигрывая, поухаживать. Остановившись у края гряды, самка замерла, чутко поведя мокрым черным носом. Как по команде замерли следовавшие за ней самцы. Волки сначала учуяли запах, а потом и увидели лосей. Волчица напряглась, подобралась, медленно и осторожно стала подходить к лосям. Волки все поняли. Один из них сразу пошел в обход, а другой бесшумно скользнул по снегу назад за подмогой. Подойдя из-под ветра к лосям поближе, волчица остановилась и замерла. Глаза уперлись, словно у гипнотизёра, на лежащего в снегу лося и стоявшую рядом лосиху. Волчица сразу поняла, что лось ослаблен и это и есть потенциальная их добыча – мясо, тепло и спокойствие для нее и для стаи. Совсем скоро соберётся стая, и здесь же на поляне начнется борьба. Борьба за жизнь. Волчица сразу определила, что лося надо оттеснить к густому молодому ельнику, где легче будет увернуться от ударов его передних копыт, вырвать кусок более нежной кожи на животе или в паху, чтобы уже навсегда лишить лося возможности убежать по глубокому снегу. А может, уцепиться ему в шею, где пульсирует толстая, наполненная горячей кровью вена. В посадке можно закружить лося, запутать, утомить, не давая возможности опомниться и отреагировать на мелькающие тени волков. Сзади и сбоку послышались хруст и шелест снега, прерывистое частое дыхание. Собиралась стая.

Лоси заметили волков. Самец встал, стряхнул снег, сделал несколько угрожающих шагов к волчице. Поднял шерсть на загривке, низко склонил голову, словно на ней были рога, всхрапнул, выкатив белки глаз. Волчица стояла неподвижно и смотрела лосю прямо в глаза. Она была уверена, что стая сильнее лося и ничего уже не может спасти намеченную жертву от гибели. Волки осторожно окружили лосей и терпеливо ждали команды. Ждали, глотая слюну, дрожа от холода и возбуждения, в предвкушении скорого пира. Первым не выдержал лось. Он, опять всхрапнув и мотнув безрогой головой, бросился на волчицу. Глубокий снег не мешал лосю сделать несколько больших прыжков, вынося вперед свое оружие – копыта. Однако волчица ждала этого выпада, резким прыжком в сторону легко увернулась от удара. И в эту же секунду двое других волков с обеих сторон бросились на лося. Не успев развернуться для отражения нападения волков, лось присел от болезненного укуса одного из них за сухожилия задней ноги и укуса в пах второго волка. Но резкий прыжок вверх – и оба волка покатились в глубокий снег, оставляя клочки выдранной зубами лосиной шерсти и устремляясь вслед за уходящим исполином. Волчица, оглядываясь, прыгала перед лосем, мешала ему набрать скорость и не позволяла сократить расстояние для удара копытом. К двум молодым волкам, сделавшим первую неудачную попытку нападения, подключился матерый сильный самец. Он бежал параллельно лосю, постепенно сближаясь с ним. Огромными прыжками в рыхлом сыпучем снегу, необыкновенно серый, без рыжих подпалин, с седеющей мордой, он искал удобного случая, чтобы вцепиться мертвой хваткой в живот или горло лося.

В тот момент, когда лось бросился на волчицу, лосиха резко развернулась и прыжками помчалась по гряде в обратную сторону, прогнав с пути засевших в засаде двух молодых волков и уводя за собой еще двух, нетерпеливо крутившихся подле нее перед началом схватки. Глубокий снег и нерастраченные силы позволили лосихе оторваться от преследователей на некоторое расстояние, совершая по лесу полукруг. Зная, что лосю будет сложнее, она стала уходить с гряды в болото, где снег был еще глубже. Волки преследовали, но все же отставали дальше и дальше…