Текст книги "Генрих Шлиман. По следам Гомера. Маленькие истории о большом успехе"

43. Ссора с женой

Следует отдать должное Шлиману: он попытался восстановить отношения с супругой, которую не видел уже больше 5 лет. За это время подросли дети. И сам Генрих настолько отдалился от Екатерины Петровны, что и мысли не допускал о продолжении этого брака. Но… он был отцом троих детей. И о разводе мог лишь мечтать. Брак был освящён церковью. И разрешение на развод могла дать только православная церковь – сугубо гипотетически, поскольку на практике это было делом совершенно невозможным.

Шлиман написал в Россию письмо, предлагая Екатерине Петровне вместе с детьми переехать в его парижский дом. И получил возмущённый отказ. Тогда написал другое письмо, в котором без обиняков предложил супруге согласиться на развод за щедрые отступные. Снова отказ.

Тогда Генрих решился на очень сомнительный шаг – он решил взять Екатерину Петровну измором и вынудить её согласиться на развод. При этом развестись в России они всё равно не могли – церковь ответила на запрос Шлимана отказом.

Что же он сделал? Обратился к брату Паулю Шлиману, который оставался в России и занимался коммерцией. Через брата Шлиман опустошил все российские счета и перевёл деньги во Францию. Причём, Пауль сделал это молниеносно, в один день. Екатерина Петровна осталась без средств к существованию.

Потом Генрих Шлиман связался со всеми знакомыми, которые бы могли откликнуться на просьбу Екатерины Петровны о помощи и потребовал (именно так!) от них, чтобы они ни в коем случае не передавали ей каких бы то ни было денег – мол, отдать долг супруга всё равно не сможет, а сам Шлиман расплачиваться за её упрямство не видит ни малейшего смысла.

44. Гомер

Эта история противоборства Шлимана с собственной супругой закончилась для Генриха провалом. Воли женщины он так и не переломил. И чтобы обустроить личную жизнь и жениться во второй раз, был вынужден отправиться в Америку, принять американское гражданство и уже там (в штате Огайо) развестись…

Впрочем, вовсе не этим жил он в Париже в те годы. Помимо неофициальных занятий в Сорбонне Шлиман всё глубже «закапывался» в исторические и лингвистические исследования творений Гомера. Именно этот слепой аэд был кумиром Шлимана. И в существовании Гомера, как лица абсолютно реального, исторического, Шлиман не сомневался.

Тут нужно сделать несколько весьма существенных оговорок – чтобы лучше понять Шлимана, ход его рассуждений и причины поступков. Воспитанный на книгах, Генрих абсолютно им доверял. Доверял жарким дискуссиям, не утихающим вокруг фигуры Гомера на протяжение даже не столетий – тысячелетий. К науке Шлиман подходил с несколько наивных позиций дилетанта. Он абсолютно доверялся тем учебникам, которые казались ему наиболее достоверными и «правильными», отрицая при этом учебники другие, не укладывающиеся в картину мироздания, сложившуюся в голове Генриха. Этот путь просто гарантировал наличие ошибок. И ошибки были, причём, очень серьёзные.

Прежде всего, Шлиман верил в существование реального Гомера, полностью отметая мнение ряда учёных (сегодня оно является наиболее распространённым), что Гомер – нарицательное имя целых поколений бродячих поэтов. То есть не реальное лицо, а… целое историческое явление.

45. «Илиада» и «Одиссея»

С детства Шлиман увлекался гомеровскими поэмами «Илиадой» и «Одиссеей». В зрелом возрасте это увлечение переросло во всепоглощающую страсть. Посетив во время своих путешествий по миру Грецию, Шлиман был потрясён историческими руинами древности. В этой стране, в Греции, древние храмы, города, поселения были, буквально, на каждом шагу.

И Шлиман решил отыскать все упомянутые в поэмах Гомера исторические памятники (или хотя бы большинство из них), опираясь на эти бессмертные произведения, как на… путеводители.

У него были на то основания. Досконально изучив тексты Гомера сначала в многочисленных переводах, а затем на древнегреческом языке, посетив основные места, описанные в «Илиаде» и «Одиссее», Генрих Шлиман пришёл к выводу, что в этих произведениях упоминаются вполне конкретные места. К такому выводу пришли и профессиональные историки – но не с той категоричностью, с которой к поэмам подходил Шлиман. Генрих, вообще, считал, что «Илиада» едва ли ни «пошаговая инструкция» к поиску древнего Илиона – так в древности греки называли Трою.

В чём была его ошибка? В слишком буквальном понимании иносказаний Гомера. В придании мифологизированным событиям древности реальных очертаний. В восприятии поэтических образов, как доказательств существования исторических личностей.

Но самое удивительное состоит в том, что очень скоро Шлиман нашёл… доказательства своей правоты!

46. Загадки тысячелетий

Ни одно из открытий, в какой бы области оно ни состоялось, не становится реальностью без явных к нему предпосылок. Всё происходит в своё время – изобретения, научные открытия, исторические находки.

Европа конца шестидесятых годов XIX столетия, буквально, бурлила проблемой существования Трои. В научных сообществах шли жаркие споры. Одни учёные из стана «романтиков» были, как и Шлиман, убеждены, что Троя реально существовала. И что Гомер – реальный слепой певец, бродивший по городам Греции и собиравший толпы слушателей, описывал вовсе не гипотетические, предельно мифологизированные события, а реальные события. Их оппоненты напирали на то, что в гомеровских текстах слишком много неточностей и иносказаний. И что сами поэмы отличаются по стилю изложения и не могут принадлежать одному автору. Тем более что созданы они были ещё в дописьменный период и передавались из уст в уста, что уже исключает или хотя бы ставит под сомнение их авторство.

В конце концов, спор достиг стадии практических изысканий. Если Троя – реально существовавший город, а не выдумка Гомера, значит, есть место, где должны быть её руины. Место определено описанием Гомера – это Малая Азия, территория современной Турции. Но… где именно искать? Ответа на этот вопрос не было. Часть учёных склонялась к кургану Бурнабаши, другая – к кургану Гиссарлык. Но никаких прямых свидетельств, что Троя могла находиться в одном из этих мест, не существовало. Абсолютно.

47. Итака

Весной 1868 года Шлиман внезапно оставил Сорбонну и перестал посещать лекции. Три года он потратил на изучение теоретических основ археологии и древней истории, и теперь считал, что подготовлен достаточно, чтобы… приступить к практическим раскопкам.

В мае 1868 года он снова отправился в Италию – в Помпеи к Джузеппе Фиорелли. Итальянский археолог принял Шлимана как старого знакомого. И проведя с ним вечер в увлекательной беседе, заявил, что поражён познаниями Генриха. Шлиман явно продвинулся в своём увлечении историей и археологией. С Фиорелли, профессионалом высшего класса, Генрих говорил на равных.

Фиорелли находился на грани важного открытия. Раскопав основную часть Помпей, он наткнулся на непонятные до поры пустоты в спёкшейся массе вулканического пепла. И не мог объяснить их существование. Что это – части выгоревших деревянных конструкций? Но почему у этих пустот такая причудливая форма? О том, что эти пустоты оставлены сгоревшими телами людей, археолог ещё не догадался…

А Шлиман из Помпей отправился в Грецию. В июле 1868 года он прибыл на Итаку – место, где согласно тексту поэмы Гомера «Одиссея» жил мифический путешественник и царь Итаки. Именно здесь Шлиман решил начать практические изыскания, воспользовавшись текстом «Одиссеи» как руководством.

Перед Шлиманом стояла задача – ни много, ни мало – разыскать дом Одиссея. Место, где его ждала Пенелопа, и где царь Итаки снова обрёл едва ни потерянную им власть.

48. Первые раскопки

В книге, опубликованной в следующем 1869 году, поискам места первого раскопа Шлиман уделил достаточно много места. На деле всё выглядело следующим образом. С книгой в руках (разумеется, с «Одиссеей») Генрих обследовал южную часть острова. Отыскал небольшое возвышение, посчитав его курганом. И… решило копать именно здесь.

В ближайшей деревне он без особого труда за очень небольшие деньги нанял два десятка рабочих. Обозначил место работ (никаких формальностей – разрешений, договоров, решавших судьбу обнаруженных ценностей, ровным счётом ни-че-го!). И дал команду начинать.

У греческих поселений Итаки очень богатая история. Здесь вряд ли можно отыскать клочок земли, где когда-либо ни жили люди. И любое возвышение, имеющее явно не природное происхождение, явно скрывает следы какого-то поселения.

Раскопки длились всего два (!) дня. В первый день рабочие сняли двухметровый слой земли, выкопав достаточно просторную яму. На второй день появились первые находки – амфоры, осколки глиняной посуды, медные горшки, остатки металлического инструмента.

Всё то же самое Шлиман мог бы обнаружить в самых разных местах острова. Но он был уверен – это и есть дом Одиссея. И найденные артефакты являются несомненным доказательством реального существования главного героя гомеровской «Одиссеи».

Так началась вселенская слава археолога-любителя Генриха Шлимана. И… череда его ошибок, которые низводили действительные научные открытия до фантазий пусть и талантливого, трудолюбивого, но всё же недоучки.

49. Гиссарлык

Обнародование результатов раскопок поставило Шлимана в сомнительную ситуацию. В то, что он нашёл доказательства жизни Одиссея, поверили лишь такие же энтузиасты от науки, каким был и сам Шлиман. Серьёзные же учёные, занимающиеся исследованиями памятников Древней Греции «открытия» Шлимана попросту… не заметили. Но Генриха это не остановило. Позже он говорил, что был готов к скептическому отношению «официальной науки» к своим изысканиям.

Воодушевлённый итакским успехом – а Шлиман воспринимал свои находки именно как безусловный успех – Генрих отправился в Микены разыскивать могилу героя Троянской войны царя Агамемнона. Однако власти Греции были неумолимы. После опубликования результатов раскопок в Итаке, а Шлиман разослал сообщения во все крупные европейские газет, разрешения на раскопки в Микенах Генрих не получил.

И он решил – проблему можно решить одним способом. То есть отыскать Трою, поле легендарной битвы. И тем самым доказать свою правоту.

И снова Шлиман углубился в детальное изучение «Илиады» Гомера, которую он уже давно знал наизусть. В тексте поэмы Генрих искал прямые или косвенные указания на место, где должна быть Троя. По ряду признаков это был не курган Бурнабаши (в частности, он был слишком далеко от моря, а Троя стояла на самом берегу). Так Шлиман пришёл к выводу – это Гиссарлык. Его уверенность укрепилась после поездки в Турцию, куда он отправился из Микен.

Само название прибрежного кургана «Гиссарлык» переводилось с турецкого как «крепость». Какие нужны были ещё доказательства? Шлиману – никакие.

50. Первая книга

Уже во время первых самостоятельных раскопок на Итаке Шлиман взял за правило строго документировать каждый этап археологического исследования. Снят слой земли – запись, снять ещё один слой – новая запись. С чётким обозначением места, времени, имён рабочих и свидетелей. То же касалось и каждого обнаруженного артефакта.

Как бы учёный мир ни относился к фигуре Шлимана и к его методам раскопок, но именно этот самоучка заложил основные принципы современной практической археологии. И одним из основополагающих стало строгое ведение научной документации. Добавим, а вторым – опубликование результатов, в том числе и промежуточных, чтобы коллеги могли отслеживать все стадии раскопок и не сомневаться в целях и методах изысканий. Речь-то чаще всего идёт о немалых ценностях, о золоте, драгоценных камнях, предметах искусства, которые обладают колоссальной стоимостью.

В конце 1868 года, вернувшись на время в Париж, Генрих сел за работу над первой книгой. В 1869 году книга «Итака, Пелопоннес и Троя» была готова и издана за счёт автора совсем небольшим тиражом. Шлиман явно не рассчитывал, что его работа станет бестселлером. Основную часть тиража он отправил в Росток – в местный университет земли Мекленбург, то есть на свою родину.

Шлиман рассчитывал, что на родине к его находкам отнесутся с большим доверием, чем в Париже, Афинах или Лондоне. И не прогадал.

51. Доктор археологии

Из Ростока в Париж пришло письмо – Шлимана приглашал университет. И Генрих отправился в Германию. Эта поездка стала его первым триумфом.

В Ростоке Шлимана встретили, как героя. На устроенном в его честь торжественном приёме к Генриху один за другим подходили убелённые сединами профессора и просили подписать книгу – его, Шлимана книгу. А потом состоялось открытое заседание учёного совета Ростокского университета, на котором Шлиману была присуждена степень доктора археологии. Так была снята одна из досадных проблем Генриха – отсутствие у него полноценного высшего образования. Докторская степень позволила избавиться от обвинений в некомпетентности.

Однако… кого мог ввести в заблуждение этот диплом? Учёные, занимавшиеся историей всю жизнь, просто не восприняли работу Шлимана. И к его докторской степени относились с иронией. Понятно же – провинциальный университет небольшого города ухватился за знаменитого земляка. Что тут удивительного?

Удивительное состояло в том, что самого Шлимана это отношение задевало мало. Он был абсолютно уверен в том, что занимается своим делом, к науке относился, как к самому любимому занятию в своей жизни, и археологии отдавал всего себя без остатка. С некоторых пор Генрих Шлиман полностью утвердился в мысли, что именно ему суждено совершить переворот в исторической науке, установив прямую связь великих книг с реальными событиями.

52. Развод

Этот человек был, буквально, соткан из противоречий. Непоседливый, любознательный, он был одарён от природы способностями полиглота, но в то же время страдал от поверхностного взгляда на науку. Он редко проникал в глубинную суть явлений, полагаясь на чужое мнение. И собственные желания зачастую принимал за интуицию. И уж совершенно точно Шлиман не был обременён соображениями глубокой морали, полагая при этом, что всегда поступает правильно.

В 1869 году Шлиман в очередной раз отправился в США. Зачем? Чтобы… развестись с Екатериной Петровной и освободить себя для нового брака. При этом Генрих никого не любил. И не к женщине уходил от бывшей супруге, а просто уходил, чтобы уйти.

В России развестись он уже отчаялся. В Америке это было проще. Нужно было лишь стать американским гражданином. И тогда в части штатов, там, где действовали соответствующие законы, его бы развели без особых проволочек.

Прибыв в Нью-Йорк пассажирским рейсом, Шлиман обратился к адвокату, который и просветил его в тонкостях предстоящего бракоразводного процесса. Генрих тут же подал заявление миграционным службам, указав своё участие в американском бизнесе, которое к тому времени всё ещё продолжалось, принося Генриху неплохие деньги. И к своему удовлетворению быстро получил положительный ответ. Осенью 1869 года Шлиман стал гражданином США.

А развод оказался делом техники. Генрих отправился в штат Огайо. И судья небольшого городка недалеко от Кливленда обтяпал дело в пять минут. Шлиман снова стал холостяком.

53. Софи

А потом со Шлиманом приключилась история, которая вызывает и удивление, и недоумение. Дело в том, что Генрих, возможно, даже неожиданно для себя самого… женился. И не просто женился. А, по сути, выкупил у семьи Энгастроменосов, эмигрантов из Греции, обосновавшихся в США, их несовершеннолетнюю дочь Софью. Эта семья никак не могла встать на ноги, влезла в чудовищные долги и в полном смысле бедствовала. Шлиман, очарованный красотой юной Софи, предложил хороший «калым» – 150 тысяч французских франков, по меркам того времени, целое состояние. Родители девушки тут же согласились. Мнения Софьи никто, разумеется, не учитывал. В этой партии она была разменной пешкой.

Воспитанная в православной набожной семье, Софи Энгастроменос была послушным и кротким существом. На вопрос протестантского священника – согласна ли она стать женой мистера Шлимана – девушка ответила кивком головы. И покорно последовала за мужем, который 17-летней девушке, практически, ребёнку казался стариком. Генриха и Софи разделяли… 30 лет возрастной разницы! Он годился ей в отцы, а не в мужья.

Скоропалительная женитьба, тем не менее, принесла счастье обоим. Шлиману нужна была покорная супруга, которая бы смотрела на него снизу вверх и не вмешивалась бы в его дела. А Софи удовлетворилась огромным состоянием мужа. Генрих ни в чём ей не отказывал и даже баловал.

54. Снова женат

Да, этот брак стал для обоих счастливым. Очень скоро Шлиман так влюбился в юную супругу, что стал её ревновать к каждому встречному, хотя, Софи не давала никаких поводов для ревности. Тем не менее Генрих возил её с собой по всем местам, где проводил свои раскопки (а ездил он часто и подолгу).

И везде, куда забрасывала Софи судьба, эта женщина умудрялась наладить быт и создать Генриху необходимые условия для его работы. Она оказалась радушной хозяйкой – Шлиман приглашал к себе и коллег-археологов, и гостей из других стран. И Софи отлично справлялась с ролью преданной очаровательной жены.

Девять лет их брак был бездетным. А в 1878 году у Шлиманов родился сын, которого назвали… Агамемноном. Это был четвёртый ребёнок Генриха и единственный у Софи.

А что Екатерина Петровна? Она так и осталась в России – брошенная Шлиманом, но не отказавшаяся от своего статуса единственной официальной супруги Генриха. Не отказалась она и от фамилии бывшего мужа, оставшись до конца дней Екатериной Петровной Лыжиной-Шлиман.

Екатерина Петровна пыталась сопротивляться своей незавидной участи брошенной жены, обращалась в разные инстанции, но везде лишь разводили руки. Если бы Шлиман въехал на территорию России, его можно было обвинить в двоежёнстве. Но Генрих в Россию больше никогда не приезжал. А получить хоть что-то от Шлимана за границей Екатерина Петровна тоже не смогла. В Европе его развод и второй брак считали вполне законным.

55. Шлиман ищет Трою

Наконец, Шлиман решил приступить к главному делу жизни – к раскопкам Гиссарлыка. В том, что Троя находится именно здесь, он уже не сомневался. Собрал необходимые средства и весной 1870 года переехал с молодой женой в Турцию, чтобы начать раскопки летом, в самое благоприятное время года. Шлиман даже купил рядом с Гиссарлыком дом, чтобы не отвлекаться на бытовые дела.

Но тут возникла серьёзная проблема. Правительство Турции уведомило Шлимана, что без специального разрешения раскопки Гиссарлыка проводить нельзя, тем более что курган находится на частной земле. Прождать пришлось больше года. Только что набранную команду специалистов пришлось распустить по домам. А самому – оббивать пороги государственных учреждений, просить, выплачивать огромные взятки.

В июле 1871 года терпение Шлимана иссякло. И он начал вскрывать курган без какого-либо разрешения. Но хозяин земли, на которой стоял курган, оказался готов и к этому. Тут же были вызваны солдаты, оцепившие холм. А Шлиман – доставлен в полицейский участок. Пришлось Герману дать слово, что без разрешения он своих раскопок не начнёт…

В октябре 1871 года официальное разрешение было у Шлимана на руках. Можно было начинать работы.

В то, что Шлиман хоть что-то здесь откопает, никто не верил. Поэтому судьба ценностей, которые мог найти Генрих, осталась вне каких-либо договорённостей.

56. Рудольф Вирхов

Забегая вперёд, стоит немного рассказать о соратниках Шлимана – не о безымянных рабочих его археологической группы и не о студентах, воспринимавших Генриха с раскрытым ртом, как некое чудо, как необыкновенного энтузиаста археологии, а о серьёзных учёных, вставших рядом с доктором-самоучкой и избавивших его от множества непоправимых ошибок (к сожалению, далеко не от всех).

Одними из первых защитников Шлимана от нападок археологов-профессионалов стали профессор Оксфордского университета историк Макс Мюллер и учёный-антрополог, берлинский патологоанатом Рудольф Вирхов. Они поддержали Шлимана в его заявлениях, что он отыскал Трою, хотя и с осторожностью именовали найденные им артефакты «кладом Приама».

Если Мюллер защищал выступления Шлимана в прессе, предостерегая коллег от скоропалительных уничижительных выводов, и поддерживал Шлимана письмами, то Вирхов вскоре стал непосредственным участником раскопок Генриха.

Впервые на раскопе Шлимана Вирхов оказался в 1879 году во время очередной экспедиции по исследованию открытой Шлиманом Трои. Влияние Вирхова – осторожное, не ранящее самолюбия Генриха, было безусловно благотворным. Именно Вирхов, а потом и Дёрпфельд заставили Генриха пересмотреть свою методику раскопок. При этом Вирхов заставил Шлимана с уважением относиться к найденным человеческим останкам. Это же были самые настоящие человеческие могилы, пусть и очень древние.