Текст книги "Майор Ветров"

Глава 22. Прокол следствия

Старший лейтенант Тозиловский без стука вошел в кабинет начальника отдела военной прокуратуры майора юстиции Кононовича и без приветствий спросил:

– Звал, Вадим Никодимович?

Не отвечая, Кононович быстро подскочил к дверям и закрыл их на ключ. Затем, не предлагая старшему лейтенанту сесть, еле скрывая волнение, сказал:

– Хреновые дела у нас, Анатолий!

– Не понял, – насторожился Тозиловский, – в чем дело?

– Сейчас объясню, только ответь на пару вопросов: где сейчас Багдасарова?

– У отца. Он ее держит на даче.

– Кто-нибудь из наших знает об этом?

– Нет. Отец поддерживает контакты только с тобой и со мной…

– Скажи, Ветрова били в следственном изоляторе?

– Да, его обработали охранники.

– Ты сам руку не прикладывал к избиениям?

– Буду я еще руки марать…

– Хорошо. Теперь слушай. Мы с тобой попали на удочку Багдасарова и его дочки, которую, как я знаю, ты уже успел трахнуть. Дело в том, что Ветров действительно ни в чем не виновен, точнее, в этой истории. Его отряд попал в засаду. Боевики всех, кроме Ветрова и еще одного или двух офицеров, уничтожили, а сами переоделись в форму убитых, накачали уколами Ветрова и его подчиненных. Затем прибыли в село, жители которого поддерживали госвласть, и перебили их. Резню снимали на видео и крупно показали Ветрова и его подчиненных как участников расправы.

Понимаешь, это была тщательно спланированная операция по дискредитации Российской армии. Сам знаешь, сколько раз крутили в Европе и США эту запись. Весь мир кипит, возмущается.

– Да, а я эту запись приобщил к уголовному делу в качестве вещдока, – растерянно произнес Тозиловский и обессиленно сел на стул.

Кононович прошелся по кабинету и остановился напротив следователя:

– Анатолий Афанасьевич, мы с тобой повязаны, как говорится, одной нитью. Здесь уже не до условностей. Выпутаться из этого дерьма мы можем, только если будем как одно целое. Не будем друг с другом темнить. И ты, и я получили от Багдасарова приличную зелень.

– Ну, кто об этом узнает? Не будут ни Багдасаров, ни его доченька, хер ей поперек горла, сдавать нас, говорить об этом. Они же прекрасно понимают, что если заикнутся, то и им крышка за дачу взятки.

– Перестань! Такие могут пойти на признанку, что вот, мол, Кононович и Тозиловский принудили нас дать взятку, а мы, испугавшись, дали им в лапу, а сами, как честные люди, сообщаем об этом. Закон же в таких случаях освобождает от уголовной ответственности взяткодателя. Думаешь, они об этом не знают? Короче, слушай меня. Деньги запрячь в надежное место. Предупреди Багдасарову, чтобы смывалась отсюда. Затем вызови на допрос Ветрова и продемонстрируй ему видеозапись резни. Попытайся его раскрутить, вдруг в чем-нибудь, пусть не по этому делу, признается, сам понимаешь, надо хоть как-то оправдать арест.

– А если он не клюнет?

– Скажи, что ты и я стараемся его отстоять. Завтра придешь к нему и вручишь постановление об отмене ареста. Не теряй ни минуты. Иначе нас могут опередить. Понял?

– Да, – вставая со стула, ответил Тозиловский. – Начинаю действовать.

Он чуть ли не бегом выскочил из здания, сел в новенькую «Ауди» и резко тронулся с места. На встречу с Багдасаровой ушло не более часа. Затем старший лейтенант заскочил в кабинет, взял видеомонитор и пленку и направился к Ветрову в госпиталь.

Тозиловский приказал солдату, дежурившему у дверей, оставаться в коридоре и никого в комнату не пускать, а сам вошел внутрь:

– Здравия желаю, товарищ майор! Как здоровье? – и, не обращая внимания на то, что Ветров не отвечал и молча смотрел в потолок, пристроил видеомагнитофон на стуле, подключил к розетке и вставил кассету:

– Вот, посмотрите, что натворили.

Услышав шум стрельбы и голос диктора, Ветров перевел глаза на экран… Через несколько секунд он, не обращая внимания на сильнейшие боли в голове и теле, сел и впился глазами в экран.

Вскоре запись закончилась, и Тозиловский деловито отключил видеомагнитофон. Пряча в портфель кассету, сказал:

– Сами видите, что получилось. У нас есть еще кое-какая информация. Может, вам самому рассказать…

– О чем?! Старший лейтенант, посмотри внимательно, я же стою с закрытыми глазами. Явно под наркотой, которой меня насильно накачали…

– Я имею в виду другие делишки…

– Какие делишки?

– Ну, например, когда в ходе операций случайно не того шлепнули… отобрали деньги или, скажем, какую-нибудь драгоценную вещичку… безделушку. Ведь бывали же вы в селах. Может, кто другой из ваших солдат это делал?

– У меня в подчинении одни офицеры. Мы – спецназ ГРУ…

– И что, ни одного случая не было?

– Мы не духи и не бандиты. Мы Родине служим!

Вдруг Ветров почувствовал, что к нему интенсивно возвращается память. Она словно оживала, когда наступала ночь. Ему теперь было все равно, что говорил следователь. Чаще всего Роман просто молчал. Он почувствовал какую-то связь между прошлым и нынешними временами. Он сейчас уже хорошо помнил Афган, когда он, выгнанный из института за драку с Конюховым, рядовым воздушно-десантных войск оказался в далекой и загадочной стране. Роман трудно сходился с другими людьми. Да и чувствовал себя одиноким, поэтому был молчаливым и угрюмым, что очень не нравилось командиру взвода и замполиту. Они пытались разобраться, что с ним, что его тревожит?

Ветров вспомнил, как его вызвал замполит взвода лейтенант Петрушин. Он был ненамного старше Романа, но разницу в звании всегда пытался подчеркнуть. Он спросил:

– Ветров, ты хотел бы стать офицером, командовать другими, или, может, как я – политработником, инженером солдатских душ?

– Никак нет, товарищ лейтенант.

– Почему?

– Не знаю, – буркнул Роман.

– А ты заметил, что оторвался от взвода, что сторонишься своих боевых товарищей? Знаешь ли, как это плохо, особенно в бою, тебе же не доверяют товарищи по оружию, наверняка в разведку с тобой никто не пошел бы.

Ветров молча пожал плечами, а замполит назидательно сказал:

– Иди, Ветров, в казарму и хорошенько подумай о своем поведении.

Ветров козырнул и вышел. А в казарме его ждал сюрприз. Когда он вошел, то увидел, что на его кровати слева сидели пять или шесть солдат. Сосед Ветрова по койке громко, четко выговаривая слова, читал письмо Маринки, адресованное Ветрову. За прошедшее время он получил от нее не менее десятка писем, но, не читая, складывал в тумбочку. И вот его сосед рядовой Охотин громко, для собравшихся, читает сокровенные слова Марины:

«Знаешь, Рома, мне уже начинает надоедать в каждом безответном своем письме писать тебе, что я ни в чем перед тобой не виновата. Все, что было на даче у Конюховых, было желанием немного позлить тебя – не более. Ты же совершенно не обращал на меня никакого внимания. Вот я и злилась! Но это была не злость, а любовь к тебе. Глупый, ты даже не представляешь, как мне тяжело было куражиться, как я ждала, что ты в конце концов подойдешь ко мне и я брошусь к тебе и при всех обниму и поцелую… Увы, ты поступил иначе – просто уехал. Меня повез домой Толя Конюхов. Не скрою, по дороге и даже когда приехали он пытался приставать ко мне, даже у дома долго из машины не выпускал, но я вырвалась… а затем долго стояла у подъезда, надеялась, что ты уже остыл и придешь…

Ты должен меня понять, я уже вся извелась, не знаю, какое по счету письмо пишу, а тебе все равно. Значит, наши отношения были развлечением молодости? Прости, но я больше не могу. Решила так: не ответишь, значит, это сигнал, что я тебе не нужна, я свободна. Не скрою, Конюхов и сейчас оказывает мне знаки внимания, пытался в любви объясниться. Не обессудь, но если я тебе не нужна, то, возможно, приму его предложение, жизнь действительно коротка и сложна. Я жду от тебя хотя бы словечка, надеюсь, что ответишь. Целую, твоя Марина».

Солдаты загалдели:

– Наверное, клевая деваха!

– Может, с ногами кривыми, если Ветров даже письма не читает…

– А может, ему еще рано о любви думать…

– Нет, он старше нас…

И вдруг все замерли… Они увидели в казарме Ветрова. В смущении солдаты стали расходиться. Охотин лихорадочно сунул письмо в тумбочку и в растерянности начал поправлять постель Ветрова и свою. Роман медленно приближался. Казалось, драка неотвратима, но ситуацию спас дневальный. Он ворвался в казарму и истошно закричал:

– Взво-о-од, боевая тревога! Оружие, боеприпасы, НЗ, фляги с водой! Броня у казармы!

Тревогу все восприняли с облегчением. Ситуация могла привести к мордобитию. Охотин в числе первых выскочил из казармы, а Ветров, наоборот, не спешил. Он сел на кровать и пустым взглядом уставился в тумбочку: «Что же это? И здесь пытаются влезть в твою душу! Гадко, противно, словно в дерьме сидишь!»

В казарму заглянул дневальный:

– Ветров, ты что, офонарел?! Взвод уже весь на броне, сейчас колонна тронется, а ты копаешься, марш на улицу, сказано же – боевая тревога. Подсумок не забудь!

Роман, действуя автоматически, схватил оружие, боеприпасы, вещмешок и подсумок. Через минуту он уже сидел на бронетранспортере. Взводный, старший лейтенант Ребров, спросил:

– Флягу с водой, НЗ не забыл?

– Он у Маринки отобедает… – ответил кто-то из солдат.

Ветров медленно повернул голову, и говорун, увидев взгляд, мгновенно прикусил язык.

К месту назначения колонна шла более двух часов. Изредка над ней проносились попарно боевые вертолеты Ми-24, они кружили впереди, били эресами, работали пулеметами. Вскоре колонна прибыла на место. Прежде чем соскочить с борта бронетранспортера, Роман прикинул длину колонны – не менее трех километров. Он понял, что вышел целый батальон. Последовал приказ двигаться цепью по зеленке в сторону гор. Солдаты в касках, бронежилетах, держась друг от друга в трех-пяти метрах, начали продвигаться вперед. Взвод Ветрова был левофланговым, и Ветров слышал, как командир взвода по рации просил прикрыть броней или обработать артиллерией пространство слева от взвода. И, действительно, вскоре слева послышались разрывы снарядов. Так получилось, что Ветров оказался самым крайним в цепи. Слева от него никого из своих не было, а справа, метрах в пяти, – любитель чужих писем Охотин. Он часто с тревогой посматривал на Ветрова. Кто знает, что в голове у этого, гораздо старшего по возрасту, угрюмого и молчаливого солдата. Охотин даже дистанцию с ним стал постепенно увеличивать. Впереди, чуть правее, вспыхнула перестрелка, напряжение нарастало. Ветров внимательно осматривал каждый куст, не забывал контролировать и землю, где могла оказаться мина. Вдруг он замер на месте. С правого фланга, мимо него, буквально в двадцати метрах двигалась группа душманов. Ветров вскинул автомат, но увидел, что душманы ведут на веревке связанного человека, одетого в форму Советской армии. Пока он раздумывал, группа скрылась в зарослях. Ветров посмотрел туда, где должен быть Охотин, – никого. Не мешкая, Роман бросился за душманами. Вскоре он настиг их. В банде было пятеро, один из них тащил за собой пленного. Оценив ситуацию, Ветров бросился вперед, правее пути следования банды. Он понимал, что духи будут уходить в сторону гор, и решил зайти им во фланг, именно со стороны гор. Таким маневром он перекрывал путь отхода банды и, атакуя с фланга, мог вести прицельный огонь. Прошло не менее получаса, прежде чем Ветров выбрал удачную позицию. Душманы шли в затылок друг другу. Впереди, с автоматами наизготовку, двигались один за другим четверо, за ними, метрах в десяти, пятый душман тянул за собой пленного. Было хорошо видно, что пленный еле передвигался, его голова и лицо были в крови.

Ветров удобно положил на осколок скалы автомат, тщательно прицелился, и длинная очередь скосила всех четверых. Пятый душман, не выпуская поводка, поднял руки и на ломаном русском языке прокричал:

– Шурави, русски! Не стреляй, я сдаемся!

Ветров с десяток секунд выжидал, а затем, убедившись, что все четверо духов лежат без признаков жизни, выскочил из-за камня:

– Повернись спиной! – подождав, пока дух исполнит приказание, сказал: – Не двигаться!

Ветров, не спуская с духа глаз, обошел убитых, собрал их оружие и сложил в кучу. Потом приказал оставшемуся в живых лечь лицом вниз, отрезал поводок от рук пленного и связал руки душмана. После этого разрезал путы на руках пленного и помог ему сесть и опереться спиной о большой камень.

– Вы кто? – спросил Ветров.

– Подполковник Середин… Сергей Сергеевич. Недалеко от Кандагара моя машина и сопровождающий БТР подорвались на управляемых фугасах. Когда пришел в себя, вижу, уже в плену.

– Куда вас вели?

– По-моему, в провинцию Герат. Там у них крупная база. А вы кто?

– Десантник.

– А почему один?

– Наш батальон проводит операцию, я оказался крайним на левом фланге, увидел банду, предупредить некого, вот я пошел за вами, обошел с фланга и, выбрав момент, ударил.

– Молодец, что сейчас делать будешь?

– Вы пока отдыхайте, думаю, что меня уже хватились, ищут. У меня две ракеты. Сейчас одну запущу.

Ветров выбрал место, чтобы не мешали кроны окружающих их невысоких деревьев, и запустил красную сигнальную ракету.

– Здесь не так уж далеко, должны увидеть, – уверенно сказал он и подошел к связанному душману.

– Где твое оружие?

Душман с трудом понял вопрос и начал что-то говорить, но Ветров не мог его понять. Зато в том, о чем он говорил, разобрался подполковник, но не успел перевести, так как словно из-под земли выросли десантники во главе с командиром взвода. Старший лейтенант радостно воскликнул:

– Ветров, ты? Ну, слава богу! А то тут у меня некоторые офицеры разные предположения стали высказывать.

– Ого! – воскликнул один из солдат. – Он же четверых замочил! Вот их автоматы, а на самих духах жилеты с запасными магазинами и гранатами!

– Молодец, Ветров! – похвалил Романа Ребров.

Затем он приказал одному отделению подыскать вблизи площадку для приема вертолета, чтобы эвакуировать раненого, другому отделению – обыскать убитых душманов и осмотреть местность, не выбросили ли что духи. Третьему отделению старший лейтенант приказал занять позиции вокруг, чтобы не дать противнику застать взвод врасплох.

К Ветрову приблизился замполит:

– Снял ты с моей души подозрение. Я рад, что ты совсем другой…

– Я всегда один и тот же, товарищ лейтенант, – угрюмо ответил Ветров и, отойдя в сторону, перезарядил в автомате магазин.

Вскоре послышался рокот вертолетных двигателей. Их было три: Ми-8 и два Ми-24. Ми-8 приземлился на площадку, обозначенную десантниками оранжевыми дымами, а двадцать четверки, продолжая кружить, прикрывали с воздуха. Подполковник Середин, лежа на носилках, попросил, чтобы к нему подошел солдат, который его спас. Командир направил к нему Ветрова. Подполковник с трудом оторвал от груди руку и протянул ее Роману:

– Спасибо тебе, браток! Скажи, как твоя фамилия?

– Ветров. Рядовой Ветров, товарищ подполковник.

– А звать тебя как?

– Роман. Выздоравливайте, товарищ подполковник.

– Не верьте пленному, у него было оружие…

Через минуту вертолет с раненым взлетел, а Ветров вернулся к своим. А там – переполох. Убежал пленный душман. Замполит, который взялся за его допрос, и охранявшие духа Охотин и еще один боец, упустили пленного, и тот, выбрав момент, сиганул в кусты. В этот момент один из солдат принес автомат и жилет с запасными патронами и гранатами. Ветров понял, что душман, как только Ветров открыл огонь, наверняка решил, что их атакует не один, от страха выбросил оружие и боеприпасы.

Вскоре комвзвода приказал выходить из зеленки к югу, где должна была поджидать техника…

Видя, что Ветров словно впал в прострацию и даже не замечает его, Тозиловский поспешно собрался и сказал:

– Вы подумайте, может, вспомните. Не хочу скрывать: и мне, и моему руководителю майору юстиции Кононовичу вас жаль, и мы оба усиленно ломаем головы, как вам помочь. В общем, я завтра снова приду. Выздоравливайте, до свидания!

И следователь вышел из палаты.

Ветров встрепенулся, очнулся от забытья и, увидев, что в палате он один, невольно задумался о том, сколько плохих людей встречалось ему на жизненном пути. И вдруг он чуть не подпрыгнул на кровати. Он вспомнил главное, от чего так мучился… Вспомнил, как однажды, во время прочесывания с военнослужащими внутренних войск грозненского рынка, он узнал того пленного душмана, который убежал. Он был еще с двумя неизвестными. Ветров с тремя офицерами внутренних войск (все они были в гражданской одежде) вычисляли боевиков и торговцев оружием. Роман окликнул офицеров, и они бросились преследовать бандитов. Двоих задержали, а третий, именно тот, которого опознал Ветров, улизнул. И вот теперь здесь, в госпитальной палате, Романа вдруг постигло озарение. Он вспомнил, пожалуй, самое главное: тот, убежавший в Афганистане душман, тот, который скрылся на рынке в Грозном, и Хакким – одно и то же лицо!

Ветров от волнения заметался по палате. Теперь он хорошо представляет и внешность, и лицо Хаккима. Он вспомнил, что Хакким упоминал Зареченск, называл фамилию Багдасаров, даже спрашивал у Романа, не родственник ли он генералу Ветрову. «Черт возьми, они же и отца польют грязью!»

Ветров, морщась от боли, встал и медленно прошелся вдоль кровати.

«Что же получается… Видеопленка – серьезное доказательство моей вины. И пока будет идти следствие, затем суд, банда уйдет и, самое главное, наделает бед! Что делать? Ясно, что рассчитывать на чью-то помощь не приходится… Даже родной отец проклял меня. Эх, товарищ генерал! Даже ты, верный служака, опытнейший сыщик, усомнился в своем сыне! Что после этого удивляться этому сопляку-следователю?! Он с удовольствием под статью о пожизненном подведет и всю оставшуюся жизнь будет гордиться этим…»

Постепенно Ветров успокоился. Он начал искать выход. Не отказался от ужина, понимая, что силы ему понадобятся. Целую ночь думал и наутро пришел к выводу, что единственный выход – это побег. Он поедет в Чечню и начнет в одиночку охотиться за Хаккимом.

К утру Роман связал простыни, одеяла и, привязав один конец к отопительной батарее, превозмогая сильнейшие боли, через окно спустился со второго этажа на землю. Бедный солдатик в это время мирно посапывал на стуле в коридоре у дверей охраняемой палаты.

В больничной одежде далеко не уйдешь, и Ветров, отыскав у реки пустующую сторожку, спрятался в ней. Не знал майор, что еще до завтрака и обхода врачей в палату прибыл его отец, генерал Игорь Николаевич Ветров. Он спешил к сыну с новостями, хотел обрадовать и обнадежить его, извиниться за то, что сгоряча обвинил Романа в самом тяжком и даже проклял его. Но сына в госпитале уже не было. Он сбежал.

Генерал пешком пересек парк и уселся на одинокую полуразрушенную скамейку. Вперив взгляд в реку, он погрузился в тяжелые думы…

Он, конечно, даже догадываться не мог о том, что, стоило ему встать со скамьи и пройтись вправо, вдоль реки, и он бы буквально через сотню метров наткнулся на полуразвалившуюся сторожку, в которой укрылся его сын. Роман так же, как и отец, в глубокой задумчивости смотрел на реку.

Глава 23. В бригаде спецназа

В бригаду спецназа прибыл генерал-лейтенант Пулихов. Он сразу же направился в кабинет комбрига, у входа в штаб его уже встречал полковник Ивняк.

– Что, Сергей Платонович, удивлен моим появлением? – улыбаясь, спросил генерал и протянул руку. – Не беспокойся, инспектировать не собираюсь. Знаю, тут тебя и без меня достали.

– Это точно, Михаил Андреевич, я эти проверки уже считать перестал.

Полковник сделал шаг в сторону, жестом приглашая Пулихова пройти в здание.

Пулихов, не задерживаясь, прошел мимо центра боевого управления и на ходу бросил:

– Давай, Сергей Платонович, прямо к тебе, уж больно хорошего несуна твои орлы перехватили.

Ивняк осторожно обогнал генерала и первым приблизился к дверям, ключом открыл дверь. Посторонился и пригласил:

– Проходите, товарищ генерал-лейтенант!

Пулихов снял фуражку и повесил на вешалку, стоявшую в углу, затем прошел к столу и сел у приставного столика:

– Скажу откровенно, заинтриговали меня этой ситуацией с перехваченным письмом. В шифровке, естественно, вы не все написали. Как думаешь, Сергей Платонович, не деза эго? Может, решили нас по ложному следу пустить?

Ивняк обошел стол, открыл сейф, достал тоненькую папку и устроился напротив генерала, тоже за приставным столиком:

– Я уверен, что это не игра. Посудите сами, терять значительную группу своих боевиков, да еще и иностранного инструктора, слишком накладно, да и рискованно.

Пулихов взял папку и достал из нее письмо с приколотым к нему конвертом с сургучной печатью. Улыбнулся:

– Ишь ты, бюрократы, даже сургуч применяют для переписки.

Генерал положил перед собой письмо на арабском языке и начал его перевод:

«Во имя Аллаха Всевышнего,

Уважаемый господин Усама бен Ладен!

Спешу поделиться нашими успехами и сказать то, что нельзя доверить даже закрытой радиосвязи. Как Вы уже, конечно, знаете, наш отряд, правда, с потерями, смог не только пройти через границу, но и сохранить самый важный груз.

Большую часть наркотиков русские пограничники захватили. Но, как Вы и предвидели, пусть неверные радуются, что добились успеха. Пусть их радуют захваченные ими наркотики. Главное – мы смогли провести самый ценный груз, который я с верными людьми в ближайшее время смогу доставить в Северную столицу. Там уже находится мой человек, который вступил в контакт с нашей местной организацией и доложил мне о готовности принять груз. Уверен, что реализация Вашего плана, мой господин, будет для неверных «подарком» похлеще сентябрьских.

За последние полторы недели у нас произошло немало событий, о которых я хочу Вам доложить.

Слов нет, федералы смогли добиться определенных успехов. Они стали получать больше информации, а это значит: смогли завербовать среди местных жителей своих осведомителей. Я провел совещание с местными руководителями наиболее крупных отрядов. Предупредил их об усилении бдительности и конспирации. По моему указанию через Грузию перебросили необходимое количество радиотелефонной техники, а также оружия, боеприпасов, в том числе дистанционных и магнитных мин, управляемых взрывателей, лекарств и перевязочных средств. Как Вы приказывали, выдал командирам под расписки деньги – восемьсот двадцать тысяч долларов.

Когда мой отряд прибыл на территорию Чечни, федералы сразу же начали охоту на нас. Произошло около десяти боестолкновений, есть потери. Но главное – груз в безопасности. Мы хорошо воспользовались одной перехваченной информацией. Заместитель начальника штаба бригады спецназа подполковник Райков по открытой телефонной связи позвонил командующему авиацией и сообщил, что за моим отрядом охотится группа спецназа во главе с майором Ветровым. В группе – одни офицеры. Райков сообщил командующему авиацией направление движения группы Ветрова и предупредил, чтобы авиация не бомбила этот маршрут. Я воспользовался этой информацией и устроил западню неверным. Я привлек почти двести воинов из местных отрядов и окружил группу Ветрова. Нам удалось уничтожить двадцать три российских офицера, а самого Ветрова и еще двоих – взять в плен. Мне тяжело писать, но во время боя мы потеряли тридцать девять воинов, сорок два получили различные ранения. Эти цифры говорят о том, какой был жаркий бой. Затем я переодел в снятую с убитых офицеров российскую форму своих людей и использовал Ветрова и его подчиненных, организовал акцию возмездия против населения Армута, которое стало сотрудничать с властью. Удалось заснять на видеопленку не только акцию, но и подать это как действия российских военных во главе с майором Ветровым, которого, так же как и его подчиненных, накачали наркотиками и показали крупным планом. Я уверен, что не только телезрители многих стран мира, смотря видеокассету этой акции, не сомневались в ее документальности, но и военные начальники Ветрова поверили в то, что этот майор вместе с подчиненными совершил такое зверство. Дело в том, что мы из перехваченного разговора заместителя начальника штаба бригады спецназа Райкова поняли, что майор Ветров не пользовался доверием и авторитетом у своего начальства, и наверняка смогли создать мнение командиров неверных, что это действительно дело рук Ветрова. Затем наши люди доставили Ветрова, который был в бессознательном состоянии, к его части, а с помощью верных нам людей представили его командованию свидетельницу, которая сообщила, что в момент нападения российских военных на Армут она была в этом селе и все видела своими глазами. Она «опознала» Ветрова как человека, который руководил этой акцией.

Через наших людей мы смогли найти подходящих помощников и в военной прокуратуре. Им, конечно, пришлось хорошо заплатить, но теперь с уверенностью можно сказать, что Ветров будет осужден, и таким образом видеозапись получит еще одно очень важное подтверждение своей подлинности. Я думаю, что Вы, наш уважаемый господин, оцените наши действия. Сейчас вся Чечня говорит о зверских действиях российских войск, и многие мужчины и даже женщины вливаются в наши ряды. Вскоре я смогу направить безопасным путем груз в Северную столицу, о чем доложу незамедлительно…»

– Видишь, как получается, – растягивая слова, произнес Пулихов. – Как думаешь, о каком грузе идет речь?

– Наверняка о том, который вы упоминали, когда давали мне задание.

– Да, похоже… Что думаешь предпринять?

Ивняк в задумчивости потер подбородок, затем поднял глаза на генерала:

– У меня два предложения: первое – пока не трогать Райкова. Кто знает, с кем он общается и кому следующему позвонит по открытой телефонной связи… Второе – думаю, будет правильным внедрить в ближайшее окружение Хаккима нашего человека. Этот убийца прав, когда пишет о том, что к ним приходят и мужчины, и женщины. Многие родственники погибших жителей Армута могут запросто попасться на эту удочку и податься в боевики.

– А как наш человек выйдет на Хаккима?

– Это не так сложно, – хмуро улыбнулся Ивняк. – Связь в горах между жителями понадежней телефонной. Язык не только до Киева, но и до Хаккима доведет.

– А кого пошлем?

– Думал я об этом. Нужен надежный человек… Есть у меня такой – капитан Севрук Владимир Никодимович.

– Севрук? Фамилия знакомая…

– Это тот капитан, который не отдавал Ветрова, когда по подсказке подполковника Райкова майора Ветрова увозили с территории бригады сотрудники военной прокуратуры и контрразведки.

– Не горяч ли он?

– Нет, умеет сдержать себя. Ну, а что касается случая с Ветровым… Извините, не знаю, как бы я повел себя…

– Да, тут вряд ли кто-либо сдержался бы. Разговаривал с капитаном Севруком?

– Нет. Во-первых, до согласования с вами не имел права. А во-вторых, меня одна мысль гложет…

– Какая?

– Дело в том, что бандиты прибегают к одной проверке прибывших к ним людей, особенно немусульман.

– Какой?

– Они требуют убить конкретного человека или нескольких людей.

– Как убить?

– Дают, скажем, в руки нож, подводят к жертве – захваченному активисту, военнопленному или просто связанному по рукам и ногам подозреваемому – и предлагают зарезать его.

– Да, для наших целей мы и наши люди не подходим, – задумчиво произнес генерал и спросил: – Ну, и какой ты видишь выход, Сергей Платонович?

– Думаю. Есть тут маленькая зацепка…

– Какая?

– Если, скажем, наш человек, выступающий как дезертир, прибудет с ранениями рук…

– И не сможет убивать?..