Текст книги "Могила для двоих (сборник)"

Глава 14

Гуров присел на корточки над телом и внимательно осмотрел лицо и тело покойной. Глаза Ирины Валерьевны были широко открыты, рот сведен в судороге, губы посинели. Ни на лице, ни на одежде не было следов крови. Одна рука бессильно лежала на полу, другая касалась дивана.

Он обернулся и бросил взгляд на дверь. В замочной скважине торчал ключ. Взяв ключ, Лев вышел в коридор, запер дверь комнаты и быстрым шагом направился в комнату Кривобокова.

Криминалист, как и обещал, сидел за столом и что-то записывал аккуратным мелким почерком в блокноте.

– Слушай, у тебя есть хоть что-то из твоих профессиональных инструментов? – спросил Гуров.

– Что ты имеешь в виду?

– Ну, не знаю… Реактивы, фиксаторы… В конце концов, простая лупа…

– Ты знаешь, лупа, как ни странно, есть, – ответил Павел Петрович. – Сам не знаю, зачем, но я ее сунул в чемодан. А в чем дело?

– Бери свою лупу, и пойдем.

– Куда?

– По соседству, – ответил Гуров. И, видя недоуменное выражение на лице друга, пояснил: – Ирину Валерьевну убили.

– Что?! – вскричал Кривобоков, вскакивая. Листок с записями полетел на пол.

– По-видимому, ее отравили. Лучше не терять времени, идем.

Кривобоков кинулся к шкафу, порылся в чемодане, извлек из него лупу, и они спешно вышли.

Когда Гуров отпер дверь и они вошли в комнату хозяйки, криминалист сразу шагнул к телу и присел возле него на корточки. Гуров примостился рядом. Кривобоков осмотрел тело, затем наклонился вплотную к лицу умершей и принюхался.

– Конечно, полную ясность может дать только вскрытие, – сказал он, не оборачиваясь, – но одно я могу заключить уже сейчас: причиной смерти стало отравление. Яд – не какой-то новый, а старый добрый цианистый калий.

– Почему ты так уверенно это говоришь? – спросил Гуров.

– Видишь губы? И запах миндаля изо рта. Ее отравили. Очевидно, яд был в стакане, осколки которого мы видим на полу. Посмотрим, удастся ли что-то извлечь из этих осколков…

Кривобоков надел перчатки, осторожно собрал осколки, затем взял лупу и начал их изучать. Осмотрев один за другим все осколки, он покачал головой:

– Увы, никаких отпечатков, кроме отпечатков покойной, я здесь не вижу. Видимо, убийца не касался стакана. Тогда… Тогда яд должен быть в этой бутылке!

Он выпрямился и подошел к столу, на котором стояла стеклянная бутылка с минеральной водой. Кривобоков взял ее, понюхал содержимое и заключил:

– Опять же нужны исследования, но я почти уверен, что вода отравлена.

– Так, значит, кто-то принес Ирине Валерьевне бутылку отравленной воды, – сказал Гуров. – Что ж, нам надо лишь установить, кто это сделал, – и мы найдем убийцу. В общем, опять надо собирать всех вместе, сообщить о новом факте убийства и опросить, кто что делал в последние полчаса.

– Нам даже неважны полчаса, – поправил его Кривобоков. – По моему мнению, смерть наступила всего несколько минут назад – тело даже не успело остыть. Так что нас интересуют последние десять-пятнадцать минут.

– То есть то самое время, когда мы с тобой были в прачечной. В таком случае алиби нет даже у Татьяны. Что ж, давай всех собирать. Только бутылку эту и осколки я приберу, и комнату мы закроем.

Они прошлись по комнатам, разнося повсюду скорбную весть и приглашая людей спуститься вниз. Их поход сопровождали слезы и возгласы: «Не может быть!», «Как же так?!» Спустя несколько минут обитатели поместья собрались в гостиной. Все были подавлены. Новость о смерти Ирины Валерьевны тяжело подействовала не только на ее родных, но и на Настю – она сидела, вся сжавшись, и, кажется, не слышала, что говорит Гуров. А он рассказал, как и при каких обстоятельствах обнаружил тело хозяйки, о заключении, которое сделал Кривобоков, затем сказал:

– Мы считаем, что кто-то принес в комнату Ирины Валерьевны бутылку минеральной воды, в которую был заранее помещен яд. Нам сейчас надо выяснить, кто в последние двадцать минут входил в ее комнату.

– Я входил к Ирине, – заговорил Кувшинов-старший. – Еще когда мы поднимались вверх из столовой, она попросила меня принести ей минеральной воды. Помню, она сказала: «Я бы Татьяну попросила, но она так грубо со мной говорила, и вообще волком смотрит. Так что окажи услугу, принеси «Ессентуки».

– И ты сразу спустился в столовую? – спросил Гуров.

– Не в столовую, а на кухню, – поправил его Кувшинов. – У нас вода на кухне в холодильнике стоит. Взял бутылку и поднялся наверх, к Ирине.

– Что в этот момент она делала?

– То, что обычно, – смотрела сериалы. В этот раз она смотрела какой-то фильм про Эркюля Пуаро.

– Ты задержался в ее комнате? Вы о чем-нибудь разговаривали?

– Нет, ни о чем… Хотя… – Константин Геннадьевич задумался. – Да, я вспоминаю, что мы все же обменялись парой реплик. Я пошутил насчет того, что она так упорно смотрит фильмы про разные убийства, как будто хочет сама кого-нибудь прикончить. И не она ли, дескать, пробила голову механику. На что Ирина со свойственным ей сарказмом ответила, что по таким фильмам можно научиться не только нападать, но и защищаться от убийц. И что убийцы обычно свои пристрастия не демонстрируют. Вот, собственно, и все. После этого я ушел.

– Ты кого-нибудь видел, когда ходил за водой?

– Да, видел Павла Петровича – он как раз спускался мне навстречу. Помню, еще спросил его, не хочет ли он поплавать в Байкале, на что он ответил, что подумает.

– А наверху?

– Нет, наверху никого не видел.

– А ты не помнишь, – продолжал допытываться Гуров, – все двери комнат были плотно закрыты или, может, какая-то оставалась приоткрыта?

Кувшинов-старший нахмурил лоб, потом покачал головой:

– Нет, не помню, хоть убей! Но скажи…

– Что?

– По твоим вопросам получается… получается, что я сейчас главный подозреваемый? Что это я отнес Ирине отравленную бутылку? – Лицо у хозяина усадьбы покраснело, он выглядел крайне взволнованным.

– Пока еще ничего не получается, – ответил ему Гуров. – Пока мы уточняем самые главные моменты. И у меня еще много вопросов к другим обитателям дома. И первый – к Татьяне. Скажите, вы точно помните, что у вас стоит в холодильнике?

– Вообще я на память не жалуюсь, – ответила кухарка. – Да при моей работе ее и нельзя терять. Я ведь тут не только как кухарка, а еще и как экономка: составляю списки необходимых продуктов, вещей. Иногда отдаю их Константину Геннадьевичу, а иногда он дает деньги, и я сама покупаю. Так что я помню, что у меня где стоит и лежит.

– Тогда скажите: сколько бутылок «Ессентуков» находилось в холодильнике в момент окончания обеда?

– Три бутылки там было, – уверенно ответила Татьяна. – У нас для напитков отдельный холодильник, там водка стоит, соки, минералка. Я всегда с запасом напитки держу, чтобы было под рукой.

– Тогда я попрошу тебя, Павел, пройти на кухню вместе с Татьяной и посмотреть, сколько бутылок находится в холодильнике сейчас.

Кривобоков и Лоскутова вышли. Остальные остались сидеть в гостиной. Никто не произносил ни слова. Несколько минут прошли в гробовом молчании, затем послышались шаги, и посланные вернулись.

– Ну что, посмотрели?

– Да, – ответила кухарка. – И знаете, странная вещь: я хорошо помню, что ставила туда три бутылки. А сейчас там только одна.

– Но, может, кто-то еще в доме пьет «Ессентуки»?

– Да нет, вряд ли, – покачала головой Татьяна. – Ирина ведь пила только «Ессентуки‑17», она горькая, солей много, такую не каждый захочет. Нет, в доме никто больше эту воду не пил.

– Но, может, именно сегодня кто-то решил попробовать? – обратился Лев ко всем присутствующим. – Кто-нибудь брал эту бутылку?

– По логике двух последних дней, сейчас кто-то должен сказать, что эту несчастную бутылку взял я, – заявил Сергей Саенко. – И мне даже странно, что никто этого не говорит. А я сам могу засвидетельствовать: ни я, ни Настя минералку не пьем. Сок мы из холодильника брали, а «Ессентуки» – нет.

– Остальные все молчат, – констатировал Гуров. – Получается, что вторую бутылку никто не брал. Но и сама она исчезнуть не могла…

Он подошел ближе к Ксении, сидевшей немного в стороне от остальных, и спросил:

– Скажите, вы не слышали, чтобы кто-то проходил мимо вашей комнаты после обеда?

– Признаться, я ничего не слышала, – заявила Ксения. – Я слушала музыку, сидела в наушниках. Сама, правда, не пела, но все равно ничего слышать не могла.

– Но, может, вы видели, как кто-то проходил по коридору?

– Нет, и не видела.

– А вы? – повернулся Лев к Лене и Виталию. – Кто-то из вас что-нибудь слышал?

– Я – нет, не слышал, – уверенно ответил Виталий. – А ты, дорогая? – спросил он у жены.

– А я прошла в спальню и вздремнула, – призналась Лена. – Хотя знаете что… Когда только засыпала, я услышала, что по коридору кто-то прошел. Это были такие твердые, тяжелые шаги. По-моему, мужские.

– Ну да, мужские шаги были, – кивнул Гуров. – Это мы с Павлом Петровичем проходили на следственные действия. Значит, кроме нас, никто не ходил и никто ничего не слышал…

– Почему же не слышал? – неожиданно произнесла Настя. – Вы меня почему-то ни о чем не спросили.

– Да, действительно, не спросил, – согласился Гуров. – Но ваша комната в конце коридора, и я не думал, что вы что-то услышите…

– Да, комната у нас дальше от лестницы, чем у остальных, но я в отличие от некоторых в наушниках не сидела и не спала. И вообще после того как нас с Сережей здесь стали подозревать как главных убийц, я решила сама за всем следить, поэтому прислушивалась к тому, что происходит в коридоре.

– И вы что-то слышали?

– Представьте себе, слышала. Сначала слышала, как ходили вы с Павлом Петровичем. Вы оба спустились вниз, потом оба, но уже порознь, снова поднялись наверх. Но, кроме вас, я слышала еще кого-то. Примерно за двадцать минут до того, как к нам зашел Павел Петрович и сообщил эту страшную новость о смерти Ирины Валерьевны, я слышала в коридоре чьи-то легкие шаги.

– Легкие? – насторожился Гуров. – Вы думаете, прошла женщина?

– Может, женщина, а может, и мужчина – если он крался, стараясь, чтобы его никто не услышал.

– А в какую сторону шел человек? Шаги приближались к вам или удалялись?

– Сначала он прошел к лестнице, шаги удалялись. А потом вернулся. Когда я услышала те же шаги второй раз, я решила взглянуть, кто это. Подошла к двери, выглянула, но никого уже не увидела – человек успел зайти в комнату. Однако мне показалось, я видела, в какую дверь он вошел.

– Так, и чья это была дверь? – спросил Гуров, с трудом скрывая волнение – впервые в этом деле у него появилась возможность поймать убийцу за руку.

– А вот их! – заявила Настя, указывая на Виталия и Лену Кувшиновых.

– Что за бред! – воскликнула Лена. – Выходит, это я отравила Ирину Валерьевну? Раз ты женские шаги слышала, значит, это я?! А может, и механика я убила? Я спала, понятно? И Виталий это видел! Так что нечего на нас наговаривать! Я знаю, это ты нарочно, за то, что мы на Сергея думали, будто он Бориса убил. Это месть, и очень глупая!

– Думай, что хочешь, но я своими глазами видела, как закрылась ваша дверь, – твердо заявила Настя. – И мстить я не собираюсь, больно надо!

– Давайте прекратим этот бесполезный спор, – предложил Гуров. – У нас, в конце концов, не официальный допрос, под протокол, так что сильно портить отношения не стоит. Нам здесь сидеть еще неизвестно сколько. Переругаемся – начнем друг дружку просто из злости убивать.

Он хотел просто пошутить, чтобы разрядить обстановку и прекратить ссору, однако Настя отнеслась к его словам неожиданно серьезно.

– А может, тут такое уже происходит? – сказала она. – Может, не надо искать каких-то глубоких мотивов этих убийств? Ведь бывают люди, готовые убить кого-то просто потому, что он им не нравится. И мне кажется, здесь собралось несколько людей как раз такого типа.

– Это ты на кого намекаешь?! – вновь взвилась Лена. – На нас, что ли? Да в тебе самой злости хоть отбавляй! Тоже мне, любительница прогулок! Стерва ты, вот ты кто!

– Пойдем, Сережа, я тут не хочу больше оставаться, – обратилась Настя к мужу, и они вышли из гостиной в холл. Спустя некоторое время все услышали, как стукнула входная дверь: супруги вышли наружу.

– Ну, на этом, я думаю, нашу беседу можно закончить, – сказал Гуров. – Я попрошу Костю и Виталия подняться со мной и Павлом наверх. Надо будет перенести Ирину Валерьевну в ледник. Другого способа сохранить ее до прибытия полиции нет.

– Подождите, – неожиданно произнес молчавший последние несколько минут Константин Геннадьевич. – Но почему вы думаете, что Ирину отравили?

– А что же еще могло случиться? – в недоумении спросил Лев.

– Ну, она могла… сама принять этот яд.

– Ты хочешь сказать, что твоя жена покончила с собой?

Кувшинов ничего не ответил, только пожал плечами. Гуров пристально посмотрел на него, а затем направился к лестнице. Двое Кувшиновых, не говоря ни слова, последовали за ним. В комнате покойной они нашли крепкое одеяло, положили на нее тело убитой и снесли его вниз, в подвал. Там хозяйку усадьбы положили рядом с ее бывшим слугой. После этого Кувшиновы поднялись к себе, а Гуров и Кривобоков задержались в гостиной.

Глава 15

Когда они остались вдвоем, Гуров закрыл двери гостиной и спросил друга:

– Ну, и что ты обо всем этом думаешь?

– Я прежде всего обратил внимание на отсутствие в холодильнике третьей бутылки, – ответил криминалист. – Если бы не это обстоятельство, главным подозреваемым у нас был бы, безусловно, Константин. То, что он легко и без сопротивления признался, что отнес минералку жене, еще ни о чем не говорит. Если он знает, что отпечатков пальцев на бутылке нет, то может ничего не бояться. А смелое признание: «Да, я отнес бутылку жене», – делает его позицию более прочной. Но все эти рассуждения имели бы смысл, если бы не исчезновение еще одной бутылки. Это означает, что был еще кто-то, кто доставил «Ессентуки» в комнату жертвы.

– А там бутылки подменили – ты так думаешь?

– Да, мне кажется, убийца каким-то образом смог отвлечь Ирину Валерьевну и за это время поменял бутылки.

– Хорошо, давай тогда попробуем реконструировать картину событий, – предложил Гуров. – Начнем с того момента, когда мы с тобой спустились в подсобку, чтобы осмотреть окровавленную кофточку.

– А почему не раньше?

– Потому что до этого мы довольно часто ходили из комнаты в комнату. Конечно, убийца мог прошмыгнуть к своей жертве и тогда, но мне кажется, что это произошло позже. Итак, мы спускаемся в подсобку. Убийца (кто бы он ни был) следит за нами в щелку двери и видит, что мы скрылись. Больше ему никто не мешает. Бутылку «Ессентуки» он взял из холодильника заранее, она у него под рукой, и он уже успел растворить в ней яд. Он выходит из комнаты, тихо, может, даже на цыпочках идет в конец коридора и без стука входит в комнату жертвы…

– Почему ты уверен, что он вошел без стука? И почему ты все время говоришь «он»? – спросил Кривобоков. – Ты что, считаешь, что это был Виталий?

– Нет, ничего я не считаю, – ответил Гуров. – Просто так удобнее говорить: «убийца» слово мужского рода. А почему без стука – потому что Настя слышала шаги, но не слышала никакого стука.

– Значит, это был свой человек, который мог не стучать, – заметил Кривобоков.

– Ну да. Хотя это нам мало что дает: ведь, кроме нас и Саенко, да еще Татьяны, все в доме были для погибшей близкими людьми. Итак, убийца входит в комнату. Бутылку он, скорее всего, прячет под одеждой – иначе ее присутствие выглядело бы подозрительно. Затем каким-то образом отвлекает жертву – возможно, побуждает ее на минуту выйти из комнаты в ванную, и за это время подменяет бутылки. А затем уходит и ждет результата…

– Ты забыл еще одно его действие, – заметил криминалист. – Перед ним стояла задача избавиться от первой бутылки.

– Ну, это довольно просто. Минералку он вылил, а пустую бутылку поставил туда, куда в доме принято ставить пустую посуду. Кстати, надо спросить Татьяну, где это место.

Не успел сыщик произнести эти слова, как послышались шаги, и в гостиную вошла Татьяна Лоскутова. В руке она держала… пустую бутылку из-под боржоми, завернутую в тряпку.

– Я тут вот что подумала, – сказала она. – Если кто-то другую бутылку хозяйке поставил, то первую он должен был выбросить, верно? Вот я и решила посмотреть в ящике, куда мы пустую посуду складываем.

– А что, у вас есть такой специальный ящик? – поинтересовался Гуров.

– Да, у нас для каждого вида мусора свой отдельный ящик, – объяснила кухарка. – Константин Геннадьевич запрещает мусор в тайгу выбрасывать. Мы все на материк вывозим, только пищевые отходы здесь закапываем.

– И что, вы нашли бутылку?

– Ну да, вот она, – продемонстрировала Татьяна свою находку. – Я ее на всякий случай руками не трогала. Берите, может, она вам что расскажет.

– Вы просто молодец, Таня, – сказал Кривобоков, принимая от кухарки вещественное доказательство. – Большое вам спасибо за помощь.

Когда она ушла, Павел Петрович внимательно осмотрел находку и заметил:

– Вот на этой в отличие от той, что была в комнате, отпечатки есть. Чьи, я сказать пока не могу, но есть.

– Я и сейчас тебе скажу, чьи, – усмехнулся Лев. – Там будут отпечатки Кости Кувшинова – ведь это он отнес первую бутылку жене.

– Ну, может, и еще какие пальчики найдутся, – пожал плечами Кривобоков. – Ведь не мог же убийца все время себя контролировать. Может, он ненароком все же коснулся стекла. Нам этого будет достаточно. Сейчас я ее спрячу…

Он пошарил по ящикам комода, извлек какую-то салфетку и бережно обернул находку. После чего обернулся к Гурову и сказал:

– Однако наше обсуждение еще не закончено. Мы с тобой не обсудили самую важную вещь. Для меня это тот факт, что два убийства совершены совершенно разными способами. И если первое пытались выставить как несчастный случай, то второе даже не пытались скрыть. Что это значит? Может, у нас в доме орудует не один, а двое убийц?

– Я тоже об этом думал, – признался Гуров. – Да, способ убийства разный. И все же кое-какие черты одинаковые, так что можно говорить, что почерк убийцы схожий.

– Ну-ну, и что же это за черты?

– Прежде всего замечу, что ты не прав. Ты ошибаешься, когда говоришь, что второе убийство не пытались скрыть. Забыл, что сказал Костя? Помнишь, он заявил, что это может быть вовсе не убийство, а самоубийство. То есть опять естественная причина и никакого злого умысла.

– Да, верно, я это как-то упустил, – согласился Кривобоков. – Но что же тогда получается? Что убийства совершал все-таки Константин, как мы и думали с самого начала?

– Погоди делать выводы, – остановил его Гуров. – Послушай дальше. Еще одна схожая черта – убийца очень тщательно обеспечивает себе алиби. Обрати внимание, у всех членов семьи Кувшиновых оно имеется и в первом, и во втором случаях. Алиби нет только у Саенко.

– Значит… Ты хочешь сказать, что они все в сговоре?! – воскликнул Кривобоков. – Вся семья?

– Понимаешь, мне очень не хочется так думать, но похоже на то, – со вздохом признался Лев. – Уж очень много деталей на это указывает.

– Но в таком случае, как ты объяснишь убийство Ирины Валерьевны? Допустим, Бабченко семья Кувшиновых решила убить, потому что он их шантажировал. Это было их общее дело, у них был общий интерес. Они действительно задумали всю эту поездку только затем, чтобы на наших глазах избавиться от опасного шантажиста. Пусть так. Но кто и почему убил Ирину Кувшинову?

– Знаешь, а у меня складывается совсем другое представление о последовательности событий, – задумчиво произнес Гуров. – Мне кажется, что убийство Ирины Валерьевны было задумано как первое и главное, а гибель Бабченко носила отвлекающий характер.

– Отвлекающий?! – удивился Кривобоков.

– Смотри. Допустим, Кувшиновы, отец и сын, задумали какую-то аферу с совместным имуществом. Но, когда они стали спрашивать мнение Ирины, та заупрямилась, стала возражать… Тогда они рассказали обо всем двум молодым женщинам – Ксении и Лене, сделав их соучастницами заговора, задумали совместную поездку на Байкал с приглашением нас и Саенко.

– А зачем им понадобились свидетели? Зачем приглашать целую компанию?

– Затем, чтобы подстраховаться, – объяснил Гуров. – Убийство Ирины Кувшиновой планировалось представить как самоубийство. А может, как несчастный случай. И все присутствующие должны были это засвидетельствовать. Так получалось надежнее.

– Слушай, так, может, повреждение вертолета действительно было?! – воскликнул Кривобоков, озаренный догадкой. – И тогда планировалось, что Ирина должна полететь вместе с остальными. Но потом это почему-то не прошло. А Бабченко заметил повреждение и стал задавать ненужные и опасные вопросы. Вот им и пришлось его убрать.

– Да, причем его убийство, как первое, должно было привлечь к себе больше внимания, – добавил Гуров. – А гибель Ирины на этом фоне была бы не такой заметной. Да, так может быть. Эта схема, хотя она и чудовищная, выглядит логичной.

– А Саенко предназначалась роль не только свидетелей, но, если потребуется, и виновников убийства, – заметил Кривобоков. – И, похоже, на этой версии они сейчас остановились. Вот почему банкира и Настю так старательно «топят».

– Эта версия хороша тем, что объясняет все известные нам факты, – поддержал друга Гуров. – Прежде всего – тот удивительный факт, что, согласно показаниям всех участников вчерашнего застолья, в момент выключения света из комнаты никто не выходил – между тем как я своими ушами слышал шаги и даже дотронулся до идущего. Затем она объясняет, как убийце удалось выкинуть монтировку, а потом закрыть меня на веранде: у него был один, а то и два сообщника, которые следили за моими передвижениями. И то же самое можно сказать относительно нашего заключения в подвале. Задвинуть засов мог любой.

– Хорошо, и как ты будешь проверять эту нашу новую версию? – спросил Кривобоков. – Кого будешь допрашивать в первую очередь?

– Прежде всего нам с тобой надо сейчас думать не о том, как раскрыть эти преступления, а о том, как защитить людей, – ответил Гуров. – Если мы имеем дело не с одним убийцей – пусть даже и умным, хитрым, – а с целой компанией, то наше собственное положение, а также положение остальных – Сергея, Насти, Татьяны – крайне опасно. Мы не должны ни одним словом, ни одним своим шагом показать, что подозреваем Кувшиновых в преступном сговоре. Иначе… Иначе я бы не поручился за собственную жизнь, а тем более за жизни остальных.

– Так что же, ты предлагаешь вообще ничего не делать? – с удивлением спросил Кривобоков.

– Почему ничего? Мы будем проводить следственные действия, как и раньше. Только не будем их афишировать. Сложность положения заключается в том, что виновность семьи Кувшиновых – не более чем гипотеза, она не доказана. Дело может обстоять совсем иначе. Я, например, не исключаю, что вина может лежать все-таки на Татьяне.

– Остается надеяться, что ураган закончится в ближайшее время, и тогда можно будет выехать на материк и поставить в известность наших коллег, – заметил Кривобоков. – Невозможно, чтобы этот ветер дул с такой силой неделю за неделей!

– Да, ураган… – задумчиво произнес Гуров. – Кстати, об урагане. Тебе не показалось странным, что Виталий Кувшинов так сильно ошибся с прогнозом?

– Но ведь это не он ошибся, это метеорологи.

– Да, он так сказал. Но вот Настя уверяла, что видела совсем другой прогноз, на котором как раз значилось ухудшение погоды. Виталий не мог не видеть ту картинку, о которой она рассказывает! А он говорит, что не видел.

– Ну, я не стал бы придавать этой ошибке такого большого значения.

– Но с этой ошибки началась череда событий, которые закончились гибелью Бабченко, а затем и Ирины Валерьевны, – парировал Гуров. – Потому что, поверив хорошему прогнозу, мы приехали сюда, а после начала урагана оказались в настоящей западне.

– Теперь уже ничего не исправишь, – заметил Кривобоков. – Скажи, а что ты намерен делать? В рамках этого «тайного расследования», о котором ты говорил.

– Прежде всего я намерен побеседовать с Настей и расспросить ее о том плохом прогнозе погоды, о котором она говорила в первый день. Также я хочу уточнить некоторые детали ее наблюдений за шагами в коридоре. А вообще, хочу тебе сказать, что, начиная с этого момента, на нас с тобой ложится прямая ответственность за жизнь всех людей, живущих сейчас в этом доме. После происшедших убийств я никому не могу гарантировать безопасность. В то же время мы с тобой должны сделать все, что от нас зависит, чтобы не дать произойти еще одному убийству. Пусть мы не раскроем уже случившиеся преступления, но хотя бы не дадим совершиться новому!

– И как ты себе это представляешь? – спросил Кривобоков. – Нас всего двое, и мы не можем охранять каждого, кто здесь живет. Хотя нет, ты же считаешь, что все Кувшиновы участвуют в заговоре, и все они причастны к совершившимся убийствам, значит, охранять надо всего троих – супругов Саенко и Татьяну, а это уже проще. Один может следить за супругами, а другой за кухаркой…

– Нет, положение гораздо сложнее, – покачал головой Гуров. – Ты слегка исказил то, что я сказал. Я не утверждаю, что все Кувшиновы – участники преступной группы. Я предполагаю, что так может быть. Может, так, а может, и нет. А вдруг я ошибся? Мы будем охранять Саенко и Татьяну, а следующей жертвой станет кто-то из членов семьи Кувшиновых? Это будет с нашей стороны ошибка, граничащая с преступлением. Так что нам пока надо думать о безопасности всех, кто находится в этом доме. И мы не можем загнать их в одно помещение и следить за ними день и ночь. Это уже не дом, а тюрьма получится, и никто на это не согласится. Просто нам надо во всех своих поступках исходить прежде всего из интересов безопасности людей, а потом уж из интересов расследования. Вот и все, что я хотел сказать.

– Вот теперь я все понял, – ответил криминалист. – Хорошо, и чем ты предлагаешь нам с тобой заняться прямо сейчас, если исходить из этих установок?

– Я пойду переговорю с Настей. Побеседуем о погоде. Сейчас самое время для светских разговоров… А еще побеседуем с ней о таинственных шагах в коридоре. А тебе я бы советовал посидеть и поизучать лишнюю бутылку «Ессентуков», найденную Татьяной. Вдруг ты с помощью лупы найдешь на ней что-то интересное?

– Хорошо, поднимусь к себе, погляжу на эту бутылку, – согласился Кривобоков и уже направился к лестнице, но Гуров его остановил:

– Нет, ты лучше принеси бутылку и лупу сюда, в гостиную, и посиди здесь. Понимаешь, гостиная – это такой стратегический пункт, из которого видны все перемещения в доме. Ну, или почти все. И ты будешь видеть, кто куда идет.

– Ну и задачку ты мне задал! – покачал головой Кривобоков. – И вещдоки изучать, и одновременно «на стреме» стоять. В таких условиях я еще не работал.

– Вот и поработаешь, – примирительно произнес Гуров. – Ко всему когда-то надо привыкать.