Текст книги "Поэт ненаступившей эры. Избранное"

 
Одет в рубашку синюю Иван,
А Марья в ярко-жёлтый сарафан.
 
 
Иван да Марья держатся на стебле,
Тая в себе идею вечной любви.
 
 
Брожу один по лесу целым день я
И радуюсь премудрости растенья!
 

1952

 
И неприятности любви
В лесу забавны и милы:
Её кусали муравьи,
Меня кусали комары.
 

 
Жизнь моя на любовь бедна,
И любовь у меня одна.
 
 
Ты действительно любишь меня,
А любовь остальных – болтовня.
 
 
Ибо любят они хорошо
Не меня, а кого-то ещё.
 
 
Для меня ты важней, чем они,
Как эпоха важнее, чем дни.
 
 
Но тебя, как эпоху, виню:
Ты, эпоха, ревнуешь ко дню!
 
 
И намерена даже уйти
С моего-твоего пути…
 
 
Постоянная спутница, друг,
Ты, уйдя, не развяжешь мне рук.
 
 
Жизнь не сделаешь краше, а лишь
Исковеркаешь и затруднишь.
 
 
А поэтому не уходи
С твоего-моего пути.
 

 
Не погружённая во мрак,
Была со мною Ина.
В большой и неуютный парк
Мы вышли из «Пекина».
 
 
В тот парк, который глуп, и груб,
И скучен до предела,
А мне хотелось губ и губ,
И я скучал без дела.
 
 
Манили верные слова
И смелые решенья.
Она была, как свет, права,
Я – прав, как отраженье.
 
 
Очаровательный закат
Сиял на всякий случай,
И мы пришли в Нескучный сад,
Который очень скучен.
 
 
Друг друга люди познают
Не в шуме и не в гаме;
Но мы близки: уют кают
Сияет перед нами!
 
 
Слиянье душ, конечно, чушь
И признак лицемерья;
Но я люблю или хочу
И в это твёрдо верю…
 
 
Люблю… Хочу… Не всё равно ль,
Который из глаголов!..
А одиночество, как ноль,
Помимо разговоров.
 
 
Пусть золотые вечера
Меня пьянят, как вина.
Мне нынче так же, как вчера,
Нeобходима Ина!
 

1954

 
Говорят, что под старость
Жизнь, как осень, прекрасна.
Если так, то связалась
Ты со мной не напрасно!..
 
 
Чтобы стать моей милой
И моей ненаглядной,
Ты отважно вступила
В мир, тебе непонятный.
 
 
Женщина, спутница, друг,
Ты сомневаешься в счастье…
Ведая горечь разлук,
Знаешь, что радость не часто…
 
 
Пусть не налажен наш быт,
Бедствия преодолимы!..
Так не копи же обид:
Мной ты, как прежде, любима!
 

1954

 
Ты, как в окно,
В грядущее глядишь
И всё равно
Мужчину победишь.
 
 
А он, стерпя
Сто двадцать пять обид,
Потом тебя
Возьмёт и победит.
 
 
Однако вы
Перехитрите в быте,
И не как львы –
Как кошки, победите!
 
 
Потом на нас
Потомки поглядят,
И сложат сказ
О том, как победят.
 
 
Я снова жду
С тобой желанной встречи;
Но слова «побежду»
Нет в русской речи!
 

1954

И. М. Л.

 
Раннее утро. Москва тиха.
Птички: чирик-чирик!
Странно и мудро слова стиха
Я подбирать привык.
 
 
Женщина рядом. Её люблю.
Часики бьют: тик-так!
Я почему-то не сплю, а пью,
Пью с любимой коньяк.
 
 
Пью за неё, за стихи, за рассвет
И за счастье, которого нет!
Нет его. А почему?
 
 
Счастье, оно приходит потом,
А может, счастье не в счастье самом,
А в стремленье к нему?
 

1957

 
Милая моя любимая,
Исключительная умница,
Кое в чём неутомимая,
Кое-чем интересуется.
 
 
Удивительно желанная
И заслуженно любимая
Пьёт со мной вино заздравное
Под развесистой рябиною.
 
 
И подруга, и наложница,
Много лет незаменимая,
Не мещанка, а художница –
Милая моя любимая!
 

 
Возбуждаешь ты теперь
Снова страсть глубокую,
И за это я тебе
Обещаю многое.
 
 
Обещанья ты мои
Складываешь в наволочку:
Чем на небе соловьи,
Лучше в руки галочку.
 
 
Соглашаюсь я с тобой,
Но в какой-нибудь июль
Маханём на голубой
И глубокий Иссык-Куль,
 
 
Чтоб повеселела ты
На его просторе.
Вдвое больше в нём воды,
Чем в Аральском море!
 

1950-е

 
Милая, в нашей судьбе
Деньги имеют значенье.
Я причиняю тебе
Часто одни огорченья.
 
 
Женщина, спутница, друг,
Ты сомневаешься в счастье…
Ведая горечь разлук,
Знаешь, что встречи нечасты.
 
 
Радость, как солнце, светла;
Но промелькнёт раз в неделю.
Одолевают дела –
Временем я не владею.
 
 
Чтоб заработать рубли,
Перевожу неустанно,
И предаваться любви
Я не могу постоянно!
 
 
Глупо сидеть на мели,
Ждать возле моря погоды…
Чтобы любовь не смели
Быстротекущие годы,
 
 
Стабилизировать быт
Нынче необходимо.
Не причиняй мне обид:
Мной ты, как прежде, любима!
 

1950-е

 
Я познакомился с тобой
Весною –
И отмечаем мы с тех пор
Восьмое:
 
 
То самое, когда весна,
Восьмое мая,
Рюмашки, полные вина,
Приподнимая!
 
 
Готов я щедро, как поэт,
Твой возраст срезать:
Тебе теперь не сорок лет –
Лишь десять!
 
 
Той исторической весной
Природа вся принарядилась –
Ты, познакомившись со мной,
Роди́лась!
 
 
И надо выпить оттого
Без промедленья
За день весенний твоего
Рожденья!
 

1960

 
Если будут стихи,
Станешь ты весела
И не скажешь: «Дела
Плохи́!..»
Если будут стихи,
Обретёшь и права,
И не будут слова
Глухи!..
 
 
Если будут стихи,
Я тебе не совру:
Быть теплу, быть добру,
Быть весёлым пирам,
Станут петь по утрам
Петухи!
 
 
Если будут стихи,
То я буду правдив:
Мы уедем туда,
Где морская вода
И черешен и слив
Лепестки.
 
 
Если будут стихи,
Мы уедем туда,
Где сады-города,
А былая беда –
Чепуха, ерунда,
Пустяки!
 

 
Люблю тебя, когда весна,
Которой рад весьма.
Люблю тебя и в летний зной,
Воспет который мной.
 
 
Люблю тебя, когда идёт
Осенний нудный дождь,
И наступает холод тот,
Который нехорош.
 
 
Люблю тебя, когда зима,
Которой не люблю.
Деревья мёрзнут и дома,
И ветер, что сошёл с ума,
Мне воет: «У-лю-лю!..»
 
 
Люблю тебя всегда, везде.
Как в радости, так и в беде,
Тебе стихи творю
И ласковые все слова
Зимой, когда мне не лафа,
И в зной, когда растёт трава,
Тебе я говорю!
 

1961

 
Я очень одинок,
А ты ушла:
Шагнула за порог,
Забыв дела.
Не сосчитать дорог,
Им нет числа.
Спроси у своих ног,
Зачем ушла?
 

1962

 
Поехать надо нам на лоно
Природы,
Чтоб посмотрела ты влюблённо
На воды,
На берега, где дремлют травы,
Деревья.
Они достойны чести, славы,
Доверья.
 

1962

1

 
У вершины Эвереста
Мутновато-голубой
Не искал себе невесты,
Ибо встретился с тобой.
Цель оправдывает средства,
Если нет в них изуверства!
 

2

 
Успех сопутствовал не часто,
Мне редко улыбалось счастье
На сложных жизненных дорогах.
И в праздники, и в дни недуга
Ценю тебя всегда, как друга,
Единственного из немногих!
 

 
Это надо понимать
И не очень куролесить,
Раз, два, три, четыре, пять,
Шесть, семь, восемь, девять, десять!
 

1977

Наука выпивать

 
Он валялся подле ног
В магазине «Бакалея»,
И ещё струил дымок
Золотой табак, алея.
 
 
Подошла, забыв дела
(Знать, одна из балагурок),
И зачем-то подняла
Хоть красивый, но окурок.
 
 
Дым задулся, очертя
Синеватую картину.
Фимиам каким чертям
Курят люди никотином?
 
 
Как всегда текла толпа,
Всё проведав и осмыслив.
Ветерок слегка трепал
Чувства, волосы и мысли.
 

1940

 
Дорогой Лексей, попадьёвский сын!
Ты ко мне чем свет на ответ сарынь!
 
 
Али удаль в тебе богатырская спит?
Ты скажи, зачем проворонил спирт?
 
 
Проморгал ты спирт, девок тиская, –
Пригорюнилась застава богатырская.
 
 
Добрым людям спирт, что коню овёс,
А без спирта они – что трамвай без колёс!
 
 
Ты – мерзавец, хам, и подлец притом:
Трезвость кража есть, как сказал Прудон!
 
 
Я тебя, подлеца, во музей отдам,
Где не топится целых сто лет камин…
 
 
Во музей отдам, будет плохо там
Со античными стоять статуэтками!
 

1943

 
Если сделает жизнь
Неприятностей много,
Ты тогда дербулызнь
Что-нибудь из спиртного.
 
 
Если счастье в делах
И огромная радость,
И тогда шандарахнь,
Чтоб почувствовать градус!
 

1944

 
Ночь. Улица. Фонарь. Аптека.
Лучше нельзя сказать.
Автомобили обтека –
емой формы скользят.
 
 
А впрочем, необычайной
Ночи нет никакой на Руси,
А торчит себе в чайной
Добрый молодец, гой-еси.
 
 
Что он там распивает, чай? Нет,
Чай случайно стоит по столам.
Добрый молодец не замечает,
Сколько выпил он по сто грамм.
 
 
Разгуляй, перекати-поле,
Сколько выпил он, трын-трава,
За всю жизнь свою выпил не боле
Кубометров водки, чем два.
 

1946

 
Я пишу на редкость мало
О напитке этом милом,
А среда не понимала
И считала водкофилом
 
 
И пропойцей, – а на деле
Без волшебного напитка
Пребываю я недели,
Что есть нравственная пытка.
 
 
Мне, бедняге, очень трудно
На поэтовом престоле.
Полотенцем с горя тру дно
Стаканчика пустое.
 
 
Ничего не замечаю,
И в глазах моих печаль.
Знаю, водка лучше чаю,
А приходится пить чай.
 

1946

 
Чем ярче индивидуальность,
Тем одареннее поэт;
Обратна пропорциональность
Его успехов и побед.
 
 
Не можно индивидуальность
С его успехами сложить:
Но можно индивидуальность
Глушить.
 
 
И как пустынные растения
Заглохнут, если их полить,
Так индивидуальность гения
Заглохнет, если водку пить.
 

1946

 
Потерпел корабль крушенье.
Всем погибнуть суждено.
Было принято решенье
Изучить морское дно.
Принято единогласно:
Против не было, все – за.
Лишь один бродяга спасся
И на остров забрался.
 
 
Так сказать, купайся в море,
Изучая берега
Или фауну во флоре,
Но живи без табака.
На бездымье разозлённый,
Брёл бродяга наугад
И наткнулся на зелёный
Красно-синий виноград.
 
 
Он хватал его ногтям
И глотал, как крокодил.
Тут пришли островитяне,
Много их, а он один.
И они его связали,
Полагая, что он пьян,
И они ему сказали
На языке островитян:
 
 
– Чужестранец! Ты нарушил
Основной закон страны!
Правду-истину послушай:
Эти ягоды хмельны!
Сок опасных этих ягод
Превращается в вино,
И у нас в стране, бродяга,
Пить его запрещено!
Утолить нам жажду надо,
Пьём мы воду или чай!..
В оправданье винограду
Что ты скажешь?.. Отвечай!
 
 
– Ежели такая заповедь,
Помутился у вас ум.
Ежели вина нельзя вам пить,
Собирайте хоть изюм!..
Я приехал из России,
Ел изюм не так давно…
 
 
Тут они его спросили:
– А изюм – это вино?
 
 
И бродяга благородный,
Не прося за то наград,
Рассказал тому народу
Про сушёный виноград.
 
 
Тут воскликнул мудрый старец:
– Ты открытьем весь наш край
Осчастливил, чужестранец!
Что ты хочешь? Выбирай!
Бабы лучшие твоими
Будут!.. Хочешь, на века
Мы твоё прославим имя!
Что ты хочешь?
– Табака!
Я приехал из России,
Не курил давным-давно.
 
 
Тут они его спросили:
– А табак – это вино?
 

1947

 
Пусть будет зной,
Мне хоть бы хны:
Взамен пивной,
Есть чайханы.
Иду туда,
Где не печаль:
Журчит вода,
Струится чай.
 
 
Вот чайхана,
Где старина,
Она одна
Так названа:
«Оплот
Почётных стариков»!
Вкусить почёт
И я готов!
 
 
Течёт арык,
Плывёт балык,
Везёт ишак
Шашлык в кишлак.
Свисает с крыш
Малыш кишмиш.
Сосал насвой[1]1
  Жевательный табак.


[Закрыть] –
И сам не свой!
 

 
Эти сказки и легенды
С их благоуханьем спирта,
Не поймут интеллигенты,
Скажут: пошло и избито.
 
 
Но поймут ловцы Вселенной
Актуальность сказки дивной
О бутылке неизменной,
Неразменной, нераспивной…
 

1948

 
Вот вам мир, в котором ларчик
Открывается просто:
Хорошо заглянуть в подвальчик,
Для начала выпить грамм по́ сто.
 
 
Я выпить почти что всегда готов,
За наступление новых годов,
За всё, что ново
И не хреново.
Хорошо пить в подвальчике имени
тов. Матвеева.
 
 
Скажете: рифмы не нашёл
для Матвеева.
Обвинение это напрасно.
Материя – Матвеева,
Матвеева – дерева.
Ясно?
Вернёмся к пьянству.
 
 
Ты премудр, как Сократ.
Пробежал по прейскуранту,
Говоришь официанту:
«Дайте мне котл. рубл. мясн. с карт.».
 
 
С бокальчиком чокается бокальчик,
В бокальчиках пиво пенится.
Весь подвальчик-ресторанчик
Как огромная пепельница,
 
 
У которой стенки гулки.
Водка тоже не вода.
Наши души, как окурки,
Богом брошены туда.
 

1949

 
Пусть будет эта повесть
Написана всерьёз
О людях тех, чья совесть
Чиста, как Дед Мороз.
 
 
Один из них пропойца,
По пьянству богатырь,
И светит ярче солнца
Его душе бутыль.
 
 
Чтоб водка вместо чая
Струилась, как вода,
Он пропил всё, включая
И друга, и врага.
 
 
И в день весёлый мая
Привёл меня туда:
Одна стена прямая,
Другая – как дуга.
 
 
От края и до края
Примерно два шага,
И комната такая
Не очень велика.
 
 
Однако очень славно,
Не ведая забот,
Там девочка Светлана
Безвыездно живёт.
 
 
Она провоевала
Число иных годов
И видела немало
Людей и городов.
 
 
По Западной Европе
Поездила она.
Хранятся в гардеробе
Медали, ордена…
 
 
Я это понимаю,
Хоть сам не бил врага…
Одна стена прямая,
Другая – как дуга.
 
 
И свет не льётся яркий,
Окно затемнено:
Под Триумфальной аркой
Запрятано оно.
 
 
И лампочка мигает
Всего в пятнадцать свеч.
Но это не мешает
Веселью наших встреч.
 
 
Мы курим, дым вздымая
Почти до потолка.
Одна стена прямая,
Другая – как дуга.
 
 
Заманчиво и странно
Любя и веселя,
Там девочка Светлана
Не пропадает зря.
 
 
С ней можно очень просто
Совсем не унывать;
Одно лишь неудобство –
Скрипучая кровать.
 
 
Железная такая
В безмолвии ночей
Скрипит, не умолкая,
Туды её в качель!
 
 
Скрипит, не умолкая,
Не пропита пока…
Одна стена прямая,
Другая – как дуга.
 

1950

 
Стоял в Гренобле холод ярый,
Как полагается зимой.
Поклонник Вакха запоздалый
Не мог найти пути домой.
 
 
Стремился он домой, к постели,
К своей жене, согреться чтоб…
Бандиты пьяного раздели
И голым бросили в сугроб.
 
 
А наутро он опохмелялся,
Поднимая заздравный бокал,
И людской доброте умилялся,
И свирепых бандитов ругал.
 
 
Фиалки зацвели в апреле,
В реке сияли стаи звёзд.
Когда поклонник Вакха пере –
бирался через Чёртов мост!
 
 
На оптимиста хулиганы
В ту ночь напали неспроста
И прямо к морю-океану
Швырнули с Чёртова моста.
 
 
А наутро он опохмелялся,
Подымая заздравный бокал,
И людской доброте умилялся,
Хулиганов коварных ругал.
 
 
Великолепна ночь июля,
Вокруг огни и тишина,
На небе города, ликуя,
Смеялась пьяная луна.
 
 
Поклонник Вакха до рассвета
Природой любоваться мог,
Но королевская карета
Его, беднягу, сбила с ног.
 
 
А наутро он опохмелялся,
Подымая заздравный бокал,
И людской доброте умилялся,
А владельца кареты ругал.
 
 
Роняет листья лес багряный,
Сверкают звёзды в вышине.
В такую ночь такой же пьяный
Вернулся к собственной жене.
 
 
Ну а она сбирает вещи,
Опустошённая до дна,
И говорит ему зловеще:
– Тебе я больше не жена!
 
 
А наутро он опохмелялся,
Подымая заздравный бокал,
И людской доброте умилялся,
И супругу свою обнимал!
 

1952

 
Одиннадцатый час.
Как сорняки во ржи,
От дома отлучась,
Мелькают алкаши.
Стоят они у врат,
Хотят внести свой пай,
Чтоб опуститься в ад
И погрузиться в рай.
 

 
А и было то дело в Москве, во столице:
Захотел разгуляться и повеселиться
 
 
Добрый молодец Нарочитов Серёжа,
По прозванью Сергей и по отчеству тоже.
 
 
Резву ножку в железну подножку вдевая,
Оседлал Нарочитов до́бра трамвая.
 
 
Заплатил он кондукторше тридцать копеек,
Устремился, как лев, на неведомый берег.
 
 
А навстречу ему из-за тёмного леса
Выползает, как змей, Выпивухин-повеса.
 
 
Говорит Выпивухин: «Ха-ха, Нарочитов!
На меня, Выпивухина, ты не рычи так!
 
 
Я за раз выпиваю два литра “Столичной”,
Ну а ты, Нарочитов, – поэт истеричный.
 
 
Дарованьем твоим восхищаться не буду,
Но тебя перепью я в любую минуту!»
 
 
То не горы высокие рухнули в бездну,
То не море шарахнулось к тучам небесным,
 
 
Не дубраву в лесу повалил буйный ветер, –
То тому наглецу Нарочитов ответил.
 
 
Он сказал: «Ах, собака, собака-щенок ты!
Перепить Михаила Светлова не мог ты,
 
 
С Недогоновым Лёшей ещё не пивал ты,
И у Тихонова никогда не бывал ты.
 
 
И Глазков – величайший непризнанный гений –
Про тебя не придумывал стихотворений.
 
 
Кто кого перепьёт, мы с тобою поспорим,
Хоть сейчас буду питься с тобой смертным поем!
 
 
Но не вздумай же ты состязаться со мною,
Потому что тебя зашибу я соплёю!»
 
 
И пошли добры молодцы в чистое поле.
«Вороньковку» избрали они для запоя.
 
 
Там, по сотне рублей разменявши ретиво,
Взяли по восемьсот и по кружечке пива.
 
 
Так и пили они до полночного часа.
Нарочитов на резвых ногах закачался,
 
 
Но, качаясь, поэт не свалился в канаву,
А сказал: «Мы пойдём в эту самую… “Нарву”!»
 
 
До земли низко кланяясь зданьям высотным,
Побрели добры молодцы по синусоидам.
 
 
В «Нарве» грамм восемьсот взять сумел Выпивухин,
Нарочитов – пятьсот, ибо был он не в духе.
 
 
Выпивухин тогда, предвкушая победу,
Незаметно подлил цинандали поэту,
 
 
Ибо тайну узнал у буфетчицы Гали,
Что Серёжа чихает с того цинандали.
 
 
Зачихав, Нарочитов сказал: «Ах, собака!
Ты меня перепить не сумеешь однако!»
 
 
Богатырь понатужился тонкой ноздрёю
И швырнул в Выпивухина звонкой соплёю.
 
 
Та сопля, как калёна стрела, зазвенела
И впилась Выпивухину в белое тело.
 
 
Выпивухин, как клён молодой, закачался,
Выпил водки, свалился под стол и скончался.
 
 
Слава богатырю, что рассветной порою
Перешиб супостата победной соплёю!
 

1952

 
В чертей хоть верьте, хоть не верьте,
Но я скажу вам не шутя:
Мне начали являться черти
От многодневного питья.
 
 
Они являлись мне ночами
Из тьмы безграмотных веков
И с подоконника кричали:
«Глазков, Глазков, Глазков, Глазков!»
 
 
Нечистый этот крик, однако,
Меня нисколько не смущал:
Я пил живительную влагу,
Когда потребность ощущал.
 
 
Те черти вовсе обнаглели
И сразу после пьянваря
Расположились на постели,
Мне ничего не говоря.
 
 
Они в количестве немалом
Обрушивались на кровать,
Барахтались под одеялом
И, так сказать, мешали спать.
 
 
Что черти мелкие поэтам?
Их не должны пугаться мы.
Но как-то раз перед рассветом
Ко мне явился сам Князь Тьмы.
 
 
Он, серый, словно весь из дыма,
Стал дуть что было адских сил, –
И я весомо, грубо, зримо
Смертельный холод ощутил.
 
 
Погибнуть? Умереть без смысла?
Нет! Только жить хочу я весь!
Я в этот миг перекрестился, –
И самый страшный бес исчез.
 
 
С тех пор… Да сгинет сила злая!
Я самому себе не враг:
Я водку не употребляю,
А пью вино или коньяк.
 

1954

 
Мне простите, друзья,
Эту милую странность,
Но не выпить нельзя
За мою гениальность!..
 
 
Не хвалю я себя:
Просто сам в себя верю,
Откровенность любя,
Не терплю лицемерья.
 
 
Нынче этот порок
Уподобился язве.
Говорю как пророк –
Не согласны вы разве?
 
 
А грядущая даль
Для меня что реальность.
Опрокинем хрусталь
За мою гениальность!
 
 
Согласиться я рад
Даже с первого раза,
Что исторью творят
Не герои, а масса!..
 
 
Но в искусстве царит
До сих пор необычность,
И искусство творит
Гениальная личность!
 
 
Как великий поэт
Современной эпохи,
Я собою воспет,
Хоть дела мои плохи:
 
 
В неналаженный быт
Я впадаю, как в крайность,
Но хрусталь пусть звенит
За мою гениальность!
 

1955

 
Сказала водка: – Ты, злодей,
Пьянишь лишь избранных людей,
А я пьяню простой народ,
Меня любой рабочий пьёт,
Я всем доступна, дешева…
 
 
Сказал коньяк: – Твои слова
Демагогичны и пусты:
Ты дорога для бедноты.
У бедняков, коль посмотреть,
Хватаешь ты с получки треть,
А иногда, тебя глуша,
Домой приходят без гроша.
Я видел, как в одной пивной
Чернорабочий и портной
Вдвоём истратили сот пять,
Вкруг них вилась подонков рать…
 
 
Но водка закричала: – Нет!
Ведь это люди наших лет!..
Не обижай моих ребят,
Их мной, а не тобой поят!
 
 
– И хорошо, – сказал коньяк, –
Что опустившихся бродяг,
Дежурных нищих у пивной
Поят тобою, а не мной!
Они на фронте были раз
И проявили героизм,
За этот подвиг, не трудясь,
Хотят пропьянствовать всю жизнь.
Кому они творят добро,
Выклянчивая серебро?
Ведь клянчат не на Божий храм,
А на сто грамм, на двести грамм!
 
 
Сказала водка: – Клянчат, да,
И непригодны для труда.
Ты их подонками зовёшь…
А тот, кто пьёт тебя, хорош?
Быть может, твой аристократ
Подонков хуже во сто крат?
Ведь он, чинуша, бюрократ,
Порой доходит до растрат!..
 
 
Сказал коньяк: – Меня бранят,
А я совсем не виноват!..
Ведь бюрократ, чинуша тот
Тебя во всех шалманах пьёт…
И говорит: «Я за народ!..»
И говорит: «Я патриот!
Я водку русскую люблю,
Её, родную, пригублю!..»
 
 
– Что ж! – водка молвила в ответ:
Тут ничего плохого нет,
Что, славу Родины любя,
Он пьёт меня, а не тебя!
Я рада, что сыны страны
Со мной, а не с тобой дружны.
Меня ведь породила Русь,
Ты ж – армянин или француз!
 
 
Коньяк воскликнул: – Ты – балда!
Картошка – русская еда,
Хоть из Америки она
В Московию привезена!..
В Отечественную войну
Спасла картошка всю страну;
А, скажем, репа или лук
Не обрели таких заслуг!..
 
 
Но водка крикнула: – Ха-ха!
Картошка, значит, неплоха!
Меня же гонят из картош,
И из опилок гонят тож,
Я обхожусь при этом в грош,
А прибыль, прибыль подытожь!
Моя продажная цена
Повыше, чем цена вина!..
Сам знаешь, что страна бедна,
А выручаю я одна!
 
 
– Всё это так, – сказал коньяк, –
А в то же время и не так!
Приносят людям много зла
Твои сивушные масла.
Калечит спившихся ребят
Родной твой брат – денатурат!..
А мой родитель – виноград,
Он создан людям для отрад;
И будет наш народ богат –
Забудет про сивушный яд!..
Я буду признан всей страной,
Победа в будущем за мной!..
 
 
Идут года, но до сих пор
Не утихает этот спор!
 

1956

 
Не в лесу и не в перелеске –
В гастрономе, что на Смоленской,
Повстречались придурки с лентяем,
Говорят ему: – Помечтаем!
Ты мечтаешь не тухло, не скверно,
А куда интересней Жюль Верна,
И, конечно, приятней гораздо,
Чем писатели наши фантасты!
 
 
Есть согласье – к чему кривотолки?
Потому были сборы недолги:
Закупили закуски и водки
И явились к молодке-красотке.
Тут лентяй у красотки Маринки
По старинке иль по новинке
После выпитой четвертинки
Начал речь свою без запинки:
 
 
– Вот сейчас заглянуть, ребята,
Мне в такой коммунизм охота,
Чтоб была на работе зарплата,
А работа была без работы!..
Чтобы вместо станков в каждом цехе
Телевизор стоял для потехи,
Чтоб смотреть нам футбол с хоккеем –
Мы неплохо болеть умеем!
 
 
Чтоб в рабочее время, к примеру,
Все примерные пионеры
Нам в цеха приносили пиво –
Поступали бы справедливо,
Уважать бы учились старших!..
Завопили придурки: – Жми дальше!
 
 
– Дальше отдых после работы.
Если летом – на лоне природы,
А зимой или в дождь проливной
Отдохнуть всего лучше в пивной!..
Если надо податься в пивную,
Через речку пройду по бревну я,
Нет бревна, так пройду по канату,
Ибо опохмелиться нам надо –
После тяжкой работы уставшим!..
Завопили придурки: – Жми дальше!
 
 
Но Маринка заметила строго:
– Дураков всё ещё очень много.
Вы пусты, господа-придурки,
Не мечты у вас, а мечтульки,
И не мысли у вас, а мыслишки,
И не люди вы, а людишки!
 
 
Разобидясь, ушли от прелестницы
Все придурки с лентяем по лестнице –
И с тех пор выпивают придурки
В подворотне да в переулке!