Текст книги "Военный госпиталь. Записки первого нейрохирурга"

В общем через этот пункт прошло более 15 000 легко раненных.

Подавляющее большинство (до 90 %) составляли ранения в кисти рук. Были уклоняющиеся от строя, показывавшие незначительную царапину или просто вред как ранение, очевидно, попадавшие в одно из лечебных заведений, открытых городскими жителями, минуя контроль своего полковом перевязочного пункта; попадалось, правда, незначительное количество и умышленно причинивших ранение. Третью категорию составляли совсем легко раненные, по выздоровлении возвращавшиеся в строй. Подлежащим же эвакуации раздавали, за печатью санитарного отдела, выработанные мной особые карточки, дававшие им право сесть в вагон для эвакуации в тыл или же идти командой по известному маршруту.

Из крупных лечебных заведений, обслуживавшихся местным комитетом и Красным Крестом, были:

1) фабрика Франца Вагнера, могущая принять до 1000 человек;

2) приют еврейской общины (в трех пунктах) – до 1000 человек;

3) мужская гимназия – до 550 человек;

4) фабрика Гейера – до 700 человек;

5) концертный зал, обслуживаемый Красным Крестом, – до 600 человек.

Остальные лечебные заведения, из которых было несколько хорошо оборудованных, и частные квартиры, могущие вместить каждая от 1 до 20 человек, заполнены были до максимума ранеными, которые с особой заботливостью и сердечностью обслуживались городскими врачами и жителями.

С 14(27).XI, когда число врачей и сестер милосердия увеличилось присланными из Варшавы на автомобилях и по железной дороге, когда прибыли неприданные дивизии военно-лечебные заведения и заведения Красного Креста, а главное, когда стала функционировать дорога на Скерневице, дело эвакуации значительно облегчилось, и число раненых в Лодзи быстро стало уменьшаться.

Кроме этого, еще ранее, когда эвакуация по железной дороге была невозможна, с помощью автомобилей Красного Креста удалось эвакуировать в тыл через Петроков около 15 офицеров и на автомобилях-грузовиках 2-й автомобильной роты – до 45 офицеров.

Часть тяжело раненных и умирающих числом около 300, не подлежащих эвакуации, осталась под флагом Красного Креста; их обслуживал и питал персонал госпиталя высших женских учебных заведений (6 женщин-врачей и 20 сестер милосердия). Все эти оставшиеся раненые ко дню нашего ухода из Лодзи были помещены в хорошо оборудованное Красным Крестом немецкое училище.

Посадка раненых в вагоны очень затруднялась вследствие длительного обстрела неприятельской тяжелой артиллерией. Здание водокачки вскоре было совершенно разрушено, газовый завод горел, некоторые вагоны были разбиты, в том числе и вагоны полевых подвижных аптек. Один паровоз, который должен был везти вагоны, был подбит и двое суток стоял на разбитом тем же снарядом пути. Выгрузка интендантского и артиллерийского грузов вследствие этого очень тормозилась, что мешало, в свою очередь, правильному движению всех поездов, и в частности, санитарных. Некоторые санитарные поезда не решались в связи с обстрелом пути продвинуться из Колюшек в Лодзь, и лишь с наступлением темноты, когда тяжелые снаряды ложились более редко, они подходили и забирали раненых.

Были случаи, например, когда разорвался снаряд на площади перед зданием вокзала и нанес поранения уже прежде раненным, которых выгружали из военно-санитарных транспортов в здание вокзала. Стекла здания были разбиты, в комнатах вокзала было холодно, что делало неудобным долгое пребывание в нем раненых, которые лежали на носилках или на лежаках.

Все это волновало раненых и затрудняло посадку в вагоны, которая в среднем каждый раз продолжалась, однако, не более 3 часов, а посадка легко раненных (около 1000 человек) в санитарный поезд однажды продолжалась всего лишь 1 час.

В ночь с 18 на 19.XI (1–2.XII) приданные дивизиям военно-лечебные заведения, согласно приказанию, свернулись, сдав раненых персоналу Красного Креста и местных организаций, вышли из Лодзи и присоединились к своим частям. То же самое на другой день сделали организации Красного Креста, погрузив свое имущество в вагоны, а часть персонала оставив при раненых.

Таким образом, оставшиеся раненые числом всего около 6000 обслуживались в тех же зданиях персоналом Красного Креста и местных организаций, 342-м полевым подвижным госпиталем в полном его составе и 98, 99, 3-м транспортами, а также и 103-м полутранспортом, прибывшими в Лодзь 17.(30).XI.

Так как эвакуация по железной дороге шла довольно успешно, то такое количество оставшихся нас не беспокоило: действительно, к 22.XI (5.XII) все они были увезены.

Бои шли, раненые прибывали и помещались непосредственно уже в вагоны.

К концу Лодзинской операции приток раненых увеличился; со стороны Пабианиц от частей 19-го корпуса (5-й армии) они шли отчасти пешком, а главным образом доставлялись на трамвае. В связи с затруднением в эвакуации тяжело раненных и накоплением их в 19-м корпусе по докладу начальника штаба 2-й армии была послана в корпус телеграмма с предложением помочь ему эвакуационными средствами; для этой цели туда был послан 103-й полутранспорт, который, нагрузив раненых, отправился уже 22.XI (5.XII) непосредственно в Колюшки. С 8-го числа вечером этого же дня начался отход наших вовек из Лодзи.

За 9 дней было эвакуировано 124 офицера и 23 105 солдат с помощью 23 поездов, из которых военно-санитарных было 14, товарных для легко раненных – 5, поездов земских организаций – 2, товарно-пассажирских – 2, пешком было отправлено 6374 рядовых.

Питание раненых за время Лодзинской операции осложнялось острым недостатком хлеба. Делали, что могли: покупали и всячески разыскивали муку, из нее выпекали сами хлеб; с помощью санитарных транспортов привозили его в Лодзь, если удавалось проскочить туда. Только тогда, когда стала функционировать железная дорога, из подвезенной интендантством муки стали выпекать в городских хлебопекарнях хороший хлеб.

Большой недостаток ощущался в соломе. Ее в одном госпитале заменили паклей, вагон с которой случайно был оставлен на путях Калишской дороги: из нее получились хорошие «лежаки» – не было сора, и мягко было лежать.

Когда весь перевязочный материал был израсходован, военно-санитарные учреждения снабжались из склада Красного Креста, который для этого на месте закупил марлю, вату и тут же ее стерилизовал. В свою очередь, 14(27).XI, когда прибыли военно-санитарные подвижные аптеки № 4 и 6, мы могли снабдить перевязочным материалом учреждения общественных организаций.

Благодаря постоянной связи центра с периферией – санитарного отдела с войсками, благодаря хорошей информированности санитарного отряда о ходе операций, мы постоянно имели возможность быть в курсе дела и направлять свои транспортные средства – автомобили организации Красного Креста, военно-санитарные транспорты – к передовым позициям, именно туда, где ожидался наибольший наплыв раненых, и поэтому случаев оставления раненых на поле сражения, по имеющимся сведениям, не было.

Эта же постоянная связь давала нам возможность направлять имеющиеся врачебные силы в тот пункт, который считался, по нашему мнению, наиболее слабым.

Перевязочный материал, белье доставлялись по первому же требованию автомобилями и военно-санитарными транспортами прямо на позиции, иногда же через приемщика от части, которая получала требуемое из склада.

Желая установить более прочную связь с врачами, начиная с корпусных и кончая старшими врачами полков, желая также выслушать мнение их о настоящем положении вещей, выработать различные правила, сообразно с переживаемым моментом, об эвакуации из окопов, о питании, о централизации раненых и многих других вопросах, было собрано совещание из всех корпусных, дивизионных, главных врачей и представителей Красного Креста. Это совещание привело нас к единодушному решению действовать согласованно, взаимно помогая друг другу. Корпусные врачи, оценив всю трудность той огромной задачи, которая выпала на долю военных врачей, работающих в городе, не замедлили отдать не только приданные дивизиям учреждения, но и многих врачей из частей, которые, как хирурги, могли бы принести особенную пользу именно в госпиталях, сравнительно хорошо оборудованных.

Резюмируя все сказанное, можно сделать следующие выводы.

1. Лодзь к периоду операции, т. е. к 14 ноября, явилась пунктом, совершенно не подготовленным ни для стационарного лечения, ни для эвакуации.

2. Этот пункт можно было бы хорошо оборудовать для стационарного лечения, если бы, во-первых, не были эвакуированы почти все неприданные дивизиям военно-лечебные заведения и все лазареты Красного Креста; во-вторых, если бы было время и возможность подвозить все необходимое или сделать заранее запасы.

3. Положение спасли военно-лечебные заведения, приданные дивизиям. Организовать из них сводные большие госпитали, обеспечить их постелями, углем, светом и хлебом при таком положении являлось делом чрезвычайно затруднительным.

4. Работа Красного Креста шла рука об руку, тесно переплетаясь с работой военно-санитарного ведомства; за весь период она главным образом выразилась в материальной помощи (белье, пункты питания), в транспортировке раненых автомобилями, в усилении личным составом.

5. Эвакуация более 25 000 раненых при всех колоссальных трудностях была выполнена удовлетворительно. Военно-санитарные и краснокрестные транспорты работали самоотверженно, все время впереди, под огнем противника. Некоторые из них, как, например, 100-й военно-санитарный транспорт, были почти совершенно уничтожены, потеряв во время боя 5–6(18–19). XI убитыми и ранеными врачей и часть солдат.

По поводу газовой атаки 25 сентября 1916 года

Всякая газовая атака должна стать предметом самого тщательного внимания со стороны врачей, особенно те газовые атаки, которые предпринимаются на определенных укрепленных позициях: здесь возможно ждать их повторения. Газовый бой volens nolens введен и в наших войсках, и в войсках союзников. Это обстоятельство также заставляет усугублять внимание к вопросам газовых отравлений, и, наконец, та фаза, в которую вступил вопрос о борьбе с газами – общая и индивидуальная профилактика – делает предметом особого внимания вопрос о преимуществах того или другого типа противогазов, об условиях их действия и т. д. Далее – вопрос о санитарной тактике в смысле порядка оказания помощи в местах первого притока газоотравленных, планомерная сортировка их, эвакуация их в район передовых перевязочных отрядов дивизии; характер помощи, сортировка и транспорт газоотравленных здесь, наконец, сортировка и распределение в районах головных эвакуационных пунктов – вот вопросы, которые тоже пора поставить на очередь для принципиальных и конкретных на них ответов. Наконец, вопросы клиники и терапии, которые еще далеко не ясно поставлены, и ответы на которые еще не слились в одно русло, а иногда звучат резким диссонансом.

Вот те линии вопросов, которые поставила перед нами последняя газовая атака. С этих точек зрения вопрос должен быть освещен; должно собрать весь материал по последней газовой атаке и подготовить его для ответов в указанных трех направлениях. Мы не надеемся исчерпать вопрос, но дать хотя бы приблизительные ответы мы обязаны.

С этой целью мы обратились за содействием к начальнику санитарного отдела д-ру Вейсу, начальнику головного эвакуационного пункта д-ру Вержбицкому и к товарищам врачам, подававшим помощь газоотравленным. Со всех сторон были оказано самое внимательное отношение, и нам удалось организовать специальное совещание в ноябре 1916 года. После мая 1915 года назрела необходимость организации противогазовой борьбы. Вскоре после мая разнимается усиленная заготовка различных моделей противогазов и возникает русская литература по газоотравлению – клиническая и экспериментальная. В настоящее время технико-санитарная эволюция противогазов еще не может считаться законченной, но более практичной нужно считать маску Кумманта-Зелинского. Мы не будем здесь перечислять все виды противогазов, а укажем лишь на то, что для нас было интересно – именно: 1) все ли были снабжены, 2) если все были снабжены, то вовремя ли надели, и 3) если запоздали, то по каким причинам. Затем для нас интересно узнать, какой род масок наиболее оказался ценным в смысле защиты. Об этом, конечно, можно было судить по тяжести заболеваний. Само собою, это предполагает очень тщательную и детальную разработку большого материала.

Мы лично имели возможность получить более точные данные относительно 250 человек, но это нам казалось очень малым, и мы привлекли к разработке всех коллег, имевших дело с газоотравленными как на перевязочных пунктах, так и в тыловых лечебных учреждениях. По причинам военного времени мы не будем здесь располагать всем цифровым материалом, а только групповым.

По данным, обнимающим нашу группу в 250 человек, мы имеем такой цифровой материал.

Вот те цифры, по которым мы можем себе составить конкретное представление о нашей профилактике. Конечно, цифры малы и, может быть, недостаточны для решительных суждений и заключений, но они, во всяком случае, симптоматичны и в достаточной мере указывают, что нужно делать, и куда обратить внимание.

Нужен или не нужен анализ цифр? Мы полагаем, что не нужен: едва ли может быть два мнения о том, что само по себе ясно – без масок только счастливые единицы попали в группу легко заболевших. Мы воздержимся от анализа еще и потому, что нам недостает некоторых данных о том, во всех ли трех атаках, бывших утром 25 сентября, все пострадавшие одинаковым образом использовали индивидуальную и общую защиту: мы имеем факты, что нет. Часть пострадавших пользовалась то индивидуальными, то общими защитными средствами: этого с точностью установить нам не удалось.

Но по отношению к некоторым лицам мы можем утверждать, что правильное пользование масками, например, Кумманта-Зелинского, давало возможность почти безнаказанно выдержать газовую атаку, и в этом лежит залог надежды на то, что, может быть, мы при определенном соотношении усилий будем в состоянии поставить борьбу с газовым отравлением так, что смерть будет или роковой случайностью, или преступной небрежностью. Конечно, здесь много условий: предполагающаяся работа по приложению принципов абсорбаторов, строгая дисциплина, тренировка, деловой фактический контроль над противогазовыми мероприятиями в широком смысле этого слова. Каждый нижний чин должен быть также научен индивидуальной защите против газов, как при самоокапывании: газовый и огневой бой равноценны по опасности, если первый не опаснее. Инструкторство нужно ставить, по-видимому, более заботливо, и контроль, переданный в руки врачей, должен быть расширен во всех отношениях. Только при совместном участии в профилактической борьбе возможно правильное использование уже имеющихся и могущих появиться противогазов.

Другие вопросы, которые поставила минувшая газовая атака, – это вопросы санитарной тактики, сортировки и подачи первой помощи. Газовая атака в случае ее удачи со стороны неприятеля есть отравление масс – десятков, сотен, а может быть, и тысяч человек. Уже a priori нужно думать, что штат полковых врачей не будет в состоянии справиться с массой даже добравшихся до перевязочного пункта, не говоря уже о тех, кто остался лежать в окопах, ходах сообщения и т. д. Сам по себе характер подачи первой помощи газоотравленным требует исключительной интенсивности, ибо отравление действует как бы скачками и обрушивается иногда всей тяжестью совершенно неожиданно как для врача, так и для самого больного – без предвестников. Мне лично пришлось неоднократно слышать от врачей Варшавского района, Осовецкого, Рижского и, наконец, самому убедиться, как часто человек, сегодня пришедший на ногах, завтра гибнет при крайне тяжелых явлениях отека легких, слабости сердца или тяжелых мозговых явлениях. Описаны случаи мгновенной смерти эвакуируемых на платформах, и, вероятно, в последующих докладах мы услышим не одно на это указание.

При такой обстановке 3–4 врача с фельдшерами и санитарами, естественно, будут персоналом слабым, да к тому же за одной газовой атакой будет вторая, затем третья и, наконец, огневой бой.

Первые часы отравления у газоотравленных пройдут в явлениях шока и тяжких явлениях со стороны дыхательных органов – достаточно вспомнить все описания и рассказы врачей, подававших первую помощь. Эта картина всем известна. Здесь врач должен бороться за поднятие деятельности жизненных центров и за кислород. Совершенно ясно и определенно тот вопрос поставлен год тому назад английским врачом Хиллом. Он дал целый ряд ценных указаний по подаче первой помощи – как в отношении защиты сердца от угнетающих действий рефлекторного характера, так и борьбы с массой выпота, затопляющего легкие: искусственная рвота, введение кислорода под давлением, помещение больных в камеру с высоким давлением. Относительно первого, ввиду большой предрасположенности газоотравленных давать кровоизлияния в белое вещество головного мозга, нужно оговориться: вероятно, здесь нужно рекомендовать большую осторожность.

Если принять во внимание, что большинство средств, применяемых при шоке, придется вводить подкожно, то мы можем себе представить, что за работа выпадет на долю врачей только по проведению этого лечения. Далее – дача кислорода. Существующий способ дачи кислорода – дело не всегда выполнимое у газоотравленных: они возбуждены, иногда мечутся и выбивают все из рук, подающих помощь. Поэтому здесь тоже будет спрос на персонал. Если же мы попытаемся провести кислородную терапию под давлением, а это нужно проводить, и легко достигнуть этого, то спрос на персонал еще увеличится. Часть врачебного персонала должна еще уделять внимание административным обязанностям по эвакуации и быть готовой защищать скопившихся у передового перевязочного пункта от последующих газовых волн.

Наконец, сортировка раненых: а) для подачи в перевязочную, где может быть оказано более активное вмешательство, как, например, венесекция, инфузия или трансфузия и т. п.; б) для отправки в перевязочный отряд; в) для отделения безнадежных тяжело больных. Легко себе представить лежащие группы газоотравленных в окружности землянки передового перевязочного пункта в несколько сот человек и трудно себе представить активно-продуктивную деятельность одного, много трех врачей. На пункте перевязочного отряда дивизии должна повториться та же картина с тем отличием, что в перевязочном отряде помощь должна быть серьезнее.

По нашему личному знакомству с обстановкой дела необходимо теперь же приступить к тому или иному решению этого вопроса, если не окончательно, то хотя бы в виде опыта: необходимо создать на местах повторных попыток неприятеля к газовым атакам склады медикаментов и кислородных баллонов. Но главное – иметь в распоряжении корпуса, которому по характеру занимаемой позиции может угрожать газовая атака, резервный отряд особого назначения именно на случай газовых отравлений или, скажем, массовых ожогов, что тоже возможно. Эти отряды, состоящие из врачей и сестер, движутся с возможно меньшей тратой времени на места газовых атак и поступают в ведение частей, подвергнутых газовой атаке. Фантастично это или реально, мы покажем на примерах.

В мае 1915 года была атака в 40–45 верстах от Варшавы. Автомобильный пробег – 2 часа.

25 сентября – атака на Икскюльском предмостном укреплении; автомобильный пробег при самой худшей дороге – полтора-два часа.

Атаки под Оссовцом – возможность добраться до места атаки также не превышала 2 часов.

Все эти примеры выбраны наудачу; из них следует, что если бы организовать такие отряды не то что при корпусах, а при штабах армий (например, 2 отряда), то тогда, располагая их в пунктах наиболее легкой доставки к местам, предрасположенным к газовым атакам, мы могли бы сильно поддержать врачебные силы врачей, рациональнее помочь и быстрее эвакуировать газоотравленных. Конечно, такие отряды во время бездействия должны быть использованы более или менее продуктивно, может быть, для целей медицинского наблюдения при работе газовых инструкторов или в работе близлежащих лечебных учреждений.

Такие отряды, в свою очередь, имеют необходимые запасы общего и специального инструментария и медикаментов. Мы предвидим массу возражений, но вопрос этими возражениями не будет ни решен, ни снят с очереди – ибо его ставит жизнь, и за отказ от решения придется платить чужой жизнью.

Мы не считаем себя вправе здесь передавать ни впечатления врачей, перед которыми лежали сотни отравленных, ни больных, которые видели, лежа среди сотен газоотравленных, что очередная помощь до них дойдет не скоро.

Вопрос об эвакуации в технической части теперь в значительной мере для русской армии решенный. В отношении газоотравленных нужно вести речь не о транспортных средствах, а о порядке эвакуации. Нам кажется на основании некоторых данных из отчетов лечебных учреждений о сроках прибытия и сроках смерти прибывших, что в отношении одной группы отравленных нужно желать возможно скорейшей доставки, в отношении второй, более тяжело пострадавшей, нужна строгая сортировка. Тяжко отравленных положительно не следовало бы перевозить: смерть в пути есть явление чрезвычайно тяжелое; в отношении же большинства этой группы нужна подготовка к эвакуации; определенное число таких больных нужно выдержать в лазаретах дивизии.

Смертность по срокам доставки

Ясно, что было бы лучше кандидатов на первую группу оставлять в лечебных учреждениях дивизии, выдерживать определенное время. Ввиду того, что по состоянию вопроса терапия и в районе дивизии, и в районе госпиталей головных пунктов по преимуществу симптоматическая и мало чем будет отличаться, задержка в смысле терапии упущений не принесет, а в смысле охраны сил газоотравленного выигрыш будет несомненный: непрерывно кашляющего, с постоянно изменчивым пульсом, только что оправившегося от шока газоотравленного везти по пыльной дороге не всегда рационально. При опросе были массовые заявления на тяжесть транспорта, хотя транспорт был наилучший и довольно скорый.

Мы ставим вопрос на разрешение и взываем к представителям терапии – пусть они скажут свой авторитетный приговор: слово за ними, пока мы не нашли в имеющейся у нас литературе каких-либо указаний в этом направлении.

Далее, так же остро стоит вопрос и об эвакуации из района головного пункта в ближайший и отдаленный тыл. Здесь, конечно, руководящим принципом является необходимость разгружать учреждения ближайшего тыла и «выяснение возможности эвакуации по состоянию здоровья». Первое условие – вещь определенная, второе – ничего конкретного не говорящее. Когда пришлось наблюдать эвакуацию врачами газоотравленных, то она была произведена сравнительно очень рано и, по нашему мнению, без нужды. В укрепленных районах и вообще при позиционной войне газоотравленные имеют возможность и должны задерживаться до значительного улучшения: по наблюдениям большинства врачей Рижского района, даже так называемая группа легко отравленных в течение первых двух недель давала ряд неожиданных осложнений в виде ослабления сердечной деятельности, инфарктов легких и мозговых кровоизлияний.

Далее, нами было замечено, что легко отравленные, которым разрешалось ходить, через неделю пребывания в лазарете Красного Креста жаловались на явления сердечной слабости, что подтверждалось и объективным исследованием; такие больные вынуждены были перейти к постельному режиму.

Кажется поэтому целесообразным всех газоотравленных первые дни без различия категорий подвергать постельному режиму и самых легких эвакуировать не ранее 2–3 недель. Для иллюстрации нашего предположения я позволю себе привести личные наблюдения за группой газоотравленных (28 человек). Все больные перенесли отравление на ногах, в госпиталь были доставлены на 7-й день – проведя это время частью в работе, частью в околодке: 12 человек поступили на 5-й день, 12 – на 7-й и 4 – на 8-й. Все ходячие. Все жаловались на те же болезненные явления, которые появились сразу после отравления: боль в груди, одышку, кашель, головную боль и головокружение. Объективно: сухие и частью влажные хрипы в бронхах. У всех отмечена легкая возбудимость сердца, пульс при небольшом напряжении сильно учащается, тоны сердца глуховаты; у 6 человек усиление первого тона, у 4 из них сопровождается шумом. Пульс сильный, неровный.

Всех, за исключением нескольких человек, казалось бы, можно было через несколько дней эвакуировать. Однако на 12-16-й день у 4 из этой группы оказалось кровохарканье, у одного – инфаркт легких, у одного на 10-й день тромб vena saphenae. У 5 возникает шум на первом тоне. Несколько человек этого же батальона, пролежав в лазаретах 10–12 дней и чувствуя себя субъективно здоровыми и объективно не давая сколько-нибудь серьезных расстройств, были выписаны в часть. На 3-6-й день они оказались все в околодке с жалобами на сердечную слабость: снова явились цианоз, одышка, легкая возбудимость сердца.

Я далек от мысли вторгаться в чужую мне область внутренней медицины – мне хотелось только обратить внимание на необходимость более точной разработки санитарно-тактических вопросов. Желательно только не вкладывать ее в застывшие формы.

Третий вопрос, самый обширный и самый спорный, – вопрос терапии газоотравленных.

Если мы посмотрим сводку по всем лечебным заведениям, куда попали газоотравленные, то увидим очень пеструю картину в делении больных по категориям, в сроках наблюдений до момента, когда они считались способными вынести эвакуацию, в характере наблюдений в смысле обращения особенного внимания на то или иное патологическое состояние, которое казалось кардинальным, и, наконец, различие в терапии.

Так, все лечебные учреждения военно-санитарного ведомства делят своих больных на три категории, учреждения Красного Креста – на две категории.

Насколько это произвольно, мы сейчас увидим.

Если мы посмотрим на эти деления и составим два других деления – процент смертности и осложнений по лечебным учреждениям, то мы увидим ясно, насколько произвольно это деление. Общая смертность была 64 человека – 6,1 %.

По лечебным учреждениям она распределится так.

Учреждения военно-санитарного ведомства

Учреждения Красного Креста

Если мы будем сопоставлять приведенные таблицы, то получим, что в тех госпиталях, где группа тяжело отравленных и абсолютно, и относительно велика, процент смертности ничтожен; наоборот, где эта группа была мала, процент смертности относительно и абсолютно велик.

Такова же система и учреждений Красного Креста.

В Георгиевский госпиталь № 2 поступают 64 ходячих, на следующие дни умирает 5 человек, давая 7,8 % смертности. Таким образом, в госпитале № 1 на 22,9 % тяжелых отравлений смертность – 3,2 %, в № 2 на 4 % тяжелых отравлений – смертность 3,8 % при незначительном числе легочных осложнений, вдвое меньшем сравнительно с госпиталем № 1; такое же отношение между госпиталями № 3 и № 4 к госпиталю № 1.

Терапия по лечебным учреждениям была проведена также крайне разнообразно, хотя, главным образом, если не исключительно, симптоматологическая.

Были попытки лечить и каузально, если можно так выразиться. Когда пришлось читать в отчетах врачей обоснование терапии, как, например, кровопусканий, вливаний растворов соды, солевого раствора, кровопусканий одновременно с внутривенным и подкожным вливанием, назначения тех или других щелочей и медикаментов – то не можешь отрешиться от впечатления, что в терапии был сильно выражен элемент эмпиризма.

Иначе не могло и быть. Современное состояние вопроса о сущности газоотравления страдает в значительной мере неопределенностью.

Так, прежде всего вопрос о действии газа – попадает ли он непосредственно в систему кровообращения или не попадает (респирабельность и ирреспирабельность).

По мнению одних авторов, он может насыщать кровь легочных альвеол, но мнению других, этого не бывает: например Леман, один из экспериментаторов, впервые изучивший действие хлора, доказал, что хлор поступает в кровь и дает определенные явления со стороны центральной нервной системы. Этому, по-видимому, противоречат опыты Шефера. Р. Бошем положительно отрицает для прижигающих газов возможность всасывания. К этим последним мнениям примыкает профессор Круглевекий, а Андреев допускает, наоборот, вероятность всасывания. Я далеко не могу, по условиям работы на фронте, исчерпать литературно весь материал. Патологоанатомичеекие исследования тоже, по нашему мнению, не дают ясных исчерпывающих указаний на эти вопросы: при анализе столь обычного при газоотравлении тромбоза указывается на изменение элементов крови – пластинок Бицоцеро (Bizzozero), изменения эндотелия, на возможность повреждения эндокарда, венечных сосудов и нервно-мышечного аппарата сердца. Все это возможно и, может быть, более чем вероятно, но ясных доказательств этому пока не дано. Есть одно еще обстоятельство, которое стоит вопросом. При газовом отравлении, по общему признанию, резко изменяется кровь: она сгущается, меняется ее вязкость, увеличивается способность свертывания. Но при всем том она не дает настолько резких морфологических изменений, чтобы можно было говорить о непосредственном действии яда, резервированного в легких.

Мы имеем в исследованиях Белова, Игнатовского, Круглевского, Вострова, Соловцовой, проф. Б. И. Словцова указания на нормальный состав крови, но одновременно с тем большинство указанных авторов говорит, что газ вредно действует на красные кровяные тельца – от ослабления стойкости до разрушения (Словцов, Черневская, Вершинин, Пожариский). Блинчиков опубликовал статью, в которой указывает на увеличение форменных элементов крови. Давая объяснения эритроцитоза, Блинчиков отрицает возможность объяснения этого явления пониженным разрушением, он допускает два других – одно сопутствующее расстройству сердечной деятельности там, где оно есть, другое телеологическое: «Действительное новообразование цветных элементов крови… и данном случае происходящее потому, что организм, попадая в атмосферу, насыщенную удушающим газом и бедную в силу этого кислородом, в целях возможно большего захвата этого последнего увеличивает число своих красных кровяных шариков».

Но патологическая анатомия не дала указаний на явления, обычные при усиленном распаде красных кровяных шариков. Этот факт такой же, как и тот, что морфологических изменений, резких и бесспорных, мы не находим, а между тем известен также и тот факт, что красные кровяные тельца проходимы для целого ряда электроотрицательных ионов кальция. [Моравиц (Morawitz)]. Об изменениях пластинок патологическая анатомия заключает только но наклонности крови к свертыванию, о чем заключают по находкам тромбов, но «тромбоз сам по себе не имеет ничего общего с свертыванием крови… Наиболее опытные патологи [особенно Шморль (Schmorl)] придерживаются того взгляда, что тромбоз должен быть принципиально отделен от свертывания» (Моравиц).