Текст книги "Курьер-619 (Юпитер – Челябинск)"

Глава 2
Плутарх в космосе

16 января 2252 года

Джера так вымотала многодневная перегрузка, что он проспал как убитый до полудня. Проснувшись, юноша почувствовал себя бодрым и отдохнувшим. Даже вчерашняя девчонка уже не казалась бедствием. Вот его приятелю Питу как-то довелось неделю везти спецрейсом двадцать сиамских кошек, которые в середине полета вырвались на волю. Когда он после той доставки вернулся на базу, то был поцарапан от ушей до пяток и все время испуганно оглядывался. Джер читал, что такая привычка была у летчиков-истребителей во времена старых войн – они проверяли, не заходит ли сзади враг. А тут всего одна кошка, пусть и крупная, зато говорящая, что оставляет надежду на компромисс. Зря, что ли, курьерам преподают экспресс-курс практической психологии – для лучшего понимания желаний клиентов?

Кроме того, гордость Джера была уязвлена. Эта девчонка смотрела на него сверху вниз – и даже нахально потребовала, чтобы он постарался быть поумнее! Ну что ж, не в правилах Джера отступать перед трудностями и опасностями.

Пока молодой пилот вставал и одевался, он окончательно решил принять надменный вызов этой фоурессы. И сердце его застучало сильнее.

Он умылся и отправился в кают-компанию. Там в обычной позе – спиной ко всему, лицом к голографическому экрану – сидел в одиночестве Витторио. Профессора с его бедовой внучкой юноша опять нашел в столовой. Джер поздоровался и посмотрел на настенные часы – было время обеда.

Николетта с капризной ноткой спросила дедушку:

– Дед, как можно спать с ужина до обеда следующего дня? Восемнадцать часов!

Профессор не стал отвечать на риторический вопрос, а поставил на стол полную тарелку для Джера.

– Садись, бравый курьер, пообедай.

Джер сел и сказал, прежде чем приступить к еде:

– Николетта, ты должна знать, что медведи много спят – и плюшевые совсем не исключение.

– Дед, ты видел раньше моно-парней с юмором? – озадаченно спросила Николетта.

– Я много чего видел! – усмехнулся профессор.

Джер плохо помнил, что ел вчера, но сегодня он смог по достоинству оценить розового печеного лосося с грибами и картошкой фри. Да еще веточка укропа. Он приступил к еде – на вкус она была даже лучше, чем на вид.

– Профессор, у вас изысканная кухня! – сказал Джер с благодарностью. Он не смог фамильярно называть старика по имени и решил, что «профессор» будет достаточным уходом от «сэра».

– Вполне обычная, Джер, – ответил профессор, успевающий не только жевать, но и следить за чем-то на экране планшетника. Иногда над столом поднималась трехмерная голограмма какого-то устройства, которую профессор внимательно осматривал, а потом сметал небрежным жестом.

– А чем ты привык питаться и где твой дом? – спросила Николетта.

– У меня нет дома, – пожал плечами Джер. – До десяти лет я жил на Марсе в интернате, потом – в школе пилотов на Церере. В четырнадцать лет я стал курьером и с тех пор живу на корабле, а между рейсами отдыхаю на базах курьерской службы. У нас там есть столовые. Плюс ресторанчики фастфуда на космических станциях.

– Нет дома? – поразилась Николетта. – Теперь понятно, почему тебе так нравится скромная кухня моего деда, – заключила она и вернулась к ковырянию в своей тарелке.

– Отличный лосось! – Джер снова похвалил «скромную кухню», а потом не удержался и спросил: – А почему вы так странно смотрели на меня вчера, когда я ел?

Профессор поднял голову от планшета и сказал:

– Мы никогда не видели, чтобы человек ел так быстро. Причем аккуратно – ножом и вилкой, не чавкая и не кроша.

– Ты был как снегоуборочный комбайн! – хихикнула Николетта. – Ты мог бы участвовать в мировом чемпионате по скоростной еде.

Джер почувствовал неловкость и сказал, оправдываясь:

– Я четверо суток лежал в противоперегрузочной капсуле и только пил сок. Там много всяких полезных добавок, но после таких рейсов возникает безумное чувство голода. Курьеры обычно затыкают его огромным сэндвичем – он так и называется в космических ресторанчиках: специальный курьерский. Но ваш стейк был превыше всяческих похвал, я жалею, что не ел его подольше, чтобы хорошо распробовать.

Профессор встал из-за стола, захватил планшет и отправился в кают-компанию, по пути похлопав Джера по плечу:

– Я приготовлю такие же стейки сегодня вечером.

В дверях он обернулся и сказал, погрозив пальцем:

– Николетта, посуда на тебе, а не на нем!

Внучка скорчила в ответ гримасу:

– За кого ты меня держишь, дед, за рабовладельца?

Профессор исчез, а Джер сказал:

– Действительно, даже самые капризные дети не заставляют свои игрушки мыть за ними посуду.

От неожиданного прикосновения профессора и непривычной семейной атмосферы за столом юноша чувствовал себя растревоженным. Такого еще не случалось в его курьерской работе. Да, ему пару раз наливали воды в домах, куда он доставлял посылки, а однажды – в доме гостеприимного фермера – дали не только чаевые, но и большое яблоко. Но он никогда еще не попадал в ситуацию, когда должен был провести с клиентами целый месяц. Причем вокруг на сто миллионов миль не было ни одной другой души, что автоматически сближало.

– Больно ты речист для игрушки, – сказала Николетта. – Что-то с тобой не так, вот только что? – никак не пойму. Ничего, я быстро тебя распорю по швам и посмотрю, что там внутри. Думаю, какие-нибудь опилки. Сейчас мы сыграем в старую игру «да-нет». Я расколю тебя за десяток вопросов. Спорим?

Она не успела продолжить – в столовую заглянул профессор.

– Джер, нам надо забрать посылку. Николетта, ты тоже пойдешь, нам понадобится каждая пара рук. Посылка большая и тяжелая!

Они быстро доели обед, и Николетта сложила тарелки в посудомоечную машину. Джер помог таскать грязную посуду, за что был награжден хлопком по спине:

– Молодец, медвежонок! Игру в «да-нет» откладываем, но она неизбежна.

Все-таки никогда еще Джер не попадал в такую фамильярную ситуацию с клиентами!

Они двинулись к кораблю по уже знакомому коридору. Витторио тянул за собой плоскую кибертележку для перевозки посылки. Вскоре они дошли до места, где Джер вчера потерял сознание. Юноша смутился, увидев на полу обильные капли засохшей темной крови. Никто ничего не сказал, но по тому, как Николетта с профессором обошли пятно, Джеру стало понятно, что они тоже заметили кровь. Витторио вообще ничего не замечал – не таковский он был человек.

Сегодня Джер увидел на станции массу того, чего вчера просто пропустил из-за страшной усталости. Коридор, как оказалось, представлял собой просто подземный ход, прорубленный во льду Европы. Стены были облицованы пенной термоизоляцией, но кое-где она отслоилась – и из дыр блестел космический лед, обдавая проходящих теплокровных приматов свирепым холодом.

– Что это за станция? – спросил Джер. – Почему она заброшена?

Ответил профессор:

– Ее построили в эпоху второй волны космической колонизации. Это была международная обсерватория и заодно – станция по глубоководному, вернее подледному, бурению. Она получила много научных результатов, но потом была законсервирована из-за недостатка финансирования. Оказалось, что все базы в дальнем космосе – то есть за пределами пояса астероидов – содержать слишком дорого. У них нет перспективы экономической эффективности, в отличие от поселений в поясе астероидов, где добываются редкие металлы для Земли и обычные металлы для марсианских куполов и астероидных городов. Выжила только маленькая исследовательская колония на Титане возле Сатурна, где жизнь дешевле и безопасней – благодаря плотной атмосфере Титана, в которой не нужны герметичные скафандры.

Джер осмелился:

– Если не секрет, то можно спросить, что я вез с такой срочностью? И чем занимается ваша экспедиция? Правда, мне не полагается задавать такие вопросы, но очень интересно, что вы делаете тут, на заброшенной станции, в таком малочисленном составе?

Профессор ответил:

– Никакого секрета тут нет: я уже много лет в своих статьях продвигаю одну идею, но коллеги считают ее безумной, и мой проект никак не мог получить финансирование. Неожиданно два года назад один частный фонд выдал мне щедрый грант – и вот установка создана и мы собираемся ее апробировать. Она должна создать такую… хитрую червоточину. Мы забрались к Юпитеру, потому что здесь нам поможет его гравитационное поле, которое мы будем использовать как линзу.

Юноша удивился:

– Пространственно-временную червоточину? Но они ведь очень нестабильны!

Профессор замер как пораженный громом.

– Джер, откуда ты знаешь про червоточины?

Вся их группа тоже остановилась. Николетта фыркнула:

– Я же говорю – с ним что-то не так. Это, наверное, шпион, которого подослали твои конкуренты!

Джер сказал, защищаясь:

– Я просто прочитал хорошую научно-популярную книгу про теорию Эйнштейна и эти червоточины.

Николетта недоверчиво засмеялась:

– Моно-парень, который читает книжки по общей теории относительности?

Профессор отправился дальше:

– Поразительно. Мальчик-курьер понял суть главной проблемы быстрее, чем эти олухи из Научного фонда. Конечно, Джер не шпион – иначе бы он скрывал свою осведомленность. Так вот, Джер, мой проект и состоит в том, чтобы стабилизировать такую червоточину хотя бы на несколько минут. Мы станем это делать с помощью реликтового гравитационного излучения, которое будем ловить в фокусе искривленного пространства Юпитера. Трудность в том, чтобы суметь рассортировать эти реликтовые волны по направлениям и фазам и отобрать только те, что нам нужны. Но я, наверное, слишком туманно объясняю?

– Нет, я понял. Вы хотите сложить все волны, подходящие по фазам, в одну, очень сильную. Эта суперволна и создаст стабильную червоточину?

Профессор опять остановился как вкопанный.

– Черт побери, Джер, может, ты и вправду шпион?

– Нет, я узнал о вашей работе только что. Просто вы объясняете очень понятно.

Мамаев снова зашагал по коридору.

– Невероятно. Просто невероятно. Я потратил неделю на споры в Периферийном институте, но так и не добился понимания. А тут – пилот курьера, пицца-бой – и схватывает все на лету. Это мистика какая-то!

Николетта сказала зловеще:

– Не беспокойся, дедушка, я им скоро займусь, и мы узнаем, откуда эта ненормальная осведомленность! Может, он принял волшебный препарат из когтя дракона?

Джер, действительно заинтересованный разговором, не стал обращать внимания на угрожающие слова Николетты и спросил профессора:

– Но червоточины должны куда-то вести. В каком месте должна выйти червоточина, которую вы создадите?

Профессор Мамаев только крякнул:

– Н-да… Мой мальчик, она должна выйти не в другом месте, а в другом времени!

Юноша задумался.

– Здорово! Так как будущего еще не существует – вы будете смотреть в прошлое?

– Да, мы планируем заглянуть на двести тридцать девять лет назад!

Джер воскликнул с озарением:

– В две тысячи тринадцатый год! Вы, наверное, будете наблюдать падение Челябинского астероида?

Тут даже Витторио пробурчал что-то удивленное. Николетта же вообще смотрела на пилота круглыми глазами.

– Ты кто? – спросила она юношу.

Тот пожал плечами:

– Я просто курьер-619. Но ты же велела мне притвориться таким умным, каким только смогу. Вот я и не стал больше прикидываться простаком.

– Я никак не ожидала, что мое неосторожное пожелание приведет к таким драматическим последствиям. Много у вас курьеров, разбирающихся в проблемах искривленного пространства-времени? И схватывающих на лету научные идеи?

Джер не успел ответить – они пришли к шлюзу, к которому был пристыкован «Солнечный заяц». Следующие два часа ушли на аккуратную выгрузку контейнера, в котором, как оказалось, был огромный магнетрон.

– Это такая штука, которая стоит в кухонной микроволновке, только в миллион раз мощнее! – пояснил Мамаев. Юноша не стал ему говорить, что знает устройство магнетрона.

– Наш магнетрон сгорел, когда его неправильно подсоединили к станционной сети, – вздохнул профессор.

Витторио недовольно буркнул в ответ:

– Схема была неверной!

Его голос Джер услышал впервые. Неудивительно, что голос был сиплый – с такой-то частотой использования!

Прошло еще три часа – и наконец магнетрон был доставлен в нужное место и присоединен к сети, – вероятно, правильно, потому что прибор заработал, и Витторио широко улыбнулся, по-прежнему не нарушая обета молчания.

Джер устал, но был доволен, что принял участие в общем деле. Поэтому он сказал:

– Профессор, я всегда рад помочь в вашем эксперименте, так что располагайте мной!

Мамаев кивнул и, тоже довольный, отправился готовить ужин – кажется, он в своей экспедиции был за шеф-повара, что неудивительно, – для такого тонкого дела Николетта была слишком легкомысленна, а Витторио слишком серьезен.

Николетта, поманив за собой Джера, достала из холодильника пару бутылочек с соком и уселась в углу кают-компании на диван. Сел и Джер, взяв протянутую бутылочку.

– Я хотела расколоть тебя за десять вопросов, а ты сам расколол деда за пять. Теперь я буду препарировать тебя с особой тщательностью.

Джер ответил, указав на бутылочку с соком:

– Это формалин? Для сохранности препарированного зверька?

Он сделал большой глоток:

– Нет, это лучше формалина. Может, меня заспиртуют после раскалывания?

Николетта озадаченно сказала:

– Может, ты – инопланетянин, который замаскировался под курьера-619? А на самом деле под этим бледным тощим лицом скрывается зеленая слизистая рожа?

Пилот усмехнулся:

– Зеленая – фи! Это так старомодно. Сейчас все наши носят такие симпатичные синие морды с красными пупырями.

Николетта просто пожирала его глазами.

– Я ничего не понимаю! Где ты нахватался всего этого? До четырнадцати лет в интернате и школе пилотов, а потом два года в одиночной камере, то есть в каюте своего корабля. И вот, пожалуйста, поддерживает светский разговор, шутит, а в червоточинах метрики разбирается наравне с дедушкой. Я совсем не удивлюсь, если сейчас ты превратишься в синего монстра с желтыми глазами! Или с красными пупырями!

Профессор позвал их ужинать, и разговор прекратился. Для разнообразия за столом сидел и Витторио. Видимо, он разрешил себе отдохнуть, поэтому, быстро съев хорошо прожаренный стейк с грибным спагетти, откинулся в кресле и наслаждался бокалом оранжевого вина. Впрочем, судя по отсутствующему взгляду, он все время что-то прокручивал в бритой голове, что-то подсчитывал и прикидывал.

Джер наконец-то смог как следует оценить кухню профессора – и по-прежнему находил ее превосходной. Он не спеша отрезал ломтики от куска мяса и наслаждался итальянскими макаронами с потрясающим грибным вкусом. Это явно были не привычные Джеру шампиньоны, а что-то гораздо более изысканное.

Юноша никогда раньше не ел дорогостоящих трюфелей и не смог их опознать.

– Это самый лучший стейк, который я ел в своей жизни, – сказал он. – Может, вчерашний тоже был хорош, но мое знакомство с ним длилось не слишком долго.

Николетта встрепенулась:

– Дед, ты послушай, как он говорит! Он вежлив и острит не как моно-курьер, а как какой-нибудь фоур-интеллектуал! Причем эти фоуры такие… натужные… так стараются быть умными, а этот умничает совершенно свободно и даже с удовольствием!

Профессор вытер рот салфеткой, откинулся на спинку кресла и сказал:

– Николетта, отстань от Джера. Лучше вернемся к нашей беседе. Ты вчера что-то хотела доказать мне про свою любимую книгу.

Девушка сразу загорячилась:

– Прежде всего, я хотела, чтобы ты ее прочитал. Роман Инги Пулярской «Как заблудиться в трех соснах» – это лучшее произведение про современную молодежь. Как мы будем спорить, если ты не читал этот роман?

Профессор Мамаев сказал:

– А ты попробуй убедить меня в том, что эта книга интересна. Проведи рекламную кампанию.

Николетта ринулась в бой:

– Прочитав ее, ты будешь лучше понимать меня! Ты узнаешь, что чувствуют юные люди, вступающие в этот мир взрослых, глубоко чуждый им – по возрасту, по опыту и темпераменту. Мы – инопланетяне друг для друга! Я не знаю, чем буду заниматься во взрослом мире, – и от этого мне страшно!

Она, в инстинктивной попытке найти поддержку, посмотрела на Джера. Тот, допивая кофе, сказал:

– Тем подросткам, которые точно знают, чем они будут заниматься в этом мире, часто еще страшнее.

Девушка нахмурила брови:

– А у тебя есть любимая книга? Наверное – «Теория Эйнштейна для простаков»?

Джер ответил неожиданно:

– Плутарх. «Застольные беседы».

Профессор засмеялся:

– Николетта, тебе попался крепкий орешек.

– Почему тебе нравится Плутарх? – с недоумением спросила Николетта. – Это же античный историк.

– Я люблю книги больше, чем кино, потому что они оставляют место воображению и позволяют самому раскрасить описываемый мир в разные цвета. «Беседы» Плутарха лучше обычных книг, потому что в нескольких строчках вмещают целую историю, которую ты можешь додумать сам.

– Расскажи какую-нибудь историю Плутарха! – потребовала Николетта.

– В маленьком отсталом греческом государстве Киме, над которым смеялись остальные греки, была должность стража: кто ее исполнял, тот в обычное время охранял тюрьму; но, когда совет собирался на ночное заседание, он являлся туда, выводил за руку царя и держал его, покуда члены совета тайным голосованием решали, справедливо тот правил или нет.

– А что происходило, если совет решал, что царь правил плохо?

– Неизвестно, но явно ничего хорошего, если царя держал за руку тюремщик. Тут много чего можно домыслить, в то время как обычная книга описывает происходящее до мельчайших деталей. Когда сутками лежишь в противоперегрузочной ванне, то можно несколько строк Плутарха превратить в целый роман. Иногда одна строчка порождает целые картины и сюжеты. Например, деревенских жителей, приходящих в греческий город, звали «пыльноногими». Сразу представляются пешие греки, идущие по пыльной горячей дороге. Босыми они шли или обутыми? Были ли у них лошади или ослы, тянущие за собой повозки с поклажей? Зачем они шли в город – торговать или покупать? Может, они шли посмотреть на игры атлетов или послушать споры философов?

– Расскажи еще какую-нибудь историю Плутарха, – попросила Николетта.

– Локр из-за семейных неурядиц решил переселиться – и спросил у оракула, куда ему отправиться? Бог ответил ему, что город нужно основать там, где Локра укусит деревянный пес. Локр переплыл море и, как только ступил на сушу, уколол ногу о шиповник, который зовут собачьей колючкой. Страдая от укола, Локр задержался на несколько дней на этом месте. Он познакомился с окрестностями, остался на этом берегу и основал Фиск, Гианфию и другие города. В них жили локрийцы, которые звались «пахучими».

– Почему их так назвали? – поинтересовалась девушка.

– Доподлинно неизвестно. Кто-то верит, что из-за того, что некогда к локрийскому берегу прибило морского змея Пифона, который там и гнил; другие считают, что локрийцы сами дурно пахли, потому что носили овчины и жили вместе со скотом; третьи же, напротив, полагают, что эта страна была богата цветами и сильно благоухала.

– Действительно, масса простора для воображения! – воскликнула Николетта. – А что за семейные неурядицы были у Локра?

– Ожесточенные споры сына с отцом, которые вынудили одного из них к переселению.

– Все как в наше время, – удивилась девушка.

– Именно. Читая Плутарха, понимаешь, что несколько тысяч лет назад людей заботили проблемы, которые во многом были схожи с нашими. Истории Плутарха изложены в виде застольных бесед: читая его, легко вживаешься в самое начало первого тысячелетия. Ты словно сам сидишь, вернее возлежишь за столом, где собрались древние греки или римляне. Они не похожи на нас своими туниками и бородами, но в историях Плутарха древние оказываются так близки к нам, что начинаешь чувствовать себя там своим, воспринимать человечество как единое сообщество.

Джер говорил и сам удивлялся себе. Он никогда еще не позволял себе высказывать вслух свои мысли. Но эта заброшенная европейская станция вдали от цивилизации; этот профессор, который отнесся к нему как к равному и кормил вкусной едой; эта симпатичная Николетта, которая не воспринимала его как равного и надменно приказала ему быть умным и правдивым, – все это сломало какие-то прочные запреты внутри Джера. Он принял вызов быть ровней этим фоурам – и вел себя так, как вели бы себя смелые и остроумные герои книг, которые он читал. И у него получалось! Он наслаждался этим обществом и разговором гораздо больше, чем вкусной едой и удобной каютой.

Николетта повернулась к профессору.

– Ну все, дед, я потеряла всякое терпение, сейчас я буду потрошить этого любителя Эйнштейна и Плутарха. Мы тебе нужны?

Профессор встал из-за стола:

– Нет, я пошел работать, развлекайтесь. Держись, бравый пилот!

Юная фоуресса повернулась к Джеру и сказала угрожающе:

– Вопрос первый. Отвечать только «да» или «нет». Ты незаконнорожденный сын какого-то аристократа?

– Нет.

– У тебя есть влиятельные или образованные родители?

– Нет.

– Богатые опекуны?

– Нет.

– Ты получил образование в марсианском колледже или элитном интернате?

– Нет.

– Ты – тайный вундеркинд, с уникальной памятью или вроде того?

– Нет. Уже пять вопросов растратила.

Николетта подумала, прежде чем задать очередной вопрос.

– Ты – фоур, которого жизнь забросила в класс «моно»?

– Нет.

– Ты получил какое-нибудь специальное образование, кроме обычной школы?

– Нет.

– Ты – инопланетянин?

– Нет.

– Ты – шпион?

– Нет. У тебя остался последний вопрос.

Девушка закусила губу и свирепо посмотрела на Джера, который свободно сидел, попивал кофе и улыбался.

– Тебя послал кто-то из наших знакомых? Как розыгрыш?

– Нет. Ты проиграла.

Николетта прищурилась:

– Я все равно докопаюсь до истины. Если выяснится, что ты соврал хоть в одном слове, – тебе не жить.

– Как же ты собираешься докопаться до истины, если продула игру?

– К дьяволу игры! Отвечай сам – как получилось, что ты умнее многих моих знакомых парней-фоуров, не говоря уж о примитивных моно? Откуда ты знаешь так много?

Джер пожал плечами:

– Я все узнал из книг. Сравнивать свой интеллект с фоурами не могу – ты первый фоур, с которым я толком разговариваю. Самый длинный мой разговор с фоур-леди был год назад: «Куда поставить ящик, мэм?» – «В этот угол!»

– Из книг? – фыркнула Николетта. – Ежу понятно, что не из телевизора или квиттера. Но это ничего не объясняет.

– Ага, ты хочешь, чтобы я убедил тебя в своих словах? Предоставил свидетелей и доказательства?

– Да, хочу. Доказательств не надо, мне будет достаточно психологически реалистичной картины.

– Но это будет долгая история, – пожал плечами Джер. – Ты уверена, что тебе стоит тратить свое драгоценное фоур-время на копание в опилках моно-парня?

– Докатились! – возмутилась Николетта. – Ты иронизируешь! Ты просто издеваешься надо мной!

– Просто слегка подтруниваю – когда еще выпадет такой случай. Но если госпожа велит, то я буду почтительней швейцара.

– Госпожа подумает. Ну, давай раскрывай свои секреты.

– Это было одиннадцать лет назад, в Рождество. В нашей интернатской группе из десяти пацанов-пятилеток случилось грандиозное событие: благодаря милости какого-то мецената нам притащили десять коробок с рождественскими подарками – дешевыми планшетниками разного размера и разного содержания. Четыре планшетника были набиты компьютерными играми: их разобрали в первую очередь – и по цене всего двух разбитых носов. Три планшетника содержали коллекцию кинофантастики – они тоже быстро распределились вместе с обязательными царапинами и синяками. Два планшетника хранили записи классической музыки и песни модных групп – они попали в руки самых слабых и неловких ребят. А десятый планшетник, самый маленький и простой, достался мне.

– Ты был слабее всех?

– Нет, просто в момент распределения подарков сидел в карцере – за неуважение к персоналу интерната.

– А что ты сделал?

– Я не хотел бы касаться этого вопроса, потому что он не имеет прямого отношения к нашей истории.

– Хорошо, продолжай.

– Благодаря этому карцеру моя жизнь изменилась, потому что в подаренном мне планшетнике была библиотека.

– Какая?

– Стандартная библиотека «Миллион лучших книг мира».

– И что тут такого? Такая библиотека есть у всех.

– Конечно. Но у всех обычных детей, кроме этой библиотеки, есть масса других развлечений: телевизор, виртуальные игры, шоу-группы, дружеские вечеринки и многое другое. У меня была только она – библиотека. Она вытеснила все остальные доступные и недоступные развлечения. Библиотека стала читать мне детские сказки всего мира – и я слушал их в постели, за едой и даже принимая душ. Меня прозвали в группе лунатиком. Когда я научился читать сам – а это случилось уже через полгода, то стал еще быстрее глотать книги, читая их с экрана планшетника. В год я прочитывал или прослушивал около пяти сотен книг. Сначала это были сказки, приключения и фантастика, но потом я дошел до серьезных книг и научно-популярных трудов. Когда я начал летать на курьере, то стал слушать и читать, лежа в противоперегрузочной ванне, до пяти книг в день. Это главное мое времяпровождение. Я не смотрю телевизор, не играю в компьютерные игры, меня не волнуют спортивные соревнования и модные музыкальные группы. Плюс у меня хорошая память: не исключительная, но выше средней. Вот и все. Я убедил тебя?

– Ну… в общем-то да. – Николетта слегка разочарованно откинулась на кресле. – Ты просто книжный червь, сожравший много книг. Такое интенсивное самообразование.

– Я соврал в ответах?

– Нет, кажется.

– Тогда я могу пойти в свою каюту, отдохнуть?

– Ладно, пошли спать, натаскались мы с этим ящиком! – зевнула Николетта. – На самом деле я завидую тебе в другом отношении: в четырнадцать лет ты уже был за штурвалом космического корабля! Это круто!

Джер с удовольствием улыбнулся.

– В школу юных космонавтов нас зачисляли в десять лет, после серии тестов и испытаний. Первый пробный вылет я сделал с инструктором в тринадцать. Это был действительно незабываемый день. Тем более что в честь первого самостоятельного полета нам на ужин дали вкуснейший торт.

– Какие выпускные экзамены вы сдавали в своей школе космонавтов?

– Два: теоретический зачет и практические испытания.

– В чем заключались эти испытания?

– Тебе дают сильное снотворное – и ты просыпаешься в космическом корабле-курьере, парящем между звезд неизвестно где с неисправным электропитанием.

– Какой кошмар!

– Ты должен выживать на таком корабле до тех пор, пока не найдешь неисправность и не починишь ее. После чего ты должен определить свое местоположение и довести корабль до школьной базы.

– И сколько времени обычно уходит на поиск неисправности?

– От многих часов до нескольких дней. Но главное – ты должен починить корабль, а запасной стандартной детали, чтобы заменить сломавшуюся, обычно нет. Тебе нужно придумать, чем заменить эту деталь или как обойтись без нее.

– Что сломалось в твоем корабле и сколько времени у тебя ушло на ремонт?

– Я быстро восстановил электропитание, соединив обрезанные под обшивкой рубки провода. Но потом выяснилось, что у меня напрочь отказала система звездной навигации, отчего я не мог определить свое положение в космосе.

– Ты заблудился! Это ведь по-настоящему страшно: висеть в космосе и не знать – куда лететь…

– Мне пришлось найти на небе Марс и Юпитер – и вспомнить положение базы относительно этих планет. Потом я полетел в предполагаемую зону расположения базы и барражировал там двое суток, пока не попал в зону действия радиомаяка базы. Дальше было просто.

– Жесткие у вас там были испытания! – Николетта с уважением посмотрела на пилота. – Сколько выпускников школы их не выдерживают?

– Около половины. Некоторые впадают в панику, оказавшись в одиночестве где-то посреди космоса. Другие не успевают найти неисправность корабля или починить ее в двухнедельный срок – и их снимают с экзамена.

– И сколько у тебя заняло прохождение экзамена?

– Четыре дня.

– Это рекорд?

– Нет, просто верхние десять процентов.

– Джер, ты очень скромный?

– От заслуженной порции славы я не откажусь!

Они дошли до своих кают. Николетта хлопнула юношу по плечу:

– Спокойной ночи, бравый пилот!

Но он почему-то долго не мог заснуть.