Текст книги "Zαδница Василиска"

Глава 3
Кто в теремочке живёт?

Перегрузка мелкого порошка в невесомости достаточно простой процесс – вакуумный насос не требуется, этого самого вакуума вокруг в избытке. Немного избыточного давления в трюме, открываем клапан, длинное ш-ш-ших-х, и процесс закончен. Дежурное «Спасибо!» от оператора дока, которое через десяток стандартных минут подтверждается радостным монетным перезвоном из комма – очередной платёж получен. Седьмой рейс пятой автономки, рутинные операции, неплохо пополнившие счета экипажа и практически восстановившие платёжный баланс Лобачевского. Будто и не выкупал «Тюленя». Но – скучно. Заход на очередную полость в астероидном потоке, вычисление самых лакомых кусков, выход дронов, иногда высадка десантников. Добыча, бункеровка, выход к орбитальным докам. Чаще всего возится углерод – именно он нынче в большом дефиците. Ни торфяников, ни угольных залежей на планетах Задницы пока найти не удалось. Жечь биомассу дорого, а при её нынешнем дефиците это как топить печь ассигнациями. Над почвенным слоем все просто трясутся. А в марширующих по орбите в виде плотной кучи обломков остатках разрушившейся не столь давно планеты углерод встречается, причём пластами. Елена что-то объясняла про выпадение на океаническое дно, накопление, там ещё плиты какие-то дрейфовали. Лобачевский особо не вникал, есть, и ладно. Попадается не так чтобы часто, но у Аркадия на него нюх. В отсутствие углерода приходится брать руды. С рудой возни больше, износ дронов выше, зато встречается большими массивами, можно долбануть по проявлению лазерами, фрагментировать на приемлемые по размеру обломки.

Короче, рутина и однообразие. Приелось за полгода. Деньги, они, конечно, хороши, но в Новороссии на них особо ничего не купишь. Военный коммунизм, как ни противно это звучит. Только что питание богаче, чем в среднем по стране. У «Тюленя» теперь даже собственный тепличный комплекс имеется, с разобранного на металл ветхого транспорта. Выцыганили у ремонтников, в счёт оплаты. Небольшой, но свежая зелень есть всегда. Смонтировали его рядом с Елениным модулем, запустили и отдали на откуп жёнам Бэргэна и абордажников. А где корм, там и мясо. Не каждый новоросич может время от времени баловать себя настоящей яичницей или жареной крольчатиной. Оно, конечно, хорошо, и старики довольны, только со скукой-то что делать?

– Командир, ты вот по космосу ловко «Тюленя» гоняешь, хоть и не так чтобы быстро. А в соседнюю систему прыгнуть слабо? – хитрый Шелихов рожу держит кирпичом, типа «уже и спросить нельзя»?

– Прыгнуть-то я могу, и «Тюлень» наш тоже, а смысл?

– Так интересно же! – Мишка показное спокойствие теряет и ёрзает нетерпеливо. – На Альфе наших практически нет – «Страж» болтается над Таити, пяток очкариков на корыте ещё меньше нашего таскается по системе. Может, там тоже чего вкусного имеется, а мы ни уха, ни рыла.

– Мишка, а кто деньгу будет зарабатывать, пока мы любопытство тешить станем? – привлечённый разговором Хренов вылез из своего отсека и встал за спиной у Шелихова.

– Может, там ещё выгодней выйдет? Прошлый раз в «Арарате» парни с «Жаркого» зависали, я их поспрашивал маленько. Там, между прочим, тоже каменюки стаей по орбите носятся. Будто кто-то в каждой системе по планете на запчасти разобрал, причём недавно совсем. Разок смотаемся, Викторовна свои агрегаты погоняет, может, там ещё выгоднее по обломкам шарить? А?

Не вставая, разворачивается вместе с креслом Елена:

– Знаете, Аркадий, а ведь я тоже не прочь посмотреть на тамошние края. Иначе мы здесь мхом зарастать начнём.

– Дык, приводы в порядке, можем и дальше прыгнуть, если желание появится, – неожиданно для капитана поддерживает идею Хренов.

– Я подумаю, – ворчит Лобачевский, хотя ёжику понятно – прыжок в систему Альфы состоится обязательно.

Когда взволнованный переходом из одной физики в другую организм приходит в себя и все органы его наконец находят свои законные места относительно друг друга, первый взгляд, как обычно, бросается на обзорный экран. Смотреть там особенно не на что, в лучшем случае можно разглядеть сверкающее зёрнышко местного светила. Если, конечно, точка выхода находится рядом со звёздной системой. Впрочем, вздрюченный не одним поколением программистов компьютер корабля выводит на экран и то, что реально с такого расстояния не видно – планеты, заслуживающие внимания объекты поменьше и их скопления, бледные овалы их орбит, а также присутствующие в доступном пространстве корабли.

Динамики в рубке оживают, озвучивая появившийся на экране текст:

– Говорит канонерская лодка «Страж», капитан второго ранга Люби. Назовите себя!

– Частное судно «Тюлень», порт приписки Кемптаун, капитан и владелец мичман запаса Лобачевский. Цель прибытия в систему – изучение местных достопримечательностей и поиск ресурсов.

В голосе командира канонерки слышится тщательно скрываемая насмешка:

– На Таити посадка запрещена, в остальном желаю успехов, мичман. Будет скучно – заходите в гости.

Плетнёв задумчиво смотрит на зелёную искру, отображающую положение «Стража» в системе.

– Тоскливо им тут, наверное.

Елена, не отрываясь от тестирования поискового оборудования, бросает:

– Их здесь каждый месяц меняют, это нормальный крейсер у нас один, канонерок хватает. Вдова их бывшего боцмана с семейством у меня в соседях обитает, просветила. Командир, с какого края начнём?

Сколько волка ни корми, всё равно до слона ему, как до Москвы раком. Покрутившись возле небольших здешних планет, «Тюлень», один чёрт, присоседился к куче битых булыжников, по привычке летящих по общей траектории. По расчётам планета, разобранная на детали, была малость больше основного стандарта, то есть была крупнее Таити раза в полтора. От звезды, правда, болталась далековато, уже за пределами «жилой зоны». О том, кто, как и для чего раздолбал в системах Задницы пару планет, экипаж подпространственника рассуждал частенько, но без особого азарта – никакой практической ценности обсуждение не имело. Просто трепались, коротая время.

– Командир, давай немного продвинемся, здесь ничего интересного не вижу, – Елена, проверяя себя, ещё раз прогнала полученные с дронов сигналы через аналитический блок и не сразу обратила внимание на необычное поведение Лобачевского. Аркадий толчками продвигал «Тюленя» к какой-то конкретной цели, но как? Закрыв глаза, он вроде бы вглядывался во что-то впереди, потом смотрел на навигационный экран, пытаясь согласовать видимую картину – с чем? Елена закрыла глаза, но кроме нескольких мутных цветных пятен ничего не увидела.

Лобачевский ещё несколько раз толчками продвинул корабль вдоль астероидного месива и подался вперёд. Подчиняясь его команде, один из видимых на экране каменных обломков по контуру очертился зелёным.

– Семён! Видишь эту штуку? Что о ней скажешь?

– Вижу, командир, – скрыть недоумение в голосе десантник даже не пробовал, – камень как камень, две тонны с хвостиком масса покоя, на грушу похож, летит чуть в стороне от основного потока.

– Семён, я тебя как старого сапёра спрашиваю, похоже это на мину?

– Да чтоб мне повылазило, командир, камень как камень.

Семёна поддержала геолог:

– Аркадий, по данным сканирования структура обломка однородная, никакой активности в любом из диапазонов.

Лобачевский снова закрывает глаза, «вглядываясь» в летящий в полутора километрах от него объект, после чего откидывается на спинку кресла и трёт лицо ладонями.

– Ставлю «Тюленя» против портовой шаланды, в толстом конце этого булыжника имеется вполне рабочий реактор. Будем брать?

– Да ну… – недоверчиво тянет Плетнёв.

– Не да ну, а ну да. Можешь не верить, но я активные реакторы с некоторых пор вижу издалека. Как огонь ночью. Неостывшие тоже, но только если рядом. И даже остывшие. Если в упор. Я спросил – будем брать или сдадим коллегам с канонерки?

Не выдержал Мишка:

– Командир, а если он опанёт?

– Свалим. В подпространство. Семён, с тебя анализ возможных сюрпризов и способы противодействия. Времени – час. Потом снаряжаем малый дрон, программируем и запускаем. Я ныряю на час, потом выныриваю, и смотрим, что получилось. Другие предложения есть? Да, реактор британского типа, на миноносцах типа «Прочный» похожие, от «Ярроу Старшипс», но этот меньше примерно в три раза.

После продолжительных прений с помощью Петра Васильевича снаряжение и комплектацию дрона закончили минут за семьдесят. После чего «Тюлень» разогнался и начал отходить, сбросив автономник на половине его радиуса действия. Когда автомат подобрался к нужному астероиду, корпус подпространственника замерцал, смазался и бесследно исчез. Какое-то время взбаламученный вакуум бурлил и пенился в этом месте, но вскоре даже ряби на поверхности не осталось. Впрочем, многие ли способны разглядеть турбулентность в вакууме?

– Командир, а что там в физике пишут, какого хрена в подпространстве время тянется медленнее, чем в обычном? – Шелихов уже восемь раз проверил герметичность пустолазного бронескафандра и в пятый раз гнал тест систем жизнеобеспечения.

Ответил Хренов, небрежно ковыряя в ухе отвёрткой с датчиком гамма-излучения в рукоятке:

– Это, Миша, чтобы ты на дело выходил спокойным и уверенным в себе, а не нервным и дёрганым кандидатом на торжественные похороны. Не волнуйся, Миш, если эта хрень опанёт, когда «Тюлень» в обычное пространство вылезет, мы с тобой об этом не узнаем.

– Эт почему, дядя Петя?

– Дык, не успеем, Мишаня.

Михаил глубоко задумался о странной природе времени, и руки у него трястись перестали. Он даже не заметил, что Лобачевский запустил механизм фазового перехода, и серая муть на обзорных экранах сменилась чернотой обычного космоса.

Развернувшийся перед лицом Плетнёва экран покрылся рябью сообщений. Весёленькие светло-зелёные строчки, подчиняясь движениям пальцев Семёна, сортировались, увеличивались или уменьшались, сбрасывались во внутренние слои или всплывали в первый.

– Ну, – не выдержал Мишка.

– Раком нагну, – буркнул сапёр. – Не мешай, салага.

В рубке снова сгустилась тишина. Наконец Плетнёв свернул экран в узкую полоску и звонко щёлкнул пальцами.

– В общем так, капитан. Аппарат самопальный, собирался прямо здесь, можно сказать, на коленке. Так что устройство самое примитивное, реактор от какой-то вспомогательной системы, сенсорный комплекс и передатчик. Всё, кроме батарейки, в спящем режиме. Получит запрос, активируется, соберёт информацию о кораблях в системе, за половину тика сбросит пакет информации и снова отрубится. Самое дорогое в начинке – реактор. Остальной фарш тоже не копейки стоит, но батарейка на порядок мощнее, чем надо. Гадом буду, не купленный агрегат. И вся эта хрень здесь появилась позже, чем наш караван.

– Контрабанда? – вслух подумал Аркадий.

– Здесь? Кто потребитель, простейшие на Таити? – криво ухмыльнулся Хренов.

– Здесь тайник, а кто-то из наших может подбирать… – Глаза у Мишки горят, ему хочется шарить в астероидах, искать закладку.

– Успокойся, Миша, не летает сюда никто. К этим обломкам ещё даже местные очкарики не совались, я выясняла. – Туманская сцепила тонкие пальцы в замок, вывернула кисти и хрустнула суставами. – Скорее всего, кто-то обнаружил в астероидах приличный ресурс и тайком лазает на разработку. Что-то настолько ценное, что окупает рейс даже в небольших количествах.

– Почему в небольших?

– Потому что большой корабль канонерка засечёт наверняка. А вот маленький… Может быть, такой же, как наш.

– На переходе всё равно засекут, нас же засекли, – Плетнёв не спорит, он просто помогает разрабатывать версию.

Туманская отрицательно качает головой:

– Мы прыгнули прямо в систему, нас ждали, идентификатор Аркадий не выключал. А может, ещё и какой-то способ укрыться есть.

– Есть, как не быть, – ветеран подлёта Хренов сделал эффектную паузу. – Когда корабль с большей массой покоя уходит в прыжок или финиширует, под наведённым шумом можно проскользнуть незамеченным и мимо активного патруля. А дежурной канлодке сканеры запылить – как два пальца об асфальт. Похоже, маячок как раз для этого и нужен – предупредить хозяев о моменте смены станционера.

– Михалыч, паркуй дрона на место, – вздохнул Лобачевский. – Пойдём «Стражу» о находке докладывать.

– Может, всё-таки себе заберём? – Мишка в ситуацию, похоже, не въехал.

– Дурной у твоего папы сын, – констатировал Хренов. – С военморами желаешь навсегда отношения испортить? Нет? То-то.

– «Тюлень» вызывает «Страж», срочное сообщение, код оранжевый.

Щелчок по клавиатуре, и пакет информации уходит на канонерку.

Ответный пакет приходит через десять стандартных минут:

– Высылаю катер. Прошу репером обозначить место находки. Благодарю за помощь. – (Кодированная цифровая подпись командира канлодки.)

– Мавр сделал дело? Мавр, пошёл нафиг, – грустно констатировал Плетнёв и приступил к процессу проникновения в пустолазное снаряжение. Обслуживание дронов возможно только на палубе. Внутри «Тюленя» для этого тупо нет места.

На общем собрании экипажа единогласно, шестью голосами из шести, было принято решение – облазить за рейс как можно больше объектов, не отвлекаясь на сбор и складирование ресурсов. По результатам сделать вывод – а стоит ли здешняя овчинка межзвёздных прыжков в обе стороны. В результате сутки оказались до обидного похожи друг на друга, отличаясь координатами исследованных массивов и записями о находках в журнале. Бокситы, железная руда всех видов, медь в разных сочетаниях. Посчастливилось наткнуться на вполне симпатичное полиметаллическое образование, да ещё с высоким содержанием серебра. Впрочем, на суточном режиме экипажа ценность находок практически не сказывалась. В повседневной рутине бытия лишь несколько отдушин, позволяющих скрасить однообразие поиска. Это сон, завтрак, обед и ужин.

По причине скудости внутреннего объёма собственного биологического комплекса на «Тюлене» нет. Кухонный автомат вынужден работать с тем, что загружено в его резервуары перед полётом. Впрочем, по боевому расписанию экипаж подпространственника состоял из пятнадцати человек, шестерым запаса пищи и кислорода хватит суток на шестьдесят, и ещё аварийный запас останется.

К удивлению Туманской, основным оператором пищеблока оказалась не она, а Хренов. Васильевич засел на камбузе с первого вылета.

– По привычке, – пояснил он. – Я этим автоматом десять лет командовал и ещё год-другой пошаманю.

И ведь не соврал, наверняка без колдовства не обошлось. Из полезной, но довольно однообразной бурды, которой заряжались пищеблоки новороссийских кораблей, сделать не просто съедобную, но ещё и приятную на вкус еду, не имея сверхъестественных способностей? Нереально. А у Васильевича получалось.

Под лязг кухонных приборов, жужжание и потрескивание дозаторов, смесителей, формователей и что ещё есть у них там, звучит приятный баритон главного энергетика и механика корабля.

– Было это в школе средних технических специалистов. К концу первого года галактической кадры для военного флота начали собирать со всей империи – до ускоренных выпусков первого набора ещё надо было дотянуть, а кадровый голод начинал проявляться. Брали тогда всех желающих, у кого цивильная специальность позволяла, вкатывали курс гипнообучения, месяц практики, и отправляли служить на всякую мелочь – заградители, тральщики, военные транспорты и малые сторожевые суда. Наш «Тюлень» тогда встал на модернизацию прицельно-навигационного комплекса, и Китицын откомандировал меня в эту контору в качестве инструктора.

Из недр агрегата начинают появляться тарелки, наполненные приятными глазу и радующими обоняние блюдами. Руки ветерана дополняют их соусами и распределяют по столешнице, при этом Пётр Васильевич рассказа не прерывает.

– Как раз в этом наборе отчего-то было много парней из приграничного сектора. Разные попадались, но один выделялся особенно. Звали его Тарас, фамилию не помню, на «чук» заканчивалась. Очень Тарас любил говорить. Только правды, в её сухом и корявом виде, не переносил даже на понюх. И ведь никакой выгоды от своего привирания не имел и не собирался иметь. Но не мог иначе – вроде как жил в сказке, которую сам и придумывал. Горилка у них в селе была крепче ста градусов, а волки в горах с корову ростом. Сало они солили прямо на свиньях и с живых резали – мастер был заливать. А больше всего любил он про свой героизм рассказывать. Слушали мы, слушали, и начало нам надоедать. Пилоты у нас фронтовые были, восстанавливались после ранений. В общем, посадили Тараса в спарке на переднее место и повезли кататься. Прогнал его Мишка Нестеров через комплекс высшего пилотажа, а при заходе на посадку ещё и приперчил. Глиссада посадочная над краем горного хребта проходила, вот он впритирку к скалам и зашёл, а перед самыми вершинами опрокинул машину опорами к небу.

Васильевич вываливает в вазочку из хлебопечки пахучее содержимое, водружает на стол, садится на своё место и продолжает:

– Из кабины Тараса извлекали всем курсом, сам вылезти не смог. А когда пошёл, заметили, что ноги он как-то странно ставит. Кто-то из земляков не выдержал, спросил. Так тот Тарас повернулся к народу, стал, гордо подбоченясь, и заявил: «Так, обхезався. Тильки хто ще це дило до горы ногамы робыв?»

Посмеяться над очередной байкой успели, толком покушать – нет. Кают-компанию залил пульсирующий красный свет, и бортовой комп надтреснутым старушечьим голосом заявил:

– В системе обнаружен недружественный объект!

«Грозный», близнец недавно покинувшего систему «Стража», не отличался высокой скоростью хода. Зато обладал солидной для своей массы огневой мощью и соответствующей мощностью охладителей. Предупредительный выстрел пятнадцатисантиметрового лазера главного калибра прошёл в полукилометре от корпуса нарушителя. На предложение лечь в дрейф и обозначить принадлежность незваный гость ответил постановкой помех, отстрелом ловушек и маневром уклонения. Капитан надеялся продержаться пятнадцать стандартных минут для накопления энергии и сбежать из системы.

Зря.

Черноту космоса всколыхнула тройная вспышка, все датчики забил «шум перехода». Отрезая нарушителю пути к бегству, вывалились в обычное пространство «Страж» и миноносцы «Жаркий» и «Прочный», с ходу выстраивая классическую «коробочку».

Так и не назвавшийся нарушитель, сжигая запас топлива для форсажных камер под двойной тягой с ускорением начал сближаться с одним из миноносцев. Несмотря на это, корабли имперского флота ещё не били на поражение – «Жаркий» сбросил звено дронов ближнего боя, с миноносцев зачастили импульсы семидесятипятимиллиметровок.

– Заградогонь, однако! – прицельный комплекс даёт Бэргэну хорошо рассмотреть подробности.

– А посудина бундесовской постройки, между прочим. Боши даже атмосферники умудряются угловатыми делать, а уж у пустотных кораблей такой вид, будто их топором из бревна тесали! – Хренов тоже следит за экранами, «Тюлень» лежит в дрейфе и не отсвечивает. – Но это ничего не значит, остатки немецкого флота растащили союзнички, чтоб им ни дна, ни покрышки. И частникам хватило.

Укрытый аэрозольными облаками нарушитель сбросил навстречу тройке подходящих дронов десяток своих и врезал по миноносцу лазером изрядного калибра.

– Сантиметров пятнадцать, не меньше! – со знанием дела оценил Темирдяев. – На поражение бил, но маленько промазал.

Танцы кончились. С канлодок ударили главным калибром, оба миноносца перешли на боевые алгоритмы движения, окутались облаками дыма химических ускорителей стартующих тяжёлых торпед. Силовые поля нарушителя начали проседать под частыми попаданиями. Дроны «Жаркого» не пережили столкновения с автоматами противника, слились, со счётом три-один.

– Может уйти, – с сожалением заметил Хренов. – Ещё минут пять…

В корму противника одновременно вошли три импульса с канлодок. Редчайший случай, но и так бывает. Пробивший защиту импульс зацепил что-то в системе ориентации, поражённый корабль закувыркался в пространстве, теряя шансы на успешный прыжок. Его дроны и автоматы ближней защиты перехватили три четверти выпущенных миноносцами торпед, оба оставшихся «Лазурита» рванули на щитах, окончательно сорвав закрывавшее корабль силовое поле. Импульсы скорострелок с подошедших на дистанцию пистолетного выстрела миноносцев начали гасить установки противодесантной обороны противника.

– Всё, взяли голубчика, – довольно заметил Хренов.

– Если реактор не подорвёт, – Елена, висящая в коконе оператора установок кинжального огня, особым оптимизмом не отличалась.

– Не должны. Это не самураи, чтоб до последнего драться.

– Васильевич, приготовьтесь подать энергию на экраны, у нас гости, – шёпотом, чтобы не спугнуть, произнёс Аркадий.

– Кто? – тоже шёпотом спросил Бэргэн. – Не вижу!

– Семь часов тридцать две минуты, сорок две пятьдесят, дальше сто восемьдесят два. Два реактора, средней и малой мощности, половинная нагрузка, идёт в подпространстве.

– Однако движки не фонят, ничего не вижу, – Темирдяев командиру верить-то верит, но сомнения высказывает.

– По инерции идёт. Просто падает на звезду. Молодец, хорошо шифруется. Ас, но осторожный. Сейчас канонеркам не до него, миноносцам тем более, мог и активнее идти, а он бережётся. Когда наша куча его прикроет, отработает гравами, уравняет скорости, вынырнет и пойдёт к цели, на маневровых. Командир, ты записывай, потом учиться будем. – Хренов искренне восхищён действиями неизвестного коллеги.

– Записывать нечего, Васильевич, приборы его не видят.

– На бумажку записывай, буквами, дитя новейших технологий!

В это время дроны с кандлодок и «Прочного» добили последние оставшиеся автоматы неопознанного рейдера, и к кувыркающемуся кораблю на полном ходу устремились десантные катера. К тому времени, когда крадущийся подпространственник оказался в зоне возможного маневрирования и обнаружил себя несколькими импульсами гравитационных движителей, абордаж его напарника практически завершился – сцепившимся с противником катерам удалось погасить вращение, и к нейтрализованному кораблю нарушителей начали швартоваться миноносцы.

– Васильевич, а ведь он в точности по твоему плану работает, – Бэргэн наконец засёк противника приборами объективного контроля, и ему сразу полегчало.

– Там ветераны сидят, мальчики и девочки, и не факт, что это корыто демилитаризовано! Может, больших мальчиков наведём? – Хренов сосредоточен и спокоен, но считает своим долгом предупредить остальных.

– Поздно, батенька, – Елена без особой нужды проверяет боеспособность установок ближнего действия. – Пока канонерки подойдут, твои асы нас уже кончат.

– Ловим момент и бьём, пока не опомнятся. Мы их видим, они нас – нет. – Голос у Аркадия сорвался, «дал петуха», но никто из экипажа не обратил на это внимания.

Чужой вынырнул из подпространства в расчётной точке, его скорость практически совпала со скоростью астероидного массива. Капитан противника короткими включениями импульсных движков начал аккуратно разгонять корабль, одновременно сближаясь с потоком каменных глыб.

– Его цель в голове скопления, к бабке не ходи, – Плетнёв в боевом скафе тяжёлого пехотинца не помещается ни в одно кресло на «Тюлене», но это ему и не нужно. Абордажники в наружном отсеке обнимаются с дронами, готовясь к броску на чужую обшивку.

– Елена Викторовна, мы голову потока ещё плотно не изучали. Есть там серьёзные пустоты рядом с большими обломками?

– Есть. – На экране развернулась трёхмерная схема, показывая расположение самых крупных астероидов, и Аркадий лихорадочно погнал курсор от одного к другому.

– Нет, нет, этот тоже не подходит… Ага! – И юный командир без предупреждения послал «Тюлень» в подпространство.

– Что ты делаешь, сопляк? – не выдержал Хренов, но сделать ничего уже не мог.

– Мы должны его ждать в точке выхода. Бэргэн, приготовить якоря и по выходе сцепиться с астероидом прямо по курсу. Хренову – приготовить гравитационные захваты. Елена, не дай чужому стрелять, ясно?

Старый пустолаз грязно выругался, и в этот момент «Тюлень» вынырнул из подпространства впритирку к многокилометровой скале. Боком.

– Якоря! – срываясь на дискант, орёт Аркадий.

– Есть якоря!

И в этот момент совсем рядом, в паре сотен метров, появляется тёмный корпус противника.

– Елена, огонь! – это уже фальцетом.

Турельные лазеры и трёхлинейные рейлганы заливаются в истерике, снося с корпуса чужого корабля все выступы и выворачивая люки.

– Захват! – продолжает орать Аркадий, разворачивая «Тюленя» в наиболее выгодную позицию.

В это время в борту опомнившегося противника распахиваются ворота шлюза, но взвывают МГД-генераторы на установках Бэргэна и внутрь влетает очередь болванок из обеднённого урана. Вспышка, из люка вырывается пламя…

– Бэргэн! – Хренов уже активировал захваты, сцепляя корабли между собой.

– Я тридцать лет Бэргэн! – И снаряды главного калибра с хирургической точностью вспарывают обшивку вражеского корабля в районе охладителей.

– Десант пошёл!

На таком расстоянии дроны десантникам не нужны, хватает импульсных ранцевых движков. Опытный Плетнёв ведёт пару к развороченному внутренним взрывом ангару.

– Хренов, за старшего, Елена, следи за его вооружением! Бэргэн, надеваешь скаф и за мной! – Лобачевский, защёлкивая на ходу фиксаторы шлема, бежит к шлюзовой камере.

Убедившись, что командир и комендор благополучно добрались до вражеского корпуса, Пётр Васильевич включает приватный канал связи.

– Малолетний засранец, но ведь гений, мать его яти! Елена, если вернёмся, затрахай его до полусмерти, щенок это заслужил!

– Старый пердун, если сглазишь, я тебя грифом от штанги трахну! – Короткой очередью спаренных гауссовок Туманская перфорирует выдвинувшуюся из корпуса врага противоабордажную турель. – Вот еще, учитель нашёлся!

Обгоревшая поверхность вражеского корабля толкает в ступни. Приводы внешнего скелета принимают на себя нагрузку от столкновения, оберегая доставшийся от родителей, но сильно ослабленный природный. Подошвы «Гекко» прилипают к расчерченной на шестиугольники плитке, верная прога слегка подсвечивает на экране шлема наиболее доступные для проникновения места. Вокруг в принципе без приборов ни черта не разглядеть, темно, как у негра в… хижине. Так что спасибо инженерам и программистам за наше счастливое… Что-то меня несёт. Несёт меня лиса…

Спокойно, Аркадий, не истери. Парни круты, и чёрта с два у противника найдётся что-то, способное остановить ветерана императорской тяжёлой пехоты в штурмовой броне, но подпространственник не крейсер, там тесно. Могучим, но весьма габаритным десантам надо помочь.

Люки, шахты… не то. Вот, вскрытые снарядами охладители, это годится, в этом месте нас ждать не должны. Рукоять верного тесака мелко-мелко сотрясает руку. Внутренняя переборка не может удержать лезвие, способное строгать ломтями скалу. Из разреза врывается струя воздуха, толчок в грудь, потеря равновесия… Сквозь недорезанную стенку бьёт плазменный разряд. Мать, впритирку прошёл, повезло с воздухом. Взмах руки из-за плеча, это Бэргэн, догнал. Кинул в отверстие «Ежа». А вот нехрен потому что. Отодвинуться в сторону, двумя ударами дорезать переборку.

Остатки воздуха выносят вырезанный фрагмент в пустоту. «Вспышку» туда и ещё одного «Ежа». Прыжок внутрь, головой и руками вперёд, в полёте толкнуться от подвернувшегося трубопровода, сломать траекторию и рывком убраться за шкаф с какой-то аппаратурой. На полу отсека дикое месиво из человеческого тела. Страшнее, чем «Предчувствие гражданской войны в Испании». Пара «Ежей» так перекрутили единственного защитника, что целых крупных костей внутри скафа наверняка нет, тем более скаф технический, без брони. Не ждали, суки, не успели экипироваться. Встать в угол, взять на прицел люки в переборках. Хорошо, что наганов у меня два.

Что делает этот сумасшедший якут? А, молодец, он поймал вылетевший фрагмент и теперь латает сделанную мной пробоину. А воздух в отсек проходит, уже слышно шипение пломбиратора, заливающего пеной дыры в переборке.

Из раздробленного силовыми шнурами «Ежей» шлема слышны команды на немецком. Похоже, там сейчас не до нас, командир конкретно истерит. На нашей волне сплошной мат, но спокойный, даже весёлый.

Темирдяев давит из баллона тонкий шнур взрывчатки. Один овал, второй, впечатывает в массу детонаторы. Расходимся в стороны.

– Хоп!

Стекло шлема на мгновение чернеет, отсекая вспышки. Сам взрыв в разреженной атмосфере почти неощутим.

– Играю!

Бэргэн швыряет в отсек «Вспышку», я прыгаю внутрь вместе с ней. Удар в правое плечо, в левое колено, потом очередь уходит в сторону. Не пробили. Экран шлема светлеет. Получи, сука!

Вольфрамовая стрелка из нагана – не свинцовые шарики «Эрмы», за вражеским силуэтом на переборку плеснуло. Темирдяев, не входя в помещение, жжёт прыгнувшего мне за спину урода разрядом «Горыныча».

Перекошенное лицо за стеклом шлема, ненавидящий взгляд… Рожа смутно знакома. Бред, этого не может быть. Тесак отрубает немцу правую руку. Хлынувшую из обрубка кровь сразу пережимает система жизнеобеспечения, пенится герметик. Отбиваю наганом в сторону левую клешню врага и всаживаю тесак в живот, рассекая кишки и печень. Всё, не жилец.

Прыгаю дальше по коридору. Крик Бэргэна в наушниках, что-то большое и тёмное летит в лицо…

– Осторожнее, бегемот, боком давай! – Елена в ярости. – Васильич, помоги! Аккуратнее, мать вашу за ногу на четыре звезды, аккуратнее!

– Не рычи, не дома. Не сдох ещё, значит, будет жить. Не хрен было варежку разевать. Великий воин, бл… гантели головой ломает. Придурок!

– Осторожнее, сказала! – Туманская ловко и сноровисто выковыривает тело Лобачевского из боевого скафа, упаковывает в капсулу медблока. Почти не глядя лепит к бледной коже присоски датчиков диагноста, опускает крышку и активирует систему.

– Пленные есть? – поворачивается Хренов к Плетнёву. Гора брони в ответ брезгливо делает характерный жест кистью руки.

– Ну вы мясники, бл…

– Да торопились… – Штурмовик, качнув шлемом в сторону медблока, поясняет причину.

Хренов разводит руками – понимаю, мол, так спросил, на всякий случай.

– Семён, ты тут присмотри, я глянуть хочу, кому это мы сдуру вломили…

– Да иди, иди. Любуйся. – Семён отстёгивает правую перчатку и начинает избавляться от шлема. – Мы там даже и не испортили ничего. Почти.

Азарт стремительной, не оставляющей времени на размышление схватки сменяется апатией – слишком много потрачено энергии. Люди двигаются, как сонные мухи, на голых рефлексах выполняя самые необходимые действия.

Штурмовики медленно избавляются от тяжёлого снаряжения, так же медленно укладывают его детали на места хранения, подсоединяют к системам подзарядки.

Бэргэн и Елена, не снимая лёгких скафандров, проверяют состояние оружейных и прицельных комплексов, после чего якут, тихонько напевая под нос, принимается муштровать робота-уборщика, утилизирующего остатки несъеденного завтрака. Елена садится у медблока, бессмысленно уставившись на мигание индикаторных огней.