Текст книги "Скрипаль. Березовский. Пешки в большой игре"

Глава 3
Бог шельму метит

Истекали последние часы уходящего в прошлое 1995 года. В далекой Испании, в Мадриде, на улице Веласкеса в посольстве России о наступающем новогоднем празднике напоминали радостно-оживленная атмосфера и сама елка. Она была, конечно, не сибирская красавица и даже не подмосковная Золушка, но настоящая. Запах свежей хвои, витавший в зале для приемов, напоминал сотрудникам посольства, их женам и детям о далекой родине с ее трескучими морозами и метелями.

Оживление, суета, звонкие голоса и счастливый смех звучали под величественными сводами, расписанными гениальной кистью великого советского-российского художника Ильи Глазунова и его учеников. 31 декабря 1995 года центром общественно-культурной жизни для сотрудников посольства и членов их семей стал зал для приемов представительского корпуса. Взрослые и дети дружно занимались его убранством. Ближе к полуночи веселая суета и суматоха улеглись, все от мала до велика собрались за столами. Торжественную тишину нарушил мелодичный звук колокольчика. В сопровождении Белоснежки и семи гномов в зал вошел ведущий вечера, облаченный в костюм волшебника. Царственным шагом он поднялся на сцену, занял место на троне и хорошо поставленным голосом произнес:

 
Дедушка Мороз!
Что-то долго его нет.
Не случилось ли чего?
Нужно дедушку позвать
С нами Новый год встречать.
Дедушка Мороз! Дедушка Мороз!..
 

Вслед за волшебником – ведущим, сотни голосов принялись скандировать:

– Дедушка Мороз! Дедушка Мороз!..

Прошла секунда, другая. Парадные двери распахнулись, и под громкие аплодисменты в зал на санях въехали Дед Мороз со Снегурочкой. Прокатившись вокруг елки, они вышли. Ведущий-волшебник сошел с трона и склонился перед ними в низком поклоне. Дед Мороз, попеняв ему, что елка выглядит как бедная Золушка, стукнул посохом по полу и, обращаясь к участникам торжества, призвал:

– Все вместе, раз, два, три! Елочка, гори!

Ему ответил дружный хор голосов. Северная красавица засверкала разноцветными огоньками. Аплодисменты и радостные детские голоса нарушили торжественную тишину. Началось новогоднее представление. Ребятишки помладше, взявшись за руки, водили хороводы, кто постарше исполнили на сцене шуточные миниатюры. Дед Мороз, Снегурочка, Белоснежка и семь гномов обходили столики и вручали подарки малышам. Вечер набирал силу. Поддавшись празднично-волшебной атмосфере, взрослые вместе с детьми пели песенки и шутили.

За несколько минут до наступления Нового года слово взял посол. Он говорил о сложной и ответственной миссии, которую сотрудники посольства выполняют в Испании, в заключение зачитал поздравительную телеграмму министра иностранных дел России. В ответ прозвучали громкие аплодисменты, а затем все взоры обратились на экран.

Стрелки застыли на двенадцати. Бой курантов потонул в громких хлопках. Пробки из бутылок с шампанским полетели в воздух, и оно запенилось в фужерах.

– С Новым годом! С Новым годом! – восклицали сотни голосов.

И когда они смолкли, а бокалы опустели, все взоры снова обратились к экрану. На нем возникли заснеженная Москва и Спасская башня Кремля. Торжественная мелодия гимна подняла взрослых и подростков на ноги. Внезапно звук пропал. Серая рябь усыпала экран. Прошла секунда, другая, на нем возникла телестудия компании CNN. Лощеный диктор, словно сошедший с обложки журнала «Форбс», выдержав долгую паузу, объявил:

– Господа, передаем срочное сообщение из столицы независимой Республики Ичкерия!

Тревожный гул голосов подобно морской волне прокатился по залу, и затем наступила гробовая тишина. На экране, как сквозь туман, проступили объятые огнем развалины. Пламя косматыми языками вырывалось из окон последнего этажа и жадно облизывало крышу. Барабанная дробь перестрелки потонула в грохоте взрыва артиллерийского снаряда. Земля вздыбилась. В воздух взлетели обломки кирпича, бетона и куски человеческих тел. Она как живая стонала под ударами снарядов и мин. В зареве бушующих пожаров развалины аэропорта Грозного напоминали сцены из Апокалипсиса. Камера оператора выхватила из ада, разверзшегося на земле, раненого солдата. Он корчился в предсмертной агонии. Из живота, вспоротого осколком, вывалились внутренности. Они растеклись по жиже из грязи и снега и походили на клубок змей.

Трагедия в аэропорту Грозного потрясла всех. Для посла, сотрудников резидентур ГРУ, СВР и контрразведчиков – людей военных, было очевидно, от некогда могучей Советской армии не осталась даже бледной тени. Нынешние бездарные генералы бросили на убой необученные, наспех собранные подразделения, и они стали легкой добычей боевиков. Выжившие в этой мясорубке раненые, избитые до полусмерти пленные офицеры и солдаты слали с экрана проклятия министру обороны генералу Грачеву. За их спинами, потрясая оружием и кинжалами, скалились бородатые физиономии.

Все то, что в эти минуты происходило на далекой родине, здесь, в Мадриде, в атмосфере комфорта и безопасности, выглядело запредельным безумием. У одних это взывало ужас, у других – праведный гнев. Недавние бодрые заявления Грачева, что Грозный будет взят за сутки одним парашютно-десантным полком, а с сепаратизмом покончат в тот же день, на поверку оказались пустым звуком. Более чем двухмиллионная российская армия проявила полную беспомощность перед вчерашними колхозниками, рабочими, студентами и бывшим советским генералом Джохаром Дудаевым. Они – дети победителей в Отечественной войне, взяли оружие в руки и повернули его против вчерашних боевых товарищей по службе в Советской армии.

Чудовищность и абсурдность всего происходящего в России: кровоточащая рана на Северном Кавказе, ненасытная стая олигархов, рвущая на куски национальные богатства страны и президент Борис Ельцин, упивающийся властью, стали суровой реальностью и здесь, в Мадриде. У посла и тех, кто носил на плечах погоны, уже не возникало сомнений, страна погружается в чудовищную воронку кровопролитной войны в Чечне.

Те же чувства, что и другие, испытывал и полковник Скрипаль. В нем все еще была жива душа советского офицера. Она рвалась в Грозный, чтобы, как когда-то в Афганистане, быть рядом с теми, кто в Чечне сражался с сепаратистами и международными террористами. Судороги уродовали лицо Скрипаля, а в горле застрял колючий ком. Он ничего не замечал, ничего не чувствовал и остановившимся взглядом смотрел на экран. Бесстрастная камера оператора продолжала выхватывать один ужаснее другого кадры.

Наступивший 1996 год пополнил длинный список трагедий России в 20-м веке. Единственная защитница – армия, была предана продажными политиками и истекала кровью на Северном Кавказе. Тот день для сотрудников посольства в Испании, как и для подавляющего большинства россиян, стал черным. За столами никто не засиделся. Расходились молча и старались не смотреть друг другу в глаза.

В подавленном состоянии Скрипаль поднялся к себе в квартиру, разделся и лег в кровать, долго ворочался с боку на бок, но так и не смог уснуть. Перед глазами стояли страшные кадры из аэропорта Грозного. В душе мутной волной поднимались злость и лютая ненависть к Ельцину и его камарилье.

«…Везде предательство! Везде обман! Все продано и предано! Впереди только хаос и мрак! Конец России!

…Бросить все к чертовой материи и бежать! Но куда, Сережа? Куда?.. – терзался Скрипаль.

Остаться в Испании?..

Нет, надежнее будет в Британии! Из нее нет выдачи…

С голым задом ты там никому не нужен.

А что если?!.. Нет! Нет, Сережа!..

Им можно, а тебе нельзя?..

Надо рисковать, Сережа, пока не поздно. Прав Антонио, у России нет будущего! Все летит в тартарары. Чечня – гвоздь в крышку ее гроба! За ней полыхнет весь Кавказ и тогда…

Решайся, Сережа!..

Здесь у тебя и твоей семьи есть будущее! За паршивую справку они отвалили 10 тысяч баксов! Сколько же стоят секреты, те, что ты знаешь? Сколько?..

Пятьсот? Миллион?..

Сегодня они еще секреты, а завтра никому не нужны. Главное – не продешевить!» – с этой мыслью Скрипаль забылся в коротком, беспокойном сне. В ту новогоднюю ночь военный разведчик, полковник Сергей Скрипаль, как гражданин умер.

Закончились рождественские праздники, и российское посольство в Испании вернулось к повседневному режиму работы. Скрипаль как на каторгу приходил в свой кабинет, потом тащился на явки с агентами, а затем выдавливал из себя каждое слово для отчета перед резидентом. По вечерам, возвращаясь в квартиру, проверял тайник, пересчитывал 10 тысяч долларов, полученных от Идальго, и снова прятал. В посольстве, где все были на виду друг у друга, Скрипаль не мог их потратить. Это бесило и выводило его из себя. Он торопил встречу с Идальго, чтобы, наконец, покончить с двойственностью своего положения. Но тот находился за пределами Испании, и здесь о себе напомнил Гонсалес. Они договорились о встрече.

Она проходила в ресторане отеля «Милья Кастилья». Гонсалес был сама любезность и щедрость, заказал дорогие напитки и изысканные блюда, в беседе живо обрисовывал планы будущего бизнес-проекта. Скрипаль поддерживал тему, но не стал раскрывать перед ним истинные свои намерения. Теперь, когда маски, фактически, были сброшены, задача Гонсалеса для Скрипаля окончательно прояснилась. Он играл роль агента-наводчика, написанную Идальго и шефами из МИ-6. Поэтому их разговор больше напоминал игру в кошки-мышки. Гонсалес наводящими вопросами прощупывал Скрипаля, а тот, в свою очередь, делал прозрачные намеки, что готов к «продолжению аналитической работы с концерном «Альбатрос». Последнее слово оставалось за Идальго. Он планировал появиться в Испании не раньше февраля. Скрипалю ничего другого не оставалось, как запастись терпением.

Закончился январь. Шли дни, встреча с Идальго по причине его занятости все откладывалась. В МИ-6 держали паузу, и, чтобы не оказаться в роли дичи для ГРУ, наблюдали за поведением и действиями Немедленного. Подчиненные Стронга контролировали каждый его шаг при выходах в город, а телефонные переговоры с Гонсалесом записывались и затем изучались аналитиками британской разведки. Их анализ убеждал Идальго-Миллера и Стронга в том, что Скрипаль не расшифровался, и за ним не стоит российская спецслужба. Последние опасения развеяло донесение опытного агента МИ-6 Оракула. Оно поставило окончательную точку в решении британской разведки о привлечении Скрипаля к сотрудничеству.

21 февраля 1996 года Идальго-Миллер по распоряжению Спеддинга вылетел Мадрид, чтобы завершить операцию по вербовке полковника ГРУ Скрипаля. К тому времени Стронг и его подчиненные провели все подготовительные мероприятия: в ресторане при гольф-клубе забронировали на несколько дней отдельную кабинку и оборудовали ее аудиовидеозаписывающей аппаратурой. День встречи со Скрипалем выбирал сам Идальго-Миллер и назначил на 23 февраля. Он исходил из того, что для советского, русского офицера эта дата не являлась пустым звуком, и рассчитывал использовать ее как тонкий психологический ход в вербовочной беседе.

22 февраля на телефон Скрипаля поступил долгожданный звонок от Гонсалеса. Он сообщил о приезде «нашего общего друга», предложил встретиться и не получил отказа. В ту ночь Идальго-Миллер и Скрипаль вряд ли спали безмятежным сном. Грядущий день в жизни первого обещал стать еще одним увлекательным поединком и ступенькой в карьерной лестнице, для второго – Рубиконом, после которого не могло быть и речи о возвращении к прежней жизни.

Наступило 23 февраля. Всего несколько часов отделяли Скрипаля от встречи с Идальго. У него оставался последний шанс, чтобы обратить ее в пользу российской военной разведки, для этого достаточно было сообщить резиденту Сазонову об истинном содержании оперативных контактов с «кандидатом на вербовку «Космо» и его связью с «Доном».

То утро для русских людей в погонах имело особенный смысл. Для них, с юных лет посвятивших свою жизнь службе в армии, 23 февраля не было рядовой датой на листке календаря. По сложившейся еще советской традиции, сотрудники резидентуры ГРУ собрались в кабинете Сазонова и «приняли на грудь сто грамм с прицепом за некогда несокрушимую и легендарную, в боях познавшую радость побед». С грустью и горечью они, прослужившие не один десяток лет, вспоминали славное прошлое и избегали говорить о настоящем нынешней армии. При одном упоминании о том, что с ней происходило на Северном Кавказе, им становилось больно и горько.

В этот день Сазонов не стал загружать разведчиков дополнительными задачами и отменил вечернее совещание. Они разошлись и занялись каждый своим делом. Скрипаль возвратился на квартиру, переоделся, вышел в город и, прежде чем отправиться на встречу с Идальго-Миллером, долго проверялся. Не обнаружив слежки, он взял такси и поехал в ресторан. Осмотревшись еще раз и не обнаружив слежки, Скрипаль прошел в зал. Идальго-Миллер и Гонсалес уже находились на месте. Его появление они встретили широкими улыбками. Идальго, отметив, что «Сергей в хорошей форме», пригласил к столу. Гонсалес наполнил бокалы вином и обратил взгляд на Идальго. Тот, выдержав многозначительную паузу, объявил:

– Господа, сегодня особенный день! В феврале есть праздник, который дорог для нашего друга Сергея. Я имею в виду 23 февраля – День Советской армии и Военно-морского флота.

– Д-а, какая была мощная армия, – поддакнул Гонсалес.

Скрипаль промолчал. Идальго обратился к нему и поинтересовался:

– Сергей, вам какой из них более близок, старый или нынешний – День защитника Отечества?

Поиграв желваками на скулах, Скрипаль буркнул:

– Было бы что защищать.

Хитрый ход, психологически просчитанный Идальго, сработал. И тогда он забросил следующую наживку.

– А что, Россия, которой вы, Сергей, служите, разве не нуждается в защите?

– Я не служу, а работаю! – отрезал Скрипаль.

– Но человек в погонах не может работать, он должен служить.

– Антонио, а с чего вы взяли, что я военный?

Идальго улыбнулся и, переглянувшись с Гонсалесом, с загадочным видом произнес:

– Я даже больше скажу. Вы, Сергей, не совсем тот за кого себя выдаете.

На лице Скрипаля не дрогнул ни один мускул. Он не спешил раскрывать свои карты, вел свою игру и с сарказмом сказал:

– Антонио, вы мыслите старыми стереотипами.

– Это какими же? – принял ее Идальго.

– А такими, иностранцы привыкли подозревать во всех русских агентов КГБ.

– Ха-ха, – рассмеялся Идальго и заметил: – Но КГБ, как известно, уже нет, а вот ГРУ осталось.

– Если вы, думаете, что я принадлежу к этой организации, то ошибаетесь, – Скрипаль все никак не решался признаться в принадлежности к военной разведке.

– Сергей, названия могут меняться, а содержание остается прежним. Для меня более важно, чтобы я не ошибся лично в вас, – подчеркнул Идальго и напомнил: – В концерне «Альбатрос» высоко оценили ваш аналитический отчет и надеются на дальнейшее плодотворное сотрудничество. Премия – десять тысяч долларов, это только начало.

– Спасибо, Антонио, за лестную оценку. Но в моем положении гораздо важнее хорошо закончить, – продолжил игру Скрипаль и намекнул: – Вам, как опытному бизнесмену, известно, что без серьезных гарантий за рискованный бизнес не стоит браться.

– Вы правы, Сергей! Абсолютно правы! – живо отреагировал Идальго и кивнул Гонсалесу.

Луис достал из кейса книгу и положил на стол. На ее обложке в глаза бросался знакомый Скрипалю силуэт штаб-квартиры ГРУ в Москве. Внимание привлекало и необычное название – «Аквариум». Фамилия автора – Суворов, ему ничего не говорила. Ничего не говорила и упитанная физиономия с большими залысинами, приплюснутым носом, на котором чудом держались массивные очки в роговой оправе. Идальго пододвинул книгу к Скрипалю и предложил:

– Интересная вещь. Рекомендую почитать.

– Может еще законспектировать, – с иронией произнес Скрипаль.

– Ха-ха, – рассмеялся Идальго и в тон ему ответил: – Поверьте, она намного интереснее, чем «Малая земля», «Целина» и «Возрождение» Леонида Ильича Брежнева.

– О! Вы что, читали их?! – удивился Скрипаль.

– И даже, как вы говорите, пытался конспектировать.

– Интересно! И где же вы учились, Антонио?

– В очень приличном университете – в Кембридже.

– Ничего не скажешь, солидная контора, – признал Скрипаль и не удержался от язвительного выпада. – Я так понял, наш коммунист Брежнев в этой цитадели капитализма причислен к лику классиков современной литературы?

– Ценю, Сергей, ваш тонкий, почти английский юмор, – с улыбкой заметил Идальго и мягко, но настойчиво рекомендовал: – И все-таки, почитайте. «Аквариум» весьма занимательная вещь, а еще более занимательна история самого автора. Его настоящее имя и фамилия Владимир Резун. Это вам о чем-то говорит?

– Краем уха слышал, – хитрил Скрипаль.

Уж что-что, а история предательства бывшего сотрудника ГРУ капитана Владимира Резуна, работавшего в Женеве под крышей советского дипломатического представительства в ООН, ему была хорошо известна со времен учебы в Военно-дипломатической академии Советской армии.

Начинающий охотник за шпионами – Резун, направленный для прохождения службы в швейцарскую резидентуру ГРУ, вскоре сам стал легкой добычей МИ-6. Опытный британский разведчик Рональд Фурлонг, находившийся в Женеве и использовавший для шпионской деятельности в качестве прикрытия редакцию английского журнала «Международное военное обозрение», с первой встречи с советским дипломатом Владимиром Резуном положил на него глаз. Тот активно интересовался новинками западной военной техники. В британской разведке быстро поняли, что в лице любознательного русского имеют дело с разведчиком ГРУ, и поручили его оперативную разработку Фурлонгу.

Он, развивая контакт с Резуном, преследовал как профессиональную, так и личную цель. Активный гомосексуалист Фурлонг переживал кризис. У его любовника, архивариуса французского посольства Франсуа Лагранжа подходила к концу командировка. Он сидел на чемоданах и ему было не до любовных утех. Аппетитный русский пухлячок мог стать подходящей заменой, и Фурлонг принялся его обхаживать. В качестве приманки выступали якобы закрытые статьи, поступавшие в редакцию журнала от военных корреспондентов.

Прошло несколько месяцев после знакомства, и Резун большую часть времени стал проводить не в кабинете Фурлонга, а на квартире, в его постели. Любовный роман между ними бурно развивался, вскоре в нем появился шпионский оттенок. Фурлонг по «секрету» снабжал «друга Владимира» конфиденциальной информацией, которую по соображениям безопасности не мог поместить в журнале. Резун отвечал взаимностью, делился всем тем, что происходило в советском представительстве. Фурлонг не оставался в долгу, одаривал его не только любовными ласками, а и пополнял филателистическую коллекцию дорогими почтовыми марками.

Коварная британская разведка все глубже втягивала Резуна в вербовочную ситуацию. Его оперативная разработка, продолжавшаяся почти год, завершилась в апреле 1978 года. Произошло это в Цюрихе в одном из кабинетов редакции журнала «Армада».

На этот раз Фурлонг расширил круг своих партнеров и представил Резуна «доктору Фишеру» из «института геополитики». На самом деле под этой фамилией скрывался резидент МИ-6 в Берне О'Брайн. Матерый британский разведчик не стал лично колебать уже и без того основательно расшатанные Фурлонгом моральные устои Резуна. После обмена любезностями и традиционного кофе он предложил ему посмотреть «занимательный фильм с вашим участием».

Фурлонг включил аппаратуру. На дисплее возникла спальня, кровать, а в ней, в неглиже лежала не первой свежести блондинка. В даме Резун без труда узнал соседку по дому миссис «Хадсон» и любовника похожего на себя. Чтобы рассеять у него сомнения на экран крупным планом был выведены пухлый, хорошо знакомый Фурлонгу зад, а затем потная, раскрасневшаяся физиономия Резуна. Он поплыл и признался, что в отсутствии жены Татьяны, он изменял не только ей, но и коммунистической партии, в которой состоял чертову дюжину лет. Других аргументов для Резуна в пользу сотрудничества с МИ-6 О'Брайну не понадобилось. В тот день агентурная сеть британской разведки пополнилась еще одним «кротом» в резидентуре ГРУ. То ли в утешение за малый рост, то ли в качестве компенсации за моральный ущерб О'Брайн присвоил Резуну псевдоним Наполеон.

Ничем особо выдающимся на поле шпионажа предатель не блеснул. Более того, вскоре он попал под подозрение. Руководители ГРУ и аналитики в военной контрразведке обратили внимание на характер «разведывательных материалов», поступавших от Резуна. Они страдали неточностями, а в ряде случаев носили дезинформационный характер. Возникли вопросы к источнику его информации – Фурлонгу. Резидентура КГБ приступила к оперативной разработке «редактора», и, когда вспылили его связи с британской разведкой, следующим ее объектом стал сам Резун. Собранные советской контрразведкой материалы не оставляли сомнений в том, что капитан ГРУ – предатель.

От разоблачения и ареста Резуна спас случай. Случилось это 9 июня 1978 года. В тот день он находился в кабинете резидента ГРУ и стал свидетелем его разговора по телефону с сотрудником КГБ. Речь шла о немедленном откомандировании, фамилия не называлась, одного из офицеров военной разведки, работающего под прикрытием советского постоянного представительства при ООН. Интуиция или страх подсказали Резуну, речь шла о нем.

Он не стал испытывать судьбу, в ночь с 9 на 10 июня 1978 года вместе с семьей бежал из советской миссии, с помощью О'Брайна перебрался в Британию, заявил о себе как о «борце с тоталитаризмом» и попросил политического убежища.

Идальго не стал акцентировать внимание Скрипаля на интимных обстоятельствах, которые привели Резуна к сотрудничеству с британской разведкой. Он тонко сыграл на особой струне его души – на идеалах, в которые Скрипаль когда-то свято верил, а затем глубоко разочаровался, и заметил:

– Так вот, Сергей, автор «Аквариума» – Владимир Резун, отказался служить тоталитарной системе, я имею в виду власти: КПСС и КГБ в СССР. Он выбрал свободный западный мир.

– Тоталитаризм в моей стране остался в прошлом. Сегодня мы живем в свободном обществе, – промямлил Скрипаль.

– Вы еще скажите, от каждого по способностям и каждому по труду. Право, не смешите меня и Луиса. Ваше нынешнее свободное общество больше напоминает серпентарий, где один норовит ужалить другого.

– Это временное явление, следствие перехода от социализма к капитализму.

– Сергей, вы все еще мыслите коммунистическими догмами. Последние советские вожди предали не только их, а и страну – СССР. При той власти, что сейчас находится в Кремле, Россию ждет та же самая участь. Ей осталось существовать год, от силы два.

Болезненная гримаса появилась на лице Скрипаля. Поиграв желваками на скулах, он с кривой ухмылкой произнес:

– Не спешите ее хоронить, Антонио. Поляки и Наполеон сидели в Москве, Гитлер находился в нескольких километрах от нее. И где они? На свалке истории.

– История, как и общество, развивается по спирали. У России спираль закончилась.

– Ну, это мы еще посмотрим.

– Хорошо. Будущее покажет, – не стал настаивать Идальго и сменил тему: – Сергей, вы слышали что-нибудь о полковнике Хаусе?

– Про барона Мюнхаузена слышал и читал. Хауса не знаю, – пытался язвить Скрипаль.

– Извините, но я все-таки напомню, Хаус был советником и другом президента США Вудро Вильсона.

– Ну, мало ли у кого какие советники и какие друзья.

– Действительно, друзья – это личный выбор. Речь идет о другом. В 1914 году Хаус разработал план расчленения Российской империи.

– У Гитлера тоже был план «Барбаросса», и что?

– План Хауса сработал в 1991 году. Пять лет назад мало кто мог подумать, что СССР перестанет существовать, но это же произошло!

– Да причем тут ваш Хаус! Если бы не предатели Горбачев и Яковлев, то вы бы до сих пор дрожали перед нами! Сволочи! Твари! Изговняли всю мою жизнь! – взорвался Скрипаль.

– Сергей, не горячитесь! Будьте реалистом, прошлого уже не вернуть, – пытался успокоить его Идальго.

– Все коту под хвост! Все, за что воевал мой отец?! Все, за что воевал я?! Твари!

– Сергей, перестаньте терзать себя. Это объективный процесс. Советская тоталитарная система исчерпала себя. Надо жить будущим.

– Каким будущим, Антонио? Каким?

– Если говорить о вас, то оно есть и очень светлое.

– Ага, есть. Одно светлое будущее нам уже обещали, и оно называлось коммунизмом, – буркнул Скрипаль.

– Я говорю о совершенно другом будущем. Вы и ваша семья найдете его в Англии.

– Туда еще надо добраться.

– Все зависит вас.

Скрипаль, пряча глаза, и как-то в сторону спросил:

– Сколько это займет времени?

– Еще раз повторю, все зависит только от вас.

– Год? Два? Три?

– Я не пророк, но полагаю немного. Нынешние правители России еще хуже Горбачева. Поэтому дальнейшая судьба вашей страны печальна. Это очевидно.

– Очевидное, если говорить о России, еще не означает, что не может произойти нечто невероятное.

– Хотите сказать: умом Россию не понять, аршином общим не измерить?

Скрипаль хмыкнул и с сарказмом произнес:

– А вы, Антонио, оказывается читали не только Брежнева, а и Тютчева. Это же в каком таком Кембридже вы учились?

– Ха-ха, – рассмеялся Идальго.

Смеялся он от души. Смеялись его глаза. Плясали родинки на правой щеке. Смеялся Гонсалес. Скрипаль хмыкнул и откинулся на спинку стула. Страх, державший его в своих когтистых лапах, отступил. Игра в кошки-мышки подошла к концу. От слова «согласен» Скрипаля удерживало только то, что легкая победа в глазах Идальго девальвировала бы цену предательства. Не желая продешевить, он стал набивать себе цену и дал понять, аналитическая записка для концерна «Альбатрос» – это лишь вершина айсберга его информационных возможностей. Идальго понял это по глазам Скрипаля, похлопал его по руке и сказал:

– Сергей, мы с вами не так давно знакомы, но понимаем друг друга с полуслова. Не так ли?

– Пока находим общий язык, – уклонился от прямого ответа Скрипаль.

– Надеюсь, сохраним его и в будущем.

– Все зависит от того, как оно сложится.

– О'кей, давайте будем откровенны, – предложил Идальго.

– Давайте! – согласился Скрипаль.

– Страна, за которую сражался ваш отец во Второй мировой войне, а вы воевали в Афганистане, безвозвратно канула в прошлое, – это факт. Не так ли?

– Ну, – буркнул Скрипаль.

– Идеалы, которыми вы жили, растоптаны, или как?

– О чем вы, Антонио?! Какие идеалы? Их первыми растоптали те, кто сейчас сидит наверху и учит нас как жить!

– Итак, что осталось от той страны, которую защищали вы и ваш отец?

Скрипаль угрюмо молчал и играл желваками на скулах. Идальго продолжил.

– Осталась только географическое понятие России. Сейчас ее территорию рвут на части националисты и сепаратисты. Чечня – это запальный фитиль к пороховой бочке под названием Россия. И заметьте, фитиль поджигают политики из Москвы. Их имена и фамилии, думаю, для вас не секрет. Они вас цинично предали и продали, а вы им служите. Разве это справедливо, Сергей?

Вопрос Идальго подобно раскаленному гвоздю жег сознание Скрипаля. Он опустил голову и молчал. Пауза затягивалась. Гонсалес ерзал по стулу и бросал вопросительные взгляды на Идальго. Тот покачал головой и продолжал внимательно следить за реакцией кандидата в агенты. Скрипаль встрепенулся, повел плечами и севшим голосом спросил:

– Антонио, на что я могу рассчитывать, если мы договоримся?

В глазах Идальго вспыхнул и погас победный огонек. С трудом сдерживая рвущуюся наружу радость, он заявил:

– Я и стоящая за мной уважаемая в Британии организация сможем обеспечить вам, Сергей, и вашей семье достойную жизнь. В этом у вас не должно быть ни малейших сомнений. Слово джентльмена.

– Н-у, хорошо. Но мне надо время подумать, – оттягивал выбор Скрипаль.

– Безусловно, Сергей. Я не тороплю, – не стал настаивать Идальго, кивнул Гонсалесу; тот разлил вино по бокалам, и произнес тост:

– За вас, Сергей! За ваше и будущее вашей семьи! Оно будет счастливым!

Следующий тост сказал Гонсалес. Последний ход в этой многоходовой вербовочной операции британской разведки с будущим агентом Идальго оставил за собой. Расставаясь, он вручил Скрипалю книгу Резуна «Аквариум».

Получив «домашнее задание», тот проштудировал опус предателя от корки до корки и, отбросив последние сомнения, решил пойти на сотрудничество с МИ-6. На следующей встрече с Миллером, она проходила без Гонсалеса, Скрипаль признался, что является полковником ГРУ, и подтвердил свою готовность к сотрудничеству с британской разведкой. После короткого торга они сошлись на цене в 3000 долларов ежемесячно, плюс отдельный бонус за особо ценные сведения.

Вербовка теперь уже «крота» британской разведки в ГРУ была закреплена избранием псевдонима Немедленный. После чего Скрипаль выдал Идальго информацию о структуре центрального аппарата военной разведки России, резидентуры в Испании, назвал имена и фамилии ее сотрудников и их дипломатическое прикрытие. На последующих встречах, проводившихся в ресторанах и на конспиративных квартирах британской разведки, шпион сливал все и сдавал всех подряд: однокашников по академии и коллег по работе. Он предал находящихся на личной связи агентов. Позже следователи ФСБ и Главной военной прокуратуры установили, жертвами предательства Скрипаля стали более 300 кадровых сотрудников российских спецслужб.

В ответ за свою услугу предатель требовал денег и еще раз денег. Его патологическая жадность не могла не тревожить британскую разведку. Вняв доводам Идальго, «…непомерные траты могут привлечь внимание российской контрразведки», Скрипаль согласился, чтобы шпионские бонусы поступали на его личный счет в один из английских банков. Каждый месяц МИ-6 перечисляла на его имя по 3000 долларов. Позже денежные средства были переведены на счет в испанском банке Banco Central Hispanoamericano S.A.

Так продолжалось до сентября 1996 года. Деньги не приносили Скрипалю желанного удовлетворения. Двойная жизнь на службе и дома становилась для него непосильным бременем. Зараза предательства поразила не только душу, а и тело. Страх возмездия разрушал организм. Развившийся сахарный диабет не могли излечить даже лучшие лекарства и дополнительные бонусы, выплачиваемые британской разведкой. К концу осени состояние здоровья Скрипаля настолько ухудшилось, что ему пришлось срочно покинуть Испанию и возвратиться в Москву. Оставшиеся месяцы и почти весь следующий 1997 год он лечился, а потом продолжил службу в центральном аппарате ГРУ.

Она длилась недолго. Короткая встреча и беседа с сотрудником ФСБ майором Вячеславом Носовым пробудили в Скрипале, казалось бы, уже забытые страхи. Нервы у предателя сдали. Старая болезнь обострилась, и он снова слег в госпиталь. После завершения лечения медицинская комиссия вынесла пока еще врачебный приговор: «…не годен для прохождения дальнейшей службы».