Текст книги "На пути Войны. Книга вторая"

Глава 8. Больше не Кайя

Безумие и тьма в моем сознании, отвратное чувство вины терзает меня изнутри.

– Прошу, Госпожа, не надо, пожалуйста, пожалуйста…

«Твои слова не помогут тебе», – подумала я, взяв прислужницу за лицо рукой, а затем, ударив ее головой о каменную стену. Внезапно воздух становится осязаемый, он приобретает красный цвет, ее кровь орошает меня, словно мелкий почти незаметный дождь.

– Ты хорошо служила нам, но теперь в этом нет никакой нужды. Я освобождаю тебя от этих обязательств, ты свободна…

Разжав руку, я роняю на пол то, что осталось от ее головы, и тело прислужницы падает вниз в лужу ее собственной крови.

– Взгляни на себя, в кого ты превратилась, что ты творишь, остановись пока не поздно, остановись!

– Превратилась, ты не права, я всегда была такой, это ты пыталась притворяться кем-то другой это ты хотела быть обманутой, ты притворялась той, кем никогда не являлась, но теперь все встало на свои места, все так, как должно быть.

Мне плохо, голова идет кругом, я не могу трезво мыслить, я не могу сдержать слез.

– Во всем виноват он, он предал тебя, он предал меня, предал нас!

– Нет, заткнись, заткнись! – била я себя по голове, крича от отвращения и ненависти к самой себе. – Он не сделал ничего, чтобы заслужить к себе подобное отношение, ты это знаешь, и я это знаю!

– Вот именно он не сделал НИ-ЧЕ-ГО! Да и неважно, что я знаю, больше нет. Важно лишь то, что теперь все на своих местах, все, так как должно быть – это главное.

Мысли проясняются, голос в голове становится тише, и я сразу же начинаю слышать голос, принадлежащий Завоевателю.

– Что на тебя нашло? Почему вся прислуга мертва? Ты совсем из ума выжила? Взгляни на себя, на кого ты похожа… Смерть! – закричал Завоеватель, видимо увидев, что я не обращаю на него совершенно никакого внимания, он стоял глядя на меня бешеными глазами.

– Не надо с ней так, – сказала Голод почти шепотом, видя мой холодный взгляд, падающий на него, а затем и на нее.

– Что? Закрой рот, я не спрашивал твоего мнения! – повернувшись к ней, злобно проговорил Завоеватель, а после вновь переключил свое внимание на меня и продолжил: – А ты, отвечай мне, когда я спрашиваю тебя! Ты совсем рехнулась?!

Мерцание. Я переместилась прямо к нему. Он был явно удивлен, я видела это по его глазам. Его удивление быстро сменилось страхом, как только я предстала перед ним не как Кайя. Представ перед ним в своем истинном обличии, я наносила ему беспорядочные и хаотичные удары, бессчётное количество ударов, крича от ярости и безумия. На что он нелепо пытался отбиться от меня.

«Твой хваленый дар не поможет тебе, Завоеватель, потому что ты боишься, ты просто смердишь ужасом, а потому ты ничего не можешь поделать с собой».

Он хочет вырваться, но у него ничего не выходит. Тошнотворное и жалкое зрелище, а еще больше жалко осознавать, что он один из нас, что от его интриг и амбиций погиб мой брат, величайший из всех нас, это просто немыслимо. Обхватив его шею рукой, я начинаю сдавливать ее со всей силы, я вижу, как его глаза смотрят на меня с трепетом, я вижу, как напрягся язык в его пасти, которую он раскрыл в надежде что-то сказать.

– Как же мне жаль, что мы не дышим! КАК ЖЕ МНЕ ЖААЛЬ ЧТО-ЯААА-НЕ-МОГУ-ТЕБЯ ПРИДУШИИИТЬ!!!

– Не… не надо, я нужен тебе, я…

Тот факт, что я все-таки услышала его отвратительный, мерзкий шепот только больше разжег мою ненависть к нему, и тогда я сжимаю свою хватку еще сильнее.

– Нужен мне? Ты уверен в этом? Я вот так не считаю, мне следовало убить тебя уже давно, еще в тот день, когда я узнала всю правду.

– Кайя, прекрати, он прав и ты знаешь это. Без него Люцифер сотрет нас в порошок, – спокойно и хладнокровно сказала Голод, словно ничего не происходит, перебирая пальцами свою монету.

Швырнув Завоевателя мордой о пол я переключила все свое внимание на свою сестричку.

– Чуть не забыла про тебя, Голод, – сказала я, медленно направляясь к ней, и с каждым моим шагом, ее хладнокровие таяло, словно снег на слишком горячей ладони.

– Слушай, я виновата, я… я не спорю. Моя вина в непроходимой тупости, я доверилась не тому, ты-то должна это понять, – ее слова окончательно уничтожили мой рассудок и я, что было духа, ринулась к ней, но она тут же исчезла и появилась в другом конце столовой.

– Доверилась не тому!? ЭТО ВСЕ ВЫЫЫ! – закричала я и вновь побежала к ней, а она тут же снова исчезла, а затем появилась.

– ДА! Мы сделали это снова, предали своих, опять, и что с того? Тут нечему удивляться, мы ведь уже так поступали, или ты забыла? На нас стоит клеймо презренных, мы получили свои силы благодаря предательству, коварству и фальши. Хочешь убить нас, сестричка? Хорошо, да будет так, вот только не забудь и про себя – ты такая же, как и я или он, – сказала Голод, указывая небрежным движением головы на Завоевателя. – Война, ты, Завоеватель и я – все мы, никто иные как паразиты и заслуживаем лишь суровой смерти за свои поступки, которые мы совершили. Да мне противно смотреть на себя в зеркало, зная, что я, мы виновники гибели наших родителей, наших братьев, наших сестер, мы стерли всех их из истории и втоптали в грязь весь наш род, а ради чего, ааа ради чего? Чтобы что? Что мы получили такого, чего у нас не было, я скажу тебе что мы получили – отвращение, бесконечную долгую жизнь полную злости и ненависти, мы получили одиночество… я еще никогда не чувствовала себя настолько одинокой в этом мире, как сейчас, после того как мы… и… и все эти чувства не покидали меня ни разу, ты слышишь меня, ни разу, так что окажи этим проклятым царствам услугу и избавь мир от всех нас! – рыдая, кричала Голод.

Обратившись, я посмотрела Голод в глаза и сказала:

– Я ничего не забыла, я знаю, кто мы, Я ЗНАЮ, КТО Я! – закричала я так громко, как смогла, а после чего и сама принялась рыдать.

Затем, я развернулась и пошла в сторону, где валялся Завоеватель. Я подошла к нему и, поставив ногу на его голову, обратилась к Голод, а после надавила ему на череп, отчего он начал вопить и извиваться как грязная и мелкая крыса, что была в зубах кота.

– Ты сейчас же поднимешься и уберешь все трупы прислуги, а затем избавишься от них, тебе ясно?

– Да, да, ДААА! Мне все ясно, все ясно! – вопил Завоеватель.

– Я очень на это надеюсь, – сквозь стиснутые зубы проговорила я, а после убрала ногу с его головы и, как следует, пнула его так, что он отлетел прямо к ногам Голод.

– Проследи, чтобы он все сделал, а потом доложишь мне.

Голод ничего не ответила, она лишь стояла и молча смотрела на меня своими мокрыми зелеными глазами, пытаясь понять, чего ждать от меня в ту или иную минуту. Хааахаах глупая, даже я не могу этого знать.

– У нас общая судьба и интересы, Кайя. Мы должны прикрывать друг друга.

– Общие интересы? Я так не считаю, если между нами и есть что-то общее, то только все те чувства, которые ты перечислила и больше ничего. И еще, назовешь меня хоть раз по имени, и я вырву твой поганый язык. Я Смерть и точка. Мерцание.

Я сбежала от них на пляж и, усевшись на песок, достала из кармана плеер Дария, который принесла мне та прислужница. Включив его, и надев наушники, я нашла нашу песню «Skin». И вот она начинает играть, а вместе с ней начинаются и мои мучения. Снова боль терзает мое сердце, она невыносима и жестока. На мой взгляд, она намного хуже физической боли. Я понимаю, что ничего изменить нельзя, я знаю это, я просто хочу, чтобы не стало хуже, чем есть сейчас. Эта мука невыносима. Если физическая боль рано или поздно проходит, то та, которую я испытываю сейчас, останется со мной навсегда и будет терзать меня постоянно, где бы я ни была и что бы я не делала.

«А может еще не поздно постараться все исправить? Может он все еще любит меня? Может он сможет понять? Может, он сможет простить меня?» – тешила я сама себя призрачной надеждой, в которую не верила, но все равно, где-то в глубине моего израненного сердца, я надеялась на то, что это возможно и мой милый Дарий простит меня, мы будем снова вместе.

«Нет, это безумная фантазия, иллюзия», – мой плач сменяется смехом и наоборот. – «Он никогда не простит меня, мне нет оправдания, ведь я вовсе не жертва, неееет, я не жертва, ХААААХААА ЯААА ОХОТНИИИК! Я охотник, охотник…» – била я себя по голове, крича от злости. Затем смеюсь и плачу, говоря себе:

– А может тебе хватит притворятся живой, когда ты мертва… мертва внутри. Может тебе пора вновь уйти и дать мне сделать все? Бедная, бедная Кайя, мы заслуживаем все то, что произошло с нами, ведь таких, как мы всегда ожидает подобный финал – выжигающий огнем огонь.

***

– Почему ты не помогла мне? Эта ненормальная чуть не сломала мне шею, – сказал Завоеватель, сплевывая кровь.

– А разве я не предостерегала тебя? Я же сказала тебе не говорить с ней так, но разве ты послушал меня? Нет! Ты же Завоеватель – величайший из Всадников! Жалкое посмешище, и как ТЫ смог уговорит МЕНЯ влезть во все это? Это просто невероятно!

– Да как ты смеешь?! Ты…

– Кто я, ну же, кто? Продолжи, ну же. Тебе пора усвоить две вещи: первое – ты самый жалкий и завистливый выродок из нас, но никак не величайший! Заруби себе это на своем гребаном носу. И второе – теперь каждый сам по себе, и в следующий раз, когда она захочет убить тебя, то я и бровью не поведу, чтобы хоть как-то спасти твою ничтожную шкуру, – сказала я, протерев лицо от слез, в порыве злости, охватившей меня, что случалось довольно редко.

– Ты совершаешь ошибку, Голод. Еще не все потеряно и я докажу это тебе. У меня есть могущественные союзники, которые поддержат меня в нужное время, и очень скоро я разберусь со Смертью и ее выскочкой.

– Ошибку совершила наша мать, не удавив тебя при рождении. Единственное, с чем тебе под силу разобраться сейчас, так это с телами, которые валяются по всей цитадели, и советую не мешкать, о Великий, ибо Кайя нынче нестабильна. Она убила всех прислужниц лишь потому, что одна из них принесла ей вещицу, принадлежащую ее ненаглядному Дарию.

– Жалкая тварь, скоро вы все канете в небытие, а я возвышусь, – сказал Завоеватель неуверенно, сжимая кулаки и это было очень жалко.

– Обязательно, а пока приберись тут, а у меня есть кое-какие дела, – учуяв внезапно сладкий запах Дария, сказала я Завоевателю напоследок. Мерцание.

***

– Да, плохи твои дела, Завоеватель, раз уж ты собственноручно прибираешь трупы в своей обители, – услышал я голос, который не был мне знаком, что было странно само по себе, ведь я знал всех, кого стоило знать. Значит либо это кто-то, кто был недостоин моего внимания ранее, либо тот, кто не хотел привлекать его к себе.

Не торопясь, я бросил тело прислуги в общую кучу мусора и лишь, затем повернулся к неизвестной персоне и, увидев перед собой долговязого и седого незваного гостя, я спросил его:

– Ты еще кто? И что тут забыл, не помню, чтобы тебя приглашали сюда.

– Возможно, ты слышал обо мне, я Де`Сад…

– Де`Сад! Повелитель кошмаров и личный пыточных дел мастер Люцифера. Я знаю, кто ты такой и наслышан о том, что ты делал с Нефилимами во времена Великой войны. Чего тебе тут надо?

– Я пришёл предложить тебе союз, выгодный для тебя и меня, конечно же.

– О чем ты толкуешь? Не темни со мной, не стоит. И вообще с чего ты решил, что мне нужен союз с кем-то, вроде тебя? – спросил я незваного гостя, который действовал мне на нервы своим хамским и неучтивым поведением. Он смеет разговаривать со мной, будто я ему ровня.

– Видишь ли, мне известно, что некто по имени Дарий очень сильно огорчил Люцифера и последний собирает сейчас всех своих военачальников, чтобы, судя по всему, устроить показательную казнь, и я подумал…

– Будь это так, я бы знал, мне бы непременно сообщили о подобном…

– Кто? Астарот? Боюсь, он больше не хочет иметь с тобой никаких дел, учитывая, что Всадники больше не будут иметь веса в этих царствах. Не удивляйся, мне многое известно, ведь мир слухами полнится.

Все, что я построил, рушилось у меня на глазах. Моя судьба, мое предназначение ускользало от меня, а теперь я узнаю, что меня предал даже Астарот, этот слизняк, что вечно пресмыкался предо мной, пытаясь облизать мои пятки.

– Допустим, ты говоришь правду и Астарот отвернулся от меня, что для меня не играет абсолютно никакой роли, он все равно был бесполезен. Откуда мне знать, что наш союз с тобой будет полезнее предыдущего?

– Все просто, я помогу тебе, а ты поможешь мне. Решай скорее, каждая секунда на счету, Всадник.

«Выбор у меня не велик, а вдруг это подарок судьбы, ведь она протягивает свою длань смелым и храбрым, которые не боятся стремиться к величию».

– Хорошо, да будет так, чего ты хочешь от меня в качестве оплаты за свои услуги?

– Я хочу получить сущность, которая принадлежит Люциферу. Я помогу тебе обрести власть и величие, к которому ты так стремишься, а ты отдашь мне Люцифера после того, как свергнешь его, и мы оба будем в выигрыше.

– Зачем он тебе? – спросил его я, желая знать его мотивы.

– «Зачем он мне» тебя не должно касаться. Я не лезу в твои дела, а ты не лезь в мои, – ответил Де`Сад довольно вежливо.

– Что ж, справедливо, по рукам. Значит так, отправляйся вслед за Люцифером и его сворой, и воспользуйся моментом, чтобы узнать, где сейчас Дарий прячет Алчущий силы клинок, а после я разберусь с остальным. И Де`Сад! Ответь мне на один вопрос, прежде чем ты уйдешь. Почему ты вдруг решил предать своего Владыку? Насколько я помню, ты один из немногих его приближенных.

– А почему ты решил предать своих братьев и сестер? Я думаю, ответ тебе известен, – ответил мне Де`Сад, а затем исчез в черном дыму.

Глава 9. Праздник!

Прибыв домой, я старался вести себя как можно тише, ведь за окном было темно, и всюду царила тишина и покой, и лишь на крыльце очень слабо слышался далекий голос Немора и Антигоны. «Кажется, ты нашел себе пару, брат, так держать», – подумал я, направляясь в комнату Эриды, ну теперь уже, наверное, в нашу комнату.

Тихо приоткрыв дверь, и стараясь быть бесшумным, словно кот, я сразу же увидел, как моя Ида довольно мило и беззаботно спала, и мне стало не по себе, от мысли, как я поступил с ней после нашей беседы. Нужно было как-то загладить вину перед ней. И тогда мне в голову пришла идея: Ида же хотела посмотреть на Кровавую луну, а как мне помнится, в моем старом доме пылился новенький телескоп, который когда-то купил себе Олег, но в итоге, так ни разу им не воспользовался. Пожалуй, мне он будет нужнее. «Да, решено», – я вышел из комнаты, прикрыв за собой дверь и мерцание.

Переместившись во двор своего старого дома, где прошла почти вся моя жизнь, я сразу ощутил, словно дурное послевкусие – горечь воспоминаний от всего пережитого тут. Плохие воспоминания моментально хлынули стремительным потоком в мое сознание. Я посмотрел на западную часть двора там, где раньше был загон для свиней. Помню, когда мне было семь, я стоял там, пока мать кричала на меня, что я не мужик и веду себя как «вонючая девчонка», заставляя меня зарезать свинью, а я не мог. Мне было страшно, я стоял как вкопанный весь в слезах, слушая ее крики, а еще я помню, как смотрела на меня та свинья, когда я все-таки несколько раз воткнул ей нож в шею, помню, как она стояла, забившись в угол и, истекая кровью, с ужасом смотрела на меня оттуда. Помню, как я резал ей горло дальше, когда она обессилила.

Затем я посмотрел на порог отчего дома и невольно вспомнил как там я учил своего щенка вскарабкиваться на него. Моего щенка звали Пират, я назвал его так из-за характерного черного пятна на его светлой морде, что было в районе глаза. Я любил эту собаку он был очень дорог мне. Просыпаясь, я первым делом бежал на улицу к нему, где чистил ему зубы своей старой зубной щеткой, чтобы он мог облизать меня так, чтобы я потом не вонял псиной. Это было забавно и довольно весело, а еще я помню, как пришел однажды со школы и обнаружил лужу запекшейся крови возле будки Пирата. Помню, как мать призналась мне, что они с ее дружками пустили его на закуску, потому что один из дружков слышал, что собачье мясо способствует восстановлению функций печени. Я… я помню, как мне было больно тогда.

Со временем мать принесла мне другую собаку болонку намного взрослее, чем был мой Пират, ее звали Лина. Я старался не привязываться к ней поначалу, но затем все-таки прикипел к ней к своему горькому сожалению, конечно же. Почему горькому? Да потому что Лина однажды забеременела от соседской псины и родила пять щенков, из-за чего потом мама сильно избила ее, а через день Лина умерла, а самое мерзкое в этой… мерзкой истории то, что потом она заставила меня утопить тех щенков. Она назвала это состраданием, потому что они так и так умрут теперь от голода… Заводил ли я потом себе питомцев? НЕТ! Даже когда вырос, я почему-то не мог… я не хотел никого заводить себе, я боялся привязываться к кому-то. А вообще я считаю, все то, что она заставляла меня делать, убивало меня раз за разом, все это уничтожало во мне нечто хорошее и чистое то, что должно быть в каждом человеке, а особенно в ребенке. Интересно моя мать делала это осознанно или же нет? И вот мои воспоминания превращаются в боль. И ядовитые языки ее пламени причиняют мне вполне реальные страдания, они омрачают меня, отравляют собой. Ведь стоит мне только начать вспоминать, как я уже не могу остановиться, я не могу остановить весь этот поток ненависти и злобы, что вырвался из берегов моей памяти.

Хорошо, что мне не надо, к большому счастью, идти в дом, ведь все ненужное барахло Олег хранил в гараже, а значит, мне нужно попасть в гараж. Когда-нибудь я камня на камне не оставлю от этого проклятого места, может быть, это хоть немного принесет мира в мой хаос. Подойдя к двери гаража, я наткнулся на довольно внушительный замок, висящий на ней.

«Вот будет потеха, когда Олег увидит, что с произошло с замком! Ну и рожа у него будет», – подумал я, сжимая его в своей руке, а затем все, что осталось от замка, аккуратно положил возле двери на камень.

Зайдя внутрь, я нащупал в темноте выключатель и включил свет, но он загорелся не сразу, лампа долго мерцала и никак не хотела включаться, а затем раздался тихий хлопок и она загорелась. Внутри гаража был полный кавардак, коробки не пойми с чем, были повсюду. Из одной, что была на полу, торчали колеса велосипеда, а из другой, что была побольше, наша старая искусственная елка. Аккуратно продвигаясь средь них, я увидел то зачем пришел. Телескоп лежал на одной из полок весь покрытый толстым слоем пыли. Стряхнув ее с него, я покрутил телескоп в руках, внимательно осматривая и, убедившись в том, что он цел, решил вернуться обратно. И ровно в этот момент мне на глаза попался мой старый альбом, в котором были все мои старые семейные фото с тех времен, когда все еще было хорошо: отец был жив, и у них с матерью было все в порядке, у нас в семье было все в порядке. Мне очень захотелось забрать его с собой, но, наверное, не стоит, наверное, нет, ведь прошлое должно остаться в прошлом подумал я, вспоминая слова Иды.

– Ну тут и помойка! – услышал я саркастичное замечание, принадлежащее Голод.

Я молниеносно обернулся и, убедившись в том, что это была действительно она, я захотел оторвать ей голову напрочь. Скорее всего, она увидела это по моим глазам и сразу же сказала:

– Нет, нет, нет, тихо, спокойней, горячий парень, остынь. Я здесь одна и пришла не как враг. Кофейку? – выставив руки перед собой, залепетала она.

– Не как враг? Это что-то новенькое. Чему обязан твоим присутствием? Хотя, мне неинтересно, и я отвечу тебе любезностью на любезность, которую ты мне однажды оказала. Просто возьми и исчезни, окажи мне и себе услугу.

– Давай, для начала, ты все же выслушаешь меня и тем самым вернешь мне тот самый должок.

– Что ж, справедливо. Что там у тебя?

– Ну, нет, ТУТ я с тобой разговаривать не буду, давай где-нибудь поприличней, – она махнула рукой и позади нее открылся портал, внутри него виднелся песчаный холм и слышался шум волн. – Ну же, смелей или грозный Дарий боится меня? – сказала она, заигрывая со мной и, увидев, что я пошел к ней, она, не изменяя себе, улыбнулась своей стервозной улыбкой и, не сводя с меня своих зеленых глаз, медленно и грациозно, зазывая меня рукой, зашла в портал спиной, а следом за ней и я. Бояться мне было нечего, ведь клинка-то у них не было.

– Где это мы? – спросил я Голод, после того как быстро осмотрелся по сторонам.

– В месте намного приятней той помойки, где был ты. Что это у тебя в руках? Ну не хмурься ты так. Ладно, ладно, мы на Прасониси, в месте, где встречаются два разных моря: Средиземное, – она указала рукой на меня, – и Эгейское, – сказала Голод, указывая на себя. – Символично, не правда ли?

– Не играй со мной, Голод, не стоит, – грозно сказал ей я.

– Знаешь, эта твоя суровость, она возбуждает меня, разжигая мои сокровенные места. Ты очень горяч, когда сердишься, тебе никто этого не говорил прежде? Ну да ладно, к этому вернемся позже. Я решила с тобой встретиться по нескольким причинам: хотела сообщить тебе, что твоя возлюбленная Кайя, она же и по совместительству моя сестра, постепенно лишается рассудка день ото дня, она становится непредсказуемой…

– Она больше не моя, и мне нет до нее никакого дела, – сказал я сухо, перебив Голод.

– Да? Это к лучшему, вы были так себе парочкой, скажу я тебе, тогда перейдем к следующей причине. Итак, вторая причина, по которой мы тут – это твой братец, имени которого я не знаю, но могу сказать одно, он пресмыкался перед Завоевателем, словно собачонка и помог ему, причем довольно успешно, – говорила Голод, смотря на меня с похотью, которой даже и не пыталась скрыть, водя при этом указательным пальцем по своей нижней губе.

– Не представляю, чем это мой брат мог бы помочь Завоевателю. Он ведь не знает НИ-ХРЕ-НА.

– Вот сам и спроси его, могу поспорить, ты удивишься от того, что услышишь, а может, и нет, мне все равно. На самом деле все это лишь предлог, чтобы встретиться с тобой, – сказала она, а после исчезла и появилась возле меня, затем она медленно подошла ко мне вплотную и, смотря мне то в глаза, то на мои губы сказала, – Почему бы нам не сотрудничать? Вместе мы можем смести их всех. Я смогу дать тебе все то, чего не сможет дать ни одна женщина на всем белом свете, – затем ее рука оказалась на моем… на моей ширинке и она все ближе и ближе пододвигалась ко мне.

Я улыбнулся и как можно вежливее поинтересовался у Голод:

– С чего ты взяла, что мне это интересно?

– Ты только представь себе, забрав силы у Кайи и Завоевателя, мы станем сильнее, затем мы найдем грехи и после их уничтожения мы станем непобедимы, способными на все, и никто не сможет нас остановить. А главное, я, наконец, узнаю, каков ты на вкус, и каков в постели. Признаться, еще в тот день, когда я увидела тебя впервые в той забегаловке, я уже знала, что мы должны, нет, просто обязаны заняться диким и животным сексом. Что скажешь, а Дарий?

– Заманчиво. Будь я немного потупее и ведом своим членом, то я бы обязательно согласился. Да, я скорее поимею мусорную урну, чем тебя, – сказал ей я не менее томным голосом, чем был у нее.

Она рассмеялась, чем удивила меня:

– Неплохо, неплохо. Хорошенько подумай, прежде чем отказываться от подобного, тем более, что в обозримом будущем, учитывая все события которые произошли с Войной, состоится Высший совет, на котором будет решаться многое, в том числе и то, что делать с тобой, формально ведь ты убил его. И я не знаю, какие у тебя дела с Люцифером, но не стоит ему доверять, поверь мне, Дарий, уж я-то знаю, о чем говорю. Так что хорошенько подумай над тем, что я тебе предложила, и если случится так, что ты осознаешь, что тебе интересно мое предложение, то встретимся на этом месте, – сказала она, сделав несколько шагов назад, словно пантера подкрадывалась к ни о чем не подозревающей жертве, а затем улыбнулась и мерцание – она исчезла.

«Что же такого случилось, что Голод решила искать союза со мной? Видимо, дела у Всадников хуже некуда. А может все это уловка, все это лишь ради того, чтобы заманить меня в ловушку и расправиться со мной? И что она имела в виду, говоря о Кайе? И причем здесь, мать его, Олег? Опять одни вопросы и никаких ответов, впрочем, удивляться не приходится, все как всегда. Хотя, если подумать, и от ответов бывает хуже, мне ли об этом не знать. Пожалуй, пусть катятся в бездну все: Кай… – внезапно мне стало больно и гадко от того что я хотел сказать, но затем я закрыв глаза, через силу произнес ее имя:

– Катитесь все! Кайя, Голод и Завоеватель, ну и, конечно же, пусть не забудут прихватить с собой моего братца. Мммм, и как я мог забыть, и Люцифера заберите с его предложением примкнуть к нему, пусть тоже катится. С меня довольно, «я выхожу из игры!». Хватит с меня! – и после того, как я сказал это вслух, мне немного полегчало, не на много, но все же полегчало. Я сделал глубокий вдох и тут же сделал не менее глубокий выдох и мерцание.

Как только я перенесся в нашу комнату, я заметил, что солнце уже встало и светило вовсю, и Иды, соответственно, уже не было в комнате, что было и к лучшему. Я положил телескоп на стол и направился к двери. Покидая комнату, до меня донеслись довольно веселые голоса остальных, они явно громыхали чем-то, и я поспешил к ним, дабы посмотреть, что же там происходит. Выйдя на лестничную площадку, я увидел, что в комнате с камином уже не было кресел, что стояли по кругу, вместо них там стоял большой обеденный стол. Он был накрыт белоснежной скатертью, повсюду сверкала серебряная посуда, отполированная до безупречного состояния Немором, и как только он заканчивал с очередной столовой атрибутикой, то отдавал ее Антигоне, а она, в свою очередь, раскладывала все по своим местам. Увидев меня, спускающегося по ступенькам лестницы, Немор улыбнулся и указал глазами в сторону кухни, я поспешил посмотреть вслед за его взором, и увидел мою Эриду.

Она стояла в рукавицах возле духовки и смотрела на меня, скажем, не совсем обычно, словно она не знала, что ей делать. Я улыбнулся ей, а она улыбнулась мне в ответ, а затем, быстро сбросив свои рукавицы, подбежала ко мне и, запрыгнув на меня, заключила в свои объятия. Мне хотелось обнять ее так сильно, как только я бы смог, но как только она меня поцеловала, как только я почувствовал ее мягкие губы, мне сразу захотелось другого.

– Пойдем в комнату. Мне надо что-то тебе рассказать, – сказала она сразу после небольшого поцелуя.

– Пойдем, у меня тоже есть, что тебе показать и, думаю, ты обрадуешься, увидев то, что я приготовил для тебя.

– Так, какао, отлипните друг от дружки ненадолго. Дарий, мне надо срочно поговорить с тобой, – сказал, внезапно появившийся, как всегда серьезный Мордрем, открыв уличную дверь.

– Какао? Это что еще за прозвище? – спросил я его.

– Ну сам посуди, ты смуглый, Ида белая, вы как кофе с молоком, ну и исходя из этого вы – какао. Теперь дошло? Так, ладно, давай на улицу быстро, разговор срочный, не терпящий отлагательств, – разъяснил мне Мордрем и закрыл дверь за собой.

– Видимо, и вправду что-то важное, уж больно твой отец серьезней обычного. Ладно, иди пока в комнату и жди меня там, я быстро.

– Хорошо, только не задерживайся. Может быть мне принять ванну? – спросила меня Ида, игриво глядя на меня.

– А знаешь, это неплохая идея. Только давай, в моей бывшей комнате, в свою не ходи без меня.

– Почему? – тут же спросила она.

– Нет времени объяснять, позже все узнаешь, – ответил я ей, раз уж мне пока было не суждено вручить ей мой маленький сюрприз, а потом направился к выходу.

Выйдя на улицу и закрыв за собой дверь, я увидел, что недалеко от дома стояли Мордрем и Агата, было видно, что ее переполняла тревога.

– Что стряслось? Ты в порядке, Агата? – поспешил поинтересоваться я, и когда она посмотрела на меня, я увидел неподдельный страх в ее глазах, она была напугана.

– О чем ты разговаривал с Люцифером, и чем все закончилось? – спросил меня Мордрем.

– Ну, разговор вышел довольно напряженным, если ты об этом, а что? – ответил я ему не став спрашивать его о том, откуда он знает, что я с ним разговаривал.

– У тебя проблемы с ушами или с языком?! Ты можешь дать нормальный развернутый ответ? Чем закончился ваш треклятый разговор?! – закричала на меня Агата, но ее тут же остановил Мордрем.

– Ну, ты чего? Поспокойней, слушай, ты сейчас на взводе, лучше иди в дом, успокойся, посмотри, как там все подготавливается к празднику, а я уж тут сам с Дарием потолкую и заодно все ему расскажу, что к чему. Хорошо? – сказал Мордрем спокойным голосом, глядя на Агату, держа ее за плечи. Агата ничего не ответила ему, лишь пару раз покивала головой, а затем посмотрела на меня взглядом полным ненависти и презрения, и пошла в дом. Дождавшись, пока Агата зайдет в дом и закроет за собой дверь, Мордрем сделал глубокий вдох и, выдохнув, сказал:

– Слушай, не сердись на нее, она пол ночи почти глаз не сомкнула, ну и, в общем-то, устала, вот и срывается почем зря.

– Да все в порядке, Мордрем, ты же меня знаешь – «оплеухи нас не ранят», – услышав мой ответ, он грустно улыбнулся, а затем молча кивнул.

– Так, с чего бы начать? В общем, сегодня ночью, на Агату снизошло очередное видение. Она видела гибель всех без исключения. Ты бы слышал, как она рыдала после того, что ей привиделось, и… видения повторяются, бедняжка не знает, куда от них деться, и я, к сожалению, не знаю чем ей помочь, – сказал Мордрем с тревогой в голосе, глядя на небо.

– А что Ида? Она что-нибудь видела или почувствовала?

– Нет, ничего такого, потому-то мне и спокойно, но все же, у Агаты диапазон видений намного шире, чем у Иды, этого тоже нельзя исключать. Так, ну да ладно, так чем все закончилось?

– Ну как я уже успел сказать, разговор вышел довольно напряженным. Люцифер предложил мне присоединиться к нему в его начинаниях, я отказался, сославшись на то, что хочу, чтобы меня оставили в покое и он и Всадники, после чего он сказал, что я совершил роковую ошибку и что я за нее поплачусь, и еще что-то там. Агата видела, кто в ее видении убивает всех?

– Вроде нет, насколько мне известно. А почему ты спрашиваешь? – поинтересовался Мордрем.

– Ну, если вкратце, на обратном пути я столкнулся с Голод, и она предложила мне объединиться. Она рассказала мне, что Кайя совсем с катушек слетела, и еще про какой-то совет, на котором много что решится. Вот я и подумал, что может быть это Кайя или кто еще может нам угрожать, а не Люцифер.

– Да, желающих прибить тебя становится больше с каждым днем, – засмеялся Мордрем.

– Ну, когда я так популярен! – сказал я, посмеиваясь. – Слушай, а может, лучше отложим застолье, и все вместе обмозгуем что и как. Потому что учитывая видения Агаты сейчас не лучшее вр…