Текст книги "Zадача будет выполнена! Ни шагу назад"

Глава 8

Бамут проводит тренировки в своей специфичной манере – говорит тихо, бубня себе под нос, и больше показывает, как правильно обращаться с пулеметом, автоматом или гранатометом. Суть его тренировки всегда сводится к двум постулатам: первое – тренируйтесь всегда и везде; как только выдалась свободная минута, то сразу же тренируйтесь; второе – следите за оружием всегда и везде; как только выдалась свободная минута, то сразу же оглядите и проверьте оружие и амуницию.

Семен вертелся с пулеметом волчком, показывая, как легче и быстрее всего принимать разные позы для стрельбы, как удобнее менять пулеметные коробки, как заменять ствол, как правильно разместить на себе запасной БК, как быстро набивать ленты и так далее. Особое внимание Семен уделяет чистке и обслуживанию оружия. Вроде бы тут со времен создания первого АК ничего нового не придумали, но даже чистка оружия в мирное время отличается от реалий войны.

Так что если служили в армии или МВД, забываем, как надо чистить оружие перед сдачей в оружейку. Это когда ты все натираешь так, что принимающий, проводя пальцем по укромным местам оружия, не находит там следов масла; самые ушлые проверяющие берут для этого белую бумагу. Тут масло надо оставлять в большем количестве. Не заливать, конечно, но его слой должен чувствоваться. Если обслуживать автомат по такому принципу, то он ни разу не подведет вас в бою.

На войне очень жесткие условия эксплуатации, это тебе не стрельба на полигоне. Тут ты с ним бегаешь, ползаешь, приседаешь. Постоянные огневые контакты. А когда летние грозы с ливнями или форсирование рек, то автомат еще периодически и тонет. В окопах вода, всюду грязь, жирный чернозем.

В те моменты, когда нет времени почистить нормально, надо делать просто возможный минимум: отстегнуть магазин, извлечь патрон из патронника, снять крышку ствольной коробки. Далее перевернуть автомат и вытряхнуть из него грязь и мусор. Посмотреть в ствол на просвет и выбить грязь шомполом, если она там есть. После этого собрать обратно, предварительно проверив на загрязнение магазин. Все. Времени уходит тридцать секунд, а проблем в разы меньше. Можно это все сделать на ходу.

Чтобы не загрязнялся ствол, мы вставляли в него фильтр от сигарет или оборачивали ДТК слюдой от пачки сигарет. Кстати, ДТК необходимо снимать при чистке, смазывать резьбу, а то он прикипает насмерть. От сильных загрязнений хорошо помогает WD40, но после нее лучше проходить маслом. Вообще, у водил и других тыловиков можно достать все или почти все за бартер. У них просто фетиш на шевроны оппонентов и вещи с их символикой, например, кепки.

Лучше всего для чистки автомата подходит трофейная аэрозольная американская смазка. Очищает нагар в два счета, покрывает детали тонкой пленкой, не давая образовываться новому нагару. Классная вещь! Вообще, конечно, надо пользоваться специальным маслом и позаботиться об этом лучше заранее. От автомобильного образуется сильный нагар в канале ствола.

Чистить оружие надо всегда, а не только когда за это командир раз***ал. За новым пополнением надо следить, а то их вера в супернадежность АК может сыграть плохую шутку. АК надо чистить после каждых пострелушек и вообще всегда, когда появляется возможность. Если выбирать между «поесть», «поспать» или «почистить ствол», всегда выбираем последнее. Без вариантов! Причем чистить и обслуживать надо не только автомат, но и магазины к нему. Потому что они часто забиваются грязью, намокают, деформируются, и в них могут рассыпаться или ослабнуть пружины.

Поскольку Бамут говорил тихо, мне пришлось «озвучивать» его речи, выступая в роли громкоговорителя.

– Не должно быть в отряде только пулеметчика или гранатометчика, каждый боец должен свободно владеть не только автоматом, но и пулеметом, и гранатометом. Пусть гранатометчик со своим вторым номером тащат на себе РПГ-7 с «морковками» и «карандашами», а остальные бойцы в группе должны иметь при себе разовые «мухи» и уметь с ними обращаться. То же самое и с пулеметом: каждый боец в отряде обязан уметь обращаться с ним и обслуживать его. Также хорошо, чтобы в дальнейшем каждый из вас освоил азы стрельбы из миномета и вождение техники. Пусть не сразу и не все, но это надо уметь. Здесь, на войне, выживет и победит только тот, кто будет постоянно учиться и совершенствоваться! – громким голосом произнес я в заключение. – Есть вопросы?

– Нам все это уже показывали на полигоне, – проворчал здоровенный детина. – Ничего нового!

– Руки протяни вперед, – строго сказал ему Бамут и сунул в руки здоровяка снаряженный ПКМ, – и держи пулемет на вытянутых руках. Посмотрим, кто из нас продержит пулемет дольше!

– Начали! – дал я команду, клацая кнопкой секундомера на часах.

Здоровяк мотострелок выглядел великаном по сравнению с низким Бамутом, но вот ширина плеч у них была одинаковая, а если присмотреться к предплечьям, то у Семена они были заметно сильнее. Бамут вообще был сложен непропорционально: низкий рост, короткие ноги, широкие плечи и гипертрофированные, мощные предплечья. В армрестлинге – борьбе на руках – Семен укладывал любого противника, частенько выбирая себе в партнеры исключительно пулеметчиков из других подразделений, считая, что с обычным бойцом бороться не по-спортивному.

Уже через одну минуту у мотострелка начали дрожать руки, лицо его покрылось красными пятнами, выступил пот. Здоровяк закусил нижнюю губу и, болезненно кривясь, продолжал удерживать пулемет на вытянутых руках. Пулемет с пристегнутым к нему коробом на сто патронов весит около двенадцати килограмм. Вроде немного, но держать долго на втянутых руках такой вес даже тренированному человеку весьма тяжело.

– Держи! Держи! – начал подбадривать своего соперника Бамут. – Не руками держи, а спиной, ноги немного согни в коленях. Не смотри на пулемет, закрой глаза! Держи! Держи! Представь, что у тебя в руках твой ребенок и ты его держишь над пропастью! – громко кричал Бамут, подбадривая мотострелка. – Псих, время!

– Минута двадцать секунд! – отозвался я.

– Молодец, хорошо держишься! – похвалил мотострелка Бамут. – Отличное время, здоровый бугай. Надо продержаться еще минуту! Если хочешь, то можешь орать во весь голос и материться! Давай, держись! Держись!

Секундомер показал одну минуту пятьдесят секунд, когда мотострелок не выдержал и обессилено поставил ПКМ на приклад.

– Да, вам все эти упражнения показывали на полигоне, – произнес Семен, продолжая как ни в чем не бывало держать ПКМ на вытянутых руках. – Но если бы вы их ежедневно отрабатывали, то ваши мышцы укрепились бы, и это пригодилось бы вам в бою. Одно дело – отработать на полигоне, с минимумом снаряжения на себе, упражнение по стрельбе на время, и совсем другое дело – вести напряженный бой в течение нескольких часов, а то и дней. Забитые, вялые, нетренированные мышцы приводят к снижению скорости передвижения, потере боеготовности и, как следствие, к гибели. И заметьте: если самый здоровый из вас продержал пулемет всего две минуты, то сколько его продержит обычный боец? А пулеметчик в бою – это не просто боец с пулеметом, это уверенность в себе всего подразделения, ибо ничто так не укрепляет боевой дух, как стрельба меткими очередями своего пулемета!

О! Бамут оседлал любимую тему. Про богоизбранность пулеметчиков и их уникальность в стрелковом бою Семен мог рассуждать часами. У него даже голос окреп, он уже не бубнил себе под нос, а громко и четко произносил свои речи.

– Может у кого-то есть вопросы? – перебил я Бамута. – А то нам надо переходить к медицине.

– А какой пулемет лучше: наш ПКМ или немецкий MG-3? – спросил один из слушателей.

– Оба пулемета хороши, – ответил Бамут. – «Ганс» – хорошая машинка, убойная и скорострельная. Сделана по уму. Данный агрегат хорошо использовать, сидя в обороне. Скорострельность просто поражает: более чем в два раза выше, чем у ПКМ. Но, с другой стороны, редко работаешь длинными очередями, в основном короткими и одиночными, поэтому это не такой уж и плюс. Мне очень нравится ручка затвора, она весьма ухватистая, и в темноте в перчатках удобно за нее браться. Интересно происходит замена ствола. Справа в кожухе есть отверстие и специальная ручка. Удобно менять лежа и одной рукой. Еще интересны сошки. Они у ствола как бы на шарнирах. То есть пулемет можно положить на землю, а при необходимости берешь его, толкаешь вперед, и он встает на сошки.

Бамут отложил в сторону ПКМ, который все это время держал на вытянутых руках и, подняв с земли трофейный MG-3, принялся рассказывать о «косторезе», тут же сопровождая все свои слова наглядными действиями.

– БК к нему у нас полностью трофейный. Натовский патрон калибра 7,62/51. Отличие от нашего в том, что БК на ПКМ идет в цинках. Пулеметчик каждый раз снаряжает старую ленту новыми патронами. Скоро поймете, что это очень нудное дело, которое занимает много времени, а патроны вылетают за считаные минуты. А вот с немцем не так. Тут БК идет в лентах, так как лента одноразовая. Думаю, что снаряжается заводским способом. Все подогнано идеально, и осечек практически не бывает. Гильзы и части ленты выбрасываются не вбок, как у ПК, а вниз. Это удобно, потому что горячая гильза уже не прилетит соседу в лицо. БК все в зеленых пластиковых контейнерах с отодвигающейся крышкой. Сдвинул крышку, а там тебе край ленты. Вытянул, зарядил и работай. Или металлические цинки с защелкой. Защелку отстегнул, крышка открылась, и там готовая лента. И никаких тебе открывашек, как на наших цинках, все для людей. Но к пулемету, как у нашего ПКМ не пристегнешь. А это минус!

Семен на секунду замолк, переводя дыхание и обдумывая, что бы еще рассказать, и через мгновение продолжил:

– Кстати, все ленты, что нам попадались, были снаряжены так: три бронебойных патрона, два обычных и один трассер. Замечу, что наши не-братья очень любят бронебойные патроны. Почти все найденные магазины для АК снаряжены или на сто процентов бронебойными или чередуются с обычными. У «ганса» есть следующая особенность: сначала мы передергиваем затвор, потом открываем крышку ствольной коробки, ставим ленту и ведем огонь очередями. Если сделать как на ПКМ – вставить ленту, передернуть затвор, – то выстрел будет одиночный. Передернешь затвор снова – и опять одиночный. Это его особенность. Также и на пулемете «максим».

Бамут отложил немецкий пулемет в сторону, прокашлялся и продолжил свою речь. Похоже, он свыкся с ролью докладчика, потому что его голос окреп, и мне не надо было усиливать его бубнеж.

– Про пулеметы вроде все. Еще раз хотел бы поговорить про стрелковую подготовку. На полигоне вас гоняли в тепличных условиях: минимум БК, зачастую без броников и шлемов, земля под ногами ровная, без камней, мин, мусора и грязи. Правильно?

– В общем-то да, – за всех ответил Конюхов. – А как надо было?

– Меняем размеры мишеней. Противник обычно высовывается не так явно, как поясная или ростовая фигура на стрельбище. Да и мишень «десять-А» – пулеметный расчет из курса стрельб, срисованный с немецкого расчета МГ-42, – в жизни никогда не встречается. С помощью щитов строим окопы, комнаты, углы зданий и стреляем из неудобных положений: из-за укрытия, лежа, стоя, с колена, ничком, на боку.

Бамут говорил громко, цедя каждое слово, словно забивая гвозди в крышку гроба тех, кто до сих пор учит новобранцев по старым правилам.

– Выкапываем мини-колею на полколеса бэтээра или «Урала» и учимся стрелять лежа на боку или ползти на боку вдоль колеи, при этом попутно стреляя по мишени. Каждый снаряжает магазины и ленты патронами НЕ самостоятельно и вставляет между патронами стреляные гильзы. Во время стрельбы это вызывает задержку, которую придется устранять. Можно и самому снаряжать магазин, но тогда будешь подсознательно ждать подвоха, а это уже не то.

Чтобы убить все разговоры о том, что можно сбить квадрокоптер, поднимите «птичку» на ее рабочую высоту. Когда народ поймет, что его просто не видно, спускайтесь до момента, пока дрон не станет слышно. Получается прицелиться? Нет? Тогда привязываем к дрону шарик на тонкой длиной ниточке и в метрах двадцати-тридцати летаем над позициями. Если сбили, то удача сегодня на вашей стороне. Если нет, то поднимаемся на сто метров и улетаем. А после подводим итоги и думаем, где взять ЭМИ-ружье или хотя бы анализатор частот для более толкового противодействия.

Даже если у вас нет плана БСО, БСВ или ситуационных стрельб, то все равно отрабатываем действия в составе двойки, тройки с учетом вводных – оказания помощи при ранении или эвакуации. И неплохо бы не забыть взять на занятия экипаж бэтээра. Пусть тоже постреляет, а личный состав потренируется спешиваться с техники, открывать и закрывать люки, крутить башню, доставать раненых из машины. А закончить это славное мероприятие можно ускоренным передвижением в пункт эвакуации ввиду ожидаемого удара артиллерии.

– Еще вопросы есть? – спросил я и тут же поспешно добавил: – Ну, раз нет, тогда переходим к медицине. Прошу любить и жаловать – наш батальонный медик Жак. Между прочим, на гражданке – хирург, терапевт, педиатр и врач на «скоряке».

– Так! Первый, кто скажет, что для остановки кровотечения можно использовать женские тампоны, получит пулю в ляжку и пачку «тампаксов»! – Жак вытащил из кобуры «глок» и взмахнул им пару раз в воздухе. – Ясно?

– Да! – хором отозвались недоуменные мотострелки.

Жак частенько начинал свои лекции перед новобранцами с вопроса про тампоны. Причем в первый раз все-таки нашелся смельчак, который посмел возразить нашему Пилюлькину и начать с ним спор о правильности применения гигиенических тампонов в качестве кровоостанавливающего приспособления во время пулевых ранений. Жак пытался доходчиво объяснить, почему так делать нельзя, но спорщик не унимался. Потом Андрюха психанул и прострелил оппоненту ногу, сорвал с его разгрузки аптечку, в которой как раз было несколько тампонов, и предложил с их помощью остановить кровь.

Ох и досталось тогда Жаку на орехи, даже посадить его хотели, но Рыжик смог отбить нашего Айболита, строго-настрого запретив стрелять в новобранцев и мобиков.

Когда пуля входит в тело, то это как если уронить камень в ведро с водой. Вода расплещется в разные стороны, и сверху даже будет видно дно ведра, в которое влетел камень, увлекая за собой пузырь воздуха. Это называют кавитацией. То есть когда пуля влетает в тело, она оставляет на входе маленькую дырочку, а внутри создает такую пещеру из расплескавшегося мяса. И все это дело кровоточит.

Если совать тампон в маленькое входное отверстие от пули, то, во-первых, придется разорвать это маленькое входное отверстие, нанося дополнительную травму, а во-вторых, внутри будет пещера, в которой одинокий тампон будет просто болтаться, впитывая кровь. А крови он впитывает мало – пару чайных ложек. Но даже если бы тампон впитывал литр крови, то и это бы не помогло. Потому что кровь не надо впитывать, ее надо удержать в кровеносных сосудах.

Поэтому надо засовывать в рану гемостатический бинт, или просто бинт, или даже свою футболку и утрамбовывать их туда, чтобы прижать кровоточащие сосуды. Туда надо давить! Помните пещеру из мяса, которую сделает пуля внутри вашего тела? Эта пещера вся будет усыпана порванными кровоточащими сосудами. Их все, все одновременно, надо пережать! Поэтому в рану напихивают очень много любой ткани, лучше гемостатического бинта, так, чтобы эта куча буквально вываливалась из раны, а потом давят туда не меньше трех минут, наваливаясь всем своим весом. Если кровь остановилась, что сверху еще прибинтовывают давящую повязку, которая давит, и давит, и давит.

Проверял ли кто-нибудь действие тампонов на раны? Нет, никто такой чепухой не занимался. Просто потому, что придется смотреть, как живое существо умирает от кровотечения. А это неэтично.

– По херу, какого цвета кровь вытекает из раны, венозная или артериальная. Когда она впитывается в камуфляж, она в любом случае становится черной. Ваша задача – остановить кровь как можно быстрее. Счет идет на минуты, поэтому сперва ставим жгут или турникет, а потом уже все остальное.

– ЖОПА! – неожиданно выдал один из слушателей в первом ряду.

– Согласен, братан, жопа полная! – пошутил Жак, вызвав волну хохота среди мотострелков. – Надеюсь, ты знаешь расшифровку этой абракадабры, а не просто хвастаешь своей пятой точкой?

– ЖОПА, а точнее, ЖОПЭ – это аббревиатура, которая раскрывает всю суть тактической полевой медицины, – с охоткой отозвался говорливый мотострелок. – «Ж» – жгут, то есть надо остановить кровь. «О» – обезболивающее, надо вколоть обезболивающее. «П» – перевязка раны, то есть надо наложить тугую повязку. Ну и «А» или «Э» – автомобиль или эвакуация, то есть надо эвакуировать раненого в ближайший госпиталь.

– Все правильно, – кивнул Жак, – но я бы внес кое-какие поправки. Во-первых, жгут нужен, только когда он нужен, а именно для остановки крови, когда не справляется давящая повязка. Во-вторых, обезболивающее нужно только тогда, когда раненый может не пережить транспортировку. Понятно или надо растолковать?

– Растолкуйте, – раздалось сразу несколько голосов.

– В общем, если нет необходимости, то жгут лишний раз не используйте, потому что резиновый жгут, как правило, одноразовый, особенно в руках неопытного юзера. Опять же, если жгут стоит долго и его не ослабить, то можно лишиться конечности. Я видел много раз, как из-за не снятого или не ослабленного вовремя жгута раненые теряли целиком всю ногу, хоть ранения у них были плевые, даже кости и крупные кровеносные сосуды были не задеты. Не снятый вовремя жгут приводил к тому, что ногу или руку приходилось отрезать «под корень». В идеале практика следующая: наложили жгут, тут же повязку, ослабили жгут, посмотрели – если повязка держит, то снимайте на хер жгут. В этом плане хороши турникеты, их вертушкой можно очень легко ослаблять и затягивать жгут. С этим понятно?

– Вы забыли еще сказать, что надо фиксировать время наложения жгута, – подал голос кто-то из мотострелков, – писать на бумажечке и засовывать под жгут.

– Бумажечку можешь засунуть себе в жопу! – тут же огрызнулся Жак. – Запомните: все, что вы хотите передать медикам в госпитале – время наложения жгута, время введения обезболивающего, группу крови пострадавшего или его аллергию на какие-то медицинские препараты, – надо писать маркером на открытых участках тела, лучше на лбу.

В группе слушателей раздались сдержанные смешки: мотострелки расценили слова Жака как шутку.

– И это, мать вашу так, не смешно. Вот когда бумажечку со временем наложения жгута при вашей транспортировке профукают, из-за чего вам отчекрыжат ногу до самых яиц, тогда вы уже ржать не будете. Лучше лежать на больничной койке без части ступни, чем без ноги целиком. По этой же причине лишний раз без надобности обезбол лучше не колоть. Никто за вас не будет ослаблять жгут каждые сорок минут. Вас притащили на эвакуационно-сборочный пункт, а там таких, как вы, уже лежит человек сорок, и новых раненых все притаскивают и притаскивают. Рук не хватает. А вас уже обкололи обезболом, и вы ни хрена не соображаете, потому что пребываете в сладкой дреме!

Лицо Жака, и без того красное, стало похоже цветом на вареный буряк.

– И всем похрен, сколько стоит у вас на ноге жгут. А когда через пару часов обезбол отойдет, или вас наконец доставят в полевой госпиталь и до вас дойдет очередь, то выяснится, что жгут стоит уже три часа, из-за чего в вашей ноге произошло омертвение тканей, и теперь ее только резать, причем до того места, где стоял жгут, то есть по самые яйца. А у вас было сквозное ранение в ногу, которое на целостность конечности никак не влияло, и можно было ослаблять жгут каждые полчаса или вообще отделаться давящей повязкой. И нога была бы сохранена!

– И что теперь, боль терпеть? – нахмурился один из бойцов.

– Да! Да, терпеть! Если ранение предполагает, что раненый может нормально выдержать транспортировку до госпиталя, то обезбол колоть не надо. Потому что вам на сборочном пункте или по пути к нему сердобольные сослуживцы могут еще пару раз вколоть обезболивающее. Никто не будет там рассматривать какие-то бумажки, подсунутые под жгут. И вы получите передоз, отчего умрете в дороге. Поэтому все надписи только маркером на лбу, груди, плече и так далее. Я, работая на скорой, столько раз видел, как маленькие дети или подростки терпели боль при таких травмах, при каких на передовой уже вкололи бы по два тюбика обезбола. Частенько в «травму» привозили на своем транспорте людей с оторванными ногами, открытыми переломами, торчащими из грудных клеток и животов арматуринами. И все без единого укола обезболивающим. Ясно?

– Да, – совсем уж притихшими голосами отозвалась толпа слушателей.

– И кстати, когда оказываете первую помощь раненому товарищу, особенно тем, кто получил контузию, всегда убирайте в сторонку его автомат, а также нож и гранаты, ну или контролируйте их руки. Потому что он может неожиданно прийти в себя и решить, что вы – враг, который потрошит его. В лучшем случае начнет орать от страха, в худшем – убьет вас. Запомнили?

– Да.

Настроение мотострелков падало все ниже и ниже.

– Так, и самое главное: каждый боец должен уметь оказать сам себе первую помощь. Причем в надетом бронежилете и с помощью только одной руки. Учитесь завязывать жгуты зубами и делать жгуты из подручных материалов. Если сам себе не поможешь, а будешь ждать, пока до тебя доберется медик, то сдохнешь к херам собачьим. Ясно? Вопросы есть? Спрашивайте все, что хотите, не стесняйтесь, глупых или стыдных вопросов не бывает. Могу рассказать про лечение геморроя, мозолей, пролежней, натертостей, вросших ногтей и тому подобного.

Тут же, как из щедрого ушата, хлынул поток вопросов. Спрашивали о разном, и Жак старался ответить всем.

Я отошел от группы мотострелков и решил заняться варкой кофе. Пакетик с молотым кофе надыбал где-то Бамут, чтобы сварить кофе духам. Семена тоже беспокоило расположение нашего батальона на открытой местности, да еще и по соседству с беспечными мотострелками. Вот пулеметчик и озаботился добычей кофе, чтобы задобрить наших ангелов-хранителей. Сигареты, сникерсы у нас и так были, а вот запасы молотого натурального кофе давно закончились. Растворимый кофе духи не признавали, как и российские аналоги шоколадно-орехового батончика «Сникерс».

Я варил кофе так же, как (я видел это много раз) варил кофе мой первый командир – Стас Крылов с позывным Псих. Собственно говоря, мой нынешний позывной – это наследство погибшего Крылова. Он после смерти завещал мне свое прозвище, а до этого меня звали Сюткиным (этот позывной придумал Крылов, когда узнал, что меня зовут Валера).

В цинк из-под патронов насыпан песок, под цинком разведен огонь, а в песке стоит железная кружка, в которой варится кофе. Потом кофе перельется в два колпачка от взрывателей минометных мин. Колпачки с кофе, зажженная сигарета и сникерс, разрезанный на две части, будут оставлены где-нибудь в укромном месте. Это подношение для духов – Психа и Сникерса, которые погибли в бою с нацистами из батальона «Готенланд». Псих, он же Стас Крылов, и Сникерс, он же Павел Сахаров, – наши с Бамутом ангелы-хранители, которые оберегают нас на этой войне.

Говорят, что на войне, в окопах, атеистов не бывает. Дескать, как только попадаешь под массированный артиллерийский обстрел, так тут же начинаешь молиться всем богам, лишь бы выжить. Это правда! Только бойцы при этом не обязательно обращаются к христианскому Богу, Аллаху или Будде. Нет, зачастую они готовы уверовать в Тора, Вальхаллу, Велеса, Сварога, Перуна, черта лысого и прочее пастафарианство.

Я искренне верил, что наши боевые товарищи Псих и Сникерс, погибшие больше года назад, сейчас оберегают не только нас с Бамутом, но и остальных бойцов 10-го ОДШБ. Вот верил, и все! И плевать, что об этом думают окружающие. Я верил своим глазам, которые видели залетавшие в наш с Бамутом окоп неразорвавшиеся минометные мины; видели минное поле, по которому мы с Семеном прошли аки посуху; видели вражеские автоматные очереди, которые били с близкой дистанции, но при этом не задевали меня и Бамута.

– Мужики, спасибо! Вот уж удружили так удружили! – К нам с Бамутом подбежал Конюхов с пластиковым пакетом под мышкой. – Я даже не ожидал, что вы так лихо все закрутите! Знал бы, за уши притащил бы весь батальон, пинками бы их всех сюда гнал. Вот, мужики, это вам от чистого сердца. Возьмите, не побрезгуйте, все свое, все домашнее. Сало сам солил, самогон сам гнал, сам его очищал и настаивал.

Афганец сунул мне в руки пакет, где на ощупь чувствовались здоровенный, размером с том «Большой советской энциклопедии» шмат сала и пластиковая бутылка.

– Я побегу, доктор ваш уж больно забавно рассказывает.

Конюхов отдал мне пакет и убежал к своим бойцам, которые, обступив Жака со всех сторон, засыпали его вопросами.

– Дай пробу с сала сниму, – попросил Бамут.

– Обойдешься, – пресек я попытку покушения на продуктовый общак. – Следи за кофеем, а я пойду отнесу сало Коку. Может, он на нем зажарку для картохи сделает.

– Жадина! – проворчал мне вслед Семен.

Я отнес подарок Конюхова на кухню, нашему батальонному повару Коку, который колдовал над принесенными мотострелками дарами. На самодельном пищеблоке витали такие аппетитные ароматы, что слюни начинали течь сами собой, превращая меня в бульдога.

Кок получил свою «погремуху» за то, что на гражданке кашеварил на круизных лайнерах, причем не простых, а барражирующих на международных линиях. Денег он за это получал прилично, но, когда Родина вступила в войну, тридцатилетний Витька Степанов сменил поварской колпак на кевларовый безухий шлем, купленный на собственные деньги, и ушел добровольцем на фронт.

– Гля, гости к нам! Комбат, что ли, вернулся? – встревоженно произнес повар, глядя мне за спину.

Я обернулся и увидел, что к расположению нашего батальона подъезжает армейский УАЗ «Гусар» с торчащим из люка пулеметчиком. Не понял? А это что еще за гости с бугра?!

То, что произошло дальше, круто изменило не только мою судьбу, но и судьбу всего нашего немногочисленного отряда.

«Гусар» резво подскочил к группе мотострелков, которые, чтобы не попасть под колеса, брызнули в разные стороны. Передняя дверь подъехавшего уазика распахнулась, и на землю спрыгнул офицер в звании майора, который тут же, без всяких переходов и расшаркиваний, начал орать на Жака и мотострелков благим матом, оскорбляя по-всякому и склоняя во всех позах не только присутствующих, но и их ближайших родственников по материнской и отцовской линии. Суть ругани майора стала понятна сразу: он был очень расстроен тем фактом, что его подчиненные без его разрешения отправились перенимать боевой опыт у таких раздолбаев, мудаков и трусов, как мы.

Поначалу Бамут и Жак, оказавшиеся ближе всех к уазику и крикливому майору, не обратили на его истерику особого внимания. Ну орет командир на своих подчиненных благим матом, ну бывает. В конце концов, мы в армии, на войне, это вам не институт благородных девиц, тут матом не ругаются, тут на нем разговаривают. Это мы разбалованы Рыжиком, который редко позволял себе ругаться матом и уж тем более оскорблять своих солдат, то есть нас.

Но когда майор начал обвинять наше подразделение в трусости – дескать, мы запятисотились и оставили свои позиции на передовой, – Жилин не сдержался. Жак тут же начал орать в ответ, ни капельки не смущаясь тем, что перед ним офицер, а сам он как бы находится в звании старшины. Впрочем, Жаку всегда было плевать на чужие чины и звезды на погонах.

Из «гусара» выскочила подмога майора – тот самый тыловик, которого я продинамил с наградным пистолетом, и капитан с автоматом наперевес. Тыловик, кстати, оказался тоже майором.

Капитан с автоматом не придумал ничего лучше, как дать очередь над головами. Мотострелки тут же плюхнулись на землю: кто-то прям распластался в грязи, уткнувшись мордой в грязищу, кто-то просто присел на корточки, прикрывая голову руками.

Я глянул на Бамута и понял, что дело труба: Семена не было на том месте, где я его оставил, возле импровизированной кофеварки. Бамут подхватывал с земли свой ПКМ.

А дальше все пошло совсем плохо. Жак пробил майору в живот, а потом выдернул из кобуры «глок». Капитан с автоматом дал длинную очередь по самодельной печке, на которой стоял цинк с песком, где заваривался кофе, а Бамут, вскинув пулемет, засадил короткую очередь в заднее колесо «гусара», заставив машину осесть на корму, задрав капот к небу

– Батальон, к бою! – громко крикнул я, понимая, что когда Рыжик вернется, то больше всех достанется мне.